CC BY
120
С.М. Стасюкевич
«ЧИСТКИ» ХЛЕБОЗАГОТОВИТЕЛЬНОГО АППАРАТА НА СОВЕТСКОМ ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ В КОНЦЕ 1920-Х ГОДОВ
S. Stasyukevich
“The Purges” among Grain Procurement Staff in the Soviet Far East in the late 1920s
Тема репрессий в сталинском СССР, «взорвавшая» историческую науку и массовое сознание в период перестройки и вызвавшая в буквальном смысле вал научных и популярных публикаций, не может считаться исчерпанной и в настоящее время. Известно, что в средствах массовой информации, либеральной публицистике преобладают эмоциональные и оценочные подходы к проблеме, приводящие к многократному преувеличению масштабов трагедии. Историки, специально занимающиеся этими вопросами, выступают против расширительного толкования понятий «жертвы политического террора и репрессий», полагая, что в определении масштабов террора необходимо ориентироваться на проверяемые и сопоставимые источники и четкие критерии1.
Однако в теме репрессий есть один аспект, до настоящего времени мало привлекавший внимание профессиональных историков: это проблема изменения моделей социального и экономического поведения огромных масс людей под влиянием репрессивной политики. Лишь в некоторой степени данный вопрос поднимается в связи темой раскулачивания и вообще «социалистической реконструкции» сельского хозяйства, но, скорее, в плане либо постановки проблемы и формулировки априорных выводов, либо фактологических описаний, нежели ее решения методами исторического исследования2. Сложность изучения этих аспектов репрессивной политики очевидна: оно выходит за рамки простых статистических подсчетов, требует кропотливой работы по выявлению, как правило, распыленных и фрагментарных источников, применения широкого спектра методов - от математических до герменевтических.
В настоящей статье предпринимается попытка проследить влияние репрессивной политики государства на экономическое поведение населения на примере «чисток» хлебозаготовительного государственного и кооперативного аппарата в конце 1920-х гг. Основной массив информации извлечен из фондов дальневосточных окружных комитетов партии (окружкомов), в том числе из постановлений и директив Дальневосточного краевого комитета (Далькрайкома) и окружкомов ВКП(б) по вопросам хлебозаготовок, протоколов комиссий по «чистке» хлебозаготовительного аппарата, личной пере-
89
писки партийных работников.
Весной 1927 г. негласное стремление большевистского руководства страны к сосредоточению заготовительных операций на хлебном рынке в своих руках, реализовывавшееся с первых дней нэпа, перешло в новую стадию: Советское государство взяло курс на окончательную монополизацию аграрного рынка. Важным компонентом политики монополизации было установление контроля над работниками государственных предприятий и кооператорами, ответственными за организацию заготовок сельхозпродукции. Хлебная кампания 1927/28 г. с самого начала сопровождалась усилением нажима на заготовителей. В первую очередь была ужесточена ответственность низового аппарата за соблюдение директивных цен и установленных правил покупки крестьянского хлеба. В случае выявления нарушений виновные наказывались штрафами и предупреждениями. После третьего нарушения ссыпной пункт закрывался, заведующего увольняли3.
Одновременно начались проверки личного состава и заготовительной деятельности всех организаций, так или иначе вовлеченных в процесс хлебозаготовок. В ноябре 1927 г. секретариат Далькрай-кома ВКП(б) принял решение о проверке хлебозаготовительной деятельности Дальневосточного краевого союза потребительских обществ (Далькрайсоюза)4. Следом начался пересмотр персонального состава районных союзов потребительской кооперации. Уже 1 декабря 1927 г. Сретенский окружком партии утвердил результаты «пересмотра» Сретенского райсоюза потребительских обществ. Из проверенных 48 сотрудников райсоюза было решено отстранить от работы двух человек - страхового агента С.А. Пиршакова и счетовода Н.А. Гайдукова - и перевести на другую работу инструктора И.А. Красноперова c заменой его на партийца. «Комфракции» правления райсоюза было предписано продолжить «пересмотр» счетного аппарата и «по возможности заменить его пролетарским составом, общественниками, так как настоящий состав счетных работников, 5 человек, все собственники, имеют свои дома и прочее имущество в Сретенске». Основными мотивами снятия с работы служили социальное происхождение, партийная принадлежность в прошлом, уклонение от участия в общественной жизни, социальные девиации (пьянство и растраты)5.
