CC BY
56
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2014. №2(36)
УДК 821.161.1
«ЧААДАЕВ НА БАСМАННОЙ» ОЛЕГА ЧУХОНЦЕВА: МОДИФИКАЦИЯ ОДИЧЕСКОГО НАЧАЛА
© А.Э.Скворцов
Статья посвящена анализу одного стихотворения крупнейшего русского поэта Олега Чухонцева (р. 1938). Произведение погружается в широкий историко-культурный контекст и рассматривается с точки зрения стиховой формы, жанра и работы с подтекстом. Показано, как автор творчески воспринимает и трансформирует жанр оды, восходящий к античным и русским образцам XVIII-XIX веков. Предлагается подход к анализу общих принципов работы автора с поэтической традицией.
Ключевые слова: О.Чухонцев, семантика, жанр, ода, подтекст, интертекст.
Настоящая статья продолжает исследование, посвящённое всестороннему изучению творчества одного из ведущих современных русских поэтов Олега Чухонцева (р. 1938) (см. некоторые предшествующие работы [1-8]). Отношение автора к поэтической традиции, в том числе к жанровой проблематике, заслуживает особого рассмотрения, поскольку в современной русской поэзии устойчивый интерес к жанрам - редкость.
Поэт обращается к широкому кругу жанров, среди которых есть как глубоко укоренённые в русской культурной традиции - от античных до фольклорных (героический эпос, поэма, псалом, ода, былина, скомороший раёк, духовный стих, элегия, эклога, идиллия, баллада, сатира, послание, песня, эпиграмма и др.), так и редкие и даже экзотические (инвектива, драматический диалог, старина, эпилий, рэп).
Рассмотрим пример творческой работы Чухонцева с жанром оды. Ода - один из ведущих жанров старой русской словесности, почти полностью исчезнувший к настоящему времени в аутентичном виде. По своему происхождению русская ода теснейшим образом связана с псалмами. Авторами XVIII века термины «лирика», «ода» и «псалмы» воспринимались по преимуществу как синонимичные. Так, Г.Державин в теоретической работе «Разсуждение о лирической поэзии или об оде», во многом подводящей итоги его собственной творческой деятельности, писал: «По лире, или по составу, к музыке способному, называется Ода лирическою поэзиею. (...) поелику не знаем мы старее лирической поэзии еврейской, видимой нами в боговдохновен-ных песнях Пророков, то должно отдать в изобретении Оды преимущество сему народу. (. ) высокие, священные псальмы, не что иное суть, как вдохновение Божие» [9: 276-277].
В начале XIX в., споря с романтическими взглядами на искусство, «архаист» В.Кюхель-
бекер в статье «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» (1824) вторил Державину: «Лирическая поэзия вообще не иное что, как необыкновенное, то есть сильное, свободное, вдохновенное изложение чувств самого писателя. Из сего следует, что она тем превосходнее, чем более возвышается над событиями ежедневными, над низким языком черни, не знающей вдохновения. Всем требованиям, которые предполагает сие определение, вполне удовлетворяет одна ода, а посему, без сомнения, (...) одна совершенно заслуживает название поэзии лирической» [10: 454; см. также 11: 237-238].
Подразумевая приведённые высказывания, известный современный поэт и исследователь литературы М.Амелин констатировал состояние дел в русской поэзии и необратимые изменения в её терминологическом аппарате: «(...) то, что сегодня называется «лирикой», таковой на самом деле не является, у нее другая природа. Подлинная лирика ведет свою родословную от молитвы, а не от бытовой и любовной песни, именно в этом их разительное отличие друг от друга» [12: 244]. Чухонцев оказался одним из немногих русских поэтов последней трети ХХ века, кто сознательно работает с одической традицией в прежнем понимании.
