CC BY
61
ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 271.2-67(470.13-17)
«ЧУЖИЕ» В ТРАДИЦИОННЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ РУССКИХ СТАРОВЕРОВ УСТЬ-ЦИЛЬМЫ
Т.И. ДРОНОВА
Институт языка, литературы и истории Коми НЦ УрО РАН, г. Сыктывкар
В статье рассматриваются представления русских староверов-беспоповцев, проживающих в Усть-Цилемском районе Республики Коми, об иноэтничных народах (коми, ненцах) иных конфессий. Работа подготовлена на основе опубликованных источников и полевых авторских материалов, собранных в Усть-Цилемском районе в период 1990-2000 гг. Обращается внимание на стремление староверов сохранять старорусскую религиозную культуру, чему содействовало их развитое самосознание, способствовавшее сложению системы поведенческих навыков, передающихся из поколения в поколение, предопределивших сохранение традиционной культуры.
Ключевые слова: русские, староверы, иноэтничные соседи, коми-ижемцы, ненцы, взаимоотношение
T.I.DRONOVA. "STRANGERS" IN TRADITIONAL VIEWS OF THE RUSSIAN OLD BELIEVERS OF UST-TSILMA
The views of the Russian Old Believers-bespopovtsians (Ust-Tsilma people) living in Ust-Tsilma region of the Komi Republic on the peoples of another ethnicity (the Komi, Nenets) of other confessions of faith are considered. The mechanisms for the preservation of a tradition as the factor of formation of religious and cultural identity are defined. The work is written on the basis of published sources and the author's field materials collected in Ust-Tsilma region in the period of 1990-2000. Special attention is given to the desire of Old Believers to keep the old Russian religious culture in terms of boundary living with the above-mentioned peoples that was promoted by their developed consciousness which influenced the formation of a system of behavioural skills passed on from generation to generation, that had predetermined the preservation of traditional culture in general. Contacts between the Russian Old Believers and their neighbors were purely rational and were limited to obvious cultural barriers. These barriers were constantly emphasized by the bearers of traditional knowledge and contributed to the marking of cultural boundaries. The stereotypes of perception of neighbors of another ethnicity created by the Old Believers had protective character and were aimed at the preservation, first of all, of their own confession of faith and the Russian culture in the region. Symbolic and cultural confrontation with the neighbors helped to consolidate confession, to strengthen its identity, to preserve cultural traditions. The stability of Ust-Tsilma people as an ethno-confessional group is due to the integrative effect on its development of a number of important factors of which the question of the existence between the two ethnic enclaves the population of which ethnically and religiously differed from the Ust-Tsilma people was quite important.
Keywords: the Russians, Old Believers, neighbors of another ethnicity, the Ko-mi-Izhma people, the Nenets, relationship
Введение
В освоении северных территорий Усть-Цилемская слободка, образованная в 1542 г., стала вторым русским поселением на Нижней Печоре (Пусто-зерск образован в 1499 г.). Из истории взаимодей-
ствия двух русских групп известно, что жители слободок никогда не были сплоченными, несмотря на то, что известной консолидации требовали суровые условия выживания на Крайнем Севере и соседство с иноэтничным окружением (ненцы). На раннем этапе заселения и освоения северных территорий
им приходилось выдерживать натиски аборигенного населения, длительный период не признававшего переселения русских на их исконные земли. На раннем этапе развития (до конца XVIII в.) разобщение русских связывалось и с хозяйственной деятельностью, а именно дележом рыбных тоней на р. Печоре и охотничьих угодий.
После церковной реформы XVII в. судьбы двух слободок резко разнятся: Пустозёрск становится местом ссылки и гибели ревнителей церковной старины, а Усть-Цильма - средоточием староверских поселений. С приходом русских староверов сначала на р. Пижму (первая треть XVIII в.) и спустя полстолетие на Нижнюю Печору образуются малодворные деревни вокруг Усть-Цильмы и по притокам рек: Пижме, Цильме, Нерице, позднее объединенные в Усть-Цилемскую волость. Население волости - в большинстве русские староверы-беспоповцы (поморцы) - составили общность конфессионального типа с самоназванием староверы. Окружающее русское и иноэтничное население называло староверов устьцилёма - по топониму самого древнего и крупного их поселения, ставшему со временем вторым групповым экзони-мом, под которым общность вошла в научную литературу.
