CC BY
9
Вестник Томского государственного университета. 2023. № 486. С. 5-16 Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2023. 486. рр. 5-16
ФИЛОЛОГИЯ
Научная статья
УДК 81'246.3; 811.16
ао1: 10.17223/15617793/486/1
Чешско-хорватские языковые контакты в Центральной Хорватии на материале полевого исследования
Сергей Александрович Борисов1
1Институт славяноведения Российской академии наук, Москва, Россия borisovsergius@gmail.com
Аннотация. Рассматривается влияние хорватского языка на язык чешской диаспоры, устанавливается его характер и степень. Материалом анализа послужил корпус интервью с чехами, составленный автором. Анализируются лексические заимствования, морфологическая адаптация, контакты в синтаксисе, перцепция особенностей собственной речи. Влияние мажоритарного языка прослеживается на всех уровнях, однако в силу благоприятной языковой политики и устойчивости языка чешский язык проявляет высокую степень витальности.
Ключевые слова: чешский язык, хорватский язык, билингвизм, переключение кода, метаязыковое комментирование, полевое исследование, нарратив
Источник финансирования: Статья подготовлена в рамках проекта РНФ 20-78-10030 «Языковые и культурные контакты в условиях социальных трансформаций у национальных меньшинств альпийско-паннонского региона».
Для цитирования: Борисов С.А. Чешско-хорватские языковые контакты в Центральной Хорватии на материале полевого исследования // Вестник Томского государственного университета. 2023. № 486. С. 5-16. (М: 10.17223/15617793/486/1
Original article
doi: 10.17223/15617793/486/1
Czech-Croatian language contacts in Central Croatia based on the field research
Sergej A. Borisov1
1 Institute for Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russian Federation
borisovsergius@gmail.com
Abstract. The article aims to show the current linguistic situation among the Czech diaspora in Central Croatia. The material of the study is a 37-hour corpus of interviews recorded by the author during a field expedition in 2019 to the settlements of Bjelovar-Bilogora County, where Czechs live. The interviews were conducted in a semi-structured form, which made it possible to smooth out the effect of the researcher's presence and create an atmosphere of informal communication. One of the key features of fieldwork, which determines its novelty, was the author's external position in relation to the diaspora, its language and the language of the majority ethnic group. Based on the stories of the interlocutors, the author inferred that everyday communication between Czechs takes place exclusively in the Czech language; however, all representatives of the minority also speak Croatian, which they learn during communication in a mixed family, with neighbors, as well as at compulsory Croatian classes at school. Education in the Czech language is carried out in two kindergartens and two eight-year schools in Daruvar and Koncanica. The article analyzes lexical borrowings, contact morphological and syntactic features of Czech speech. The author concludes that, among the lexical borrowings from the Croatian language, all-Balkan discourse markers prevail, as well as words serving education, the administrative sphere, lexemes denoting new realities. The author found that borrowings adapt to the morphological system of the Czech language, hybrid forms appear, which is explained by the high derivational potential of the Czech language, as well as the close relationship of the languages under consideration. The article is the first to consider the borrowing of some syntactic constructions from the Croatian language: combinations with verbal forms (i)ma/nema in the existential meaning, genitive possessive constructions with the preposition (v)od, the use of the conjugated verb form je in the third person singular form of the perfect. The discursive behavior of speakers is considered separately: slips of the tongue, self-corrections, code switching, metalanguage commenting are analyzed, an attempt to typology such statements is made. If difficulties arise while speaking in Czech, the interlocutors implement one of the strategies: they resort to the help of other interview participants, select a Croatian word that is
© Борисов С.А., 2023
appropriate in meaning, switch the code, or state the problem that has arisen. Such utterances are a manifestation of metapragmatic awareness among speakers who, in a conversation with a researcher, try to speak the "correct" Czech and perceive the allocated segments of speech as deviations from it. Due to the compactness and relatively large size of the Czech diaspora, as well as the favorable language policy in Croatia, the Czech language in the region under consideration is highly vital.
Keywords: Czech language, Croatian language, bilingualism, code-switching, metalanguage commenting, field research, narrative
Financial support: The study was supported by the Russian Science Foundation, Project No. 20-78-10030.
For citation: Borisov, S.A. (2023) Czech-Croatian language contacts in Central Croatia based on the field research. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 486. pp. 5-16. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/486/1
В Хорватии, по данным переписи населения 2011 г., проживает 9 641 представитель чешского национального меньшинства [1. 8. 11]. Чешские миноритарные общины существуют в Бьеловарско-Билогорской, Пожегско-Славонской, Сисакско-Мославинской, Загребской жупаниях, а также в Загребе [1. 8. 22-59]. Фактическим центром меньшинства является Дарувар, где проживает 6 287 чехов (65,2% всех чехов, переписанных в Хорватии), с 1944 г. там функционирует его административно -культурное учреждение - Союз чехов (до 1992 г. -Союз чехов и словаков). В городе работает издательство «1е^о1а» (чеш. «Единство»), выпускающее еженедельник на чешском языке о жизни сообщества и научное периодическое издание - сборник «РгеЬ^ кшИигшсИ а ЫзйпскусИ, ШегагтсИ а вкоккусИ о^ек» (чеш. «Обзор вопросов культуры, истории, литературы и образования»), в котором публикуются исследования исторической, этнографической, лингвистической направленности, проводившиеся в миноритарной общине. В Даруваре находятся чешский детский сад, восьмилетняя школа и гимназия. Детский сад и школа с обучением на чешском языке также есть в близлежащем селе Кончаница (хорв. Коисашса, чеш. Коисетсе), где чехи составляют 47% населения. В парламенте Хорватии чешская и словацкая общины имеют одного общего представителя, чей офис находится в Даруваре. В 1981 г. в Хорватии проживало 15 061 чел., относящих себя к чешскому этносу, в 1991 г. - 13 086 чел., в 2001 г. - 10 510 чел., в 2011 г. -9 641 чел. [1. 8. 11]. Таким образом, можно констатировать тенденцию к уменьшению чешской диаспоры в Хорватии. Чешский язык в качестве родного сейчас называют 6 292 чел. [1. 8. 12].
Цель настоящей статьи - дать общее представление об актуальной языковой ситуации в чешской диаспоре в Хорватии и проанализировать наиболее яркие контактные явления, возникшие в языке чехов под влиянием хорватского языка. Таким образом, предметом исследования являются лексические, морфологические и синтаксические единицы чешского идиома общины, в которых отражены результаты контактов с мажоритарным языком, а также речевые проявления языковой саморефлексии информантов. Материалом послужил собственный корпус автора, составленный из текстов интервью с хорватскими чехами. Статья состоит из введения, 10 разделов и
списка литературы. В 1-м приводятся краткие сведения о переселениях чехов в Центральную Хорватию, во 2-м формулируется актуальность исследования и перечисляются основные работы, посвященные изучаемой проблематике, в 3-м дается характеристика материала и описывается методика исследования, 4-й раздел посвящен восприятию языковой ситуации информантами, в 5-м рассматриваются заимствованные дискурсивные маркеры, 6-й раздел посвящен полнознаменательным заимствованиям, в 7-м речь идет о морфологической адаптации заимствований, в 8-м анализируются контактные явления в синтаксисе, в 9-м -метаязыковые стратегии говорящих, в 10-м приводятся основные выводы.
1. Переселения из Чехии и Моравии на земли Славонии в ХУШ-Х1Х вв. были обусловлены, с одной стороны, сложной экономической ситуацией у крестьян в чешских землях, с другой - политикой австрийского двора, разрешившего во второй половине XVIII в. внутреннюю миграцию, прежде всего, в районы, находившиеся на границе с Османской империей. В 1699 г. по условиям Карловицкого мира Славония перешла Австрии и была впоследствии включена в состав Военной границы. В конце XVIII в. двор интенсифицировал колонизацию малонаселенных приграничных районов, помимо Славонии начал активно заселяться Банат, куда также направились чешские колонисты. Переселенцы могли стать граничарами с обязательством нести военную службу и получая землю в наследственную собственность, либо крестьянами во внутренних районах, расположенных на расстоянии от границы, где они работали на земле местного феодала. Первые сведения о компактно проживающих чешских семьях в Ивановчанах недалеко от Бьеловара относятся к концу XVIII в. В 1810 г. новые колонисты, прибывшие по приглашению владельца земель в Даруваре и Пакраце графа Исидора Янковича, поселились в населенных пунктах Кончаница и Дарувар-ски-Брестовац (хорв. БагшуагеЫ ВгеБйуас, чеш. Багшуагеку вгсбйу). Переселенческие волны продолжались на протяжении всего XIX в., центрами крестьянской иммиграции были Пожегская и Бьеловар-ско-Крижевицкая жупании [2. 8. 283-285].
