CC BY
77
Т.А. Филиппова
«ЧУЖАЯ ПОЛИТИКА»
Журнал «Сатирикон» как источник сведений о конституционных преобразованиях в Турции и Персии в начале XX в/
Первое десятилетие XX в. в истории России прибавило и обществу, и власти множество внутри- и внешнеполитических проблем. Шок от недавнего поражения в войне на Дальнем Востоке, острота событий Первой русской революции, поспешное (но, как всегда, запоздалое) реформаторство, трудности взращивания представительных начал на суровой «ниве» самодержавия -все эти чреватые кризисами процессы делали русское общество более наблюдательным к чужому опыту, расширяли пространство сравнения политико-культурных задач,
вставших перед традиционными империями. Позднее эти задачи назовут «вызовами модернизации».
Полностью разделяя мнение исследователей, что «представление о чужой культуре целиком центрируется на культуре собственной»1, позволим себе предположить, что так же работает и механизм восприятия «чужой политики». Иначе чем объяснить тот острый, очень «личный» интерес, который российская сатирическая печать проявляла к переменам в Османской империи и в Персии Каджаров, с началом XX в. (одновременно с Россией Романовых) вступивших в полосу политической нестабильности и государственных преобразований, чреватых, как показала история, роковыми внутренними и внешними кризисами?
Привычная для европейского слуха еще с середины XIX в., с Крымской войны, метафора «больной человек Европы» в начале нового столетня дополнилась в отношении Турции уточнением: безнадежно больной. «Все проблемы, досаждающие другим империям, присутствовали здесь в гипертрофированной форме. Если правитель какой-
* Печатается в рамках совместного исследовательского проекта журналов «Восточный архив» и «Родина».
либо тогдашней империи хотел представить кошмарные последствия для своей империи в будущем, ему достаточно было только взглянуть на Османскую империю, - пишет британский исследователь-империолог Доминик Ливен. - Каждая империя опасалась ослабления своего могущества, потери территорий, неспособности конкурировать с иностранными державами и последующей утраты контроля над национальными меньшинствами внутри империи, но нигде этот
процесс не зашел так далеко, как в Осман-
2
скоп империи» .
Начало XX в. султанская Турция встречала, будучи не только больным, но и, пожалуй, самым нелюбимым человеком Европы (равно как и Азии). Неспособная защитить интересы своих мусульманских подданных ни на Балканах, ни в Африке3, не желающая обеспечить на деле равноправие своих ино-конфессиональных подданных4, не считающая нужным учитывать новые реалии европеизации внутреннего уклада5, не обладающая возможностью обеспечить финансовые поступления из-за рубежа кроме как в обмен на политическую зависимость от Запада6, так и не сумевшая выстроить новый формат отношений между центральной властью, местными элитами и собственным аппаратом управления7, Османская империя в лице ее правителей оказалась в ситуации всеобщей потери лояльности к себе.
Характерно и то, что ощутимая общность проблем Османов и Романовых (и главная из них - управляемость имперского организма в новых условиях), пораженных недугом под названием «вызов времени», лишь накаляла критический интерес журналистов, охотно использовавших средства сатиры для сравнительно-политической критики.
Затянувшееся более чем на три десятилетия правление султана Абдул Хамида II
(1876-1909) утомило внешних наблюдателей и изнурило собственное население. Консервация старых форм правления и традиционного социально-политического уклада на фоне набирающей темпы зависимости от западных держав отдалила на время, но сделала драматически неизбежными преобразования в государстве. Сама личность султана и его внутриполитический курс вызывали обостренный интерес как мировой, так и российской печати. Начиная с 1908 г. и вплоть до начала Первой мировой войны внутренняя политика когда-то Великой, а теперь стремительно дряхлеющей империи Османов приковала к себе едва ли не больше внимании со стороны российской печати, чем политика внешняя. Да и само «политическое время» на Босфоре в тот момент резко ускорилось, а «густота» событий усилилась до чрезвычайности.
Выступление младотурок в июле 1908 г. под лозунгом «Единения и прогресса», принуждение султана Абдул Хамида II восстановить действие конституции 1876 г., созыв парламента, попытка контрреволюционного переворота в апреле 1909 г., приведшая к низвержению старого султана и парламентским выборам нового, безвольного Мехмеда V - все это «обновление по-османски» происходило на грозном фоне приближающихся войн (Итало-турецкая 1911-1912 гг., Балканские войны 1912-1913 гг.)...
