CC BY
136
УДК 93/94, 904 ББК 63.3 (0)
ЧЕЛОВЕК И ОЙКУМЕНА В ФИЛОСОФСКО-УТОПИЧЕСКОМ НАРРАТИВЕ ГРЕЧЕСКОЙ КЛАССИКИ И ЭЛЛИНИЗМА
| А.В. Хазина, Л.В. Софронова
Аннотация. Статья посвящена анализу представлений о природе, назначении человека и мира, сформулированных в классической утопической традиции (Платон, Аристотель), с одной стороны, и в эллинистической утопии Ямбула, с другой. Предпринята попытка анализа эволюции античного утопизма и, в частности, эллинистической утопии, в соотнесении с полисным мировоззрением. Авторы приходят к выводу, что эллинистическая утопия ориентируется на природно-космические ценности. Погруженность в природу, где царит принцип «симпатии», снимает вопросы «этической чистоты» и социальной дифференциации.
Ключевые слова: классическая утопия, эллинистическая утопия, полис, мировоззрение, эллинизм.
THE MAN AND THE ECUMENE IN THE PHILOSOPHICAL-UTOPIAN NARRATIVE OF THE GREEK CLASSICAL AND HELLENISTIC PERIOD
I A.V. Khazina, L.V. Sofronova
243
Abstract. The article analyzes the concepts of nature and the aim of a human being and the world as they were formulated in classic utopian tradition (Plato, Aristotle), on the one hand, and in the Hellenistic utopia of Yambul, on the other. An attempt to scrutinize the evolution of the ancient utopianism, particularly the Hellenistic utopia, within their interrelation with the polis ideology. The authors conclude that the Hellenistic utopia is focused on natural and cosmic values. The immersion into the Mother Nature, where the principle of «sympathy» reigns, removes the question of "ethical purity" and social differentiation.
Keywords: dassical utopia, Hellenistic utopia, polis, ideology, Hellenism.
244
Социальное утопическое проектирование и антропная инженерия актуализировались не только через различные типы дискурса (литературный, философский, религиозный и т.д.) [1, с. 6-7], но могли реа-лизовываться в форме проектов и прямого социального и политического праксиса. Эта своеобразная пульсация утопической мысли и прагматики явственно зафиксирована и в философско-утопическом нарративе греческой классики и эллинизма.
Античные идеалы социальности нашли свое абсолютное воплощение в творчестве Платона и Аристотеля. С кризисом полиса в эллинистическую эпоху «пульс утопии» снова учащается. Появляется множество разнообразных по стилю утопических проектов — Фео-помпа, Эвгемера, Гекатея, Ямбула и др. Как соотносятся два эти этапа в истории античной утопической мысли — вопрос далеко не решенный и дискуссионный в современной историографии1.
Анализ «утопических идеалов» выявляет соотношение того особенного и общего, что делает утопические проекты единым жанром, дает возможность их типологизировать,
проследить их генезис и эволюцию, а значит приблизиться к объемному пониманию истории античной мысли в целом [9, с. 273-274]2.
Система координат, определяющая характер утопической рефлексии античных авторов, как правило, выстраивается по трем осям: по времени, месту и самому человеку. «Утопическое поле» античных проектов лежит (по определению современных классификаций утопий) на пересечении «эв-хронии», «эвтопии» и «эвпсихии»3.
Сопоставление представлений о природе, назначении человека и мира, сформулированных в классической утопической традиции (Платон, Аристотель) и в эллинистической утопии Ямбула, позволит ответить на вопрос, как эволюционировал античный утопизм, выходит ли эллинистическая утопия за рамки полисного мировоззрения или развивается в его пределах.
В поисках гармонии в человеческом обществе на протяжении всего интеллектуального эксперимента по «сооружению» здания идеального полиса Платон и Аристотель (первый — через о 6еитеро§ пАои§ «вторую навигацию»4,
1 Ретроспектива мнений представлена достаточно широким кругом авторов: Salin E. [2, р. 204-206], Baldry H. [3, p. 132], Mosse Cl. [4, p. 299-230], Bichler R. [5, р. 191], Zur historischen Beurteilung der griechischen Staatsutopie // GB. XI. 1984. S. 191; Трофимова М.К. [6, c. 250], Гуторов В.А. [7, c. 214-216], Чернышов Ю.Г. [8, c. 58] и др.