2. Изучение языка чешского миноритарного сообщества в Хорватии было начато сотрудниками Института славяноведения РАН в мае 2019 г. и является частью комплексного исследования языковых и куль-
турных ситуаций у национальных меньшинств альпий-ско-паннонского региона (см.: [3-5]). Для автора настоящей статьи основной интерес представляют контакты чешского языка с другими славянскими и неславянскими языками в Центральной Европе, поэтому в 2019 г. также проводилась полевая работа среди чешских меньшинств Боснии и Герцеговины [6], Сербии [7], Румынии [3, 4, 8]. Актуальность изучения языка чешских диаспор подтверждают новейшие исследования чешского языка в Западной Сибири, на Северном Кавказе [9, 10], Волыни [11], в Румынии [12], Латинской Америке [13-15].
Интерес исследователей к чешской диаспоре в Хорватии можно наблюдать с начала XX в. Большое количество сведений об истории переселений и о современном на тот момент состоянии чешских общин в Югославии, Румынии, Болгарии [16], на Волыни, в Крыму и на Кавказе [17] в первой трети XX в. собрал и систематизировал Я. Ауэрхан. Обширную полевую работу среди югославских чехов и словаков, которая включала в себя общение с местными жителями и изучение метрических книг, в это же время проводил Р. Турчин [18]. Что касается изучения непосредственно языка общины в Хорватии, первой крупной статьей, посвященной этой теме, стала работа Ф. Буриана [19], лингвиста родом из Чехии, который с 12 лет жил, учился и работал в Славонии. В ней представлено многоаспектное социолингвистическое исследование, в котором при анализе полученных данных учитывался возраст, пол информанта, его языковое окружение (этнический состав семьи и населенного пункта, где он проживает). Особое внимание автор уделил языковым контактам (прежде всего на лексическом уровне), а также отметил проявление «метаязыкового сознания» говорящих, когда они указывали на принадлежность той или иной языковой единицы местному чешскому идиому, либо хорватскому языку [19. 8. 142]. Исследования среди хорватских чехов также активно велись в 1950-1970-х гг. Я. Белич описал основные проявления чешско-сербо-хорватских контактов в лексике, фразеологии и синтаксисе, а также опроверг предположение Буриана о том, что сформировавшееся в общине койне с признаками центрально-чешских диалектов полностью нивелировало диалектные различия, существовавшие у первых поколений переселенцев. Монография Д. Мирковича [20] представляет собой самое объемное на сегодняшний день исследование чешских говоров Дарувара и его окрестностей. Описывая фонетический состав языка чехов, он соотносит полученные им факты с аналогичными особенностями чешских территориальных диалектов, делая вывод о проявлении изначальных диалектных различий, и только после этого указывает на явления, возникшие в результате контакта с языком окружения. Морфологическую систему идиома автор описывает в сравнении с чешскими диалектами и литературным языком, однако выделяет сравнительно большое количество заимствований из хорватского языка. При этом он отмечает, что значительная часть морфологических заимствований связана с заимствованием конкретных словоформ. Также в моно-
графии приведен подробный анализ и дана классификация лексических заимствований, перечислены некоторые особенности синтаксиса чешского идиома. Аналогичное исследование среди славонских чехов в те же годы проводил П. Янчак, описавший фонетику и морфологию с. Иваново-Село [21] и анализировавший влияние лексики языка окружения на язык миноритарной группы [22]. К изучению языка чехов в Хорватии лингвисты вновь обращаются в 2010-е гг. Вопросам морфологических изменений и лексическим заимствованиям посвящены, например, работы М. Согровой [23] и Г. Страник [24].
3. Материалом исследования послужили аудиозаписи интервью, сделанные во время полевого исследования в мае 2019 г. Были обследованы следующие населенные пункты в Бьеловарско-Билогорской жу-пании: Дарувар (Daruvar1), Иваново-Село (хорв. Ivanovo Selo, чеш. неофиц. Pemija), Шибовац (хорв. Sibovac, чеш. Sibovec) Кончаница (хорв. Koncanica, чеш. Koncenice), Треглава (Treglava), Рашеница (хорв. Rasenica, чеш. Rasenice), Грубишно-Поле (хорв. Grubisno Polje, чеш. Hrubecne Pole), Растовац (хорв. Rastovac, чеш. Rastovec). В общей сложности было записано около 37 часов интервью с 25 информантами в возрасте от 29 до 85 лет.
Поскольку в задачи исследования входило изучение повседневной речи чехов, при опросе местных жителей использовался метод полуструктурированного интервью. Его отличительной чертой является то, что исследователь не прерывает речь информанта, одинаково внимательно слушая как ответы на поставленные вопросы, так и другие рассуждения собеседника, прямо к ним не относящиеся. При этом до начала полевой работы обязательно составляется вопросник, либо определяется круг тем, позволяющий спланировать основные направления беседы (ср. применение данного метода в [25. С. 140]). В процессе работы первоначальный список тем может изменяться, так как, с одной стороны, некоторые из предполагаемых вопросов могут оказаться неактуальными для изучаемой ситуации, а с другой - во время интервью как правило, выявляются новые заслуживающие внимания факты.
Основными темами интервью с хорватскими чехами были следующие:
1) история переселения чехов на территорию современной Хорватии;
2) особенности ведения сельского хозяйства и быта раньше и сейчас;
3) получение образования (на чешском и на хорватском языках);
4) традиционные праздники (календарного и семейного цикла), сохранение чешских традиций, влияние культуры окружающих этносов;
5) детские развлечения (игры, спорт);
6) восприятие современной Чехии как исторической родины;
7) использование и сохранение чешского языка в Хорватии раньше и сейчас.
Одной из ключевых особенностей нашей полевой работы является «внешнее» положение исследователя
по отношению как к исследуемой чешской общине и чехам вообще, так и к стране, в которой проживает интересующее нас меньшинство. Предыдущие исследования данной диаспоры проводились учеными из Югославии, Чехословакии, Хорватии, Чешской Республики.
В настоящей статье мы намеренно отказались от рассмотрения контактных явлений из области фонетики, поскольку это требует более глубокой проработки с точки зрения сравнения фонетической и просодической систем чешского миноритарного идиома на современном этапе с фонетикой современных чешских и хорватских диалектов с учетом диахронических процессов их развития.
4. Регион проживания чешского меньшинства характеризуется сложным этноконфессиональным составом. Помимо мажоритарного этноса, хорватов, как и чехи исповедующих католицизм, в Даруваре и близлежащих общинах проживают православные сербы (доля сербского населения в Бьеловарско-Билогорской жупании на 2011 г. составляет 6,31%, в 1991 г. она составляла около 30%) и определенный процент венгров католического вероисповедания (в среднем менее 1%, однако венгерское меньшинство имеет своего представителя в Городском совете Да-рувара). Кроме того, после Югославских войн 1990-х гг. в этот регион прибыло значительное количество беженцев из Боснии, преимущественно боснийских хорватов, и наши собеседники-чехи отмечали языковые и культурные различия между переселенцами и местными хорватами.
Хорватский язык является государственным языком, на нем ведется коммуникация за пределами чешской общины, поэтому его знание обязательно. Среди наших информантов были те, кто начал изучать хорватский язык в школе, однако в большинстве случаев освоение языка происходило во время общения со сверстниками либо родственниками (в случае смешанных семей).
(4.1) -jo a bilopro vas t'eske se naucitxorvatski?
ZT2: nebilo | pa nebilo dis sexn'i ne | inac tadi f xorvacku zivime || proc bi to 11 nebilo | od malicka ne | rostli sme f tom tak nam nebilo t'esko.
- tagzeprost'e ste sliseli to z okoli?
ZT: no ale ja sem xod'ila vosum roku do xorvacki skoli 11 pa troxu mn 'e jako bilo protoze sme mi doma mlu-vili ceski ne | anebo xorvacki se mn 'e to | ale slisela sem vot sousedu i sme sousedi mn 'eli xorvat 'i ne (Koncanica, ZT: жен., 70)3.
- А Вам трудно было выучить хорватский?
- Не было. Нет, не было, мы ведь все здесь, в Хорватии, живем. Почему бы оно, нет, не было. Мы с детства росли в этом, так что нам не было трудно.
