CC BY
19
УДК 82-31
10.36622/AQMPJ.2021.24.36.015
Липецкий государственный педагогический университет имени П.П. Семенова-Тян-Шанского кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы
Расторгуева В.С.
Россия, г. Липецк, тел. 89036431262
e-mail: rastrgueva-vera@rambler. ru
Lipetsk State Pedagogical University named by P.P. Semenov-Tyan-Shansky The Department of the Russian Language and Literature,
PhD in Philology, Assistant Professor Rastorgueva V.S. Russia, Lipetsk 89036431262 e-mail: rastrgueva-vera@rambler. ru
В.С. Расторгуева
ЧЕХОВСКИЙ КОНТЕКСТ В РОМАНЕ А. ИЛИЧЕВСКОГО «АНАРХИСТЫ»
В статье рассматриваются проблемы трансформации чеховских мотивов в романе А. Иличевского «Анархисты». Чеховский контекст романа «Анархисты» определяется не только текстовыми и сюжетными сближениями с повестью «Дуэль». Он представлен единством мироощущения чеховского героя и современного человека. Осознание пустоты и быстротечности жизни, отсутствия смыслообразующего центра, невозможности обрести уверенность ни в одной из ключевых доминант, предлагаемых культурной традицией таких, как Бог, любовь, рай, ад, подчеркивается основным образом-лейтмотивом прозрачности. В романе прозрачность понимается во взаимоисключающих значениях как свет и как ночь, что определяет бессилие современного героя в акте выстраивания духовной вертикали. Сюжет романа «Анархисты» определяется трагическим настроением картины И. Левитана «Над вечным покоем». Пространство романа моделируется по принципу левитановского пейзажа. Герои А. Иличевского, переживая личные драмы, существуют в пограничном пространстве, структурированном по вертикали верх-низ, что является отражением сознания героя, не способного преодолеть промежуточности своего бытия. Образ Левитана, предстающий в романе как прозрачный великан, становится своеобразным кодом для расшифровки чеховского понимания вечности. Романная история Левитана перекликается с настоящей биографией художника, определяет один из основных мотивов поведения главного героя Соломина: найти Бога в пейзаже. Спор о Боге, ключевой мотив романа, актуализирует сюжет русской классики, определяет особенности авторской позиции. Художник-ученый - образ нового миссии, который не смог воплотиться ни в одном герое «Анархистов».
Ключевые слова: пародийный двойник, лейтмотив прозрачности, Бог в пейзаже, образ-архетип земли, художник-ученый, новый анархизм.
V.S. Rastorgueva
CHEKHOV'S CONTEXT IN THE NOVEL «ANARCHISTS» BY A. ILICHEVSKY
The article deals with the problems of transformation of Chekhov's motives in the novel "Anarchists" by A. Ili-chevsky. Chekhov's context of the novel is determined not only by textual and plot rapprochements with "Duel". It is represented by the unity of the worldview of the Chekhov's character and a modern man. Awareness of the emptiness and transience of life, the absence of a meaning-forming center, the impossibility of gaining confidence in any of the key dominants offered by the cultural tradition, such as God, love, heaven, hell, is emphasized by the main image of transparency. In the novel, transparency is understood in mutually exclusive meanings as light and as night, which determines the powerlessness of the modern character in the act of building a spiritual vertical. The plot of "Anarchists" is determined by the tragic mood of I. Levitan's painting "Above Eternal Peace". The space of the novel is modeled on the principle of Levitan's landscape. The characters of A. Ilichevsky, experiencing personal dramas, exist in a border space structured vertically up-down, which is a reflection of the consciousness of the hero, who is unable to overcome the intermediateness of his being. The image of Levitan, who appears in the novel as a transparent giant, becomes a kind of code for deciphering Chekhov's understanding of eternity. The novel story of Levitan echoes the artist's real biography, defines one of the main motives for the behavior of the protagonist Solomin that was to find God in the landscape. The dispute about God, the key motive of the novel, actualizes the plot of the Russian classics, determines the peculiarities
© Расторгуева В.С., 2021
of the author's position. The artist-scientist is the image of the new mission, which could not be embodied in any hero of the "Anarchists".
Key words: parody double, leitmotif of transparency, God in the landscape, the archetypical image of the earth, artist-scientist, new anarchism.
Роман А. Иличевского «Анархисты» завершает квадригу «Солдаты Апшеронского полка». Несмотря на различие сюжетов, главных героев каждого из четырех романов «Матисс», «Перс», «Математик» и «Анархисты» объединяет научное познание мира, которое не может в полной мере удовлетворить человека, живущего на сломе эпох и жаждущего нового самоопределения.
