CC BY
88
________ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА_________
2009 Филология №1(5)
УДК 82-4
П.П. Каминский
ЧЕЛОВЕК, ПРИРОДА, ОБЩЕСТВО В ПУБЛИЦИСТИКЕ С. ЗАЛЫГИНА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ 1980-х гг.*
Проблемы экологии в публицистике С. Залыгина периода перестройки рассматриваются в социально-историческом и цивилизационном аспектах - как результат социально-исторических процессов в России ХХ в. и тенденций развития мировой цивилизации. Взгляды С. Залыгина на взаимоотношения в системе «природная среда / человек» определяет его онтология. Пути разрешения экологического кризиса заключаются не только в природоохранных мероприятиях, но и предполагают необходимость модернизации государства и системы общественных отношений. Экологическая ситуация становится проблемным полем для рефлексии писателя о самом широком спектре вопросов общественно-государственного развития.
Ключевые слова: Сергей Залыгин, публицистика, экология.
К экологической проблематике С. Залыгин обращается с середины 1950-х гг. («Насущные нужды Барабы»). В качестве собкора «Известий» он посещает строительство канала «Волго-Дон», Цимлянской, Волжской, Новосибирской, Усть-Каменогорской, Красноярской ГЭС, и в поле его зрения оказывается гигантское по масштабам техническое воздействие на природу. Писатель становится одним из самых авторитетных участников экологического движения в стране, когда при его непосредственном участии закрывается проект Нижне-Обской ГЭС: «Леса, земли, воды» (1962), «Леса, земли, воды и ведомство», «Дело народное, а не ведомственное» (1963).
Начиная с 1960-х гг. публикуются десятки выступлений С. Залыгина по вопросам экологии: «Вода и земля Земли» (1968), «НТР и литература. Размышления и догадки» (1973), «Литература и природа» (1980), «Вода подвижная, вода неподвижная» (1984), «Проект: научная обоснованность и ответственность», «Водное хозяйство без стоимости... воды?» (1985), «Интеллект и литература» (1986), «Поворот. Уроки одной дискуссии», «Разумный союз с природой», «А что же дальше? Кому нужен и кому не нужен поворот?» (1987) и т.д. В 1993 г. в «Новом мире» выходит «Экологический роман», в художественно-публицистической форме выражающий экологическую этику писателя. В 1998 г., находясь в инфарктной палате, С. Залыгин создает свои «заметки по ходу жизни» - «Моя демократия», где подводит итог в том числе и своей экологической позиции. В экологической публицистике воплощаются система представлений С. Залыгина об организации бытия, развитии человечества, современности, утверждаются основные этические категории писателя, формируется критическое отношение к советской
Работа выполнена при поддержке Совета по грантам Президента РФ для государственной поддержки молодых российских ученых (грант МК-3369.2008.6 «Модернизация России конца ХХ - начала XXI века и мировоззрение русских классиков (на материале публицистики В. Астафьева, С. Залыгина, В. Распутина)»).
системе и идеологии, что дает основание рассматривать экологию писателя как воплощение его онтологии, историософии, этической системы и т.д.
В 1987 г. в издательстве «Мысль» выходит книга публицистики С. Залыгина «Поворот», включающая программные статьи, опубликованные после апрельского Пленума ЦК КПСС 1985 г., когда партия взяла курс на перестройку [1-5]. Этот ключевой публицистический сборник С. Залыгина второй половины 1980-х гг. составлен по итогам решения Политбюро ЦК КПСС от 16 августа 1986 г., прекращавшего проектные работы по переброске части стока северных и сибирских рек в южные районы страны (проект перераспределения стока северных и сибирских рек) и предусматривавшего более экономное и эффективное использование «имеющихся водных ресурсов» и комплексное использование «всех факторов интенсификации сельскохозяйственного производства» [1. С. 5]. Это постановление содержало идеи, сформулированные писателем еще в начале 1960-х гг.
С. Залыгин подводит итоги многолетней борьбы с глобальным проектом преобразования природы - спора «между сторонниками и противниками проектов переброски» [Там же], осмысляя ее опыт и значение: «Итак, о чем же говорит опыт этой дискуссии, первой в своем роде за всю нашу историю? Каковы ее уроки? Каковы - масштабы? Каково ее происхождение?» [Там же. С. 7]. Исходная точка размышлений - осознание губительных экологических последствий ведомственных проектов преобразования природы - бессмысленное строительство плотины в заливе Кара-Богаз, отсекшей его от Каспия, засоление почв при орошении из озера Сасык, трагедия земель Каракалпакии. Писатель предостерегает от громадных последствий реализации нецелесообразных и непроработанных проектов переброски вод Дуная в Днепр, полной регуляции стока Енисея каскадом из 12 плотин, Даугавпилсской ГЭС, заградительной дамбы в Ленинграде, Ржевского водохранилища и т.д., аргументируя свои выводы о «расточительном природопользовании» сообщениями центральной печати, вырезками из местных газет, а в области орошения, как специалист, своими наблюдениями: низкая агрокультура при орошении приводит к потере 100 тысяч гектаров продуктивной земли в год -гибели пашен, пастбищ, деградации чернозема, заболачиванию пустыни, сокращению ресурсов пресной воды и т.д. Деятельность по изменению гидрогеографического ландшафта приводит к изменениям климата.
