CC BY
34
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2015. №3
М. С. Савельева
«Чортова дюжина».
К вопросу о творчестве Федора Сологуба
и истоках романа М. А. Булгакова
«Мастер и Маргарита»
В статье идет речь о малоизвестном коллективном романе «Чортова дюжина», который летом 1918 г. издавался на страницах газеты «Петроградский голос» и среди авторов которого был Федор Сологуб. Проверяется гипотеза о том, что этот роман мог стать одним из источников для М. А. Булгакова при его работе над романом «Мастер и Маргарита». Привлечены архивные материалы.
Ключевые слова: Федор Сологуб, М. А. Булгаков, коллективный роман, «Чортова дюжина», «Роман тринадцати», «Мастер и Маргарита».
The article deals with the little known collective novel "The Devil's Dozen", which was published in the newspaper «The Voice of Petrograd» in the summer of 1918. One of the novel's authors was Fyodor Sologub. The hypothesis that the novel could be one of the sources for M.A. Bulgakov during his work on the novel "The Master and Margarita" is tested. Archive materials have been drawn on.
Key words: Fyodor Sologub, M.A. Bulgakov, collective novel, «The Devil's Dozen», «The Novel of Thirteen», «The Master and Margarita».
При рассмотрении творчества Федора Сологуба и М. А. Булгакова напрашивается сравнение двух главных романов этих писателей — с одной стороны, «Мелкого беса», с другой стороны, «Мастера и Маргариты». Оба романа о чертовщине обладали, каждый в свое время, огромной популярностью. Самый известный прозаический труд Сологуба, роман «Мелкий бес», вскоре после его публикации стал, по словам А. А. Блока, «произведением классическим, прочитанным всей образованной Россией» [Блок, 1962: 284]. Об этом можно было сказать уже в 1908 г. — на следующий год после выхода романа отдельным изданием. Однако к настоящему времени популярность творчества Сологуба явно снизилась. Вероятно, в том числе Булгаков несколько потеснил в читательском восприятии своего предшественника. И если наша догадка верна,
то в снижении популярности романа Сологуба кроется одно из доказательств близости творчества двух классиков ХХ в.
Несмотря на тематическое сходство, сопоставлению произведений этих писателей в литературоведении уделялось довольно мало внимания. Подробно данную тему осветил Д. В. Токарев, который в статье «Михаил Булгаков и Федор Сологуб» [Токарев, 2005: 38- 72] проследил связи между романом Булгакова «Мастер и Маргарита» и двумя романами Сологуба: «Мелкий бес» и «Творимая легенда». Впрочем, многие совпадения в этих произведениях можно объяснить широкой традицией мистической литературы, от «Фауста» Гете и романтических текстов до бульварной литературы Х1Х-ХХ вв. Отдельные замечания об истоках образов Булгакова в творчестве Сологуба принадлежат М. М. Павловой, И. Л. Галинской1.
Среди прочего Д. В. Токарев в своей статье, в примечании к с. 70, мельком упоминает (с благодарностью в адрес сологубоведа М. М. Павловой, подсказавшей исследователю эту идею), что одним из источников «Мастера и Маргариты» мог быть малоизвестный широкой публике коллективный роман «Чортова дюжина», в создании которого принимал участие и Федор Сологуб. Роман был опубликован в 1918 г. на страницах газеты «Петроградский голос».
Это замечание требует некоторого уточнения. Действительно, ряд мотивов романа явно перекликается с мотивами классического булгаковского произведения. Однако, поскольку «Чортова дюжина» являлась коллективным произведением, необходимо подробнее рассмотреть особенности этого романа и роль Федора Сологуба в его создании, проследить, в каких именно главах встречаются образы, напоминающие о классическом булгаковском тексте.
Роман «Чортова дюжина», или «Роман тринадцати авторов», был задуман в 1918 г. журналистом и критиком А. А. Измайловым, который в это время служил главным редактором газеты «Петроградский голос». 20 апреля Измайлов очертил свой замысел в письме к Федору Сологубу: на страницах газеты журналист хотел собрать «группу лучших современных писателей», которые, предварительно встретившись всего один раз и обсудив лишь общую канву романа, должны были последовательно вступать в повествование [Федор Сологуб и Ан.Н. Чеботаревская, 1999: 280]. Вопреки своему строптивому нраву, Сологуб в следующем же письме с готовностью согласился: газетная публикация в это время была для него и многих его собратьев по перу одним из немногих способов заработка. Опытный критик Измайлов понимал, что 13 авторов
1 Краткий обзор этих замечаний см. в статье [Токарев, 2005: 38].
