CC BY
66
релятивизма, поскольку искреннее желание понять не точки зрения, а собственно Истину есть, в сущности, исчерпывающее доказательство ее бытия.
1. Федоров И.А., Серебряков С.В. Дионисийская интуиция Сократа // Вестн. Тамбов, ун-та. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 1998. Вып. 3.
2. См.: Августин Бл. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий. М., 1993.
3. См.: Философия стоицизма. М., 1999.
4. См.: Современная западная философия. М., 1987.
5. Гаврилова Г. П. Понятие эмпатии в психологии // Вопросы психологии. 1975. № 2.
6. Битянова М.И. Познание и понимание людьми друг друга в процессе общения. М., 1998.
7. Орлов А.Б., Хазанов М.А. Феномен эмпатии и конгруэнтности // Вопросы психологии. 1993. №4.
8. Роджерс К. Психология эмоций. М., 1993.
ЧАСТНАЯ ИНИЦИАТИВА В СФЕРЕ НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
А.С. Туманова
Tumanova A.S. Private initiative in education in Russia before the Revolution. The article discusses the historical conditions and prerequisites of the evolution of private initiative in education and also looks at the relationship between communities and private schools in the pre-Revolutionary Tambov Province.
1. Исторические условия и предпосылки развития частной инициативы в сфере образования
Вопросы образования народа всегда привлекали к себе повышенное внимание передовой российской общественности, являлись излюбленной сферой приложения ее творческих сил. Так, основатели одного из первых в стране тайных обществ, «Союза благоденствия», молодые гвардейские офицеры из дворян выделяли в качестве отдельного направления своей работы распространение грамотности среди солдат и создание в армии школ взаимного обучения. Признавали настоятельную необходимость «цивилизовать» народ и идеологи либеральной общественной мысли 30^40-х годов. Занимались просвещением крестьян революционеры-народники 70-х годов и в особенности либеральные народники середины 80-90-х годов XIX века, выдвинувшие идею массового похода интеллигенции в деревню на культурную работу .
Устойчивый интерес в обществе к распространению образования объяснялся, прежде всего, крайне сложным положением, сложившимся в этой области. Даже к началу XX столетия, когда Россия достигла ощутимых успехов в своем экономическом
развитии и по целому ряду показателей в промышленности вышла на четвертое место в мире, около 80 процентов населения страны оставалось неграмотным, и лишь немногим более 1 процента имело образование выше начального. Россия отставала от передовых стран Западной Европы и США по числу научных работников, инженеров, техников, врачей, учителей.
Общественные деятели самых различных политических ориентаций признавали, что неграмотность стояла на пути общественного прогресса, препятствовала дальнейшему экономическому и культурному росту страны. Однако как для правительственных сил, так и для самых последовательных критиков их образовательной политики вопрос о задачах и содержании обучения народа неизменно приобретал политический подтекст. Так, российские консерваторы в основание «истинного» просвещения ставили официальную идеологию верности самодержавной монархии и православной церкви. Либералы, напротив, рассматривали просвещение народа как необходимое условие демократизации и обновления общественного строя. Для представителей власти главная цель народного образования заключалась в воспитании верноподданных и предохранении их от увлече-
ния радикальными революционными идеями. И хотя потребности социально-экономического развития страны порождали и другие задачи (создание широкого слоя профессионалов, формирование научно-технической элиты и тому подобное), воспроизводство законопослушных граждан по-прежнему оставалось первостепенным.
Широкое привлечение российской общественности к делу образования народа началось в период реформ 60-70-х годов XIX века. Позволив негосударственным институтам, таким как земство, играть активную общественную роль, правительство разрушило монополию на образование, принадлежавшую ранее самодержавию. На органы местного самоуправления были возложены заботы о начальном образовании, и в скором времени им удалось занять здесь ведущие позиции. Так, расходы на нужды образования в бюджетах губернских и уездных земств России возросли за период 1868-1906 годов с 738 тыс. до 25314 тысяч рублей, то есть более чем в 34 раза. Расходы на образование, приходившиеся на душу населения, увеличились за это время в 9 раз, с 3,5 до 32,9 копейки. Около 80 процентов средств тратилось земствами на начальную школу, в особенности, на содержание ее учительского персонала [1]. К концу 1890-х годов земские, городские и сельские сборы на образование в 2,5 раза превышали правительственные.
За 43 года работы тамбовского земства его затраты на нужды образования возросли в 37,5 раза (с 40 тысяч рублей в 1870 году до
1.5 миллиона рублей в 1913 году). К 1913 году в губернии действовало уже около
1 тысячи земских школ, в которых работало
1.5 тысячи учительского персонала и обучалось 75 тысяч крестьянских детей. Для сравнения: до введения земств в губернии существовало 270 школ, 260 преподавателей и около 8 тысяч учеников [2]. Наряду с организацией начального обучения (обеспечением школ оборудованием и учебной литературой, выплатой жалованья учителям), земство поддерживало и средние учебные заведения губернии. Тамбовское уездное земство ведало в начале XX века хозяйственной частью всех школ уезда, кроме частных.