Впрочем, было ли государство Османов единственным больным человеком в евразийском «концерте» мировых держав?
Ритм «исторического времени» ускорился и в Иране (Персии). Растянувшаяся на несколько лет революция 1905-1911 гг. убедительно показала весь объем трудностей, связанных с конституционным реформаторством и введением представительных начал, как сложнейшую проекцию борьбы внутренних сил в пространстве внешнеполитического соперничества8. Те же, что и у османов, сложности выстраивания отношений с соперничающими в регионе западными державами, то же игнорирование правительством остроты внутренних социальных проблем; то же небескорыстное заигрывание
германского империализма с модернизирующимся режимом, то же принесение в жертву стратегических задач преобразований во имя тактики сохранения личной власти9. Пристальное внимание российской прессы к событиям в Иране объяснялось и той ролью, которую Россия (наряду с Англией) все активней играла в ходе революционных событий в Персии10.
Общеимперский алгоритм внутренних проблем начала XX в. становился очевидным даже для не слишком осведомленного в восточных делах, но способного к политико-культурным сравнениям наблюдателя, повышая чувствительность к чужому опыту. Ритм правлений либеральных и консервативных монархов, приливы и отливы реформаторских усилий, всплески революционных переворотов и контрреволюционных мятежей, словом, сходство вызовов эпохи и сложность поиска ответов на них заставляли современников задумываться о горизонте возможностей и пределах государственного маневрирования в рамках преобразований «сверху».
Журнал «Сатирикон» - одно из наиболее талантливых по редакционному замыслу и авторскому составу сатирических изданий дореволюционной России - много места на своих страницах уделял теме конституционных преобразований у южных «соседей». Неизменным подтекстом публикаций на турецкие и персидские внутриполитические сюжеты становилось сравнение реформаторского курса младотурок и персидских сторонников конституции с собственным, российским курсом на модернизацию традиционного социально-политического уклада как следствия Первой русской революции. Привлечение материалов «Сатирикона» в качестве одного из источников развития взаимных представлений между Россией и ее соседями реализует программу развития архивного востоковедения на страницах «Восточного архива».
Тему конституции - главного сюжета, связанного с младотурецкими реформами -символически открывает обложечная карикатура «Сатирикона». Маленькая фигурка
Абдул Хамида II на фоне султанского дворца в Стамбуле всей своей позой выражает смесь недоумения, страха и огорчения: над султаном (когда-то не без основания прозванным «кровавым») величественно-надменно возвышается аллегорическая женская фигура во фригийском колпаке и античном хитоне. При виде «Рождения новой конституционной Венеры из вод Босфора» стареющий правитель османов опасливо размышляет: «Вот единственная женщина, которую я не желал бы видеть в своем гареме»11.
Подтекст карикатуры прочитывался современниками с очевидностью: турецкий султан не одинок в своем нежелании ближе познакомиться с опасной «незнакомкой». Это подтверждают многочисленные карикатурные рисунки и юмористические стихи в номерах журнала за 1908-1909 гг., сатирически повествующие о схожих проблемах, появившихся у персидского шаха в связи с конституционными реформами.
В разгар гражданской войны в Иране12 в одном из летних номеров 1908 г. «Сатирикон» помещает карикатуру А. Радакова, долженствующую показать всю степень фрустрации персидского общества и неопределенности дальнейших перспектив конституционного процесса в стране. На фоне любопытствующих зевак рядовой перс, уже будучи посаженным на кол, всаживает себе в рот второй!.. Подпись под рисунком гласит:
Перс. - Да будет благословенно имя шаха! За мои крамольные слова: «Может быть, Меджлис нужен Персии?», - он всего-навсего посадил меня на кол. Не имея нравственного права злоупотреблять добротой царя царей, всажу в себя с обратной стороны второй кол. (Умирает, восторженно шепча имя шаха.)13.
В одном из номеров в разделе, где по традиции помещался выдуманный сатири-коновцами народный фольклор, читаем следующие «персидские пословицы»:
«В меджлис попал - на всю жизнь пропал.
