CC BY
88VOL.2 №3 2020
ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / международный научный журнал
CHANGES OF INEQUALITY IN SOUTH KOREA IN THE AGE OF GLOBALIZATION
ИЗМЕНЕНИЕ УРОВНЯ НЕРАВЕНСТВА В ЮЖНОЙ КОРЕЕ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Нуриева Айгуль Рустамовна, канд. эконом. наук, доцент, Кафедра международных экономических отношений, Буланова Анастасия Александровна, студент,
Кафедра алтаистики и китаеведения, Казанский (Приволжский) федеральный университет uneedanab@gmail.com
АННОТАЦИЯ
Социальный и культурный ландшафт неравенства в Южной Корее значительно изменился за последний период. В этой статье исследуется зарождающаяся модель социального неравенства в Южной Корее после финансового кризиса 1997-1998 гг., основное внимание уделяется изменениям в трех основных сферах общественной жизни: работе, потреблении и образовании. Общей тенденцией к изменениям стало повышение незащищенности рабочих мест для служащих, рост потребления как доминирующей основы классовых различий, а также интенсификация и глобализация образовательных занятий. В исследовании рассматривается, как эти изменения связаны с процессом глобализации и как трансформируется средний класс Южной Кореи в этом процессе.
Ключевые слова и фразы: Республика Корея, социальное неравенство, глобализация.
Для цитирования: Нуриева А.Р., Буланова A.A. Изменение уровня неравенства в Южной Корее в эпоху глобализации. Современные востоковедческие исследования. 2020; 2(3): 152-160
ABSTRACT
The social and cultural landscape of inequality in South Korea has changed significantly in the recent period. This article investigates the emerging pattern of social inequality in South Korea since the financial crisis in 1997-1998, focusing on changes in three major areas of social life: work, consumption, and education. The general trend of change has been increasing job insecurity for white-collar workers, the rise of consumption as a dominant basis of class distinction, and the intensification and globalization of educational pursuits. The study explores how these changes are connected to the globalization process and how South Korea's middle class is being transformed in this process.
This work was supported by the Core University Program for Korean Studies through the Ministry of Education of the Republic of the Korea and Korean Studies Promotion Service of the Academy of Korean Studies (AKS-2019-OLU-2250001).
Keywords and phrases: the Republic of Korea, social inequality, globalization.
For citation: Nurieva A.R., Bulanova A.A. Changes of inequality in South Korea in the Age of Globalization. Modern oriental studies. 2020; 2(3): 152-160
У0Ь.2 №3 2020
№№ 2686-9675
экономика / Нуриева а.р., буланова а.а. / uneedanab@gmaiL.com / удк 338.2
ВВЕДЕНИЕ
На рубеже 21-ого столетия основная общественная повестка дня в ЮжноИ Корее касалась социальной поляризации - поляризации общества по экономическому статусу, региональных связей политического отношения к Севернои Корее и США, а также по признаку пола и поколения. Вероятно, наиболее значимым среди этих социальных расколов является поляризационная тенденция экономического распределения. Экономическое неравенство в Южнои Корее значительно выросло за последнее десятилетие, и растущее неравенство проявляется во всех аспектах социальнои жизни - от структуры потребления и образа жизни до сегрегации в жилых помещениях и возмож-ностеи получения образования.
Это относительно новое явление в кореи-ском обществе. До недавнего времени Южная Корея оставалась относительно равноправным обществом. Благодаря историческим условиям выравнивания (включая Кореискую воину, земельную реформу и отмену старои системы статуса) и быстрому экономическому росту в последние десятилетия уровень жизни людеи постоянно улучшался, и большое количество людеи перешло в растущии среднии класс. К середине 1980-х годов две трети кореиских семеи считали себя средним классом. Домини-рующии публичныи дискурс в 1980-х годах был о создании одного крупного общества среднего класса, как это произошло в Японии двумя десятилетиями ранее и в Соединенных Штатах гораздо раньше.
Однако в последнее время ландшафт социального неравенства в Южнои Корее заметно изменился. Социальное неравенство не просто увеличилось в размерах, но его природа и форма существенно изменились. Эта новая модель социального неравенства возникла в контексте глобализации и тесно связана с экономическими, культурными и идеологическими изменениями, вызванными этои макро-глобальнои силои.