С приходом староверов начинается новый этап межэтнических взаимоотношений приграничных народов/групп: русских (устьцилёмов), ненцев, коми-ижемцев и официально-православных русских. Известная самоизоляция старообрядцев и ограничение контактов, связанных с сохранением, прежде всего, староверия и древнерусской культуры, вызвали непонимание у некоторых иноэтнич-ных соседей, поскольку в ранней истории между русскими и коми-ижемцами складывались в целом благоприятные условия для взаимодействия, происходило этническое смешение в районах оседания групп [1, с. 136].
Но, несмотря на определенную самоизоляцию, староверы были вынуждены не только приспосабливаться к суровым условиям жизни на Севере, но и использовать опыт аборигенного ненецкого населения и коми-ижемцев. К моменту прихода староверов на Печору (конец XVIII - начало XIX в.) коми-ижемцы уже занимались оленеводством, освоили тундру и были там полновластными «хозяевами». Они разработали свою систему выпаса оленей, а также начали использовать их мясо и шкуры. Предприимчивые усть-цилемские крестьяне также занялись разведением оленей, но сами не занимались их выпасом, а для этого в работники нанимали ненцев и коми-ижемцев, которые вместе с тем привнесли в культуру оседлых русских и элементы материальной культуры. Прежде всего, это проявилось в заимствовании видов верхней меховой одежды и обуви, костюма промысловиков, включая терминологию (малица, совик, лузан; тобаки, пимы, камасницы, андюр, панда и др.), позднее усть-цилёмы переняли технику обработки шкур, наладили пошив меховой одежды и обуви.
«Чужие» - колдуны
Характер и интенсивность контактов с иноэт-ничными /инославными соседями в большей степени теперь определяли усть-цилемские староверы. Понятия «свои» и «чужие» оценивались в терминах лучшие/худшие, что порой существенно осложняло взаимоотношения и приводило к конфликтным ситуациям, определяемым как «аутгрупповая враждебность» [2]. Такая культурная рефлексия присуща староверам в силу сознательно стимулируемой отгороженности от конфессионально чуждых соседей [3, 4]. В этой непростой ситуации все инородцы представлялись устьцилёмам не иначе как колдуны, чему в немалой степени способствовали и факторы различия в языке, образе жизни (оседлость -кочевье).
Первое упоминание в литературе о неприветливом восприятии устьцилёмами нерусского человека встречается в работе В.Н. Латкина, описавшего дни пребывания Александра Кастрена в Усть-Цильме. Финский лингвист с научными целями объезжал европейский Северо-Восток, в том числе побывал в Усть-Цильме, где о нём сложились нелестные слухи. Жители волостного центра приняли учёного очень недружелюбно. В.Н. Латкин пишет об этом: «Суеверные устьцилемцы по какой-то странной огласке считали его колдуном, кто зажигате-лем, кто лекарем, который отравляет колодцы. Привычка Кастрена гулять вечером, а иногда ночью, подтверждала эти нелепые слухи. Дело едва ли не доходило до Волостного правления. Мужики собирались толковать, что делать с чародеем? Раза два останавливали его на дороге, и Бог знает до чего бы довело их глупое предубеждение и нелепые подозрения, если бы не успел успокоить их князь Палавандов, чиновник Министрества Государственных Имуществ, проживающий в Усть-Цильме, уважаемый всеми жителями в низовых селениях Печоры» [5, с. 90]. В своем дневнике путешественник зафиксировал многочисленные рассказы о себе, составленные староверами, опираясь на которые финский исследователь Ю. Пентикай-нен пишет: «Будучи протестантом, он чувствовал себя не очень приятно в обществе староверов. В одной из рассказываемых про Кастрена историй говорится о том, что его копание в снегу вызвало ужасный подземный шум, раскаты грома и свечение, которые продолжались несколько дней. Затем земля раскрылась, и к облакам поднялось рогатое чудовище, потом оно спустилось вниз и с громким ревом упало в р. Печору» [6, с. 187]. Кастрен назвал усть-цилемских староверов самыми жесткими и неуступчивыми людьми, которые ему повстречались на Печорской земле. Критичное отношение Кастрена к староверам Ю. Пентикайнен определяет тем, что «Кастрен счел распространяющееся старообрядчество русского происхождения угрозой для существования финно-угорских народов» [6, с. 188] и, вероятно, изначально его позиция по отношению к изучаемому народу была отнюдь не нейтральной, что и усугубило ответное к нему отношение.