В научных публикациях, посвященных творчеству писателя, уделяется большое внимание специфике жанровой природы его произведений, для которых характерно исследование человека через призму ландшафта [1]. Ю. Щербинина, автор статьи, посвященной роману «Перс», утверждает, что «в контурах ландшафта проступают конфигурации смыслов», «так топология становится онтологией» [2].
Основной мотив романа «Анархисты» определяется настроением картины Исаака Левитана «Над вечным покоем». Пейзаж Левитана пронизан величием равнодушной природы и трагическим мироощущением человека, осязающим неизбежность своего растворения в этом вечном покое. Пространство романа моделируется по принципу левитановского пейзажа. Как на картине Левитана, так и в «Анархистах» доминирующим образом является река - символ вечно движущейся и неизменной в своей цикличности умирания и обновления природы. Человек в повседневности своего бытия - «разбрасывает перегной», «рубит и складывает дрова», «поправляет упавшую жердь», кормит собаку [3; с. 5], - вслушивающийся в жизнь реки как в голоса вечности, существует вне времени и пространства. Эти голоса откликаются в нем сообразно его внутреннему регистру.
Главный персонаж романа Петр Соломин - современный герой, бывший бизнесмен и несостоявшийся художник, сформированный 1990-ми годами. Он поселился на берегу Оки в надежде повторить опыт своего кумира Исаака Левитана, в картинах которого «Бог смотрит на человека через пейзаж» [3; с. 49].
В судьбе Соломина можно прочитать отсылки к биографии художника. Исаак Левитан путешествовал по Оке и Волге с друзьями-художниками Алексеем Степановым и Софьей Кувшинниковой, с которой его связывали романтические отношения, позже эти отношения стали частью сюжета рассказа А.П. Чехова «Попрыгунья», что послужило причиной ссоры художника и писателя на несколько лет. Примирила их Анна Николаевна Турчанинова. Фамилия анархиста Турчина, оппонента Соломина, ассоциативно перекликается с фамилией Анны Николаевны. В отличие от истории Левитана и Чехова Соломин и Турчин в романе не преодолеют внешнего антагонизма.
Левитан и Кувшинникова не раз приезжали в волжский город Плес, где были созданы известные пейзажи. Церковь, написанная в Плесе, стала частью сюжета картины «Над вечным покоем». Атмосфера трагичности бытия человека перед лицом вечности, настроение высокой печали, переданные Левитаном в этом произведении, определили основную тональность романа А. Иличевского и рефлексию главного героя.
Соломин, подобно Левитану, поселился с возлюбленной Катей в городе Весьегожске, расположенном на Оке. Его название соотносится с названием города Весьегонск, находящегося в Тверской области, в печально известном устье реки Мологи. Именно в Тверской губернии писал Левитан картину «Над вечным покоем».
Левитан, чья романная история перекликается с настоящей биографией художника, и этнолог Чаусов, персонаж вымышленный, - в нем можно только угадывать знаменитых ученых-путешественников XIX века Н.М. Пржевальского или П.П. Семенова-Тян-Шанского, в тексте дается отсылка к Папанину и Шмидту - являются воплощением идеального человека. Образ нового мессии, ученого и художника, проповедовал в романе «Перс» один из главных героев.
Соломин мечтает повторить опыт Левитана, как Турчин - Чаусова. Соломин «отыскивал в окрестностях места, запечатленные Левитаном <...>, обнаруживал и воспроизводил из этих сакральных точек «взгляд Всевышнего» - и потом долго корпел над иконической точностью, сверяя свой результат с репродукциями <...> автора «Вечного покоя» [3; с. 45]. Но как бы Соломин ни старался выверить с математической точностью ракурс взгляда Левитана, в картинах которого «Бог смотрит на человека через пейзаж» [3; с. 49], в его собственных пейзажах Бога не было. Не было Его и в душе героя. Соломин - только пародийный двойник художника Левитана.
Споры о Боге - один из лейтмотивов романа. Соломин воспринимает Бога как личность человека. Поэтому «<...> с Бога следует требовать пристрастно, потому что человек есть его образ и подобие, и кому, как ни человеку, вступать с Ним в диалог на равных» [3; с. 33].