Тамбовское городское самоуправление занималось образованием не менее активно. Расходы на него составляли в начале XX века от 16 до 20 процентов городского бюджета. Тамбовский муниципалитет опережал по
этому показателю думы целого ряда провинциальных городов России. По мере увеличения городского бюджета возрастали и затраты на образование. В 1903 году, когда бюджет Тамбова насчитывал 300 тысяч рублей, на нужды образования выделялось 63 тысячи рублей, при бюджете в 1 миллион рублей. В 1914 году - около 200 тысяч рублей [3]. Почти половина этих средств поступала на содержание начальных училищ (к 1913 году их насчитывалось около тридцати), другая часть -на оказание финансовой помощи ряду средних, церковно-приходских и частных школ.
Развитие частной инициативы в сфере образования, проявлявшейся в деятельности отдельных лиц и общественных организаций, явилось следствием тех же процессов, которые привели к созданию органов местного самоуправления. Модернизация общественного и государственного строя, происходившая в России, требовала новых людей -знающих, энергичных, сведущих в вопросах управления, науки, материального производства. Потребности времени выдвигали на первый план задачу образования народа, привлекая к этому делу представителей различных сословий и социальных групп: одни обучали грамоте, другие жертвовали средства на обучение.
Период рубежа Х1Х-ХХ веков ознаменовался усиленным ростом числа просветительских обществ. К началу 90-х годов XIX века, по данным известного публициста-народника Я.В. Абрамова, одного из создателей культурнической теории «малых дел», в России было всего около двух десятков просветительских обществ. Но к началу первой русской революции, по подсчетам
В.И. Чарнолуского, их насчитывалось уже более 200 [4, 5]. Более позднее возникновение в стране сети просветительских организаций в сравнении с обществами благотворительного и научного плана объяснялось условиями самодержавного строя, неблагоприятными для развития частной инициативы в сфере народного образования. «Самая ранняя история их, - писал Чарнолуский, - не заходит далее первой половины прошлого столетия и представляет собой едва ли не сплошной мартиролог» [6].
На рубеже Х1Х-ХХ веков процедура учреждения просветительских и педагогических обществ заметно упростилась. Если ранее их открытие относилось к компетенции высочайшей власти, а в пореформенные годы
осуществлялось МВД, то с изданием 4 марта 1906 года. «Временных правил об обществах и союзах» свою «путевку в жизнь» они получали уже у губернского начальства. Опубликованные тогда же «Временные правила о собраниях» внесли изменения в порядок организации публичных лекций и литературных чтений, которые могли проводиться теперь на основании заявлений устроителей местным властям. В начале 1907 года эти правила были распространены и на народные чтения.
Либерализация правительственной политики создавала условия для развития просветительских обществ. Однако настороженность к подобным общественным объединениям у государства оставалась. Существовало опасение, надо сказать небезосновательное, что работа по просвещению народа, приобщению его к научным и техническим достижениям современности способна в любой момент уклониться в сторону политической агитации и явиться основой распространения оппозиционных правительству идей.
Появление новых веяний и настроений в общественной атмосфере рубежа XIX—XX столетий отразилось на жизни Тамбовской губернии. Поскольку одним из главных выразителей общественного мнения эпохи являлась пресса, сошлемся на нее. «Общая тяга к культуре, - сообщала «Тамбовская жизнь», -охватила и нашу губернию. Главное внимание общественных организаций, органов самоуправления и частных лиц обращено теперь на распространение грамотности... Книга, журнал и газета начинают входить в обиход обывательской жизни» [7]. «Время -«вековой тишины в глубине России» - миновало безвозвратно, - вторила газета «Тамбовские отклики», - там уже требуют серьезных знаний и не удовлетворяются теми суррогатами науки, которые до сего времени им преподносились» [8].
На рубеже веков в Тамбовской губернии отмечался количественный рост сети образовательных учреждений (школ, библиотек, читален, клубов народных чтений), появились новые формы культурно-просветительской работы (народные чтения, публичные лекции, литературные вечера и другие), возникли просветительские организации. Ведущую роль в просветительских обществах играла интеллигенция. В обучении народа, приобщении его к материальной и духовной
культуре современности находила отражение идея «неоплатного долга» «цивилизованного меньшинства» перед народом, составлявшая важный мотив его общественного служения.
Интерес тамбовской интеллигенции к образованию народа был вызван также низкой грамотностью населения губернии. По сведениям земской подворной переписи 1880-1884 годов, образование имели всего 8,9 процента мужского населения Тамбовской губернии. Среди 20 губерний, в которых производились подобные подсчеты, Тамбовская занимала лишь 17 место [9]. На рубеже веков показатель грамотности несколько повысился, достигнув по губернии 16,6 процента (25 процентов среди мужчин и 7 процентов у женщин); в Тамбове количество грамотных людей составляло 54 процента населения [10].
