CC BY
103
М. Ю. Пупынина
ЧУКОТСКИЙ ЯЗЫК: ГЕОГРАФИЯ, ГОВОРЫ И ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НОСИТЕЛЕЙ
О ЧЛЕНЕНИИ СВОЕЙ ЯЗЫКОВОЙ ОБЩНОСТИ1
1. Общие сведения
На чукотском языке говорят чукчи (старое название — луораветланы), компактно проживающие в Чукотском автономном округе (ЧАО), в Нижнеколымском районе республики Саха (Якутия), а также, по непроверенным данным, на северо-востоке Камчатского края. Наибольшая сохранность чукотского языка наблюдается среди чукчей ЧАО, в особенности в его северовосточной части, где иногда встречаются носители возраста 3040 лет, тогда как обычно на языке говорят люди старше 50 лет. В настоящее время округ делится на шесть районов: Иультинский, Анадырский, Чаунский, Чукотский, Провиденский и Билибин-ский. Во всех районах имеются национальные села, где преобладающую часть населения составляют чукчи; во многих поселках имеются совхозы, к которым прикреплено по несколько оленеводческих бригад. На северо-востоке Нинжнеколымского района республики Саха (Якутия) имеется два поселка компактного проживания чукчей: с. Колымское и пос. Черский. По востоку Нижнеколымского района кочует несколько стад, принадлежащих родовым общинам — частично частным, частично государственным предприятиям.
Ниже речь пойдет о взаимосвязи самоидентификации локальных групп чукчей внутри своей этнической группы и их представлений о языковых особенностях своего говора, а также о
1 Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ 13-04-00416, проект «Языковые изменения в идиомах, не имеющих письменной традиции (на материале алтайских, палеоазиатских и уральских языков)», программы Президиума РАН «Корпуса на языках Дальнего Востока РФ», а также программы Президиума РАН «Тексты о традиционной культуре на языках Дальнего Востока РФ».
реальных лингвистических, этнографических и историкогеографических основаниях для этих представлений.
Рисунок 1. Районы и населенные пункты Чукотки
Работа не претендует на сколь-нибудь полное описание диалектологии чукотского языка, скорее это попытка обозначить общее направление для исследований, необходимых для изучения этого вопроса.
2. Оленные и приморские чукчи: традиционные виды деятельности и язык
Широко известно разделение чукчей по способу хозяйствования на оседлых и оленных. Сейчас лишь немногие чукчи продолжают вести традиционный образ жизни, поэтому эта градация носит достаточно условный характер. Кроме того, как сейчас, так и в прошлом, отмечено большое количество смешанных браков между оседлыми и оленными чукчами. Как уже говорилось, на Чукотке по-прежнему существуют совхозы, где на ставках «оленевод» и «охотник» работают в первом случае оленные чукчи, а
во втором — оседлые чукчи и эскимосы. Однако условия работы тяжелы, а заработная плата невелика, поэтому дефицит работников в совхозах ощущается все сильнее. В особенности это касается работы «в тундре» (на ставке оленевода), т. к. даже если родители ребенка в дошкольном возрасте круглогодично кочевали с ним по тундре, в интернате он отвыкает от кочевой жизни и, как правило, не хочет к ней возвращаться.
Варианты чукотского языка, бытующие в среде кочевых (оленных) и береговых (приморских) чукчей, были выделены как говоры в одном из первых научных описаний чукотского языка [Богораз 1934б: 6]. В этой и других работах В. Г. Богораза подчеркивается, что различия между говорами очень невелики. В грамматическом комментарии к своему чукотско-русскому словарю В. Г. Богораз несколько меняет формулировки, говоря уже о «группе западных» и «группе восточных» говоров. На восточных говорах изъясняются не только оседлые чукчи, но и «некоторые оленные луороветланы, живущие в восточной части, вблизи от приморских поселков» [Богораз 1937: 13]. Это размытое определение: не совсем понятно, где же проводится граница «восточной части»: относится ли туда только самый восток Чукотского полуострова, весь Чукотский полуостров (ныне Чукотский и Прови-денский районы ЧАО), или граница пролегает еще западнее?