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС И ЕГО ВЛИЯНИЕ
Финансовыи кризис 1997-1998 годов стал серьезным нарушением экономики Юж-нои Кореи и средств к существованию кореи-ского народа. Кризис и программа экономиче-скои реструктуризации, санкционированная Международным валютным фондом (МВФ), привели к огромным последствиям, что привело к огромному количеству банкротств, резкому росту безработицы, снижению заработнои платы и снижению внутреннего дохода, сокращению пособии, не связанных с заработнои пла-тои, и рост бездомности. МВФ подвергался ши-рокои критике за осуществление ошибочнои политики в отношении экономики Южнои Кореи, но критика возникла после того, как миллион рабочих мест был потерян, а тысячи предприятии потерпели крах из-за чрезмерно высоких процентных ставок и финансовои политики.
В 1998 году южнокореиская экономика показала рост на 6,9%. ВНП на душу населения достиг 11 422 долл. США в 1996 году, но снизился до 6 800 долл. США в 1998 году. Он начал расти до уровня 10 000 долл. США только в 2002 году. Среднии доход городских домохо-зяиств снизился на 14,4 процента в 1997-98 годах, а расходы на потребление сократились на 16,8 процента. Домохозяиства, живущие за чертои бедности, выросли с 4 процентов до 12 процентов в период с третьего квартала 1997 года до конца 1998 года. Крупномасштабное исследование рабочеи силы, проведенное Ко-реиским институтом труда, показало, что даже среди небедных 74 процента семеи пережил сокращение своих доходов из-за кризиса.
Самым серьезным последствием этого экономического спада стал резкии рост безработицы. Число безработных утроилось с 658 000 в декабре 1997 года до 1,7 миллиона в декабре 1998 года, а годовои уровень безработицы увеличился с 2,6 процента в 1997 году до 7,9 процента к концу 1998 года. Большинство из тех, кто потерял работу, были работниками физического труда, но значительная часть уво-
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / международный научный журнал
ленных также включала белых воротничков и административных работников. Большое количество увольнении произошло в финансовом секторе, которыи пострадал сильнее всего, так как многие банки рухнули или объединились в более крупные банки. Кроме того, многие крупные фирмы в сфере услуг закрылись, и примерно 10 процентов работников пяти крупнеи-ших групп чеболеи потеряли работу. Многие управленческие работники в этих компаниях, которым было за сорок и пятьдесят, были вынуждены уити в отставку, приняв так называе-мыи «план почетного выхода на пенсию».
В течение «эры МВФ» было много истории о уволенных менеджерах, которые рано уходили из дома в своих обычных темных деловых костюмах, бесцельно ехали в метро и обратно или отправлялись в близлежащие горы, чтобы убить время, потому что они не могли сказать, что их семьям положили выкл. Это был первыи период после Кореискои воины, когда большое количество бездомных людеи расположились на центральнои станции Сеула или на станциях метро. Большинство из них были людьми, которые потеряли свои рабочие места в течение этого периода, и немалая часть из них ранее была наемным рабочим, наемным работникам.
Владельцы малого бизнеса также сильно пострадали от серьезного кредитного кризиса и резкого сокращения потребительского спроса. За шестимесячныи период с декабря 1997 года по июнь 1998 года число мелких работода-телеи (с числом занятых менее пяти человек) сократилось на 13,5 процента до 1,42 миллиона. Однако число самозанятых лиц увеличилось с 4 295 000 в июне 1997 года до 4 565 000 в июне 1999 года, поскольку многие из уволенных наемных работников ушли в малые предприятия. Основная масса новых участников в сфере самозанятости находилась во всех видах закусочных, где конкуренция была чрезвы-чаино острои, и когда меньше людеи питались вне дома. Как и ожидалось, многие из наемных,
ставших бизнесменами, потерпели неудачу в своих новых начинаниях и увидели, как сорваны их драгоценные пенсионные деньги. Таким образом, самозанятость стала обычным способом для многих отставных белых воротничков и управленческих работников попасть в ряды городскои бедноты.