13 февраля 1928 г. комиссия по проверке ответственных работников ведомств Амурского окружкома ВКП(б), утвердила результаты «чистки» личного состава Амурского мукомольного треста. Управленческий и административно-хозяйственный аппараты треста насчитывали 239 человек. Из них членами партии большевиков были всего 40 человек (16,7 %), комсомольцами - 19 (5,4 %.). Персональному рассмотрению подверглись в первую очередь сотрудники управления треста, заведующие мельницами и консервными предприятиями, машинисты, бухгалтеры, всего 23 человека. В ходе
90
проверки анализировались личные дела, автобиографии и другие документы. В результате были сняты с работы 7 человек: помощник управляющего трестом Г.М. Пономарев, главный бухгалтер треста П.В. Панкратов, монтер-техник по мукомолью В.Ф. Поляков, заведующий хлебоприемным пунктом С.Г. Балашев, завхоз М.И. Федоров, машинист-механик В.Ф. Астафуров, заведующий маслозаводом С.Д. Файнбер. В представленных характеристиках на этих сотрудников наряду с указанием на конкретные недостатки и упущения в работе («допустил горение зерна на складах и элеваторе», «было упущение в 1926 г. по хранению мучных фабрикатов, от чего трест понес убытки» и т.п.), как правило, отмечалось соответствие указанных лиц занимаемым должностям с точки зрения знания своего дела и профессиональных качеств. Главной причиной отстранения от работы, как и в вышеприведенных случаях, была формулировка «политически не наш»6.
В апреле 1928 г. завершилась проверка личного состава Приморского Госмуктреста. Комиссия рассмотрела персональные дела 733 человек, в том числе служащих 161, обслуживающего персонала -72, рабочих - 500. Было намечено к увольнению 34 сотрудника, к замене - 3, к перемещению - 3. Под сокращение попал каждый пятый служащий (19,8 %), всего 32 человека. Среди обслуживающего персонала было сокращено 3 человека (4,1 %), рабочих - 5 человек (1 %). Основной состав сокращенных и перемещенных работников - заведующие отделами и подотделами - 12 человек, торговые агенты, счетоводы и конторщики - 19 человек. Таким образом, основная часть «вычищенных» - это люди, непосредственно организующие работу Госмуктерста, в том числе и по хлебозаготовкам. Среди причин сокращения на первом месте стояло обвинение в принадлежности к «чуждым антисоветским элементам» - 27 случаев, по мотивам непродуктивности, халатности, профессиональной непригодности, растрат были отстранены от работы в Госмуктресте всего 4 человека, по прочим мотивам - 3 человека7.
В процессе постоянного и усиливающегося давления со стороны партийных органов по всей стране началось изменение алгоритма хозяйственной деятельности работников хлебозаготовительных организаций, в первую очередь низовых приемных пунктов: они отказывались от коммерческих принципов заготовительных операций, превращаясь из «советских купцов» в простых «приемщиков хлеба». Такая реакция рядовых исполнителей на происходящее ставила под угрозу экономическую эффективность хлебозаготовок. Нарком-торг РСФСР вынужден был даже предостерегать местных руководителей от излишнего рвения в давлении на заготовителей8.
Однако подобные предостережения никак не влияли на ситуацию: «перетряхивание» персонального состава учреждений и организаций, вовлеченных в хлебозаготовки, продолжалось по фактически прямым указаниям партийных комитетов и исполкомов Сове-
91
тов. 18 февраля 1928 г. Далькрайком ВКП(б) принял постановление по результатам проверок сельских партийных ячеек, в котором настаивал на «решительном» усилении партийного руководства работой потребительской и кредитной кооперации: «В области развития деятельности потребительской и кредитной кооперации партячейки должны сосредоточить свое главное внимание на задачах... полного обеспечения влияния бедняцко-пролетарских слоев деревни в кооперации. овладения кооперацией хлебными и сырьевыми заготовками и вытеснения частника»9. Как следует из аналитической записки Далькрайторга в Далькрайком партии и Далькрайисполком, укрепление дисциплины всей вертикали хлебозаготовительного и хлеботоргового аппаратов, их безоговорочное подчинение централизованному руководству со стороны краевых регулирующих органов рассматривалось как одно из основных условий «овладения» хлебным рынком10.
Давление на заготовителей резко возросло весной 1928 г. после повторного повышения государственных заданий для Дальнего Востока по закупке зерна и обозначившегося кризиса на потребительском рынке региона. Специальной телеграммой от 3 апреля 1928 г. Далькрайком ВКП(б) обязал окружные партийные комитеты «решительно усилить нажим на заготавливающие организации в сторону полного выполнения задания»11. В контексте распространявшегося зернового кризиса эти призывы и заявления означали только одно - эскалацию давления на государственных и кооперативных заготовителей. Окружные органы власти немедленно принимали новые директивы к исполнению.