Для оппонента Соломина доктора Турчина, идеолога современного анархизма, Бог своего рода суперкомпьютер, а вселенная и человек - «суть вычислительные функции, результат калькуляции» [3; с. 165]. Апелляция героя к научному знанию позволяет ему утверждать относительность познания, что и является для него показателем наличия Бога как создателя вселенского мира, который доказан современным научным знанием, но код Бога не может быть окончательно дешифрован. Для рационалиста Турчина счастье мыслится как «поиск ошибки и ее исправление» [3; с. 165]. Если человек сумеет найти ошибку в теории мира и в теории самого себя и исправить ее, иными словами, расшифрует код Бога - обретет счастье.
В логике и Соломина, и Турчина присутствуют исследованные русской классикой идеи Чело-векобожия. Читаются контексты А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова. Роман пестрит отсылками к сюжетам, идеям русской классики. Такой принцип изображения, свойственный современной литературе, ставит героя не только в контекст русской классики, но и в диалог с ней, является одним из способов его самоидентификации.
Поэтика отражений расширяет смысловое пространство романа. Присутствие Левитана в сюжете уже актуализирует чеховский контекст. Известно, что Исаак Левитан и Антон Чехов были друзьями.
Отношения Соломина, Турчина, доктора Дубровина - проекция сюжета чеховской «Дуэли». Художник Соломин, не способный организовать свою жизнь и жизнь возлюбленной Кати, восходит к Лаевскому. Доктор Турчин, анархист новой формации, напоминает фон Корна.
Наркоманка Катя ассоциируется с любовницей Лаевского Надеждой Федоровной. Дубровин похож на доктора Самойленко. В «Анархистах» есть священник отец Евмений, влюбленный в Катю, в «Дуэли» - смешливый и наивный дьякон.
В романе можно обнаружить прямые текстовые сближения. Чеховская «Дуэль» открывается так: «Было восемь часов утра - время, когда офицеры, чиновники и приезжие обыкновенно после жаркой, душной ночи купались в море и потом шли в павильон пить кофе или чай» [4; с. 353]. Третья глава «Анархистов» практически повторяет начало повести: «Было восемь утра, когда к весьегож-скому пляжу - километру широкой песчаной полосы вдоль Оки - начали съезжаться первые купальщики» [3; с. 24]. Диалог Соломина и Дубровина накладывается на диалог Самойленко и Лаевского в 3-й главе «Анархистов». У Чехова: «Будем, Александр Давидыч, продолжать наш разговор. Я не буду скрывать и скажу тебе откровенно, как другу.» [4; с. 356]. У Иличевского: «Продолжаем разговор, - сказал Соломин. - Буду, Владимир Семеныч, с тобой по-дружески прям <...>» [3; с. 29].
Диалоги персонажей так или иначе транслируют чеховский текст. Лаевский спрашивает у Са-мойленко совета, как ему быть в ситуации, когда между ним и Надеждой Федоровной не осталось чувства. Нечто подобное происходит с художником Соломиным, который просит Дубровина разрешить его отношения с Катей. Но если Самойленко советует Лаевскому жениться, то Дубровин говорит прямо противоположное: Катю надо оставить, «отвезти куда-нибудь от греха подальше» [3; с. 37]. Соломин, как и Лаевский, мечтает убежать от нахлынувших на него проблем, и на какое-то время уединяется в лесу на берегу реки. Подобно фон Корну, Турчин говорит об опасности Соломина для общества. А Соломин, подобно Лаевскому, утверждает, Турчин живет в глуши, потому что там легче доказать свое превосходство над обывателями. Разговоры Ирины Владимировны с Катей и напоминают беседы Марьи Константиновны с Надеждой Федоровной
В интервью «Газете.ги» А.В. Иличевский признается, что А.П. Чехов ему «видится анархической фигурой», ибо главный труд чеховского героя - это душевный и умственный труд вхождения в состояние умной автономии и труд создания добровольных союзов автономных граждан. Минимальное условие вхождения в эти союзы - это как раз трудолюбие» [5]. То, что все герои «Дуэли» в финале так или иначе делают свое дело, современному автору кажется залогом счастливого будущего. «Умная автономия» составляет сущность авторского понимания смысла названия романа «Анархисты».
Турчин и Соломин в «Анархистах» тоже делают свое дело. Турчин развивает больницу, готовит экспедицию. Соломин пытается найти Бога в пейзаже. Но главные антагонисты не обретают ни
примирения, ни успокоения. Так, Турчин говорит: «Наша страна сейчас на краю пропасти. Мы на ледовитом перевале» [3; с. 260].
