CC BY
36УДК 130.1 © А. А. Морозов, 2017
Человек в религии: методология исследования религиозной нормативности
А. А. Морозов
Исследование нормативности становится предпосылкой понимания морали, права, религии во многих областях современного гуманитарного знания. Появляются специальные труды, посвященные изучению нормативности. Понятие религиозной нормативности позволит понять специфику существования человека в религии, осмыслить складывание особого смыслового и жизненного мира верующего. На основе анализа идей отечественных и иностранных мыслителей автор обосновывает концептуальную схему исследования религиозной нормативности как результата сложного процесса взаимодействия богооткровенного текста, верующего и религиозной общины с учетом социальных, культурных, политических условий, в которых разворачивается подобное взаимодействие.
Ключевые слова: нормативность, человек, религия.
Необходимость поиска новых методологических подходов к исследованию религии и ее воздействию на человека проявляется как в области гуманитарных наук, так и в обсуждении конкретных проблем существования человека в современном мире и диктуется задачами фундаментальных и прикладных исследований человека . Процессы десекуляризации выводят проблематику философско-религиозной антропологии из сферы исключительно историко-культурного интереса
Религия является объектом изучения во многих областях гуманитарного знания: философии религии, истории религии, культурологии, социологии, политологии, психологии Необходимо признать серьезные достижения в каждой из названных областей . Вместе с тем в любой из них существует общая проблема — разрыв между собственно религией и человеком . Религия нередко представлена как объективное явление, имеющее определенные закономерности своего развития . Собственно верующий оказывается чем-то внешним относительно этого объективированного социального института . Данный подход препятствует пониманию того, что и каким образом человек получает от религии, почему и как религиозные ценности и нормы воздействуют на мировоззрение, деятельность, поступки, образ жизни человека
При этом объективация религии не только происходит в силу познавательных процедур исследователей, но в то же время выступает отражением реальных процессов, связанных с социальным бытованием религии . Очевидно, что институционали-зация религии — объективный процесс, однако мы
не должны забывать, что он не происходит в отрыве от изменений религиозности верующих, исповедующих ту или иную религию
Возможности ответов на вопросы, связанные с отношением человека к религии (основной из них есть вопрос о том, что заставляет человека быть последователем той или иной религии и действовать определенным образом), и в более широком контексте достижения понимания жизни человека в религии могут быть увеличены при использовании понятия «религиозная нормативность» . Его методологические возможности кроются в его содержании Являясь видовым по отношению к понятию «нормативность», понятие религиозной нормативности требует глубокой спецификации с учетом философско-антропологического понимания религии
Нормативность стала предметом пристального внимания в последние десятилетия как в отечественной, так и в англоязычной научной литературе В . Н . Карпович отмечает, что понятие нормативности «превратилось в важный концептуальный центр для объяснения социальных процессов и явлений, связывающий воедино понятия ценности, убеждения, долга, права, поведения и др . » [1, с . 28]. Раскрытие природы нормативности, поиски и обоснование ее источников в современной философии осуществляются, главным образом, в исследовании морали как феномена жизни человека и этики как философского учения о морали
Весьма ценной в перспективе исследования нормативности является диссертация С Венстопа «О природе и источниках нормативности в аффективной природе человека», представленная в Нор-
вежской школе экономики в июне 2015 г. Венстоп поставил перед собой цель — предложить детализированную картину того, как нормативность может быть объяснена в терминах аффективных эмоций, расположенных на разных уровнях сознания [2, р. 407]. Именно изучение эмоций он рассматривает в качестве эффективного пути для исследования нормативности . Но это не означает, что он сводит проблематику нормативности к психологическим состояниям . Среди основных востребованных для ее изучения дисциплин, кроме психологии, он называет философию и неврологию На фундаментальном уровне источники нормативности он описывает в терминах неврологии, погружаясь глубоко внутрь биологической основы человека, обращаясь к процессам в головном мозге человека . Но источники нормативности — это еще не сама нормативность Ее формирование означает движение изнутри вовне . Опыт нормативности появляется как эмоциональный опыт, субъективно и чувственно осознанный Венстоп приходит к принципиально важному выводу о том, что «фундаментальная нормативность, понимаемая как психологический и биологически укорененный феномен, является предпосылкой для таких действий, как предположение, обоснование, поддержка, принятие, созидание и истолкование морали в интерсубъективном социальном пространстве» [2, р. 410]. Происходит обоюдное влияние ней-ропсихологических процессов и социально сконструированной морали Нельзя абсолютизировать фундаментальную нормативность, потому что, как отмечает Венстоп, мы находимся под влиянием внутренней нормативности настолько, насколько сохраняем рудиментарное сознание [2, р. 410]. Последний тезис выводит проблематику нормативности в большей части из области собственно неврологической и нейропсихологической в философскую .
