CC BY
57
ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА (THEORY OF STATE AND LAW)
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 4 (359).
Право. Вып. 41. С. 8-11.
УДК 340
ББК 63.3
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРАВОСУДИЕ ЧЕЛЯБИНСКОЙ ГУБЕРНИИ В БОРЬБЕ С ДЕЗЕРТИРСТВОМ В 1919-1920 ГОДАХ
А. А. Абрамовский
ФГБОУВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации» (Челябинский филиал), Челябинск, Россия
Статья посвящена вопросам чрезвычайного правосудия с таким преступлением, как дезертирство, в 1919-1920 гг. В борьбе с дезертирством был возрожден древний принцип наказания уголовного права, известный еще с XI в. по первому кодексу — «Русской правде», принцип круговой поруки, то есть коллективной ответственности общины за преступления, совершенные на ее территории.
Ключевые слова: Челябинская губерния 1912-1920 гг., дезертирство, дезертир, чрезвычайное правосудие.
В 1920 г. территориальные чрезвычайные органы юстиции Южного Урала сыграли важную роль в борьбе с таким контрреволюционным преступлением, как дезертирство. Центральная власть принимала чрезвычайные меры по пресечению этого опасного деяния. Борьба с дезертирством после продвижения частей 5-й армии на восток была не только не свернута, а, наоборот, усилена. Из всех южноуральских территорий наиболее криминогенной в этом отношении являлась Челябинская губерния. «Она больше, чем другие районы, находилась под гнетом бе-логвардейщины, которая этим обессилила пролетариат и укрепила буржуазию, она, особенно в Верхнеуральском и Миасском уездах, лесиста и гориста, а в Кустанайском уезде с большими камышовыми зарослями, что дает приют и укрытие для бандитов и дезертиров и возможность спокойно организовываться для коротких нападений на местные советские учреждения. Челябинская губерния одной из последних Уральских губерний была освобождена от армии Колчака»,— отмечалось в отчете председателя комиссии по борьбе с дезертирством [8. С. 101]. Пресекали данные тяжкие преступления и территориальные революционные трибуналы.
В связи с тем что в регионе дела дезертиров рассматривали несколько трибуналов (губернский, 1-й армии труда Челябинского района, войск ВОХР (внутренней охраны республики), а также губчека), возникали коллизии по опре-
делению границ юрисдикции этих учреждений. Поэтому осенью 1920 г. на расширенном заседании губревкома было принято решение о разграничении подсудности дел о дезертирах. Деяния контрреволюционного и политического характера были отнесены к реввоентрибуналу 1-й армии труда; дела, имевшие тот же характер, но юридически не доказанные, передавались в чрезвычайные комиссии; остальные входили в круг деятельности губревтрибунала [1]. В структуре последнего было образовано отделение (руководитель Либуркин), функционировавшее при специально созданном губернском комитете по борьбе с дезертирством. Основной формой деятельности губревтрибунала стали выездные сессии, проходившие в Троицке, Кустанае, Миассе и других районах губернии.
Всего в стране за семь месяцев 1919 г. добровольно явилось или были задержаны 380 597 дезертиров [3], из них осуждены 95 тыс. злостных беглецов, больше половины направлены в штрафные части, 600 человек расстреляны. Правоохранительные органы Челябинской губернии внесли немалый вклад в пресечение данного преступления. За один год (с 1 ноября 1919 по 15 ноября 1920 г.) было задержано 30 230 дезертиров, из них признаны злостными 15 665 человек, из которых наказание понесли 7 340 бойцов, остальные были амнистированы и направлены на фронт или в запасные части [1]. Так, например, газета «Советская правда» сообщала
5 ноября 1920 г.: «Отряд комдеза поймал по лесам Миасского уезда 70 бандитов, которые вели агитацию против Советской власти и из-за угла убивали советских работников, 33 человека отправлены в части, остальные преданы суду» [2]. С марта по ноябрь 1920 г. за дезертирство, укрывательство этих субъектов, подделку документов и иные деяния в Челябинской губернии был осужден 1341 человек. Спектр мер наказания был широк: к расстрелу были приговорены 15 человек, пожизненному заключению в концлагерь — 3, условному расстрелу с отправкой на фронт — 285, условному пожизненному заключению с отправкой на фронт — 81, заключению в концлагерь до конца войны — 99 и т. д. [8].
