CC BY
15
той подготовкой в странах, поддерживающих джихадистов. Однако аль-Сури рассматривает этот вариант как нежелательный, поскольку после 11 сентября таких стран почти не осталось. Одним из вариантов может быть открытая деятельность в местах, где исламистское сопротивление достигло большого размаха (в Боснии, Чечне и Афганистане). Такого рода подготовка является эффективной с точки зрения приобретения военного опыта, а ее недостатки заключаются в том, что в условиях боевых действий не хватает времени на идеологическую работу. Последний этап - полуоткрытая деятельность в регионах со слабым государственным контролем и нестабильной внутренней ситуацией (Йемен, Сомали, Пакистан, район Африканского Рога и страны Сахары). Однако в условиях антитеррористической кампании США деятельность в подобных регионах значительно осложнилась. Главная опасность труда аль-Сури заключается в том, что он соответствует реальности - это не религиозная проповедь и не фантазирование, а конкретный учебник по военному джихаду. Проанализировав прежние ошибки и новые международные условия, аль-Сури предлагает джихадистам вариант борьбы, способный сделать их практически неуловимыми для служб безопасности. Теракты 2005 г. в Англии, когда один из террористов владел небольшим магазином, а другой был учителем начальных классов, наглядно продемонстрировали, чем чреват индивидуальный джихад, организаторы которого обсуждали все детали за невинными встречами в спортзале.
«Смысл», М., 2007 г., июнь, с. 62-63.
Александр Мелихов,
журналист
ЧЕГО ХОЧЕТ ТЕРРОРИСТ?
В Ираке, Израиле, в Чечне взлетают на воздух автомобили, а то и люди, нагруженные взрывчаткой, - «народ борется с оккупантами». Но Лондон, Мадрид, где вроде бы никто никого не оккупирует... «Чего же ты хочешь?» - взывает цивилизованный мир к террористу: если он ищет комфорта, дадим ему комфорт, если ему нужен социальный рост - откроем ему все пути. А может быть, он просто запуган своими вождями, и тогда нужно внушить ему еще больший ужас?..
Террор - устранение или устрашение соперников - так же стар, как само человечество. Однако самое первое, архетипическое убийство - убийство Каином Авеля - не было вызвано корыстными мотивами: это было убийство в борьбе за близость к Богу. Вот и современный идейный террорист лично ничего не приобретает, а вдобавок и убивает большей частью тех, кто ни ему, ни пославшим его не сделал ничего конкретно плохого. Сегодняшний террор стремится не столько запугать врагов, сколько воодушевить единомышленников: противник не так уж всемогущ и всеведущ, мы-то будем покруче! Но неужели все эти героические злодейства творятся всего только ради утоления простейшей хулиганской потребности быть лучше ненавидимым, чем презираемым? Это сходство слишком уж внешнее - современный терроризм гонится за удовлетворением не материальных и даже не социальных, но экзистенциальных потребностей. Потребностей в чем-то вечном и бесспорном, позволяющем забыть о жалкой участи человека в бесконечно могущественной и бесконечно равнодушной к нему Вселенной. Страх ничтожности - вот сокрытый двигатель современного терроризма: современный террор порождается ущемлением не материальных и даже не социальных, но метафизических потребностей человека. Современный террорист борется не за почетное место в том или ином социуме, но за почетное место в мироздании. Точнее, за воображаемую картину мира, в которой он не ощущал бы своей мизерности и мимолетности.
Но зачем для этого стулья (и судьбы) ломать? Увы, каждому обществу, ориентированному на достижение реальных, «земных» целей, хочет оно того или не хочет, приходится вступать в состязание с романтическими идеологиями, предлагающими человеку иллюзорное участие в великих и бессмертных свершениях. И если даже гражданское общество, сосредоточившись на чисто прагматических задачах, и не помнит о романтических соседях, оно все равно остается для них источником соблазна, особенно если оно окажется материально преуспевающим: самим своим свободным и комфортабельным образом жизни оно будет невольно намекать, что можно очень даже приятно прожить, не напрягаясь ради чего-то отдаленного и незримого. Неслучайно же мишенью современных террористов - как внешних, так и внутренних - сделались отнюдь не деспотические и эксплуататорские, но, напротив, самые свободные и благоустроенные государства современности. И удар наносится вовсе не по власти, а именно по обществу - по случай-
ным людям. Можно сказать, по образу жизни. По конкурентной культуре.