Растущее число тамбовских учебных заведений из-за нехватки материальных средств и помещений не могло удовлетворить всех желающих. В одном только 1913/1914 учебном году в средних учебных заведениях Тамбова было отказано в приеме более 900 поступающим. В министерской женской гимназии было удовлетворено лишь немногим более трети прошений о зачислении, в реальном училище — более половины, в частной женской гимназии Р.К. Поповой за дверями школы остался каждый второй [11]. В начальной школе отказов было несколько меньше. По сведениям епархиального наблюдателя церковных школ, в церковноприходских школах Тамбова (женских и смешанных) в 1913 году было отказано в приеме «за недостатком средств и теснотою школьных зданий» 127 девочкам [12]. В 1-е Духовное училище поступило 65 процентов желающих [13].
Учитывая, что контингент детей школьного возраста (8-11 лет) составлял в среднем 7-9 процентов от численности населения, а в Тамбове на 1-е января 1913 года насчитывалось 72 тысячи жителей (из них 5-6,5 тысяч человек школьного возраста), за дверями средней школы оставалось 16 процентов детей, или каждый шестой, державший приемные экзамены. По подсчетам инспекции народных училищ Тамбовской губернии, для проведения в жизнь проекта всеобщего начального обучения в одном только Тамбовском уезде требовалось открыть 215 новых школ. Заметим при этом, что к 1913 году в
Тамбове и Тамбовском уезде имелось всего 200 начальных училищ ведомства МНП [14].
2. Тамбовская общественность и частные школы
Смягчить проблему нехватки учебных мест в начальной и средней школе тамбовская общественность пыталась путем создания частных школ. Их возникновение пришлось на 90-е годы XIX - начало XX веков Так, если в 1892/1893 учебном году в губернском Тамбове и Тамбовском уезде действовало всего 5 частных начальных училищ, то в 1913 году их насчитывалось уже 18 [14, 15]. В сравнении с учебными заведениями Министерства просвещения и других ведомств, частные школы обладали относительной самостоятельностью в организации учебного процесса, выработке форм и методов преподавания. Учредители частных школ стремились максимально приблизить условия учебы в них к обстановке семьи. Прием учеников осуществлялся в тамбовских частных школах в течение всего учебного года, чего не было в государственных школах. При определении круга преподаваемых дисциплин и объема требований по ним принимались во внимание пожелания родителей, учитывался различный уровень подготовки учеников, многие из которых еще не владели грамотой. В результате программа обучения в частных училищах Тамбовской губернии строилась таким образом, чтобы дать своим воспитанникам возможность адаптироваться к требованиям школы. Для многих из них эти школы явились первой ступенью в получении образования.
Несмотря на значительную свободу в учебных программах и курсах, независимость частных школ от государства не была абсолютной. Министерство просвещения осуществляло контроль над постановкой в них преподавания и преподавательским составом. Кандидатуры учителей в обязательном порядке обсуждались учредителями школ с дирекцией народных училищ и утверждались попечителем Харьковского учебного округа. Министерство просвещения определяло для школ обязательные курсы, утверждало учебные пособия по общеобразовательным предметам. В низших (двухклассных) училищах обязательными предметами были Закон Божий и русский язык, в трехклассных училищах с расширенной про-
граммой - российская история и география. По выбору руководителей частных школ Тамбовской губернии с курсом прогимназий в них преподавались также рисование, пение, рукоделия, иностранные языки (французский и немецкий).
Плата за обучение в частных школах Тамбовской губернии варьировалась в зависимости от их финансового положения и разряда, составляя от 30 до 60 рублей в год с каждого ученика. Основной контингент учащихся школ составляли дети дворян и чиновников, а также представителей городских сословий, преимущественно мещан. Так, в Тамбовской женской прогимназии, созданной домашней наставницей Д.А. Пташник, в середине 90-х годов обучалось 70 девочек, из них 40 человек (57 процентов) принадлежало к дворянскому сословию и 27 человек (38 процентов) к городскому. В низших частных школах Тамбова, напротив, преобладали мещане и купцы, составлявшие 70 процентов воспитанников, дворян насчитывалось всего 25 процентов [15].
К числу средних учебных заведений, основанных частными лицами в Тамбове, относились две частные женские гимназии, а также мужские частные гимназия и реальное училище. Последние были созданы преподавателем классической гимназии, председателем «Союза русских людей» М.Т. Поповым. Лидер тамбовских правых Попов основал эти школы для обучения детей «христианских исповеданий». Они были названы в честь одного из первых тамбовских епископов Пи-тиримовскими и вмещали около пятисот человек.
