CC BY
40
33 Крицу Л.В., Овчинников А.В. Партии и школа в дореволюционной России // Сов. педагогика. 1991. № 4. С. 122.
34 См.: Государственная Дума: Стеногр. отчеты. Ill созыв. Сессия 1. 4.1. С.1388-1404. СПб., 1908.
35 См.: Чехов Н.В. Народное образование в России с 60-х годов XIX века. М., 1912. С. 104.
36 Там же. С.148.
37 См.: Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1994. Т. 2, ч. 2. С.364-365.
38 Чарнолуский В.И. Указ. соч. С.ЗЗО.
39 См.: Расходы земств на народное образование в 1900 г // Русская школа. 1901. № 12. Отд. I. С.232.
40 Колыхнулось болото стоячее // Образование. 1903. № 3. Отд. III. С.20.
М. А.Фельдман
Численность, состав, социальный облик рабочих цензовой промышленности Урала в 1921—1926 годах
Последнее десятилетие XX в. стало временем возросшего интереса к событиям периода нэпа - недолгого отрезка нашей истории, связанного с восстановлением рыночной, многоукладной экономики1. Вопросы трудоустройства населения на предприятиях государственного, частного, кооперативного и концессионного секторов экономики, формы и методы решения трудовых конфликтов - все это могло бы стать базой аналитического обобщения, способного смягчить тяжесть перехода к рыночному хозяйству в наши дни. Способного постольку, поскольку при всей сложности и неустойчивости административно-рыночной конструкции нэповская экономика объективно возрождала систему институтов, составляющих основу российской и мировой индустриальной цивилизации-
Потрясения периода войн и революций привели к сокращению численности промышленных рабочих цензовой промышленности Урала с 302374 в 1913 г. до 171971 человека в 1920 г., или на 43%2. Однако подлинные размеры потерь, понесенных рабочими региона в ходе Первой мировой и Гражданской войн, стали очевидны летом 1922 г., когда в уральской цензовой промышленности осталось 107665 рабочих3. Однако данные статистических отчетов не учитывали рабочих военных заводов. С учетом заводов, подчиненных Главному управлению военной промышленности, т.е. Ижевского и Мотовилихинского, где на 1 июля 1922 г. было занято 19818 рабочих4, в цензовой промышленности Урала насчитывалось 127483 рабочих, или 42% от показателя 1913 г.
Характерно, что если в начале XX в. на Урале находился 81 завод с числом рабочих более 1000 чел., то в 1922 г. - только 275. Изменения коснулись всех социальных слоев, входящих в социум уральских рабочих, но более всего пострадали трудовые коллективы бывших казенных заводов, то есть наиболее квалифицированная часть рабочих. Закономерность этого явления объясняется не только активным участием рабочих казенных предприятий в Гражданской войне как на стороне красных, так и белых6. Сказалось ослабление самого владельца - государства и смена самой парадигмы модернизации России -отказ от приоритета военно-технических программ в первой половине 20-х гг. В 1921 г. на Мотовилихинском заводе - базовом предприятии артиллерийской промышленности России - из 25 тыс. рабочих заводского производства (1917 г.) осталось 1767 человек7. На Ижевском заводе, выпускавшем в годы Первой мировой войны треть российского производства винтовок, численность рабочих в 1914-1920 гг. сократилась более чем в три раза, в том числе квалифицированных (как правило, местных уроженцев) - в 15 раз. На Воткин-ском заводе - соответственно в 5 и 20 раз8. Более того, в 1922-1924 гг. Боткинский завод был закрыт на консервацию9. Аналогичные тенденции прослеживались и на других бывших казенных предприятиях Урала. Показателен пример Верхнетуринского механического (снарядного) завода, где численность рабочих на 1 января 1914 г. составляла 2473, на 1 января 1917 г. - 7646, а в 1921 г. - 353 человека10. Между тем именно бывшие казенные заводы во многом определяли ход технического прогресса на Урале, тип индустриальной модернизации в целом. Таким образом, от последствий Первой мировой и Гражданской войн наиболее заметно пострадал тот социальный слой рабочего класса, который наиболее соответствовал характеристикам пролетариата индустриального общества, чьими усилиями сдерживался радикализм маргинальных слоев горнозаводского населения Урала.
Вместе с тем остановка работы питерских военных заводов в 1921-1922 гг. диктовала необходимость концентрации производства оружия на предприятиях Урала, где сохранялись запасы топлива и сырья. Для обеспечения их бесперебойной деятельности власти были готовы закрыть глаза на такие «прегрешения» рабочих, как служба у белых и владение земельными участками11. В результате, как и в первые десятилетия XX в., в 1922 г. военные заводы вновь оказались на Урале крупнейшими по численности рабочих (13609 на Ижевском и 6209 на Мотовилихинском на 1 июля 1922 г.)12. Проблема заключалась в том, что государство располагало средствами для поддержания военного производства только на крупных заводах (Ижевском, Мотовилихинском, Златоустовском). Из остальных бывших казенных заводов 7 были закрыты или близки к закрытию; еще на двух (Кушвинском и Сат-кинском) число рабочих существенно уступало показателям 1913 г.13
В целом, несмотря на ряд противоречий как частного, так и концептуального характера14, экономика нэпа содействовала восстановлению и развитию народного хозяйства, собиранию сил рабочего класса. Конкретику процесса определяли не только степень зрелости социально-экономической политики государства15, позиция правящей партии, рассматривавшей в 20-е гг. рабочий класс в качестве основного социального носителя модернизации. В 20-е гг., особенно в первой половине десятилетия, на ход событий еще продолжала непосредственно влиять и позиция самих рабочих. Так, летом 1922 г. уральский профсоюз металлистов в знак протеста против тяжелого положения рабочих принял решение о создании стачечного фонда подготовки общеуральской забастовки16, фактически металлисты, как наиболее активная и многочисленная часть рабочих Урала, заставили власть на всех уровнях рассматривать проблему трудящихся региона. 24 июля 1922 г. этот вопрос разбирался на Оргбюро ЦК РКП(б), и руководство партии, поддержав рабочих в принципе, осудило саму идею забастовки, за исключением частных и концессионных предприятий17. Однако в годы восстановительного периода партийно-государственное руководство не могло занимать выжидательную позицию по отношению к требованиям рабочих Размах стачечного движения в Советской России в начале 20-х гг был близок к показателям 1895-1904 гг.18 В то же время управленческий аппарат, в силу своей социальной неоднородности, еще не мог стать прочной опорой режима. Поэтому ЦК РКП(б), партийные и советские органы были вынуждены создавать комиссии по улучшению положения рабочих края19, искать и принимать конкретные меры, способствующие повышению жизненного уровня рабочих, восстановлению трудовых коллективов.
В исторической литературе начало процесса восстановления довоенной численности рабочих Урала обычно датировалось вторым полугодием 1922 г.20 Между тем, при всей широте документальных источников, изданных хозяйственными и профсоюзными органами Урала, подлинная картина динамики численности и состава рабочих в 1920-1922 гг. может быть представлена только с учетом архивных материалов и трудов ЦСУ РСФСР (СССР). Статистика первой половины 20-х гг. характеризуется достаточной степенью открытости21 - отсюда дублирование в ряде случаев опубликованных архивных материалов. Из массы источников наиболее полноценным является «Уральский статистический ежегодник на 1923 г.» (под редакцией B.C. Немчинова), несущий информацию о динамике численности рабочих Уральской области в отраслевом, губернском и уездном разрезе. Сопоставление этой категории источников с материалами ЦСУ (например, «Статистическим ежегодником на 1922 и 1923 гг.») позволяет установить численность рабочих по всему Уральскому экономическому району с учетом часто меняющихся границ территориальных объединений и несовпадения методик подсчета рабочих по определенным отраслям.