Инструктивным письмом Читинского окрисполкома и окрторга от 7 апреля 1928 г. районным ответственным работникам предписывалось обеспечить «пересмотр» низовых заготовителей: «Вам надлежит выявить лучшую часть в вашем аппарате, товарищей, имеющих отдельные недостатки, чуждый элемент. В последнем случае наметить, кем их можно заменить. Проведение данных мероприятий должно проходить без всякого шума»12. Реализуя эту директиву, в Оловянинском районе Читинского округа к 21 апреля 1928 г. проверке подвергли сотрудников государственных и кооперативных организаций, работавших по заготовкам. В районном отделении Дальгосторга было проверено 5 человек, из них по трем был поставлен вопрос о снятии с работы: агенты П.Н. Пешков, В.И. Петрушин, Д.М. Каевич, работавшие в селах Бырка, Усть-Борзя, Чирок, обвинялись в связях с контрабандистами, в том, что в прошлом сами были «спекулянтами». По Улятуевскому кредитному товариществу из трех проверенных сотрудников один был снят с работы: агент по хлебозаготовкам А.М. Золотухин. Его положительные деловые качества («грамотный, с работой справляется») не смогли перевесить обвинения в связях с зажиточными крестьянами и контрабандистами и настрое против мероприятий Советской власти. В Чинлинском
92
кредитном товариществе из четырех членов правления двое, С.С. Евсеев и П.М. Шешенин, были сняты с работы за растраты. В других проверенных организациях - Оловянинском пункте кожсиндиката, Забсельсоюзе, Цасучеевской конторе Дальгосторга - отстранений от работы сотрудников по результатам проверок не последовало (всего по этим организациям было проверено 8 работников)13.
В мае 1928 г. во всех округах Дальнего Востока за хлебозаготовительной деятельностью кооперативных товариществ было установлено наблюдение со стороны милиции. В случае выявления фактов бездействия или халатного отношения к этой работе со стороны лиц, возглавляющих ту или иную организацию или же отдельных членов правления, против них должно было немедленно возбуждаться уголовное преследование по признакам ст. 111 УК РСФСР 1926 г.14 (бездействие власти, халатное отношение к службе).
Временное потепление политического климата в стране летом 1928 г., связанное с отказом от открытой чрезвычайщины в деревне, никак не изменило политики в отношении организаций и лиц, работавших на зерновом рынке. Во всех районах Дальнего Востока продолжали работать специальные комиссии по проверке качественного состава хлебозаготовительных кадров15. Одновременно предпринимались шаги по замещению отстраняемых от работы лиц лояльными и обученными сотрудниками. Освобождающиеся места должны были занять новые выдвиженцы, в первую очередь - члены «комфракций» заготовительных организаций, прошедшие обучение на специальных хлебных курсах во Владивостоке и Благовещенске16.
Явные сигналы, нацеливающие на ужесточение «чисток» хлебозаготовителей, приходили на места по внутрипартийным каналам. Так, информационные сводки ЦК ВКП(б), поступавшие для сведения во все окружкомы партии, на протяжении 1928 г. постоянно обращали внимание на факты растрат, грубости по отношению к крестьянам, преступной халатности, злостной конкуренции со стороны заготовителей. Первоначально эти явления интерпретировались как результат «частичного проникновения» в хлебозаготовительные организации «классово-чуждых» лиц, но к осени 1928 г. речь шла уже об их «значительном засорении» «классово-чуждым элементом»17. Сводки содержали недвусмысленные призывы к усилению давления на заготовителей вплоть до судебных преследований. В сводке за июль-сентябрь особо подчеркивалось: «Несмотря на ожесточенную конкуренцию хлебозаготовителей, чрезвычайно затрудняющую нормальный ход хлебозаготовок, в материалах комитетов нет ни одного факта привлечения виновных к ответственности»18.
Следуя этим установкам, ужесточали свои постановления окружные и краевые комитеты партии. 26 июня бюро Амурского окружкома ВКП(б) обязало окружное управление торговли «провести более решительную борьбу с нарушителями заготовительных цен
93
со стороны заготовителей, не останавливаясь перед привлечением виновных к уголовной ответственности, снятием с работы, снятием заготовительных организаций в местах нарушения заготовительных цен с хлебозаготовок»19. Решение бюро Далькрайкома ВКП(б) от 14 июля 1928 г., направленное в адрес окружкомов и «комфракций» Далькрайсоюза и Дальсельсоюза, потребовало «усилить контроль над хлеботорговым аппаратом, провести решительную и твердую кампанию за искоренение в нем недостатков и неактивности в деле хлебозаготовок, путем привлечения руководителей и работников заготовительного аппарата к судебной и партийной ответственности». Особое беспокойство партийного руководства края вызывало отсутствие случаев применения ст. 111 УК РСФСР к работникам хлебозаготовительного аппарата, несмотря на то, что «факты расхлябанности и разгильдяйства в этом аппарате имеются, как и случаи преступной порчи зерна и муки»20.