Положение частных школ в системе образования дореволюционной России упрочилось после того, как правительство предоставило в 1906 году возможность открытия частных гимназий с правами казенных. Содержатели частных школ были заинтересованы в переводе их учебных заведений в государственное ведомство. Хлопотал об этом и М.Т. Попов, которому удалось заручиться поддержкой инспектора народных училищ М.Т. Кашкова. Весной 1913 года Кашков сделал Попову официальное предложение о передаче его учебных заведений и их имущества в собственность МНП. Превращение заведений Попова в правительственные давало им заметные привилегии, как в материальном отношении (школы получали государственное финансирование), так и с точки
зрения постановки учебно-воспитательного дела (учителя казенной школы находились на государственной службе, что обеспечивало Питиримовские школы самостоятельным и полноправным педагогическим персоналом). Преимуществами от изменения статуса школ Попова пользовались и их учащиеся, освобождавшиеся от многочисленных и изнурительных экзаменационных испытаний за несколько лет обучения, не говоря уже о снижении платы за обучение, доходившей в старших классах до 125 рублей в год. В выигрыше оставался и хозяин школ М.Т. Попов, получавший от Министерства как собственник их имущества 95 тысяч рублей [16], Взамен школы жертвовали своей относительной независимостью, но дивиденды были столь велики, что перевешивали эти неудобства.
Перевод учебных заведений в казенное ведение осуществлялся Министерством при одном непременном условии: оказании финансовой поддержки школам местным общественным самоуправлением. Выделение городской думой и земскими собраниями пособий на устройство и содержание учебных заведений служило для МНП свидетельством действительной потребности в них города. Городская дума, обсуждавшая данный вопрос на своем заседании, сочла эту меру паллиативом: перевод не создавал новых учебных мест и принципиально не улучшал, по ее мнению, положение средней школы, а, напротив, лишь осложнял его. Приводился, в частности, следующий аргумент: частные гимназии имели право принимать учеников сверх нормы в 40 человек, что и делали Питиримовские школы. В них находила себе приют значительная часть ребят, не принятых в правительственные учебные заведения и не только не было отказов, но оставались свободные места, а с переходом их в казну они должны будут прекратить подобную практику. Было принято во внимание также и то обстоятельство, что реализация программы всеобщего начального обучения вызовет в скором времени еще больший прирост учащихся в средние учебные заведения и обострит и без того сложное положение средней школы [16, л. 5-6].
Таким образом, городские власти пришли к выводу, что положительное решение вопроса о школах Попова оставит Тамбов на десятки лет без насущно необходимого среднего учебного заведения. Поэтому Тамбов-
ская городская дума и губернское земское собрание постановили выделить деньги не на Питиримовские учебные заведения, а на постройку и оборудование новой гимназии, о чем и ходатайствовали перед Министерством просвещения. Выступивший на заседании Городской думы гласный В.Н. Евгенов заявлял, что «...долг города позаботиться о подрастающем поколении прежде даже осуществления канализации и театра» и предлагал пожертвовать на постройку гимназии до 50 тыс. городских средств и участок земли на Варваринской площади. «За 95 тыс. руб., -поддерживал Евгенова гласный К.Н. Шатов, -можно открыть в Тамбове и более лучшую и оборудованную гимназию, чем Питиримовские учебные заведения»1.
Однако скорому воплощению этого замысла в жизнь помешала Первая мировая война. Департамент просвещения МНП проинформировал в июле 1915 года тамбовского губернатора, что ввиду военных событий и связанного с ними затруднительного положения государственного казначейства открытие на средства казны новых средних учебных заведений будет отложено до более благоприятного времени.
Видя, что решение вопроса о гимназии затягивалось, тамбовская общественность решила взять инициативу в свои руки. Основанное в мае 1916 года Общество распространения среднего образования обратилось к городскому самоуправлению и земству с предложением перечислить предполагавшиеся на государственную гимназию средства для открытия общественной мужской гимназии с правами казенной в составе трех младших классов и подготовительного.
Программа действий Общества среднего образования, судя по его уставу, была весьма обширной. Общество планировало устройство средних учебных заведений с программами и правами правительственных, проведение общеобразовательных публичных лекций и собраний по теоретическим вопросам педагогической науки, организацию вечерних классов для взрослых, тематических концертов, чтений, библиотек и др. [18]. В правление общественной организации входили лидеры местного самоуправления
1 Городская дума постановила внести в городскую расходную смету на строительство 2-й гимназии сумму в 21 тыс. руб. [17]. В 1916 г. учебные заведения М.Т. Попова все же получили права государственных школ.
(председатели губернской и уездной земских управ Ю.В. Давыдов и А. Н. Луженовский, заместитель тамбовского городского головы
С.И. Тенис), гимназические преподаватели И.А. Кривошей и Е.Д. Кауфман, чиновники П.В. Смирнов и И.И. Пузыревский. Все это были люди весьма деловые и активные, средний их возраст составлял 42 года.
