CC BY
113ВЕСТН И fes
Тема
номера
Современные глобальные изменения в мире и России
Четвёртая научно-техническая революция и глубинные изменения процессов глобализации
Яницкий Олег Николаевич -
доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник, Институт социологии Российской академии наук, Москва
E-mail: oleg.yanitsky@yandex.ru
ВЕСТНИ1&гЖи 13
Четвёртая
научно-техническая революция и глубинные изменения процессов глобализации
ЭО!: 10.19181/У1Б.2017.21.2.452
Аннотация. Опираясь на исследования в области глобализации в мировой и отечественной социологии, на изучение динамики модернизации в СССР, России и за рубежом, а также на собственные многолетние исследования в области социальных последствий научно-технической революции, социальной экологии и теории риска, автор пришёл к следующим выводам. Сегодня отдельные агенты глобального социума находятся на разных стадиях глобализации и модернизации, однако все они так или иначе включены в глобальное киберпространство, возникшее в результате Четвёртой промышленной революции (НТР-4). Это пространство одновременно является новой стадией промышленного производства, социального воспроизводства и средой обитания социальных агентов, населяющих планету. Другой стороной этого интеграционного процесса является превращение планеты в суперсложную социобио-техническую систему, обладающую собственными законами развития. В статье рассматриваются и оцениваются текущие и ожидаемые изменения в структуре и процессах глобализации-модернизации под влиянием НТР-4, выявляются её ключевые драйверы и игроки, анализируется проблема соотношения сетевой и территориальной организации социума в новых условиях, критические состояния агентов и их сообществ, возникающие в результате названных перемен. Акцентируются роль и формы метаболических процессов как ключевого фактора, интегрирующего отдельные элементы глобальной суперсистемы. Исследуются функции бюрократических структур в новой глобальной ситуации, новые формы глобальных угроз и рисков («гибридная война», точечные и рассеянные хакерские атаки и др.). Отмечается критическое отставание структуры и функций существующих социальных институтов от характера и темпо-ритмов происходящих перемен. Статья заканчивается кратким перечнем задач, стоящих перед науками, изучающими эту новую интегрированную социально-технологическую реальность. Наиболее актуальными из них являются: формирование киберпространства и удвоение социальной реальности, метаболические процессы, развитие методов социальной интерпретации новой реальности, отставание социальных институтов и методов принятия решений от ускоряющейся реальности и феномен «междисциплинарности» повседневной жизни.
Ключевые слова: агент, глобализация, институты, киберпространство, междисциплинарность, метаболизм, р социум, среда обитания, территория
^^ междисциплинарность, метаболизм, риск, сеть, социобиотехническая система,
00
<ч
О!
Полвека назад под влиянием развития кибернетики и новых технологий проблема их социальных последствий была одной из приоритетных в советской социологии [Ахиезер, Коган, Яницкий 1969; Яницкий 1972]. Этот интерес продолжался примерно десять лет. Последующие 20 лет в связи с распадом СССР основное внимание исследователей было приковано к его социальным и политическим последствиям и осмыслению формирования в РФ капиталистического общества. Хотя работы, посвящённые унифицирующему характеру современной глобализации время от времени появлялись [Гаджиев 1993; Покровский 1995]. Векторы развития англо-саксонского мира и РФ были в этот период разнонаправленными. Если в первом формировались научные и инженерные основы новой технологической революции, то в РФ шёл сложный процесс адаптации к капиталистическому способу производства, точнее, к первой фазе капиталистического накопления.
Однако в первом десятилетии ХХ в. интерес западных и российских социологов и политологов к глобальной проблематике возобновился. В англо-саксонской социологии делался акцент на универсализирующих и унифицирующих её трендах, на растущей индивидуализации западного общества и происходящих изменениях в институтах труда, образования, переподготовки медицинского обслуживания и т. д. [Бауман 2002, 2004, 2008]. Однако торжество либеральной модели универсальности оказалось исторически кратковременным. Дискуссия по поводу благ и бедствий, порождаемых глобализацией, и новых цивилизационных размежеваний лишь обострилась [Иноземцев 2010; Железняков 2008]. Сегодня социальное пространство жизни любого социального всё менее совпадает с его территориальной локализацией [Корнеев и др. 2008]. Возникают совершенно новые проблемы, например, превращение ребёнка из объекта классно-урочного воспитания и образования в социального агента, с ранних лет включённого в социальные сети [Buhler-Neiderberger 2010].
Глобализация трактовалась как «объективный процесс, в ходе которого складываются общие для всех стан и народов основы нового этапа эволюции человеческой цивилизации» [Россия в глобальных... 2008: 4]. В частности, делается вывод, что «главный вызов глобализации перед Россией -идеологический» [Оганисьян 2008: 194]. Интернационализация социологии неизбежна, но она не сводима к унификации национальных школ и точек зрения [Здравомыслов 2008]. Другие выводы были не менее существенны: глобализация неизбежна и неустранима, её социально-функциональной основой являются всеохватывающие информационные сети, социально-экономическое расслоение общества не снижается, угроза терроризма и ядерной войны возрастает, дегуманизация общества и личности продолжается. Глобализация автома-
Мир стоит не просто на пороге технологической революции, но на рубеже формирования нового способа производства, включая кардинальные изменения в поведении социальных агентов любого ранга и их среды обитания.
В реальной жизни процессы взаимодействия разных отраслей знания и практики нарастают. Однако, несмотря на постоянно звучащие призывы к более тесному взаимодействию социальных, естественных и технических наук, внутри самого института науки этого не происходит.
тически не устраняет социальные противоречия и неравенства. Напротив, она их обостряет; актуализируется проблема «глобального насилия» [Степанова 2010; Системный мониторинг... 2012; Покровский 2005]. Проблема национальной безопасности выходит на первый план [Михайленок 2008]. Хотя большинство российских исследователей признают, что глобализация по большей части является продуктом научно-технического развития, проблема её прямой связи с технологическими новшествами всё ещё не изучена. Вопросы критических состояний городов и сообществ, возникших как результат интенсивного использования новых информационных технологий, трансформации среды обитания человечества в сверхсложную социобиотехническую систему [Уап^яку 2014; Яницкий 2016], только обозначены, но не разработаны. Используя марксистскую терминологию, можно утверждать, что мир стоит на пороге не просто технологической революции, как полагает К. Шваб [Шваб 2017], но на рубеже формирования нового способа производства, включая кардинальные изменения в поведении социальных агентов любого ранга и их среды обитания. Сегодня вопросы информационной безопасности становятся ключевым аспектом государственной политики. Особо отмечу принципиальную постановку вопроса российских военных теоретиков: «мобилизация умов» на основе сотрудничества МИД и РАН РФ [Гареев 2017].