- То есть Вы это (хорватскую речь) слышали из вашего окружения?
- Ну, я ходила восемь лет в хорватскую школу. Ну, немного мне было [сложно], потому что мы дома говорили по-чешски, а хорватский... Но я ведь слышала от соседей, соседи у нас были хорваты.
С другой стороны, в некоторых населенных пунктах, таких как Иваново-Село и Кончаница, че-
хи составляют большинство, поэтому хорватский язык практически не используется, и если тот или иной житель учился в чешской школе и впоследствии редко покидал село, он может не владеть хорватским активно.
(4.2) ale mnohi tadi zenski ti starsi keri nesli do Hrubesniho | jen tadi sli mnohi | tak se ucej jenom co slisej vod druhejx | diz z druhejx vesn'ici(x) prisli a tak || a mnohi an 'i neumn'eji bas mluvit da | xarvacki | a citat citat umn 'eji fsexni | ale mluvit takle s n 'ekim | bas ne ne (Ivanovo Selo, BH: жен., 84).
Но многие женщины здесь, старшего возраста, которые не ходили [в хорватскую школу] в Грубишно-Поле, многие только сюда [в чешскую школу] ходили, они учили только то, что слышали от других, когда приходили из других деревень. И многие даже особо не умеют говорить по-хорватски. А читать - читать умеют все, но вот так говорить с кем-нибудь, особо нет, нет.
Миноритарное сообщество чехов в Хорватии отличается своей компактностью, поэтому в случае смешанного брака от жены-хорватки ожидается, что она выучит язык мужа, так как бытовое общение в семье и с соседями всегда ведется на чешском (ср. похожую ситуацию в чешских селах в Румынии [8. С. 66-67]).
(4.5) - a xorvat'i tadi mluvi ceski?
BH: ma jak keri xt'eji || ja mam svagrovu od bratra | z Bosni | a vona se vubec nexce naucit ceski a d'et'i mluvjej | xod'ili do skoli i sou mezi lidma i mluvjej | a s n'im mluvjej xarvacki | a vona se neda n'ijak se d'elat | nexce ucit || a sou taj keri neumn'eli ceski a naucili se | al toho treba xt'it jenom (Ivanovo Selo, BH: жен., 84).
- А хорваты здесь говорят по-чешски?
- Кто как хочет. У меня есть невестка (жена брата) из Боснии, и она совсем не хочет выучить чешский, а дети говорят. Они ходили в школу, общаются с людьми и говорят, а с ней говорят по-хорватски. А с ней ничего не сделаешь, она не хочет учить. А есть здесь те, кто не знал чешского, но выучили. Это нужно только захотеть.
На сегодняшний день в Хорватии существует два чешских детских сада и две чешские школы-восьмилетки: в Даруваре и Кончанице. Собеседники также рассказывали о том, что многие хорваты отдают детей в чешский класс, чтобы те выучили чешский язык, так как он считается престижным, так как дает возможность учиться в чешской гимназии в Даруваре, а впоследствии в вузе в Чешской Республике. Существует и обратная ситуация, когда чешских детей отдают в хорватский класс, чтобы, по словам информантов, у детей было «предметом меньше».
Для регионов с большим этническим разнообразием характерно появление в языке населяющих его народов этнических прозвищ. Так хорватских чехов называют pemci (м. р. мн. ч.), pemac (м. р. ед. ч.) -производное от нем. Böhm, уроженец Богемии. Данное прозвище является нейтральным, его формы были зафиксированы у чехов в Боснии и Герцеговине, Сербии, Румынии [26. С. 320]. В Хорватии также общеупотребительным является топоним PemijalPemie -
так называют уже упоминавшийся здесь населенный пункт Иваново-Село с преобладающим чешским населением.
Что касается местного чешского идиома, наши информанты осознают, что он отличается от того языка, на котором говорят в Чехии, и несет в себе множество хорватских черт, поэтому называют его hat'alackalxatalacka cest'ina, говорение на нем обозначают словами mluvit hat'alackilxatalacki.
(4.6) VLH: mi taki nemluvime cistou cescinou || xata-lacki I tak zikaji.
- a co to znamena ta hatalacka?
VLH: ne cista | ne cista knizevna cest'ina nezli mixani 11 mi sme rozeni vi Xorvacku ne | sme rozeni tadi i pak ne muzeme mluvit tak jako on 'i ve Cexax (Rasenica, VLH: муж., 63).
- Мы тоже говорим не на чистом чешском. Xata-lacki, так говорят.
- А что значит hatalacka?
- Не чистый, не чистый литературный язык, смешанный. Мы родились в Хорватии, мы родились здесь и не можем говорить так, как они в Чехии.
Такое же обозначение «неправильного» языка нам встретилось во время полевого исследования среди чехов в Сербии и Боснии и Герцеговине. Однако никто из информантов не смог сказать о происхождении данной лексемы.
(4.7) - ale co znamena to slovo?
VLH: mixani | ne praviln 'i | ne praviln 'e | jak | kak bi rekao.
- ale mozna teda egzistuje n'ejake slovo jako hatala n'eco?
VLH: ne ne.
- Od ceho topoxazi?
MH: to sme tak sliseli vod nasix rodicu (Rasenica, VLH: муж., 63; MH: жен., 60).
- А что значит это слово?
- Смешанный, неправильный, как это сказать.
- Может быть, существует в таком случае какое-нибудь слово, что-нибудь вроде hatala?
- Нет, нет.
- От чего оно происходит?
- Мы так слышали от наших родителей.
В Этимологическом словаре чешского языка в статье hat'alák [27. S. 162] указано, что так называли немцев, говоривших на своем языке (т.е. на непонятной тарабарщине), от слова hat'matilka - языковая мешанина (от бессмысленного игрового сочетания hat' mat). Й. Янко в своей статье, посвященной чешскому междометию hajdy (ср. серб./хорв. (h)ajde, рус. айда), приводит производное от него слово hajdalák4, первоначально употреблявшееся как прозвище помощника пивовара, либо пастуха из чужой деревни. Впоследствии оно стало использоваться в значении 'бродяга', 'гуляка', 'оборванец', 'пугало', 'шут' [28. S. 414-415]. Таким образом, вне зависимости от того, какая из приведенных этимологий более актуальна для рассматриваемого слова, прослеживаются значения 'перемешанный', 'странный', 'смешной', 'инородный'.
5. Что касается лексических заимствований из хорватского языка, самой часто встречающейся
категорией являются дискурсивные маркеры, определение которым дано, в частности, в работе [29. С. 390]: дискурсивные маркеры - это «незнаменательные слова или словосочетания, регулирующие дискурсивный процесс между говорящим и адресатом». По мнению К. Майерс-Скоттон, дискурсивные маркеры являются самыми распространенными ядерными заимствованиями (core borrowings) [30. P. 216] - словами из языка-донора, замещающими слова с тем же значением в языке-реципиенте.
Прежде всего стоит выделить частицы из языков балканского региона has, bar, barem, makar, широко распространенные в хорватском, сербском языках, которые также встретились нам в речи банатских чехов в Сербии [7. С. 73] и Румынии [4. С. 18-19], чехов в Боснии и Герцеговине.
(5.1) jo a moji bus pseci poxazeji s Karlovejx Varäx (Koncanica, ZT: жен., 70)
да, а мои-то предки родом из Карловых Вар.
(5.2) musel bi burem dva roki pracovat n'egde jako kuxar (Koncanica, BK: муж., 29)
нужно хотя бы два года поработать где-то поваром.
(5.3) von'i muvjej ceski mezi sebou | mukur vona je xorvatka | na n'i mluvjej xorvacki (Koncanica, ZT: жен., 70)
Они [в семье] говорят по-чешски друг с другом, только она хорватка, с ней говорят по-хорватски.
К заимствованным маркерам можно также отнести хорватские/сербские частицы и местоимения с ослабленным грамматическим значением pa, ma, evo, ovaj.
(5.4) pu jo I n'eco tajdle i skola jako ceska i taki je xorvacka ne (Sibovec, H: муж., ок. 39)
ну да, здесь ведь и школа чешская [есть], и хорватская тоже.
(5.5) a evo ot prosleho tejdnu do Ruska (Koncanica, BK: муж., 29)
и вот с прошлой недели [мы экспортируем нашу рыбу] и в Россию.
(5.6) ja taki ja nevim ovuj s keriho mista poxazej | vec ze Cexax (Rasenica, VLH: муж., 63)
я тоже не знаю, из какого места родом [мои предки], но из Чехии.