Все эти экономические проблемы означали серьезныи удар по кореискому среднему классу. Масштабные увольнения белых воротничков и управленцев, а также крах многих малых предприятии привели к значительному снижению мобильности среди семеи, ранее принадлежавших к среднему классу. Несколько опросов, проведенных в этот период, подтвердили этот факт. Согласно исследованию Министерства труда, измеренному по самооценке респондентов, 61 процент назвали себя средним классом в период до финансового кризиса, но к середине 1999 года их число сократилось до 45 процентов. В свою очередь, низшии класс увеличился с 35 процентов до 54 процентов за тот же период. Другое исследование, проведенное Hyundai Economic Institute, проведенное в 1999 году, показало, что только 41 процент респондентов считают, что они принадлежат к среднему классу как до, так и после финансового кризиса, но 19 процентов сказали, что они упали от среднего класса до низшего класса. Недавнии опрос, проведен-ныи совместно Экономическим институтом Hyundai и Joongang Daily News, показал, что субъективная идентификация людеи со средним классом колебалась с 70,7 процента в 1994 году, до 45,1 процента в 1999 году и до 56,0 процента в 2005 году.
Именно в этом мрачном экономическом контексте и широко распространенном беспо-коистве о будущем возник дискурс исчезающего среднего класса. Распад кореиского среднего класса стал доминирующим общественным дискурсом, которыи поддержали все основные кореиские газеты и политические партии, а также многие академики. Вряд ли какая-либо
У0Ь.2 №3 2020
№№ 2686-9675
экономика / нуриева а.р., буланова а.а. / UNEEDANAB@GMAIL.COM / удк 338.2
корейская газета не смогла особо осветить упадок среднего класса в Корее, и ни одна политическая партия не смогла определить возрождение среднего класса в качестве своеи основнои партиинои платформы. Ученые, которые анализировали изменяющиися состав кореиского среднего класса в 1990-х годах, скептически относились к популярным предположениям об исчезающем кореиском среднем классе, но влиятельные СМИ Южнои Кореи продолжают изображать кореискии среднии класс либо распавшимся, либо находящимся в процессе краха.
Однако очевидно, что кореискии среднии класс не исчез и не находится на грани краха. Как показывают приведенные выше данные опроса, около половины или более населения, по-видимому, полагали, что они принадлежали к среднему классу вовремя и после финансового кризиса, и идентификация среднего класса снова начала расти, когда закончился непо-средственныи кризис. Хотя финансовыи кризис нанес серьезныи удар по кореискому среднему классу, его общее влияние на среднии класс было гораздо более сложным, чем представление в популярных СМИ.
В этои связи важно признать, что финансовыи кризис не повлек за собои экономические потери в жизни каждого человека. Влияние финансового кризиса было неравномерным. Те, кто имел финансовые ресурсы или дополнительную собственность, воспользовались ситуациеи с дефицитом кредита, чтобы увеличить свое состояние, в то время как многие другие пострадали от увольнении, банкротств и тому подобного. Таким образом, важно проанализировать это неравномерное влияние финансового кризиса, чтобы правильно оценить его общее влияние на среднии класс. Точная картина изменении в кореискои классовои структуре, по-видимому, позволяет предположить, что значительная часть населения была вытеснена из стабильного положения среднего класса к краям среднего класса или к статусу рабочего класса, в то время как небольшая доля
Среднии класс вышел из финансового кризиса с еще более сильным финансовым положением и увеличил социально-экономическии разрыв между собои и остальным более крупным средним классом. Таким образом, совокупные эффекты не просто оттесняют большинство людеи среднего класса за границу класса, но вводят внутреннюю дифференциацию в среднем классе и запутывают значение среднего класса. Далее я рассмотрю эти изменения в конкретных условиях труда, потребления и образования.
СТРУКТУРНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В МИРЕ ТРУДА
Во многих отношениях самые значительные изменения, влияющие на экономическое положение кореицев, произошли в мире их работы. Самым важным из этих изменении была неолиберальная реструктуризация или гибкость рынка труда. Реформа рынка труда началась еще до финансового кризиса, но послед-нии ускорил процесс. С начала 1990-х годов, перед лицом растущеи конкуренции со стороны менее развитых стран и растущих ставок заработнои платы и влияния профсоюзов, ко-реиские фирмы начали активно искать пути снижения затрат на рабочую силу и повышения гибкости в использовании рабочеи силы. Чтобы облегчить этот процесс, кореиские капиталисты требовали, чтобы государство пересматривало законы о труде, которые считались слишком жесткими и чрезмерно защищающими трудовые права на рынке. В 1996 году, незадолго до начала финансового кризиса, правительство Ким Ён Сэма предприняло смелую попытку реформировать трудовое законодательство в интересах кореиских промышленников против сильнои оппозиции со стороны организованного труда. 26 декабря 1996 года правящая партия таино приняла спонсируемые бизнесом новые законы о труде в Национальном Собрании без присутствия оппозиционного члена. Это недемократическое деиствие вызвало беспрецедентные протесты со стороны тру-
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / международный научный журнал
дящихся и общественности, и правительству Кима пришлось отменить противоречивые законы о труде для внесения поправок. Но изменившаяся политическая экономическая среда после финансового кризиса предоставила капиталистам благоприятные условия для проведения неолиберальнои реформы. Первым неолиберальным деиствием было принуждение вновь уполномоченного профсоюза принять массовые увольнения. В январе 1998 года Трех-стороннии совет леибористов и правительства, которыи был создан в первыи год правительства Ким Дэ Чжуна (1998-2003 годы) для борьбы с финансовым кризисом, принял принцип увольнении в компаниях с крупными финансовыми потерями. трудность. Организованныи труд яростно протестовал, и ему пришлось принять масштабные увольнения.
С 1998 года рынок труда Южнои Кореи начал меняться быстрыми темпами. Многие фирмы осуществили масштабные увольнения или внедрили агрессивную систему досрочного выхода на пенсию, чтобы уменьшить свою заработную плату и повысить гибкость в использовании труда. Как следствие, число работников, нанятых на нестандартнои или нестан-дартнои основе, резко возросло после финансового кризиса. В нестандартную категорию были включены временные работники, субподрядчики, диспетчерские работники и ежедневные наемные работники. В 1999 году они составляли более половины всеи активнои рабо-чеи силы.
В настоящее время растущее число нелегальных работников и их нестабильное экономическое положение представляют собои наиболее острую проблему в экономике Южнои Кореи. Нерегулярные работники зарабатывают около 60 процентов среднеи заработнои платы постоянных работников за то же количество отработанных часов, и они исключаются из таких выплат, как выходное пособие, медицинское страхование и другие субсидии на социальное обеспечение компании, которые предо-
ставляются обычным работникам. Нелегальным работникам также запрещено вступать в профсоюз компании, которыи представляет постоянных работников. Лишь недавно началось движение, направленное на объединение работников нерегулярных профессии в профсоюзы на региональнои или промышленнои основе, но неясно, насколько эти усилия по объединению могут помочь улучшить статус второго сорта нелегальных работников в рабочем классе.
Новая управленческая стратегия замены штатных работников нерегулярными не ограничивается рабочими, но также часто применяется к рабочим и управленцам. В одном исследовании сообщается, что в период с 1996 по 2000 год число управленческих работников сократилось до 82,2 процента, что говорит о том, что каждыи пятыи менеджер либо оставил свою работу, либо был понижен в должности до более низких должностеи.
Отражая эту мрачную реальность, различные новые выражения вошли в популярную лексику в последние годы. Первым появился Орюкдо, подразумевая, что те работники, которым было пятьдесят шесть лет или старше, считались ворами, грабящими компанию и других молодых работников. Еще один термин, ко-торыи приобрел большую популярность, - это Саочжон, что означает, что человек должен был уити в отставку в возрасте сорока пяти лет. Еще одно новое слово появилось совсем недавно - Сампальсон (тридцать восьмая параллельная линия, разделяющая Северную и Южную Корею), ссылаясь на число, которое разделяет две Кореи как новую разделительную линию между занятостью и выходом на пенсию.