Жанр переложения псалмов воспринимался в допушкинские времена как один из наиболее человечных, интимных. Пройдя через священные тексты, индивидуальное высказывание очищалось от наносного и сиюминутного, а в рамках литературной системы, идеологически и стилистически жёстко ограничивающей творчество конкретного автора, псалмы как нельзя лучше подходили для выражения эмоций и мыслей отдельной личности. «(...) едва ли отыщется на протяжении столетия сколько-нибудь значительный стихотворец, который бы не попробовал
своих сил в парафразе псалтирного текста; вовсю занимались переложением псалмов и литераторы второго разряда (.)», - писал о словесности XVIII века Д. Буланин [13: ХУН-ХУШ, см. также 14: 265-269]. Нельзя забывать и о том, что несколько сот лет до того библейская и - уже -псалмодическая традиция по сути заменяла на Руси поэзию авторскую, личностную, сполна компенсируя для образованного человека её отсутствие [15: 65; 16: 12 и исследование, целиком посвящённое этому вопросу, - 17].
На рубеже XVIII-XIX веков специфическую часть переложений псалмов составляли те, где авторам удавалось вплести в древние образы и мотивы современный им остро политический смысл, превратив сочинение в завуалированную злободневную инвективу и не утрачивая при этом органичной метафизичности. В этом отношении особое значение приобретали такие псалмы, как «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых.» (Пс.1), «Господи! Как умножились враги мои.» (Пс.3), особенно «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали.» (Пс. 136) и др. В.Вацуро, говоря преимущественно о поэтических опытах Ф.Глинки, отмечает, что «(...) в 1810-1820-е гг. эти «переложения» приобретают определенно выраженный гражданский и даже политический характер» [18: 337].
Именно на традицию подобных псалмических парафразисов и опирается Чухонцев в стихотворении «Чаадаев на Басманной» (1967, Я4 АбАб). Его одическая природа не очевидна, но становится ясна по мере выявления системы поэтических отсылок: «Как червь, разрезанный на части, / ползёт - един - по всем углам, / так я под лемехами власти / влачусь, разъятый пополам. // В парах ли винного подвала, / в кругах ли просвещенных дам / влачусь - где наша не бывала! / А между тем -ни тут, ни там. // Да я и сам не знаю, где я, / как будто вправду жизнь моя / загадка Януса - идея / раздвоенности бытия. // Когда бы знать, зачем свободой / я так невольно дорожу, / тогда как самому - ни йотой - / себе же не принадлежу. // Зачем в заносчивом смиренье / я мерюсь будущей судьбой, / тогда как сам я - в раздвоенье / - и не бывал самим собой. // Да что я, не в своем рассудке? / Гляжу в упор - и злость берет: / ползет, как фарш из мясорубки, / по тесной улице народ. // Влачит свое долготерпенье / к иным каким-то временам. / А в лицах столько озлобленья, / что лучше не встречаться нам» [19: 75].
Наиболее откровенная перекличка здесь - с «Брожу ли я вдоль улиц шумных.» Пушкина: «Брожу ли я вдоль улиц шумных, / / Вхожу ль во многолюдный храм, / Сижу ль меж юношей безумных, / Я предаюсь моим мечтам» [20: 130].
Аллюзия уводит в сторону жанра элегии и элегического поджанра стихотворений-прогулок. Но этот микроподтекст очевидно ироничен, и не он определяет жанровый стержень стихотворения. Если и предполагать у Чухонцева вариацию на тему пушкинских мотивов, то получится только отталкивание от классика: новейший герой тоже по-своему «предаётся своим мечтам», но если Пушкин со светлой печалью повествует о примирении отдельного человека с ходом бытия («Младенца ль милого ласкаю, / Уже я думаю; прости! / Тебе я место уступаю: / Мне время тлеть, тебе цвести»), то Чухонцев показывает и разобщённость всех и вся, и непреодолимую бездну отчуждения, разделяющую людей в несвободную эпоху. Вообще же мотивы духовного рабства и ощущение личности в тоталитарном обществе, развиваемые в «Чаадаеве.», не имеют отношения к пушкинской элегии.