Серьезный вклад в разработку проблематики нормативности внесла Кристин Корсгаард, современный американский философ, в работе «Источники нормативности», ставшей результатом ее многолетних исследований По ее мнению, нормативность имеет универсальный характер в человеческой жизни Она подчеркивает, что «такие понятия, как знание, красота и смысл, так же как нравственность и право, все имеют нормативное измерение, так как они указывают нам, что думать, что любить, что говорить, что делать и каким быть» [3, р. 22]. Но речь, конечно, не идет исключительно о генезисе определенного рода норм, регулирующих межчеловеческие отношения, способы действий и т д Нормативный вопрос этики, по Корсгаард, состоит в том, что оправдывает требования, которые мораль предъявляет нам [3, р. 23]. С кантианских позиций она анализирует четыре, на ее взгляд, удачных ответа
на вопрос, что делает мораль нормативной: волюнтаризм, реализм, рефлексивное одобрение, призыв к автономии . Для Корсгаард кульминацией развития философской проблематики нормативности является кантианский подход, в соответствии с которым «способность к сознательной рефлексии по поводу наших собственных действий дает нам вид власти над самими собой, и эта власть придает нормативность нашим моральным требованиям» [3, р. 26]. Признавая, что категорический императив И Канта — это закон свободной воли, она исключает произвольность морали Однако признание свободной воли источником нормативности не дает представления о ее конкретном содержании Нормативность выстраивается в том числе на ролевой идентичности в интерактивном процессе сосуществования человека с другими людьми
Для формулирования содержания религиозной нормативности подход К Корсгаард может оказаться полезным В данном случае для нас важен методологический аспект, который и в рассуждениях американского философа достаточно существенен Ее нормативный вопрос не может быть переформулирован посредством замены понятия «мораль» на понятие «религия» В нашем случае вопрос звучит иначе: «Что заставляет человека быть религиозным и выстраивать собственное существование на конкретных религиозных идеалах, ценностях, нормах?» Это вопрос об источниках религиозной идентичности Это своего рода поиск «категорического императива» религии, на признание которого формируется все многообразие практики религии
Соотнесение религиозной нормативности и религиозной практики плодотворно проведено в исследовании Камбиза Дженеа-Бассира «Религиозная нормативность и практика среди американских мусульман» [4, р. 208]. Нормативность и практика представлены взаимообусловленными явлениями, которые формируются в трехсторонних отношениях между Богом, личностью и общиной. Мусульманин и мусульманская община получают божественные повеления, зафиксированные в Коране и хадисах Но эти повеления становятся объектом индивидуальной интерпретации, а последняя контролируется общиной Кроме того, общинные традиции, обычаи и представления являются объектом воздействия социальных, политических и экономических сил К Дженеа-Бассир анализирует религиозную практику американских мусульман, прослеживая видоизменения обрядов (актов поклонения), которые складываются в условиях существования мусульман как религиозного меньшинства Это ведет к появлению импровизационных практик, которые позволяют сохранить верность исламским предписаниям Приводится показательное мнение одной американской
мусульманки, которая отмечает, что когда ты стоишь в пробке на закате солнца, то молитва без поклонов в собственной машине лучше, чем риск пропустить молитву вообще [4, р. 218]. Принципиально важной для Дженеа-Бассира является мысль о том, что религиозные практики всегда вплетены в исторический контекст Соответственно, некий универсальный образец мусульманской общины утопичен и не может быть найден в истории [4, р. 222]. В различных исторических и культурных контекстах возникает напряженность между частными интерпретациями ислама, общинными традициями и богооткровен-ными предписаниями и запретами Нормативность же выступает формой (результатом) снижения этой напряженности, которая вряд ли может быть сведена когда-либо к нулевому уровню Дженеа-Бассир приходит к выводу, что религиозную нормативность как таковую следует понимать как продукт конкретного процесса в большей степени, чем следствие правовых и богооткровенных высказываний. Это позволяет религии приспосабливаться к различным социальным и историческим обстоятельствам Используя типологию нормативности В Н Карповича, о религиозной нормативности в трактовке Дженеа-Бассира нужно говорить как о слабом варианте нормативности, когда она предстает в виде правил выбора оснований для поступка и выбора поступка конкретного лица в конкретных обстоятельствах [5, с. 28]. Сразу следует отметить, что В Н Карпович сводит нормативность к долженствованию, необходимости следовать каким-то правилам, а ее понимание — к ответу на вопрос о соотношении разума, мотивов и рациональности Он редуцирует нормативность к рациональным структурам сознания Выстраивать подход к пониманию нормативности на утверждении исключительного значения рациональности возможно, но при ясно осознаваемых ограничениях Например, М Коливан ограничивает применение такого подхода логикой, теориями вероятности и рациональных решений [6] Даже при рассмотрении нормативности морали абсолютизация рациональности в настоящее время выглядит неубедительно, а при исследовании религиозной нормативности — вовсе неуместно