В колдовстве обвинялись и коми-ижемцы, формированию такого образа в немалой степени способствовала мобильность представителей этой этнографической группы, их способность преодолевать большие расстояния. В прошлом в зимний период, когда коми перегоняли через устьцилем-ские селения оленей, староверы с известной двойственностью ожидали этой поры, с одной стороны, их интерес обуславливался стремлением к пополнению запасов меховых изделий и шкур; с другой, -осторожностью к предстоящему общению, в связи с чем они упрочивали свою защиту от иноверных чтением молитв и ношением оберегов, распространенными из которых были металлические предметы - христианские нательные кресты, и вместе с тем, инструменты - булавки, иголки, заколотые в подол одежды. Соблюдались установки, по которым уличные двери домов следовало закрывать с Иисусовой молитвой, запрещалось переступать порог дома, в котором побывал ижемец с нелестным о нем суждением: считалось колдун на пороге оставлял «нечисть», проникавшую в человека. И только молитва и каждение снимали это зловещее знамение. Для безопасного общения с коми были выработаны определенные приемы в поведении: запрещалось смотреть им в глаза; в общении следовало в зубах прикусывать прутик (позднее спичку) и держать его во рту до окончания разговора; после общения надлежало прочесть «воскресную» молитву, осеняя себя крестным знамением.
«Чужие» - «дикие люди»/не люди
В культуре усть-цилемских староверов разграничение на «своих» и «чужих» убедительно представлено по этническому и конфессиональному признакам. С.В. Максимовым записана от усть-цилёма емкая характеристика ненцев: «Любят ведь они мясо-то и сырьем жрут, так, - пар тебе идет от нее, кровь течет с нее, а ему-то тут, нехристю, и скус, и глазенки-то его махонькие все радостью наливаются. Это ведь не русское племя» [7, с. 404]. Тот же рассказчик, сообщая об ижемцах, как зажиточных оленеводах и «грабителях» самоедов, уточняет: «Зыряне ведь они, не наши!» [Там же, с. 404]. От Э.С. Логиновой - научного сотрудника сектора археологии ИЯЛИ - было записано воспоминание о встречах с усть-цилемскими жителями, ключевым эпизодом которого является факт восприятия староверами иноэтничных соседей: «Усть-цилёмы рассказывают: плывет баржа по Печоре. Устьцилёмы спрашивают: Люди-и-и, кто та-кие-е? - Мы не люди, мы ижемцы-ы»*, данный анекдотичный текст и ныне бытует в усть-цилемских деревнях, когда речь заходит об ижемцах.
В рассказах об иноэтничных соседях подчеркиваются их антропологические признаки - узкие, маленькие глаза, приплюснутый нос: «глаза узки, носы плюски - зырянин/самоди». Данное присловье применимо и в отношении староверов, которые неуместно дремлют и их сонный вид наводит на
*Полевые материалы автора. Зап. от Э.С.Логиновой 1936 г.р., в г. Сыктывкаре в 1998 г.
сравнение с антропологическими особенностями зырян (ненцев).
Непросто воспринимается оседлыми устьци-лёмами преимущественно кочевой образ жизни ненцев и оленеводов коми-ижемцев, породивший в сознании оседлых русских образ двух последних групп как неких мифических инородцев, «диких» людей. Возведение чумов напоминало им звериные логова: «Домов рубленых не имеют, всю жизнь как звери норы себе строят». Еще в середине XX в. усть-цилемские дети кричали вслед ижемским оленеводам, перегонявшим через их селения оленей: «Комики, комики, где ваши домики?». Крайне негативно воспринималась их пища и ее нехристианский прием: «Оленя режут, тут же кровь пьют, мясо жорют, хошь язык себе отрежут»; «они как животные, мясо сырым едят, не варят»; «ненцы и коми на ходу едят: уж глаза не перекрестят». По мнению староверов, ижемцы и ненцы сытной пищей считают только сырое мясо. Усть-цилемские паремии передают понимание староверов о пищевых предпочтениях ненцев и коми-ижемцев: «Самоедам хлеб да масло не еда. Им мясо сыро надо. Мы сухари с маслом наедимсе - беда баско и сытно. Самодин говаривал: «Всю неделю голодом жил: сухари с маслом ел» [8, с. 68]; «Ты, сметан, мой сметан, тонковат да жиловат», - будто ижемец какой-ле так говаривал. Посмеиваются над има: они ведь сыро мясо едят дэк».