Учредителями Общества распространения среднего образования при финансовой поддержке правительства и органов самоуправления удалось открыть в Тамбове в середине 1916 года общественную гимназию. Земством было выделено на содержание гимназии 7 тысяч рублей ежегодного пособия, городское самоуправление предоставило помещение и пособие в 2 тысячи рублей [17, л. 80-84 об]. Объединение усилий институтов самоуправления, государства и частной инициативы в действиях молодого просветительского общества свидетельствовало о признании ими высокого потенциала, заложенного в негосударственной системе просвещения.
3. Частная инициатива в области начального образования. Учительская взаимопомощь
Вместе с тем средняя школа находилась в системе образования дореволюционной России в заметно более благоприятном положении, нежели начальная. Поддержание начального образования являлось важным направлением деятельности частной инициативы. На первый план здесь выдвигалась проблема состояния начальных школ и положения в них учительских кадров, в особенности в сельской местности.
Так, революционный народник и публицист А.И. Иванчин-Писарев, анализируя положение народных учителей, констатировал, что они не пользуются должным авторитетом среди населения, а зачастую и простым уважением по причине их материальной необеспеченности, а также ограниченности в правах. «Учителя и учительницы, - утверждал он, — были поставлены в зависимость как к своему непосредственному начальству в лице инспекторов и директоров начальных училищ, так и к местным священникам, волостным старшинам, писарям, урядникам и др. Мелкое сельское начальство - грубое и некультурное, более ценившее материаль-
ную обеспеченность, чем высокое призвание учителей, всячески принижало их» [19].
Условия педагогической деятельности учителей народных школ были незавидными. Обязанности по содержанию сельских школ делили между собой земства и сельские общества: первые занимались преимущественно выплатой жалованья учительскому персоналу, вторые отвечали за содержание школьных помещений, покупку книг и учебных принадлежностей. Невнимательное отношение к школам сельских обществ, особенно в неурожайные годы, в связи с ослаблением платежеспособности крестьянского населения, приводило к тому, что они подолгу оставались без прислуги и отопления, испытывали острый недостаток книг и письменных принадлежностей. Занятия в школах носили сезонный характер и прерывались из-за сельскохозяйственных работ (в большинстве тамбовских школ регулярный учебный процесс начинался не ранее ноября месяца), климатических условий (к примеру, в холодное зимнее время из-за нехватки у детей обуви и теплого платья), а также частых эпидемических заболеваний в крестьянской среде. В неурожайные годы многие школьники были вынуждены отрываться от занятий для сбора милостыни.
Оценивая состояние школьных зданий, инспектор народных училищ Тамбовского уезда М.А. Бойков указывал в своем отчете за 1892/1893 учебный год, что «помещения тесны, темны, низки, сыры, холодны (или неправильно отапливаются: через день, а иногда с пропусками до семи дней), а некоторые и неопрятны ... Земство по недостатку средств бессильно помочь училищам, а сельское население, живущее испокон века в грязи и тесноте, полагает, что и для школы лучших помещений не требуется». Из 101 начального училища Тамбова и Тамбовского уезда, сообщал Бойков, лишь 24 училища помещались в собственных домах, остальные 77 ютились в наемных избах при волостных правлениях, церковных домах и др. В 14 училищах в отчетном году не проводились выпускные экзамены по причине отсутствия выпускников в силу продолжительного закрытия училищ на время эпидемий холеры и тифа. В училищах, где экзамены все же состоялись, по сведениям инспекции их сдавали далеко не все ученики старшего возраста, многие из которых были заняты в сельскохо-
зяйственных работах, начинавшихся со второй половины марта [20].
Оплата труда учителей начальных училищ представлялась недостаточной и не всегда обеспечивала даже скромные их потребности. Жалованье учителей городских начальных школ составляло на рубеже XIX-XX веков 400^50 рублей в год. Годовой доход учителей складывался из жалованья, столовых (190 рублей) и квартирных денег, выделяемых на оплату жилья (от 75 до 180 рублей) [21]. Учителя сельских школ получали от 200 до 360 рублей в год [22]. При этом минимальный годовой бюджет педагога без семьи должен был составлять не менее 620 рублей, расходы сельского учителя с семьей из пяти человек, проработавшего в одной школе более 25 лет, равнялись 1150 рублям (при годовом окладе в 550 рублей)
[23].
Материальная необеспеченность народных учителей вынуждала их искать дополнительные заработки: давать частные уроки, работать на приусадебном участке, в кооперативном товариществе, что отрывало от основной работы и не могло не отражаться на их профессиональном уровне. Уровень образования и педагогической подготовки народных учителей оставлял желать лучшего. По сведениям директора народных училищ Тамбовской губернии И.В. Попова, в 1903 году специальное педагогическое образование в губернии имели лишь 29 процентов народных учителей, общее среднее - 27 процентов, высшее - 0,01 процента, не имели специальной подготовки и получили право преподавания после экзамена - 44 процента учителей
[24]. При этом многие испытывали дефицит общения. Так, учитель Полынковской школы
В. Семенов констатировал, что жизнь народных учителей «без книг и газет, жизнь в медвежьих углах без теплого слова участия понимающего тебя человека, - нельзя назвать иначе, как нудным прозябанием, «пустот и глупости широкой» [25].