В социальном аспекте С. Залыгин определяет стороны дискуссии, характеризуя тех, кто был «за», и тех, кто был «против». «За» - проектный истэблишмент, который характеризуется как малочисленный: «Во всяком случае не составляет особых трудностей перечислить всех, кто был за» [Там же. С. 6]1. Противников проекта перечислить невозможно, движение «против»
1 Проводниками и последовательными апологетами проекта «переброски» называются министерства мелиорации и водного хозяйства РСФСР и СССР, Союзгипроводхоз, Институт водных проблем АН СССР, персонально - чиновники и ученые с высоким служебным положением: заместитель председателя Госплана СССР П.А. Паскарь, первый заместитель министра мелиорации и водного хозяйства СССР П.А. Полад-заде, первый заместитель председателя Государственного комитета СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды
В.Г. Соколовский, директор Института водных проблем АН СССР, председатель Государственной экспертной комиссии Госплана СССР чл.-кор. АН СССР Г.В. Воропаев, заместитель
имеет всеобщий, всенародный размах: «А вот кто был против - этого мы никогда, наверное, так и не определим, потому что против выступала общественность. <...> люди самых разных возрастов и профессий»: ученые, писатели, врачи, агрономы, историки, филологи, инженеры, учащиеся, пенсионеры, рабочие, служащие, журналисты, выступавшие как в частном порядке, так и в составе целых профессиональных сообществ - «Сколько их было - никто не знает, наверное, не один миллион» [Там же]1. Таким образом, коллизия сторонников и противников проекта осмысляется как антагонизм общества и ведомств.
Советские ведомства, планирующие и осуществляющие гигантские проекты в области гидростроительства, с точки зрения С. Залыгина, представляют собой, во-первых, закрытые структуры, не предполагающие внешнего контроля за своей деятельностью. Они пренебрегают общественным мнением и интересами, не предрасположены к диалогу - самоизолируются от общества, отчуждены от него. В этом качестве они узурпируют функции общественности, когда, например, ИВП АН СССР выступает в одном лице и как головная организация по комплексным исследованиям, и как главный эксперт по проекту, а Минводхоз принимал на себя и функции строителя (подрядчика), и функции заказчика. Во-вторых, это самодовлеющая хозяйственно-экономическая машина, не учитывающая законов экономического развития и принципов целесообразности. Она раздута с оргштатной точки зрения2. Ведомственную систему отличает заорганизованность, а ее деятельность направлена не на решение важных для общества и государства задач, а на поддержание своей громоздкой структуры. Представляя собой самодостаточные структуры, ведомства пребывают в состоянии разобщенности, изолированности друг от друга, что не позволяет им решать общие задачи. Отчуждение характеризует не только внешние отношения ведомственной системы, но и ее внутреннюю структуру. Так, проектировщики не осуществляют контроль за последующей реализацией проекта, освобожденные от ответственности после сдачи проектной документации.
С. Залыгин приводит конкретные факты и подробнейше излагает все обстоятельства борьбы министерства за проект - как до, так и после решения Политбюро ЦК КПСС. Логику анализа, который ведется с опорой на науч-
министра Б.Г. Штепа, главный инженер проекта А.С. Березнер и др. К этому полюсу примыкают «туда-сюда», колеблющиеся, занимающие выжидательную позицию - ВАСХНИЛ, Институт географии АН СССР.
1 С. Залыгин выделяет природоохранную деятельность большинства отделений, ученых советов и институтов АН СССР, Всесоюзного географического общества, Всероссийского общества по охране памятников истории и культуры, органов местных властей, Союза писателей СССР; персонально перечисляет некоторых участников экологического движения -
С. Михалкова, Ю. Бондарева, вице-президента АН СССР академика А.Л. Яншина, академиков Д.С. Лихачева, Л.С. Понтрягина, Г.И. Петрова, Н.Н. Красовского, А.А. Дородницына, Ю.В. Прохорова, А.Н. Тихонова, В.П. Маслова и др.
2 С. Залыгин указывает, что до перестройки в специально созданном Всесоюзном головном проектно-изыскательском и научно-исследовательском институте по переброске и распределению вод северных и сибирских рек работали 6 тысяч человек, в системе Минводхоза в целом насчитывалось аж 160 исследовательских учреждений и 68 тысяч проектировщиков, при этом ведомство не прекращало усилий по еще большему расширению проектных штатов.