Презрение вызывало и отсутствие норм гигиены у ненцев: «в байны не моются, ходят глаза все в гною, а упичканы ти упичканы». Об отрицательном отношении ненцев к бане у устьцилёмов есть свое объяснение: «Как-то раз при перегоне стада на другое место ненцы остановились рядом с деревней и приняли приглашение деревенских жителей помыться в бане. На следующий день начался падеж оленей (по другим данным олени ушли в лес -Т.Д.).С тех пор ненцы в бане не моются» [9, л. 20].
Сравнение коми-ижемцев и ненцев с «дикими людьми» связывается у устьцилёмов и с якобы имевшими место нарушениями норм, регулирующих социальную жизнь общества: родовой эндогамии и кровосмешения (инцеста) [10, с. 59]. В свою очередь нравственный облик русских соседей в представлении коми-ижемцев также оставлял желать лучшего. Прежде всего, у ижемцев вызывало недоумение игнорирование староверами таинства венчания, о чем также писали исследователи прошлого столетия: «Общий уровень нравственности устьцилёмок очень невысок, и едва ли незаслуженно пользуется в этом отношении дурною славою на весь край» [11, с. 437]. Невенчанные браки повсеместно официально-православными людьми рассматривались блудом.
Показательны тексты, сложенные устьцилё-мами о представителях вышеназванных иноэтни-ческих групп, в которых коми и ненцы показаны уничижительно, осознанно занижены их достоинства. Передавая их речь, староверы сознательно искажают слова, грамматику, подчёркивая кажущееся им несовершенство языка нерусских соседей. Как,
например, в стишке о якобы хвастливом ижемском охотнике: «Цельно льето ел я прукта, / Черёмук да горок. / Цельно льето бил я зверья / Таракана, мука, блок». Хотя в действительности русские признавали коми за умелых, опытных охотников, о чем свидетельствуют строки из их гимна: «Охотник смелый в лесном распадке. / Ему знакомы зверей повадки. / Он птицу снимет - не дрогнет ветка. / Так только коми стреляют метко. / Нет мы не коми, мы устьцилёма. / Мы на своей земле, мы дома». Вместе с тем, культурную рефлексию известной враждебности, негативизма к инославным соседям, отраженную в языке/фольклоре, староверы переносят и на представителей своей культуры, поведение которых не соответствует староверческим требованиям. Непонятный язык иноэтничных соседей русские называли «ижемское/ненецкое бараканье». Об изрядно опьяневших земляках и их несвязной речи устьцилёмы говорят: «Напьются да баракаются как ижемцы».
Для рассматриваемых случаев этнических стереотипов поведения важным оказывается еще один фактор, связанный с восприятием норм поведения членов других групп, становящимися запретными внутри «своей» группы, причем такой запрет приобретал религиозный характер. Коми-ижемцы называли устьцилёмов "дикими" за их строгое соблюдение "староверческих законов" и почитание икон. О наличии в каждом доме деревянных икон говорят: «Устьцилёма годны иконы с баянную дверь домой заволочь» [12, с. 75]. Недоумение вызывает у ижемцев ежедневное моление староверов и их благословение перед началом работы.