Дуэль у А.П. Чехова кардинально поменяла судьбы ее участников, стала «конфузной ситуацией» [6; с. 24], открывшей чеховским героям иную правду о «своем» и «чужом». Лаевский начал работать и примирился с судьбой. Фон Корен поражен случившимся и думает о том, что они могли бы теперь стать друзьями. Дуэль - взгляд в лицо смерти и вечности - открывает непредсказуемость человека, зыбкость всего того, что считалось абсолютом.
Повесть А.П. Чехова заканчивается жизнеутверждающе - верой в человека, который сумеет осилить дорогу жизни: «Лодка идет все вперед и вперед, вот уже ее и не видно, а пройдет с полчаса, и гребцы ясно увидят пароходные огни, а через час будут уже у пароходного трапа. Так и в жизни... В поисках за правдой люди делают два шага вперед, шаг назад. Страдания, ошибки и скука жизни бросают их назад, но жажда правды и упрямая воля гонят вперед и вперед. И кто знает? Быть может, доплывут до настоящей правды...» [4; с. 455]. Цель чеховского человека - неуклонно пробиваться к правде жизни, штурмуя преграды собственного «я», несомненно, близка и А. Иличевскому.
Герои романа «Анархисты» на фоне чеховских персонажей выглядят пародийно, хотя каждый по-своему пытается достичь поставленных целей. Но у них нет будущего. Они не могут сойти с «ледяного перевала», а стояние над пропастью может закончиться падением в бездну. И не потому, что поиск правды в эпоху двойных и тройных стандартов обессмыслен. Дело в самой природе современного героя. И в Соломине, и в Турчине много игры, театра, что свидетельствует о неоформленности своего «я». Оно распалось в подражаниях Левитану, Чаусову. Рефлексия не способствует прорастанию новых смыслов, мысль движется по кругу. Они множат дурную бесконечность двойников героев классики. По словам В. Маканина, на «длительном пространстве XIX века мучились мыслью, как растворить свое «я» в людях», а в конце XX века, «мы только-только думаем как бы свое «я», свою индивидуальность собрать из распыленных и уже почти ничтожных крупиц» [7; c. 116].
«Конфузная» ситуация для Соломина и Турчина связана с Катей. Чувство, принимаемое ими за любовь, вряд ли таковым является. Любовь предполагает жертвенность, на которую они не способны. Ни Соломин, ни Турчин не захотят потратить на излечение Кати денег.
Образ Кати разрастается до символа блоковской России. Подобно Катьке из «Двенадцати», она и грешная, и святая. Ради дозы готова торговать телом, но отцу Евмению напоминает Богородицу. «Не было еще женщины, встреченной им в мире, чей облик так полно раскрывал для него образ Богоматери», «... чистота и открытость взгляда ее граничили с невыносимой сжигающей святостью» [3; с. 389].
Неудавшийся художник и успешный врач одинаково беспомощны в своем странном чувстве, которое не может спасти Катю, а шире - Россию на краю пропасти. Должен прийти новый герой, тот, кто освободится от голосов прошлого, мешающих расслышать собственный, кто сумеет взять на себя ответственность, для которого любовь станет трудом, а не поводом для рефлексии. Для А. Иличев-ского этот герой видится в облике нового мессии, ученого-художника.
Роман А. Иличевского «Анархисты», заканчивающийся гибелью главных персонажей, кажется, не оставляет современному человеку шансов в поисках правды. Но смерть - это не небытие, она представляет новую возможность бытия, как в природе умирание рождает обновление. И хотя герои гибнут физически, смысл финала звучит жизнеутверждающе.
В водах весенней реки отражается лик женщины. А значит, жизнь продолжается, предоставляя человеку новые возможности для самопознания.
Сюжетная близость «Анархистов» и «Дуэли» не исчерпывает чеховский контекст в романе.
Левитан однажды представился Соломину «гигантской прозрачной фигурой человека в сюртуке и с ружьем наперевес; у ног его вился жаворонок, за ним шла прозрачная вислоухая собака» [3; с. 192].
Мотив прозрачного гиганта - рецепция чеховского мотива вечности. Черный монах представляется Коврину поднимающимся «от земли до неба высоким черным столбом» с неясными контурами. «<...> он не стоял на месте, а двигался с страшной быстротой <...> прямо на Коврина, и чем ближе он подвигался, тем становился все меньше и яснее. Монах в черной одежде <...> оглянулся на Коврина, кивнул головой и улыбнулся ему ласково и в то же время лукаво» [8; с. 234].
