CC BY
61
В. С. Крейденко
Человек из книжного мира
С Георгием Гавриловичем Фирсовым встречался не так часто. Кроме, пожалуй, почти одного месяца в Улан-Удэ, куда Г. Г. (так мы его звали) приехал на ГЭК. В это время мы виделись каждый день, жили в одной гостинице. Вместе шли на работу, вместе возвращались домой.А в СПбГУКИ встречались только на кафедре, на ее заседаниях, различных кафедральных, факультетских и вузовских мероприятиях. Все эти встречи создали возможность, особенно общение в Улан-Удэ, лучше узнать Г. Г. - «сложить» достаточно полный образ, увидеть, проверить и убедиться, что он доброжелательный и интересный человек - профессионал и знаток своего дела, любящий и всеми способами пропагандирующий библиотечное дело, особенно среди студенческой молодежи.
Г. Г. был так называемым «светлым человеком», т. е. он всегда приходил на работу или встречу с хорошим настроением и доброй улыбкой на лице.
Улыбка была его визитной карточкой. Как-то он сказал:
- Иногда бывает тошно на душе. Но улыбка помогает мне исправить свое настроение, а главное - не портить настроение друзьям. Они-то чем виноваты, что мне сегодня плохо?
- Надо быть открытым и приятным в общении, - говорил он, - не делить свои трудности и неприятности с коллегами. Они не обязаны решать их за меня, да и знать их, эти трудности, другим не обязательно...
В то же самое время он был весьма смелым и решительным человеком. Прямо говорил о том, что думает, не прощал людям обман, защищал невиновных. О себе говорил мало. Расскажу об одном случае, который произошел с ним и о котором он почти никому не рассказал.
Вот один пример его «молчаливости». Однажды летом он вылетал из Киева в Ленинград. Самолет поднялся в воздух, но тут же рухнул на землю. Никто не пострадал, но все перепугались вусмерть. Пассажирам предложили дождаться другого самолета. Почти все отказались лететь, решили поехать поездом.
- Я лечу самолетом, - сказал Г. Г. - Два снаряда в одну воронку не попадают.
И через два часа с несколькими пассажирами из отмененного рейса благополучно прилетел в Ленинград.
Он всегда, несмотря на свою занятость, находил время для общения с коллегами, особенно с молодыми. Старался оказать им помощь советом и конкретными делами.
Г. Г. с большим интересом наблюдал за развитием высшего библиотечного образования. Помогал, чем мог.
Он как-то сказал:
- Радуюсь очень. Как быстро мы создали систему высших библиотечных учебных заведений.А больше всего мне нравится, что люди в них учатся друг у друга, черпают опыт и у нас в Ленинграде, и в Москве, и в Харькове - трех старейших вузах культуры, которые, правду сказать, добились значительных успехов.
Он глубоко верил в будущее вузов культуры.
- Вот здесь, - говорил он, - мы сумеем готовить настоящих библиотекарей, квалифицированных помощников читающей публики в выборе не только хороших книг, но и в поисках для каждого своего верного направления в чтении. Кроме того, учебные планы наших вузов культуры предусматривают широкое и глубокое изучение мировой и отечественной литературы. Они помогут будущим библиотекарям стать знатоками книги. И молодые библиотекари сумеют на высоком профессиональном уровне быть консультантами читателей в выборе нужной, полезной книги.
Он говорил, что для этого неплохо студентам знать зарубежные работы, например, Рабиндраната Тагора, и сам изучал его труды, хотел опубликовать специальную статью о его деятельности.
Я использовал многие мысли Г. Г. в процессе разработки курса «Работа с читателями».А мыслей и советов у него, опытного теоретика и практика, было много. Мне повезло, мы почти каждый вечер встречались в гостинице Улан-Удэ, где наши номера были рядом и говорили, говорили. Часто к нам присоединялся И. А. Мохов.
Г. Г. верил в молодую смену: «Как хорошо, что у нас развивают аспирантуру -говорил он. - Смотрите, какие умники и умницы приходят к нам!». Но была у него и любимая шутка о нерадивых аспирантах. Он называл ее «этапы плохого аспиранта», который, говорил он, смеясь, проходит четыре этапа развития: заискатель, за-щищатель, зазнаватель, неузнаватель (если защитился). И чем активнее у него был первый этап, улыбаясь, дополнял он свое наблюдение, тем агрессивнее становится четвертый.