Сложность взаимоотношений контактирующих групп не влияла на взаимодействие их культурных традиций наиболее полно описанных Л.Н. Жеребцовым [13]. Русскими от ненцев заимствовались навыки обработки шкур, комплексы зимней одежды (малица, тобаки, пимы и др.) [14, с. 152156]. Между тем, к заимствованной меховой одежде ещё в первой трети XX в. сохранялось двойственное отношение. С одной стороны, малицы и совики были незаменимы в зимнюю стужу и пользовались большим спросом у населения, служили критерием достатка; с другой - принадлежность ижемцев и ненцев к «инаковерующим» и их кочевой образ жизни, породивший в сознании оседлых русских образ этих групп, как неких мифических инородцев, «диких» людей (колдунов), послужили основанием для отношения к производимой ими меховой одежде как к нечто нечистому. Так, в мифологических рассказах о шишках/нечйстых демонический персонаж предстаёт в оленьих совиках; сны, в которых случалось «видеть» малицу, рассматривались усть-цилёмами знаком надвигающейся серьёзной болезни близких. Бедность сравнивалась ими с ровдугой 'облысевшая шкура оленя' (ненецкий термин); голе ровдуги очень бедно'. Духи леса и воды у устьцилёмов наделялись чертами ненки-старухи [1, с. 142]. В усть-цилемском говоре выражением «камасы сушить» характеризовали бездельников: «сидит, ничего не делает, камасы сушит»; камус 'шкура с ног оленя', позднее устьцилёмы этим тер-
мином также называли шкуру с ног коровы. Больные ноги староверы называли хоняры - термин образован от ижемского «конер» 'бедный', 'бедняга' (сочувственное) и в измененном усть-цилем-ском варианте имел сугубо негативный оттенок.
Выводы
Устойчивость устьцилёмов как этноконфес-сиональной группы объясняется интегративным воздействием на ее развитие ряда значимых факторов, из которых немаловажным являлся вопрос существования между двумя этническими анклавами, население которых в этническом и конфессиональном плане отличалось от устьцилёмов, а контакты между представителями усть-цилемской группы и соседями (ненцами и коми) носили сугубо рациональный характер и были ограничены очевидными культурными барьерами. Эти преграды постоянно подчеркивались носителями народных знаний и способствовали маркированию культурных границ группы. Стремление староверов сохранить старорусскую религиозную культуру способствовало формированию развитого самосознания староверов и сложению системы поведенческих навыков, предопределивших сохранение традиционной культуры. Созданные ими стереотипы восприятия иноэтничных соседей носили защитный характер, передавались из поколения в поколение и были направлены на сохранение, прежде всего, собственных религиозных традиций. Символическое и культурное противостояние с соседями позволяло консолидировать конфессию, укреплять ее идентичность, сохранять культурные традиции.
В настоящее время взаимоотношения между контактирующими группами существенно изменились, что объясняется разрешением спорных территориальных вопросов, изменением в хозяйственной деятельности. В постсоветский период общение обрело принципиально иной характер, направленный на сотрудничество в культурных областях, чему в немалой степени способствуют исходящая «сверху» установка на поддержание толерантных отношений народов, проживающих в Республике Коми. На примере развития отношений устьцилёмов с иноэтничными соседями на современном этапе следует признать сохраняющиеся этнические стереотипы, базируемые на развитой исторической памяти, однако взаимные нелестные оценки характеризуются не иначе как иронические.
Литература и источники
1. Бернштам ТА. К проблеме формирования
русского населения бассейна Печоры// Материалы к этнической истории европейского Северо-Востока /Отв. ред. А.Д.Столяр. Сыктывкар, 1985. С. 134-147.
2. Лебедева Н.М. Новая русская диаспора: со-
циально-психологический анализ. М., 1998.
3. Никитина С.Е. Русские старообрядцы в вос-
точном Полесье (К проблеме конфессионального фактора в культурных контактах)// Этноконтактные зоны в Европейской части СССР. М., 1989. С.21 - 31.
4. Фишман О.М., Цыпкин Д.О. Тихвинские ка-
релы. Опыт изучения самосознания локальной этноконфессиональной группы // Историческая этнография Русский Север и Ин-германландия. СПб., 1997. С. 73-84.
5. Латкин В.Н. Записки Императорского рус-
ского географического общества. СПб., 1853.
6. Пентикайнен Ю. Староверы в Коми // Тра-
диционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Новосибирск, 1992. С. 187.
7. Максимов С.В. Год на Севере. Т.1. М., 1987.
448 с.
8. Тематический словарь пословиц, поговорок, присловий староверов Усть-Цильмы. Сыктывкар, 2014. 168 с.