ные выкладки, определяет опровержение всех доводов и действий сторонников проекта. Автор последовательно выявляет их абсурдность. Обширные факты фальсификации и подтасовки научных обоснований, подгонки данных, подлогов, бюрократических проволочек, ухищрений, немотивированных и противоречащих здравой логике решений, круговой поруки дают основания говорить о недобросовестности ведомств, использующих в качестве основной тактику обмана, единственная цель которого - сохранить проект: «. не грех подтасовать и цифры и факты, полностью отказаться от экономических показателей, если они «не бьют» [Там же. С. 19]. При этом, в условиях отсутствия внешнего контроля, ведомства остаются безнаказанными.
На данном этапе С. Залыгин разделяет хозяйственное и государственное управление, говоря об отчуждении ведомств как от общества, так и от государства: «Государство и общество интересует проблема охраны природы, а ведомство - максимальное (толковое и бестолковое) использование всех ее ресурсов. (Государство и общество интересует проблема повышения производительности труда, а ведомство - увеличение собственных штатов.) Государство и общество заинтересованы в том, чтобы средства были сосредоточены на важнейших строительных объектах, а ведомства плодят и плодят незавершенку» [Там же. С. 15].
Административная структура ведомственной системы предполагает хозяйственно-экономический примитив, экстенсивный путь развития. Писатель обнаруживает противоречия в системе экономики: господство плановых показателей над качественными, валовыми; игнорирование реальных экономических показателей при планировании, как следствие - крайняя неэффективность хозяйствования. Ведомствам оказывается невыгодно уделять внимание рационализации и интенсификации природопользования (сухим мелиорациям, противоэрозионным мероприятиям, высокой агротехнике; учитывать реальные экономические показатели - цены за воду, стоимости земельного кадастра и т.д.): «Ведь это только на первый и самый поверхностный взгляд «проект века» - высокая и далеко не всем доступная наука, на самом же деле это подлинный примитив: не хватает воды в одном бассейне -перебросим ее из другого, что может быть проще? Разработать и осуществить систему экономии оросительной воды; внедрить в производство современные способы полива - куда как сложное дело, вот и отложим его на потом, а сейчас - переброска!» [Там же. С. 17-18]. Финансирование проектных организаций в порядке отчисления от сметной стоимости проекта приводит к тому, что гигантомания оказывается выгодной. Эти положения С. Залыгин иллюстрирует многочисленными примерами нерациональных проектов: «И значит, проектируем переброску в бассейн Кубани 6 кубоки-лометров в год, а теряем там при орошении 9 кубокилометров и слышать не хотим о том, что объем неиспользованного в бассейне местного стока составляет 70 кубокилометров!» [Там же. С. 18]. Критические суждения распространяются на систему планово-бюрократической экономики в целом: «И это чуть ли не всеобщее явление, при котором торговая сеть диктует свои условия покупателю, чиновник - посетителю, а ведомство - науке и народному хозяйству» [2. С. 44]. Этапы борьбы общественности с проектантами осмысляются писателем как этапы формирования активного
общественного мнения - гражданского сознания в России. Определение борьбы как «дискуссии» указывает на оценку позиции противников проекта как конструктивной.
До перестройки общество было изолировано от механизмов принятия ведомственных решений и лишено возможности выражать свое мнение: «. никакой дискуссии и не было, а было безудержное восхваление «проекта века» его авторами в отечественной и зарубежной печати, суть которого состояла в том, что проектировщики уже всех превзошли, все инстанции прошли и дело за немногим - осуществить проект в натуре; немногочисленные же по тому времени противники проекта вплоть до середины 1985 года вообще не получали слова, по крайней мере в печати» [1. С. 7].
Дискуссия, общественное противодействие начинается в 1980-х «.в узкой среде специалистов и творческой интеллигенции» и становится полномасштабной с перестройкой (апрельский Пленум 1985 г., XXVII съезд КПСС, последующие решения ЦК и Совмина), в ходе обсуждения Основных направлений экономического и социального развития СССР на 19861990 годы и на период до 2000 года, политических докладов М.С. Горбачева и Н.И. Рыжкова на XXVII съезде. Государство принимает обязательства учитывать общественное мнение при формировании решений, а общество восполняет вынужденное молчание предшествующих лет, подвергая комплексной критике природопреобразующие проекты.
Как полагает писатель, именно гражданское возмущение приводит к закрытию проекта: «Так бы оно и шло дело, и нынче уже перекапывали бы десятки миллионов кубометров земли на трассах запроектированных каналов по полтиннику, а зимой и в полтора-два раза выше за кубометр, ничуть не задумываясь над тем - а для чего? Каков будет конечный результат?» [Там же. С. 11-12]. С. Залыгин уверен в новой роли и возможностях общества в обновляющемся государстве. Возникновение активной дискуссии о проекте трактуется как отражение объективных процессов изменения типа мышления, общественной психологии - появление самостоятельного гражданского сознания в новых политических условиях (на данном этапе С. Залыгин связывает состояние общественного сознания с политикой государства, когда изменение политического курса приводит к обновлению мышления): «Психология общества меняется с изменением политики. В политически неизменном государстве общественного мнения либо нет совсем, либо оно ведет подпольный образ жизни. Изменилась политика нашего государства по отношению к обществу - вот почему и возникла та дискуссия, о которой идет речь» [Там же. С. 11].