2 Утопические идеалы либо изменяются в сторону расширения, дополнения, например, идеал калокагатии и идеал всесторонне развитого человека, либо полностью меняют свою структуру. Можно сравнить две различные ориентации идеала: на космос, на абсолют вне мира (созерцатель, праведник, пустынник) и на поступок, «делание в миру» (царь-правитель, платоновский ученый). Следовательно, в плоскости идеалов относительно просто выделяются, например, по функциональному признаку типы идеала - полисный и не полисный [см.: 7, с. 39].
3 Во всех этих терминах префикс «эв» от древнегреческого «еи» обозначает -«хорошее», «благое». Таким образом, «эвхронии» - видение счастливого будущего или прошлого, «эвтопии» - «благие места», «эвпсихии» - «благие души», утопии, стремящиеся изменить человека, сделать его идеальным [см.: 10, с. 6; 11, р. 71].
второй - через реалии греческого полиса) исходили из убеждения о правомерности сравнения индивида и общества, о непосредственном переходе от одного к другому. Поэтому моральная проблема представлялась одновременно и проблемой политической (Plato. Resp. IV. 441c-d; Arist. Pol. I. 1,9,12).
Социальные детерминанты и истоки такого рода установок определялись особенностями жизнедеятельности самого греческого полиса, организующего «целостное» бытие свободных и правомочных граждан, где определенная гражданская доблесть ápexq) предоставляла человеку возможность овладеть ритуалом гражданской жизни, стать ее собственником, творцом, а значит определиться как «существо гражданское» — то Z<í>ov noAiTiKÓv (Arist. Pol. I. 1, 9).
У Платона аналогия индивида и государства выражается соответствием трех элементов государства — делового (XpqpáTiOTiKÓg), защитного (émxoupi-KÓg) и совещательного (BouAeuTiKÓg) трем началам человеческой души — вожделеющему (éni&upnTiKÓg), страстно-
му (SupoeiSqg) и разумному (XoYwriKÓg) (Plato. Resp. IV. 440t-441a)5
В фактическом тождестве платоновского государства и индивида прослеживается явный приоритет последнего. Сравнивая полис с человеческим телом, «страдания или здоровье которого зависят от состояния его частей» (Plato. Resp. V. 464a-b), философ выдвигает требование: истинный гражданин должен принести себя в жертву общему интересу, и тогда восторжествует справедливость. Этим же объясняется и жесткая иерархия с регламентацией деятельности каждого сословия в платоновском идеальном государстве (Resp. VII.518d sqq., 539a), стремление ликвидировать частную собственность и ввести общность жен и детей (Resp. III. 412c; IV. 421b-c, 423c-d; V. 451d-461e). Гражданский долг повелевает стремиться к единению и «единомыслию» с согражданами, ибо идеальный полис подобен одному человеку (Resp. IV. 445c-d; IX. 580d).
В свою очередь Аристотель, критикуя Платона за нивелировку собствен-
245
4 По терминологии древнегреческих мореплавателей, когда утихал ветер, и паруса не функционировали, судно переходило на управление веслами, это называлось о Ssúxspoq raXoBq (второй навигацией). Образом «второй навигации» Платон пользуется, объясняя открытие им реальности сверхчувственного, надфизическо-го пространства, метафизики, которую не знала предшествующая натуралистическая философия физиса, или по Платону - первая навигация [см.: 12, с. 102-104].
4 Интересно, что герои платоновского диалога «Государство» пытаясь выяс-
нить, что такое справедливость и что значит быть справедливым человеком, вскоре понимают, что не могут ответить на этот вопрос, рассуждая о микромире - только об отдельной душе. Сначала легче разобраться в большом, решают они: «...сперва исследуем, что такое справедливость в государствах, а затем точно так же рассмотрим ее в отдельном человеке, то есть рассмотрим, в чем меньшее сходно с большим» (Plato. Rasp. II. 368d, 369a). В «Алквиаде» же мы сталкиваемся с инверсивной логикой. Собеседники, стремясь определить, что означает умелое и справедливое правление городом, ищут его аналог в отдельной душе. Деятельность и иерархия частей души должны прояснить вопрос об искусстве правления в государстве (Plato. Alcv. 129b-130c) [13, с. 58-80].