не напишут вторую «Анну Каренину», но надеялся, что им удастся создать увлекательный роман.
Главы «Чортовой дюжины» впервые появились на страницах газеты «Петроградский голос» 1 июня (19 мая) 1918 г. Роман продолжал выходить до августа того же года — вплоть до закрытия «Петроградского голоса», связанного с политическими причинами. Окончен роман не был.
Уже с первых шагов замысел Измайлова был реализован не полностью. При издании первой главы было перечислено всего 11 будущих авторов «Романа тринадцати». Это были А. Т. Аверченко, А. В. Амфитеатров, В. Ф. Боцяновский, П. П. Гнедич, А. С. Грин, А. Е. Зарин, сам А. А. Измайлов, А. И. Куприн, Вас.И. Немирович-Данченко, И. Н. Потапенко, Федор Сологуб. Можно предполагать, что и предварительная встреча, на которой были очерчены общие рамки повествования, прошла в таком же урезанном составе. Со временем перечень писателей, задействованных в коллективном творчестве, менялся. Из переписки Измайлова с Сологубом известно, как огорчил последнего выход Куприна из числа авторов. В письме от 25 июня поэт-декадент сокрушался: «... что же может подумать читатель? Куприну не понравилось, что пишет Сологуб? Или с кем-нибудь другим он не хочет быть вместе?» [там же: 286]. Тем более это было обидно, что Куприн ранее печатал прозу в «Петроградском голосе».
Однако у Куприна была и объективная причина для того, чтобы покинуть предприятие. Отсутствие координации между писателями делало роман запутанным. Наиболее видный из авторов романа — Федор Сологуб — в уже цитированном нами письме признавал, что в «Чортовой дюжине» возникло множество несостыковок: «Боюсь, роман получится пестрым» [там же].
Авторы «Чортовой дюжины» старались выдержать условия литературной игры и окружали свою работу атмосферой таинственности. В мае 1918 г. Амфитеатров писал Сологубу: «При сем прилагаю начало романа и пояснительную к нему записку, которую не читайте, пожалуйста, пока не прочтете романа... Развел я в нем, как говорится, "черта в ступе"...» [Письма А. В. Амфитеатрова к Ф. Сологубу].
Итак, перейдем к сюжету романа о черте. Некоторые его детали действительно весьма напоминают эпизоды романа Булгакова «Мастер и Маргарита». Например, «Роман тринадцати» начинается с диалога таинственного месье Лемэма, имеющего дьявольские черты, с простой смертной — барышней Нидией Лентовской. В первой главе булгаковско-го романа образ Воланда также раскрывается через диалог с персонажами, не посвященными в его тайну, — Михаилом Берлиозом и Иваном Бездомным. Однако такая деталь еще не говорит нам о явном заимствовании
приема. Далее совпадения окажутся более очевидными. В «Романе тринадцати» Лемэм произносил русские слова «правильно и четко, но с особым акцентом, который, однако, не определял в говорившем ни немца, ни еврея, ни поляка, ни француза или итальянца, ни англичанина, ни финна, ни восточного человека» [Петроградский голос. № 95: 2]. Вспомним о том, что таинственный «иностранец» Воланд у Булгакова сразу посеял в своих новых знакомых сомнения по поводу своей национальности:
«"Немец", — подумал Берлиоз.
«Англичанин, — подумал Бездомный, — ишь, и не жарко ему в перчатках» <...>
«Нет, скорее француз...» — подумал Берлиоз.
«Поляк?..» — подумал Бездомный» [Булгаков, 1999, т. 9: 159-160].
Обратим внимание на частичное совпадение национальностей, перечисленных в двух произведениях. Вдобавок Лемэм в «Чортовой дюжине», как и Воланд в «Мастере и Маргарите», рассказывает своим слушателям о мистических началах жизни, а также распоряжается действиями персонажей без их воли: поручику Беренникову кажется, что Нидия его звала, в то время как сама Нидия этого не помнит [Петроградский голос. №95: 2]. Некоторые персонажи склонны связывать способности Лемэма с искусством гипноза. Вспомним, что герои Булгакова начиная со Степы Лиходеева («Умоляю верить брошен Ялту гипнозом Воланда молнируйте угрозыску подтверждение личности Лиходеев» [Булгаков, 1999, т. 9: 249]) и до следственных органов приписывали сатане способность к гипнозу.