6. Достаточно широко распространено использование заимствованных полнознаменательных лексем. Среди них слова, обозначающие реалии, отсутствовавшие на момент переселения чехов в Хорватию, -Майерс-Скоттон называет их культурными заимствованиями (cultural borrowings [30. P. 212-215]). К ним относится лексика, связанная с новыми техническими устройствами (bezicnej internet/telefon 'беспроводной интернет/телефон', mobitel 'мобильный телефон', na struju '[работающий] от электричества', kazalka 'стрелка (часов), ползунок (радиоприемника)'), видами транспорта (vucnica 'фуникулер', biciklema 'на велосипедах').
(6.1) a tej us i pomalicku ten bezicnej internet (Koncanica, ZH: муж., 55)
а теперь уже понемногу и беспроводной интернет.
Поскольку хорватский язык является официальным языком и на нем осуществляется общение в административной, образовательной сфере, используются заимствованные лексемы, обозначающие административные учреждения, территориальное устройство государства, его состав, меры социального обеспечения (opCinalvopcina 'община (единица территориального деления), здание администрации', zupan'ijsko 'относящийся к жупании (единица территориального деления)', na mirovin'e 'на пенсии', man'ina 'меньшинство').
(6.2) na vopcin'e na vopcin'e ve Hrubesnim taj | mas nátpis (Rasenica, VLH: муж., 63)
на [здании] администрации, на администрации в Грубишно-Поле, там есть надпись.
(6.3) vona n'egdi na tej mirovin'e | vona ud'ala stiricet dva roki e stáz (Ivanovo Selo, BH: жен., 84)
она где-то на пенсии, она отработала 42 года стажа.
Хотя в рассматриваемом регионе существуют чешские восьмилетние школы, сферу образования в основном обслуживает хорватский язык, что отражается в следующих заимствованиях: ve osnovni 'в основной (восьмилетней) [школе]', mala matura 'выпускной экзамен после 8 лет обучения', fakultet 'факультет', podrucna/maticna skola 'местная (сельская) школа l главное здание школы', do patiho razredu 'до пятого класса', razrednice 'классная руководительница', predmet 'предмет',povijest 'история'.
(6.4) psides do patiho razredu (Rasenica, VP: муж., 64)
приходишь в пятый класс.
(6.5) vona mn'e bila razrednice (Rasenica, VP: муж., 64)
она была моей классной руководительницей.
Ведение сельского хозяйства было основным занятием переселенцев до миграции, однако на новом месте их участки земли располагались по соседству с участками местных жителей, соседи в деревне помогали друг другу, поэтому лексические заимствования наблюдаются и в этой сфере.
(6.6) d'elá to pol'oprivredu (Ivanovo Selo, BH: жен., 84)
занимается сельским хозяйством.
7. Заимствованные лексемы в основном адаптируются к словоизменительной системе чешского языка (ср.: [20. S. 289]). Так, прилагательное bezican в примере (6.1) употребляется в форме bezicnej с характерным для собственно чешских диалектов окончанием мужского рода -ej. Существительные женского рода на -a opcina и mirovina (6.2) в местном падеже имеют окончание -e на месте хорватского -i, причем у первого из них также появляется протетический v- (na vopcin 'e).
У лексемы razrednica (6.5) основа оканчивается на согласный c, поэтому в чешском идиоме форма именительного падежа данного заимствования выглядит как razrednice по аналогии с чешским «мягким» типом склонения существительных женского рода на гласный -e. Случаи такого типа Д. Миркович рассматривает как гибридизацию, когда хорватский суф-
фикс заменяется соответствующим чешским [20. S. 283] (в данном случае -ice < -ica).
У заимствованных глаголов наблюдается адаптация спряжения к системе чешского языка. Так, в формах 2-го л. мн. ч. в большинстве случаев происходит трансформация -ime < -imo (zivime, ukl 'ucime), -ame < -amo (vjezbame, odrzavame). В 3-м лице мн. ч. возможны формы типа zivjej, ispravjej. Данные замены можно объяснить тем, что окончания хорватских глаголов на -iti и -ati в формах 1, 2 и 3-го л. ед. ч., 2 л. мн. ч. формально схожи с аналогичными формами чешских глаголов 4-го и 5-го классов спряжения (ср. например, хорв. Prositi - prosim, prosis, prosi, prosite; vjezbati -vjezbam, vjezbas, vjezba, vjezbate, и чеш. prosit -prosím, prosís, prosí, prosíte; délat - délám, délás, délá, déláte). Учитывая то, что для языка хорватских чехов характерно сокращение (впрочем, непоследовательное) [20. S. 176-181] долгих гласных, можно констатировать полную омонимию окончаний указанных личных форм. Таким образом, две оставшиеся формы адаптируются по грамматической аналогии.
(7.1) ukl'ucime si e-e titlovan'i (Rasenica, VP: муж., 64)
мы включаем субтитры.
(7.2) d'et'i tej taj sou ale ne zivjej ta[di] (Ivanovo Selo, BH: жен., 84)
дети сейчас здесь есть, но они не живут здесь [постоянно].
Форма zivjej (7.2), вероятно, образована по аналогии с формами 3-го л. мн. ч. глаголов 4-го класса спряжения, которые в собственно чешских диалектах северо-восточной группы имеют окончание -ej.
Что касается наречий, нами были зафиксированы как неадаптированные заимствования с конечным элементом -o (odvazno, kn'izevno), так и адаптированные варианты с конечным элементом -e (stvarn 'e, obavezn'e, ist'e). В чешском языке наречия, образованные от прилагательных, чаще оканчиваются на -e, в хорватском же языке такие наречия отсутствуют в принципе.
(7.3) a povuda von onako odvazno (Rasenica, VLH: муж., 63)
и он говорит вот так смело.
(7.4) bil stvarn'e super (Koncanica, BK: муж., 29)
он был действительно супер.
(7.5) tam f Grbafci to obavezn'e se postavuje (Koncanica, ZH: муж., 55)
там в Грбаваце его (майское дерево) обязательно устанавливают.
8. Результаты языковых контактов с хорватским языком находят свое отражение также в области синтаксиса. В нашем корпусе встретились заимствованные конструкции с глагольными формами (i)ma/nema 'иметь' в бытийном значении, до сих пор не отмечавшиеся в цитируемых здесь работах. Один из способов выражения в настоящем времени значения 'существовать' и 'находиться' в хорватском и сербском языках - употребление форм ima/nema с объектом в родительном или имени-тольном падеже. В прошедшем и будущем времени при этом используются конструкции с глаго-
лом biti [31. S. 185-189]. В чешских говорах подобные конструкции не фиксируются. Известны случаи отрицательного генитива типа neméli kabátu наравне с вариантом nebylo kabátu [32. S. 500-502], однако глагол употреблен здесь в прошедшем времени, к тому же форма neméli согласуется с субъектом, т. е. в нашем случае речь идет именно о контактном явлении.
(8.1) to je taki jako stox | jesi to tadi ma | at' ukazu teda (Daruvar, FS: жен., 61).
Это тоже как стог, если он тут есть, я тогда покажу
(8.2) tam hledaji xorvacki | nemá vic ceski (Koncanica, ZH: муж., 55).
Там нужен хорватский, там уже нет чешского.
(8.3) dis ma sn'ehu tam (Rasenica, VP: муж., 64)
когда там есть снег.
(8.4) ima i vucnica (Rasenica, MH: жен., 60)
есть и фуникулер.
Были также зафиксированы случаи употребления генитивных притяжательных конструкций с предлогом od (vod). Речь идет о названиях родственников относительно другого члена семьи, посессора, который выражен формой родительного падежа.
(8.5) jak se zika vod sina a-a manzelka (Rasenica, MH: жен., 60).
Как сказать «жена сына»?
(8.6) muj ten e vod bratra sin e-e von mn'el taki krávi (Ivanovo Selo, BH: жен., 84)
мой этот, э-э, брата сын, э-э, у него тоже были коровы.
(8.7) a od mami rodice tata je xorvat a mama je ceska (Koncanica, BK: муж., 29)
а у мамы родители - папа хорват, а мама чешка.
В стандартном хорватском языке притяжатель-ность выражается с помощью притяжательных прилагательных, употребление в данной функции аналитических конструкций с беспредложным родительным не рекомендуется нормативной грамматикой [33. S. 201, 205]. Однако данная конструкция фиксируется, в частности, в говорах хорватской части Срема (населенные пункты Илок, Бапска, Товарник) [34. S. 152].