246
ности, стремление к уравнительности и обобществлению, выделяет в качестве условия реализации идеальной полисной социальности f "ößpig и f аретц — дерзновение и гражданскую доблесть. Их он рассматривает через призму понятия f кйАокоуйбш — нравственной чистоты, безукоризненной честности, порядочности, благородства (Arist. Ethica Nic. I. 1095в5, 1099а6, 1100в30; II. 1104в31-1105а10-11).
Мир добродетельный, а значит, счастливый, является, по Аристотелю, результатом деятельности разумного существа. Рабский «материальный» субстрат призван реализовать цели человека творящего, свободного, который, в свою очередь, постоянно разрешает ситуацию сознательного выбора. «.. .Сознательный выбор — это стремление, при котором принимаются решения», и он сопряжен, уточняет Аристотель, с рассуждением и размышлением (Ibid. VI. 1139а23-27).
Сущность человека определяется мыслителем как «ум» и одновременно как добродетельное стремление через деятельность к благу, счастью (Ibid. 1139а31-35; 1139в3-6). По мнению Аристотеля, качества эти в полной мере реализуются в его идеальном полисе — аристократической «общине равных», все члены которой участвуют в государственном управлении, посвящая всю свою жизнь развитию собственной добродетели. «.Сделать государство достойным зависит уже
не от судьбы, а от знания и свободной воли. Добродетель государства сказывается в том, что граждане, участвующие в государственном управлении, добродетельны: в нашем же государстве все граждане участвуют в государственном управлении» (Arist. Pol. VII. 4.3-6; 12.4-5). Ибо природа дает лишь зачатки нравственных качеств, их развитие требует целенаправленных воспитательных усилий.
Мысль о «слитности» индивида — гражданина — государства определяет и назначение многих утопических средств, с помощью которых оформляется утопический образ. Это выражается в самой форме проектов (рационально проработанные планы города-государства и у Платона, и у Аристотеля), а также в некоторых элементах идеального мира: общность собственности, жен и детей, жесткое деление на сословные типы, программа воспитания — у Платона; общее пользование собственностью по спартанскому образцу, принцип ротации, деятельность мудреца-воспитателя — у Аристотеля.
Обратимся теперь к утопии Ямбу-ла, повествующей о жизни на острове Солнца и дошедшей до нас в передаче Диодора Сицилийского6. Подобно Платону и Аристотелю, Ямбул основывает поиски гармонии в человеческом обществе на идее соразмерности мира и человека. Эта соразмерность доходит до тождества, до полного растворения индивидуального бытия в
6 В оглавлении II книги «Исторической библиотеки» этот отрывок называется: «Об островах, обнаруженных к югу в океане». В первых трех главах Диодор дает описание одного острова, называемого эфиопами Счастливым. В дальнейшем выясняется, что островов всего семь и все они подобны друг другу (Diod. II. 58. 7) [14, с. 107-112]. Помимо Диодора рассказ Ямбула о Солнечном острове упоминает Лукиан. «Ямбул также написал много удивительного о живущих в великом море: всем было известно, что все это - созданный вымысел, но, тем не менее, выдумка его была не без приятности» (Лукиан. Правдивые истории. I. 3. Пер. К.В. Тревер).
природном окружении. Идеальный мир в его представлении не является результатом деятельных усилий разумного существа, он предопределен и реализован самой природой. Человек лишь сообразуется с целесообразно устроенным космосом.
Наилучшие качества «достойных людей», ведущих «благословенную» жизнь на острове Солнца, Ямбул связывает, прежде всего, с их биологическими особенностями. Он подробно описывает необыкновенные «телесные свойства» гелионеситов: высокий рост, замечательную гибкость костей, физическую силу, уникальное развитие ушных раковин и языка (Diod. II. 56. 2-5). Эти физические качества нельзя ни воспитать, ни приобрести каким-либо другим способом, они даны людям от природы как одно из условий их счастливого существования.