В борьбе с дезертирством был возрожден древний принцип уголовного наказания, известный еще с XI в. по первому кодексу — «Русской правде», принцип круговой поруки (коллективной ответственности общины за преступления, совершенные на ее территории). «Настоящим приказом ответственность за нахождение дезертиров в пределах деревни, поселка, станицы или волости возлагается на все общество. При обнаружении у них дезертиров комдезам наказывать массовыми принудительными работами, штрафом и конфискацией имущества. В свою очередь совет и исполком должны нести суровую ответственность... Уезды (все ответственные работники), не проявившие достаточно решительных мер, ответят так же, как волости, перед судом революционного трибунала»,— говорилось в совместном приказе Челябинского губкома РКП(б), губисполкома и губвоенкомата от 3 августа 1920 г. [6]. Выездная сессия губревтрибунала весной 1920 г. за укрывательство пяти дезертиров приговорила к 15 годам лишения свободы члена Дуванского исполкома Златоустовского уезда Швалева, самих беглецов — к 10 годам лишения свободы. В этот же период в самом Златоусте «предано суду 4 служащих советских учреждений как укрыватели дезертиров» [6]. Несмотря на принимаемы меры в октябре 1920 г. несколько банд дезертиров неоднократно нападали на Златоуст. «Банда, ранив несколько человек и встретив сопротивление, оставила станцию и направилась в город. В это время другая банда численностью приблизительно в 100 человек ворвалась в город Златоуст, вместе с первой стала производить бесчинства на улицах города. Приняты самые решительные меры к полной ликвидации бесчинствующих банд»,— отмечалось в местной прессе [7].
В мае была опубликована телеграмма Реввоенсовета Республики, требовавшая усиления борьбы с дезертирством из Красной армии. В ней устанавливались меры наказания за данное преступление: «1. Ко всем дезертировавшим из фронтов или тыловых частей, учреждений, со сборных пунктов или эшелонов после опубликования настоящего приказа принимать карательные меры, начиная от штрафа и кончая полной конфискацией всего движимого и недвижимого имущества. 2. Все ответственные лица предприятий и учреждений, принявшие дезертиров после опубликования сего приказа независимо от предания суду подлежат лишению имущества или частей его в административном порядке за пособничество и укрывательство дезертиров» [8]. В июле 1920 г. Реввоенсоветом Республики был издан приказ, требовавший не оставлять без ответственности ни одного дезертира и его укрывателя, проводить конфискацию имущества по первому извещению о самовольном уходе из части. Эти документы были поставлены во главу угла работы по проведению репрессивной борьбы с дезертирами. Республиканскую военную власть дублировала местная, партийно-советская: «Пойманные дезертиры должны караться беспощадно самыми суровыми мерами и наказаниями, у семей их должно конфисковываться движимое и недвижимое имущество» [5]. За время деятельности отделения губревтрибунала при губернском комитете по борьбе с дезертирством (с июня по ноябрь 1920 г.) было конфисковано 550 лошадей, 526 коров, 919 голов мелкого скота, произведено 66 денежных взысканий на сумму 7 905 500 р. [5].
Принятые меры убедили крестьян с оружием в руках защищать советскую власть. В июне 1919 г. из 200 тыс. зарегистрированных по стране дезертиров добровольно явились 156 тыс., в июле из 226 тыс.— 205 тыс., в августе из 248 тыс.— 188 тыс. [1]. В немалой степени этому способствовали недели добровольной явки. Зная о том, что при сдаче по собственному желанию в течение объявленного времени нарушителям гарантирована амнистия, многие дезертиры стали приходить в военкоматы и возвращаться в воинские части.