В обеих работах приводятся только примеры фонетических различий между говорами, причем специфические черты «западного» говора в настоящий момент, по нашим данным, характерны для очень широкого ареала, выходящего из зоны влияния речи приморских чукчей. Например, в [Богораз 1937: XIV] среди черт западного говора указана следующая: у показателей аориста -(у)?1, -(у)?е, -(у)?а звук /у/ после основ, заканчивающихся на Л/, переходит в /]/ (по уточненным сведениям — заменяется гортанной смычкой). Однако, по нашим последним данным, такое же явление происходит в языке приморских и амгуэмских чукчей. Значит, либо эта фонетическая особенность перешла к восточным чукчам от западных соседей или развилась сама по себе, либо изначально не являлась отличительной чертой западного диалекта. В любом случае, она больше не является отличительной характеристикой какого-либо говора чукотского языка.
Некоторыми носителями языка разница между вариантами чукотского языка оленных и оседлых чукчей оценивается как значимая. Об этом свидетельствует материал, собранный у олен-ных чукчей Усть-Бельской тундры, кочующих к северу от р. Анадырь, к западу и к востоку от р. Белая, северного притока р. Анадырь, а также у южных чукчей из пос. Хатырка. Обычно носители, указывающие на разницу между рассматриваемыми «диалектами», как они их называют, иллюстрируют ее двумя-тремя примерами из лексики, а также указывают на интонационные различия. Вот один из самых популярных примеров, записанный в пос. Снежное: «у нас деньги называют кеШ?и1 (‘кусок бумаги’), а приморские говорят тапетап» (второй вариант наименования денег — заимствование из английского, результат интенсивных контактов с американскими китобоями). Подобные утверждения, иногда даже иллюстрируемые анекдотами, высказывались и в пос. Хатырка. Оленные чукчи, по представлениям усть-бельских и хатырских чукчей, английское заимствование не используют. В реальности изоглосса проходит западнее: оленеводы, кочующие к западу и к востоку от пос. Амгуэма, используют «приморское» наименование денег тапетап. При этом они, в свою очередь, указывают уже на отличие своего варианта языка от юго-западных соседей: «Мы тапетап говорим, от английского, а в там, к югу, на Ревкоме2, кеШ?и1 говорят» (записано от оленевода в пос. Амгуэма).
Итак, диалектное членение чукотского языка, представленное в работах В. Г. Бограза, должно быть подвергнуто проверке и, скорее всего, пересмотрено.
3. Другие варианты языкового членения
В грамматике чукотского языка П. Я. Скорика отмечено: «(...) чукотский язык, кроме отмеченных В. Г. Богоразом восточного и западного диалектов, имеет еще диалекты энмылинский, нунлигранский и хатырский, причем первый из них обладает значительными фонетическими отличиями, а два последних — значительными морфологическими особенностями. Есть основание полагать также наличие в чукотском языке еще некоторых диа-
2 Имеется в виду совхоз имени Первого ревкома Чукотки.
лектов (чаунского, яндракинотского, энурминского). Следует отметить, что диалектные различия в чукотском языке менее значительны, чем, например, в корякском, и потому обнаружение их составляет определенную трудность» [Скорик 1961: 12-13]. Сама грамматика основана на «восточном говоре», на нем же, соответственно, основан и литературный язык, оказавший известное влияние на региональные варианты чукотского языка. Никаких фактических данных в пользу выделения какого-либо из этих диалектов в работах П. Я. Скорика не приводится, однако утверждение П. Я. Скорика о существовании хатырского говора кажется обоснованным по нескольким причинам.
Хатырка — самый южный поселок Чукотки; юг ЧАО — место некогда интенсивных контактов между чукчами, кереками и коряками. Известно, что чукчи проникли южнее р. Анадырь лишь в ХУГГГ в. До переселения туда чукчей это была территория корякских кочевий, а по р. Апуке были расселены кереки [Вдовин 1962: 153-155]. Наши записи из пос. Хатырка, действительно, показывают существенные отличия говора хатырских чукчей от некоторых других региональных вариантов, исследованных нами (автором была проведена полевая работа среди усть-бельских чукчей, чукчей восточной части Иультинского района, приморских чукчей пос. Лорино, чукчей Билибинского района и колымских чукчей), причем отличия не только лексические и фонетические, но и грамматические. Перечислим особенности ха-тырского говора:
1) небольшие отличия полиперсональной глагольной парадигмы, что постулировалось еще в работе [Молл, Инэнликэй 1957];
4) наличие особой конструкции обладания, схожей с корякской конструкцией;
3) отсутствие наречного суффикса -те1, имеющегося во всех остальных языковых вариантах, кроме колымского;
3) лексические различия.