Аллюзии на поджанр «медитаций во время променадов» связывают «Чаадаева.» и с «Кружусь ли я.» Н.Рубцова, написанного тем же размером: «Кружусь ли я в Москве бурливой, / С толпой знакомых и друзей, / Пойду ли к девушке красивой / И отдохну немного с ней // (.) // Ищу ль предмет для поклоненья / В науке старцев и старух, - / Нет, не найдет успокоенья / Во мне живущий адский дух! (.)» [21: 323- 324]. Но если стихи Рубцова говорят о драпируемом героем внутреннем разладе и выдержаны в залихватски-ироническом тоне, то Чухонцев переводит коллизию в саркастически-трагическую тональность.
У Чухонцева есть и трансформация одного мотива Вяземского из программного стихотворения «Я пережил». Как и в случае с пушкинским, смысловые изменения существенны: «Я пережил и многое, и многих, / И многому изведал цену я; / Теперь влачусь в одних пределах строгих / Известного размера бытия» [22 :260]. Ср.: «(.) влачусь, разъятый пополам. (...) влачусь - где наша не бывала! (.) ползет (.) / (.) народ. // Влачит свое долготерпенье (.)». «Известный размер бытия» Вяземского подразумевает сужение личного внутреннего пространства лирического героя и уменьшение его надежд -всё это пересекается со стихами Чухонцева, но у него духовные мотивы переплетены с гражданскими, тогда как Вяземский говорит о частной жизни, не касаясь ни социального, ни метафизики.
В данном случае более важная для автора одическая традиция поддерживается перекличкой с Державиным, прочитанным сквозь «Смотрю в окно - и презираю.» Ходасевича: «Смотрю в окно - и презираю. / Смотрю в себя - пре-
зрен я сам. / На землю громы призываю, / Не доверяя небесам. // Дневным сиянием объятый, / Один беззвездный вижу мрак... / Так вьётся на гряде червяк, / Рассечен тяжкою лопатой» [23: 137].
Червяк Ходасевича взялся из оды Державина «Бог» («Я царь, - я раб, - я червь, - я Бог!», [24: 58 - курсив авт.], полемическим ответом на которую во многом и является сочинение модерниста. Но образ, единый для Державина, Ходасевича и Чухонцева, восходит к Ветхому Завету, в том числе и к псалмам: «И как человеку быть правым пред Богом, и как быть чистым рожденному женщиною? Вот даже луна, и та несветла, и звезды нечисты пред очами Его. Тем менее человек, который есть червь, и сын человеческий, который есть моль» (Иов 25, 4-6); «Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе» (Пс. 21,7).
Сохраняя форму «червь», а не «червяк», Чухонцев апеллирует в первую очередь к Библии и Державину. От Ходасевича же он воспринял опыт по компрессии, сжатию композиции оды до текстового минимума. Традиционная ода XVIII может насчитывать от десятков до сотен строк. У Ходасевича ряд отчётливо одических по сюжет-но-композиционной структуре стихов не превышает стандарта небольшого лирического стихотворения в три-шесть катренов («Буря», «Играю в карты, пью вино.», «Всё жду: кого-нибудь задавит.», «Петербург» и др.)
Есть у «Чаадаева.» и несомненное типологическое, а возможно, и прямое текстуальное сходство с «Иной жизнью» Ф.Глинки. Помимо метрики и приподнятого слога духовных стихов, общим в первую очередь здесь является композиционная структура, построенная на развёрнутом сравнении «как., так и я.»: «Какъ стебель скошенной травы, / Безъ рукъ, безъ ногъ, безъ головы, / Лежу я часто распростертый, / Въ каком-то дивном забытьё, / И онЪм'Ъло все во мнЪ. / Но мнЪ легко; какъ будто стертый / Съ лица земли, я, полумертвый, / Двойною жизшю живу (.)» [25: 285]. Но у Глинки речь идёт о слиянии внутреннего человеческого бытия с божественной сущностью, у Чухонцева же - о внутренней несвободе. Используя близкие риторические приёмы, поэты создают диаметрально противоположные картины.