При рассмотрении понятия религиозной нормативности необходимо обратить внимание на некоторые серьезные «недоразумения» в связи с его определением. Так, по мнению отечественного исследователя Е . А . Коваль, «религиозная нормативность отражает такое свойство религии, как регламентация поведения и мышления человека посредством трансцендентных норм» [7, с. 272]. Действенность нормативности объясняется верой человека в Бога, в сверхъестественные силы, ее основание видится в силе связи человека со сверхъестественным, а также в «некоторой степени на авторитете социальных
институтов, формализующих религию» [8, с . 79]. «Недоразумение» заключается только в том, что такое определение, безусловно, сужает предмет анализа до прямолинейной двухчастной схемы: трансцендентная норма — человек Нормативность может быть понята как свойство религиозной системы, определяющее ее способность воздействовать на человека, общественные структуры, культуру Но и в этом случае мы остаемся на поверхности задачи понимания религиозной нормативности
Процесс выстраивания религиозной нормативности разворачивается во времени и в конкретном историческом контексте Возникновение религии связано, прежде всего, с появлением богооткровен-ного послания человеку (текста, признаваемого определенным кругом людей божественным откровением) Существование его в устной или письменной форме в данном случае не имеет принципиального значения Богооткровенный текст является базовым структурным элементом процесса формирования религиозной нормативности Он и есть та трансцендентная норма, о которой говорилось выше . Он содержит все многообразие вариантов развития религии Кроме того, богооткровенные тексты многослойны, насыщены смыслами, что влечет возможности разночтений, принципиально несовместимых прочтений и, как следствие, принципиально не совпадающих выводов Так, евангельский текст стал основой для чрезвычайно различных пониманий природы Христа, воплотившиеся в монофизитстве, моно-филитстве, арианстве, никео-константинопольском символе веры Когда текст есть, его содержание может быть прочитано или услышано кем-то Откровение — это послание человеку, открывающее особого рода коммуникацию Человеку открывается путь к святости М Бубер истолковывает откровение (ветхозаветное и евангельское) как «путь Бога», под которым «никоим образом не следует понимать совокупность предписаний в отношении человеческого поведения, а прежде всего реальный путь Бога к миру и через него, является одновременно областью собственно богопознания, поскольку это „путь", на котором Бог становится зримым благодаря своей деятельности, и, в качестве первообраза для подражания, — путь человеческой благодати» [9, с 462] Эти слова не уводят нас в область теологии, но дают шанс на адекватное понимание богооткровенных текстов Как замечает М Бубер, «абсолютная норма дается как указание направления пути» [9, с. 521]. Но это указание получают вполне конкретные люди, воспринимающие его только так, как они в состоянии воспринять Неизбежно возникает индивидуальная интерпретация На основе восприятия этой «абсолютной нормы» начинает формироваться религиозная идентичность
Религиозная идентичность должна рассматриваться как второй структурный элемент процесса формирования религиозной нормативности. Именно в ней появляется необходимость создания связи между тем, что я воспринимаю, и тем, что я должен делать . «Абсолютная норма» преобразуется в какой-то степени осмысленный и определенным образом переживаемый идеал, который в осознаваемой перспективе может быть воплощен в собственной жизни. Принятие идеала влечет конструирование соответствующей картины мира, ценностей, религиозных убеждений, религиозных норм. Но переход от данного к должному не происходит автоматически . Как мы можем его представить, помня о юмовском сомнении в возможности совершить логический переход от утверждений о сущем к утверждениям о должном? Но мы не решаем вопрос, как осуществить такой переход, но выясняем, как он был осуществлен и осуществляется несчетное количество раз. Для решения задачи воссоздания такого перехода весьма полезно обратиться к концепции речевых актов Джона Сёр-ля [10, с. 77-81]. В основу перехода от фактического состояния к долженствованию Сёрль помещает высказывания, содержащие обещания Анализируя обещание в структуре иллокутивного акта, Сёрль исключает из рассмотрения обтекаемые обороты, намеки, метофоры и т. д. Он также игнорирует обещания, сделанные в форме предложений, которые содержат элементы, нерелевантные этому обещанию Как писал Дж Сёрль, «я собираюсь иметь дело только с простыми и идеализированными случаями» [11, р. 56]. Обещание в той мере, в какой оно реально, означает принятие обязательства действовать определенным образом «Сущностным признаком обещания является то, что это взятые обязательства для выполнения определенного действия» [11, р. 60]. Таким образом, обещание через принятие обязательства подразумевает будущее поведение индивида В построениях Сёрля важна не столько эта очевидная констатация, сколько выявление необходимых и достаточных условий совершения акта обещания