В Хатырке проживает также некоторое количество ваеж-ских чукчей (родом из пос. Ваеги или Ваежской тундры), причем и ваежские, и хатырские чукчи признают, что имели общих предков, кочевавших на всей обширной территории от побережья Берингова моря южнее р. Анадырь до р. Майн (правый приток Анадыря) и, возможно, глубже в континентальную часть Чукотки. В
начале-середине ХХ в. эта группа чукчей кочевала по всему югу Чукотки, заходя также и на южные территории нынешнего Камчатского края. Во время коллективизации группы оленеводов, находящиеся на момент ее проведения ближе к Ваегам, были закреплены за Ваежским колхозом, а находящиеся к моменту коллективизации ближе к побережью — за Хатырским. Кроме того, о близости ваежского и хатырского вариантов писал И. С. Вдовин в [Вдовин 1962: 163]. Специальных исследований на эту тему нами в пос. Ваеги еще не проводилось. Пока что ваежско-хатырская общность подтверждается только наличием некоторых лексических сходств (например, особым произношением местоимения ‘я’: уэто в ваежско-хатырском варианте против уэт в литературном языке) и устными заявлениями хатырчан и ваежцев о своем общем происхождении и схожести языка. Для подтверждения предположения о наличии хатырско-ваежского говора необходимы специальные исследования.
П. Я. Скорик упоминает также нунлигранский, чаунский, яндракинотский и энурминский диалекты, подразумевая, вероятно, что на них говорят в одноименных поселках/районах: в пос. Нунлигран, в Чаунском районе, в пос. Янракиннот и Энур-мино соответственно. По этим диалектам нет никаких сведений кроме нескольких словарных карточек с пометой «нунл.» в чукотско-русском словаре П. И. Инэнликэя (см. ниже).
Наконец, еще один диалект, выделенный П. Я. Скориком, не представляется возможности даже локализовать. Это так называемый энмылинский диалект. Возможно, под носителями этого варианта подразумевались чукчи, проживающие в поселке Энмелен, однако совпадение названия поселка и говора неполное. Кроме того, пос. Энмелен расположен на небольшом расстоянии от пос. Нунлигран, в котором, как можно предположить из сказанного выше, говорят на особом нунлигранском говоре. Было бы странно предполагать в двух рядом расположенных поселках, не разделенных ни непроходимыми горными массивами, ни водной преградой, существование двух существенно различающихся говоров. П. Я. Скорик мог также иметь в виду так называемых онмылинских (канчаланских) чукчей, кочевавших на реках Канчалан и Великая [Нувано 2006: 127]; вероятно, они же под именем чукчей Онмэлен упомянуты в [Орловский 1928: 69].
В настоящее время других сведений об этой группе чукчей и их говоре у нас нет.
Косвенным источником сведений о диалектах может служить чукотско-русский словарь П. И. Инэнликэя, составленный им в 80-х гг. XX в. В этом словаре, доступном пока только в виде картотеки в архивах ИЛИ РАН, в отличие от всех предыдущих словарей имеются диалектологические пометы для следующих языковых вариантов: хат. (хатырский или хатырско-ваежский?), колымск. (колымский), нунл. (нунлигранский), энм. (энмылин-ский). Больше всего слов с пометами хат, в несколько раз меньше — с пометами колымск., всего по несколько слов с пометами остальных двух диалектов.
Обращает на себя внимание тот факт, что в словаре особо выделен говор колымских чукчей, кочующих и проживающих в поселках на р. Колыма в республике Саха. Об особенностях этого говора П. И. Инэнликэй написал две статьи: [Инэнликэй 1973] и [Инэнликэй 1974], в которых он называет данный языковой вариант «колымским диалектом» [Инэнликэй 1974: 203]. К сожалению, П. И. Инэнликэй в указанных работах не дает никаких сведений о том, какие еще диалекты/говоры могут быть выделены в изучаемом им языке и каковы их особенности.