В чешском стандартном языке посессивность также выражается прежде всего притяжательными прилагательными (bratruv, matcin). Беспредложный генитив используется в тех случаях, когда образовать притяжательное прилагательное невозможно: когда посессор выражен словосочетанием, либо именем, имеющим адъективный тип склонения (spisy Karla Capka, Palackého náméstí) [35. S. 77-78]. Однако начиная с 1970-х гг. исследователи отмечают тенденцию к расширению функционирования притяжательного беспредложного генитива в устных формах языка, а именно обозначение посессора одиночным существительным в форме родительного падежа [36. S. 75]. Случаи употребления в этом значении генитива с предлогом vod при этом упоминаются лишь спорадически и специально никак не описываются (например, [36. S. 82; 37. S. 499]). Притяжательные генитивные конструкции с od в чешском языке Хорватии отмечал Миркович, однако не проводил их подробный анализ [20. S. 316].
В нашем корпусе также присутствуют случаи, где формально схожая конструкция od + генитив не выражает родственную связь, а уточняет многозначный термин.
(8.8) ja mam svagrovu od bratra (Ivanovo Selo, BH: жен., 84)
у меня есть невестка (жена брата).
(8.9) VLH: da al táta vod e-e
MH: da-a vod e snasi
VLH: vod sinovi e
MH: da zeni | manzelki (Rasenica, VLH: муж., 63; MH: жен., 60).
- Да, но папа, э-э...
- Да, э-э, снохи.
- Сына, э-э.
- Да, жены, супруги.
Так, чеш. svagrová может обозначать сестру мужа (золовку) или жены (свояченицу); жену брата или жену шурина (невестку), поэтому собеседница в примере (8.8) svagrovu od bratra уточняет, что речь идет о жене брата (досл. невестка со стороны брата). В примере (8.9) собеседники стараются выразить значение 'отец снохи' (чеш. snacha - сноха, невестка).
До сих пор исследователями чешских идиомов в хорватском/сербском языковом окружении не отмечалось употребление глагола-связки быть в форме перфекта 3 л. ед. ч., не фиксирующееся в чешских диалектах, но являющееся нормой для хорватского и сербского языков (ср. обратное явление, впрочем, не очень частое - опущение связки в западно-сибирских чешских говорах под влиянием русского языка [10. С. 89]).
(8.10) taj kazdej dva tsi dni po dvore je bilo bláto i sn'ix (Ivanovo Selo, BH: жен., 84)
здесь каждые два-три дня на дворе была грязь и снег.
(8.11) protoze to je bila velice t'eská práce (Daruvar, FS: жен., 61)
так как это была очень тяжелая работа.
9. Отдельного внимания заслуживает дискурсивное поведение говорящих при возникновении трудностей во время говорения на чешском языке: переключение кода и комментирование хорватскими чехами собственной речи. Дж. Фершуерен замечал, что такое поведение говорящих связано с проявлением мета-прагматической осведомленности, когда «использование языка, как и другие формы социального поведения, интерпретируются акторами-участниками» [38. С. 99]. Анализ оговорок, самоисправлений говорящих, случаев переключения кода представляется важным при исследовании ситуаций билингвизма и многоязычия, так как позволяет понять, какие контактные явления прочно укоренились в L1 и никак не регистрируются говорящими, а какие все еще воспринимаются ими как «ошибочные», «неточные», «чужеродные», т. е. в отношении них язык проявляет устойчивость. Приведем несколько распространенных дискурсивных стратегий и примеры из нашего корпуса.
9.1. Стратегия обращения за помощью в случае затруднения при подборе лексемы на L1.
(9.1.1) smuc e | jak bis ti rek smuc (Koncanica, BK: муж., 29)
судак (хорв. Бшиф, как бы ты сказал «судак»?
(9.1.2) 1&1га£1Уап']врак не 1о гвкнв и хан (Копсатса, ВК: муж., 29)
исследование (хорв.), как это говорят у вас?
(9.1.3) а шп'еИ| рак не ика 1&'роу)е1
МН: spoudan Ч
УЬН: spoudan'i (Яаветса, УЬН: муж., 63; МН: жен., 60)
- и была у нас... как говорят «исповедь» (хорв.)?
- Исповедь.
- Исповедь.
(9.1.4) ]ак не Цка 5ШН?
[пауза, общий смех]
УЬН: vidЧs 5ше шi сет
- 5'ирег сет
УЬН: da | 5и шi | 1о е 1о]е 1о ха1а1асШ пе ргау]е пешше$ 54 5рошепои (Яаветса, УЬН: муж., 63; VP: муж., 64).
- Как сказать «праздновали» (хорв.)?
- Видишь, какие мы чехи.
- Вы отличные чехи.
- Да, какие мы. Вот, вот это и есть мешанина, вот, не можешь вспомнить.
При возникновении сложностей информант обращается к другим участникам беседы. Если в разговоре участвуют несколько представителей общины, то вопрос может быть адресован тому, кто из них по мнению говорящего, самый компетентный. Когда интервью проводится с одним информантом, то он, соответственно, обращается к исследователю (исследователям). В случае если ученый не является носителем ни Ь1, ни Ь2 и придерживается принципа невмешательства в изучаемый идиом, он может оставить вопрос без ответа. В ситуации, когда в разговоре участвуют другие информанты, бывает найден ответ (9.1.3) либо разворачивается обсуждение, которое может окончиться констатацией незнания (9.1.4).
9.2. Указание на этническую, конфессиональную или территориальную принадлежность слова. В этом случае маркируется чужеродность той или иной лексемы, говорящие стремятся объяснить, где или какой этнической (в некоторых случаях конфессиональной) группой она употребляется, либо подчеркнуть то, что данное слово используется только у них (в их регионе, населенном пункте, только чехами, только католиками). Так, в (9.2.1) собеседники вспоминают ча-кавский регионализм, который они слышали в Далмации, а в (9.2.2) говорящие подчеркивают, что в их общине для обозначения мороженого используется только хорватское слово, при этом чешский вариант им известен, но не употребляется.
(9.2.1) БаЫасуа | опа ЬПа pod ийса]еш 1аИ]апи
УЬН: da
Zadar n'egdi ЬП 1аН]атке]
МН: da i погша1по ге рорпшШ 1о 2е ИаН]е икаИ ган'кт | ]а5Шкпе
МН: ]а5Шк da
'УР: икаше ган'кт е чоиЧ икар аша
МН: suga- [смех]
KK: nije sugama to je rucnik (Rasenica, VLH: муж., 63; MH: жен., 60; VP: муж., 64; KK: жен., ок. 60).
- Далмация, она находилась под влиянием итальянцев.
- Да.
- Задар когда-то был итальянским.
- Да, и нормально, что они приняли это из Италии.
- Мы говорили подушка (рег. хорв., унгар.), подушка (хорв.).
- Подушка, да.
- Мы говорим подушка, а они говорят sugama (хорв. рег. sugaman 'полотенце').
- Нет, sugama - это полотенце.
(9.2.2) ZH: zaxoväväme a n'ekerou rec i sladolet | nen'i sladoled nes je zmrzlina
ZT: a mi zikäme sladolet
ZH: tak zikame sladolet te ne rikame zmrzlina | tak nam to je jako ceska zee sladolet (Koncanica, ZH: муж., 55; ZT: жен., 70).
- Мы сохраняем некоторые слова, и мороженое (хорв.) - не sladoled, а zmrzlina (чеш. мороженое).
- А мы говорим sladoled.
- Так мы говорим sladoled и не говорим zmrzlina, и для нас это как чешское слово sladoled.
9.3. Констатация незнания. Информант сталкивается с проблемной лексемой и не находит эквивалента на L1. Такие высказывания информанты часто сопровождают «оправданиями», говорят, что плохо владеют чешским, что в общине говорят не на чистом чешском, а на смеси языков (9.1.4), (9.3.1).
(9.3.1) no nevim jag bi to vam vobjasn'ila jag vi to menujete ja to po nasem mluvim jak mi mluvime | ja an 'i neumim pravje ceski (Ivanovo Selo, BH: жен., 84)
ну, не знаю, как вам это объяснить, как вы это называете. Я по-нашему говорю, как мы говорим. Я даже не говорю на правильном чешском.
(9.3.2) nevim jako zikaji lugära | co hlida les no | lesnik (Koncanica, ZH: муж., 55)
я не знаю, как называют лесника (хорв.), который следит за лесом, лесник.