По Ямбулу, человек — прежде всего природное существо, жизнь которого ассоциируется с жизнью животного мира. Он часто проводит аналогию между человеческим существованием и жизнью животных на Солнечном острове, подчеркивая их гармоническое единство. Островитяне «воспроизводят не только любую человеческую речь, но и всевозможные говоры птиц» (Ibid. II. 56.5). Логично предположить, что они ее понимают. Собираясь вместе, они «проводят время на лугах», как животные принимают только простую пищу (Ibid. II. 57.1).
В некоторые моменты именно животные становятся решающим фактором включения человека в природную
среду. После рождения каждый младенец должен пройти испытание своих душевных качеств и физической выносливости, пролетев на огромной птице. Право на жизнь получают лишь те, кто выдержал полет (Ibid. II. 58.5). Не имеют права на жизнь и те, кто получил увечье или страдает физическим недугом (Ibid. II. 57.5). Правда, на острове есть удивительные животные небольшого размера, кровь которых обладает свойством сращивать любую отсеченную часть тела (Ibid. II. 58.4). Возможно, эти животные и позволили некоторым людям избежать сурового закона, принуждающего искалеченного уйти из жизни. Однако принцип, регламентирующий жизнь островитян, воспроизводит «естественный», природный закон, согласно которому выживает сильнейший.
Только одну физиологическую особенность гелионеситы совершенствуют: они еще глубже разрезают свой раздвоенный язык, что позволяет им вести разговор с двумя собеседниками одновременно (Ibid. II. 56.2,5). Ямбул особо подчеркивает, что во время беседы они любят задавать вопросы и отвечать на них, то есть вести полноценный диалог [Fr. 192. 15, р. 62]. Такое нарочитое выделение способности ге-лионеситов к диалогу созвучно стоическому решению проблемы непосредственного общения людей друг с другом, которое основывалось, по их мнению, на ведущей роли мышления и диалога7. Идеальный человек вступает в прямой диалог и с природой, ибо может говорить на различных пти-
247
7 О роли мышления и диалога впервые заговорили Сократ, Платон, а вслед за ними и стоики. Проблемы интеллектуального диалога и правильной постановки вопросов решались в рамках психологических и гносеологических исследований стоиков и легли в основу их этической и логической концепции [см.: 16, с. 94-95; 17, с. 222-257].
248
чьих языках и вообще воспроизводить любые звуки (Diod. II. 52.2).
Пожалуй, единственная особенность, выделяющая островитян из мира природы — это способность мыслить. Гелионеситы развивают ее с детства, «заботясь о всяческом образовании» (Ibid. II. 57.4). Под образованием подразумеваются занятия письмом, языками и астрологией. Интересно то, что третьим предметом образования становится астрономия — наука, которая как бы соединяет космос и человека, давая знание о том, «что все объемлет», а также «о солнце и вообще всем небесном» (Ibid. II. 59.2). Но успехи в интеллектуальных занятиях никак не отражаются на общественной жизни. От них не зависит ни продвижение по социальной лестнице, ни уровень получаемых благ, ни одобрение сородичей. Мыслительные способности — те же биологические свойства, которыми наделены все гелионеситы. Они помогают Ямбулу непосредственно соединить мир и человека.
В чем же совершенство добродетели человека, живущего «согласно природе» на острове Солнца? Прежде всего, он физически здоров и необыкновенно долговечен. Островитяне доживают до 150 лет. Условием этого служит прекрасный климат и особые целебные воды (Ibid. II. 57. 3,5,7; 59. 9). По Ямбулу, позитивным признается все, что способствует жизни и ее возрастанию на физическом и биологическом уровне. В качестве ценно-
стей выдвигаются свойства, позитивные с точки зрения природы — сила, выносливость, красота. Противоположное, негативное по природе — смерть, болезни, уродство — не имеет ценности и права на существование.
Человек, подобно животному, стремится к самосохранению. В этом импульсе участвует и разум, повелевающий избавиться от страстей, из которых рождается несчастье.