Технологические инновации и социальные изменения
ТЛ о «->
В реальной жизни процессы взаимодеиствия разных отраслей знания и практики нарастают. Однако, несмотря на постоянно звучащие призывы к более тесному взаимодействию социальных, естественных и технических наук, внутри самого института науки этого не происходит. И тому, на мой взгляд, есть несколько фундаментальных причин. Во-первых, существующие сегодня институциональные структуры науки и образования и их инструментарий гораздо более консервативны, чем постоянно возникающие технологические (в самом широком смысле слова) инновации в различных областях знания, обучения и практики. Моя гипотеза причин этого отставания: внутренняя сетевая структура отдельных социальных институтов гораздо более интегрирована, нежели ad hoc возникающие сетевые структуры и процессы под воздействием экономических, политических и социальных факторов конкурентной борьбы. Во-вторых, существующие социальные институты консервативны по своей природе, поскольку они создавались в эпоху ещё относительно стабильного социума, для функционирования которого требовались общепринятые
правила и нормы (некоторые «реперные точки» и референтные узлы), действовавшие в течение десятилетий и даже столетий. Примером тому может служить существующая система международных организаций. Однако именно вследствие её консервативности реальные процессы обмена инновациями и достижения договоренностей всё чаще происходят в рамках международных политических и экономических форумов. Одним из примеров является экономический форум в Давосе. Сегодня темпо-ритмы технологических и социальных перемен настолько высоки, что подобные «реперные точки» становятся препятствием на пути социальных и технологических перемен. Характерно, что в блестящей работе Дж. Урри [иггу 2008] о всеобщей мобильности в современную эпоху не нашлось места углублённому анализу происходящих институциональных трансформаций. В-третьих, современная социологическая теория не слишком любит анализировать различные «бумеранг-эффекты», о которых ещё более 25 лет назад писал У. Бек [Beck 1992]. То есть речь идёт о непредвиденных или неожиданных отрицательных эффектах технологических и социальных инноваций. Или же социологическая теория и социальная практика просто их игнорирует, полагая, что кто-то когда-то займётся их утилизацией. Принцип «закопать, чтобы не было видно», всё ещё очень силён в современной экономической и политической жизни, потому что он экономит время и ресурсы сегодня, сейчас. В-четвёртых, это желание (или пренебрежение) - объективный феномен, вызванный ускоряющимися темпами технологических и изменений и вызванных ими социальных перемен, на которые общество в целом или его отдельные агенты вынуждены реагировать немедленно, или они потерпят поражение в конкурентной борьбе. Для чего быстро изобретаются и вводятся в практику временные договорённости и соглашения. Поэтому принцип «сейчас или никогда» приобретает поистине судьбоносное значение. В-пятых, что, пожалуй, самое важное: сегодня бюрократия (управленческие структуры самого разного уровня и назначения) является одной из сфер общественного производства, приносящей её членам всё больший доход. Эти агенты бюрократических структур зарабатывают немалые состояния посредством производства всё новых законов, должностных инструкций, временных правил и т. д. Не говоря уже о том, что бюрократическая система является во всем мире одной из наиболее коррумпированных сфер общественного производства, обладающих развитым инструментарием делания прибыли «из воздуха», посредством откатов, взяток, завышения стоимости производимых работ и услуг, «корпоративных тендеров» и т. д. В-шестых, получается, что стабильные некогда социальные институты постепенно вытесняются «технологиями быстрого реагирования» на столь же быстрые глобальные
Глобализация - не просто всепроникающий процесс. Это процесс, ведомый цифровыми и информационными технологиями, есть также и унифицирующий процесс, в котором медленно, но неуклонно нивелируются цивилизационные и культурные различия.
изменения. Наконец, как названные выше изменения отразятся (или уже отражаются) на структурно-функциональной организации общества и, соответственно, на социологической теории как таковой? Например, уже давно очевидно, что существующая сегодня классно-урочная система образовательного процесса в средней школе не соответствует ни характеру, ни темпам обозначенных выше перемен. К. Шваб отмечает консерватизм системы университетского образования: «сегодня университеты, руководствуясь карьерными соображениями и условиями финансирования, предпочитают поэтапные консервативные исследования смелым инновационным программам» [Шваб 2017: 35]. В-седьмых, города являются узлами (и противоречиями) социальной активности, поэтому любой градостроительный процесс, начиная с проекта и кончая его практической реализацией, есть комплексный междисциплинарный процесс высшей сложности. Принципиальным моментом здесь является то обстоятельство, что «градостроительная скорлупа» (здания, дороги, инфраструктурные и информационные сети) остаются неизменными, тогда как их социальное назначение может быстро изменяться. Тем не менее, его лидером и драйвером практической реализации является «девелопер», то есть лицо, преследующее, прежде всего, своекорыстные интересы. Поэтому девелопер мало озабочен сохранением или реабилитацией прежней среды обитания, что породило в Европе с середины 1980-х гг. массовый феномен общественного участия как реакцию на этот своекорыстный интерес [Бее^га, Уап^яку 1991].
Драйверы глобализации.
Риски «тотальной технологизации».
Интегральный характер перемен
В своей концептуальной работе К. Шваб утверждает, что «все новые достижения имеют одну общую особенность: они эффективно используют всепроникающую силу цифровых и информационных технологий. Все инновации. обеспечиваются и совершенствуются за счёт вычислительной мощности». Далее этот автор утверждает, что для выявления мегатрендов и раскрытия широкого спектра технологических драйверов четвёртой промышленной революции наиболее важны четыре связанных и взаимно использующих преимущества друг друга блока: физический, цифровой и биологический (курсив мой -О. Ян.) [Шваб 2017: 27].
Во-первых, глобализация - не просто всепроникающий процесс. Это процесс, ведомый цифровыми и информационными технологиями, есть также и унифицирующий процесс, в котором медленно, но неуклонно нивелируются циви-
Процесс современной глобализации потенциально рискогенен именно потому, что она насильственно унифицирует национальную и культурную специфику независимо от желания людей или местных сообществ. И это, по сути, иная форма насилия.
На Земле в принципе не осталось безопасных мест - есть только места более или менее безопасные, и число последних медленно сокращается.
лизационные и культурные различия. Разве современный Китай сопоставим с эпохой Дэн Сяопина и, тем более, с эпохой Мао? Как показал наш китаист Л. Васильев, в Китае цивилизации менялись исторически много раз. Однако в последнее десятилетие Китай всё более движется в русле англо-саксонской цивилизации, хотя и сохраняя при этом черты как коммунистического режима, так и основы своих более древних цивилизаций.
Во-вторых, глобализация есть всеохватывающий процесс, он развивается во всех средах: водной, наземной, воздушной, космической и виртуальной. Последнюю среду всё чаще именуют киберпространством, потому что оно есть не только всепроникающее, но и всеохватывающее пространство. Замечу, что жизнедеятельность человека и его институций в нём намного сложнее, чем в материальном пространстве. Во всяком случае, жизни в нём надо специально обучать, особенно в переходный период от частичной к тотальной виртуализации.
В-третьих, как показали У. Бек, Э. Гидденс и Дж. Урри, процесс современной глобализации потенциально рискогенен именно потому, что она насильственно унифицирует национальную и культурную специфику независимо от желания людей или местных сообществ. И это, по сути, иная форма насилия. Речь идёт не столько о физическом принуждении или уничтожении, сколько об отключении людей и целых сообществ от благ кибернетической цивилизации.
В-четвёртых, как показали те же авторы, это - не просто «где-то там риски», а риски всепроникающие и всеохватывающие, от которых никто и нигде не застрахован! Значит, на Земле в принципе не осталось безопасных мест - есть только места более и менее безопасные, и число последних медленно сокращается. То есть об абсолютных укрытиях или абсолютной безопасности речь уже не идёт потому что, вся наша планета пронизана сетями - информационными, ресурсными, логистическими и, конечно, криминальными. А также - потоками людей (рабочей силы, беженцами вынужденными переселенцами), вещества и энергии и т. д. К сожалению, мои российские и зарубежные коллеги, редко склонные к анализу данных других наук, проглядели исследование экономистов мирового класса под эгидой Глобального экономического форума в 2015-16 гг. В нём эмпирически было показано, насколько наш мир не только опутан этими сетями, но что они - его кровеносные сосуды. Можно сказать, что в этом тезисе нет ничего нового, так как во все времена человек и природа подвергались опасностям. Проблема здесь в скорости и незаметности информационного воздействия, а также в том, что на «пересечении» этих сетей возникают социальные конфликты и локальные войны.