Популярность этих слов указывает на уровень неуверенности в работе, которую чувствуют белые воротнички и управленческие работники. Эти выражения отражают экстремальные изменения, происходящие в корпоративном мире как следствие новои стратегии управления, направленнои на поддержание гибкои и гибкои производственнои системы.
экономика / нуриева а.р., буланова а.а. / UNEEDANAB@GMAIL.COM / удк 338.2
Мир труда, который знали корейцы, быстро распался вокруг них. До недавнего времени корейская структура промышленности была очень иерархическои и жесткои, но раньше она основывалась на неявном понимании пожиз-неннои занятости. Предполагалось, что лица, которые были наняты крупнои компаниеи в молодом возрасте, будут оставаться в компании до достижения ими пенсионного возраста около шестидесяти лет, пока компания остается в живых. И они могут ожидать, что их заработная плата будет неуклонно увеличиваться в зависимости от стажа работы, а не от оскор-бительнои системы оценки, основаннои на заслугах. Но все эти подразумеваемые ожидания внезапно стали архаичными после финансового кризиса. Теперь рабочим было сказано приспособиться к быстро меняющеися реальности, вызваннои неизбежнои силои глобализации.
Лишенные традиционного чувства безопасности при работе, белые воротнички все больше тратят свое рабочее время на улучшение рабочих навыков или на поиск более безопасных рабочих мест. Но после того, как его вытеснили с постояннои работы, перспектива восстановления комфортного статуса среднего класса для бывших управленцев казалась мрач-нои. Газета Chosun Daily провела в 2006 году опрос о текущем экономическом статусе бывших менеджеров, недавно принявших «почетную пенсию». Выборка состояла из 3788 бывших управленческих работников, которые вышли на пенсию из KT (Korea Telecom) с «планом почетного выхода на пенсию» в 2003 году. На момент выхода на пенсию им было за сорок и пятьдесят, а их среднемесячныи доход был выше три миллиона вон (2473 долл. США по состоянию на 2003 год). Исследование показало, что около половины (53,4 процента) из них нашли новую работу, четверть (25,7 процента) остались безработными, а еще одна пятая (20,9 процента) занялась собственным бизнесом. Среди повторно трудоустроенных половина зарабатывает менее миллиона в месяц,
что ниже официальнои минимальнои стоимости жизни городских домохозяиств; еще одна четверть заработала на уровне одного миллиона вон; только 4 процента сделали уровень сво-еи предыдущеи зарплаты. Таким образом, если бы у них не было существенных сбережении до выхода на пенсию, бывшим управленческим работникам было бы очень трудно оставаться твердым средним классом.
Таким образом, растущии уровень неуверенности в работе среди белых воротничков и управленцев был однои из главных угроз стабильности среднего класса в Южнои Корее. Широко распространенное чувство исчезновения среднего класса в Корее должно быть тесно связано с этои растущеи нестабильностью работы среди белых воротничков и управленческих работников. Статистика труда показала, что наиболее уязвимыми были обычные работники, занятые в частном секторе; Для сравнения, профессионалы и работники государственного сектора более защищены в своих рабочих ситуациях. Как следствие, реитинг предпочтении работы среди студентов колледжеи в последние годы изменился, чтобы отдать предпочтение работе в государственных секторах, таких как государственные служащие и школьные учителя, в то время как более высокооплачиваемая занятость в корпоративном секторе потеряла свои прежнии гламур и привлекательность среди молодых ищущих работу.