Анализ и сопоставление вышеназванных источников позволяет сделать следующие выводы. Действительно, во второй половине 1922 г. в цензовой промышленности Урала было заметно некоторое оживление и, как следствие, рост численности рабочих с 107 572 до 126 63322. Однако это было явление кратковременного порядка: на Урале в 1922-1923 гг продолжался процесс сокращения военного производства и численности рабочих23. Характерен пример Ижевского завода, где в1923 г. был введен коммерческий расчет, в связи с чем началось увольнение рабочих, не справившихся с нормами выработки. За 1923 г. сократили 1798 человек, за 1924 г. - 124624. В результате в 1923 г. численность рабочих цензовой промышленности не претерпела существенных изменений. Результаты городской промышленной переписи в 1923 г показали наличие на Урале 131 225 фабрично-заводских рабочих25. Следует отметить, что перепись 1923 г. охватила не только города, но и все поселки при фабриках и заводах, где население по данным переписи 1920 г. было не менее
500 человек26. Отсюда достаточно сопоставимы как списки предприятий цензовой промышленности по переписи 1923 г. и по ежегодным учетам экономических объектов27, так и сама численность рабочих на них: 130 225 - по переписи 1923 г. и 130521 человек - в 1922/1923 хоз. году ( в среднем за год) по данным «Статистического ежегодника 1924 г.»28. Добавим, что идо революции 1917 г. основная масса рабочего населения Урала проживала в заводских поселках29. Все это позволяет признать допустимость сравнения итогов переписи 1923 г. с результатом переписи 1920 г. и 1926 г., указав на то, что такое сравнение на общесоюзном материале уже имело место30.
Что же представлял собой социум уральских рабочих по материалам переписи 1923 г.? Прежде всего обратим внимание на то, что численность рабочих цензовой промышленности по-прежнему уступала уровню 1920 г. и тем более 1913 г.: соответственно 76,3% и 43,4% от этих показателей31, с учетом занятых в военной промышленности.
При уменьшении общего числа рабочих цензовой промышленности в 1920-1923 гг. на 13,1 % численность рабочих металлообработки и машиностроения сократилась в этот период в 1,5 раза, а в сравнении с началом 1917 г. - пиком развития военного производства - в 2,6 раза32. Характерно, что если удельный вес рабочих данной отрасли оставался практически неизменным (33,2% в 1917 г., 35,7 % в 1920 г. и 31,7% в 1923 г.), то перепады численности представляли иную картину: соответственно 109 475, 61 935 и 4 169 человек33. Таковы были последствия не-синхронности процессов демилитаризации и конверсии в стране. Обратим внимание на следующее обстоятельство: и в начальный период нэпа почти половина рабочих отрасли была сконцентрирована на двух военных заводах - Ижевском и Мотовили-хинском, что суживало диапазон развития промышленности региона в целом .
До середины 20-х гг. уральская статистика нередко сводила в единую графу рабочих всей металлопромышленности. По традиции многие заводы, изменившие в 1914-1920 гг. ассортимент продукции, продолжали называться металлургическими. Это затрудняет выяснение динамики изучаемых процессов в начале 20-х гг. Между тем после значительного (почти в 10 раз по сравнению с 1917 г.)34 сокращения численности рабочих-металлургов в период военных действий на Урале в 1918 - 1919гг. в начале 20-х гг. наблюдался рост рабочих коллективов. Закономерность роста - практически удвоение численности рабочих отрасли за 1920-1923 гг. - объяснялась как градообразующей ролью металлургических предприятий на Урале, так и их значением в экономике СССР: в 1922 г. более двух пятых чугуна, трети стали страны выплавлялось на Урале35. Специфичным явлением начала 20-х гг. стала концентрация рабочих отрасли на 40 заводах и закрытие или консервация более 50 средних и мелких предприятий. Кроме того, из 27957 рабочих-металлургов основного производства две трети было сконцентрировано в Екатеринбургской губернии36.
В 1920-1923 гг. заметен рост рабочих горной промышленности (с 34 809 до 40 053 чел., или на 22,1%)37. Однако в сравнении с 1913 г. численность рабочих коллективов горняков сократилась в 1923 г. в 3,3 раза38. Масштабность сокращения рабочих коллективов в горной отрасли (в три раза)39 объясняется рядом факторов. Произошел уход рабочих из наименее механизированной отрасли, из поселков, лишенных зачастую элементарных бытовых удобств. Сказывалась низкая заработная плата и прекращение поставок на экспорт ряда полезных ископаемых (например, асбеста, 80% добычи которого до 1914г. вывозилось за рубеж). Исключением являлась каменноугольная промышленность, в которой рабочие со времен Гражданской войны получали ударное снабжение. Число рабочих-угольщиков на Урале составляло 14 621 в 1913 г., 10 151 - в 1920 г., 13 227 - в 1923 г.40 Те же причины обусловили наиболее заметное отраслевое сокращение - численность рабочих лесной промышленности в 1923 г. составила около 25% довоенной41. Таким образом, как и в годы Первой мировой войны, ситуация с занятостью в лесозаготовительном комплексе оставалась самой напряженной во всем народном хозяйстве. Демилитаризация экономики в меньшей степени затронула предприятия бывшей фабрично-заводской промышленности. Более того, в кожевенной и пищевой отраслях численность рабочих цензовых предприятий даже увеличилась в сравнении с 1920 г. Но доля рабочих легкой и пищевой индустрии на Урале была традиционно невелика и составляла в 1923 г. около 12%42. Заметим, что статистика по традиции еще отделяла отрасли горнозаводской и горной промышленности от группы отраслей, классифицируемых до 1914 г. как фабрично-заводская промышленность. В последнюю помимо легкой и пищевой входили химическая промышленность, деревообработка, некоторые другие.
В 1921 -1923 гг. процессы демилитаризации и деиндустриализации наложились друг на друга и обусловили такое явление, как деклассирование рабочих. Выделим его основные аспекты. Начало 20-х гг. ознаменовалось уходом с предприятий в городах и городских поселениях трети живущих там фабрично-заводских рабочих: из 94520 рабочих цензовых предприятий, зафиксированных переписью 1920 г., перепись 1920 г. показала наличие только 6230443. Уход в деревню значительного числа рабочих означал откат назад в историческом процессе приобщения пролетариев к индустриальной цивилизации. Спецификой Урала было то, что промышленные рабочие, потеряв работу, оставались, как правило, в городах и фабрично-заводских поселках, занимаясь сельским хозяйством, кустарными промыслами.
В 1921-1923 гг. при общем сокращении пролетарской массы на Урале произошло переселение рабочих в промышленно развитые районы (Екатеринбургский, Пермский, Зла-тоустовский, Нижнетагильский округа). В указанных четырех округах из 15 в Уральской области в 1923 г. было сконцентрировано 77,5% рабочих цензовой промышленности области и 64% - Уральского экономического района44. Это увеличивало присутствие рабочих в немногих промышленных центрах, но ослабляло связь рабочего социума с остальным обществом; сохранялся очаговый характер индустриализации на Урале.
Начало 20-х гг. усилило степень аграризации рабочего класса на Урале. Число рабочих, имевших посевы, увеличилось с 45 % в 1916 г. до 73% в 1920 г. и продолжало расти в 1921-1923 гг.45. Отсутствие ограничений на размеры личного хозяйства, налоговые льготы привели к тому, что в 1922 г. половина уральских рабочих платила сельскохозяйственный налог; а на каждое хозяйство рабочего (данные по пяти промышленным округам Уральской области) приходилась одна дойная корова, 0,5 лошади, 0,75 десятины пашни, 2,6 десятины покоса46.
Годы войн и революций обнаружили тенденцию к сокращению удельного веса квалифицированных рабочих. В горной и горнозаводской промышленности этот показатель сократился с 48,1 % на 01.10.1921 г. до 45% на 01.10.1922 г. и 44,1 % на 01.10.1923 г.47 Исключением из правил можно назвать положение дел в каменноугольной промышленности и предприятиях текстильной отрасли, где квалифицированные рабочие составляли в 1921-1923 гг. соответственно 49-50% и несколько более 50% всех рабочих. В первом случае это объяснялось мерами советского правительства по выделению шахт Урала - основных производителей угля в 1920-1921 гг. - в разряд «ударных». Во втором - тем, что текстильным предприятиям легче других можно было приспособиться к рыночным процессам нэпа. Откат назад проявился и в росте удельного веса рабочих вспомогательного производства с 34,4% в 1914 г. до 47,2% на 01.10.1923 г.48.