Метафора «поворота» используется и в смысле проектов «поворота рек», и в смысле поворота государства к общественному мнению. Перестройка осмысляется С. Залыгиным в хозяйственно-экономическом и духовноисторическом аспектах. Писатель фиксирует ее необходимость и необратимость - как с точки зрения переустройства системы экономического и государственного управления, так и с точки зрения изменения стиля мышления в обществе: «Поворот столько же необходимый, сколько и необратимый» [Там же. С. 5]. Таким образом, для С. Залыгина второй половины 1980-х гг., перестройка понимается как вызревшая в обществе естественная потребность,
являясь качественно новым - гражданским - этапом в развитии общественного сознания, а борьба с проектом рассматривается в социально-исторической перспективе. Коллизия общества и ведомственной системы трактуется как конфликт двух типов мышления, соответствующих выделяемой писателем бинарной оппозиции эпохи перестройки - «прогрессисты / консерваторы».
С. Залыгин исследует генезис «доморощенного бюрократического советского социалистического консерватизма», лежащего в основе природы ведомственной системы. Он закладывается в экстремальных условиях сталинской модернизации, когда социальные и идеологические задачи гигантского промышленного строительства требуют концентрации усилий общества для достижения единой цели, что формирует такие качества массового сознания, как авторитарность, ортодоксальность, утопизм, примитивная картина мира, особая этика1. На этом этапе С. Залыгин оправдывает безвариантное утопическое мышление, называя его необходимым в тех условиях - формирование промышленного потенциала страны (освоение Кузбасса, строительство Магнитки, Турксиба и Днепрогэса, Челябинского и Сталинградского тракторных заводов и т.д.), составившего фундамент победы над фашизмом.
В следующей социально-исторической ситуации тип мышления конца 1920-х - 1930-х гг. вступает в инерционную фазу, редуцируется, теряет соответствие задачам современности и трансформируется в консерватизм2. Авторитарное мышление не соответствует современности, что порождает косность, утрату способности к адекватному восприятию текущей действительности и мышлению в перспективе: «Да, консерватор сохраняет лозунги минувших лет, оберегает их ото всех и всяческих посягательств и гордится этим, но, сохраняя лозунги, он давным-давно утерял чувство времени, в частности - дух того времени, которому эти лозунги принадлежали, он потерял его прежде всего применительно к самому себе» [Там же. С. 14]. «Новый консерватизм» заключается в несамостоятельном, некритичном следовании пустым, лишенным основы установкам мышления и поведения, которое в новом, не экстремальном состоянии жизни имеет формальный характер.
1 «.Наш родной консерватизм тоже возник не на пустом месте, а из прогрессивных и революционных идей, вернее всего из идей и практики конца 20-х - начала 30-х годов, когда, решительно распрощавшись с нэпом, мы заодно распрощались и с вариантным мышлением и целиком сосредоточились на главном (и единственном) направлении - на задаче индустриализации и коллективизации страны л ю б о й ц е н о й. Нам в то время не усложнение действительности нужно было, а ее упрощение, полная ее очевидность, полная безвариантность, потому что мы рассматривали свое положение как положение если уж не военное, так чрезвычайное. Любое отклонение - это был уже уклон левый, а чаще правый, любой уклон - это деяние антиобщественное, антигосударственное, антисоветское. Либо - либо! Или мы победим, или нас победят. Отсюда и «любая цена» во всем, и жертвенность, которую мы тогда проявили, и категоричность суждений («Если враг не сдается - его уничтожают»), и энтузиазм, и нетребовательность в отношении материальном» [1. С. 12].
2 «.Чрезвычайное положение 30-х годов потому и было чрезвычайным, что долго оно продолжаться не могло, жизнь переставала в него укладываться; жизнь в нормальном состоянии требует сопоставления вариантов своего дальнейшего осуществления, но вот в чем дело -государственный аппарат оказывается не подготовленным к вариантному мышлению, к деятельности, требующей самостоятельности и ответственности не только перед вышестоящим руководством, но и перед обществом в целом. И тогда-то и возникает «новый» консерватизм, он и есть первый признак этой неподготовленности» [1. С. 13].
С. Залыгин указывает, что современные «консерваторы» не помнят трагических обстоятельств первых десятилетий советской истории (партмаксимума, коммуналок, чрезвычайных «троек» и «пятерок» и т.д.), а идеологической убежденностью прикрывают простой карьеризм. Гигантоманию в проектной деятельности ведомств вызывают остаточное влияние «магии масштабности», рецидивы прежних утопических проектов.
