CC BY
12
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 20. ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ. 2013. № 1
СЛОВО МЭТРА
ЧЕБЫШЕВ, СТУДЕНТЫ И ДРУГИЕ
С.Л. Лебедев
Пожалуй, в студенческих кругах Петербургского университета второй половины XIX в. особой теплотой и трогательной любовью пользовался Пафнутий Львович Чебышев. Успех его как лектора был огромен, несмотря на то, что бок о бок с ним на соседних кафедрах трудились Менделеев и Сеченов, яркие имена которых, овеянные славой, навсегда останутся в памяти человечества: один создал периодическую систему элементов, другой — дал физиологическую расшифровку психических процессов. Оба считались блестящими преподавателями. Об ораторском искусстве Менделеева вокруг говорили определенно и однозначно: "весьма гораздый оратор". Разгадать секрет притягательности внешне неказистого, а то и вовсе беспорядочно построенного лекционного рассказа Менделеева мудрено; ведь надобно слышать, как произносит он фразы, надобно самому подпасть под обаяние интонации и ритмов его речи. Порой лекции его вовсе не походили на изложение учебной дисциплины — химии университетского курса. Увлекшись, Дмитрий Иванович принимался иной раз уяснять студентам самое назначение университета и даваемого им образования.
— Не для того учреждаются университеты, чтобы получались только дипломы, — вдруг скажет Менделеев посреди лекции. — Это — одна сторона. Но есть другая, высшая сторона. Это — достижение истины во что бы то ни стало и как бы то ни было...
Сколько подобных наставительных речей держал в курсе химии Дмитрий Иванович! Студентам они представлялись не менее увлекательными, чем излагаемые специальные вопросы. Эти лирические отступления от темы лекции несомненно украшали ее. Менделеев умел так захватить слушателей, заставляя в такт с ним мыслить, сопереживать вровень с ним излагаемое содержание, что равнодушных на его лекциях не было. Многие отмечали простоту и незатейливость его изложения, какую-то особенную музыкальность его лекционной речи.
Про Менделеева студенты говорили, что экзамены принимает он нервно и быстро, то есть совершенно в своем роде: глянет на исписанную доску, даст несколько вопросов из разных концов курса, чтобы оценить, насколько усвоен предмет в целом, и решительно ставит оценку. Объем экзамена по химии был чрезвычайно велик, Менделеев, как правило, не давал никакой программы, и студентам предстояло штудировать целиком его "Основы химии" — том в две тысячи страниц.
Если химию студенты проходили на первом курсе, то на третьем — изучали "Интегральное исчисление" и "Теорию чисел". С этого времени у многих студентов обнаруживался новый кумир среди профессоров. Им был Пафнутий Львович Чебышев, читавший высшую математику. Фигура авторитетная для всей мировой науки. Не было привлекательнее его лекций. И математика незаметно выдвигалась для многих на первое место среди учебных предметов. Старик Чебышев особенно приветствовал самостоятельные исследования — студенческие работы по темам, предложенным университетским Советом. Авторы подобных работ удостаивались кто золотой медали, кто — серебряной, а одному студенту как-то присудили, по чебышевскому отзыву, денежную премию в тысячу рублей. По давней традиции восьмого февраля, в день основания университета, во время церемонии торжественного годичного акта эти награды вручались лауреатам ректором Бекетовым в присутствии министра народного просвещения.
Как лектор Чебышев был удивительно быстр как в речах, так и в движениях. Хоть и называли студенты своего профессора "калькулятором", из-за быстроты и спешности возникали порой ошибки. Потому за действиями лектора надо было внимательно наблюдать с тем, чтобы вовремя поправить. Он сам просил о том своих слушателей и даже настаивал на их активном соучастии.
Чебышев не любил долго стоять у доски, порой быстро утомляясь. Слушатели очень оживлялись, когда он с видимым облегчением опускался в мягкое кресло. Завязывался непринужденный научный разговор со слушателями; начинались знаменитые чебышевские беседы. В такие минуты профессор был куда как занимателен и отзывчив. И как поражали эти беседы своей увлекательностью и доверительностью! Перед студентами как бы раздвигались горизонты — Чебышев поражал всех своей блестящей эрудицией по существу вопроса...