9. Научный архив Коми научного центра
Уральского отделения Российской академии наук. Ф. 5. Оп. 2. Д. 670.
10. Дронова Т.И. Русские староверы-беспоповцы
Усть-Цильмы: конфессиональные традиции в обрядах жизненного цикла. Сыктывкар, 2002. 276 с.
11. Истомин Ф.М. Предварительный отчет о по-
ездке в Печорский край летом 1890 года// ИРГО. Т.26. Вып. 2. СПб., 1890. С. 432 -459.
12. Ончуков Н.Е. Северные сказки. СПб., 1909.
13. Жеребцов Л. Н. Историко-культурные взаи-
моотношения коми с соседними народами. М., 1982. 224 с.
14. Лашук Л. П. Очерк этнической истории Пе-
чорского края. Сыктывкар, 1958. 200 с.
References
1. Bernshtam TA K probleme formirovanija russkogo naselenija bassejna Pechory [To the problem of formation of the Russian population of the Pechora basin] // Materials on the ethnic history of the European North East / Ed. A.D. Stolyar. Syktyvkar, 1985. P. 134-147.
2. Lebedeva N.M. Novaja russkaja diaspora: so-cial'no-psihologicheskij analiz [New Russian diaspora: social and psychological analysis]. Moscow, 1998.
3. Nikitina S.E. Russkie staroobrjadcy v vostoch-nom Poles'e (K probleme konfessional'nogo faktora v kul'turnyh kontaktah) [The Russian Old Believers in the east Polesye region (To the
problem of confessional factor in cultural con-tacts)]// Ethno-cultural zones in the European part of the USSR. Moscow, 1989. P. 21 - 31.
4. Fishman O.M., Tsypkin D.O. Tihvinskie kare-ly. Opyt izuchenija samosoznanija lokal'noj jetnokonfessional'noj gruppy [The Tikhvin Karelians. Experience of studying of consciousness of a local ethno-confessional group] // Historical ethnography the Russian North and Ingermanlandia. St.Petersburg, 1997. P. 73 - 84.
5. Latkin V.N. Zapiski imperatorskogo russkogo geograficheskogo obshhestva [Notes of the Imperial Russian Geographical Society]. St.Petersburg, 1853.
6. Pentikainen Yu. Starovery v Komi [The Old Believers in Komi] // Traditional spiritual and material culture of the Russian Old Believers' settlements in Europe, Asia and America. Novosibirsk, 1992. P. 187.
7. Maksimov S.V. God na Severe [The year in the North]. Vol.1. Moscow, 1987. 448 p.
8. Tematicheskij slovar poslovic, pogovorok, prislovij staroverov Ust'-Ci'my [Thematic dictionary of proverbs, sayings, by-words of Ust-Tsima Old Believers]. Syktyvkar, 2014. 168 p.
9. Nauchnyj arhiv Komi nauchnogo centra Ural'skogo otdelenija Rossijskoj akademii nauk [Scientific archive of the Komi Science Centre, Ural Branch, RAS]. F. 5. Op. 2. D. 670.
10. Dronova T.I. Russkie starovery-bespopovcy Ust'-Cil'my: konfessional'nye tradicii v obrja-dah zhiznennogo cikla [The Russian Old Be-lievers-bespopovtsians of Ust-Tsilma: confessional traditions in ceremonies of life cycle]. Syktyvkar, 2002. 276 p.
11. Istomin F.M. Predvaritel'nyj otchet o poezdke v pechorskij kraj letom 1890 goda [Preliminary report on a trip to the Pechora region in the summer of 1890] // Imperial Russian Geographical Society. Vol.26. Issue 2. St.Petersburg, 1890. P. 432 -459.
12. Onchukov N.E. Severnye skazki [Northern fairy tales]. St.Petersburg, 1909.
13. Zherebtsov L.N. Istoriko-kul'turnye vzaimoot-noshenija komi s sosednimi narodami [Historical and cultural relations of the Komi with neighboring peoples]. Moscow, 1982. 224 p.
14. Lashuk L.P. Ocherk jetnicheskoj istorii Pe-chorskogo kraja [Sketch of ethnic history of the Pechora region]. Syktyvkar, 1958. 200 p.
Статья поступила в редакцию 29.11.2017.