Именно «консерватизм» формирует «ведомственный», «служебный» взгляд на реальность, основывающийся на спекулятивном отношении к природе и обществу: «.консерватор всегда таков - общество он хочет видеть мыслительно неподвижным, а себя самого мыслящим непогрешимо. И -грандиозно!» [Там же]. Это механистический аналитизм, расчленяющий, дробящий реальность и осуществляющий редукцию полноты реальности до узкопрагматического аспекта, в котором нет места гуманитарному видению. С. Залыгин подчеркивает ограниченность такого подхода, в ведомственной практике подчиняющего все сферы жизни (данный тип мышления сближается с сознанием героя А. Платонова инженером Прушевским)1.
«Консерватизм» административного мышления и структура организации хозяйственной системы рождают особое сознание рядовых исполнителей проекта - проектировщиков, работников специальных институтов и двух миллионов человек, занятых в системе Минводхоза. Их неучастие в общественной дискуссии говорит С. Залыгину о несамостоятельности, безразличии и безынициативности как стратегии поведения, воспитанной в ходе долговременного идеологического воздействия, строгого единоначалия и методичного внушения о совпадении узкоэгоистических мотивов (карьера, материальное благополучие) с интересами государства. Каждый из этих людей, выполняя работы на узком, отведенном ему сегменте проекта, не обладает способностью к универсальному взгляду, не желает и не способен составить мнение о проекте в целом. Будучи формально интегрированными в определенную общность проектировщиков, люди не становятся носителями идентичности, оказываются замкнутыми в ограниченных пределах своей работы и частного существования. Безразличие и социальная пассивность приводят к отчуждению этих людей и от общества в целом.
В статьях сборника выражены идеи, развивавшиеся С. Залыгиным еще в 1960-1970-е гг., что позволяет рассматривать публицистику второй половины 1980-х как итог предшествующего понимания экологии. Публицистические выступления писателя периода перестройки посвящены защите природы как части внешнего пространства существования, сконцентрированы на анализе механизмов взаимоотношений государства, ведомств и общества (социальный аспект). В работах сборника выражено и иное понимание экологии - философско-этическое, подразумевающее защиту внутреннего пространства существования (нравственность, культура).
1 «Этот взгляд всегда ограничен прежде всего потому, что он без конца расчленяет окружающий мир - единую природу - на самые разные природные ресурсы - водные, минеральные, земельные, лесные и так далее; общество - на профессии, народное хозяйство - на отрасли, государство - на учреждения. Эта стихия подразделений и разделений все возрастает. Разделяя же действительность и ее главные проблемы на части, на множество частей, ведомственность властвует над действительностью - принцип старый» [1. С. 24].
Характер экологической ситуации во второй половине ХХ в. осмысляется в цивилизационном (мегаисторическом) аспекте и связывается с логикой развития человечества (эпоха НТР). С. Залыгин констатирует невиданный на всем протяжении истории рост масштабов вмешательства человека в природу в условиях научно-технической революции. Революционный характер современного этапа истории цивилизации позволяет трактовать его как время кризиса, пограничную стадию развития человечества: «Научно-
техническая революция потому и революция, что она уже сегодня определяет пути развития грядущего. » [2. С. 46-47].
Природа, в восприятии С. Залыгина, - совершенная динамическая система, в которой все элементы строго упорядочены и уравновешены. Она возникает в ходе компромисса между бытием и небытием при случайном стечении обстоятельств. Имманентным качеством системы бытия является разумное начало. В систему природных связей и отношений органически включен человек. Он осмысляется как неотъемлемая часть целого природы, генетически природное существо. Природа, как высшая разумная организованность, называется источником человеческого разума.
В результате человеческого развития происходит нарушение равновесия бытия в целом. «Не предусмотренный природой» рост потребностей человека вызывает рост его производительных сил. Новые технические возможности подчинения природы своим потребностям приводят к самонадеянности, вере в собственное всесилие. Человек, как часть целого природы, возвышаясь над ней, утрачивает естественные связи, теряет понимание природных законов и своего места в бытии, его существование характеризуется обособленностью, самозамкнутостью: «Природный процесс <...> не приобщен к нашей повседневной жизни, мы <.> чувствуем некий рубикон между ним, этим процессом, и нами самими» [3. С. 62]. Отрыв от природы приводит и к неполноценности человека как природного существа, утрате опор существования: «.мы - тоже часть природы, и, покоряя целое, мы неизбежно уродуем и ту ее часть, которая - мы сами» [Там же. С. 51-52].