Мотивы духовной и политической несвободы («как тошно жить на белом свете») и тягот современного урбанистического пространства увязываются воедино в финале стихотворения благодаря аллюзии на вторую главу «Возмездия» Блока: «И, встретившись лицом с прохожим, / Ему бы в рожу наплевал, / Когда б желания того
же / В его глазах не прочитал» [26: 391] - «А в лицах столько озлобленья, / что лучше не встречаться нам».
Чухонцев устраняет сатирически-низкий стиль фрагмента, заменяя «рожу» на «лица» и оставаясь в рамках торжественно-гневной псал-мической традиции. Вместе с тем, поскольку «Возмездие» реализует устойчивый у Блока комплекс мотивов страшного «псевдомира» [27: 248], позднейший текст подхватывает и развивает соответствующую семантику. Параллельно с блоковскими мотивами Чухонцев учитывал и философско-политическую сатиру Б.Пастернака «Культ личности забрызган грязью.»: «И каждый день приносит тупо, / Так что и вправду невтерпеж, / Фотографические группы / Одних свиноподобных рож» [28: 259].
Определённое значение для подтекста «Чаадаева.» имеет и отсылка к «Двойнику» И.Анненского: «Не я, и не он, и не ты, / И то же, что я, и не то же: / Так были мы где-то похожи, / Что наши смешались черты. (...) И в мутном круженьи годин / Всё чаще вопрос меня мучит: / Когда наконец нас разлучат, / Каким же я буду один?» [29: 56].
У Чухонцева мотив Анненского инвертирован, а мотив Ходасевича подхвачен. При этом и Ходасевич, и Чухонцев равно далеки от антиномий Державина: у него человек весь состоит из противоречий, но в чём-то равен небесам - у поэтов ХХ века он по разным причинам уподобляется червю.
Композиция «Чаадаева.» также связана с жанром оды. Все строфы стихотворения варьируют один мотив - раздвоения личности и духовной несвободы. Традиционная ода по большей части статична. Исследователь одической формы даже утверждает: «(.) сюжета в оде нет. В конце оды наше знание об изображаемом в ней предмете не больше, чем в начале» [30: 200]. Ср. у Пушкина: «(.) плана нет в оде и не может быть; (.) Какой план в олимпийских одах Пин-дара, какой план в «Водопаде», лучшем произведении Державина?» [31: 30 - курсив авт.]. Однако в «Чаадаеве.» внутреннее развитие есть, композиция стихотворения динамична: от изображения личной внутренней драмы оно плавно переходит к фиксации драмы общественной и в итоге - к анализу метафизической трагедии.
Стихотворение Чухонцева внешне отталкивается от исторических реалий николаевской эпохи и психологического облика заглавного героя. Но в целом оно прочитывается в обобщённом социофилософском смысле, применимом и к старому режиму, и к России советской. В значительной мере подобное ощущение вневременно-
сти поэтического посыла создаётся автором с опорой на традицию русской духовной поэзии, а в конечном итоге - на книгу псалмов царя Давида.
1. Скворцов А. Дело Семёнова: фамилия против семьи (опыт анализа поэмы Олега Чухонцева «Однофамилец») // Вопросы литературы. - 2006. -№5. - С.5 - 41.
2. Скворцов А.Э. Истоки и смысл поэмы Олега Чухонцева «Из одной жизни (Пробуждение)» // Ученые записки Казанского государственного университета. Гуманитарные науки. Книга 2. -Том 149. - 2007. - С.165 - 179.
3. Скворцов А.Э. Художественные стратегии Л.Лосева, С.Гандлевского, А.Цветкова и О.Чухонцева в контексте современной поэзии и их восприятие в критике // Ученые записки Казанского государственного университета. Гуманитарные науки. Книга 6. - Том 150. - 2008. - С.87 - 98.
4. Скворцов А. Апология сумасшедшего Кыё-Кыё: выбранные места из философической переписки с классикой. (Опыт прочтения одного стихотворения Олега Чухонцева) // Знамя. - 2009. - №8. -С.176 - 186.
5. Скворцов А. Э. Трагикомический бурлеск: «Прощанье со старыми тетрадями.» Олега Чухонцева // Вопросы литературы. - 2011. - № 1. - С.252 -279.