Лучшие умы ломают голову, как бы так превратить конфликт культур в диалог культур. В либеральном мире даже возникла своя риторика, в которой святая троица диалог, компромисс, толерантность предстает такой же панацеей, как обобществление в марксизме-ленинизме. Но, увы: толерантными и прагматичными бывают только победители, желающие спокойно наслаждаться плодами своего успеха. Побежденные же всегда их ненавидят и сочиняют самоутешительные сказки в том духе, что проиграли они исключительно из-за своего великодушия и благородства, а победители восторжествовали над ними только потому, что были подлыми и безжалостными. Из компенсаторных сказок побежденных в основном и вырастают террористические химеры. Заметно увеличить количество толерантности в нашем мире (уменьшить количество потенциальных террористов) можно, лишь уменьшая количество людей, которые ощущают себя побежденными. Однако ни на каком пьедестале почета не могут разместиться многие... В борьбе с ужасом ничтожности каждый народ выстраивает этот пьедестал для себя сам, создавая свою культуру для самовозвеличивания (не только в социальном мире - в мироздании!). Когда же его коллективные грезы угасают, от него первыми отворачиваются собственные отпрыски, чувствуя, что национальные сказки уже не в силах защитить их от космического холода и одиночества. Потому-то вопреки либеральному катехизису национальные культуры не сближают, но, напротив, наиболее остро разобщают нации. Я имею к виду, разумеется, не респектабельные «вершки» культур, но полубессознательные «корешки» предвзятостей и преданий, «обосновывающих» убежденность (всегда иллюзорную) каждой нации и включающей ее цивилизации, что именно она «самая-самая», - ради этой убежденности они и создаются.
Компромиссный диалог возможен при дележе прибыли, но не на конкурсе красоты, где победителем может быть признан только один или по крайней мере немногие. А состязание народов больше похоже на конкурс красоты, чем на торг дельцов. Нации создаются и объединяются в цивилизации не ради достижения каких-то практических материальных целей - для этого существуют промышленные и финансовые корпорации, включая криминальные, - а ради обретения (всегда иллюзорного) чувства избранности, уникальности, причастности чему-то прекрасному, почитаемому и
долговечному. Но представляете себе общество, в котором избранными себя считают все? Когда конкурируют не прибыли или технологии, но воодушевляющие фантазии? И можно ли избежать ненависти, когда конкурент пытается разрушить твое жилище? А главным жилищем всякого человека являются его иллюзии. И для них разрушителен любой рациональный анализ, любое соседство чужой сказки, обнаруживающее относительность нашей. Слишком тесное соприкосновение культур всегда бывает гибельным как минимум для одной из них. Хотя культура победившая, вобравшая в себя какие-то приглянувшиеся элементы уничтоженной соперницы, уже может позволить себе великодушие, принявшись воспевать исчезнувших индейцев, черкесов или сарацинов. Но в настоящем вопреки либеральным химерам чем лучше народы узнают, тем сильнее и раздражают друг друга. Каждый все отчетливее понимает: его возвышенному образу самого себя нет места в мире другого. Другой, точно так же как и он сам, приберегает возвышенные чувства для борьбы с собственным, а не с чужим страхом ничтожности. Конфликты иллюзий самые непримиримые, и диалог может их только обострять. Ибо и в самом деле невозможно доказать, что именно моя мама лучше всех, а моя Дульсинея - самая прекрасная дама во всем подлунном мире. Возражая против этого, мы не переубеждаем, но лишь оскорбляем друг друга. А переубедив, уничтожаем миражи, которые только и наполняют нашу жизнь смыслом и красотой, скрывающими от наших глаз ужасную правду о нашем бессилии и мимолетности.
Но таких дураков, которые бы с легкостью позволили чужим миражам вытеснить свои, на свете нет и не предвидится. Откровенный диалог культур, равно как и слишком тесное их сближение, почти всегда ведут к конфликту, в котором проигрывающая сторона рано или поздно берется за оружие. И подкупить или запугать идейного террориста социальными средствами невозможно, ибо он борется не за место в социуме, а за место в мироздании. Его можно только соблазнить, открыв ему возможность ощутить себя красивым внутри какой-то иной иллюзии. Не имея новых грез, он станет защищать прежние, не щадя своей, а тем более - нашей жизни.
«Литературная газета», М., 2007 г., 25-31 июля.