А затем он уже серьезно начинал говорить об аспирантах, подчеркивал, что они становятся все лучше и подготовленнее к научной работе. И он мог так уверенно об этом говорить, поскольку у него по тем временам было достаточно много аспирантов. Более 20 из них успешно защитили диссертации. Были у него и любимые аспиранты, с которыми он дружил всю жизнь.
Среди его идей важной мыслью было стремление проявлять внимание к памяти тех, кто строил и строит нашу науку, наши вузы. Эту мысль горячо поддерживал и И. А. Мохов.
Г. Г. справедливо считал, что необходимо развивать библиотековедение, не забывая тех людей, которые его «делали». «Без человека наука не наука, - часто гово-
рил он. -А мы боимся называть людей1. Кроме того, у каждого свои методы работы, своя изюминка, которые надо собирать, популяризировать! И из них, маленьких изюминок, у нас получится большой сочный арбуз!».
Он не только декларировал эту идею - «наполнение библиотековедения живыми людьми» (так он ее называл!), но и сам показывал пример. Писал много интересных статей о библиотековедах: В. Э. Банке, Б. В. Банке, О. С. Чубарьяне, Б. Р. Зельцле, В. А. Артисевич и других. Знаменательно, что целый ряд статей о замечательных библиотековедах он публиковал, обратите внимание, в нашей многотиражной газете «За кадры советской культуры» потому, что ее хорошо читали. И он обращался, прежде всего, к ним, к студентам! Он постоянно стремился к системе, к раскрытию логики библиотечного дела.
- А как у нас? - говорил он. - Нами движет или эффект фталазола, или пургена».А когда сердился, то раскрывал эту мысль «грубо и зримо»: «Живем по принципу - то запор, то понос! То никого не слушаем - все сами, все сами! Или, наоборот, всех лижем и перед всеми лебезим.А где золотая середина? Учет особенностей страны? Менталитета?
Г. Г очень интересовался работающими по стране вузами, в которых действовали библиотечные факультеты. В особенности его привлекали те, которые находились «далеко от Москвы и Ленинграда» (здесь он как бы обыгрывал название весьма популярного тогда романа В. Н. Ажаева «Далеко от Москвы», 1948): «Как они там работают? Кто им преподает? Есть ли среди них наши выпускники и окончившие аспирантуру?».
Когда я вернулся в декабре 1975 г. из командировки в Чимкент (Казахстан), где читал лекции студентам библиотечного факультета по курсу «Работа с читателями» в Чимкентском педагогическом институте культуры им. Аль-Фараби (первый раз был там в декабре 1975, второй раз - в мае 1981г.), он долго «пытал» меня, подробно расспрашивая о студентах и преподавателях. Этот институт привлек его внимание, несколько раз он писал туда, консультировал преподавателей. Результатом этого интереса, перешедшего в дружбу, стало, в частности, то, что Г. Г. подарил библиотечному факультету часть своей домашней библиотеки, состоящей из специальной литературы, в том числе, очень редких и важных для обучения студентов изданий. Судьба этой библиотеки интересна и туманна. Как рассказал мне В. О. Скитневский, долгие годы проработавший в Чимкенте заведующим библиотечной кафедрой, они в 1979 г. получили от Г. Г. 8 посылок с книгами. Этот фонд долго лежал. Никто не знал, как его дифференцировать по целевому назначению. В фонде было очень много ценных книг по библиотечному делу. В. О. Скитневский предложил выделить его как основание для филиала институтской библиотеки, который открыли в студенческом общежитии. Так сказать, ближе к потребителю, постепенно наращивая его научной литературой по библиотековедению и библиографоведению. Имея специальное помещение, библиотека получила официальный статус филиала
вузовской библиотеки. Руководила им аспирантка Огана Степановича Чубарьяна, старший преподаватель кафедры Лидия Григорьевна Лаврушина, очень интересный человек и большой знаток книги и книголюб. Однако, после того как институт был ликвидирован и передан в ведение Южно-Казахского университета, судьба «библиотеки Г. Г. Фирсова», как ее там называли, неизвестна.