В исторической литературе советского периода немало работ было посвящено теме качественных отличий рабочего класса страны Советов середины 20-х гг. от дореволюционного пролетариата49. Действительно, тридцатилетие (1897-1926 гг.) вместило две революции и три войны. Десять лет Россия не знала мира, и изменения в социальной структуре общества носили глобальный характер.
Вместе с тем тридцать лет - для истории сравнительно небольшой промежуток времени. Для оценки подлинных перемен в составе российского общества, в данном случае промышленных рабочих Урала, следует обратиться к сравнению результатов двух таких фундаментальных источников, как Всероссийская перепись 1897 г. и Всесоюзная перепись 1926 г.
Результаты переписи 1897 г. по Уралу были исследованы в обстоятельной монографии Д.В. Гаврилова «Рабочие Урала в период домонополистического капитализма, 1861-1900 гг.» (М.,1985), уточнившего численность рабочих Урала в конце XIX в., выяснившего целый ряд характеристик пролетариата края по социальному, отраслевому, профессиональному и ряду других признаков, в большинстве случаев избавляет нас от необходимости обращаться к самим материалам Всероссийской переписи 1897 г. Сведения Д.В. Гаврилова ценны еще и потому, что сами материалы переписи 1897 г. не разделяют «рабочих» и «прислугу».
Что же касается материалов Всесоюзной переписи 1926 г. - одного из самых обширных опубликованных источников советского времени (56 томов) - историки рабочего класса Урала либо обходили их стороной, либо приводили отдельные цифровые показатели. Впервые выполненное нами исследование характеристик рабочего социума Урала по результатам переписи 1926 г. дает возможность обратиться к сравнению с аналогичными характеристиками по переписи 1897 г.
Для начала уточним параметры Уральского экономического региона.
Как известно, производственно-территориальная структура Урала, сложившаяся в феодальную эпоху, мало изменилась в период капитализма и включала четыре губернии -
Пермскую, Вятскую, Оренбургскую и Уфимскую. Традиционное выделение границ Уральского края стало основой для формирования в советское время Уральского экономического региона. План ГОЭЛРО стал первым правовым актом Советского государства, закрепившим выделение Урала в самостоятельный экономический район. Однако лидеры большевизма руководствовались отнюдь не только соображениями экономического и правового характера. Хотя образованная в 1923 г. Уральская область включила в свой состав основные промышленные предприятия края, вне объединения были оставлены Башкирия, Удмуртия и Оренбургская губерния. Возникшие Башкирская АССР, Удмуртская (Вотская) область должны были способствовать быстрому росту национальных отрядов рабочего класса. Оренбургская губерния сначала рассматривалась как опорное звено Советской России в Казахстане, а затем (с 1925 г. по 1934 г.) входила в состав Средне-Волжского края. Такой ход районирования не способствовал становлению единого уральского хозяйственного и социально-культурного комплекса.
Обратим внимание на следующее обстоятельство: удельный вес Урала в выпуске промышленного производства России (с 1922 г. - СССР) не претерпел существенных изменений и составлял около 5% как в 1897 г.50. так и в 1908 г.51, 1914 г.52 и в 1926 г.53, повышаясь в период войны и понижаясь в мирное время.
В 20-е гг. статистика (обоснованно, на наш взгляд) не учитывала рабочих лесозаготовок в составе рабочих промышленности. В связи с этим сопоставимость методик учета требует сравнения численности рабочих цензовой промышленности Урала в 1897 г. и 1926 г. без учета тружеников лесозаготовительного цикла.
По материалам Всесоюзной переписи 1926 г. численность рабочих цензовой промышленности составляла 150021 человек в Уральской области, 13486 - в Башкирии, 11546 - в Вотской области (Удмуртия) и 3075 - в Оренбургской губернии. Всего же в Уральском экономическом регионе насчитывалось 178128 рабочих цензовой промышленности54, что составляло 88,2% от аналогичного показателя в конце XIX в. (201,9 тыс. человек) и 58,8% от уровня 1914 г.55 Приведенные цифры опровергают имеющийся в литературе вывод о «завершении собирания сил рабочего класса к 1926 г.»56 и свидетельствуют о глубине социальных потрясений, в том числе в рабочей среде, за 1914-1922 гг. Сказанное верно даже с учетом того, что материалы переписи не учитывали данных военных заводов (Ижевского и Мотовилихинского), где в 1926 г. работало 20,5 тыс. рабочих57. Общая численность рабочих цензовой промышленности Урала в этом случае составляла 198 628 человек.
Удельный вес рабочих цензовой промышленности Урала среди всех рабочих России и СССР составил 9,9% в конце XIX в.5В и 7,8% в декабре 1926 г.59 Сопоставив удельный вес рабочих и удельный вес выпуска промышленной продукции Урала, можно сделать вывод: производительность труда рабочих региона уступала общероссийским показателям в 2 раза в конце XIX в. и в 1,5 раза в 1926 г. - такова была плата за отставание края в технической области.
Прерывность и даже откат назад в начале 20-х гг. процессов индустриализации и урбанизации привели к ряду неоднозначных перемен в положении промышленных рабочих Урала в обществе и внутри самого социума рабочих.
Перепись населения 1926 г. содержала материалы, позволяющие характеризовать место и роль рабочих в общей массе населения. Удельный вес всех рабочих в самодеятельном населении составлял в Уральской области 8,7%, в Вотской области - 8,1%, в Оренбургской губернии - 6,2%, в Башкирии - 4,3%, а в целом по Уралу - 7,1%. По нашим подсчетам, удельный вес рабочих в самодеятельном населении незначительно изменился в сравнении с показателями 1897 г.60 Это объясняется прежде всего последствиями эпохи революции и войн.
Что касается удельного веса фабрично-заводских рабочих по отношению к общей численности рабочего класса, то здесь на первом месте стояла Вотская область (63,5%), затем шла Уральская область (43,5%), Башкирия (19,5%), Оренбургская губерния (11,6%)61. Столь широкий диапазон говорит о существенном различии в уровне индустриального развития внутри региона. В целом же общеуральский показатель (38,5%) был близок к общесоюзному (40,9%), но уступал показателю Ленинградско-Карельского района (55,7%)62. Заметим, что в конце XIX в. этот показатель, по данным Д.В. Гаврилова, равнялся З6%63, что еще раз подтверждает возвращение структурных характеристик к критериям дореволюционного времени. Материалы переписи 1926 г. показывают, что и в промышлен-но развитой Уральской области (84% рабочих цензовых предприятий «Большого Урала») в конце 1926 г. более 3/4 рабочих было сконцентрировано в 4 из 15 округах64. Таким образом,
логичен будет вывод о сохранении очагового характера индустриализации для региона в целом. Это подтверждает и тот факт, что рабочие цензовой промышпенности Урала составляли 2,7% от всего самодеятельного населения региона65.
В декабре 1926 г. в городах и поселках городского типа было сконцентрировано 87,2% рабочих цензовой промышленности Уральской области, 86,1% - в Башкирии, 98,6% - в Удмуртии, 90,9% - в Оренбургской губернии66. По переписи 1897 г., согласно данным Д.В. Га-врилова, в городах и поселках городского типа с числом жителей не менее 3 тыс. человек было сконцентрировано 28,7% рабочих цензовой промышленности67. Заметим, что «успехи урбанизации» носили отчасти искусственный характер, так как, в отличие от дореволюционного времени, по переписи 1926 г. круг городских поселений был значительно расширен. Выскажем мнение, что снижение в 20-е гг. потолка численности поселений городского типа до 500 человек имело прежде всего политическую цель: «орабочить» городское население. Аналогичную цель имело и присоединение к городам ряда близлежащих заводских поселков (Верх-Исетского - к Свердловску, Мотовилихинского - к Перми и т.д.). Формально власть добилась поставленной цели, поскольку в 1926 г. 45,9 % горожан по статистике являлись рабочими и членами их семей68. Но реальные результаты не всегда находятся в одной плоскости. С учетом гибели, эмиграции, деклассирования представителей бывших сословий произошло упрощение социальной структуры уральского города, снижение его интеллектуального потенциала.