К армейским приравнивались и трудовые дезертиры. В соответствии с постановлением Совета Народных Комиссаров от 3 февраля 1920 г. «О порядке всеобщей трудовой повинности» и «Положением о комитетах трудовой повинности» подсудность Челябинского губревтрибунала
10
А. А. Абрамовский
расширилась. Он стал рассматривать дела граждан, «уклонившихся от учета и явки по трудовой повинности или дезертировавших с работ, в изготовлении фальшивых документов, в преднамеренной порче орудий труда и материалов производства» [2]. Приказом Челябинского горуездно-го комитета по трудовой повинности, продублировавшим аналогичный документ председателя Реввоенсовета 1-й армии труда Л. Д. Троцкого, определялась объективная сторона этого деяния: «.. .а) неявка по трудовой мобилизации; б) неявка по трудовой повинности; в) уклонение от трудового учета; г) невыход на работу без уважительной причины; д) самовольный уход с работы; е) уклонение от труда путем занятия фиктивных должностей, командировок и т. п.; ж) уклонение от труда путем симуляции болезни; з) намеренная невыработка нормы» [4].
Дела по выявленным нарушителям в зависимости от характера и тяжести преступления передавались комиссией по борьбе с дезертирством либо в ревтрибуналы, либо в народные или товарищеские суды. В губревтрибунале дела рассматривались в срочном порядке. Приговоры, вынесенные за нарушение трудовой повинности, были не менее жесткими, чем приговоры за дезертирство из боевых частей. В тех случаях, когда трудармейцы или красноармейцы дезертировали с работ впервые, они направлялись судом в штрафную часть. Если же дезертирство повторялось, к рецидивистам применялась высшая мера наказания — расстрел [3].
В Южно-Уральском регионе с января 1920 г. стала проводиться массовая мобилизация в «трудовое ополчение», от которой большинство населения стремилось уклониться. Поэтому в Челябинской губернии на осуществление мероприятий по призыву были выделены целые воинские части, в состав которых входило и отделение армейского реввоентрибунала из трех
человек под председательством Либуркина [2]. Исследование показывает, что приговоры, выносимые реввоентрибуналом 1-й армии труда по данной категории дел, были не менее жесткими, чем приговоры за дезертирство из боевых частей. При этом не оставались без наказания и так называемые пособники дезертиров. Так, в мае 1920 г. Н. Д. Коншин был признан виновным в злостном дезертирстве и прежней службе у белых и приговорен к расстрелу, а его отец, укрывавший сына, осужден на десять лет тюремного заключения. Двое других пособников, красноармейцы Борисов и Елисеев, за предоставление Коншину фиктивных документов «вестового штаба» были приговорены к «условному расстрелу» и обязаны были искупать свою вину до окончания Гражданской войны. За январь 1921 г. Челябинским органом военной юстиции были возбуждены 54 дезертирских дела. Всего же с учетом остатка за 1920 г. в производстве находилось 120 подобных дел, прекращено в распорядительном заседании 10 (8,3 %), передано в другие суды 11 (9,2 %) и только 35 (29,2 %) окончено. По этим делам осуждены к лишению свободы на срок до пяти лет 11 человек (31,4 %), отправлены в штрафные роты — 18 (51,4 %), осуждены к условному наказанию — 6 (17,1 %) [4].
Челябинская чрезвычайная юстиция, как мы видим, внесла немалый вклад в пресечение такого опасного вида преступлений в годы Гражданской войны, как дезертирство. Судебная репрессия южно-уральских трибуналов находилась в общереспубликанском тренде уголовных наказаний в чрезвычайных условиях. Особое внимание привлекают такие меры социальной защиты, как пожизненное заключение в концлагерь или на неопределенный срок до конца войны, условный расстрел с отправкой на фронт, условное пожизненное заключение с отправкой на фронт.
Список литературы
1. Объединенный государственный архив Челябинской области. Ф. Р-96. Оп. 1. Д. 36. Л. 157-292.
2. Общество и власть. Российская провинция. 1917-1985. Челябинская область : док. и материалы : в 6 т. Т. 1. 1917-1945 / гл. ред. В. В. Алексеев. Челябинск, 2005. 340 с.
3. Челябинская губерния в период военного коммунизма (июль 1919 — декабрь 1920 г.) : док. и материалы. Челябинск, 1960. 600 с.
4. Абрамовский, А. А. Становление советского чрезвычайного правосудия на Южном Урале / А. А. Абрамовсий, И. П. Малых. Челябинск, 2010. 330 с.
