CC BY
47Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях
ПаХаюрыстш: en xponw, en рростыры, en eiSei
Выпуск 5
20l6
страницы 128-132
Пашин С.С.
Червонорусские параллели к статьям Русской Правды о роте
В судебной практике Галицкой (Червоной) Руси XV в. прослеживаются два способа принесения присяги (iuramentum, rotha). Католики присягали на кресте, как правило, в здании суда. «Русский (в данном случае — православный) обычай» требовал давать клятву только у входа в православный храм. Записка львовского гродского суда от 28 сентября 1473 г. подробно описывает порядок принесения присяги «iuxta modum Ruthenicum»: присягавший (шляхтич, кре-стьянин-кмет или горожанин — без разницы) должен был, держась левой рукой за рукоять церковной двери в виде кольца (per rothulam circa ecclesiam) и крестясь правой рукой, произносить слова заранее составленной и одобренной судебной инстанцией клятвы1.
Поскольку подготовка к церемонии требовала определенного времени, решение о ней обычно принималось на предыдущем судебном заседании. Судья и заседатели в первую очередь стремились выяснить конфессиональную принадлежность участников предстоящей церемонии. От этого зависело, как они будут присягать: «на кольце или на кресте» (ad Colcze vel ad crucem)2.
В период между судебными заседаниями следовало подготовить текст присяги. У католиков его стандартные формулы не отличались многословием: «Пусть меня (нас) Бог рассудит и святой крест, что (было то-то)»з. Текст присяги православного истца, ответчика или свидетеля, вместо (кроме) креста, непременно включал в себя имя святого, в честь которого названа церковь, и в конце — готовность принять небесную кару в случае лжесвидетельства.
В львовских судебных записках в качестве «напарника» Бога и исполнителя божественного наказания неизменно выступал св. Николай (Микула), скорее всего, по той причине, что построенная в конце XIII в. и сохранившаяся до наших дней каменная церковь св. Николая была ближайшим к зданию суда православным храмом. Вот образчики присяги: «Пусть нас Бог рассудит и святой Микула, что [...]. Святой Микула, если хорошо клянемся, останься с нами, если плохо клянемся — пусть святой Микула покинет нас»; «Пусть меня Бог рассудит и св. Крест, и св. Микула, что [...]. Если правдиво клянусь, вверяю себя св. Мику-ле, если не правдиво — пусть св. Микула покинет меня»4. В Саноке аналогичную роль выполняла церковь св. Дмитрия (Дмитра)5.
1 Akta grodzkie i ziemskie z czasow Rzeczypospolitej Polskiej z Archiwum tak zwanego ber-nardynskiego we Lwowie (далее — AGZ). T. 15. We Lwowie, 1891. S. 162. N 1262. См. также: T. 13. We Lwowie, 1888. S. 393-394. N 5034 (1462 г.).
2 Ibid. T. 14. We Lwowie, 1889. S. 158. N 1277. См. также: T. 12. We Lwowie, 1887. S. 156. N 1786; T. 13. S. 562. N 6899; T. 14. S. 37, 54. N 297, 440.
3 Ibid. T. 12. S. 54, 108, 336. N 496, 1096, 3478.
4 Ibid. T. 14. S. 137, 413. N 1115 (1444 г.), 3132 (1454 г.).
5 Ibid. T. 11. We Lwowie, 1886. S. /f« im Nq/i/i пьл
о0 ^
Символический смысл присяги «на кольце» прочитывается без особого труда. Скобы в виде рельефных львиных масок с кольцами в пасти украшали двери многих западноевропейских, византийских и русских храмов. Храм, в свою очередь, был символом вселенной, объединяющей небесную и земную сферы. Идея храма как микрокосма подразумевает пространственную и временную определенность: на востоке, в алтарной части, пребывает священное прошлое; на западе, у церковной двери — тревожное будущее, связанное с ожиданием второго пришествия Христа6. Сцены Страшного суда помещались на порталах, украшавших церковные двери (Западная Европа), либо на сводах и стенах западной части здания (Византия и Русь). Каждый посещавший храм должен был видеть эти сцены. Следует помнить, что идея Страшного суда как завершения истории человечества в средневековом сознании заслонялась более доступной мыслью о кончине конкретного верующего и его персональном спасении или осуждении7. Поэтому совершение преступления близ сакрального места считалось тяжким грехом, достойным самого сурового наказания со стороны как земных, так и небесных сил.