Снижение - но не уничтожение! Перепись 1926 г. показала следующую закономерность: удельный вес квалифицированных рабочих среди всего фабрично-заводского пролетариата возрастал по мере роста численности населения уральских городов, а значит, происходило усиление воздействия городской культурной среды. Характерно, что рост удельного веса квалифицированных рабочих был незначительным в городских поселениях, где проживало от 500 до 20 тыс. человек, - он составлял всего 5,5%. Зато в населенных пунктах, насчитывавших от 20 до 50 тыс. жителей, этот показатель возрастал на 11%, а в городах с населением более 100 тыс. человек - на 24%69.
Результаты переписи 1926 г. позволяют увидеть различные аспекты социального состава рабочих Урала. Так, во всем Уральском регионе 50,6% рабочих цензовой промышленности назвали себя местными уроженцами, что превышало общесоюзный показатель (40,9%). На военных заводах этот показатель был выше, составляя на Мотовилихинском 58% и Ижевском 87%70. Вместе с тем пятая часть из «неместных» (19,5%) проживала в данных поселениях с довоенного времени, то есть двенадцать и более лет71. Срок достаточный для того, чтобы перестать самим себя считать пришлыми, но зачастую недостаточный для того, чтобы стать, как и местные рабочие, владельцами земельных участков.
Относительно небольшое число рабочих из состава «неместных», прибывших в районы поселения в годы Первой мировой и Гражданской войн (соответственно 5,5% и 7,6%)72 свидетельствовало о преимущественно временном характере миграций 1914-1920 гг.
Более значительным был масштаб миграций рабочих в 1921-1923 гг. (17,5%) от числа «неместных»73. Помимо перемещения рабочих из городских поселений в сельскую местность выделим еще одну причину - возвращение демобилизованных рабочих-красноармейцев. В пользу этого утверждения свидетельствует не только сопоставление числа демобилизованных рабочих-красноармейцев (500 тыс.) и численности фабрично-заводского пролетариата (1,5 млн) в 1923 г.74, но и приоритетность трудоустройства данной социальной группы.
Самая крупная миграция (31,7%)75была связана с возвращением рабочих из сельских районов в города и с переходом рабочих городских поселений к промышленному труду как главному занятию в период 1924-1926 гг.
И в конце XIX в., и в 1926 г. значительная часть рабочих, отмеченная в категории пришлых, была представлена жителями Урала. Тем не менее удвоение величины удельного веса пришлых в составе промышленных рабочих Урала (с 22,1% в 1897 г.76 до 49,4% в 1926 г.) свидетельствует не только о формировании рынка труда, современного эпохе индустриализации, но и о деструктивном воздействии событий 1914-1922 гг.
Заметим, что в Вотской области и Оренбургской губернии масштаб перемещения рабочих в 1917-1920 гг. почти вдвое превышал общеуральский показатель, что объясняется более глубоким социально-классовым противоборством в данных районах.
По материалам переписи 1926 г. на Урале насчитывалось 44,3% квалифицированных рабочих цензовой промышленности, в том числе в Уральской области - 43,7%, в Башкирии -45,3%, в Удмуртии - 51,6% и в Оренбургской губернии - 50,6%. Более высоким процентом
квалифицированных рабочих отличались Ижевский и Мотовилихинский заводы: соответственно 76% и 68,5%77. Сопоставление уровня квалификации рабочих по материалам переписей 1897 г. и 1926 г. затруднено тем, что в 1897 г. при проведении статистического обследования степень квалификации не учитывалась. По мнению Д.В.Гаврилова, в конце XIX в. 50-70% рабочих-металлистов относились к категории квалифицированных тружеников7®. В 1926 г по результатам переписи 67,6% рабочих-металлистов являлись квалифицированными рабочими79. Таким образом, в ведущей отрасли горнозаводской промышленности был восстановлен стабильный квалификационный состав рабочих коллективов. Характерно, что показатель числа квалифицированных рабочих Урала в 1926 г. уступал общесоюзному по цензовой промышленности (соответственно 44,3% и 51,9%)В0.
Если степень квалификации рабочих определялась прежде всего процессом индустриализации, то уровень грамотности - более широким кругом исторических процессов. Этим можно объяснить значительный сдвиг в уровне грамотности рабочих цензовой промышленности Урала за 1897-1926 гг.: с 41,6% в 1897 г. до 79,8% в Уральской области, 73,8% в Башкирии81. В СССР уровень грамотности рабочих составил 84%82. Таким образом, коэффициент отставания уровня грамотности рабочих Урала от общесоюзного показателя был близок к аналогичному соотношению в области квалификации.
Заметим, что в конце 1926 г., за исключением рабочих силовых установок и занятых в деревообработке, показатели грамотности среди всех рабочих и квалифицированных рабочих были достаточно близки, например, у металлистов они составляли 88% и 90,5%вз. Это свидетельствовало о том, что технический уровень промышленности Урала еще позволял достигать категории квалифицированных рабочих не столько за счет образования, сколько за счет опыта и производственного стажа.
При разработке материалов переписи 1926 г. за основу брался профессиональный (а не производственный) признак. При очевидной разнице между группировкой по занятиям и группировкой по отраслям результаты переписи свидетельствовали о численности рабочих по занятиям (т.е по профессиональному признаку), а для выявления численности отраслевых рабочих необходимо привлекать иные источники. Отсюда если в 1926 г. на всем Урале насчитывалось 60714 металлистов по роду занятий (40,5% фабрично-заводских рабочих края)84, то отраслевой разрез являл иную картину. Только в Уральской области в 1926/27 г. насчитывалось 81224 металлиста (или 54,2% фабрично-заводских рабочих). В Башкирии этот показатель составлял 38%85. В данном случае можно говорить о повышении удельного веса рабочих-металлистов в сравнении с 1897 г. (43,2% от числа индустриальных рабочих)86. Это можно объяснить, во-первых, приоритетным развитием металлопромышленности в годы Первой мировой и Гражданской войн, во-вторых, тем, что заводы отрасли выполняли, как правило, на Урале градообразующую роль.
В свою очередь, по данным переписи 1926 г. среди рабочих-металлистов преобладали металлурги. Занятые в черной и цветной металлургии рабочие составляли в 1926/27 г. 71,6% от числа рабочих металлопромышленности87. Заметим, что преобладание металлистов в отраслевой структуре рабочих, а внутри отраслевого отряда металлистов - рабочих-металлургов сближало результаты переписи 1926 г. с аналогичными показателями 1914 г. и 1897 г. Как и в довоенное время, традиционно небольшой на Урале являлась отраслевая группа рабочих машиностроения и металлообработки. Знаменательно, что в 1926 г. в данной отрасли, во многом определяющей технический прогресс, было занято 23 079 рабочих, тогда как в 1914 г. - 32 31888. Иная картина представлялась при учете рабочих военных предприятий: в этом случае в отрасли насчитывалось 43579 рабочих, из которых почти половина была занята на Ижевском и Мотовилихинском заводах.