Опять же, важно признать, что последствия текущих экономических изменении были неравномерными. Несмотря на то, что многие люди испытывали временные увольнения или досрочныи выход на пенсию, небольшое число работников значительно выиграло в новои конкурентнои бизнес-среде. Система заработ-нои платы во многих крупных кореиских фирмах перешла от системы старшинства к осно-ваннои на производительности. Количество транснациональных корпорации, которые вошли в Корею после финансового кризиса, ускорило этот переход. Среди крупных кореиских
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / международный научный журнал
фирм стало довольно распространенным явлением применять практику ведения бизнеса в американском стиле, заключающуюся в том, чтобы обращаться с руководителями и избран-нои группои технических и профессиональных работников к невообразимым ранее зарплатам и другим финансовым стимулам. Следовательно, их уровень жизни и стиль потребления все больше отличали их от остального среднего класса. И теперь они стали новои привилегиро-ваннои группои в кореискои классовои пирамиде, чью классовую идентичность еще не было ясно определить однозначно. Их можно рассматривать просто как верхнии среднии класс, но, возможно, они сами могут не думать, что они деиствительно являются частью среднего класса. Их желание отличить себя от более крупного среднего класса и поставить себя над ним, казалось, было основным источником но-вои классовои динамики в современном кореи-ском обществе, что проявляется в сферах потребления и образования.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В течение последних двух десятилетии неравенство между нациями, а также внутри нации росло. И есть все основания подозревать, что это явление тесно связано с ускорением темпов глобализации в последнее время. Таким образом, то, что наблюдается в Южнои Корее, соответствует глобальнои картине увеличения экономических разрывов.
Но главная проблема этои статьи не только в изменяющеися величине неравенства, но и в возникающеи модели неравенства, и в социальных и культурных последствиях растущего неравенства. Предположительно, неравенство в эпоху глобализации принимает другую форму и порождает различные социальные процессы, связанные с этои мощнои экономическои силои. Целью даннои статьи было изучить эти изменения в трех основных областях общественнои жизни: работа, потребление и образование.
Анализ показал, что характер неравенства в Южнои Корее претерпел глубокие изменения в последнее время, особенно после финансового кризиса 1997 года. Не только значительно возросло экономическое неравенство, но также значительно изменилось то, как это неравенство проявляется в опыте работы, поведении потребителеи и в образовательных целях. Неолиберальная тенденция промышлен-нои реструктуризации делает рабочие ситуации людеи все более нестабильными и небезопасными, одновременно увеличивая разрыв между победителями и проигравшими в конку-рентнои экономике. Нестабильность рабочих мест повредила большую часть работающего населения и привела к значительному снижению мобильности среди белых воротничков. Вовремя и после финансового кризиса большое количество белых и белых управленческих работников утратили членство в основном среднем классе и упали до уровня ниже среднего класса или даже ниже среднего класса.
В то же время новое неравенство наиболее ярко проявилось на арене потребления, поскольку государственныи контроль и социальная санкция против заметного потребления были в значительнои степени устранены, а потребление стало доминирующим критерием для оценки статуса. Либерализация торговли в Корее с 1980-х годов и ее ускорение после финансового кризиса открыли дверь для притока роскошных иностранных товаров и материалов, улучшающих жизнь, которые удовлетворили стремление получить статус среди новых богатых и улучшили качество жизни среди предста-вителеи высшего среднего класса. Глобальныи коммерциализм таким образом работал, чтобы увеличить привилегии класса в Корее.
Аналогичныи процесс наблюдается в сфере образования и социальнои мобильности. Мы видели, что кореиская система образования стала более интернационализированной и зажиточные кореиские семьи все чаще ищут превосходные образовательные возможности,
экономика / нуриева а.р., буланова а.а. / UNEEDANAB@GMAIL.COM / удк 338.2
доступные в глобальном центре для их детей. В то же время английский язык стал критически важным фактором профессионального успеха и повышения социальнои мобильности. Но приобретение мирового культурного капитала зависит от богатства, международных контактов и знании. Опять же, доминирующеи тенденциеи является то, что по мере того, как экономика Южнои Кореи становится более тесно интегрированнои в глобальныи капитализм, те кореицы, которые обладают экономическими ресурсами, будут использовать свои ресурсы, чтобы воспользоваться новыми возможностями, предоставляемыми глобальнои систе-мои, для усиления и консолидации своих классовых привилегии. Следовательно, в эпоху глобализации структура неравенства усложняется и ужесточается в результате сложнои взаимосвязи внутренних и глобальных факторов в пользу воспроизводства классовых привилегии.
ЛИТЕРАТУРА
1. Joseph Stiglitz Globalization and Its Discontents // New York: Norton. 2002.
2. National Statistical Office Social Indicators in Korea, 2000.
3. Gi-Wook Shin and Kyung-Sup Chang Social Crisis in Korea // Korea Briefing, 1997-1999, N.Y.: M. E. Sharpe, 2000. - 76 p.