Осенью 1928 г. атмосфера вокруг хлебозаготовителей продолжала нагнетаться. Информационные сводки дальневосточных окружкомов и Далькрайкома ВКП(б) о ходе заготовительной кампании приводят многочисленные факты «засорения» государственных и кооперативных организаций, работавших на хлебном рынке, «чуждым элементом»21.
Владивостокский окружком партии своим постановлением от 9 октября 1928 г. обязал основных заготовителей «в срочном порядке проверить состояние своих аппаратов». Постановлением Владивостокского окружкома от 17 ноября окружная комиссия по «чистке» хлебозаготовительного аппарата обязывалась «в срочном порядке приступить к работе»22. В Амурском округе секретари сельских райкомов партии и руководители хлебозаготовительного аппарата получили в ноябре 1928 г. личное закрытое письмо секретаря окружкома ВКП(б) Е.И. Накорякова, в котором он основной причиной неудовлетворительного хода заготовок назвал «расхлябанность и нездоровую конкуренцию заготовительных аппаратов» и подчеркнул, что «виновные в повторении дезорганизующих хлебозаготовки мероприятий будут сниматься с работы и предаваться суду»23.
26 ноября 1928 г. президиум Далькрайкома партии вновь констатировал: «Крайне неудовлетворительно обстоит вопрос подбора, учета, изучения личного состава хлебозаготовительного аппарата по линии потребительской и сельскохозяйственной кооперации. Недостаточна партийная прослойка в хлебозаготовительных аппаратах как заготовителей, так и торговых отделов, особенно в краевых и окружных конторах этих организаций. В низовых звеньях наблюдаются массовые случаи засорения чуждым враждебным элементом». Окружные контрольные комиссии обязывались усилить наблюдение за выполнением партийных директив в области хлебозаготовок, «особенно в части очищения хлебозаготовительного аппарата от чуждого и сомнительного элемента»24.
94
Указание активизировать свою работу было дано и комиссиям по проверке и «чистке» хлебозаготовительного аппарата при окружкомах партии. Конкретную работу на местах должны были провести уполномоченные по хлебозаготовкам, выезжающие в районы, совместно с райкомами партии и «комфракциями» райисполкомов и с привлечением «комфракций» кооперативных организаций и ОГПУ. Согласно секретному письму Владивостокского окрисполкома председателям райисполкомов от 30 ноября 1928 г. особенно тщательной проверке должны были подвергнуться агенты по заготовкам, находящихся на периферии, председатели и члены правлений организаций потребительской и сельскохозяйственной кооперации, деятельность которых оценивалась с точки зрения их способности проводить политику партии в вопросах отношения к крестьянству и организации хлебозаготовок. Лица, не отвечавшие требованиям, должны были немедленно увольняться. В отношении руководства кооперативов решения проводились через правления. На лиц, замеченных в злоупотреблениях, дела передавались в прокуратуру. Все материалы на работников, подлежащих «чистке», направлялись в окружкомы25. На ОГПУ возлагался контроль за тем, чтобы в дальнейшем снятые с работы не допускались к хлебозаготовкам. Одновременно шли проверки аппарата окружных и краевых организаций26.
По далеко не полным сведениям, извлеченным из сохранившихся протоколов комиссий по проверке и «чистке» хлебозаготовительного аппарата при окружкомах и Далькрайкоме ВКП(б), только за ноябрь - первую половину декабря 1928 г. во Владивостокском округе были сняты с работы 59 сотрудников хлебозаготовительных организаций. Дела еще 6 человек находились на дополнительном рассмотрении. Среди них председатели правлений, служащие и агенты Ивановского, Гродековского, Григорьевского, Борисовского, Успеновского кредитных товариществ, Хвалынского и Успеновско-го потребительских обществ, Николаевского мелиоративного товарищества, агенты Далькрайсюза и Дальсельсоюза, работавшие в Приморье, специалисты Владивостокского окрторга, Приморского сельсоюза, Пищетреста27.
В числе пострадавших оказался и видный дальневосточный экономист, бывший директор Владивостокского коммерческого училища и Приморского экономического техникума Е.И. Луценко, работавший в момент «чистки» заведующим хлебофуражным отделом окрторга. С формулировкой «проявляет к Советской власти лояльность. Как работник хороший, но для руководства отделом малопригоден» он был понижен в должности: переведен на работу экономистом этого же отдела28.