Счастье, следовательно, — это бесстрастность и бесстрашие. Гелионеси-ты стремятся к простоте. Они не знают, что такое роскошь, в потреблении своем не безудержны, принимают только необходимую для жизни пищу (Ibid. II. 59.1). Они поступают так не потому, что окружающая природа бедна, («на острове рождается все самопроизвольно и в изобилии»), а потому, что именно такие действия согласуются с природой человека как разумного существа, а значит и морально корректны.
Человек Ямбула лишен страха смерти, ибо это страсть, приносящая несчастье. Избежать ее помогает тоже природа, приравнивающая смерть ко сну. На острове «произрастает особая трава, на которую кто возляжет, тот незаметно и тихо засыпая, умрет» (Ibid. II. 57.5). Поэтому гелионеситы умирают осознано и добровольно после определенного количества лет8.
Жалость и милосердие суть страсти, их тоже избегают жители острова, доходя в этом до экстремальности: младенцев, не выдержавших испытаний, они безжалостно убивают; без тени со-
8 Идеал вполне эпикурейский и стоический. В смерти «не больше тяжелого, чем после смерти. Одинаковое безумие - бояться того, что не принесет страданий, и того, чего нельзя почувствовать. Неужели кто-нибудь думает, что можно почувствовать ту, благодаря которой перестают чувствовать?» (Сенека. Письма к Люцилию. ХХХ.6 / Пер. С.А. Ошерова).
страдания относятся к заболевшим и получившим увечье, умерщвляя их в соответствии с суровым законом. Завершить картину можно было бы словами стоиков: «Милосердие участвует в дефектах и пороках души: лишь недалекий и легкомысленный человек может быть жалостливым».
Человеку сама природа повелевает сохранять и любить себя самого, поскольку от него не зависит благо и счастье ближнего, оно не является и не может быть целью. Природная справедливость сводится к простому правилу — «не делай другому того, чего не хочешь потерпеть сам». Но животный инстинкт самосохранения распространяется, по Ямбулу, на тех, кто прошел жесткий отбор евгеники: на детей, имеющих право жить, на сородичей и, наконец, на всех ближних. И в этом случае природа велит человеку любить как себя самого, так и тех, кто его породил и им порожден. Поэтому детей они содержат как общих и любят всех одинаково (Ibid. II. 58.1).
Сама природа толкает людей к единению, заставляя их, наслаждаться друг другом: «Между ними нет соперничества, они не знают, что такое распри» (Ibid. II. 58.1). Она не дает человеческому существу замкнуться в своей индивидуальности, превращая его в «животное общительное». Новизна этой формулы в том, что это уже не «политическое животное» Аристотеля, назначенное
объединиться в полис. Теперь круг воссоединения — все люди. Поэтому на острове отсутствует рабство и любые формы порабощения. Все люди — ближние по природе: не потому ли гелионеситы обладают способностью вести диалог на всевозможных языках? У Ямбула космополитический пафос становится буквально космополитическим. Достигает «космических» пределов: человек — лишь частица всемирного полиса, законом которого становится закон природы.
В связи с этим в утопическом пространстве, выстраиваемом Ямбу-лом, нет ничего, что напоминало бы полисную социальность. У Платона забота о себе обеспечивает процветание граждан, так как «я» — составная часть полиса, и забота о себе приобретает вознаграждение в государстве. У Ямбула же между человеком и природой нет посредника, нет расстояния. «Я» перестает быть элементом перехода к государству. На острове Солнца нет ни городов, ни поселений, здесь отсутствуют суды, гимнасии и даже кладбища. Впрочем, они и не нужны. Дом, прибежище человека — вселенная, в которой не существует противоречий между индивидуумом, человечеством и всем миром. Жизнь людей и природы созвучна благодаря космической гармонии, определить которую можно было бы через стоическое понятие «мировой симпатии»8. Эллинистиче-
249
9 Виднейший представитель Средней Стои Посидоний Апамейский взаимной симпатией между различными частями космоса объяснял воздействие луны на землю, в результате которого возникают приливы, отливы, землетрясения. Из этого же он исходил, говоря, что «...боги создали людей ради них самих и друг друга, а животных для служения людям» (Porphyrius. De abstin. 3) [см.: 18, с. 278-282; 19, с. 181-185]. Вероятно, эта теория повлияла и на Ямбула. Его островитяне как богам поклоняются тому, что все «объемлет», а судьба человека после смерти напрямую связывается с приливами и отливами океана (Diod. 11.59.2,8).