На основе схемы Дж Сёрля может быть проанализировано возникновение определенной религиозной идентичности со всеми вытекающими из нее обязательствами через процедуры вхождения человека в религию — инициации, клятвы, крещение и т д Например, принятие ислама представляет собой речевой акт, отражающий внутреннее преобразование человека После произнесения шахады человек становится мусульманином Но эта «формула
единобожия (Я свидетельствую, что нет Бога, кроме Единственного Господа, и свидетельствую, Мухам-мад — раб Его и Посланник) должна проговариваться человеком осознанно и иметь подтверждение в его повседневной жизни» [12, с. 81]. Искреннее произнесение этой формулы означает реальное обещание следовать всем предписаниям Корана . Это акт принятия обязательства, который ведет человека к признанию мусульманских ценностей и норм богопочи-тания, поведения и образа жизни . Человек, принявший ислам, становится членом уммы Особенностью религиозной идентичности является то, что человек принимает обязательства не перед группой единоверцев, а перед Богом Тем не менее роль общины чрезвычайно велика
При образовании общины запускаются процессы институционализации религии В процессе институционализации религии вырабатывается образец коллективного восприятия и понимания откровения, согласно которому происходит закрепление религиозных норм в обрядовой практике, морали, праве, этикете, иных явлениях общественной жизни
Понимание религиозной нормативности в качестве результата сложного процесса, имеющего в своей структуре три элемента (возникновение бо-гооткровенного текста, формирование религиозной идентичности, институционализация религии), есть важный методологический принцип при изучении человека в религии Намеренно не употребляется термин «религиозный человек». Задачей исследования религиозной нормативности является познание человека, взятого во всей его полноте и определившего свое существование в религии
Применение понятия религиозной нормативности также призвано помочь исследователям четко отделить собственно религиозные нормы, состояния, поступки, институты от социальных, политических, этнических, экономических, художественных и иных явлений В настоящее время это оказывается особенно важным при анализе таких явлений и процессов, которые обозначаются понятиями «религиозный экстремизм», «религиозный фундаментализм», «межрелигиозные конфликты», «клерикализм», «атеизм» и многими другими
Религиозная нормативность в предложенном понимании представляет собой не только свойство религии, но ее базовую структуру, которая в отношениях откровения, верующего и общины определяет существование человека в религии
Список литературы
1. Карпович В. Н. Нормативность, ценности и рациональные основания // Ценности и смыслы . 2013. № 3(25) .
2. Wenstop S. On the nature and sources of normativity: normativity as grounded in affective human nature . URL: https://brage .bibsys. no/xmlui/bitstream/handle/11250/2413126/Wenstop0/o2020150/o20PhD°/o20thesis. pdf?sequence=1-&isAllowed=y (дата обращения: 25.09.2016).
3 . Korsgaard Christine M. The Sources of Normativity. The tanner lectures on human values. URL: http:// tannerlectures .utah . edu/_documents/a-to-z/k/korsgaard94 (дата обращения: 21.09.2016) .
4. Ghanea-Bassir K. Religious normativity and praxis among American Muslims // The Cambridge Companion to American Islam. Edited by Julian Hammer, Omid Safi. URL: http://www. academia . edu/13895466/Religious_ Normativity_and_Praxis_among_American_Muslims (дата обращения: 10 . 01. 2017) .
5 . Карпович В. Н. Логика и нормативность // Ученые записки Забайкальского государственного университета . 2015. № 3(63) .
6. Colivan M. Naturalising normativity. URL: http://www. colyvan. com/papers/normnat.pdf (дата обращения: 25 01 2017)
7. Коваль Е. А. Ненормативная мотивация // Историческая и социально-образовательная мысль. 2014. № 3(25) .
8. Коваль Е. А., Якина Л. А., Курмаева К. К. Право, мораль и религия как способы нормативной регуляции отношения человека к природе // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики . 2013. № 12(38) : в 3 ч. Ч . 1.
9. Бубер М. Затмение Бога . Мысли по поводу взаимоотношений религии и философии // Бубер М . Два образа веры . М . , 1999.
10 . Шевченко А. А. В поисках нормативности: обязательства prima facie // Вестник Новосибирского государственного университета . Серия «Философия». 2011. Т. 9. № 2.
11. Searle J. Speech Acts: an Essay in the Philosophy of Language . L . : Cambridge Univ. Press, 1969.
12 . Аляутдинов Ш. От темы к теме . М . , 2005.