Эпоха научно-технической революции трактуется как естественный этап истории человечества, что связано с представлениями писателя об истории цивилизации как постоянной адаптации человека к меняющимся условиям. Это - незавершимый процесс. С. Залыгин подчеркивает сложность адаптации к новым условиям существования на каждом этапе: «Пришествие каждой новой эпохи всегда смущало человечество. И в самом деле, в пришествии этом неизбежно было заложено множество противоречий, которые предстояло решить. Однако возможности и способы их решения оставались неясными и спорными для мыслителей, причем не только выдающихся. И общественное мнение сходилось на том, что «время покажет» и «сама жизнь подскажет», как дальше жить и что делать и как эти противоречия устранять. Но прежде чем находились ответы и подсказки на «главные вопросы», наступала следующая эпоха, она тут же незамедлительно выдвигала свои собственные проблемы, в то время как не были решены проблемы предыдущих десятилетий. И таким образом, каждое поколение, освобождаясь от груза прошлого, всего того, что отжило свой век, все более и более отягощалось
грузом будущего: каким-то оно будет и как-то мы сумеем его осуществить, да и вообще сумеем ли?» [Там же. С. 49].
Цивилизационные тенденции в России осложняются ложными доктринами (утопическая идея борьбы с природой): «Уже в первые годы нашего социалистического существования даже от великих наших писателей можно было услышать о том, что вот, мол, вскоре мы решим проблемы международных и классовых столкновений, а тогда единственным нашим врагом останется. природа. С ней и будем бороться. И, вместо того чтобы искать с природой разумного союза, используя для этого все возможности, мы принялись природу покорять. Покорять и покорять» [Там же. С. 51].
Новый масштаб угроз и последствий вмешательства человека в равновесие природных систем ставит человечество на грань существования, выделяет современный этап из ряда предшествующих, диктуя особую необходимость самоопределения - определения опор, выработки новых подходов к существованию: «. сама-то жизнь нынче вписывается в иные явления, и сама Земля становится другой, поскольку она оказалась в наших руках, и совсем не такой надежной для жизни, как это было всего несколько десятилетий тому назад» [3. С. 61-62].
При этом в публицистике С. Залыгина отсутствуют антисциентистские настроения. Писатель осознает и принимает неизбежность прогресса, настаивая на необходимости его регулирования разумом.
Экологический императив С. Залыгина расширяется до социальноисторического. Экологическая программа связывается с обновлением общества и государства. Осмысляя основные противоречия советского общества и государства, воплощаемые ведомственной системой, С. Залыгин утверждает необходимость их срочной модернизации: «Время наступило такое, о котором можно сказать: сейчас или никогда! Можно сказать: если не мы, тогда кто же?» [1. С. 29]. Модернизация на этапе перестройки рассматривается как комплексный императив. Во-первых, писатель исходит из требования модернизации хозяйственной и административной системы, подчинения ее решению государственных и общественных задач: «. государственный аппарат, а Госплан прежде всего, наверное, должен перестраиваться и перестраивать свои отношения с ведомствами» [Там же. С. 15]. Писатель, обозначая проблемную ситуацию, не дает готовых рецептов, полагая лишь, что конкретные предложения по реформированию системы управления и хозяйствования в стране должно формировать общество. С. Залыгин указывает на способность и готовность общества к исполнению этой функции, ссылаясь на объем предложений, скопившихся в редакционном портфеле «Нового мира».
Во-вторых, С. Залыгин утверждает необходимость «психологической перестройки общественного сознания в духе новых требований» - формирования нового мышления, противоположного ведомственному «консерватизму». Оно предполагает, с одной стороны, реалистический взгляд на вещи -отказ от спекулятивных стереотипов утопического (суть тоталитарного) сознания. С другой стороны, универсализм восприятия мира, взгляд на него как на целое. Условием нового мышления является демократическое обновление - возможности выражения общественного мнения: «Значение и настоятельная необходимость в общественном мнении определяются нынче еще и
необходимостью видеть действительность такой, какая она есть, без ведомственного лоска и без ведомственной узости, наконец, видеть ее, действительность, не по отдельным частям, а в целом» [Там же. С. 23].
С точки зрения С. Залыгина, только общественность как высшая форма социальной интеграции может сформировать универсальный, целостный взгляд на реальность. Общественное мнение формирует систему мировоззрения общества - взгляды на все уровни организации бытия - природного и социального, выполняя, таким образом, функцию не только познания внешней среды существования общества, но и его самопознания: «И только общество общими усилиями может создать более или менее целостную картину и самого себя, и окружающей его природы, и мира, и своей страны. Его прямое назначение - воспринимать жизнь в возможно широком, всестороннем плане. И каждую проблему тоже» [Там же. С. 24]. Формами такого самопознания называются литература и публицистика1.
В период перестройки С. Залыгин наблюдает естественное формирование общественного мнения «снизу». Общественность в сознании писателя -представители творческой и научной интеллигенции. Это самоорганизующаяся система, на которую можно возлагать значительные надежды2. Наделяемое такими чертами, общественное сознание противопоставлено как ведомственной системе, так и типу сознания простых проектировщиков.