Современные риски - это производство гигантских масс энергии распада в самой разной форме(беженцы, вынужденные переселенцы, болезни и гибель людей, разрушенные города и местные сообщества); производство, которое способно также хаотизи-ровать жизнь других стран и целых континентов.
К сожалению, хаотиза-ция в любом этнически конфликтном регионе выгодна ЕС или НАТО.
Грубая социальная сила -это забытая нашими либералами форма социального движения. Время массовых социальных движений возвращается; они повсюду - в Африке, на Ближнем Востоке, в Европе и т. д.
Глобализация разделила мир на супермобильных богатых и иммобильных бедных, вынужденных всю жизнь быть привязанными к одному месту.
В-пятых, человечество издревле училось предсказывать и купировать риски. Однако сегодня риск - это не только угроза аварии или катастрофы, о чём написано множество работ [см., например, Dowty and Allen 2010]. Современные риски -это производство гигантских масс энергии распада в самой разной форме (беженцы, вынужденные переселенцы, болезни и гибель людей, разрушенные города и местные сообщества); производство, которое способно также хаотизировать жизнь других стран и целых континентов.
Разве в конце 1980-х гг. М. С. Горбачёв с его идеей «общеевропейского Дома» мог предположить, что этот «Дом» сегодня будет подвергнут риску распада? Во всяком случае, структурные и функциональные перемены в нём уже начались. К сожалению, хаотизация в любом этнически конфликтном регионе выгодна ЕС или НАТО.
В-шестых, кто же сейчас в глобальном киберпростран-стве активный субъект, актор? Только ли США, НАТО? Или крупнейшие мировые экономические стейкхолдеры и военно-политические объединения? Оказывается, далеко не только! Как показало специальное исследование проблемы «приватности» в ЕС, её практически больше не существует: в любой момент она может быть взломана индивидуальными или коллективными хакерами. Просто такой взлом - это ещё одна форма всепроникающего риска. Плюс, как свидетельствуют террористические атаки во Франции, Бельгии и Германии, возник (в массовом масштабе) феномен «силы слабости», когда террорист-одиночка может нанести сокрушительный удар, сравнимый по масштабам с Чернобылем или Фукусимой-1.
В-седьмых, социологам придётся как-то соотносить свои надежды на преодоление несправедливости и неравенства с возвращением на политическую сцену грубой социальной силы, называемой «людским потоком», что и происходило два последних года в ЕС. А ведь и этот феномен был предсказан более 30-ти лет назад российским социологом Б. А. Грушиным [Грушин 1967]. Грубая социальная сила - это забытая нашими либералами форма социального движения. Время массовых социальных движений возвращается; они повсюду - в Африке, на Ближнем Востоке, в Европе и далее по списку. Их развитие всегда проходит две фазы: мобилизации и институционализации.
В-восьмых, З. Бауман справедливо заметил, что глобализация разделила мир на супермобильных богатых и иммобильных бедных, вынужденных всю жизнь быть привязанными к одному месту [Bauman 2001, 2004]. И это отнюдь не цивилизационное размежевание, а разделение, созданное крупным капиталом и выгодное ему. Да, более полувека назад Г. Мюрдаль ввёл понятие «культуры бедности». Но это - не цивилизационный признак, а образ жизни париев общества и способ их выживания.
Все этнокультурные различия стираются: одни люди только выживают, другие - наживаются, третьи - воюют Да, возможны временные соглашения, но это именно негативные риск-солидарности.
Любые «цветные революции» - это лишь инструмент достижения экономических целей, ТНК вообще не нужны никакие стабильные территориальные образования.
В-девятых, в каком же «новом бравом мире» мы теперь живём? К сожалению, привычное для социологов и других гуманитариев разделение на природу и общество более не отвечает процессам пространственно-временного сжатия и интеграции всех происходящих на Земле процессов. Мы теперь живём в социобиотехносфере (в СБТ-системе) [Яницкий 2016], её законы нами ещё не изучены. Но каким образом в СБТ-системе скреплены или взаимодействуют природные, социальные и технические сущности? Посредством метаболических процессов, когда эти качественно разные сущности не только «взаимодействуют», но и изменяют друг друга [FisherKowalski, Haberl 2007].
В-десятых, в мире ширятся зоны критических состояний. Если речь идёт о многонациональном городе (как, например, Алеппо или Мосул), то сжатие в нём столь велико, что все этнокультурные различия стираются: одни люди только выживают, другие - наживаются, третьи - воюют. Да, возможны временные соглашения, но это именно негативные риск-солидарности. Но и эти узлы борьбы ТНК и местных интересов нами пока тоже не изучены. Если посмотреть шире, то речь идёт именно о «правом повороте», а не о цивилизацион-ном размежевании. Вообще, и политики, и социологи забыли о фундаментальном ценностном принципе ТНК - верх всегда берут меркантильный интерес и грубая сила. Так что надежды на победу «протестантской этики» можно забыть.
В-одиннадцатых, капитал, как сто и двести лет назад, озабочен только прибылью, а различие между интересами ТНК и национальных капиталов имеют преходящий характер.
В-двенадцатых, любые «цветные революции» - это лишь инструмент достижения экономических целей, ТНК вообще не нужны никакие стабильные территориальные образования. Им нужны мобильные силовые группы (частные армии, спецназ), которые можно быстро перебросить в любую точку мира.
Киберпространство
как благо и источник всеобщего риска
7 Терминология в этой новой сфере общественного бытия
I ещё не устоялась. Поэтому здесь и ниже я буду использовать
|| О термин «киберпространство», хотя в социологии и других
¡1 ^ науках употребляются такие обозначения объекта нашего
¡3 теоретического интереса, как виртуальная (облачная) среда,
цифровое, информационное или социально-информационное пространство, тотальная (всеохватывающая) система комму-
.О
=Е
Н ру]4 никаций и многие другие. Такой разнобой вполне естестве-
У 01 нен, так как значение социально-информационных процессов
М одновременно осознавалось как техническими, так и есте-
Практика - не только критерий истины, но и важнейший инструмент познания. В частности потому, что она показывает исследователю механизмы взаимодействия разнокачественных потоков и сущностей.
Киберпространство, подобно природному или социальному пространству, не просто инертная, привлекательная или опасная среда обитания. Это - новая и мощная глобальная система общественного производства.
ственными и социальными науками. Более того, перекрёстное заимствование терминов и понятий обогащало самые разные области науки и практики, одновременно способствуя их более тесному взаимодействию. Как справедливо заметил когда-то Нобелевский лауреат акад. П. Л. Капица, в развитии теории иногда экспериментатор важнее, чем сам теоретик, поскольку первый способен «соединять несоединимое». Позже сходную мысль высказывал и У. Бек. Поэтому, с моей точки зрения, практика - не только критерий истины, но и важ-
«-> «-» тл
нейший инструмент познания. В частности потому, что она показывает исследователю механизмы взаимодействия разнокачественных потоков и сущностей.