Не столь однозначен вопрос о причинах бытования подобного обычая в Червоной Руси XV века. Наш единственный предшественник в деле изучения присяги «на кольце», польский историк В. Гейнош, справедливо видя в ней «пережиточную институцию древнерусского права», полагал, что католическая форма присяги «является формой шляхетского сословия, "iuris terrestris", русская же — сословий низших»8. В последнем случае он, думается, ошибался.
Древнерусские князья с середины XI в., действительно, обычно клялись на кресте, а само крестное целование становится синонимом княжеской клятвы. В Повести временных лет под 1068 г. дается своеобразный панегирик силе не только крестного целования, но и «честного креста», причем концовка текста прямо перекликается с червонорусской судебной практикой: «Ничего же ся бо-ять беси, током креста. Аще бо бывають от бесъ мечтанья, знаменавше лице кре-стомь, прогоними бывають»9.
Однако самая близкая параллель прослеживается в известии ПВЛ под 945 г.: приехавшие в Киев для подтверждения договора с Русью византийские послы сообщили князю Игорю: «Твои сли возили суть царе наши роте, и насъ послаша роте водить тебе и мужь твоихъ». На следующий день «ходи Игорь роте» вместе с дружинниками-язычниками на холм с идолом Перуна, «а хрестеяную Русь водиша роте в церкви святаго Ильи»10.
В ПВЛ слово «рота» упоминается 20 раз: под 907 (дважды), 912, 945 (7 раз), 971, 980, 985, 1095 (2 раза), 1097 (2 раза) и 1103 (3 раза) годами. Топографическую привязку, да и то косвенную, имеет лишь известие под 907 г.: после успешного похода русского войска на Царьград византийские императоры Леон
6 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 83.
7 Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века). М., 1989. С. 111, 125, 128.
8 Hejnosz W. Fragmenty «Iuris Ruthenici» na Rusi Czerwonej pod koniec sredniowiecza // Ksifga pami^tkowa ku czci Wladyslawa Abrahama. T. 2. Lwow, 1931. S. 292, 295.
9 Повесть временных лет. СПб., 1996. С. 75.
10 Там же. С. 26. Здесь и ниже жирный курсив в цитатах наш.
и Александр «миръ сотвориста со Олгом, имшеся по дань и роте заходивше межы собою, целовавшее сами крестъ, а Олга водивше на роту и мужи его по Рускому закону, кляшася оружьемъ своим, и Перуном, богомъ своим, и Воло-сомъ, скотьемъ богомъ, и утвердиша миръ»11.
Практически во всех случаях подразумевается, что церемонии принесения присяги-роты предшествует какое-то передвижение: договоры Руси с Византией обязывают истцов и ответчиков «на роту ходить по своей вере», в 985 г. Владимир Святославич заключил мир с волжскими болгарами «и роте заходи-ша межю собе»; в 1095 г. Владимир Мономах говорил дружинникам, склонявшим его к убийству половецких ханов: «Како се могу створити, роте с ними хо-дивъ». В 1097 г., после ослепления Василька Теребовльского, киевский князь Святополк Изяславич оправдывался перед послами Владимира Мономаха и черниговских Святославичей: «Поведа ми Давыдъ Игоревичь, яко Василко... за-ходилъ роте с Володимером» и т.д.12
Столетие спустя порядок принесения присяги не претерпел изменений. Согласно договору Новгорода с Готским берегом и немецкими городами (11891199 гг.), при некоторых судебных тяжбах русские или немцы «роте шедъ, свою правду възмуть. Оже емати скотъ варягу на русине или русину на варязе, а ся его заприть, то 12 мужь послухы, идеть роте, възметь свое»13.
Еще более красноречиво содержание новгородской берестяной грамоты № 705, датированной рубежом XII-XIII вв. Грамота представляет собой письмо некого Домажира к шурину Якову. Домажир узнал, что его тяжелобольная сестра стала не угодна своему мужу. В случае ее смерти он требует от Якова прислать к нему их сына (своего племянника) «со ее знатебою» — скорее всего, завещанием сестры Домажира. «Пакы ли не оуправише того, а я тя передамо святее Богородице, ко нее же еси заходиле роте». Из этого следует, что ранее Яков публично признал имущественные права жены, принеся присягу в(у?) церкви святой Богородицы. В.Л. Янин полагает, что договор был заключен «в церкви»14.
Мы склоняемся ко второму варианту. Весомым аргументом в пользу такой трактовки является знаменитое граффито XII в. в южной внешней галерее Софии Киевской. Согласно тексту граффито, покупка Бояновой земли состоялась «передъ с(вя)тою Софиею передъ попы», которые выступили в роли «послухов»15.