Традиционно значительным в социуме уральских рабочих был удельный вес занятых в горнодобывающей отрасли. Численность тружеников этой категории по профессиональному признаку на Урале по переписи 1926 г. составляла 15 93589. Однако перепись учитывала не всех рабочих горнодобывающей промышленности, а только горнорудной. Отсюда более полные сведения дают данные о рабочих горнодобывающей индустрии по отраслевому признаку. В этом случае численность рабочих составляла 21% от числа всех рабочих цензовой промышленности (данные по Уральской области), тогда как в 1913 г. это показатель равнялся 43%, если учитывать персонал законсервированных рудников, и 32% - без него90. В 1897 г. этот показатель составлял 38,4%91. С учетом сохранения прежнего уровня механизации это говорило о нарастании диспропорции в развитии основных и вспомогательных отраслей экономики края.
Несмотря на благополучные, казалось бы, условия нэпа, традиционно малым в 1926 г. оставался удельный вес рабочих легкой и пищевой индустрии: от 12,4% всех рабочих цензовых предприятий в Уральской области до 21,3% в Башкирии и 34% в Оренбургской губернии. Тем не менее это был единственный случай, когда численность отраслевого отряда рабочих в 1926 г. не уступала уровню 1913 г.92 Вместе с тем налицо сокращение удельного веса рабочих легкой и пищевой промышленности в сравнении с 1897 г., когда данный отраслевой отряд составлял 38,4% от числа индустриальных рабочих93.
Статистика 20-х гг не относила к разряду фабрично-заводских рабочих лесного хозяйства. Сказывались низкий уровень механизации, преобладание сезонного характера работ. Вместе с тем по материалам 1926 г. 20 141 уралец назвал лесные работы в качестве главного занятия, причем 83% из них проживали в сельской местности94. Эту профессиональную группу в середине 20-х гг. можно отнести к разряду формирующихся промышленных рабочих.
Для 29 611 человек труд на рабочих местах в лесном хозяйстве Урала выступал в качестве побочного занятия95. В данном случае почти все лесные рабочие были жителями сельской местности, крестьянами по основному занятию.
Таким образом, перепись 1926 г. высветила, по крайней мере, два явления в лесном хозяйстве. Во-первых, медленный процесс формирования постоянных кадров лесных рабочих. Во-вторых, общая численность рабочих на лесозаготовках в 1926 г. была более чем вдвое ниже, чем в 1913 г., и в 3 раза ниже, чем 1897 г. Как и в последние предвоенные годы, в середине 20-х гг. происходила острая конкуренция между трестами в области найма на работу заготовителей древесного топлива для металлургических заводов Урала. Таким образом, ситуация в лесной и горнодобывающей отраслях с каждым годом превращалась во все более серьезную проблему для развития региона.
Рабочий социум к 1926 г. заметно помолодел. Крупнейшей возрастной категорией среди рабочих цензовой промышленности являлись молодые люди от 20 до 29 лет (38,5%). Следующими возрастными категориями были рабочие 30-39 лет (22,5%) и 15-19 лет (17,3%)9®. Сравнение с результатами переписи 1897 г. говорит о сокращении как доли детского (до 15 лет) труда - с 2,2% в горнозаводской и 5% в фабрично-заводской промышленности до 0,4% в цензовой промышленности, так и удельного веса рабочих старше 40 лет -с 26% от числа всех рабочих в 1897 г. до 22,4% в 1926 г.97 Такова была цена потрясений 1914-1922 гг., и ничто не могло компенсировать потерю жизненного опыта людей из поколения, пришедшего в трудовые коллективы в последние десятилетия XIX в.
Заметим, что если в 1897 г. удельный вес рабочих старше 40 лет на Урале был выше, чем по России (соответственно 26% и 19,5%), то в 1926 г. ситуация складывалась иначе: 22,4% - на Урале и 23% - по СССР98. Это говорит о более тяжелых испытаниях, выпавших на долю рабочих Урала.
В рассматриваемый период достаточно заметными стали изменения в половозрастной структуре рабочих. В 1897 г мужчины-рабочие старше 19 лет составляли 86,5% от числа всех рабочих горнозаводской и горной, 80,3% - фабрично-заводской и 85,4% - всей цензовой промышленности99. В 1926 г. аналогичный показатель по цензовой индустрии Уральской области и Башкирии составлял 71,6%100.
В 20-е гг. в статистике изменились критерии категории «подростки»: верхней границей вместо 19 лет стал 18-летний рубеж. Поэтому не представляется возможным проследить интересующую нас динамику на протяжении 1897-1926 гг. О распределении рабочих Урала в 1920-1926 гг. по полу и возрасту говорит нижеследующая таблица101.
Половозрастной состав рабочих Урала в 1920-1926 гг., %
Категория рабочих 1920 1922 1923 1924 1925 1926
Мужчины 71,5 76,8 76,5 78,7 79,6 80,5
Женщины 14,5 15,1 17,1 15,7 15,1 13,5
Подростки обоего пола ( до 18 лет ) 10,8 8,1 6,6 5,6 5,3 6
Таким образом, рост удельного веса взрослых мужчин-рабочих указывает на тенденцию возвращения к традиционной для Урала половозрастной структуре рабочего класса.
Новым явлением в сравнении с 1897 г. можно считать удвоение удельного веса женщин-работниц во всей цензовой промышленности.
Традиционным для Урала было подавляющее преобладание русских в рабочей среде. По переписи 1926 г. удельный вес русских среди фабрично-заводских рабочих составлял 80,7% в Оренбургской губернии, 82,6% - в Башкирии, 91,2% - в Вотской и 93,7% - в Уральской области, а в целом по Уралу - 92,4%. Помимо русских, в составе фабрично-заводских рабочих наиболее заметными были этнические группы татар (4,6%) и башкир (0,5%)102.
Сравнение с материалами переписи 1897 г. позволяет сделать вывод о сохранении удельного веса русских и росте удельного веса татар, сокращении удельного веса башкир, занятых, в основном, в каменноугольной отрасли и на лесозаготовках.
Процесс деклассирования, вызванный периодом войн, революций, послевоенной разрухи, обусловил и такое явление, как понижение доли пополнения пролетариата Урала выходцами из семей самих рабочих. Среди рабочих, поступивших на работу до 1905 г., выходцы из рабочих'семей составляли в металлургической промышленности 83,5%, в каменноугольной - 52,4%. В 1926 г. эти показатели соответственно составляли 47,6% и 31,7%. Удельный вес выходцев из крестьянских семей среди металлургов до 1905 г. равнялся 4,2%, в каменноугольной промышленности - 49,1%. В 1926 г. эти показатели выросли до 42,4,% и 64,1%103. Таким образом, во-первых, при сокращении на 43% удельного веса рабочих среди пополнений тружеников-металлургов выходцы из рабочих семей по-прежнему являлись ведущим источником пополнения трудовых коллективов металлургии. Во-вторых, крестьяне превращаются в ведущий источник пополнения рабочих кадров для промышленности в целом. В-третьих, на всем протяжении исторического периода 1897-1926 гг. доля пополнений из кустарей и служащих остается незначительной.
Результаты переписи 1926 г. позволяют выявить удельный вес выходцев из деревни не только за конкретные годы, но и за все время. В декабре 1926 г. среди рабочих фабрично-заводских предприятий Вотской области в сельской местности родились 35,2%, в Башкирии - 44,8%, в Уральской области - 39,2%, в Оренбургской губернии 28,2%, а по всему Уралу - 39,3%104. Таким образом, более трех пятых рабочих Урала родились в городских поселениях, в основном в фабрично-заводских поселках. Практически весь массив родившихся в городах и поселках городского типа (96,9%) в 1926 г. проживал там же. Это свидетельствовало о завершении в основном процесса возвращения фабрично-заводских рабочих на предприятия цензовой промышленности. Заметим, что и в 1926 г. почти половина рабочих цензовой промышленности проживала в городских поселениях с численностью населения до 10 тыс. человек, т.е. фактически в тех же фабрично-заводских поселках.