У него была коллекция почтовых марок. Он собирал те, которые были посвящены библиотекам, книгам, чтению. Об этой коллекции в частности, он написал в заметке, опубликованной в «Альманахе библиофила» (1975. Вып. 2. С. 272-276). В этой интереснейшей коллекции было около 2000 марок. Когда он узнал, что я люблю В. В. Маяковского и собираю прижизненные издания, а также «все о нем»2, то обратился ко мне с вопросом: «А нет ли у Вас почтовых марок, посвященных В. В. Маяковскому?». Очарованный содержанием и грандиозностью его коллекции, я подарил ему имевшиеся у меня советские марки, а также несколько марок, выпущенных в Восточной Европе с изображением В. В. Маяковского (чувство долга взяло верх над чувством «жадности коллекционера»: у Г. Г. эти марки принесут «больше пользы» и будут «работать» с большей отдачей, чем у меня). Судьба этой замечательной коллекции тоже весьма туманна. Часть коллекции, как вспоминает С. Л. Лохвицкая, он подарил нашему Институту, а куда девалась основная главная ее часть - никто не знает. И это очень большая потеря.
Вспоминаются некоторые курьезные случаи. Вот один. Об этом интересном событии мне рассказали В. Ф. Сахаров и Г. Г. Фирсов. Правда, они рассказывали в разное время. Но не представлялось труда из этих двух рассказов «нарисовать» одну правдивую картину. Итак, В. Ф. и Г. Г. были в командировке в Харькове, там знакомились с Институтом культуры (одним из старейших в нашей стране).
В. Ф. с большой радостью отправился в эту командировку. Там жила и училась в нашем институте на заочном факультете девушка «рыжеволосая красавица» как называл ее В. Ф., которая ему очень нравилась. С огромным трудом удалось в Харькове заказать в гостинице для наших командировочных двухместный номер. Об одноместных номерах и слышать не хотели. В те времена, даже при всех многочисленных связях ничего не получалось. Г. Г. и В. Ф. были поселены в двухместном номере.
И вот, В. Ф. ушел на час из гостиницы по каким-то делам, а Г. Г. сидел и пил чай. Стук в дверь.
- Войдите, - крикнул Г. Г., - дверь открыта. Вошла наша красавица.
- Здравствуйте, можно попросить Сахарова.
Г. Г. не понял (как только что я написал, он пил чай):
- Что Вы, к сожалению, нету. Вот один кусочек у меня есть. И то вприкуску.
Женщина с удивлением посмотрела на Г. Г.: решила, что он или пьяный, или
издевается над ней.
- Извините, - сказала она и ушла.
Потом, через несколько дней, Г. Г. вспомнил об этой истории и рассказал В. Ф., что приходили просить у него сахар. В. Ф. все понял.
Видимо «рыжеволосая красавица» обиделась и больше не появлялась.
В. Ф. долго не мог простить этот поступок Г. Г.
Г. Г. любил рассказывать байки и показывать фокусы. Однажды, например, он поведал мне, что часто приходится сидеть в президиумах, на бесполезных совещаниях, которые вызывают сонливость, и он придумал и советует мне несколько приемов, как слегка можно вздремнуть, чтобы никто не догадался. Вот один из этих приемов. Он закрывал ладошкой левой руки лоб, держа его большим и безымянным пальцами. За ладошкой не было видно, что в этот момент он закрывал глаза.А указательным пальцем правой руки бесшумно постукивал по столу - получалось: человек задумался, а пальцем «подгоняет» мысли.
Коронным фокусом его за дружеским столом, который он с гордостью демонстрировал (говорил, что его научил так делать один генерал), был следующий. Он наливал стограммовую рюмку водки и ставил ее на стол. Затем нагибался, брал ее губами и быстро опрокидывающим движением посылал себе в рот содержимое рюмки. (По секрету скажу - несколько раз дома пытался повторить этот фокус. Один раз даже захлебнулся.)
.Мне думается, что жизнь Г. Г. должна быть изучена на уровне кандидатской диссертации, ибо его опыт и наследие помогут ввести в развивающееся библиотековедение новые, подчас, неизвестные, но полезные факты и идеи из «арсенала» Г. Г., а светлый образ его будет служить ярким примером для нашей молодежи.
Примечания
1 Несколько попыток нашего вуза издать биографический словарь тогда пресекалось Главлитом.
2 Работать по этой формуле меня научил великий библиофил и пропагандист книги Ю. А. Меженко. Он фактически посвятил жизнь Т. Г. Шевченко, сумел собрать почти все, что имело отношение к нему. Теперь его коллекция стала основой музея Т. Г. Шевченко в Киеве. Там же хранится и личный архив Ю. А. Меженко.