В Забайкалье в начале декабря за бездеятельность по хлебозаготовкам и другие нарушения были отданы под суд целые правления четырех кредитных товариществ (Карымского, Маккавеевского, Петровско-Заводского, Малетинского) и девяти сельских обществ
95
потребителей. Кроме этого, материалы по 15 низовым сельским кооперативам бели переданы в рабоче-крестьянскую инспекцию «на предмет снятия с работы»29. В Амурском округе только одним протоколом комиссии при окружкоме партии от 6 ноября 1928 г. из 92 проверенных сельских кооператоров и сотрудников Благовещенского райсоюза, Амурсельсоюза и амурской конторы АО «Союзхлеб» 22 человека были сняты с работы, дела еще 10 сотрудников были оставлены для дальнейшего изучения. В декабре из 18-ти проверенных сотрудников Благовещенского райсоюза от работы были отстранены еще четверо30.
О размахе преследования хлебозаготовителей красноречиво свидетельствует личное закрытое письмо секретаря Амурского окружкома ВКП(б) Е.И. Накорякова секретарю Далькрайкома партии И.Н. Перепечко в ноябре 1928 г.: «...Мы сильно, круто, почти сурово нажимаем на заготаппарат. За слабое выполнение работ по хлебозаготовкам бюро окружкома передало в прокуратуру дела на ряд работников... Поставлено на вид четырем секретарям райкомов. Окрторгу предложено помимо штрафов отдавать под суд заготовителей за халатность, вздутие цен на хлеб, злостную конкуренцию и ажиотаж. Таким образом, постоянный контроль за их работой обеспечивается»31.
В декабре риторика окружных органов власти стала еще более жесткой. 10 декабря бюро Амурского окружного комитета ВКП(б) обязало окрторг, ГПУ и прокуратуру «особо злостных нарушителей директив о хлебозаготовках снять с работы и предать суду. В дальнейшем. проводить более жесткую систему наказания по отношению к заготовительному аппарату за всякие нарушения»32.
Помимо непосредственных проверок и «чисток», проводимых специальными комиссиями, давление на хлебозаготовителей усиливалось в рамках очередных перевыборных кампаний в местные Советы и низовую кооперацию. В резолюции Владивостокского окружкома партии о перевыборах кооперативных органов от 27 ноября 1928 г. отмечалось, что предстоящая отчетно-выборная кампания кооперативных органов должна пройти под лозунгом «очищения кооперативных объединений от засорения классово-чуждым элементом»33. Осенью 1928 г. в ходе перевыборов в местные Советы оказались лишены избирательных прав, и, как следствие, отстранены от кооперативной деятельности многие рядовые кооператоры34.
Работники хлебозаготавливающих организаций пытались легальными путями защищать свое имя, тем самым противостоя нагнетанию атмосферы, раскручиванию маховика необоснованных и незаконных репрессий. Люди обжаловали выносимые по их делам решения, обращались за поддержкой к общественности, в местные и центральные газеты, в вышестоящие партийные и советские орга-ны35.
Одним из таких эпизодов стало письмо членов правления Даль-
96
сельсоюза Южака и Носова в адрес секретаря Далькрайкома ВКП(б) Я.Б. Гамарника от 1 сентября 1928 г. Авторы письма - ответственные работники сельскохозяйственной кооперации, прибывшие на Дальний Восток в 1924-1925 гг. по партийному призыву. До приезда на Дальний Восток опыта хозяйственной работы они не имели, однако практика кооперативной деятельности в короткое время заставила их освоить азы экономики. Именно протест против подрыва экономических смыслов деятельности кооперации является основном мотивом письма36.
Общая атмосфера хозяйственной работы в 1928 г. оценивалась в письме как «крайне ненормальная». Южак и Носов протестовали против многочисленных проверок Дальсельсоюза, непрофессионализма, невежества, бюрократизма ревизионных комиссий, члены которых, по их словам, нередко не имели никакого опыта хозяйственной работы. Особое возмущение авторов вызывало тенденциозное освещение в дальневосточной печати деятельности сельскохозяйственной кооперации и невозможность для кооперативных работников дать публичные опровержения. Внимание руководства края обращалось на негативные изменения в сознании хозяйственного работника, под влиянием непрерывного давления начинавшего работать «не для того, чтобы разрешить определенную задачу наиболее правильным с его точки зрения путем, а работающего так, чтобы ему поменьше пришлось сталкиваться с ревизорами, хлебом которых является поймать и записать»37. Указав на политическую подоплеку развернувшегося давления на сельскохозяйственную кооперацию, авторы обратились к Я.Б. Гамарнику с просьбой беспристрастно разобраться в изложенных фактах, «..больше доверять коммунистам, направленным на хозяйственную работу и поддерживать их инициативу», «жестко регламентировать число ревизий и ревизоров, порядок производства всех летучих, кавалерийских и пеших ревизий», «пересмотреть аппарат рабоче-крестьянской инспекции, направив туда побольше хозяйственников»38.