Правительство было заинтересовано в создании кадров учителей, пригодных для проведения его взглядов, и относилось к частной инициативе в этой области с подозрением. Состояние начальной школы и положение народного учителя стало предметом пристального внимания государства и общественности в ходе разработки в начале XX века проекта введения обязательного начального бесплатного обучения. Тогда и стало
возможным создание в Тамбове учительского общества взаимопомощи. В числе его учредителей были лояльные власти директор народных училищ Тамбовской губернии И.В. Попов, а также директора учительского института и мужской гимназии.
Общество взаимного вспомоществования учащим и учившим в начальных народных училищах Тамбовской губернии (1900) занималось материальной и правовой защитой тамбовских учителей. Оно объединяло значительную массу городского и сельского учительства, насчитывая в своем составе в первые годы около семисот, а к 1914 году -более 1 тысячи человек [26, 27]. Среди них были не только народные учителя, но и педагоги средней школы, земские служащие, юристы, врачи и другие. Денежные средства Организации формировались большей частью на основе частных пожертвований и пособий от земств (последние составляли до 50 процентов ее бюджета). В первый год существования Общества в его кассе насчитывалось 13,5 тысячи рублей, к 1907/1908 учебному году его доход составлял уже более 27 тысяч рублей [28].
Первоначально Общество взаимопомощи учителей представляло собой своего рода благотворительную кассу, к услугам которой его члены могли прибегнуть в случае крайней нужды. Это была правительственная политика. В типовом уставе российских обществ взаимопомощи, разработанном Министерством просвещения, их деятельность ограничивалась исключительно целями материальной взаимопомощи, духовные нужды и потребности учителей практически полностью игнорировались. При этом учительские организации подвергались самому пристальному надзору Департамента полиции МВД, периодически справлявшемуся у губернаторов, не отклонилась ли их деятельность от задач, определенных уставом [29].
Тамбовское общество взаимопомощи выдавало ссуды и денежные пособия учителям (иногда в размере их среднемесячного заработка - 30 рублей), вносило взносы за обучение учительских детей, содержало для них два общежития. За период 1900-1908 годов Общество выдало ссуды 75 членам на сумму более 2,5 тысячи рублей и предоставило на ту же сумму 95 членам денежные пособия; взносы за обучение учительских детей составляли 5 рублей на каждого ребенка ежемесячно [28, с. 75]. Единовременные
пособия выдавались в размере от десяти до тридцати рублей, ссуды - от двадцати до восьмидесяти рублей [30].
Вместе с тем деятельность учительской организации являлась своеобразным барометром социально-политических настроений в стране и нередко приобретала политический характер. Существенное влияние на политизацию Общества в 1905-1907 годах оказала перемена в его руководящем составе. В январе 1905 года председателем Общества взаимопомощи учителей стал либерально настроенный общественный деятель Л.Д. Брю-хатов. В недавнем прошлом член Тамбовской губернской земской управы и руководитель земского книжного склада, снабжавшего школы учебной литературой, Брюхатов был знаком с нуждами учителей, пользовался авторитетом в их среде. Новое руководство поставило на повестку дня острые и злободневные для учительской корпорации проблемы экономического, правового и профессионального положения школьных работников. На экстренном собрании Общества 22 апреля 1905 года, посвященном обсуждению доклада Л.Д. Брюхатова «О нуждах народных учителей», была выработана и направлена в Совет министров резолюция, отражавшая гражданское и политическое сознание демократически настроенной группы народного учительства.
Резолюция была составлена в либеральном духе. В ней ставился вопрос о реформировании системы народного образования: введении всеобщего бесплатного обучения, увеличении государственных ассигнований на просвещение и передачи его в руки общественных учреждений, приспособлении учебных программ специальных педагогических заведений к народным нуждам. В резолюции также говорилось об улучшении правового положения народных учителей: включении их полноправными членами во все школьные советы, предоставлении им права создавать профессиональные союзы и организации, устраивать учительские съезды, курсы и лекции без согласования с администрацией. Содержались здесь и требования общедемократического характера: изменения государственного строя России на началах неприкосновенности личности, свободы слова, печати, союзов и собраний [30, л. 7-8].
Действия Общества взаимопомощи учителей вызвали резкое осуждение учебного руководства. Попечитель Харьковского учеб-
ного округа и директор народных училищ Тамбовской губернии направили в правление Общества циркуляры с призывом ограничиться в своей работе «сферой практических интересов». Они протестовали против превращения учительского общества в «законодательное собрание», предлагали усилить контроль губернской и учебной администрации над всеми сферами его деятельности [31]. Противостояние работе нового правления происходило и внутри Организации, со стороны группы педагогов средней школы, которую возглавил товарищ председателя, руководитель местного монархического «Союза русских людей» М.Т. Попов. На ноябрьском собрании 1905 года, обсуждавшем вопросы правового положения учителей, группа Попова фактически вышла из состава Общества: не принимала участия в его работе, не вносила членских взносов.