6. Скворцов А.Э. Поэма Олега Чухонцева «Свои. Семейная хроника»: поэт и предшественники // Philologica. - 2012. - Vol.9. - № 21-23. - С.219 -242.
7. Скворцов А.Э. Стихотворение О.Чухонцева «Батюшков» (генезис, форма, жанр, подтексты) // Ученые записки Казанского федерального университета. Гуманитарные науки. - Том 154. Книга 2. - 2012. - С.111 - 116.
8. Скворцов А.Э. «В грозу» Олега Чухонцева: проблема семантического ореола стихового размера // Филология и культура. Philology and culture. -2013. - № 34 (4). - С.221 - 225.
9. Державин Г.Р. Избранная проза. - М.: Советская Россия, 1984. - 400 с.
10. Кюхельбекер В.К. Путешествие. Дневник. Статьи. - Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1979. -789 с.
11. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 7 т. Т.6. - М.: Художественная литература, 1967. - 599 с.
12. Амелин М.А. «Счастливейший поэт времен Екатерины» (Апология Василия Петрова) // Вопросы литературы. - 2001. - № 6. - С.243 - 250.
13. Буланин Д.М. От редактора. «Псалтирь» Ф.И.Дмитрия-Мамонова в культурно-исторической перспективе // Ф.И.Дмитриев-Мамонов. Псалтирь переложенная на оды. - СПб.: Дмитрий Буланин, 2006. - С. I- XIХ.
14. Гуковский Г.А. Ранние работы по истории русской поэзии XVIII века. - М.: Языки русской культуры, 2001. - 368 с.
15. Веселовский А.Н. Избранное: Историческая поэтика. - М.: «Российская политиеская энциклопедия» (РОССПЭН). - 2006. - 688 с.
16. Панченко А.М. Русская стихотворная культура XVII века. - Л.: Наука, 1973. - 280 с.
17. Луцевич Л.Ф. Псалтырь в русской поэзии. - СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. - 608 с.
18. Вацуро В.Э. Поэзия пушкинского круга // История русской литературы: В 4 т. - Т. 2. От сентиментализма к романтизму и реализм. - Л.: Наука. Ле-нингр. Отделение. - 1981. - С. 324 - 342.
19. Чухонцев О.Г. Из сих пределов. - М.:ОГИ, 2008. -320 с.
20. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. - Л.: Наука,
1977. - Т.3. - 496 с.
21. Николай Рубцов: Вологодская трагедия. - М.: Эл-лис Лак, 1998. - 464 с.
22. Вяземский П.А. Стихотворения. - Л.: Советский писатель, 1986. - 544 с.
23. Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений: В 8 т. - Т.1. Полное собрание стихотворений. - М.: Русский путь, 2009. - 648 с.
24. Державин Г.Р. Сочинения. - СПб.: Академический проект (Новая библиотека поэта), 2002. -712 с.
25. Сочиненгя ведора Николаевича Глинки. Томъ первый. Духовныя стихотворешя. - Москва, Типо-граф1я газеты «Русскш», на ДЬвичьемъ полЬ, въ домЬ М.П.Погодина, 1869. - VIII + 490 + IV с.
26. Блок А.А. Стихотворения и поэмы: В 2-х т.- Л.: Советский писатель, 1961. - Т.2. - 490 с.
27. Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. - СПб.: «Искусство-СПБ», 1999. - 727 с.
28. Пастернак Б.Л. Стихотворения и поэмы: В 2-х т. - Л.: Советский писатель, 1990. - Т.2. - 368 с.
29. Анненский И.Ф. Стихотворения и трагедии. - Л.: Сов. писатель, 1990. - 640.
30. Алексеева Н.Ю. Русская ода: развитие одической формы в XVII-XVIII веках. - СПб.: Наука, 2005. -368 с.
31. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. - Л.: Наука,
1978. - Т.7. - 543 с.