Киберпространство - это новая среда обитания человека и общества. Его сущность в том, что любой социальный агент потенциально в него включён, часто независимо от его воли и сознания. То есть теоретически киберпространство - это
О и /-< о о
среда, подобная водной, воздушной, биологической и иной средам. Она - всеохватывающая и всепроникающая среда обитания, из которой социальный агент не имеет возможности просто «выйти». Далее, киберпространство, подобно природному или социальному пространству, не просто инертная, привлекательная или опасная среда обитания. Это - новая и мощная глобальная система общественного производства. Человек, используя природные, интеллектуальные и социальные ресурсы, сам её конструирует, строит, воспроизводит, совершенствует и защищает. Киберпространство сложнее, чем «привычная» среда обитания в частности потому, что это - новая среда обитания, которую человек всё время конструирует и развивает, одновременно обучаясь в ней жить и работать. В ходе своей эволюции человечество двигалось не только вширь, но и «вглубь» предмета своего интереса, постепенно осознавая, что в конечном счёте информационные процессы являются универсальной субстанцией его бытия, причём процессы, идущие на микро-, мезо- и макроуровнях любой общественной системы. Более того, в качестве гипотезы могу высказать предположение, что именно информационные процессы являются одним из созданных природой (а затем и человеком) «мостов» между качественно различными средами его бытия. И, соответственно, «мостом» для междисциплинарного взаимодействия и взаимопонимания.
Как и другие среды обитания человека, киберпростран-ство есть одновременно мощный ресурс развития общества и тотальный риск его разрушения. Как и всякая инновация, открытие или изобретение, киберпространство «двуслойно». Создавая новые технологические и социальные возможности, объединяя людей и их сообщества, оно в то же время порождает новые опасности и риски. И, следовательно, влечёт за собой формирование новых институций и инструментов чело-
В недалёком будущем глобальному сообществу и его агентам грозит кардинальная перемена: всеобщий переход на «дигитальный» язык. «Всеобщий» - значит касающийся всех сфер человеческой деятельности и влекущий за собой формирование новой, «цифровой» культуры общества.
Всеохватывающее и всепроникающее киберпро-странство сжимает наш социум, ликвидируя «мягкие прокладки» между макро- и микросоциальными агентами в виде времени и пространства. Сегодня то, что произошло на одном конце планеты, воздействует на сознание и поведение людей в других её частях.
веческой активности. За последние 7-10 лет хакерство, кибе-ратаки из отдельных, из ряда вон выходящих случаев стали нормой социальной жизни! А они в свою очередь дали импульс развитию новой сферы общественного производства: кибербе-зопасности. Одновременно появились кибервойска, множество служб киберзащиты, детей и взрослых стали учить, как вести себя в этой новой среде обитания и т. п. Возник глобальный рынок киберконкуренции и борьбы за первенство на этом поле. Наконец, в недалёком будущем глобальному сообществу и его агентам грозит ещё одна кардинальная перемена: всеобщий переход на «дигитальный» язык (digital language). «Всеобщий» понимается здесь как касающийся всех сфер человеческой деятельности и, следовательно, влекущий за собой формирование новой, «цифровой» культуры общества. Как будет социально и психологически влиять «оцифрованная» культура прошлого на человека, пока непонятно.
Теперь - о рисках Четвёртой промышленной революции. Они отличаются от рисков предшествующих революций не только технологически, но и иной демографической и социальной ситуацией. Всеохватывающее и всепроникающее киберпространство сжимает наш социум, ликвидируя «мягкие прокладки» между макро- и микросоциальными агентами в виде времени и пространства. Сегодня то, что произошло на одном конце планеты, воздействует на сознание и поведение людей в других её частях. Плотность постоянно растущего народонаселения и ограниченность ресурсов жизнеобеспечения лишь повышают вероятность возникновения конфликтов. Далее, возникшие в разных концах планеты критические ситуации, понимаемые мною как совокупность длительных и практически до конца неразрешимых конфликтов [Yanitsky 2014], не только «отзываются» в других частях планетарного социума, но и надолго консервируются. В результате общая неустойчивость и конфликтогенность этого социума возрастает. А в структурном плане критические ситуации, становясь всё более многоаспектными, влияют на международный порядок и разделение труда. Возникает новая отрасль социологии, занимающаяся институциональными структурами и поведенческими стереотипами в этом всеохватывающем и быстроизменяющемся социальном пространстве. Быстрое распространение информационных технологий способствовало развитию «гибридных войн» как вширь, так и вглубь. Для этих войн понятия границы, фронта и тыла практически несущественны. Параллельно с хакерскими атаками на промышленные, банковские и управленческие структуры возник феномен «бытового» терроризма (название условное). Его формы самые разнообразные: звонки, ложная тревога, угрозы письменные или по телефону, распространение в сети порочащей вас информации и т. д. Это - точечная, дистанционная
Сегодня «территория» и «сеть» - две основные формы существования глобального социума. «Территория» - прежде всего государства, а «сеть» - не только их разнообразные связи, но и быстро развивающиеся надгосударственные структуры и институции. Но и те, и другие зависят от структуры и функций формирующегося киберпространства.
В наше время основным ресурсом, циркулирующим в сетях, является информация. Произведённое на её основе знание обслуживает и направляет деятельность различных структурных элементов глобального социума. Именно поэтому доступ к этому знанию является полем борьбы различных политических и социальных сил.
и рассеянная форма терроризма и потому самая труднопреодолимая. Её аналог в войнах прошлого - это «беспокоящий огонь». Кстати, бесконечная череда «горячих новостей» (breaking news) по телевизору или в личном смартфоне тоже есть фактор, усиливающий психологическую напряжённость индивида и рассеивающий его внимание. Наконец, насколько человечество будет зависеть от этих новых форм рисков и угроз? Если говорить в целом, то чем дальше, тем в большей степени. А ситуация отдельных индивидов и групп будет, как и сегодня, зависеть от их же материального положения и социального статуса.
Социальное и политическое значение узлов противоречий
В политическом дискурсе обычно разделяют и противопоставляют эти две формы организации социума. И в этом есть не только исторический факт, но и политический резон. Действительно, территориальная организация есть наиболее древняя форма организации общественной жизни. Но и в давние времена малые сообщества и целые народы перемещались по планете, люди прокладывали пути, по ним шли караваны, и т. д. Огрубляя, можно утверждать, что сегодня «территория» и «сеть» - две основные формы существования глобального социума. «Территория» - прежде всего государства, а «сеть» -не только их разнообразные связи, но и быстро развивающиеся надгосударственные структуры и институции. Но, как было уже отмечено, и те, и другие зависят от структуры и функций формирующегося киберпространства.
Основой и несущим каркасом этого пространства являются сети: информационные, ресурсные, товарные, социальные и иные. Собственно говоря, структурная сущность процессов глобализации состоит в её сетевом характере. И чем теснее государство или другая территориальная система интегрированы в эту глобальную сеть, тем, в принципе, сильнее и успешнее они будут. Пока речь идёт только о структуре связей, но не об их содержательном наполнении (целях, задачах, характере коммуникации и т. д.). В наше время основным ресурсом, циркулирующим в этих сетях, является информация. Произведённое на её основе знание обслуживает и направляет деятельность различных структурных элементов глобального социума. Чем более это знание обогащается воздействием на него разных агентов (через диалог, диспут, конфронтацию и т. п.), тем более в нём заинтересованы все участники процесса глобализации. Именно поэтому доступ к этому знанию является полем борьбы различных политических и социальных сил.