Далее во второй главе Лемэм назван «профессором белой и черной магии». Сравним с самопредставлением Воланда в разговоре со Степой Лиходеевым:
«— Профессор черной магии Воланд, — веско сказал визитер, видя Степины затруднения.» [Булгаков, 1999, т. 9: 224].
В романе «Чортова дюжина» персонажи обсуждают фамилию Лемэ-ма, связывая ее со французским Le même (тот же, тот самый). Вспомним значение имени Воланда в романе Булгакова, указывающее на Мефистофеля Гете, и наивные догадки Ивана Бездомного, забывшего фамилию загадочного иностранца: «Ве, ве, ве! Ва... Во... Вашнер? Вагнер? Вай-нер? Вегнер? Винтер?» [там же: 209-210]. Интересно, что в ранних редакциях «Мастера и Маргариты» (1932-1934, 1928-1937 гг.) фамилия иностранца писалась латиницей [Булгаков, 1999, т. 6: 530; Булгаков, 1999, т. 8: 336], как и — в данном случае — фамилия Лемэма.
Некоторые описания в малоизвестном коллективном романе не имеют буквальных совпадений, но напоминают нам классический текст. Так,
в романе «Чортова дюжина» упоминается «один прохожий, выплывший перед городовым из крутящейся белой мглы, подобно гигантскому черному карандашу, ибо был длинен, тонок и заострен кверху высокой, конической барашковой шапкой...» [Петроградский голос. № 97: 2]. Сравним с описанием из романа Булгакова: «И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая» [Булгаков, 1999, т. 9: 157]. Та же худоба, то же появление персонажа как из воздуха.
Наконец происходит подлинная завязка действия «Романа тринадцати»: в доме поручика Беренникова таинственным образом умирает его приятель, архитектор Марк Бяленицкий. Похоже, что с этой смертью непонятным образом связан «гипнотизер» Лемэм. Как и в романе Булгакова, страшная сила сатаны доказывается его прямым влиянием на жизни окружающих.
Все эти детали, казалось бы, доказывают исходную посылку о творчестве Сологуба как одном из источников романа Булгакова. Однако необходимо оговориться, что описные нами главы (с 1-й по 4-ю) романа «Чорто-ва дюжина» принадлежат вовсе не Сологубу, а А. В. Амфитеатрову.
Перейдем к следующим — сологубовским главам, чтобы проверить, подтвердится ли догадка о преемственности, возникшей между Сологубом и Булгаковым.
В главе 5-й, авторство которой принадлежит уже Федору Сологубу, появляется новый для романа мотив испорченного телефона. Дважды разным героям эта поломка мешает связаться друг с другом [Петроградский голос. № 99: 2; Петроградский голос. № 100: 2]. Сравним эти эпизоды со сценой из романа Булгакова, в котором стараниями свиты Воланда были испорчены все телефоны Варьете: «... совершив над собою форменное насилие, Римский снял трубку с аппарата и тут убедился в том, что телефон его мертв. Курьер доложил, что и остальные аппараты в здании испортились» [Булгаков, 1999, т. 9: 261].
Наконец, в главе 9-й появляется еще один мотив, который роднит «Роман 13-ти» с романом Булгакова. Из дома Беренникова пропадает покойник [Петроградский голос. № 105: 1]. В романе «Мастер и Маргарита», как мы помним, речь шла о пропавшей голове покойного Берлиоза, гибель которого так же, как и смерть Бяленицкого в коллективном романе, отнесена к началу повествования.
Главы начиная с 10-й принадлежат Вас. Немировичу-Данченко, в них смутно обрисована возможная идея романа «Чортова дюжина»: темные си-
лы, по мнению некоего профессора Четвергова, которому противостоит Ле-мэм, ведут Россию в бездну. Таким образом, и увлечение мистическими практиками, и повышенное внимание к Лемэму, по-видимому, — симптомы кризисного состояния общества. Очевидно, что социально-исторические мотивы играют важнейшую роль и в романе Булгакова «Мастер и Маргарита». Вне зависимости от трактовки роли Воланда в сюжете (как альтер эго «вождя» или как его антагониста), он появляется именно в сталинской Москве с характерными приметами времени.