Демократическое мышление должно лечь в основу нового подхода к руководству, обеспечивая «гражданскую взыскательность», ответственность за общее благо, добросовестность, квалификацию. Это необходимые требования для учета в процессе принятия решений руководителями всего предшествующего опыта и возможных последствий: «. Каждый замысел и проект должны находиться в руках таких людей, которые в состоянии освоить опыт прошлого и правильно оценить все возможности, все требования не только ближайшего, но и сравнительно отдаленного будущего» [2. С. 33].
В целом роль гражданского сознания для С. Залыгина является определяющей в процессах модернизации, развития общества и государства, определяет их основной тренд - демократическое обновление3.
Решение собственно экологических проблем в публицистике С. Залыгина, основанное на требовании всеобщей модернизации, подразумевает две
1 В качестве одного из первых примеров результативности «сорганизовавшейся общественности» писатель приводит деятельность Временной научно-технической экспертной комиссии под руководством вице-президента АН СССР академика А.Л. Яншина, созданной на базе научных советов АН СССР по поручению Политбюро ЦК КПСС. В результате работы этой комиссии, при активном участии С. Залыгина, был закрыт проект Нижнеобской ГЭС, предусматривавший затопление 135 тысяч квадратных километров. Другой пример, приводимый писателем, - не завершившаяся к моменту публикации статьи борьба за Байкал.
2 «.Комиссия по проблеме эффективности мелиораций была создана в соответствии с поручением Политбюро ЦК КПСС и лично товарища М.С. Горбачева. Но правильнее было бы сказать по-другому - она была не создана, а санкционирована, учреждена, и после этого никто и никогда не определял ни ее состава, ни ее деятельности. Председатель комиссии сформировал ее, а дальше она сама определяла характер своей работы» [1. С. 28].
3 «Не будет этого (общественного. - П.К.) мнения - разве государство решит проблему борьбы с пьянством? Борьбы со всякого рода злоупотреблениями? Народного контроля в целом? Усовершенствования государственного аппарата тоже в целом?» [1. С. 28].
стратегии. С одной стороны, собственно организационную - «. разработка полноценной системы охраны природы, порядка экспертизы природопреобразующих проектов, создание природоохранного законодательства.» [1. С. 28]; с другой стороны, гуманитарную - этическая коррекция экологических отношений. С. Залыгин утверждает ответственность человека за пространство жизни, долг перед будущими поколениями. Эта стратегия заключается в выработке человеком «этики производственных отношений» и «культуры взаимодействия с природой».
Этика производственных отношений связана с преодолением узкотехнического подхода к природопользованию - мышление не отвлеченными величинами («приведенные затраты»), а реалистическими категориями возможных последствий человеческой деятельности, выработка принципиально новой - ценностной - системы критериев оценки таких проектов: «Ведь подобные проекты вовлекают в орбиту своего воздействия такие природные тела и сферы, как живое вещество, атмосфера, поверхностные и подземные воды, почвы на огромных территориях, которые не могут быть оценены в денежных знаках. Следовательно, мы должны создать некую относительную шкалу ценностей природных условий и элементов по степени их «полезности» и, помимо денежного выражения, оценивать проекты еще и по этой шкале» [2. С. 37].
Этика обеспечит критическое отношение к техническим средствам и методикам. С. Залыгин настаивает на выработке особой «философии техники» - как средства с повышенной опасностью и необратимым воздействием, необходимого, но обладающего разрушительным потенциалом в случае неправильного или безответственного использования, - обеспечивающей правильное использование ее возможностей: «. техника всегда способна двигаться только вперед, осуществляя тот или иной проект и план, но способностью движения «назад», к обратной переделке того, что она уже совершила, к ликвидации последствий, если эти последствия оказались отрицательными, техника не обладает, и уж во всяком случае коэффициент ее полезного действия в этом направлении попросту ничтожен» [3. С. 50].
В основе экологической культуры должно лежать самоопределение человека в бытии, этическое осмысление его нового статуса, средств и возможностей. С. Залыгин отрицает волюнтаризм в отношениях с природной сре -дой, требует разделения понятий «можем» и «можно». По мысли писателя, человек должен осознать себя неотъемлемой частью природы и восстановить естественные отношения с ней: «Ощущение того факта, что человек и окружающая его природа суть одни и те же химические элементы, что он и она - это единый процесс существования нигде и ни в чем не повторимый, что «быть или не быть?» - вопрос, который нынче в равной мере относится и к нам, и к ней, - ощущение и понимание всего этого только и может этот вопрос решать» [Там же. С. 62]. С. Залыгин апеллирует к идее
В. Вернадского о ноосфере и разворачивает эту концепцию в ходе собственных размышлений.