Одним из важнейших результатов процесса глобализации является феномен всеобщей унификации глобального социума - от индивидуальных поведенческих стереотипов до международных институтов, вырабатывающих общие правила игры. Но есть и прямо противоположный тренд: сохранение политэкономической, социальной и культурной специфики государств и иных территориально-локали-зованных образований. До сих пор разнообразие природы и общества рассматривалось как важнейшая предпосылка его устойчивости (зиз1атаЫШу). Каким образом будет поддерживаться эта устойчивость в случае «окончательной победы» тренда всеобщей унификации - вопрос открытый. Я никоим образом не отрицаю необходимости специфически настроенных и организованных территориальных систем. Вопрос в том, как в новых условиях всякое территориальное «особенное» может сосуществовать с глобальным «всеобщим»? Это - не философский вопрос, это вопрос способа функционального взаимодействия между этими двумя типами систем. Попробуем разобраться.
Что лежит в основе жизнедеятельности любого организма, безразлично - человека или глобального сообщества? Те же мириады сетей обмена веществом, энергией и информацией.
С*-» /-' и и о
этой точки зрения любой природный или социальный организм есть гигантский «обменник»! Но только ли «обменник»? Нет, обмен (знаниями, людьми, ресурсами или информацией) есть лишь одна сторона этого процесса. Другая, не менее важная, это происходящие в результате такого взаимодействия трансформации. Они в естественнонаучной литературе получили название метаболизма, в общественных науках -соответственно, социального метаболизма. Обменные процессы лишь одна сторона экономического, политического или иного взаимодействия. Другая, содержательная и самая важная сторона - это именно метаболические процессы, которые приводят к качественным и количественным трансформациям организма и его среды. Одни социальные организмы могут получать новые ресурсы для своего поддержания и развития, другие - подавляться, третьи - постепенно деградировать или разрушаться совсем, выделяя энергию распада, и т. д. Однако, так или иначе, все социальные организмы существуют, сохраняются и выживают только благодаря сетям обмена информацией и ресурсами. Подобные контакты всегда избирательны (целенаправленны). Для обсуждаемой нами проблемы - это принципиальный пункт.
Вот, например, функционирование системы образования. Всё, что постепенно накапливается в ней, затем отбирается, анализируется учёными и практиками, превращаясь, в конечном счёте, в новые учебные программы. Они потом апробируются в школе, корректируются, совершен-
Происходящие на планете интеграционные процессы под воздействием киберпространства заставляют нас пересматривать складывавшиеся веками представления и научные понятия.
ствуются и становятся основой учебного процесса. Позже этот цикл повторяется снова и снова. Это - круговорот в системе «знания-практика».
Однако сам термин «среда» трактуется обычно как нечто данное, неизменное. В действительности понятия «агент» и «среда его обитания» относительны. Среда тоже состоит из совокупности агентов, организмов и «инертных структур» (например, строений, дорог, коммуникаций и т. д.). Но и «инертные структуры» не вечны - их надо постоянно поддерживать, ремонтировать, обновлять. Здесь действует общее правило: всякая среда обитания есть совокупность подвижных и инертных структур, каждая из которых имеет свою «несущую способность» (иначе - годность, запас прочности). Если она превышена или просто нарушена, то эта среда из условия существования некоторого агента превращается в совокупность активных сил, способных повредить или разрушить жизнь на гораздо более обширной территории, чем то, что было первоначально обозначено как зона действия данной категории агентов (например, сложившийся природный ландшафт, город или космическое пространство).
Более того, происходящие на планете интеграционные процессы под воздействием киберпространства заставляют нас пересматривать складывавшиеся веками представления и научные понятия. Например, вплоть до недавнего времени для огромного числа естественных и общественных наук разделение мира жизни на природную и социальную сферы было привычным. В частности, это парадигматическое разделение зафиксировано в мировой социологии [Са^оп, Бип1ар 1978]. Однако всё более полное и всестороннее освоение ресурсов планеты, включая околоземное и космическое пространство, интенсивное развитие инженерных и биотехнологий и, конечно, охват планеты всепроникающим киберпростран-ством фактически превратили её в сверхсложную социобиотех-ническую систему (СБТ-систему). Эта система не только живёт по собственным законам, которые ещё далеко не познаны, но и оказывает обратное воздействие на отдельные процессы, системы и общности, существующие на Земле [Яницкий 2016]. Изменение климата планеты под её воздействием - наглядный тому пример. То есть, СБТ-система стала новой средой обитания всего живого на Земле.
О необходимости изменения институциональной структуры
В принципе, в такой постановке вопроса нет ничего нового. Исторически каждая смена способа общественного производства приводила к изменению институциональных струк-
Сегодня социальные институты должны уже не столько фиксировать status quo, сколько предсказывать динамику и возможные формы изменений. То есть, в отличие от «стабильных» институтов прошлых веков, институты эпохи НТР-4 должны быть более гибкими, чтобы направлять динамику глобального социума в относительно безопасном направлении.
тур или к их адаптации к новым условиям. Соответственно, содержание таких базовых понятий как вера, доверие и справедливость тоже менялось. Современная эволюция института семьи есть наиболее яркий тому пример. Ребёнок уже не рассматривается как объект воздействия взрослых, он теперь трактуется как полноценный социальный агент. Значит, такие институты ранней социализации, как семья и школа, тоже претерпевают изменения [Buhler-Neiderberger 2010].
Даже если СБТ-система ещё только формируется, должен быть и институт, регулирующий этот процесс. Это означает, что сегодня социальные институты должны уже не столько фиксировать status quo, сколько предсказывать динамику и возможные формы изменений. То есть, в отличие от «стабильных» институтов прошлых веков, институты эпохи НТР-4 должны быть более гибкими, чтобы направлять динамику глобального социума в относительно безопасном направлении.
Формирование СБТ-системы и глобального киберпро-странства ставит несколько фундаментальных проблем. Однако является ли глобальное сообщество действительно социальной общностью? На мой взгляд, да, является, хотя как единство, полное противоречий и конфликтов. Существующие международные институты, созданные в середине прошлого века, уже не справляются с этой конфликтной общностью. В частности, именно поэтому послевоенный мир периодически сотрясается локальными войнами. Глобальная политическая практика пытается смягчить растущую международную напряжённость путём перманентных переговоров, в ходе которых состав и полномочия их участников постоянно меняются. Получила широкое распространение практика временных соглашений (прекращение огня, временное перемирие, гуманитарные паузы, создание «дорожных карт»).
В каком направлении должна изменяться институциональная структура общества? У науки пока нет ответа. Более того, нет пока такого международного междисциплинарного коллектива, который мог бы взяться за решение этого комплекса вопросов. Сегодня каждый из глобальных и региональных агентов формирует свою «повестку», исходя из собственных интересов и целей. Если для России сегодня актуальна задача создания идеологии модернизации и развития социальных институтов, стимулирующих этот процесс, то для многих стран Африки и Ближнего Востока стоит задача восстановления их базовых социальных институтов с целью преодоления социального хаоса. Но, учитывая растущую мощь средств массового поражения, которой сегодня уже обладают многие государства мира, их согласие относительно «управления» этим новым глобальным организмом абсолютно необходимо.
Сегодня транснациональные компании и информационно-коммуникационные магнаты начинают диктовать свои правила игры отдельным участникам процесса глобализации.