Из сказанного очевидно, что на существующих классификациях говоров не могут быть основаны дальнейшие диалектологические исследования. Есть некоторые доказательства существования двух отличающихся «от всех остальных» языковых вариантов, по которым у нас имеются собственные материалы: ха-тырского (хатырско-ваежского?) говора и колымского говора. Эти два говора характеризуются следующими особенностями:
1) предки их носителей кочевали по одним и тем же территориям: колымские чукчи — по пастбищам западнее Колымы, хатырские (хатырско-ваежские) — по пастбищам южнее р. Анадырь; 2) ареалы кочевий находились на некотором удалении от основного места обитания большинства чукчей (это ареал между Колымой и Анадырем), причем на эти кочевья чукчи переселились намного позже, чем утвердились как народ на северо-востоке Чукотки.
Таким образом, возможно, в основу поисков изоглосс может быть положен географический принцип, основанный на выделении ареалов старых (досоветских) кочевий и на соотнесении
их с современным делением на районы, ограничившим перемещение оленеводов по тундре. Внутри территории северовосточной Чукотки (Чукотский, Иультинский, Чаунский районы и северо-восток Анадырского района) диалектное членение, вероятно, будет наименее выражено, т. к., во-первых, это «исконно чукотская» территория, и, во-вторых, ареалы кочевий различных групп чукчей северо-востока очень сильно пересекаются. Что касается диалектной отнесенности приморских чукчей, можно утверждать, что их разновидность языка будет иметь мало отличий от языка чукчей, кочующих по районам тундры, прилегающим к местам расселения морзверобоев.
4. Некоторые сведения о географии
сезонных перемещений оленеводов
Основа оленеводческого цикла — перемещение к середине лета из более континентальных районов ближе к морю, где прохладнее, что препятствует развитию копыточных болезней, и больше ветров, что помогает избавиться от гнуса. Хотя в начале ХХ в. оленеводы имели общие представления о том, где кончаются «свои», а где начинаются «чужие» территории, четкой границы между ареалами кочевий не существовало. Высокая мобильность внутри оленеводческих групп, а также наличие постоянных тесных меновых отношений между оленными и приморскими чукчами и постоянное перемешивание этих групп посредством заключения браков способствовали сохранению или возникновению единого языка, понятного любому чукче. Тем не менее, к XIX в. общая территория, занимаемая чукчами, стала достаточно обширной, чтобы в чукотском языке могли развиться несколько говоров. Впоследствии, с приходом советской власти, территории кочевий стали планомерно сокращаться. Вот сведения из материалов землеустроительной экспедиции Наркомзема 1932 г.: «Пастбища использовались бессистемно, при маршрутах кочевания в 500-700 км. При проведении первоначального землеустройства ставилось задачей. ликвидировать бессистемность и нерациональное использование угодий, сократить пути кочевания, приблизив население к культурным и экономическим центрам, отвести пастбищные угодия на расстояние не более 100150 км от жилья, создав предпосылки перехода кочевых колхозов
на оседлый образ жизни, путем устройства их около водных путей сообщения» (цит. по: [Нувано 2006: 130]).
Самоидентификация чукчей также менялась под влиянием нового административного деления и сокращения пастбищ, на которых им разрешалось выпасать оленей. К счастью, традиционное деление по родам еще сохранилось в памяти людей старше 40-45 лет. Многие из них до сих пор помнят, из какого они рода, но почти все, кроме стариков, затрудняются назвать какие-либо другие роды. Деление на «приморских чукчей» и «оленеводов», однако, по-прежнему актуально. Впрочем, более распространенным стало деление, приуроченное к названию районов, населенных пунктов и совхозов: «рыркайпийские (шмидтовские)», о них же «с Пионерки» (совхоз в бывшем Шмидтовском районе), «ча-унские» (из Чаунского района), «амгуэмские» (из совхоза Амгуэ-емы), «усть-бельские», также «ревкомовские» (по названию совхоза «имени Первого ревкома Чукотки» в пос. Усть-Белая), «ва-ежские», «хатырские» или «беринговцы» (по названию ныне присоединенного к Анадырскому Беринговского района), «ло-ринские», «уеленцы», «нешканские», «билибинцы», «колымские». Жители Билибинского района называют чукчей остальных районов ЧАО «восточными чукчами». Контакты между «восточной Чукоткой» и Билибинским районом редки из-за транспортных трудностей (перевозка пассажиров осуществляется только через Анадырь), хотя зимой обстановка несколько улучшается благодаря открытию зимников. Зато сообщение между «били-бинцами» и «колымскими» возможно даже летом, они ездят друг к другу в гости и участвуют в различных этно-ориентированных культурно-массовых мероприятиях, проводимых в обоих регионах.