После констатации незнания собеседники иногда все же подбирают искомый эквивалент (9.3.2).
9.4. Наличие дублетных форм, или стратегия перевода (ср.: [39. P. 169]). Говорящий в рамках одной синтагмы приводит вариант сразу на двух языках. При этом «перевод» может осуществляться как с L2 на L1, так и с L1 на L2. Первый случай можно объяснить стремлением информанта вести беседу на одном языке, производить автокоррекцию. Вторая ситуация часто возникает в случае, если в беседе принимает участие человек, не владеющий L1 (например, второй исследователь). Также она может быть связана с привычкой информанта делать таким образом смысловые выделения в тексте.
(9.4.1) aha aha zenatej | da da vozen'enej | zikame vis ceski je zenati a mi zikame vozen'enej (Rasenica, MH: жен., 60).
Ага, ага, женатый. Да, да, женатый (хорв.). Мы говорим, знаешь, по-чешски - женатый, а мы говорим женатый (хорв.).
(9.4.2) tadi tata gdi koupil kucu | e-e jak zikaji kuca | dom barak (Rasenica, VP: муж., 64)
здесь, где папа купил дом (хорв.), э-э, как говорят «дом» (хорв.), дом, дом (чеш.).
В (9.4.1) перед нами ситуация, когда информант, вспомнив чешский вариант, переводит его на хорватский, объясняя, что у них используют именно хорватское слово (ср.: 9.2.2).
9.5. Информанты часто осуществляют контроль понимания сказанного с целью удостовериться, знакомо ли исследователю значение той или иной лексемы (ср.: [40. S. 172-173]).
(9.5.1) e somi nevim jak to tis rek. rozumis co som ne (Koncanica, BK: муж., 29)
сомы (хорв.), не знаю, как ты бы сказал. Понимаешь, что такое сом (хорв.), нет?
(9.5.2) ZT: vite co je zast'era?
- jo jo jo
ZT: no tak (Koncanica, ZT: жен., 70).
- Вы знаете, что такое фартук?
- Да, да, да.
- Так вот...
(9.5.3) MH: ja nevim jesi rozumis co znaci spoudan'i (Rasenica, MH: жен., 60).
Я не знаю, понимаешь ли ты, что значит исповедь.
Собеседники могут обращать внимание на заимствованную лексему (9.5.1), чтобы удостовериться, что можно обойтись без перевода и дальнейших объяснений. Также возможен контроль понимания чешского слова, если информант сомневается, знаком ли исследователь с той или иной реалией, например, в силу молодого возраста, принадлежности к другой конфессии, незнания особенностей жизни в сельской местности (9.5.2), (9.5.3). В этом случае собеседники выступают с позиции носителя авторитетного знания, и своим вопросом они показывают, что им важно, чтобы их собеседник понял, что они хотят сказать.
9.6. В некоторых случаях, особенно когда информанты знают, что исследователь владеет не только L1, но и L2, они маркируют переключение на L2, к которому они прибегают, чтобы объяснить содержание того, что вызвало у них затруднение на L1.
(9.6.1) svatej václav zikaji ze je jako e-e | Ija to zeknu na xorvacki zástitnik dobitka (Koncanica, ZH: муж., 55)
Святой Вацлав, говорят, что он как. я это скажу по-хорватски, защитник (хорв.) скота
(9.6.2) na xrvackom | smo kad smo slavili cetrdeset godina braka | ja i i zena (Rasenica, VP: муж., 64)
на хорватском: мы, когда мы праздновали 40 лет брака, я и жена
10. Влияние хорватского языка в речи славонских чехов прослеживается на всех уровнях. Были зафиксированы лексические заимствования как для явлений, отсутствовавших в языке переселенцев, так и для известных, в том числе повседневных понятий. Это, а также проникновение синтаксических конструкций из языка окружения свидетельствуют о высокой интенсивности языковых контактов, которые обусловлены тем, что чехи на протяжении почти двух столетий живут не изолированно от мажоритарного этноса, а в тесном взаимодействии с ним (вместе ведут хозяйство, участвуют в политической жизни страны, заключают смешанные браки, дети учатся в одних школах). С другой стороны, высокий деривационный потенциал чешского языка позволяет ему адаптировать большую часть хорватских лексем. Гибридизация форм обусловлена тем, что в рассматриваемой ситуации происходит взаимодействие близкородственных языков. С точки зрения экстралингвистических факторов витальность чешского языка поддерживается благодаря позитивной языковой политике: в Хорватии существует два чешских детских сада, две школы и одна гимназия; работают чешские беседы - общественные места, призванные сохранять чешский язык и культуру и привлекать к ней внимание остальной части населения страны; выходит общественная и научная периодика. Использование рассмотренных метаязыковых стратегий показывает, что благодаря устойчивости чешского языка в Хорватии его носители фиксируют «ошибки» и «неточности» в своей речи, стараясь исправлять их в присутствии исследователя.
В ходе анализа было отмечено распространение заимствованных грамматических конструкций, которые не были зафиксированы в ранних работах исследователей либо упоминались ими лишь кратко. К ним мы относим, например, использование глагольных форм (¡)та/пета в бытийном значении, генитивные притяжательные конструкции с предлогом (v)od, употребление связки je в формах 3-м л. ед. ч. перфекта. Это может говорить о живом процессе гибридизации, который развивается в наши дни и затрагивает новые уровни языка чехов.
Дальнейшей перспективой исследования является полевая работа в Пожегско-Славонской и Сисакско-Мославинской жупаниях, где также проживает значительное количество представителей чешского этноса. Данные области до сих пор оставались за пределами внимания лингвистов, которые сосредоточивались прежде всего на языковой ситуации в Даруваре и его окрестностях.
Примечания
1 Здесь и далее в скобках дается хорватское написание названий обследованных населенных пунктов и, при наличии, их чешский вариант. При употреблении на русском языке отдается предпочтение хорватской форме.
2 Здесь и далее указываются инициалы собеседников. Реплики автора статьи обозначены тире (-).
3 В примерах используется упрощенная транскрипция на основе стандартной чешской орфографии. Мягкость обозначается апострофом t'eske. Задненебный согласный, обозначаемый в стандартной орфографии ек, в транскрипции обозначен х. Для транскрипции цитат на других языках применяется запись, приближенная к стандартной орфографии этих языков. После каждого примера в скобках указано место записи, инициалы, пол, возраст информантов.
4 То же находим в [27. Б. 156], где автор также ссылается на работу Й. Янко.
Список источников
1. Bursic I. Popis stanovnistva, kucanstva i stanova 2011. Stanovnistvo prema drzavljanstvu, narodnosti, vjeri i materinskom jeziku. Zagreb : Drzavni
zavod za statistiku Republike Hrvatske, 2013. 133 s.
2. Kokaisl P. a kol. Krajané: Po stopách Cechû ve vychodní Evrope. Praha: Za hranice - Spolecnost pro rozvojovou spolupráci pfi Provozovne
ekonomické fakulte CZU v Praze, o. s., 2009. 435 s.
3. Борисов С. А., Пилиненко Г.П. Pemi/Pemci в румынско-сербском окружении: село Златица в Банате // Стратегии межбалканской комму-
никации: Перевод. Пересказ. Умолчание / отв. ред. И.А. Седакова; ред. М.М. Макарцев, Т.В. Цивьян. М. : Ин-т славяноведения РАН ; Индрик, 2021. (Балканские чтения. 16). С. 49-53.
4. Борисов С.А., Пилиненко Г.П. Чешско-сербско-румынские языковые контакты в румынском Банате на материале нолевого исследова-
ния // Вестник Томского государственного университета. 2020. № 459. С. 15-26.
5. Пивоваренко А.А. «Локальная история» или новые горизонты хорватско-итальянских отношений? Рецензия на работу Филипа Шкиляна
«Итальянцы в Загребе» // Славянский мир в третьем тысячелетии. 2020. Т. 15, № 3-4. С. 197-206.
6. Борисов С.А., Пилиненко Г.П. Дискурсивные практики и метаязыковое комментирование в речи представителей национальных мень-
шинств Боснии и Герцеговины (на примере славянских сообществ Республики Сербской) // Jужнословенски филолог. 2020. Ка. 76. Св. 2. С. 127-156
7. Борисов С.А. Контактные явления в языке этнических чехов сербского Баната // Славяноведение. 2021. № 3. С. 64-79.