Надежды кооператоров на понимание высшего партийного руководства оказались иллюзорными. На полях письма имеются рукописные пометки Я.Б. Гамарника, «оправдывавшие» опасения Южа-ка и Носова в предвзятом отношении к кооперативным работникам. В целом, допустив справедливость претензий кооператоров по частным вопросам, Гамарник, однако, посчитал, что общий «высокомерный» тон письма говорит о стремлении его авторов избежать критики. Партийный руководитель не упустил возможности упрекнуть кооператоров в необоснованном самомнении: «.Откуда у т. Южака столько гордости “коренного” хозяйственника? Неужели всякий бывший газетчик, посидев 2-3 года на хозработе, приобретает право высокомерного отношения к газетчику пытающемуся и свое суждение иметь по хозвопросам?» Секретарь Далькрайкома призвал авторов письма ставить конкретные деловые вопросы работы Дальсель-
97
союза в установленном порядке, пообещав в этом случае поддержку краевого комитета партии, но одновременно посоветовал не расширять деловых проблем до «больших, общих рассуждений, в корне неправильных»39. Однако, обещания так и остались обещаниями, а давление на хозяйственных работников только усиливалось.
28 декабря Далькрайком ВКП(б) подвел предварительные итоги «чистки» краевого советско-хозяйственного и кооперативного аппарата. Всего по таможне, Госбанку и Далькрайсоюзу подлежало снятию и перемещению 139 человек. К 25 декабря 1928 г. были сняты с работы или перемещены на низшие должности 99 человек, в том числе по Далькрайсоюзу из 29 человек, намеченных к «вычищению», снято с работы 11. Эти результаты были признаны неудовлетворительными. Комфракция Далькрайсоюза обязывалась выполнить контрольные цифры к 1 апреля 1929 г. Одновременно орготделу Далькрайкома совместно с комфракциями Крайсовпрофа и Рабоче-крестьянской инспекции было поручено разработать план проведения дальнейшей «чистки» хозяйственно-административного, торгового и кооперативного аппаратов40.
В начале 1929 г. «чистки» хозяйственных и кооперативных работников вышли на новый виток. Далькрайком ВКП(б) 1 февраля 1929 г. принял постановление о систематической и плановой проверке личного состава советского, хозяйственного и кооперативного аппаратов, которая должна была проводиться органами рабоче-крестьянской инспекции открыто с привлечением рабочих масс, батраков и бедняков. Постановления Рабоче-крестьянской инспекции по «чистке» хозяйственных аппаратов считались окончательными и обязательными для исполнения. Секретным пунктом ответственные руководители учреждений и организаций обязывались при приеме на работу специалистов средней и высшей квалификации согласовывать их кандидатуры с органами ОГПУ41.
Таким образом, свертывание нэпа в конце 1920-х гг. сопровождалось монополизацией хлебных ресурсов в руках государства. Важной составной частью этого процесса и одновременно условием его успеха было установление полного контроля за государственными и кооперативными хлебозаготовителями. Основным способом решения этой проблемы стала репрессивная политика в форме «чисток» кадрового состава. Маховик преследований по политическим и социальным мотивам в отношении лиц, задействованных в хлебозаготовках, раскручивался без громких процессов, но не останавливался даже в моменты временного потепления политического климата. Преследования, охватив широкие слои кооператоров, служащих государственных предприятий, управленцев, стали толчком к смене модели экономического поведения масс населения, замене экономической рациональности иными мотивами хозяйственной деятельности.
98
Примечания
1 Земсков В.Н. О масштабах политических репрессий в СССР (против спекуляций, извращений и мистификаций) // Былые годы. 2012. № 4. С. 6-17; Головин С.А. Дальний Восток РСФСР в 20 - 30-е гг. XX века (аспекты репрессивной политики). Благовещенск, 2005. С. 300-304.
2 Смирнова Т.М. Чистки соваппарата как часть повседневности 1920 - 1930-х гг. // Вестник РУДН: Серия «История России». 2009. № 3. С. ЮЗ-120; Симонов А.И., Симонов А.А., Карпенко С.В. Дело Якова Лиманско-го: Будни Саратовского УНКВД (1936 - 1938 гг.) // «Новый исторический вестник»: К 80-летию МГИАИ-РгГУ: Избранное, 2005 - 2010. М., 2011. С. 253-300; Николаев А.А. Чистка руководящего состава Центросоюза в 1930 г.: цели и способы осуществления // Гуманитарные науки в Сибири. 2012. № 1. С. 46-50; Чернолуцкая Е.Н. «В порядке паспортного режима»: Массовые кампании выдворения «неблагонадежных» граждан с Дальнего Востока СССР в 1930-е гг. // Былые годы. 2013. № 1. С. 71-78; Стасюке-вич С.М. Советская сельхозкооперация на Дальнем Востоке как субъект экономики: иллюзии и реальность (1920-е гг.) // Экономический журнал. 2015. № 2. С. 147-159.