Сейчас ареалы кочевий ограничены границами административных районов; внутри районов пастбища распределяются между совхозами и бригадами. Зимой оленеводы кочуют в континентальной части района, а летом откочевывают к побережью, если хватает пастбищ.
Совместив исторические данные о расселении групп чукчей, процессах коллективизации и воспоминания информантов, можно сделать предположение о существовании соответствующих языковых вариантов чукотского языка.
5. Ареалы кочевий ЧАО и северо-восточной Якутии
На Рис. 2 предложено деление на ареалы, по которым расселены несколько соответствующих этим ареалам этно-территориальных и (возможно) языковых общностей чукчей. Эти ареалы не имеют четких границ, как не имели их районы кочевий в досоветское время. При этом, насколько это было возможно, мы старались учитывать, каким образом оленеводы, кочевавшие пределах своих досоветских пастбищ, были объединены в колхозы и расселены по различным селам, находящимся внутри территорий, что, конечно, сильно повлияло на их самоидентификацию. При составлении карты мы опирались на собственные данные, полученные от информантов (наиболее подробные сведения имеются у нас по анадырскому ареалу), а также на литературу, имеющуюся по этому поводу. Важно также отметить, что в некоторых случаях в поселки, находящиеся на территории одного кочевья, заселялись людьми из других территориальных групп.
Рисунок 2. Традиционные ареалы чукотских кочевий
На карте ареалы обозначены цифрами; под картой ниже даются пояснения для каждого ареала.
1. Хатырско-ваежский ареал
Предположительно на этой территории кочуют потомки вилюнейских чукчей (см. [Нувано 2006: 24-26]), прикрепленных после коллективизации к совхозам Хатырки и Ваег. Предполагается сходство с языком телькепских чукчей (3с), т. к. известно, что некоторое количество телькепских чукчей попало в те же совхозы, что и вилюнейские чукчи.
2. Чукотский полуостров
В настоящее время в данном ареале кочуют бригады, относящиеся к совхозам приморских поселков. Пока что нет оснований предполагать, что языковой вариант оленных чукчей Чукотского полуострова отличается от варианта чукчей пос. Лорино, по которому у нас имеются материалы. Их вариант, в свою очередь, по нашим данным, не имеет существенных отличий от языкового варианта Ареала 3. Необходимо проверить предположение П. Я. Скорика о существовании нунлигранского говора.
3. Анадырский ареал
Под цифрой 3 объединены места кочевок чукчей, чьи пастбища так или иначе связаны с р. Анадырь. Многочисленные рода чукчей, кочевавшие по этим пастбищам, постоянно тесно контактировали между собой; создавались достаточно большие зоны перекрывания кочевок. Здесь кочевали группы онмылинских, ме-ечкинских и онмылинских чукчей (ср. [Нувано 2006: 133]). Теперь эта территория относится к Анадырскому (южная его часть) и Иультинскому районам ЧАО.
3a. «Центральный» ареал: Анадырско-амгуэмская территория. Ранее чукчи, относившиеся к этому ареалу, кочевали от побережья Ледовитого океана в районе Ванкаремского залива (летом) до р. Анадырь (зимой), иногда в поисках материалов для нарт доходили до облесненных ее участков (в сторону пос. Марково). Олени родовых стойбищ, кочевавших по этой территории, были включены в состав совхозов поселков Канча-лан и Амгуэма, а также отчасти и совхоза имени Первого Ревкома Чукотки (пос. Усть-Белая). Современные усть-бельские оленево-
ды кочуют по Пекульнейскому хребту, реке Белой и другим левым притокам Анадыря, канчаланские — к северо-востоку от пос. Канчалан, амгуэмские — к востоку и отчасти к западу от р. Амгуэма.