С историческим контекстом связаны и основные различия в системе образов двух романов. В неоконченном романе «Чортова дюжина» 1918 г. действуют персонажи, еще явно ощущающие на себе влияние Серебряного века и верящие в мистические способности Лемэма, хотя и страдающие от его разрушительной силы. Роман «Мастер и Маргарита» посвящен уже совсем иным героям, основная часть которых живет в полностью материальном мире.
Подведем итоги сказанного. Как видим, большинство мотивов, которые роднят романы «Чортова дюжина» и «Мастер и Маргарита», развиты в начальных главах коллективного произведения и принадлежащих перу Амфитеатрова. Можно ли в таком случае считать именно Сологуба тематическим предшественником Булгакова? Отчасти все же можно. Во-первых, при создании «Романа тринадцати» он оказался наиболее одаренным из соавторов. Ни Аверченко, ни Грин так и не приняли участия в работе. Как сейчас «Чор-това дюжина» известна в основном ученым-сологубоведам, так и почти сто лет назад роман, по всей видимости, связывали с именем Сологуба. Это подтверждает газетная прагматика: начиная с № 101 от 8 июня, в котором была напечатана 7-я глава, принадлежащая Сологубу, роман был перенесен из подвала второй полосы газеты на первую полосу.
Во-вторых, «Чортова дюжина» была все же коллективным романом, план которого составлялся авторами совместно, поэтому объективно оценить роль Сологуба в нем сложно. Вероятно, он как мастер мистических сюжетов мог подсказать своему предшественнику некоторые детали повествования, хотя цитированное нами письмо Амфитеатрова («Развел я в нем, как говорится, "черта в ступе".») свидетельствует о достаточной самостоятельности первого из авторов коллективного романа.
«Роман тринадцати» явно не сложился как единое эстетическое целое. Множество подробностей, добавленных разными авторами, заставляли его расползаться, и это, вероятно, могло дать Булгакову право беспрепятственно пользоваться мотивами экспериментального произведения. Правда, летом 1918 г. Булгаков находился в Киеве и вряд ли мог регуляр-
но читать «Петроградский голос». С Федором Сологубом они, по всей видимости, никогда не встречались. Однако работая над романом «Мастер и Маргарита», Булгаков вполне мог обратиться к опыту своих предшественников. О внутренних связях творчества Булгакова с литературой Серебряного века говорится, например, в статье Е. И. Орловой «М. А. Булгаков и М. А. Волошин в двадцатые годы» [Орлова, 2012: 94-107]. Не подвергается сомнению, что в своей работе писатель руководствовался досоветскими традициями литературы.
Если согласиться с теми исследователями, которые видят в булгаковс-ких произведениях отсылки к известным текстам Федора Сологуба, то подобный интерес мог привести Булгакова и к запоздалому знакомству с «Чортовой дюжиной».
Список литературы
Блок А. А. Письма о поэзии // Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 5. М.; Л., 1962. Булгаков М. А. Мастер и Маргарита // Булгаков М. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 9. М., 1999.
Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Главы романа из пятой, незаконченной рукописной редакции (1928-1937) // Булгаков М. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 8. М., 1999.
Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Черновые варианты романа. 1932-1934 гг.
// Булгаков М. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 6. М., 1999. Орлова И. М. А. Булгаков и М. А. Волошин в двадцатые годы // Вестн. Моск.
ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2012. №2. Петроградский голос. 1918. № 95. 1 июня. Петроградский голос. 1918. № 97. 4 июня. Петроградский голос. 1918. № 99. 6 июня. Петроградский голос. 1918. № 100. 7 июня. Петроградский голос. 1918. № 105. 13 июня.
Письма А. В. Амфитеатрова к Ф. Сологубу // РО ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 17. Токарев Д. В. Михаил Булгаков и Федор Сологуб // Русская литература. 2005. № 3. Федор Сологуб и Ан.Н. Чеботаревская. Переписка с А. А. Измайловым. Публикация М. М. Павловой // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 1995 год. СПб., 1999.
Сведения об авторе: Савельева Мария Сергеевна, канд. филол. наук, доцент кафедры мировой литературы и культуры МГИМО (У) МИД России. E-mail: [email protected]