Вместе с тем, следует отметить, что революционный радикализм не был присущ основной массе учительства, поскольку противоречил специфике деятельности педагогов, главная задача которых заключалась в формировании у своих учеников комплекса знаний на основе, а не в противовес созданной предшествующими поколениями культуры. Помимо этого, революционная борьба являлась противозаконной и наименее гибкой формой общественной работы. Учителя же, как государственные служащие, предпочитали соблюдать законность и выбирали более мирные виды деятельности - устройство педагогических курсов, лекций, семейных вечеров и экскурсий, издание собственного специализированного педагогического журнала «Народный учитель».
С 1908 года роль традиционных направлений работы вновь возросла. Обществом был составлен проект книжного склада, сформирована постоянная комиссия по устройству спектаклей, концертов и других культурно-просветительных мероприятий, открыты отделения в ряде уездных городов, налажены контакты с тамбовскими торговыми фирмами с целью предоставления своим членам товаров по льготным ценам.
Идеи взаимопомощи были чрезвычайно сильны в среде тамбовского учительства. Здесь возникла мысль об объединении разрозненного педагогического персонала губернского центра в единую учительскую корпорацию на основе общих педагогических интересов, совместного проведения до-
суга, оказания моральной и материальной помощи своим членам [32].
Функции педагогического клуба дореволюционного Тамбова выполняло образованное учительской общественностью в конце 1910 года Педагогическое собрание. Среди его организаторов и постоянных сотрудников были руководители и преподаватели городских учебных заведений различных ведомств. На первый план деятельности Педагогического собрания выступали задачи организации полноценного досуга для городских учителей. На вечерах, устраиваемых членами Общества в зале мужской гимназии, обсуждались теоретические и практические вопросы педагогической науки, проблемы всеобщего обучения и внешкольного образования, проводились лекции и литературные диспуты. Непременными спутниками развлекательных семейных собраний учителей, проходивших также в зале Коннозаводского клуба, были кинематографические картины и танцы.
Чтобы разнообразить учительский досуг, руководство Педагогического клуба выступило с предложением организации учебнопознавательных экскурсий для учителей. Так, летом 1912 года двум членам Собрания была предоставлена возможность участвовать в заграничной ученической экскурсии с посещением Праги, Дрездена, Вены, Варшавы, Бородинских торжеств в Москве. Впечатления об этом путешествии были сообщены в реферативной форме на общем собрании Организации [33].
Инициатива устройства судов совести над героями популярных литературных романов также зародилась в стенах Педагогического собрания. Литературные суды, проводившиеся в губернском Тамбове с 1913 года, быстро приобрели характер общегородских культурных мероприятий. Их официальными участниками могли стать как члены педагогической корпорации, так и посторонние лица. Литературные суды представляли собой своеобразные диспуты, в которых прокурор, защитники и судьи являлись представителями различных литературных течений, а судьями совести становились все присутствующие в зале. Первый литературный суд проходил в апреле 1913 года в зале мужской гимназии над персонажем лермонтовского романа «Герой нашего времени» Г. Печориным. Объектом второго судебного разбирательства, организованного в 1914 году, был герой модной в то время пьесы Арцыбашева
«Ревность». Литературные «судилища» проходили при большом скоплении публики и вызывали неизменный интерес тамбовского общества [34, 35].
Отдельной сферой проявления частной инициативы являлось внешкольное образование. Действия общественности здесь были особенно важны, поскольку государство и органы самоуправления, всегда с большим вниманием относившиеся к получению образования в рамках начальной и средней школы, в то же время почти полностью игнорировали вопросы внешкольного обучения детей и взрослых. Центром внешкольного образования в Тамбове стало открывшееся в 1893 году Общество народных чтений, которое занималось организацией в губернском центре и за его пределами популярных народных чтений и бесед, устройством сети библиотек и народных читален [36].
Заключение
Таким образом, в системе образования Тамбовской губернии дореволюционного периода частная инициатива играла все более заметную роль. Стремление устранить недостатки и пробелы официального образования и использовать возможности, заложенные в системе негосударственного просвещения, стало одним из главных побудительных мотивов работы частных лиц и просветительских организаций. Внося коррективы в существующую систему образования, они делали ее творческой, мобильной, способной полнее отвечать требованиям современной жизни. Инициативы тамбовской общественности явились важным дополнением деятельности государства и муниципальной власти.
Оценивая перспективы развития общественной самодеятельности в сфере народного образования, либеральная общественность выступала в начале XX века с требованием предоставления полной свободы частной инициативе, то есть ликвидации всех ограничений в деле создания учебных заведений, библиотек, клубов народных чтений и других просветительных учреждений и введения явочной порядка их открытия.