3 Ильиных В.А. Государственное регулирование сельскохозяйственного рынка Сибири в условиях нэпа (1921 - 1928 гг.). Новосибирск, 2005. С. 216.
4 Государственный архив Хабаровского края (ГАХК). Ф. П-2. Оп. 1. Д. 97. Л. 142.
5 Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК). Ф. П-71. Оп. 1. Д. 223.Л. 478.
6 Государственный архив Амурской области (ГААО). Ф. П-5. Оп. 1. Д. 232. Л. 15-17.
7 Государственный архив Приморского края (ГАПК). Ф. П-67. Оп. 1. Д. 149.Л. 128.
8 Ильиных В.А. Государственное регулирование сельскохозяйственного рынка Сибири в условиях нэпа (1921 - 1928 гг.). Новосибирск, 2005. С. 216-217.
9 ГААО. Ф. П-5. Оп. 1. Д. 246. Л. 3-5.
10 ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 76. Л. 357.
11 ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 63. Л. 70, 88.
12 ГАЗК. Ф. Р-488. Оп. 1. Д. 235. Л. 71.
13 Там же. Л. 31.
14 ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 154. Л. 39.
15 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 32. Д. 125. Л. 32, 36.
16 ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1 Д. 96. Л. 1; ГААО. Ф. П-5. Оп. 1. Д. 224. Л. 59, 100; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 32. Д. 125. Л. 32, 36; ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 152. Л. 62.
17 РГАСПИ. Ф.17. Оп. 32. Д. 125. Л. 10-76.
18 Там же. Л. 47, 50, 56.
19 ГААО. Ф. П-5. Оп. 1. Д. 224. Л. 26.
20 ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 63, Л. 116.
21 ГАХК. Ф. П-341. Оп. 1. Д. 178. Л. 6; ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 185. Л. 103-103об.
99
22 ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 148. Л. 132, 146, 148.
23 ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 108. Л. 1-2.
24 ГАЗК. Ф. П-75. Оп. 1. Д. 585. Л. 476.
25 ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 185. Л. 158.
26 ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 152. Л. 32.
27 ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 185. Л. 167; Д. 154. Л. 70-76.
28 ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 154. Л. 76.
29 ГАЗК. Ф. П-75. Оп. 1. Д. 585. Л. 681-682.
30 ГААО. Ф. П-5. Оп. 1. Д. 232. Л. 66-89.
31 ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 108. Л. 4; Дурнев А.Я., Стасюкевич С.М. Рядовые кооператоры и судьбы новой экономической политики // Россия и АТР. 2011. № 4. С. 26.
32 ГААО. Ф. П-5. Оп. 1. Д. 225. Л. 147.
33 ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 148. Л. 195.
34 Дурнев А.Я., Стасюкевич С.М. Рядовые кооператоры и судьбы новой экономической политики // Россия и АТР. 2011. № 4. С. 27.
35 Дурнев А.Я., Стасюкевич С.М. Рядовые кооператоры и судьбы новой экономической политики // Россия и АТР. 2011. № 4. С. 28-30.
36 ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 76. Л. 535-541.
37 Там же. Л. 537-541.
38 Там же.
39 Там же.
40 ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 97. Л. 142.
41 ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 145. Л. 18, 84.
Автор, аннотация, ключевые слова
Стасюкевич Светлана Михайловна - канд. ист. наук, профессор Дальневосточного государственного аграрного университета (Благовещенск Амурской обл.)
svetasms@inbox.ru
В статье впервые в отечественной историографии анализируется репрессивная политика Советской власти в отношении сотрудников государственных и кооперативных организаций, работавших на хлебном рынке в период новой экономической политики на российском Дальнем Востоке. На основании впервые вводимых в научный оборот архивных документов рассмотрено ужесточение «чисток» кадрового состава дальневосточных государственных и кооперативных организаций по мере углубления хлебозаготовительных кризисов в 1927 - 1928 гг. Обстоятельно подводятся экономические, социальные и управленческие итоги «чисток». Делается вывод, что служащие, которые были отстранены от работы по хлебозаготовкам, как правило, соответствовали занимаемым должностям по деловым и профессиональным качествам, тем не менее, они увольнялись по политически и социальным мотивам. Большевики использовали «чистки» хлебозаготовительного аппарата для того, чтобы установить полный контроль над хлебозаготовками. Таким образом, «чистки» как форма репрессий являлись составной частью политики государственной монополизации аграрного рынка. И они не прекращались даже в моменты временного потепления политического климата в стране.