Приведенные выше известия, думается, дают вполне удовлетворительное объяснение обороту ст. 10 Краткой Правды «.то на роту» и фразам статей 22, 31, 37, 47-49, 52, 115, 118 Пространной Правды: «ити... роте», «ити... на роту», «пои-дуть на роту», «идета на роту», «роте ходивше»16. Историки древнерусского права не задумывались, куда надо было идти на роту. В академическом «Словаре
11 Там же. С. 17.
12 Там же. С. 17-18, 24-26, 34, 37, 39, 95, 112, 116, 118.
13 Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С.Н. Валка. М.; Л., 1949 (далее — ГВНП). С. 56. № 28.
14 Янин ВЛ., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1984-1989 гг.). М., 1993. С. 95-96, 98.
15 Высоцкий С.А. Древнерусские надписи Софии Киевской Х^ХГУ вв. Вып. 1. Киев, 1966. С. 61.
16 Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. Т. 1. М., 1984. С. 47, 65-67, 72.
о0 ^
русского языка XI—XVII вв.» фраза «ити (ходити) роте (на роту)» переводится как «давать клятву, приносить присягу»17.
Мы полагаем, что во времена Русской Правды роту (присягу) следовало давать не на заседании суда, а перед храмом. Косвенным подтверждением этому, и еще одной параллелью к червонорусским материалам XV в., является содержание санкций-заклятий всех шести пользующихся доверием публичных и частных актов домонгольской Руси: киевский князь Мстислав Владимирович, его сыновья Всеволод, Изяслав и Ростислав, а также основатель новгородского Спасо-Хутынского монастыря Варлаам угрожали нарушителям своей воли небесными карами не только от Бога, но и от святых патронов адресатов пожалования (дарения)18.
Духовенство домонгольской Руси явно воспринимало роту как один из пережитков язычества, с которым приходится мириться в силу распространенности данного обычая. В послемонгольский период в Новгородской и СевероВосточной Руси рота полностью вытесняется крестным целованием. Например, ст. 14-19 Новгородской Судной грамоты предусматривали, что все участники тяжбы в начале судебного процесса будут «крест целовать... на сей грамоте»19.
Вполне предсказуемы и изменения в княжеских и частных актах, сохранивших в своем формуляре санкцию-заклятье: в последней пропадает имя святого. Уже в уставной грамоте волынского князя Мстислава Даниловича (около 1289 г.) читаем: «А хто мое слово порушить, а станеть со мною перед Богом»20. В новгородских духовных Х^-^ вв. санкция обычно выступает в виде формулы «А кто сие рукописание переступит, сужуся с ним перед Богом (в день Страшного суда)»21.
В захваченной поляками в 1349 г. Галицкой (Червоной) Руси клятва в возглавляемых католиками судах, с точки зрения православных жителей, была лишена сакрального смысла. Поэтому у них, в отличие от Новгородской и Северо-Восточной Руси, еще в 10-е годы XVI в.22 сохранялся восходивший к домонгольскому времени обычай принесения присяги на рукояти-кольце церковной двери.
Источники и литература:
1. Андреев В.Ф. Новгородский частный акт XII-XV вв. Л., 1986.
2. Высоцкий С.А. Древнерусские надписи Софии Киевской XI-XIV вв. Вып. 1. Киев, 1966.
3. Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С.Н. Валка. М.; Л., 1949.
4. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.
5. Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Ехетр1а XIII века). М., 1989.
17 Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 22. М., 1997. С. 221.
18 ГВНП. С. 139-141, 162. № 79-82, 104; Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. / Изд. подг. Я.Н. Щапов. М., 1976. С. 145.
19 Российское законодательство X-XX веков. Т. 1. С. 305-306.
20 Там же. С. 210.
21 Андреев В.Ф. Новгородский частный акт XII-XV вв. Л., 1986. С. 108.
22 Л07. Т. 19. Ше 1906. 8. 680-681, 684-685. N 3117, 3120.
о** -—-
6. Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. / Изд. подг. Я.Н. Щапов. М., 1976.
7. Повесть временных лет. СПб., 1996.
8. Российское законодательство X-XX веков: В 9 т. Т. 1. М., 1984.
9. Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 22. М., 1997.
10. Янин ВЛ., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1984-1989 гг.). М., 1993.
11. Akta grodzkie i ziemskie z czasow Rzeczypospolitej Polskiej z Archiwum tak zwanego ber-nardynskiego we Lwowie
12. Hejnosz W. Fragmenty «Iuris Ruthenici» na Rusi Czerwonej pod koniec sredniowiecza // Ksifga pami^tkowa ku czci Wladyslawa Abrahama. T. 2. Lwow, 1931.