Далее в комплексе вопросов идёт проблема сетевых институциональных систем и характер их взаимодействий с территориальными институтами. Пока что эти сети рассматривались только как структурный элемент функционирования государств, корпораций и других глобальных институциональных образований. Однако сегодня транснациональные компании и информационно-коммуникационные магнаты начинают диктовать свои правила игры отдельным участникам процесса глобализации. Резко интенсифицировались хакерские атаки, борьба компроматов и ложных сообщений (дезинформации). У. Бек ввёл понятие «космополитических сообществ», которые могут существовать только как сетевые системы [Beck 1992]. Исследования, проведённые в 2007-16 гг. Мировым экономическим форумом, подтвердили факт существования таких глобальных сетевых институтов [The Global Risks. 2015].
Затем - проблема трансформации самих территориальных институтов и, в первую очередь, государств и принципов их административно-территориального деления. Деление государственных структур на совокупность институтов федерального, регионального и местного значения зависит от степени вовлечения данного государства в глобальные процессы. А также - от фазы его модернизации. Как я уже отмечал ранее, в период 1920-30-х гг. в СССР приходилось импортировать не только технические новинки Запада, но и целые заводы, чтобы быстро догнать индустриально развитые страны. А восстановительный период после Великой Отечественной войны 1941-45 гг. был выполнен своими силами. Замечу, что в советский период межрегиональным производственным, социальным и культурным связям придавалось большое значение. Однако пока РФ не преодолеет «ресурсную парадигму» своего развития, надеяться на скорое развитие местной промышленности и восстановление межрегиональных производственных и иных связей не приходится.
Следующий вопрос - о темпо-ритмах институциональных систем любого масштаба. Сказанное выше означает, что структурно-функциональная динамика социальных институтов любого масштаба всё более отстаёт от структурно-функциональной динамики глобальных перемен. Поэтому одна сторона проблемы заключается в том, что ускоряющийся темп этой динамики принуждает лидеров страны к принятию мобилизационной идеологии, что обычно сопровождается быстрыми решениями, исключающими возможность диалога и самоорганизации. Значит ли это, что ускоряющаяся динамика подталкивает мир к авторитарной и даже тоталитарной форме правления? Другая сторона проблемы состоит в том, что стабильность властных структур, обладающих правом генерирования массы подзаконных актов, инструкций и временных правил, есть источник обогащения бюрократии и усиления
Кибервойна - это новая форма гибридной войны. В Африке и на Ближнем Востоке эта война отягощена устрашающими «гибридами», соединяющими варварские методы насилия и владение современными информационными технологиями.
её властных полномочий. Так или иначе, вопрос о том, как совместить демократию с непрерывно ускоряющейся глобальной динамикой, остаётся пока открытым.
Наконец, в решении проблемы сопряжённой динамики «глобализация - социальные институты» мы находимся в самом начале пути. Пока не ясно, каков характер связей, выявленных в данной серии глобальных исследований, они односторонние или многосторонние, равноправные или нет. При этом в одном случае это могут быть информационные связи, в другом - потоки природных ресурсов, в третьем - миграционные потоки и т. д. И каков суммарный результат? Необходимо принять во внимание, что выявленные в данный момент связи могут со временем измениться или прекратиться совсем. И, наконец, самый главный вопрос: кто те глобальные игроки, которые эти потоки переключают или перепрограммируют? Как показали исследования информационных потоков в медиа-пространстве, их главными регуляторами являются немногие игроки мирового масштаба [Arsenault and Castells 2008]. Кибербезопасность - глобальная, региональная, государственная или личная - становится новой институциональной проблемой, имеющей много аспектов. Новый вид общественного производства должен быть институционально отрефлексирован и отрегулирован. Информация становится оружием, и его использование должно получить нормативную базу. Существующие понятия типа «принцип пропорциональности», «достаточности» или «киберответственности» должны быть адаптированы к новой ситуации. Далее, несомненно, потребуется внесение коррективов в образовательные и обучающие программы. Кибероружие позволяет нанести рассеянный удар, который может одновременно осуществляться из множества точек и наноситься «ковровым» методом. Разные государства реагируют по-разному на угрозу кибератак: одни загодя готовятся к ним, другие - вследствие неразвитости интер-
О и Т (Ш о
нет-сетей просто не ощущают этой угрозы. Кибервойна - это новая форма гибридной войны. В Африке и на Ближнем Востоке эта война отягощена устрашающими «гибридами», соединяющими варварские методы насилия и владение современными информационными технологиями. Поэтому государства должны сотрудничать в сфере кибербезопасности на двустороннем и международном уровнях. Как и в предыдущих случаях, «переходный период» от одного способа производства к другому является наиболее рискованным.
Заключение: первоочередные задачи науки
ТЛ «-» о
В мировой литературе пока нет ни интегральной концепции глобализации, ни киберпространства. Их чисто «технологические» концепции недостаточны, поскольку исключают
В условиях глобализации и формирования единого киберпространства недостаточность монодисциплинарного подхода очевидна. Теоретической основой преодоления этой ситуации является изучение метаболических процессов, включая процессы собственно социального метаболизма.
Типологически непрерывным изменениям должен соответствовать их непрерывный и всеохватывающий мониторинг
другие (социальные, политические) факторы процесса глобализации. Пока международное научное сообщество всё ещё находится в стадии поиска теоретико-методологических подходов. Значит, учёные разных специальностей должны выдвигать и тестировать гипотезы вышеназванных феноменов на международных площадках. Такая работа уже ведётся, в частности, Международным экономическим форумом, идёт слияние двух Международных советов ЮНЕСКО по естественным и общественным наукам и т. д.
Очевидно, что мир становится более сложным. Здесь одной из ключевых проблем является феномен «удвоения социальной реальности», то есть вопрос о соотношении и взаимодействии материальной и виртуальной сфер человеческого бытия. Другой такой проблемой стало соотношение глобальных и территориально-локализованных процессов, всеохватывающей сети и территории. Третьей - время, точнее, постоянное ускорение темпо-ритмов технологических и социальных процессов. Четвёртая проблема - это кибербезопасность на всех уровнях.
В условиях глобализации и формирования единого киберпространства, интегрирующего, а иногда и просто смешивающего информацию о качественно разных явлениях и процессах, недостаточность моно-дисциплинарного подхода очевидна. Теоретической основой преодоления этой новой ситуации является изучение метаболических процессов, включая процессы собственно социального метаболизма. Методической основой для междисциплинарного взаимодействия является социальная интерпретация данных естественных и технических наук. Организационно-практической её основой выступает междисциплинарный проект, предполагающий перманентное взаимодействие учёных и практиков разных специальностей.
В ситуации непрерывного ускорения социальных перемен само понятие социального института нуждается в пересмотре. Если ранее социальные институты являлись формой кристаллизации социальной практики, то сегодня, в ситуации ускоряющегося научно-технического прогресса социальная практика опережает как формирование этих институтов, так и социологическую теорию, их исследующую. В результате здесь и там возникают критические ситуации, для разрешения которых нет пока адекватного политического и социологического инструментария. Типологически непрерывным изменениям должен соответствовать их непрерывный и всеохватывающий мониторинг.