В середине 20-х гг. заметна тенденция к постоянному росту удельного веса выходцев из села в составе новых пополнений рабочих коллективов. Так, вновь прибывшие из сельской местности в периоде 1 июня 1925 г. по 1 июля 1926 г. составили 49,2% среди пополнений фабрично-заводских рабочих Уральской области105. Но обратим внимание на то, что величина массива прибывших в указанный период была близка к числу прибывших на временную работу. Из 159166 отходников в Уральской области в 1926-1927 гг. 3/4 были направлены в отрасли с преобладанием сезонного характера работы: 57% - на лесозаготовки, 10,3% - чернорабочими, 7,2% - на строительные работы. Профессиональную группу металлистов пополнили немногим более тысячи отходников106. Приведенные факты говорят о сохранении еще одной традиционной черты истории горнозаводского населения Урала - разделении труда между потомственными мастеровыми и сезонниками. И это разделение не только носило профессионально-отраслевой характер, но и определяло специфику приобщения к индустриальной цивилизации.
В исторической литературе традиционная связь уральских рабочих с землей ряд десятилетий рассматривалась как помеха на пути к достижению горнозаводским населением стадии «чистого пролетариата». К последнему относились рабочие, не имевшие собственного хозяйства'07. Что касается рабочих, владеющих земельными участками, то здесь вступали в силу такие характеристики, как «рабочая аристократия», «отсталый тип рабочего», «мелкобуржуазные элементы» и т.д.108. Между тем в исторической литературе советского периода содержится солидный материал для обобщений, не подтверждающих идеологически верные постулаты.
Мешало ли владение землей повышению профессиональных рабочих качеств? До 1917 г. крупнейшими земельными наделами среди уральского рабочего социума владели труженики казенных заводов. Между тем именно эта категория являлась наиболее квали-
фицированным отрядом рабочего класса региона109. Аналогичную тенденцию зафиксировали и результаты переписи весной 1929 г. Процент уральских рабочих, имеющих земельные наделы, повышался по мере роста их квалификации, а именно: среди неквалифицированных рабочих-металлургов он составлял 24,7%; у полуквалифицированных - 31,3%; у квалифицированных - 37,6%; у высококвалифицированных - 38,8%. Близки к этому были показатели у рабочих каменноугольной отрасли'10.
Характерным было и то, что 80,7% рабочих-металлургов, имевших земельные участки, являлись потомственными рабочими111. Среди рабочих-металлургов, не владевших землей, удельный вес потомственных рабочих был ниже и составлял 64,2%112. Таким образом, владение землей в тех размерах, какими располагали рабочие Урала, не препятствовало росту профессионального мастерства. Более того, личное хозяйство рабочих в определенной степени компенсировало недостаточный уровень развития социальной инфраструктуры, помогало приспособиться к трудным природным условиям.
Традиции изучения личного хозяйства уральских рабочих не только с экономических позиций прослеживались с дореволюционного времени. Важные замечания на этот счет содержатся в работе П. Степанова «Наделение землей горнозаводского населения Урала», опубликованной в 1914 г. Молодой исследователь, впоследствии маститый ученый, обратил внимание на то, что сельскохозяйственное занятие является для уральских рабочих не только вынужденной необходимостью. Смена трудовой деятельности, физическая работа на природе может выступать своего рода отдыхом, «психической дезинфекцией от заводской огневой работы»1,3. Анализ архивной, мемуарной, фольклорной литературы подтверждает это высказывание в большей степени касательно «дезинфекции» и в меньшей степени - «отдыха».
Заметим, что личное хозяйство рабочих Урала не только позволяло выжить в условиях сурового климата, политических и социальных потрясений, но и выступало в качестве объекта культуры, так как передавало традиции отношения к земле и природе, к смыслу жизни. Скажем так: если продукты личного хозяйства позволяли находить силы для повышения профессионального уровня, то работа в поле и на огороде давала уральскому рабочему возможность осознать свое место на земле в прямом и переносном смысле. Сказанное позволяет сделать вывод: в исторической литературе недавнего прошлого за «чистых пролетариев» признавался массив рабочих, менее других приспособленный к жизни уральского городского поселения и завода.
Разработка данных Всесоюзной переписи 1926 г. по возрасту и социальному положению рабочих подтвердило сохранение того уклада в рабочих семьях, который существовал в конце XIX в. Речь идет, во-первых, о том, что замужняя женщина в рабочих семьях, как правило, не работала. В 1926 г. доля неработающих среди женщин составила в рабочих семьях Урала 69,3% (в крестьянских семьях этот показатель был равен 9,8%)114, и только ов-довение или развод вынуждали женщин приступать к работе на заводах и рудниках. Это не означало их иждивенчества в рабочих семьях: на плечи женщин возлагались заботы о детях и домашнем хозяйстве семьи, включая ежедневную обработку приусадебного участка. В силу инерции демографических процессов как в 1897 г., так и в 1926 г. материалы переписи отмечали такое явление, как многодетность рабочих семей на Урале115.
Сравнительный анализ материалов переписей 1897 г. и 1926 г. показывает сохранение целого ряда существенных характерных черт рабочего социума Урала в 1926 г. Учитывая длительность рассматриваемого этапа (1897- 1926гг.), справедливо сделать вывод об общем цивилизационном откате назад, характерном для рабочего класса Урала.
В статье уже обращалось внимание и на ряд отличий, зафиксированных переписью 1926 г., вместе с тем существовали и различия «скрытого» плана. До Октябрьской революции 1917 г. государство проводило селективную патерналистскую политику, поощряя прежде всего рабочих казенных горнозаводских округов. Такая политика позволяла сохранять на протяжении XVIII - начала XX в. потомственные рабочие кадры на предприятиях военного назначения.
Советская власть в годы нэпа пыталась проводить политику равных возможностей для всех трудовых коллективов. Проблема заключалась, однако, в том, что предприятия Урала были созданы в различные индустриальные эпохи, привыкли действовать по рыночным законам - или вне их. В индустриальном комплексе Урала существовала обширная зона применения ручного труда - лесозаготовки для металлургии, требующая особой трудовой и финансовой политики. С учетом низкой рентабельности государственных предприятий Урала, на которых было занято 94,8% рабочих цензовой индустрии116, это порождало высокую текучесть в трудовых коллективах.
Существовали два возможных пути решения проблемы рабочих кадров на Урале.
Первый - углубление рыночных механизмов нэповской экономики и на этой основе повышение рентабельности предприятий. При невысоких налогах на прибыль создавалась
возможность экономическими мерами стабилизировать и укрепить трудовые коллективы.
Второй путь - возрождение селективной патерналистской политики в рамках милитаризированной экономики.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См., напр.: НЭП: приобретения и потери. М., 1994; Осокина Е.А. За фасадом сталинского изобилия. М., 1997; Черных А.И. Становление России советской. М., 1998; и др.
2 Подсчитано по: ГАСО. Ф.24. Оп. 19. Д. 1608. Л.73 об. См.: Рафиков И.К. К вопросу о численности рабочих в 1920 г.: (Итоги изучения проблемы) // Октябрь на Урале. История и современность. Свердловск, 1988. С.21.
3 Подсчитано по: Труды ЦСУ: Фабрично-заводская промышленность за 1922 г. М., 1925. Т.10. Ч. 3. вып. 6; Табл. С.27-32, 34. В 1922 г. в Уральский регион статистика включала Вятскую, Екатеринбургскую, Пермскую, Челябинскую губернии, Башкирскую АССР и Вотскую (Удмуртскую) область. Для сопоставимости сравнения с 1913 г. к Уральскому региону мы относим и Оренбургскую губернию.
4 Подсчитано по: ГАПО. Ф.Р-33. Оп.1. Д.86. Л.26-27.
5 См.: История Урала в период капитализма. М., 1990. С.122; Положение труда на Урале в 1923 г. Свердловск, 1924. С. 14.
6 См.: Народное сопротивление коммунизму в России. Урал и Прикамье, 1917 - ноябрь 1919 г.: Док. и материалы. Париж, 1982. С.55-56, 71-72, 128-129, 278-285.
7 ГАСО. Ф.95. Оп. 1. Д.373. Л 43.