Экзамены у студентов Чебышев принимал строго, но участливо, предварительно уже прикинув для себя возможности каждого. Вопросы старался задавать как можно корректнее и четче —
любил краткость, точность и подтянутость в ответах. Предельно тактичный, ровный, готовый всегда помочь лектор, Чебышев на испытаниях производил впечатление как разумно строгий, внимательный и справедливый экзаменатор. Экзаменующиеся стремились попасть именно к Чебышеву, хотя он был всегда сдержан, спокоен, задавал наводящие вопросы и на хорошие отметки был несколько скуповат. Ассистировали, как правило, Чебышеву профессора: Коркин — нервный, жесткого нрава, бывало заваливавший две трети курса, и Золотарев — любимец Чебышева, преподаватель хоть и строгий, но не так безбожно придирающийся к студентам.
Что же все-таки отличало Чебышева как профессора от Менделеева, Сеченова или Бекетова? Вовсе не различие в преподаваемых предметах. Прежде всего — высочайшая культура общения со студентом. Чуждый импульсивности менделеевских лекций (вплоть до эмоциональных выкриков, держащих аудиторию в ежесекундном напряжении), задору и шутливости бекетовских отступлений (встречающихся на лекциях и у Сеченова), Чебышев поражал студентов продуманностью и ровным ходом своего изложения. Но это вовсе не означало, что профессор был чужд экспромтам; на научных диспутах, на защитах кандидатских и докторских диссертаций он предстает перед ученым миром как остроумный и высокоэрудированный оппонент. Наверное, в силу вышеизложенного, "провалиться" на экзамене у такого профессора считалось в то время величайшим позором у студентов физико-математического факультета.
Любопытно принципиальное мнение о Чебышеве как о профессоре, которое принадлежит перу замечательного русского писателя и его современника Н.Г.Чернышевского. Следует привести небольшие выдержки из его письма к сыну, в то время работавшему над кандидатским сочинением по теории чисел, лекции по которой в Петербургском университете читал Чебышев.
"Ты пишешь, что профессор Чебышев, читающий в Петербургском университете математику, — хороший математик. Это я знаю. В чем состоят его математические открытия, я не знаю, но, кажется, он сделал довольно много важных открытий ".
Н.Г. Чернышевский — А.Н. Чернышевскому 21 января 1875 г.
"Я, помнится, написал когда-то из любезности к тебе, что слышал хорошие отзывы о Чебышеве, который тогда был и, вероят -но, останется солнцем нашего факультета и твоим любимцем...".
Н.Г. Чернышевский — А.Н. Чернышевскому 11 апреля 1877 г.
Чебышев и студенты — это особая животрепещущая тема. Мало кому удавалось слышать, как поют профессора в университете на студенческих вечерах. Редко, очень редко, но можно было услышать на таких вечерах чебышевский голос под аккомпанемент гитары или рояля: студенческая компания больше любила песнопение общим хором.
Средоточием молодежного веселья становились обычно буфет и "мертвецкая" — аудитория, которую студенты отводили для безнадзорного разгула. В актовом зале студенты вальсировали или же просто слушали классическую музыку. В "мертвецкой" же знали иные понятия о веселье, нежели в актовом зале. Здесь студенческая братия кутила и гуляла точно в каком-нибудь питейном заведении. Чебышев, который, впрочем, всегда торопился покинуть актовый зал в самый разгар происходивших там бурных событий, оставлял на "закуску" студентам двух профессоров из своего гнезда — Золотарева и Сохоцкого...
Вспоминая о тех студенческих вечерах много позже, уже будучи профессором, А.М. Ляпунов, ученик Чебышева, так отзывался о царящих нравах среди безмундирного студенчества той поры: "Они иначе быть не могут. Это слишком обыкновенное у нас дело"... Еще более поразительную картину можно было наблюдать на обширной площадке перед центральной, парадной лестницей. Возбужденные, ликующие студенты, столпившись вокруг ректора — знаменитого ботаника Андрея Николаевича Бекетова, наперебой угощали его пивом, выражая при этом ему шумное одобрение. Затем его подхватывали на руки и принимались качать, подбрасывая в воздух. Несколько раз, оказавшись на ногах, порывался почтенный ректор уйти, но отделаться от толпы почитателей ему не удавалось. За ним увязывалась змейка студентов — и все повторялось сначала. Никто не приходил ему на выручку, ибо любовь к Бекетову в университете была всеобщая и искренняя и порой принимала такие безудержные формы лишь из-за простодушной грубости нравов студенческой молодости...