250
ская утопия ориентируется на при-родно-космические ценности. Именно поэтому здесь не возникает темы общественно-морального действия, воспитания. Погруженность в природу, где царит принцип «симпатии» снимает вопросы «этической чистоты» и социальной дифференциации.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Хазина, А.В. Этика слепоты и постмодернистское «возвышенное»: Левинас и Лиотар [Текст] / М. Джей, А.В. Хазина, Ф.В. Николаи // Вестник Мининского университета. - 2015. - № 1 (9).
2. Salin, E. Platon und die griechische Utopie [Text] / E. Salin. - München: Duncker & Humblot, 1921. - 287 s.
3. Baldry, H. The Uniti of Mankind in Greek Though [Text] / H. Baldry. - Cambridge: Cambridge University Press, 1984. - 232 p.
4. Mossé, Cl. Les utopies égalitaires à lepoque hellénistique [Text] / Cl. Mossé // Revue historique, 1969. - T. 241. F. 2. - P. 297-300.
5. Bichler, R. Zur historischen Beurteilung der griechischen Staatsutopie [Text] / R. Bichler // Grazer Beiträge, 1984. - Bd.11. -S. 179-206.
6. Трофимова, М.К. К пониманию «утопии Ямбула» у Диодора Сицилийского [Текст] / М.К. Трофимова // История социалистических учений. - М.: Наука, 1982. -С. 236-251.
7. Гуторов, В.А. Античная социальная утопия: Вопросы истории и теории [Текст] / В.А. Гуторов. - Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1989. - 288 с.
8. Чернышов, Ю.Г. Социально-утопические идеи и миф о «золотом веке» в Древнем Риме: в 2 ч. Ч. I: До установления принципата [Текст] / Ю. Г. Чернышов. - Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1992. - С.58.
9. Хазина, А.В. «Трансформация античности», или наше отражение в зеркале античной пайдейи [Текст] / А.В. Хазина, Л.В. Софронова, А.Ю. Басов // Преподаватель XXI век. - 2014. - № 1. - C. 273-274.
10. Геллер, Л., Нике, М. Утопия в России [Текст] / Л. Геллер, М. Нике. - СПб.: Ги-перион, 2003. - 312 с.
11. Manuel, F. Towards a Psychological History of Utopias [Text] / F. Manuel // Utopias and Utopian Thought. - Boston, 1967.
- P. 69-100.
12. Реале, Дж., Антисери, Д. Западная философия от истоков до наших дней. I. Античность [Текст] / Дж. Реале, Д. Антисери. - СПб.: Петрополис, 1994. - 336 с.
13. Фуко, М. Герменевтика субъекта [Текст] / М. Фуко. - СПб.: Наука, 2007. - 677 с.
14. Диодор Сицилийский. Сочинение Ямбула о его жизни на Солнечном острове. Перевод и комментарий В.М. Строгецкого, А.В. Хазиной [Текст] / Диодор Сицилийский // Хрестоматия по истории древнего мира: Эллинизм. Рим; под. ред. В.Г. Бору-ховича, С.Ю. Монахова, В.Н. Парфенова.
- М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Ши-чалина, 1998. - 528 с.
15. Arnim, J. Stoicorum veterum fragmenta [Text] / J. Arnim. - Lipsiae: Teubner, 1907.
- T. 2. - 348 s.
16. Степанова, А.С. Философия Древней Стои [Текст] / А.С. Степанова. - СПб.: Алетейя, 1995. - 272 с.
17. Степанова, А.С. Философия Стои как феномен эллинистически-римской культуры [Текст] / А.С. Степанова. - СПб.: Петрополис, 2012. - 400 с.
18. Хазина, А.В. "Ratio" как основа "religio'^ философской концепции стоика Посидо-ния [Текст] / А.В. Хазина // Диалог со временем. - 2009. - № 28. - С. 176-186.
19. Хазина, А.В. Антиномия «свой - чужой» в историческом нарративе взгляд эллинистической историографии [Текст] / А.В. Хазина // Диалог со временем. -2012. - № 39. - С. 271-285.