3b. Рыркайпийско-анадырский ареал
До коллективизации на указанной территории кочевала, предположительно, группа чукчей Эрри, см. [Богораз 19З4а: 1З]. Современные чукчи этого ареала называют себя чукчами Рыр-кайпийской (Шмидтовской) тундры; ареалы их кочевок во многом пересекаются с анадырско-амгуэмскими, многие имеют родственников среди чукчей амгуэмской тундры. Ранее Рыркайпий-ская тундра относилась к Шмидтовскому району, ныне объединенному с Иультинским.
3с. Телькепский ареал
Ареал включает пастбища телькепских (туманских) чукчей кочевавших южнее р. Анадырь по ее притоку р. Великая (ср., например, [Вдовин 1962: 155]), но севернее хатырско-ваежских оленеводов. Вероятно, телькепские чукчи являются потомками переселенцев XVIII в. (см. выше, парагаф З), не дошедших, в отличие от хатырско-ваежских чукчей, до самого юга Чукотки. На языковом варианте телькепских чукчей основана грамматика М. Данна, который, однако, понимает эту общность несколько шире [Dunn 1999: 1].
4. Чаунский ареал
Название чаунской группы чукчей упоминается еще у
В. Г. Богораза [Богораз 19З4а: 1З]. В настоящее время амгуэмские и рыркайпийские чукчи выделяют группу чаунских оленеводов, называя их чукотским словом gegandl7dt. Точные границы старых кочевий чаунских чукчей не известны. Ареалы кочевок, по некоторым данным, доходили до истоков р. Анадырь — ср. воспоминания оленеводов в [Нувано 2006]. Среди северо-восточных соседей чаунцы слывут людьми, сохраняющими древние традиции оленеводства, однако по причине плохого сообщения между районами сведения эти носят полулегендарный характер и часто почерпнуты из средств массовой информации. Контакты восточных чукчей анадырского ареала (по крайней мере, За и Зс) с чаунцами редки, мнения восточных соседей о языке чаунцев нам неизвест-
ны. Сами чаунцы (по крайней мере, те немногие их представители, с которыми нам приходилось общаться) в языковом отношении себя от других чукчей не отделяют.
5. Илирнейский ареал
Ареалы кочевок совхоза пос. Илирней и, ранее, совхоза пос. Кепервеем находились на стыке кочевий различных групп чукчей. Судя по [Богораз 1934а: 12-13], на территории между Большим и Малым Анюями и далее к истокам реки Анадырь могли кочевать потомки Больше-Анюской и/или ВерхнеАнадырской групп, а также, в меньшей степени, Сухо-Анюйской группы, чей ареал на севере ограничивался Малым Анюем.
6. Омолонский ареал
В данном ареале кочуют чукчи, относящиеся к совхозу поселка Омолон. В [Богораз 1934а: 6, 13] упоминается, что в 60-х гг. XIX в. часть чукчей Больше-Анюйской группы (ср. Ареал
5) двинулась на юго-запад в поисках лучших пастбищ и, оттеснив кочевавших там ламутов (эвенов), дошла до рек Олоя и Омолона. Известно также, что в 50-х гг. ХХ в., после образования Омолон-ского совхоза, из-за нехватки оленей туда перегонялись целые стада из Нижнеколымского района Якутии, переселялись также и оленеводы из того же региона. Возможно, по этой причине местный языковой вариант может быть близок к языковому варианту нижнеколымских чукчей.
7. Островновский ареал
При совхозе поселка Островное кочуют смешанные чукотско-эвенские бригады. Чукотские оленеводы, вероятно, являются потомками сухо-анюйской группы чукчей, кочевавшей от Ледовитого океана в районе рек Кытэпвээм и Раучуа (летом) до Малого Анюя (зимой), в прошлом довольно многочисленной — см. [Богораз 1934а: 12].
8. Нижнеколымский ареал
Традиционное место кочевий группы чукчей, относящейся к этому ареалу, — к западу от р. Колымы (так называемая Халар-чинская тундра), однако в настоящее время некоторые стада кочуют по правому берегу Колымы на узкой полоске между Колымой и границей Якутии и ЧАО. Колымские чукчи отделяют себя
от чукчей Чукотки, называя их годуэГэЬ ‘относящиеся к той стороне реки’. Говоря о чукчах ЧАО, колымские чукчи подразумевают, прежде всего, чукчей Билибинского района, с которыми имеют постоянные контакты.