100
Советская власть, партия большевиков, Дальний Восток России, Забайкалье, новая экономическая политика (нэп), зерновой рынок, хлебозаготовки, кооперация, государственная монополизация, репрессии, «чистки»
References
(Articles from Scientific Journals)
1. Chemolutskaya E.N. “V poryadke pasportnogo rezhima”: Massovye kampanii vydvoreniya “neblagonadezhnykh” grazhdan s Dalnego Vostoka SSSR v 1930-e gg. Bylye gody, 2013, no. 1, pp. 71-78.
2. Durnev A.Ya., Stasyukevich S.M. Ryadovye kooperatory i sudby novoy ekonomicheskoy politiki. Rossiya i ATR, 2011, no. 4, p. 26.
3. Durnev A.Ya., Stasyukevich S.M. Ryadovye kooperatory i sudby novoy ekonomicheskoy politiki. Rossiya i ATR, 2011, no. 4, p. 27.
4. Durnev A.Ya., Stasyukevich S.M. Ryadovye kooperatory i sudby novoy ekonomicheskoy politiki. Rossiya i ATR, 2011, no. 4, pp. 28-30.
5. Nikolaev A.A. Chistka rukovodyashchego sostava Tsentrosoyuza v 1930 g.: tseli i sposoby osushchestvleniya. Gumanitarnye nauki v Sibiri, 2012, no. 1, pp. 46-50.
6. Smirnova T.M. Chistki sovapparata kak chast povsednevnosti 1920 -1930-kh gg. VestnikRUDN: Seriya “Istoriya Rossii”, 2009, no. 3, pp. 103-120.
7. Stasyukevich S.M. Sovetskaya selkhozkooperatsiya na Dalnem Vostoke kak subekt ekonomiki: illyuzii i realnost (1920-e gg.). Ekonomicheskiy zhurnal, 2015, no. 2, pp. 147-159.
8. Zemskov V.N. O masshtabakh politicheskikh repressiy v SSSR (protiv spekulyatsiy, izvrashcheniy i mistifikatsiy). Bylye gody, 2012, no. 4, pp. 6-17.
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
9. Simonov A.I., Simonov A.A., Karpenko S.V. Delo Yakova Limanskogo: Budni Saratovskogo UNKVD (1936 - 1938 gg.). “Novyy istoricheskiy vestnik”: K 80-letiyu MGIAI-RGGU: Izbrannoe, 2005 - 2010 [“New Historical Bulletin”: To the 80th anniversary of MSHAI-RSUH: Selected Writings, 2005 - 2010]. Moscow, 2011, pp. 253-300.
(Monographs)
10. Golovin S.A. Dalniy Vostok RSFSR v 20 - 30-e gg. XX veka (aspekty repressivnoy politiki) [The Far East of the RSFSR in the 1920s -1930s ( Some Aspects of Repressive Policies)]. Blagoveshchensk, 2005, pp. 300-304.
11. Ilinykh V.A. Gosudarstvennoe regulirovanie selskokhozyaystvennogo rynka Sibiri v usloviyakh nepa (1921 - 1928 gg.) [State Regulation of Agricultural Market in Siberia under the NEP (1921 - 1928)]. Novosibirsk, 2005, p.216.
12. Ilinykh V.A. Gosudarstvennoe regulirovanie selskokhozyaystvennogo rynka Sibiri v usloviyakh nepa (1921 - 1928 gg.) [State Regulation of Agricultural Market in Siberia under the NEP (1921 - 1928)]. Novosibirsk,
101
2005, pp. 216-217.
Author, Abstract, Key words
Svetlana M. Stasyukevich - Candidate of History, Professor, Far Eastern State Agrarian University (Blagoveshchensk, Amur Region, Russia)
svetasms@inbox.ru
The article is the first study undertaken in Russian historiography which examines repressive policy of the Soviet leadership toward the staff working on grain market for state-run and cooperative institutions during the New Economic Policy in Russia’s Far East. The author uses archival documents which are completely new to scientific discourse to show how the “purges” among this personnel tightened as grain procurement campaigns were increasingly running into crises in 1927-1928. The study offers a detailed analysis of economic, social and administrative effects of the purges. The author concludes that the staff discharged from grain procurement jobs were as a rule professionally competent and the reasons they were fired were purely political and social ones. What the Bolsheviks aimed at executing purges among people involved in grain procurement was to set a complete control over grain supplies. Thus, the “purges” as a form of repression was part and parcel of the state policy of monopolizing the agrarian market. They never stopped even at moments of temporary political thaws which would occur in the country.
Soviet power, Bolshevik party, Russian Far East, Transbaikalia, New Economic Policy (NEP), grain market, grain procurement, cooperation, state monopolization, repression, “purges”
102