REFERENCES
1. Arnim J., Stoicorum veterum fragmenta, Lipsiae, Teubner, 1907, Vol. 2, 348 р.
2. Baldry H., The Uniti of Mankind in Greek Though, Cambridge, Cambridge University Press, 1984, 232 p.
3. Bichler R., Zur historischen Beurteilung der griechischen Staatsutopie, Grazer Beiträge, 1984, Bd. 11, pp. 179-206.
4. Chemyishov Yu.G., Sotsialno-utopicheskie idei i mif o "zolotom veke" v Drevnem Rime: v 2 ch., Vol. I: Do ustanovleniya printsipata, Novosibirsk, 1992, 58 p. (in Russian)
5. Diodor Sitsiliyskiy, Sochinenie Yambula o ego zhizni na Solnechnom ostrove, trans. V.M. Strogetskogo, A.V. Hazinoy, Hrestom-atiya po istorii drevnego mira: Ellinizm. Rim, Ed. V.G. Boruhovicha, S.Yu. Monaho-va, V.N. Parfenova, Moscow, 1998, 528 p. (in Russian)
6. Jay M., Hazina A.V., Nikolai F.V., Etika sle-potyi i postmodernistskoe "vozvyishennoe": Levinas i Liotar, Vestnik Mininskogo uni-versiteta, 2015, No. 1 (9). (in Russian)
7. Fuko M., Germenevtika subekta, St. Petersburg, 2007, 677 p. (in Russian)
8. Geller L., Nike M., Utopiya v Rossii, St. Petersburg, 2003, 312 p. (in Russian)
9. Gutorov V.A., Antichnaya sotsialnaya utopiya: Voprosyi istorii i teorii, Leningrad, 1989, 288 p. (in Russian)
10. Khazina A.V, Sofronova L.V., Basov A.Yu., "Transformatsiya antichnosti", ili nashe otrazhenie v zerkale antichnoy paydeyi, PrepodavatelXXI vek, 2014, No. 1, pp. 273274. (in Russian)
11. Khazina A.V., "Ratio" kak osnova "religio" v fi-losofskoy kontseptsii stoika Posidoniya, Dialog so vremenem, 2009, No. 28, 176-186. (in Russian)
12. Khazina A.V., Antinomiya "svoy - chuzhoy" v istoricheskom narrative vzglyad ellinis-ticheskoy istoriografii, Dialog so vremenem, 2012, No. 39, pp. 271-285. (in Russian)
13. Manuel F., Towards a Psychological History of Utopias, Utopias and Utopian Thought, Boston, 1967, pp. 69-100.
14. Mossé Cl., Les utopies égalitaires à l'epoque hellénistique, Revue historique, 1969, T. 241, F. 2, pp. 297-300.
15. Reale Dzh., Antiseri D., Zapadnayafilosofi-ya ot istokov do nashih dney, I, Antichnost, St. Petersburg, 1994, 336 p. (in Russian)
16. Salin E., Platon und die griechische Utopie, München, Duncker & Humblot, 1921, 287 p.
17. Stepanova A.S., Filosofya Drevney Stoi, St. Petersburg, 1995, 272 p. (in Russian)
18. Stepanova A.S., Filosofya Stoi kakfenomen ellinisticheski-rimskoy kulturyi, St. Petersburg, 2012, 400 p. (in Russian)
19. Trofimova M.K., "K ponimaniyu "utopii Yambula" u Diodora Sitsiliyskogo", in: Isto-riya sotsialisticheskih ucheniy, Moscow, 1982, pp. 236-251. (in Russian)
Хазина Анна Васильевна, кандидат исторических наук, доцент, заведующая кафедрой всеобщей истории, классических дисциплин и права, Нижегородский государственный педагогический университет им. К. Минина, [email protected] „гл Khazina A.V., PhD in History, Associate Professor, Chairperson, World History, Classical Disciplines 251 and Law Department, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, [email protected]
Софронова Лидия Владимировна, доктор исторических наук, профессор, Нижегородский
государственный педагогический университет им. К. Минина, [email protected] Sofronova L.V., ScD in History, Professor, World History, Classical Disciplines and Law Department, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, [email protected]