С. Залыгин говорит о формировании нового мировоззрения - расширении границ знания, которое стало узкоспециальным: «Общий и неделимый организм природы мы поделили между великим множеством отраслей. Их так
много, что теперь уже никто не может их сосчитать и обозначить» [4. С. 67]. Поэтому на смену дискретной техницистической картине мира, замещающей реальность абстрактными категориями, должна прийти универсальная картина мира, основанная на синтезе научного и гуманитарного (рационального и чувственного) познания, обеспечивающая целостное видение непосредственной реальности, реалистическое видение мира и себя в нем, самопознание: «И если в своем неудержимо-бурном развитии наука превратила в нашем сознании землю в почвоведение и геологию, воздух в метеорологию, а воды в гидрологию, то теперь она же обязана снова сблизить нас с природой в ее нераздельно-целостном состоянии, должна научить нас называть вещи своими собственными именами и, если на то пошло, создать новое, современное и социально и научно обоснованное язычество, то есть создать союз человека с природой» [3. С. 62].
Этический императив абсолютизируется, когда активное нравственное усилие человека, следование строго определенным принципам и нормам долженствования называется залогом существования. Согласно утверждению писателя, этика должна стать наукой «. столь же обязательной, как математика или геология. Этика должна быть связана со всеми нами и покоиться на своей безусловной необходимости» [Там же. С. 59].
В прямом слове публицистики С. Залыгин выражает свою гражданскую позицию, осмысляет основные противоречия современности, проявляя убежденность в их оценках и интерпретации. Аргументация основных положений имеет строго научный характер, писатель опирается на данные гидрогеологии, географии, экономическую теорию. Приоритет логикопонятийного начала выявляет коммуникативную установку публицистики
С. Залыгина на убеждение, а не внушение - публицистика С. Залыгина имеет выраженный императивный характер.
Проблемы экологии в публицистике С. Залыгина периода перестройки рассматриваются в социальном (социально-историческом) и цивизизацион-ном аспектах - как результат национально-исторического процесса в ХХ в. и тенденций развития мировой цивилизации. Взгляды С. Залыгина на взаимоотношения в системе «природная среда» определяет онтология писателя. Пути разрешения экологического кризиса (кризиса отношений в системе «природная среда - человек») заключаются не только в природоохранных мероприятиях, предполагая необходимость модернизации государства и системы общественных отношений. Экологическая ситуация и кризис, заключенный в ней, становятся проблемным полем для рефлексии писателя о самом широком спектре вопросов общественно-государственного развития.
При этом статьи отличают использование перестроечной риторики, соответствие стиля официальной идеологии второй половины 1980-х гг., ссылки на партийные постановления, что имеет в значительной степени «этикетный», «протокольный» характер и объясняется социальным статусом главного редактора «Нового мира».
В экологической публицистике С. Залыгина периода перестройки можно обнаружить указание на истоки кризиса Советского государства, с чем и связана в сознании писателя необходимость его решительного обновления (модернизации). С. Залыгин рассуждает о жизнеспособности социалистической
системы: «Да, социализм оказался на редкость жизнеспособной и терпеливой формацией. Каким только агрессиям, интервенциям, блокадам и эмбарго он не подвергался извне - а вот устоял! Каким только чрезвычайным положениям и происшествиям мы не подвергали его сами в силу необходимости, а иногда и безо всякой необходимости, по привычке мыслить безвариантно, по привычке не столько искать в нем, сколько требовать и требовать от него - он устоял! Социализм обрел нынче в мире прочное политическое положение, у него - непререкаемые достижения в области культуры, ему необходимо экономическое упрочение.» [1. С. 29]. Вера в социалистическое устройство может быть объяснена влиянием оптимистической атмосферы первых лет перестройки. Вместе с тем такая риторика может быть чисто номинальной - в публицистике С. Залыгин последовательно и аргументированно указывает на нежизнеспособность социалистической системы, перечисляет симптомы ее болезни - порочность системы государственной монополии и государственного планирования, о которой писателю в начале 1960-х гг., до своего бегства за рубеж, говорил будущий лауреат Нобелевской премии академик Конторович («Моя демократия», 1998), - связывая выздоровление с невероятными в контексте официальной идеологии мерами. В исследовании типов мышления С. Залыгин фактически указывает на причины скорого распада СССР - крушение советской авторитарной ментальности.
Литература
1. Залыгин С.П. Поворот: Уроки одной дискуссии // Залыгин С.П. Поворот. М.: Мысль, 1987.С. 5-31.
2. Залыгин С.П. Проект: научная обоснованность и ответственность // Там же. С. 32-48.
3. Залыгин С.П. Разумный союз с природой // Там же. С. 49-64.
4. Залыгин С.П. Интеллект и литература // Там же. С. 65-72.
5. Залыгин С.П. Зачем нам отреченья? // Там же. С. 73-78.