Когда социолог работает не дистанционно, а в «поле» («в гуще жизни», как говорил В. И. Вернадский), он не способен выделить какую-то специфически социологическую проблему. В «потоке» жизни все проблемы тесно переплетены и взаимозависимы. Это феномен «междисциплинарности
повседневной жизни». В традиционном обществе для разрешения этой коллизии существовали верования и традиции. Если случилась засуха, надо было совершить молебен, организовать крестный ход и т. п. Однако в современном рациональном и быстро изменяющемся обществе люди вынуждены действовать интуитивно, опираясь на быструю оценку ситуации и прошлый опыт. У интуиции есть несомненный плюс - это быстрота реакции. Но есть и минус - риск ошибочного решения. И эта новая ситуация - ещё один вызов науке.
Библиографический список
Ахиезер А. С., Коган Л. Б., Яницкий О. Н. 1969. Урбанизация, общество и научно-техническая революция // Вопросы философии. № 2. С. 43-53.
Бауман З. 2002. Индивидуализированное общество. М.: Логос. 323 с.
Бауман З. 2004. Глобализация. Последствия для человека и общества. М.: Весь Мир. 188 с.
Бауман З. 2008. Текучая современность. М.: Питер.
239 с.
Гаджиев К. С. 1993. Размышления о конце евроцен-тристского мира и новой конфигурации политических сил. Часть II // Социологические исследования. № 6. С. 84-91.
Гареев М. 2017. Мобилизация умов // Военно-промышленный курьер. № 12. URL: http://vpk-news.ru/ articles/35876 [Дата посещения: 01.06.2017].
Горшков М. К. 2016. Российское общество как оно есть (опыт социологической диагностики). Изд. 2-ое. М.: Новый Хронограф. 416 с.
Грушин Б. А. 1967. Свободное время: актуальные проблемы. М.: Мысль. 175 с.
Железняков А. С. 2008. Цивилизационные пространства: проблемы глокализации // Россия в глобальных процессах: поиски перспективы / Отв. ред. Горшков М. К. М.: Институт социологии РАН. С. 297-315.
Здравомыслов А. 2010. Поле социологии в современном мире. М.: Логос. 408 с.
Иноземцев В. Л. 2005. Книгочей: библиотека современной обществоведческой литературы в рецензиях. М.: «Ладомир». 435 с.
Корнеев Н. Р., Мищенко А. С., Тихонов А. В., Травин И. И. 2008. Социокультурные трансформации в контексте социальных изменений // Россия в глобальных процессах: поиски перспективы / Отв. ред. Горшков М. К. М.: Институт социологии РАН. С. 119-135.
Михайленок О. М. 2008. Россия в глобализирующемся мире: поиски координат // Россия в глобальных процессах: поиски перспективы / Отв. ред. Горшков М. К. М.: Институт социологии РАН. С. 263-274.
Оганисьян Ю. С. 2008. Россия перед вызовами глобализации: проблемы идентификации // Россия в глобальных процессах: поиски перспективы / Отв. ред. Горшков М. К. М.: Институт социологии РАН. С. 166-194.
Покровский Н. Е. 1995. Вифлеемские звезды «глобализации» // Социологические исследования. № 2. С. 88-97.
Покровский Н. Е. 2005. Глобализационные процессы и возможный сценарий их воздействия на российское общество // Социальные трансформации в России: теории, практики, сравнительный анализ. М.: Флинта. С. 87-96.
Россия в глобальных процессах: поиски перспективы / Отв. ред. Горшков М. К. М.: Институт социологии РАН, 2008. 319 с.
Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: Арабская весна 2011 года / Ред. Коротаев А. В., Зинькина А. С., Ходунов А. С. М.: Издательство ЛКИ, 2012. 464 с.
Степанова Е. А. 2010. Глобальные тенденции в области одностороннего насилия против гражданского населения // Общественные науки и современность. № 6. С. 81-89.
Шваб К. 2017. Четвертая промышленная революция. М.: Издательство «Э». 208 с.
Яницкий О. Н. 1972. Социально-информационные процессы в обществе и урбанизация // Урбанизация, НТР и рабочий класс. М.: Наука. С. 76-96.
Яницкий О. Н. 2016. Социобиотехнические системы: новый взгляд на взаимодействие человека и природы // Социологическая наука и социальная практика. № 3. С. 5-22.
Arsenault A. and Castells M. 2008. Switching Power: Rupert Murdoch and the Global Business of Media Politics // International Sociology. № 23 (4). P. 488-513.
Beck U. 1992. Risk Society. Toward a New Modernity. L.: SAGE. 260 p.
Bühler-Neiderberger D. 2010. Childhood Sociology in ten Countries: Outcomes and Future directions // Current Sociology. Vol. 58. № 2. P. 69-384.
Catton W. R. Jr., Dunlap R. E. 1978. Environmental Sociology: A New Paradigm // American Sociologist. Vol. 13. P. 41-49.
Deelstra T., Yanitsky O., eds. 1991. Cities of Europe: The Public's Role in Shaping the Urban Environment. Moscow: Mezhdunarudnye Otnosheniya. 393 p.
Dowty R. A., Allen B. L., eds. 2010. Dynamics of Disaster. Lessons on Risk, Response and Recovery. London, Washington, DC: Earthscan. 219 p.
Fisher-Kowalski M., Haberl H. 2007. Socioecological Transitions and Global Change. Trajectories of Social Metabolism and Land Use. Vienna: Klagenfurt University. 263 p.
The Global Risks Report 2015. Geneva: World Economic Forum // World economic forum. URL: www.weforum.org/risks [Дата посещения: 13.04.2017].
Urry J. 2008. Mobilities. Cambridge: Polity Press. 275 p.
Yanitsky O. N. 2014. Sociology of Critical Areas // Open Journal of Social Science Research. Vol. 2 (3). P. 112-118. URL: http://manuscript.sciknow.org/uploads/ojssr/pub/ ojssr_140963345.pdf [Дата посещения: 13.04.2017].
DOI: 10.19181/vis.2017.21.2.452
The Fourth Technological Revolution and Deep Shifts in Globalization Processes
Yanitsky Oleg Nikolaevich
Doctor of Philosophy, Professor, Main researcher, Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia. E-mail: oleg.yanitsky@yandex.ru Abstract. While relying on studies in the field of globalization both in worldwide and in Russian sociology, on examining the dynamic of modernization in the USSR, in Russia and abroad, as well as on many years of his own research in the field of social consequences of the technological revolution, social ecology and the theory of risk, the author comes to the following conclusions. Separate agents of global society are currently in different stages of globalization and modernization, however, each one of them is in one way or another integrated into global cyberspace, which emerged as a result of the Fourth Industrial Revolution (4IR). Said space is a new stage of manufacturing industry and social reproduction and at the same time a living environment for the social agents which inhabit the planet. On the other hand, this integration process is transforming the planet into a super-complicated socio-biotechnical system (SBT-system) which develops under it own rules. This article examines and evaluates the ongoing and expected changes in the structure and processes of globalization-modernization under the influence of the 4IR, while determining its key drivers and players, as well as analyzing such an issue as correlation between network and territorial organization of society given these new conditions, and the critical conditions of agents and their communities which emerge as a result of said changes. Accentuated are the role and the shapes of metabolic processes, the latter being a key factor which integrates separate elements of the global super-system. Examined are the functions of bureaucratic structures in this new global situation, as well as new forms of global threats and risks ("hybrid warfare", precise and scattered attacks by hackers etc.). Noted is the critical underdevelopment of the structure and functions of existing social institutions compared to the nature and tempo-rhythm of the ongoing changes. The article ends with a short list of tasks faced by those scientific disciplines which study this new integrated socio-technological reality. The most relevant of these tasks are as follows: the formation of cyberspace and doubling social reality, metabolic processes, developing social interpretation methods for the new reality, social institutions and decision making methods falling behind this ever accelerating reality, and, finally, the phenomenon of "interdisciplinary" everyday life.