S. Борисов С.А., Пилипенко Г.П. Чешско-румынские языковые контакты в румынском Банате (на примере данных полевого исследования) // Slavica Slovaca. 2021. № 56 (1). S. 55-68.
9. Скорвид С.С. Чешские нереселенческие говоры на Северном Кавказе и в Западной Сибири // Славяноведение. 2014. № 1. С. 44-58.
10. Скорвид С.С. О параллельных процессах в синтаксисе западнославянских островных говоров в Сибири. Вестник Томского государственного университета. Филология. 2018. № 53. С. 75-97.
11. Cestina na Volyni / A. Arkhanhelska, O. Bláha, U. Cholodová (eds.). Olomouc : Univerzita Palackého v Olomouci. Filozofická fakulta, 2020. 193 s.
12. Vyskocilová K. Czech language minority in the South-eastern Romanian Banat // International Journal of the Sociology of Language. 2016. № 238. P. 145-167.
13. Zajícová L. Cesky jazyk v Paraguayi: studie o jazykovém kontaktu a zániku. Olomouc : Univerzita Palackého v Olomouci, 2010. 302 s.
14. Hofmanová K. Cestí krajané a podoba ceského jazyka v argentinskych enklávách (zvláste v okolí Presidencia Roque Saenz Pena). Diplomová práce. Ostrava : Ostravská univerzita. Filozofická fakulta. Katedra ceského jazyka, 2006.
15. Halastová A. Moravská náfecí u nejstarsí generace mluvcích v argentinské provincii Chaco. Diplomová práce. Praha : Univerzita Karlova. Filozofická fakulta. Ústav ceského jazyka a teorie komunikace, 2021.
16. Auerhan J. Cechoslováci v Jugoslavii, v Rumunsku, v Mad'arsku a Bulharsku. Praha : Melantrich, 1921. 207 s.
17. Auerhan J. Ceské osady na Volyni, na Krymu a na Kavkaze. Praha : Hajn, 1920. 65 s.
18. Turcin R. Cechoslováci v byvalém Chorvatsku - Slavonii. Disertacní práce. Univerzita Karlova. Filozofická fakulta. Praha, 1936. 144 s.
19. Burian F. Ceská fec na Daruvársku (SHS) // Nase zahranicí. 1929. IX (4). S. 138-150.
20. Mirkovic D. Govori Ceha u Slavoniji (Daruvar i okolina). Beograd : Filoloski fakultet Beogradskog univerziteta, 1968. 390 s.
21. Jancak P. Cestina v Ivanove Sele v Jugoslávii // Slovo a Slovesnost. 1971. 32 (3). S. 241-257.
22. Jancak P. Hodnocení vlivu pfíbuzného jazyka na slovní zásobu ceského náfecí (Na materiále ceskych náfecí na Duruvarsku v Jugoslávii) // Slovo a Slovesnost. 1973. 34 (4). S. 302-319.
23. Sohrová M. O vlivu jazyka prostfedí na mluvu mensiny // Pfehled kulturních a historickych, literárních a skolskych otázek. 2014. № 32. S. 73-81.
24. Straníková H. K nekterym jevûm v slovní zásobe pfíslusníkú ceské mensiny v Chorvatsku // Pfehled kulturních a historickych, literárních a skolskych otázek. 2011. № 29. S. 97-105.
25. Пилипенко Г. П. Украинские тексты из аргентинской провинции Мисьонес // Исследования по славянской диалектологии. 2020. № 2122. С. 139-153.
26. Борисов С.А. Чешский язык в полиэтничном окружении (обзор полевого исследования 2019 года в Сербии, Румынии, Боснии и Герцеговине) // Славянский альманах. 2021. № 1-2. С. 310-328.
27. Machek V. Etymologicky slovník jazyka ceského. Praha : Ceskoslovenská akademie ved, 1957. 868 s.
28. Janko J. Poznámky a pfíspevky k ceskému slovníku etymologickému (IX., 1: ceské hajdy a jeho zafazení, pokracování) // Casopis pro moderní filologii. 1940. R. XXVI. C. 3. S. 413-418.
29. Подлесская В.И., Кибрик А.А. Дискурсивные маркеры в структуре устного рассказа: опыт корпусного исследования // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии : но материалам ежегодной Междунар. конф. «Диалог 2009» (Бекасово, 27-31 мая 2009 г.). Вып. 8 (15). М. : РГГУ, 2009. С. 390-395.
30. Myers-Scotton C. Multiple voices: an introduction to bilingualism. Malden : Blackwell Publishing, 2006. 457 p.
31. Nazalevic Cucevic I., Belaj B. Sintakticko-semanticki status egzistencijalnih glagola biti, imati i trebati // Croatica. 2018. XLII (62). S. 179-205.
32. Cesky jazykovy atlas 5 / J. Balhar a kol. - red. elektronické verze L. Cizmárová. - 2., elektronické, opravené a doplnené vydání. Brno: Dialektologické oddelení Ústavu pro jazyk cesky AV CR, 2016. URL: https://cja.ujc.cas.cz/CJA5 (дата обращения: 27.12.2021).
33. Silic J., Pranjkovic I. Gramatika hrvatskoga jezika za gimnazije i visoka ucilista. Zagreb : Skolska knjiga, 2005. 423 s.
34. Vujcic V. Srijemski govori. Doktorski rad. Osijek : Sveuciliste Josipa Jurja Strossmayera u Osijeku. Filozofski fakultet, 2018. 169 s.
35. Mluvnice cestiny (2). Tvarosloví / M. Komárek, J. Kofensky, J. Petr a kol. Praha : Academia, 1986. 536 s.
36. Janecka M., Kouklíková T. Ke konkurenci genitivu posesivního a individuálne posesivních adjektiv v soucasné mluvené cestine // Jazykovedny casopis. 2020. № 71 (1). S. 69-89.
37. Ulicny O. Posesivní genitiv redivivus // Jazykovedny casopis. 2018. № 69 (3). S. 497-501.
38. Фершуерен Дж. Заметки о метанрагматической осведомленности в использовании языка / нер. с фр. Я.О. Глембоцкой // Критика и семиотика. 2001. № 3/4. С. 85-105.
39. Wasserscheidt Ph. Bilinguales Sprechen. Ein konstruktionsgrammatischer Ansatz. Dissertation zur Erlangung des akademischen Grades Doktor der Philosophie (Dr. phil.). Berlin, 2015. 351 p.
40. Petrovic T. Srbi u Beloj Krajini. Jezicka ideologija u procesu zamene jezika. Beograd : SANU, 2008. 228 s.
References
1. Bursic, I. (2013) Popis stanovnistva, kucanstva i stanova 2011. Stanovnistvo prema drzavljanstvu, narodnosti, vjeri i materinskom jeziku. Zagreb:
Drzavni zavod za statistiku Republike Hrvatske.
2. Kokaisl, P. a kol. (2009) Krajane: Po stopach Cechu ve vychodni Evrope. Praha: Za hranice - Spolecnost pro rozvojovou spolupraci pri Provozov-
ne ekonomicke fakulte CZU v Praze.
3. Borisov, S.A. & Pilipenko, G.P. (2021) Pemi/Pemci v rumynsko-serbskom okruzhenii: selo Zlatitsa v Banate [Pemi/Pemci in the Romanian-
Serbian environment: the village of Zlatitsa in Banat]. In: Sedakova, I.A. (ed.) Strategii mezhbalkanskoy kommunikatsii: Perevod. Pereskaz. Umolchanie [Strategies for Inter-Balkan Communication: Translation. Retelling. Aposiopesis]. Moscow: Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences; Indrik. pp. 49-53.
4. Borisov, S.A. & Pilipenko, G.P. (2020) Czech-Serbian-Romanian language contacts in Romanian Banat based on a field research. Vestnik
Tomskogo gosudarstvennogo universiteta — Tomsk State University Journal. 459. pp. 15-26. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/459/2
5. Pivovarenko, A.A. (2020) "Lokal'naya istoriya" ili novye gorizonty khorvatsko-ital'yanskikh otnosheniy? Retsenziya na rabotu Filipa Shkilyana
"Ital'yantsy v Zagrebe" ["Local history" or new horizons of Croatian-Italian relations? Review of the work of Philip Shkilyan "Italians in Zagreb"]. Slavyanskiy mir v tret'em tysyacheletii. 15 (3-4). pp. 197-206.