Шаха видеть во сне - быть повешенным
14
наяву» .
Доставалось от журнала и собственным правым, а также националистам, ревнителям нерушимости самодержавного правления и противникам думского парламентаризма. Забавный карикатурный рисунок Ре-Ми15 в очередном номере прозрачен по смыслу, но не банален в своем внутреннем посыле. Автор обращает свое острие сразу против нескольких «героев» дня - излишне торопливых османских и неосмотрительных персидских реформаторов, а также против собственных реакционеров, огульно отрицавших актуальность перемен. Под пером художника полусонный, грузный толстяк в образе изрядно помятого былинного богатыря («Союз русского народа») изображен на ипподроме. Задом наперед он сидит на старой кляче и даже не смотрит вслед стремительно скачущему к финишу турку и отстающему от него на корпус персу:
- Несет их, нехристей! Будто не поспеют.
Скептическое ворчание «русского правого» оттеняется ироничным заголовком: «Международные скачки к конституционному столбу»16. Многозначность слова «финиш» на рисунке долженствовала, очевидно, оттенить возможные опасности политических итогов подобных восточных «забегов».
Занятен «Самый краткий словарь» «Сатирикона», «энциклопедические статьи» из которого, периодически появляясь на страницах издания, содержали весьма примечательные оценки правителей и событий в соседствующих державах. К примеру:
«Абдул-Гамид. - Последний из “могикан”. Когда над его головой появилось дуло младотурецкого револьвера, добродушно улыбнулся и, севши на турецкий диван, стал писать: “Найдя Турцию созревшей для конституции, я добровольно жалую ей незыблемые основы представительного строя”. В общем, старик крайне не глупый.
Ликование. - Если по поводу дарования Персидской конституции, то часто оканчи-
17
вается смертью» .
Со временем (практически до самого начала Первой мировой войны) карикатуры и юмористические стихи, ехидно повест-
вующис о том, как султанский гарем покидает османского правителя, или как шахский гарем уходит от персидского владыки, становятся общим местом, дежурной остротой на страницах «Сатирикона», сатирически выигрышным штампом для демонстрации социальных и политико-культурных проблем процесса модернизации «по-турецки» и «по-персидски». Когда-то всевластные монархи, а теперь конституционные правители, султан и шах оказываются под надзором строгих европейских «гувернанток» и нежеланных женских воплощений «конституции» и «законности»18. Параллельно крепнут и сомнения русских сатириков в способности младотурецких и младоперсидских реформаторов эффективно решать назревшие общественные проблемы. Более того, своим «удушающим» и «проникающим» стилем (петля и кол как методы «введения» конституции «по-восточному» - суть типичные способы визуализации соответствующих образов на страницах русских журналов) они порождают невеселые ассоциации с тогдашним российским реформаторством на фоне военнополевых судов и «столыпинских галстуков»19.
Однако обстоятельней всего тема конституционных преобразований «на восточный манер» обыгрывалась в многочисленных «сатириконовских» фельетонах. С разной степенью талантливости и мерой язвительности они живописали многочисленные трудности и неоднозначные последствия государственных преобразований в государствах Османов и Каджаров (имея в подтексте, разумеется, и империю Романовых). Приведем здесь лишь один, наиболее типичный фельетон с многозначительным названием «Благословенная страна» («Сатирикон»,
1908, № 19, с. 2-3), опубликованный под псевдонимом «Скиталец». Весь текст его свидетельствует о появлении стойких клише и использовании прозрачных аналогий в трактовке конституционной проблематики как симптома общего кризиса традиционных империй в начале «века войн и революций».
Благословенная страна
Двести коней, легких и быстроногих, привел Кара-Ахмет в Персию и продал за хорошую цену всех, кроме одного. Этот двухсотый - был чудо-конь, он летал, как молния, был неутомим, как ветер: один шах был достоин обладать им, один шах был в состоянии за него заплатить. С поясом, туго набитым червонцами, и с чудо-конем пришел Кара-Ахмет к воротам Тегерана.
Исхудалый ребенок в рубище стоял у городских ворот и жалобно приветствовал Кара-Ахмета:
- Будь благословен, чужестранец! Подай на хлеб голодному сироте.