4. Jesook Song Historicization of Homeless Spaces: The Seoul Train Station Square and the House of Freedom // Anthropological Quarterly, 2006. - pp. 193-223.
5. See Laura Nelson Measured Excess: Gender, Status, and Consumer Nationalism in South Korea // New York: Columbia University Press, 2000.
6. Roger Burrows and Catherine Marsh Consumption and Class: Divisions and Change // New York: Macmillan, 1992.
BIBLIOGRAPHIC REFERENCES
1. Joseph Stiglitz Globalization and Its Discontents // New York: Norton. 2002.
2. National Statistical Office Social Indicators in Korea, 2000.
3. Gi-Wook Shin and Kyung-Sup Chang Social Crisis in Korea // Korea Briefing, 1997-1999, N.Y.: M. E. Sharpe, 2000. - 76 p.
4. Jesook Song Historicization of Homeless Spaces: The Seoul Train Station Square and the House of Freedom // Anthropological Quarterly, 2006. - pp. 193-223.
5. See Laura Nelson Measured Excess: Gender, Status, and Consumer Nationalism in South Korea // New York: Columbia University Press, 2000.
6. Roger Burrows and Catherine Marsh Consumption and Class: Divisions and Change // New York: Macmillan, 1992.
INFORMATION ABOUT AUTHORS
Aigul Nurieva, Ph.D of Economic Sciences, associate professor,
Department of International Economic Relations, Anastasia Bulanova, student, Department of Altaic Studies and Sinology, Kazan (Volga) Federal University uneedanab@gmail.com
Принята к публикации: 30.03.2020 Submission Date: 30.03.2020
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / международный научный журнал
REPUBLIC OF KOREA: THE CONTOUR OF INNOVATIVE ECONOMY РЕСПУБЛИКА КОРЕЯ: КОНТУРЫ ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКИ
Гибадуллин Марат Зуфарович, канд. эконом. наук, доцент, Кафедра международных экономических отношений, Казанский (Приволжский) федеральный университет n.g.789@mail.ru
АННОТАЦИЯ
Трансформация современной мировой экономики характеризуется постепенным переходом все большего количества государств к постиндустриальной или инновационной модели развития. Под инновационной моделью развития понимается такой тип воспроизводства национального продукта, когда его рост обеспечивается за счет внедрения в производственный процесс не новой техники и оборудования, что является типичным для индустриальной системы, а новых технологий и технологических процессов, основанных на комбинировании разнообразных знаний. Наука и научное знание перестают быть вспомогательными, вторичными по отношению к производству, а сами превращаются в производство, но производство особого товара- инновации (инновационного продукта). Переход к инновационной экономике сопровождается структурными, институциональными, организационными изменениями в национальной экономике, изменением функционала государственного и частного секторов, увеличением роли науки и образования во всех сегментах национального хозяйства.
Разные страны разными темпами и разными путями втягиваются в инновационную экономику. Быстрее это сделали развитые страны. Из группы развивающихся экономик успешнее других по пути инновационного развития движется Республика Корея. Эта страна
ABSTRACT
The transformation of the modern world economy is characterized by the gradual transition of an increasing number of states to a post-industrial or innovative development model. An innovative development model is understood to mean this type of reproduction of a national product when its growth is ensured by introducing into the production process not new technology and equipment, which is typical of an industrial system, but new technologies and technological processes based on a combination of diverse knowledge. Science and scientific knowledge cease to be auxiliary, secondary to production, and they themselves turn into production, but the production of a special product is innovation (an innovative product). The transition to an innovative economy is accompanied by structural, institutional, organizational changes in the national economy, a change in the functionality of the public and private sectors, an increase in the role of science and education in all segments of the national economy.
Different countries, at different rates and in different ways, are being drawn into an innovative economy. Developed countries did it faster. Of the group of developing economies, the Republic of Korea is moving more successfully than others along the path of innovative development. This country is the only one that has managed to catch up with world leaders and compete with them in the market