1. Чарнолуский В. И. Земство и народное образование. С.-Пб., 1911. С. 311-313.
2. Что сделало тамбовское земство за 50 лет (из доклада председателя земской управы) // Тамбовский край. 1914. 25 фев.
3. Тамбовский край. 1913. 22 дек.; 1914. 11 янв.
4. Абрамов Я. Очерки частной инициативы в деле народного образования в России // Русская школа. 1890. № 8. С. 125.
5. Ежегодник внешкольного образования. Вып. I. М., 1907. С. 270-288.
6. Чарнолуский В. Частная инициатива в деле народного образования. С.-Пб., 1910. С. 5.
7. Тамбовская жизнь. 1914. 11 июня.
8. Тамбовские отклики. 1914. 16 янв.
9. Очерк деятельности земства по народному образованию // Сборник-календарь Тамбовской губернии на 1903 год. Тамбов, 1903. С. 63.
10. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897. Т. 42. Тамбовская губерния. 1904. С. XIII, 1,56-57.
11. Подсчитано по: Тамбовский край. 1914.
2 июля; 1913. 14, 18-19, 21 сент.
12. ГАТО. Ф. 17. Оп. 44. Д. 40. Л. 32.
13. Тамбовский край. 1913. 1 сент.
14. Тамбовский край. 1913. 16 окт.
15. ГАТО. Ф. 105. Оп. 1. Д. 2295. Л. 45.
16. ГАТО. Ф. 17. Оп. 44. Д. 40. Л. 2-3.
17. ГАТО. Ф. 17. Оп. 44. Д. 40. Л. 82.
18. ГАТО. Ф. 25. Оп. 1. Д. 421. Л. 2.
19. Иванчин-Писарев А.А. Правовое положение учащих народных школ земской России // Русский учитель. 1912. № 2.
20. ГАТО. Ф. 105. Оп. 1. Д. 2295. Л. 45 об.
21. ГАТО. Ф. 105. Оп. 1. Д. 2247. Л. 15; Д. 2756. Л. 35.
22. ГАТО. Ф. 105. Оп. 2. Д. 280. Л. 71-72; Д. 2295. Л. 46 об.
23. Тамбовские отклики. 1914. 4 янв.
24. Краткий очерк народного образования в Тамбовской губернии (1861-1902) // Сборник-календарь Тамбовской губернии на 1903 год.
С. 192.
25. Культурные запросы учительства // Тамбовские отклики. 1914. 16 янв.
26. Благотворительность в России. С. 3.; ГАТО. Ф. 25. Оп. 1. Д. 56. Л. 1.
27. Тамбовские отклики. 1914. 18 янв.
28. Учительское общество взаимопомощи // Тамбовский народный учитель. 1909. № 2. С. 74.
29. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102.00. Оп. 230. Д. 75.
30. ГАТО. Ф. 25. Оп. 1. Д. 56. Л. 4.
31. ГАТО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 5924. Л. 169.
32. ГАТО. Ф. 25. Оп. 1. Д. 217. Л. 2.
33. Тамбовский край. 1912. 29 аир.
34. Тамбовская жизнь. 1913. 5 апр.
35. Тамбовские отклики. 1914. 5 фев.
36. О деятельности Тамбовского общества народных чтений см.: Туманова А.С. Общественные организации г. Тамбова на рубеже ХІХ-ХХ вв. Тамбов, 1999.
ОБ ЭТНО-КОНФЕССИОНАЛЬНЫХ АСПЕКТАХ РЕГИОНАЛЬНОЙ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ СИТУАЦИИ Т.Г. Бортникова, М.И. Долженкова
Bortnikova T.G. & Dolzhenkova M.l. On ethnic and religious aspects of the regional sociocultural situation. The article looks at different aspects of Tambov’s religious and ethnic groups as a phenomenon of sociocultural activities.
Возникновение этно-культурных центров и иных общественных институтов, деятельность которых направлена на сохранение национальной самобытности, ставит нас перед необходимостью комплексного исследования этих явлений. Отрадно отметить, что за последние годы помимо государственных появилось значительное количество неформальных организаций, действующих в русле возрождения национальных культур. К ним относятся и этно-конфессиональные общины. Однако общественные организации подобного рода нельзя считать явлением полностью инновационного характера. Архивные источники свидетельствуют о значи-
тельной активности подобных структур на рубеже XIX и XX веков. Одним из механизмов передачи национально-культурных традиций в начале XX века становится создание образовательных учреждений с этнокультурной направленностью подготовки. В частности, активную деятельность в этом направлении предпринимало Борисоглебское еврейское благотворительно-погребальное общество. Этой общественной организацией было учреждено Еврейское начальное училище, в содержании подготовки которого значительное место отводилось национальным художественным ценностям — языку, истории искусства, музыке. Музыкальное воспитание