Чебышев очень любил оперу, вечерами часто посещая Ма-риинский театр в компании петербургских профессоров. Студентам он рекомендовал прослушать оперы "Рогнеда", "Пророк", "Кузнец Вакула", "Фауст", "Аида", "Юдифь"; а самому ему особенно нравилась "Жизнь за царя", причем настолько, что Чебышев побывал на ней трижды. Однако отклик чебышевские призывы имели самый ограниченный — студенты по-прежнему предпочтение отдавали тесноте гулянок в "мертвецкой", а не огням рампы...
Студенты редко оказывались дома у тогдашнего главы петербургских математиков. Но даже попав в обитель прославленного академика, подчас терялись, обозревая комнаты прекрасно, даже роскошно обставленные. На память приходили слухи об огромном состоянии Чебышева. Что принесло ему такой капитал — никто не смел сказать. Военные разработки? Секретные миссии за рубеж? Или многочисленные изобретения механизмов, которые пользовались широкой известностью и в России, и за границей?
Студенты не ведали, что столь богатую видимость имеют лишь приемные комнаты. Кабы заглянули они в столовую или спальню, в которых собственно и протекала жизнь Чебышева, то поразились бы суровой скромности, даже скудности их обстановки. А в четырех парадных помещениях Пафнутий Львович расставил роскошную мебель, доставшуюся ему по смерти брата, Николая Львовича, большого любителя широко пожить. И никак не соответствовал их роскошный облик характеру хозяина квартиры, не имевшего привычки сорить деньгами. Эта крайняя бережливость в материальных вопросах, укрепляясь и развиваясь, с годами приняла выходящие из рамок формы. В быту профессор был несколько странен или даже смешон. Студентов удивляло то, что, хотя и прожил их "Пафнутьич" всю жизнь холостяком, не было у него никогда ни слуги, ни камердинера, ни экономки, не держал он собственного выезда, а пользовался наемными извозчиками, не считая зазорным торговаться с ними из-за цены. Ходили слухи, что он даже собственноручно заливал прохудившиеся калоши. И это вельможа, подчас выступающий с докладом на заседании русского правительства! Единственно, на что не жалел деньги профессор (об этом знали все), так то на изготовление и испытание продуманных им механизмов (по Университетскому уставу 1864 г. Чебышев как ординарный профессор имел оклад в 3000 рублей).
Студенческие стипендии в то время составляли 20—25 рублей; питались слушатели университета в ближайшей кухмистерской, где за 25 копеек можно было получить обед из двух блюд: суп или борщ — на первое, котлету, бифштекс или кусок говядины — на второе. Снимали обычно студенты одну на двоих скромную комнату на одной из линий Васильевского острова рублей за 15. Здесь, в Петербурге, у Чебышевых не было барских домов, как в Москве, где, по воспоминаниям современников, в "Чебышах" и "А де" московские студенты селились запросто и пользовались благотворительными обедами со стороны попечителей — сестер Чебышевых. Недаром выдающийся русский писатель В.А. Гиляровский одну из глав своего бессмертного романа "Москва и моск-
вичи" первоначально назвал "Чебыши", несколько позже изменив название на "Студенты". В ней дядя Гиляй дал описание двум большим московским барским домам дворян Чебышевых на Козихе и Большой Бронной, которые были "сплошь заняты студентами".
Студенты знали и то, что для Чебышева нет ничего невозможного: он "пробивает" стипендию талантливому студенту Л.И. Лип-кину, изобретателю инверсора, вместе с правом на жительство в столице; денежное пособие в 300 рублей — одесскому чиновнику И. Козлову, способному в математике молодому человеку; оказывает денежную помощь учителю минской гимназии Жбиков-скому для выпуска учебника по арифметике для уездных училищ, проявляет заботу о лицах, склонных к научному творчеству (о Ляпунове и др.).
По свидетельству профессора К.А. Поссе, ученика П.Л. Чебышева, часы, проведенные среди студентов, "были лучшими в жизни Чебышева". Именно здесь создавалась та нравственная связь, которая соединяла его со слушателями...
Источник: журнал "Математика". 2003. № 23. С. 17—18.