Таким образом, можно предполагать существование следующих этнических и, возможно, лингвистических общностей: «андырской», которая впоследствии может быть объединена с общностью Чукотского полуострова; хатырско-ваежской общности, имеющей некоторые перекрытия с телькепской группой; ча-унской общности, а также илирнейской, нижнеколымской и, возможно, схожей с ней омолонской общностей. Об этнической и языковой отнесенности чукчей Островного пока слишком мало сведений.
6. Заключение
Исследования по диалектологии чукотского языка необходимо проводить как можно скорее, т. к. сейчас почти во всех указанных ареалах еще живы монолингвы, говорящие на «чистом» чукотском, не подвергавшимся влиянию ни русского языка, ни литературного чукотского. Необходимо собрать текстовый материал в различных поселках всех районов, по возможности с выездами в тундру, и соотнести лингвистические данные с ареалами прежних и нынешних кочевий. У информантов необходимо выяснить следующую информацию:
1) место и год рождения (если информант родился в тундре — около какой реки/сопки он родился; желательно попросить показать на карте);
2) уточнить название этно-региональной общности, к которой информант себя относит: название народа, рода, района (по-русски и/или по-чукотски);
3) выяснить все сведения, которые информант может предоставить об этом роде и его легендарных представителях;
4) выяснить называния соседних родов, народов и т. п.;
5) восстановить приблизительные места происхождения и национальности всех родственников как минимум до 2-го колена.
6) выяснить мнение информанта по поводу сходств и различий между своим языковым вариантом и другими вариантами чукотского языка.
Важно как можно скорее выявить особенности хатырско-ваежской языковой общности, т. к. общая тенденция вымирания языка такова, что на юге ЧАО чукотским владеют хуже, чем на севере. Перспективна проверка возможности контактных влияний: эвенского, юкагирского и якутского языков на колымский говор, корякского на хатырско-ваежский и омолонский говоры и т. п. Помимо записи текстов, необходимо собрать словарный минимум по каждому из предполагаемых говоров. Кроме того, удачным представляется метод пересказа, опробованный среди амгуэмских оленеводов — прослушивание текста на одном говоре представителями другого говора и повторение его на своем языковом варианте.
Литература
Богораз 1934а — В. Г. Богораз. Чукчи. Ч. 1 // Материалы по этнографии.
Т. 5. Л.: Изд-во Ин-та народов Севера ЦИК СССР, 1934.
Богораз 19346 — В. Г. Богораз. Луораветланский (чукотский) язык // Языки и письменность народов Севера. Ч. 2: Языки и письменность палеоазиатских народов. М. — Л.: Учпедгиз, 1934. С. 5-46. Богораз 1937 — В. Г. Богораз. Луораветланско-русский (чукотско-русский) словарь. М. — Л.: Гос. уч.-пед. изд-во, 1937.
Вдовин 1962 — И. С. Вдовин. Ваегские чукчи // Сибирский этнографический сборник. Вып. 4. М.: Ин-т этнологии и антропологии, 1962. С. 153-164.
Инэнликэй 1973 — П. И. Инэнликэй. Некоторые лексические особенности колымского диалекта чукотского языка» // Происхождение аборигенов Сибири и их языков: Материалы Всесоюзной конференции 14-16 июня 1973 г. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1973.
С. 93-95.
Инэнликэй 1974 — П. И. Инэнликэй. O значениях отправительного падежа по диалектам чукотского языка // Склонение в палеоазиатских и самодийских языках. Л.: Наука, 1974. С. 201-204.
Молл, Инэнликэй 1957 — Т. А. Молл, П. И. Инэнликэй. Чукотско-русский словарь. Л.: Просвещение, 1957.
Нувано 2006 — В. Н. Нувано. Традиционные маршруты кочевания оленеводов восточной и центральной Чукотки // Chukotka studies 4. The Chukchi Culture. 2006. С. 123-134.
Орловский 1928 — П. Н. Орловский. Год анадырско-чукотского оленевода // Северная Азия 2, 1928. С. 61-70.
Скорик І96І — П. Я. Скорик. Грамматика чукотского языка. Ч. І: Фонетика и морфология именных частей речи. М. — Л.: Изд-во АН СССР, І96І.
Dunn І999 — M. Dunn. A Grammar of Chukchi: Unpublished PhD Thesis. Canberra: Australian National University. І999.