8 Подсчитано по: Рабочий класс Удмуртии (1961-1986). М., 1987. С.89; Очерки истории Удмуртской организации КПСС. Ижевск, 1968. С.181.
9 ГАСО. Ф.241. Оп.6. Д.38. Л.321-327.
10 ГАСО. Ф.1р. Оп.1. Д.108а. Л.132 об.; Ф.241. Оп.6. Д.38. Л.321-327.
11 ГАПО.Ф.Р-33. Оп.1. Д 87. Л.4; Звезда. 1922.25 июня; Бехтерева Л.Н. Опыт реконструкции психологии рабочих Ижевских заводов Удмуртии 1920-хгодов//Отеч. история. 2000. №2.С.171.
12 ГАПО. Ф.Р-33. Оп.1. Д.86. Л.26 об.-27.
13 ГАСО. Ф.24. Оп.19. Д.1610. Л.16-17, 36-37; Ф.241. Оп.6. Д.38. Л.321-327; Положение труда на Урале в 1923 г. С.148-153.
14 См.: Дмитренко В.П. Четыре измерения НЭПа // НЭП: приобретения и потери; Симонов Н.С. Из опыта финансирования экономической реформы // Там же.
,5 См.: Симонов Н.С. Указ. соч.
16 ЦГА СПИ. Ф.17. 06.112. Д.357. Л.83-86.
17 Там же. Д.355. Л.З.
18 См.: Трудовые конфликты в Советской России, 1918-1929 гг. М., 1998. С.23.
19 ЦГА СПИ. Ф.17. Оп. 112. Д.393. Л.82; Д.450. Л.13.; Д.500. Л.38-41; Д.355. Л.34.
20 См., напр.: Фельдман В.В. Изменение численности и состава рабочих Урала в 1917 - 1927 гг. // КПСС в борьбе за создание и развитие тяжелей индустрии на Урале. Свердловск, 1969. С.11.
21 См., напр.: Труды ЦСУ СССР: Статистический ежегодник 1922 и 1923 гг. Вып 1. М., 1924. Т.8. Вып. 5. С. 120.
22 Подсчитано по: Труды ЦСУ СССР: Фабрично-заводская промышленность за 1922 г. Т.10. Вып.6. Ч.З. С.27-32, 34.
23 См., напр.: Очерки истории Удмуртской организации КПСС. С.235.
24 См.: Суханов А.И. Из истории борьбы за ликвидацию безработицы в Удмуртии // Вопр. истории Удмуртии. Ижевск 1975. Вып. 3. С.85.
25 Подсчитано по: Там же; Труды ЦСУ СССР. М., 1926. Т. 27, вып. 1. С.2-3, 14; ГАПО. Ф.Р-33. Оп.1. Д. 117. Л. 1 об. Анализ документов свидетельствует, что результаты переписи 1923 г. отражают учет численности рабочих Ижевского и Мотовилихинского заводов.
26 Подсчитано по: Труды ЦСУ СССР. Т.27, вып.1. Предисловие. С.1.
27 См.: Положение труда на Урале в 1923 г. С.148-153; Труды ЦСУ СССР. М., 1926. Т. 20, ч. 2, вып. 4. С.2, 6-7, 9-10, 20-21, 28-29, 33.
20 Подсчитано по: Труды ЦСУ СССР М., 1926. Т. 8, вып. 7. С.54-92.
29 См.: Гаврилов Д.В. Рабочие Урала в период домонополистического капитализма (1861-1900). М., 1985. С.64.
30 Васькина Л.И. Рабочий класс СССР накануне социалистической индустриализации (численность, состав, размещение). М., 1981. С.57-58.
31 Подсчитано по: ГАСО. Ф.24. Оп.19. Д.1608. Л.72 об.-73 об.; Труды ЦСУ СССР. Т. 27, вып. 1. С.2-3, 14, 72-74,78-79.
32 Там же; Россия в мировой войне 1914-1918 гг. М., 1925. С.73.
33 Там же.
34 Подсчитано по: Россия в мировой войне... С.73; Труды ЦСУ СССР. М., 1922. Т. 8, вып. 2.С.230.
35 Подсчитано по: Труды ЦСУ СССР. Т 27, вып. 1. С.61; Уральский статистический ежегодник на 1923 г. Екатеринбург, 1923. С.247, 255.
36 Уральский статистический ежегодник на 1923 г. С.223, 226.
37 Подсчитано по: Труды ЦСУ СССР. Т. 8, вып. 2. С.226; Т. 20, ч. 2, вып. 4. С.231; Положение труда на Урале в 1923 г. Табл. С.9.
38 Там же; ГАСО. Ф.24. Оп.19. Д.1608. Л.73об.
39 Там же.
40 Подсчитано по: Труды ЦСУ СССР. Т. 27, вып. 1. С.54; Статистический ежегодник 1924 г. М., 1926. Вып 1. С.59.
41 Подсчитано по: Положение труда на Урале в 1923 г. Табл. С.2; Пятнадцать лет Советской Башкирии: Сб. ст. Уфа, 1934. С. 103.
42 Подсчитано по: Труды ЦСУ СССР. Т 8, вып. 7. С.54-92.
43 Подсчитано по: Труды ЦСУ СССР. Т. 27, вып. 1. С.2-3,14.
44 Подсчитано по: Положение труда на Урале в 1923 г. С.22-24.
45 См.: Захарова Е.Г., Фельдман В.В. Изменение численности и состава рабочего класса Урала в 1921-1928 гг. //Рабочий класс Урала в период строительства социализма. Свердловск, 1982. С.36
46 Там же. С.36-39.
47 Подсчитано по: ГАСО. Ф.95. Оп.1. Д.757. Л.221-225; Краткий обзор деятельности Уральской крупной и средней промышленности за 1922/23 г. Свердловск, 1923. С.32.
48 Подсчитано по: Обзор хозяйства Урала за 1923/24 г. Свердловск, 1925. С.217. (Данные по трестам Уральской области).
49 См., напр.: История советского рабочего класса: В 6 т. М., 1984. Т. 2. С.105-106.
50 Подсчитано по: Россия: Энцикл. слов. Л., 1991. С.283. При подсчете мы исходили из того, что Пермская губерния производила 3/5 промышленной продукции Урала.
51 См.: Россия, 1913 г.: Стат.-докум. справ. СПб., 1995. С.49.
и См.: Немчинов B.C. Народное хозяйство Урала в 1923 г. Екатеринбург, 1923. С.З.
53 См.: Пятилетний план народно-хозяйственного строительства СССР. М.,1930. Т. 3. С.37.
54 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. М., 1929. Т. 20. С.224-225; М., 1929. I 21.С.29, 120, 436.
55 Подсчитано по: Там же; Гаврилов Д.В. Указ. соч. М.,1985. С.44-45; Фельдман М.А. К вопросу о численности рабочих Урала после гражданской войны // Этнокультурная история Урала XI-XX вв. Екатеринбург, 1999. С.95.
58 См., напр.: Зуйков В.Н. Создание тяжелой индустрии на Урале (1926-1932гг.). М., 1971. С.66.
57 Подсчитано по: Бехтерева Л.Н. Указ. соч. С.172; ГАПО. Ф.Р-33. Оп.1. Д.571. Л.19; Д.647. Л.135; Оп.5. Д.2.Л.40.
58 Подсчитано по: Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.45-46. Для сопоставимости показателей численности рабочих в 1897 г. и 1926 г. данные приведены без учета вспомогательных рабочих.
59 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 20. С.224-225; Т. 21. С.29,120,436; М„ 1930. Т. 34. С.2-3.
60 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 20. С.224-225; Т. 21. С.29,120,436; Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.45-46.
61 Там же.
62 См.: Васькина Л.И. Указ. соч. М., 1981. С.21.
63 См.: Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.45-46, 62.
64 Подсчитано по: Хозяйство Урала. 1926. № 18. С. 140.