Подобный образ видится Егорушке во время грозы в повести «Степь». Мальчику крестьяне с вилами покажутся древними великанами. «.за возом шли три громадных великана с длинными пи-
ками <...> То были люди громадных размеров с закрытыми лицами, поникшими головами и с тяжелой поступью. Они казались печальными и унылыми, погруженными в раздумье.» [4; с. 87].
«Прозрачный» и «черный» - слова-антонимы. Но в сознании главного героя «Анархистов» они совмещены в единое целое. Ему кажется, что «ночь соткана из прозрачности», «... смерть - ночь -она и есть такое толстое стекло, совершенно прочное, в нем ты застываешь и видишь все.» [3; с. 352]. «Прозрачный» и «черный» объединены мотивом пустоты. Катя видит мертвых прозрачными, темными объемными тенями [3; с. 349].
Соломин, пытаясь проникнуть сквозь толщу земли, сталкивается в схватке со своим черным двойником. В романе земля выступает материнской первородной стихией. Глиняный двойник Соломина - его древнейший предок, утраченное «я». Земля, хранительница векового движения природы, отталкивает современного героя, не впускает в свое лоно. Мотив пустоты дополняется мотивом оставленности. Райские по красоте приокские места, в которых разворачиваются события, осенью напоминают об аде. Но ад - это еще и то, что выбирает сам человек. Смещение смысловых доминант, света и тьмы, рая и ада определяет сознание современного героя, его мучительный поиск выхода из нравственного тупика, траектории движения [9; с 27].
Черный монах, громадные великаны у Чехова, как черный двойник Соломина, - гости из вечности, напоминающие человеку о его первообразе.
И в «Черном монахе», и в «Степи» современный А.П. Чехову человек становится пародийным двойником древнего человека, величественный образ которого распадается в истории. За Дымовым и Егорушкой возникает образ Георгия Победоносца. Соломон - пародийный двойник ветхозаветного пророка [10; с. 129-132].
А. Иличевский продолжает традиции А.П. Чехова. Оставленный, пустой, маленький современный человек в романе «Анархисты» - двойник прозрачного гиганта. В стремлении к самореализации, возвращению своего «я», он растрачивает силы не на познание, а на повторение, что приводит его к гибели.
Умаление человека в движении веков не означает его уничтожения. У жизни своя логика, невозможность ее постижения рождает в человеке чувство метафизической вины и отчаяния. Это не делает его ни плохим, ни хорошим. Это его идентифицирует в мире природы.
Герои Чехова не находят счастья в повседневном, но выпавшие на их долю испытания воспринимают, подобно Соне Серебряковой или доктору Астрову, как должное. «<.> будем трудиться для других и теперь и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем <.>», «<.> когда я прохожу мимо крестьянских лесов, которые я спас от порубки, или когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я.» [11; с. 115, с. 73].
Как пишет современный исследователь, в чеховском творчестве разлита мысль «о могучей силе инерции и цикличности, о первичности надличного жизненного (бес-)порядка по сравнению с усилиями и стремлениями индивидов. Эта вязкая, густая стихия - не просто быт, но жизненная субстанция < .> «Бытие» у Чехова «если и говорит что-то его персонажам и читателям, то тихо и невнятно, с помощью картин и явлений природы, исчезающе тонких символов, навевающих то или иное эмоциональное состояние» [12].
Герои романа «Анархисты» также не могут разгадать смысла «исчезающее тонких символов», как Соломин не понимает, о чем предупреждает его собака Лана, полная копия прозрачной вислоухой собаки, с которой предстает перед ним прозрачный Левитан. Ни Соломин, ни Турчин до конца не осознают, что связывает их с Катей и в чем ее загадка.
Отсутствие ответов на вечные вопросы бытия, авторская позиция наблюдателя, не вмешивающегося в поиск правды героями, но сочувствующего их устремлениям, верящего в то, что рано или поздно человек обретет свой путь, является отражением чеховской позиции.
Библиографический список
1. Пасечник В. Прикладная теология. Александр Иличевский. Математик. - АСТ, 2011 // Урал. 2011. № 10. URL: http://uraljournal.ru/work-2Q11-1Q-220 (дата обращения: 02.11.2021).
2. Щербинина Ю. «Художественной правдой продолжать документальность» // Волга. 2011. № 5. URL: https://magazines.gorky.media/volga/2011/5/hudozhestvennoj-pravdoj-prodolzhat-dokumentalnost.html (дата обращения: 02.11. 2021).