6. Borisov, S.A. & Pilipenko, G.P. (2020) Diskursivnye praktiki i metayazykovoe kommentirovanie v rechi predstaviteley natsional'nykh men'shinstv
Bosnii i Gertsegoviny (na primere slavyanskikh soobshchestv Respubliki Serbskoy) [Discursive Practices and Metalinguistic Commenting in the Speech of Representatives of the National Minorities of Bosnia and Herzegovina (on the Example of the Slavic Communities of the Republika Srpska)]. Juzhnoslovenski filolog. 76 (2). pp. 127-156
7. Borisov, S.A. (2021) Kontaktnye yavleniya v yazyke etnicheskikh chekhov serbskogo Banata [Contact phenomena in the language of ethnic
Czechs of the Serbian Banat]. Slavyanovedenie. 3. pp. 64-79.
8. Borisov, S.A. & Pilipenko, G.P. (2021) Cheshsko-rumynskie yazykovye kontakty v rumynskom Banate (na primere dannykh polevogo issledo-
vaniya) [Czech-Romanian language contacts in the Romanian Banat (on the example of field research data)]. Slavica Slovaca. 56 (1). pp. 55-68.
9. Skorvid, S.S. (2014) Cheshskie pereselencheskie govory na Severnom Kavkaze i v Zapadnoy Sibiri [Czech settler dialects in the North Caucasus
and Western Siberia]. Slavyanovedenie. 1. pp. 44-58.
10. Skorvid, S.S. (2018) On the parallel syntactic processes in West Slavic insular dialects in Siberia. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya - Tomsk State University Journal of Philology. 53. pp. 75-97. (In Russian). doi: 10.17223/19986645/53/6
11. Arkhanhelska, A. et al. (eds) (2020) Cestina na Volyni. Olomouc: Univerzita Palackeho v Olomouci. Filozoficka fakulta.
12. Vyskocilova, K. (2016) Czech language minority in the South-eastern Romanian Banat. International Journal of the Sociology of Language. 238. pp. 145-167.
13. Zajicova, L. (2010) Cesky jazyk vParaguayi: studie o jazykovem kontaktu a zaniku. Olomouc: Univerzita Palackeho v Olomouci.
14. Hofmanova, K. (2006) Cesti krajane a podoba ceskeho jazyka v argentinskych enklavach (zvlaste v okoli Presidencia Roque Saenz Pena). Diplo-mova prace. Ostrava: Ostravska univerzita. Filozoficka fakulta. Katedra ceskeho jazyka.
15. Halastova, A. (2021)Moravska nareci u nejstarsi generace mluvcich v argentinskeprovincii Chaco. Diplomova prace. Praha: Univerzita Karlova. Filozoficka fakulta. Ustav ceskeho jazyka a teorie komunikace.
16. Auerhan, J. (1921) Cechoslovaci v Jugoslavii, v Rumunsku, vMad'arsku a Bulharsku. Praha: Melantrich.
17. Auerhan, J. (1920) Ceske osady na Volyni, na Krymu a na Kavkaze. Praha: Hajn.
18. Turcin, R. (1936) Cechoslovaci v byvalem Chorvatsku - Slavonii. Disertacni prace. Praha: Univerzita Karlova. Filozoficka fakulta.
19. Burian, F. (1929) Ceska rec na Daruvarsku (SHS). Nase zahranici. IX (4). pp. 138-150.
20. Mirkovic, D. (1968) Govori Ceha u Slavoniji (Daruvar i okolina). Beograd: Filoloski fakultet Beogradskog univerziteta.
21. Jancak, P. (1971) Cestina v Ivanove Sele v Jugoslavii. Slovo a Slovesnost. 32 (3). pp. 241-257.
22. Jancak, P. (1973) Hodnoceni vlivu pribuzneho jazyka na slovni zasobu ceskeho nareci (Na materiale ceskych nareci na Duruvarsku v Jugoslavii). Slovo a Slovesnost. 34 (4). pp. 302-319.
23. Sohrova, M. (2014) O vlivu jazyka prostredi na mluvu mensiny. Prehledkulturnich a historickych, literarnich a skolskych otazek. 32. pp. 73-81.
24. Stranikova, H. (2011) K nekterym jevum v slovni zasobe prislusniku ceske mensiny v Chorvatsku. Prehled kulturnich a historickych, literarnich a skolskych otazek. 29. pp. 97-105.
25. Pilipenko, G.P. (2020) Ukrainskie teksty iz argentinskoy provintsii Mis'ones [Ukrainian texts from the Argentinean province Misiones]. Issledo-vaniyapo slavyanskoy dialektologii. 21-22. pp. 139-153.
26. Borisov, S.A. (2021) Cheshskiy yazyk v polietnichnom okruzhenii (obzor polevogo issledovaniya 2019 goda v Serbii, Rumynii, Bosnii i Gertsegovine) [Czech language in a multi-ethnic environment (review of a 2019 field study in Serbia, Romania, Bosnia and Herzegovina)].
Slavyanskiy al'manakh. 1-2. pp. 310-328.
27. Machek, V. (1957) Etymologicky slovnik jazyka ceskeho. Praha: Ceskoslovenska akademie ved.
28. Janko, J. (1940) Poznamky a prispevky k ceskemu slovniku etymologickemu (IX., 1: ceske hajdy a jeho zarazeni, pokracovani). Casopis pro moderni filologii. XXVI (3). pp. 413-418.
29. Podlesskaya, V.I. & Kibrik, A.A. (2009) Diskursivnye markery v strukture ustnogo rasskaza: opyt korpusnogo issledovaniya [Discursive markers in the structure of the oral story: an experience of corpus research]. Komp'yuternaya lingvistika i intellektual'nye tekhnologii: po materialam ezhegodnoy Mezhdunar. konf. "Dialog 2009" [Computational Linguistics and Intelligent Technologies: based on the materials of the annual International Conference "Dialogue 2009"]. Bekasovo. 27-31 May 2009. Vol. 8 (15). Moscow: RSUH. pp. 390-395.
30. Myers-Scotton, C. (2006) Multiple voices: an introduction to bilingualism. Malden: Blackwell Publishing.
31. Nazalevic Cucevic, I. & Belaj, B. (2018) Sintakticko-semanticki status egzistencijalnih glagola biti, imati i trebati. Croatica. XLII (62). pp. 179-205.
32. Balhar, J. et al. (eds) (2016) Cesky jazykovy atlas 5. 2., elektronicke, opravene a doplnene vydani. Brno: Dialektologicke oddeleni Ustavu pro jazyk cesky AV CR. [Online] Available from: https://cja.ujc.cas.cz/CJA5 (Accessed: 27.12.2021).
33. Silic, J. & Pranjkovic, I. (2005) Gramatika hrvatskoga jezika za gimnazije i visoka ucilista. Zagreb: Skolska knjiga.
34. Vujcic, V. (2018) Srijemski govori. Doktorski rad. Osijek: Sveuciliste Josipa Jurja Strossmayera u Osijeku. Filozofski fakultet.
35. Komarek, M. a kol. (1986)Mluvnice cestiny (2). Tvaroslovi. Praha: Academia, 536 s.
36. Janecka, M. & Kouklikova, T. (2020) Ke konkurenci genitivu posesivniho a individualne posesivnich adjektiv v soucasne mluvene cestine. Jazy-kovedny casopis. 71 (1). pp. 69-89.
37. Ulicny, O. (2018) Posesivni genitiv redivivus. Jazykovedny casopis. 69 (3). pp. 497-501.
38. Fershueren, Dzh. (2001) Notes On. The Role of Metapragmatic Awareness. In Language Use. Kritika i semiotika. 3/4. pp. 85-105. (In Russian).
39. Wasserscheidt, Ph. (2015) Bilinguales Sprechen. Ein konstruktionsgrammatischer Ansatz. Dissertation zur Erlangung des akademischen Grades Doktor der Philosophie (Dr. phil.). Berlin.
40. Petrovic, T. (2008) Srbi u Beloj Krajini. Jezicka ideologija u procesu zamene jezika. Beograd: SANU.
Информация об авторе:
Борисов С.А. - младший научный сотрудник отдела славянского языкознания Института славяноведения Российской академии наук (Москва, Россия). E-mail: borisovsergius@gmail.com
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
S.A. Borisov, junior research fellow, Institute for Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russian Federation). E-mail: borisovsergius@gmail.com
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 12.01.2022; одобрена после рецензирования 06.10.2022; принята к публикации 31.01.2023.
The article was submitted 12.01.2022; approved after reviewing 06.10.2022; accepted for publication 31.01.2023.