65 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 20. С.224-225; Т. 21. С.29,120,436.
66 Там же.
87 См.: Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.62.
88 Подсчитано по: Население и жилищные условия городов Урала. Свердловск, 1930. С.7.
89 Подсчитано по: Там же. С. 14.
70 См.: Рабочий класс Удмуртии (1961-1986). С.97; ГАПО. Ф.Р-33. Оп.5. Д.5. Л.40.
71 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 38. С.41,118,261; Т. 43. С. 128-129.
72 Там же.
73 Там же.
74 См.: Матюгин A.A. Рабочий класс СССР в годы восстановления народного хозяйства (1921-1925). М., 1962. С.208, 216. Число фабрично-заводских рабочих среди красноармейцев было меньше 500 тыс. (Там же).
75 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. М., 1929. Т. 38. С.41, 118, 261; М., 1930. Т 43, С. 128-129.
76 Распределение рабочих и прислуги по группам и месту рождения на основе данных Первой Всероссийской переписи населения 1897 г. СПб., 1905. С.2-3.
77 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 20. С.255-256; Т. 21. С.29-30, 131-144, 451-452; Суханов А.И. Рабочий класс Удмуртии (1917-1970). Ижевск, 1975. С.28; ГАПО. Ф.Р-33. Оп.5. Д.5. Л.41.
78 См.: Гаврилов Д.В. Рабочие Урала в период домонополистического капитализма (1861-1900). С.120.
79 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 21. С. 131.
80 См.: Васькина Л.И. Указ. соч. С.93, 95.
81 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 21. С. 130,440; Гаврилов Д.В. Указ. соч. С. 134.
82 См.: Матюгин A.A. Указ. соч. С.240-241.
83 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 21. С.130-145.
84 См.: Васькина Л.А. Указ. соч. С.29; Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 20. С.314; Т. 21. С.29-30, 226-227,451.
85 Подсчитано по: Уральское хозяйство в цифрах. 1930 г. Вып. 2. С.92-93; Статистический справочник СССР, 1927 г. М., 1927. С.187.
88 См.: Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.42-43.
87 Подсчитано по: Уральское хозяйство в цифрах. 1930 г. Вып. 2. С.92-93; Статистический справочник СССР, 1927 г. М„ 1927. С.187.
88 Там же; ГАСО. Ф.24. Оп.19. Д.1608. Л.73 об.; Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 20. С.314; Т. 21. С.29, 227, 451.
89 Там же.
90 Там же.
91 См.: Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.45.
92 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 20. С.255; Т. 21. С.451; Уральское хозяйство в цифрах. 1930. Вып. 2. С.98-99; Пятнадцать лет Советской Башкирии. Уфа, 1934. С. 106.
93 См.: Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.42-43, 45.
94 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 20. С.314; Т. 21. С.29, 226,451.
95 Там же.
96 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 38. С. 100-101, 261.
97 Там же; Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.96-97.
98 См.: Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.97; Васькина Л.И. Указ. соч. С.97.
99 См.: Гаврилов Д.В. Указ. соч. С.45, 95, 97.
100 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 38. С. 118, 261.
101 Подсчитано по: Положение труда на Урале в 1923 г. Табл. С.14; Труд на Урале в 1924 г. Свердловск, 1924. Табл. С.22; Труд на Урале в 1924/25 и 1925/26. Свердловск, 1926. Табл. С.Ю. Данные по Уральской области 1922-1926 гг. - на 1 января.
102 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 20. С.314; Т. 21. С.4-5, 120, 121, 436-437.
103 См.: Рашин А. Г. Состав фабрично-заводского пролетариата СССР. М., 1930. С.21-22. ,04 Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 38. С.20, 100-101, 250.
105 См.: Труд на Урале в 1924/25 и 1925/26. С.ЗО.
106 См.: Труд на Урале в 1926/27. Свердловск, 1928. С.41-42.
107 См., напр.: Львов В. Бюджеты населения горнозаводского Урала //Хоз-во Урала. 1929. № 7. С.41,43; Зуйков В.Н. Указ. соч. С.68, 75.
108 Там же.
109 См.: Шацилло К.И. Государство и монополии в военной промышленности России (конецXIX -начало XX века). М., 1992. С.49.
110 См.: Рашин А.Г. Указ. соч. С.37.
1,1 Там же. С.35. 11 г Там же.
113 Степанов П. Наделение землей горнозаводского населения Урала. СПб., 1914. С.64.
114 См.: Мокеров И.П., Кузьмин А.И. Экономико-демографическое развитие семьи. М„ 1990. С. 16-17.
115 Там же.
116 См.: Бакунин A.B., Бедель А.Э. Уральский промышленный комплекс. Екатеринбург, 1994. С.35.
Г.А. Гончаров
Трудовая политика советского государства в годы Великой Отечественной войны
Вступление СССР в войну с фашистской Германией в июне 1941 г. поставило на повестку дня вопрос о мобилизации всех имеющихся сил и средств. Одной из важнейших и сложных проблем явилось обеспечение народного хозяйства трудовыми ресурсами. Отечественная война потребовала, с одной стороны, огромной армии, в связи с чем из общественного производства была отвлечена значительная часть производительного населения, а с другой стороны - широкого развёртывания военного производства и, следовательно, большого количества работников в тылу. В директиве СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 пив речи Председателя ГКО И.В.Сталина 3 июля 1941 г. была намечена программа мобилизации сил страны на борьбу с агрессором, определены направление, характер и масштабы практических мероприятий по созданию в короткие сроки быстрорастущего военного хозяйства. Её цель - «укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам фронта всю свою деятельность, обеспечить усиленную работу всех предприятий...»1.
Решение задачи требовало организационного оформления. 30 июня 1941 г. при Бюро СНК СССР был создан Комитет по распределению рабочей силы (позднее - Комитет по учёту и распределению рабочей силы). В феврале 1942 г. при областных и городских комитетах депутатов трудящихся были учреждены Бюро по учёту и распределению рабочей силы. В их обязанность входила организация учёта неработающего населения, мобилизация трудоспособных, отраслевое и территориальное перераспределение рабочей силы в пользу оборонного комплекса. В апреле 1942 г. при советских органах управления были созданы отделы, занимавшиеся мобилизацией на сельхозработы2. В первые дни войны, в течение второй половины июня - в июле 1941 г., был издан ряд законодательных и подзаконодательных актов, которые предоставляли дополнительные права военным и гражданским властям в области осуществления трудовой политики в условиях военного времени. В соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г «О военном положении» в местностях, объявленных на военном положении, военным властям было предоставлено право привлекать гражданское население к трудовой повинности для выполнения оборонных работ, охраны объектов народнохозяйственного значения, для участия в борьбе с пожарами, эпидемиями и стихийными бедствиями. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1941 г. «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время» предоставлял директорам предприятий право устанавливать (с разрешения СНК) обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 часов в день, к которым могли привлекаться и лица, не достигшие 16 лет, Союзные и автономные республики, исполнительные комитеты краевых и областных Советов получили в июле 1941 г. право перераспределения рабочей силы независимо от их ведомственной принадлежности и территориального расположения (постановление СНК СССР от 23 июля 1941 г «О предоставлении Совнаркомам республик и край(обл)исполкомам права переводить рабочих и служащих на другую работу»). В течение войны в близких к фронту районах право на мобилизацию гражданского населения передавалось военным комиссарам3.
С началом войны совершенствовалась система организации принудительного труда через систему ГУЛАГа и ГУПВИ, входящих в состав НКВД. До Великой Отечественной войны ГУЛАГ представлял не только централизованную систему изоляции социально-опасных элементов, но и являлся производственно-хозяйственным главком НКВД, в функции которого входила организация трудового использования, воспитания трудовых навыков и приобщения заключённых к социалистическому строительству. Для осуществления последней задачи в составе ГУЛАГа действовали специальные производственные управления (с 1939-1940 гг. -производственные главки). Начавшаяся Великая Отечественная война, прервав выполнение