Кара-Ахмет бросил мелкую монету.
- Давно ли ты потерял родителей, ребенок?
- Добрый чужестранец! Они погибли вчера.
- Вчера? От чего же?
- Хаджа сказал: они погибли от конституции.
Кара-Ахмету стало еще больше жаль сироту. Конституция?.. Что за странная болезнь! Он никогда не слыхал о ней. Верно, что-нибудь новое?..
- Добрый чужестранец, подай несчастному сироте!
Опять Кара-Ахмет бросил мелкую монету и участливо спросил:
- А твой отец от чего умер, ребенок?
- Он погиб от конституции.
«Странно! Очень странно!» - бормотал
Кара-Ахмет, чувствуя некоторую тревогу.
Но тревога эта превратилась в ужас, едва Кара-Ахмет сделал какую-нибудь сотню шагов: десятки рук тянулись к нему с мольбами о помощи и все сироты говорили, что их обездолила конституция.
- Какая заразительная вещь! - думал Кара-Ахмет, обливаясь холодным потом. -Какая странная болезнь!.. Но все-таки я доберусь до шаха и продам ему своего чудесного коня! Вот там, вдали, возвышается дворец. Это, наверное, дворец шаха.
Он ускорил шаг и очутился возле здания, которое только издали казалось двор-
цом: вблизи оно представляло руину, ужасный след разрушения, с потоками запекшейся крови на ступенях.
- Аллах, Аллах! Какая горестная картина! Достопочтенный прохожий, не знаете ли, отчего разрушено это прекрасное здание?
Прохожий печально улыбнулся, боязливо огляделся вокруг и прошептал:
- Конституция.
Волос стал дыбом на голове Кара-Ахмета... Как?.. Эта ужасная конституция губит не только людей, но даже сокрушает камень?.. Что же может противостоять ей?.. И чего же он еще будет ждать?.. Нет, нет!.. Бежать!.. Бежать из этой страны злополучия, из этой несчастной зараженной страны!..
Кара-Ахмет вскочил на своего чудо-коня, достойного носить одного шаха, обхватил руками его благородную шею, зажмурил глаза. и в каких-нибудь три часа был уже в родной благословенной Турции.
Он очутился на площади, среди огромной толпы: перед толпой на крыльце богатого дома стоял тучный человек в изодранном мундире паши, яростно бил себя по щекам и кричал:
- Да, да! Будь я проклят! Да сотрется из людской памяти имя Фехим-паши!
- Что делает этот сумасшедший? - воскликнул Кара-Ахмет. - В чем тут суть?..
- Конституция! - ответил Кара-Ахмету
-20
молодой заптии и подозрительно посмотрел на него.
- Аллах! - подумал с ужасом Кара-Ахмет. - И тут конституция!.. Что это за чудовищная зараза!.. Но здесь она, по-видимому, слабее. От нее тут только сходят с ума, но не гибнут.
Заптий как бы угадал мысль Кара-Ахмета и продолжал:
- Нет, этот Фехим не сумасшедший! Другие не догадались бить себя и погибли. Посмотри туда.
Кара-Ахмет оглянулся: у другого
крыльца лежали три истерзанных трупа в мундирах пашей.
- Аллах! - воскликнул Кара-Ахмет. -Неужели же они погибли от. конституции?..
Кара-Ахмет в страхе попятился. О, здесь еще хуже, чем в Персии. Там только гибли от конституции, а здесь она, по-видимому, не пощадила и спасшихся и сделала их безумными!.. Нет, нет! Бежать! Бежать отсюда!..
Кара-Ахмет опять вскочил на своего чудо-коня, закрыл глаза и несся с ним долго, долго через поля и долы, и леса, горы. Уже солнце склонилось к закату, как конь остановился. Кара-Ахмет открыл глаза и увидел себя в небольшом грязном городе на берегу широкой многоводной реки. У воды стоял толстый человек с красным носом и ружьем в руках.
- Какая это река?.. - спросил Кара-Ахмет.
- Волга! - отвечал человек с ружьем. -А ты почему не знаешь?.. Паспорт у тебя есть?
- Что значит паспорт? - подумал Кара-Ахмет и машинально вынул из кармана червонец.