5. Гражданская война 1918-1921 гг. : в 2 т. Т. 2. Военное искусство Красной Армии. М., 1928. 245 с.
6. Летопись Челябинской области : сб. док. и материалов : в 3 т. Т. 2. 1917-1941 / гл. ред. А. П. Фина-деев. Челябинск, 2008. 190 с.
7. Скориков, А. И. Из истории повстанческого и дезертирского движений на территории Челябинской губернии в конце 1919 — начале 1921 гг. / А. И. Скориков // Исторические чтения : материалы науч. регион. конф. «Крушение царизма и гражданская война на Урале». Челябинск, 1998. 310 с.
8. Осипова, Т. В. Российское крестьянство в революции и гражданской войне / Т. В. Осипова. М., 2001. 440 с.
Сведения об авторе
Абрамовский Александр Андреевич — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой теории права и уголовно-правовых дисциплин Челябинского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, Челябинск, Россия. [email protected]
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. № 4 (359). Law. Issue 41. P. 8-11.
EXTREME JUSTICE CHELYABINSK PROVINCE IN THE FIGHT AGAINST DESERTION IN 1919-1920
A. A. Abramovsky
Doctor of historical Sciences, Professor, head of chair of theory of law and criminal law of the Chelyabinsk branch of the Russian Academy of national economy and state service under the President of the Russian Federation, Chelyabinsk,
Russia. [email protected]
The article is devoted to the extraordinary justice with such a crime as desertion in 1919-1920. In the fight against desertion was revived ancient principle of punishment, criminal law, known first code "Russian Truth" from the eleventh century — the principle of mutual responsibility: collective responsibility of the community for crimes committed on its territory.
Keywords: Chelyabinsk province 1912-1920, desertion, deserter, extreme justice.
References
1. Objedinenniy gosudarstvenniy arhiv Chelyabinskoy oblasti [Joint state archive of Chelyabinsk region]. Fond R-96. Reg. 1. File 36. Sh. 157-292. (In Russ.).
2. Alekseev V.V. (ed.) Obschestvo i vlast'. Rossiyskayaprovinciya. 1917-1985. Chelyabinskaya oblast' v 61. T. 1. 1917-1945 [Society and power. Russian province. Chelyabinsk region in 6 vol. Vol. 1. 1917-1945]. Chelyabinsk, 2005. 340 p. (In Russ.).
3. Chelyabinskaya guberniya v period voennogo kommunizma (iyul' 1919 — dekabr' 1920 g.) [The Chelyabinsk province in the period of military communism (July 1919 — December 1920)]. Chelyabinsk, 1960. 600 p. (In Russ.).
4. Abramovskiy A.A., Malyh I.P. Stanovlenie sovetskogo chrezvychainogo pravosudiya na Yuzhnom Urale [Formation of the Soviet extreme justice in South Ural]. Chelyabinsk, 2010. 330 p. (In Russ.).
5. Grazhdanskaya voina 1918-1921 gg. v 2 t. T. 2. Voennoe iskusstvo KrasnoyArmii [Civil war of 1918-1921 in 2 vol. Vol. 2. Military art of Red Army]. M., 1928. 245 p. (In Russ.).
6. Finadeev A.P. (ed.) Letopis' Chelyabinskoy oblasti v 3 t. T. 2. 1917-1941 [Chronicle of Chelyabinsk region in 3 vol. Vol. 2. 1917-1941]. Chelyabinsk, 2008. 190 p. (In Russ.).
7. Skorikov A.I. Iz istorii povstancheskogo i dezertirskogo dvizheniy na territorii Chelyabinskoy gubernii v konce 1919 — nachale 1921 gg. [From history of insurgent and dezertirsky movements in the territory of the Chelyabinsk province at the end of 1919 beginning of 1921]. Istoricheskie chteniya [Historical readings]. Chelyabinsk, 1998. 310 p. (In Russ.).
8. Osipova T.V. Rossiyskoe krestianstvo v revolucii i grazhdanskoy voine [The Russian peasantry in revolution and civil war]. Moscow, 2001. 440 p. (In Russ.).