3. Иличевский А. Анархисты. М.: Астрель, 2012. 410 с.
4. Чехов А.П. Сочинения в 18 т. Т. 7. М.: Наука, 1977. 733 с.
5. Лисин Д. Иличевский А. «Чехов мне видится анархической фигурой». Интервью писателя Александра Иличевского // Газета.т. URL: https://www.gazeta.ru/culture/2012/01/24/a_3973733.shtml (дата обращения: 20.10.2021).
6. Расторгуева В.С. Современная проза: поэтика отражений. Липецк: ЛГПУ имени П.П. Семе-нова-Тян-Шанского, 2018. 148 с.
7. Маканин В. Сюжет усреднения // Звезда. 1992. №1. С. 107-126.
8. Чехов А.П. Сочинения в 18 т. Т. 8. М.: Наука, 1977. 527 с.
9. Расторгуева В.С. А. Илличевский «Анархисты»: поэтика пространства // Казанская наука. 2020. № 12. C. 26-28.
10. Расторгуева В.С. История русской литературы второй половины XIX века (1840-1890). Часть 2. Липецк: ЛГПУ имени П.П. Семенова-Тян-Шанского, 2016. 151 с.
11. Чехов А.П. Сочинения в 18 т. Т.12-13. М.: Наука, 1978. 526 с.
12. Амусин М. «Феномен Чехова» - и другие // Урал. 2016. №4. URL: http://uraljournal.ru/work-2016-4-1696 (дата обращения: 02.11.2021).
References
1. Pasechnik V. Applied theology. Alexander Ilichevsky. Mathematician [Prikladnaya teologiya. Ale-ksandr Ilichevskiy. Matematik]. AST, 2011 // Ural. 2011. № 10. URL: http://uraljournal.ru/work-2011-10-220 (data obrashcheniya: 02.11.2021).
2. Shcherbinina YU. "Continuing documentary with artistic truth" ["Khudozhestvennoy pravdoy prodolzhat' dokumental'nost'"] // Volga. 2011. № 5. URL: https://magazines.gorky.media/volga/2011/5/hudozhestvennoj-pravdoj-prodolzhat-dokumentalnost.html (data obrashcheniya: 02.11. 2021).
3. Ilichevskiy A. Anarchists [Anarkhisty]. Moscow, Astrel', 2012. 410 p.
4. Chekhov A.P. Works in 18 volumes [Sochineniya v 18 t.] Vol 7. Moscow, Nauka, 1977. 733 s.
5. Lisin D. Ilichevskiy A. "I see Chekhov as an anarchist figure". Interview with the writer Alexander Ilichevsky ["Chekhov mne viditsya anarkhicheskoy figuroy". Interv'yu pisatelya Aleksandra Ilichevskogo] // Gazeta.ru. URL: https://www.gazeta.ru/culture/2012/01/24/a_3973733.shtml (data obrashcheniya: 20.10.2021).
6. Rastorguyeva V.S. Contemporary Prose: Poetics of Reflections [Sovremennaya proza: poetika otra-zheniy]. Lipetsk, LGPU imeni P.P. Semenova-Tyan-Shanskogo, 2018. 148 p.
7. Makanin V. The plot of averaging [Syuzhet usredneniya] // Zvezda. 1992. №1. P. 107-126.
8. Chekhov A.P. Works in 18 volumes [Sochineniya v 18 t.] Vol. 8. M.: Nauka, 1977. 527 p.
9. Rastorguyeva V.S. A. Illichevsky "Anarchists": the poetics of space [A. Illichevskiy «Anarkhisty»: poetika prostranstva] // Kazanskaya nauka. 2020. № 12. P. 26-28.
10. Rastorguyeva V.S. History of Russian literature of the second half of the XIX century (1840-1890) [Istoriya russkoy literatury vtoroy poloviny XIX veka (1840-1890)]. Part 2. Lipetsk, LGPU imeni P.P. Se-menova-Tyan-Shanskogo, 2016. 151 p.
11. Chekhov A.P. Works in 18 volumes [Sochineniya v 18 t.] Vol.12-13. Moscow, Nauka, 1978. 526
p.
12. Amusin M. "The Chekhov Phenomenon" - and others ["Fenomen Chekhova" - i drugiye] // Ural. 2016. №4. URL: http://uraljournal.ru/work-2016-4-1696 (data obrashcheniya: 02.11.2021).