Keywords: agent, globalization, institutions, cyberspace, interdisciplinarity, metabolism, risk, the net, socio-biotechnical system, society, environment, territory.
References
Ahiezer A. S., Kogan L. B., Yanitzky O. N. Urbanizacija, obschestvo i nauchno-tehnicheskaja revoliucija [Urbanization, Society and Scientific and Technological Revolution]. Voprosy filosofii, 1969, no 2, pp. 43—53.
Arsenault A., Castells M. Switching Power: Rupert Murdoch and the Global Business of Media Politics. International Sociology, 2008, no 23 (4), pp. 488—513.
Bauman Z. Globalizacija. Posledstvija dlia cheloveka i obschestva [Globalization: The Human Consequences]. Moscow, Ves' Mir, 2004. 188 p.
Bauman Z. Individualizirovannoe obschestvo [The Individualized Society]. Moscow, Logos, 2002. 323 p.
Bauman Z. Tekuchaja sovremennost' [Liquid Modernity]. Moscow, Piter, 2008. 239 p.
Beck U. Risk Society. Toward a New Modernity. London, SAGE, 1992. 260 p.
Buhler-Neiderberger D. Childhood Sociology in ten Countries: Outcomes and Future directions. Current Sociology, 2010, Vol. 58, no 2, pp. 69—384.
Catton W. R., Dunlap R. E. Environmental Sociology: A New Paradigm. American Sociologist, 1978, Vol. 13, pp. 41-49.
Deelstra T., Yanitzky O., eds. Cities of Europe: The Public's Role in Shaping the Urban Environment. Moscow, Mezhdunarudnye Otnosheniya, 1991. 393 p.
Dowty R. A., Allen B. L., eds. Dynamics of Disaster. Lessons on Risk, Response and Recovery. London, Washington, DC, Earthscan, 2010. 219 p.
Fisher-Kowalski M., Haberl H. Socioecological Transitions and Global Change. Trajectories of Social Metabolism and Land Use. Wien, Klagenfurt University, 2007. 263 p.
Gadzhiev K. S. Razmyshlenija o konce evrocentristskogo mira i novoy konfiguracii politicheskikh sil [[Reflections on the End of the Eurocentrical World and the New Configuration of the geopolitical Forces] Part II. Sociologicheskie issledovanija, 1993, no 6, pp. 84-91.
Gareev M. Mobilizacija umov [Mobilization of minds]. Voenno-promyshlenny courier, 2017, no 12. URL: http://vpk-news.ru/articles/35876 [date of visit: 01.06.2017].
Gorshkov M. K. Rossiyskoe obschestvo kak ono est' (opyt sociologicheskoy diagnostiki) [Russian Society as it is (experience of sociological diagnostics]. Second ed. Moscow, Novy Khronograf, 2016. 416 p.
Inozemcev V. L. Knigochey: biblioteka sovremennoy obschestvovedcheskoy literatury v recenzijah [Knigochey: a Library of Modern Social Science Literature in Reviews]. Moscow, Ladomir, 2005. 435 p.
Korneev N. R., Mishhenko A. S., Tihonov A. V., Travin I. I. Sociokul'turnye transformacii v kontexte social'nyh izmeneniy [Sociocultural Transformations in the Context of Social Change]. Rossija v global'nyh processah: poiski perspektivy. Ed. by M. K. Gorshkov. Moscow, IS RAS publ., 2008, pp. 119-135.
Mihaylionok O. M. Rossija v globalizirujuschemsia mire: poiski koordinat [Russia in the Globalizing World: Finding Coordinates]. Rossija v global'nyh processah: poiski perspektivy. Ed. by M. K. Gorshkov. Moscow, IS RAS publ., 2008, pp. 263-274.
Oganisijan J. S. Rossija pered vyzovami globalizacii: problemy identifikacii [Russia Facing the Challenges of Globalization: problems of identification]. Rossija v global'nyh processah: poiski perspektivy. Ed. by M. K. Gorshkov. Moscow, IS RAS publ., 2008, pp. 166-194.
Pokrovsky N. E. Globalizacionnye processy i vozmozhny scenariy ih vozdeystvija na rossiyskoe obschestvo [Globalization Processes and a Possible Scenario of Their Impact on Russian Society]. Social'nye transformacii v Rossii: teorii, praktiki, sravnitel'ny analiz. Moscow, Flinta, 2005, pp. 87-96.
Pokrovsky N. E. Vifleemskie zvezdy «globalizacii» [Vifleem's Stars of "Globalization"]. Sociologicheskie issledovanija, 1995, no 2, pp. 88-97.
Rossija v global'nyh processah: poiski perspektivy [Russia in Global Processes: Finding Perspectives]. Ed. by M. K. Gorshkov. Moscow, IS RAS publ., 2008. 319 p.
Shvab K. Chetviortaja promyshlennaja revoliucija [The Fourth Industrial Revolution]. Moscow, E publ., 2017. 208 p.
Sistemny monitoring global'nykh i regional'nykh riskov: Arabskaja vesna 2011 goda [Systemic Monitoring of Global and Regional Risks: Arab Spring 2011]. Ed. by A. V. Korotaev, A. S. Zinkina, A. S. Hodunov. Moscow, LKI, 2012. 464 p.
Stepanova E. A. Global'nye tendencii v oblasti odnostoronnego nasilija protiv grazhdanskogo naselenija [Global Trends in Unilateral Violence Against Civilians]. Obschestvennye nauki i sovremennost', 2010, no 6, pp. 81—89.
The Global Risks Report 2015. Geneva, World Economic Forum. World economic forum official website. URL: http://www.weforum.org/risks [date of visit: 13.04.2017].
Urry J. Mobilities. Cambridge, Polity Press, 2008. 275 p.
Yanitzky O. N. Sociology of Critical Areas. Open Journal of Social Science Research. 2014, Vol. 2 (3), pp. 112—118. URL: http://manuscript.sciknow.org/ uploads/ojssr/pub/ojssr_140963345.pdf [date of visit: 13.04.2017].
Yanitzky O. N. Social'no-informacionnye processy v obschestve i urbanizacija [Socio-information Processes in Society and Urbanization]. Urbanizacija, NTR i rabochiy class. Moscow, Nauka, 1972, pp. 76—96.
Yanitzky O. N. Sociobiotehnicheskie sistemy: novy vzgliad na vzaimodeystvie cheloveka i prirody [Sociobiotechnical Systems: A New Approach to Humanity-Nature Interaction]. Sociologicheskaja nauka i social'naja praktika, 2016, no 3, pp. 5—22.
Zdravomyslov A. Pole sociologii v sovremennom mire [The Field of Sociology in the Modern World]. Moscow, Logos, 2010. 408 p.
Zhelezniakov A. S. Civilizacionnye prostranstva: problemy glokalizacii [Civilizational Spaces: Problems of Globalization]. Rossija v global'nykh processah: poiski perspektivy. Ed. by M. K. Gorshkov. Moscow, IS RAS publ., 2008, pp. 297-315.
So >o
О
(N
CO
i"2
5 гчГ
Ш Ol