- То-то! - сказал человек с ружьем, опуская червонец за голенище.
- Извините! - промолвил Кара-Ахмет, чувствуя себя от этого немного смелее. -Это город?
- Город.
- А где же люди?
- Люди? По домам сидят. ну, и по другим местам.
- Гм. А на улицу они не выходят?
Человек посопел красным носом.
- А для ча выходить-то? Семь часов. Казенка уже закрыта. Не для чего выходить.
- Я вижу, у вас тут тихо. А эпидемии у вас тут нет?
- Эпидемиев? Как не быть? У нас, слава Богу, завсегда эпидемия энта.
Мурашки забегали по спине у Кара-Ахмета. Аллах!.. Нигде он не скроется от этой губительной конституции! Нигде!..
- Так, стало быть, и у вас эта. гм. кон. консти. консти.
- Чево-с? - человек с красным носом ухмыльнулся. - Чаво? Констинтун.Фю-ю, брат. Кончена. у нас холера теперь.
- Холера?
- Холера.
Кара-Ахмет дал человеку с ружьем еще червонец.
- Только холера?
- Только холера.
Благословенная страна!.. Только холера!..
С облегченным сердцем Кара-Ахмет дал красноносому человеку третий червонец, бросился на землю и сотворил благодарственный намаз!..
Скиталец
Примечания
1 Шукуров Р. Предварительные замечания о чуждости в истории // Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья. М.: Алетейа, 1999. С. 12.
2 Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. М.: Изд-во «Европа», 2007. С. 262-263.
3 Там же. С. 250-252, 261.
4 Петросян Ю.А. Османская империя: могу-щество и гибель. Исторические очерки. М.: Наука, 1990. С. 244.
5 Киреев Н. Проблема утверждения в Турции светской модели общества // От Стамбула до Москвы. Сб. ст. в честь 100-летия профессора А.Ф. Миллера. М.: Муравей, 2003. С. 212-214.
6 Петросян Ю.А. Указ. соч. С. 216-218; Внешнеэкономические связи Османской империи в новое время (конец XVIII - начало XX в.) М.: Наука, 1989. С. 115-168.
1 Ливен Д. Указ. соч. С. 252-258.
8 См.: Шеремет В.И. Война и бизнес. Власть, деньги и оружие. Европа и Ближний Восток в Новое время. М., 1996.
9 См.: Иванов М.С. Иранская революция 1905-1911 годов. М.: Изд-во ИМО, 1957; Агаев С.Л. Иран в прошлом и настоящем. М., 1981; Годе М. Р. Иран в XX веке: политическая история. М., 1994; Алиев С.М. История Ирана. XX век, М.: Ин-т востоковедения РАН: Крафт+, 2004.
10 См.: Кулагина Л.М. Россия и Иран (XIX -начало XX в.). М.: ИД «Ключ-С», 2010. С. 198— 199.
11 Сатирикон. 1908. № 16. Обложка.
12 После продолжительных массовых выступлений в 1906 г. в Иране произошла Конституционная революция, в результате чего в стране утвердилась конституционная монархия, но нестабильность сохранялась. 10 (23) июня 1908 г. Мохаммед Али-шах при поддержке частей Персидской казачьей бригады разогнал меджлис и отменил действие конституции.
13 Сатирикон. 1908. № 27. С. 8.
14 Сатирикон. 1908. № 16. С. 4.
15 Под этим псевдонимом в «Сатириконе» работал художник Николай Владимирович Реми-зов-Васильев (1887-1975).
16 Сатирикон. 1908, № 15.
17 Сатирикон. 1908. № 16, с. 4.
18 Подробнее об этом см.: Филиппова Т.А. «Благословенная страна» // Родина. 2011. № 1.
19 См., к примеру: Сатирикон. 1908. № 19. С. 1; № 20, С. 8; 1909. № 16. С. 7; 1911. № 30. С. 1. и др.
20 Заптий - (тур.) турецкий жандарм (см.: Новый полный словарь иностранных слов, вошедших в русский язык с указанием происхождения их, ударений, отраслей знания и с расширенной энциклопедической частью. Сост. Е. Ефремов. Под ред. И.А. Бодуэн-де-Куртенэ. Изд. 2-е., 1912).