OLEG CHOUKHONTSEV'S «CHAADAEV IN BASMANNAYA STREET»:
MODIFICATION OF THE ODE
A.E.Skvortsov
The paper analyses a poem of the major Russian poet Oleg Choukhontsev (b. 1938). The composition is studied within a wide historical and cultural context. It also explores the verse form, genre, the author's work with the subtext and the way the author perceives and transforms the genre of ode which ascends to the antique and Russian examples of the 18th - 19th centuries. An approach to the analysis of the general principles underlying the author's work with the poetic tradition is suggested.
Key words: O.Choukhontsev, semantics, genre, ode, subtext, intertext.
1. Skvorcov A.E. Delo Semjonova: familija protiv sem'i (opyt analiza pojemy Olega Chuhonceva «Odno-familec») // Voprosy literatury. - 2006. - № 5. - S.5
- 41. (In Russian)
2. Skvorcov A.E. Istoki i smysl pojemy Olega Chuhonceva «Iz odnoj zhizni (Probuzhdenie)» // Uchenye zapiski Kazanskogo gosudarstvennogo uni-versiteta. Gumanitarnye nauki. Kniga 2. - Tom 149.
- 2007. - S.165 - 179. (In Russian)
3. Skvorcov A.E. Hudozhestvennye strategii L.Loseva, S.Gandlevskogo, A.Cvetkova i O.Chuhonceva v kon-tekste sovremennoj pojezii i ih vosprijatie v kritike // Uchenye zapiski Kazanskogo gosudarstvennogo uni-versiteta. Gumanitarnye nauki. Kniga 6. - Tom 150.
- 2008. - S.87- 98. (In Russian)
4. Skvorcov A.E. Apologija sumasshedshego Kyjo-Kyjo: vybrannye mesta iz filosoficheskoj perepiski s klassikoj. (Opyt prochtenija odnogo stihotvorenija Olega Chuhonceva) // Znamja. - 2009. - №8. - S.176
- 186. (In Russian)
5. Skvorcov A.E. Tragikomicheskij burlesk: «Proshhan'e so starymi tetradjami...» Olega Chuhonceva // Voprosy literatury. - 2011. - № 1. - S.252 - 279. (In Russian)
6. Skvorcov A.E. Pojema Olega Chuhonceva «Svoi. Semejnaja hronika»: pojet i predshestvenniki // Phi-lologica. - 2012. - Vol.9. - № 21-23. - S.219 - 242. (In Russian)
7. Skvorcov A.E. Stihotvorenie O.Chuhonceva «Bat-jushkov» (genezis, forma, zhanr, podteksty) // Uchenye zapiski Kazanskogo federal'nogo univer-siteta. Gumanitarnye nauki. - Tom 154. Kniga 2. -2012. - S.111 - 116. (In Russian)
8. Skvorcov A.E. «V grozu» Olega Chuhonceva: problema semanticheskogo oreola stihovogo razmera // Filologija i kul'tura. Philology and culture. - 2013. -№ 34 (4). - S.221 - 225. (In Russian)
9. Derzhavin G.R. Izbrannaja proza. - M.: Sovetskaja Rossija, 1984. - 400 s.
10. Kjuhel'beker V.K. Puteshestvie. Dnevnik. Stat'i. - L.: Nauka, Leningradskoe otdelenie, 1979. - 789 s. (In Russian)
11. Gogol' N.V. Sobranie sochinenij: V 7 t. T.6. - M.: Hudozhestvennaja literatura, 1967. - 599 s. (In Russian)
12. Amelin M.A. «Schastlivejshij pojet vremen Ekater-iny» (Apologija Vasilija Petrova) // Voprosy literatury. - 2001. - № 6. - S.243 - 250. (In Russian)
13. Bulanin D.M. Ot redaktora. «Psaltir'» F.I.Dmitrija-Mamonova v kul'turno-istoricheskoj perspektive // F.I.Dmitriev-Mamonov. Psaltir' perelozhennaja na ody. - SPb.: Dmitrij Bulanin, 2006. - S. I- XIH. (In Russian)
14. Gukovskij G.A. Rannie raboty po istorii russkoj pojezii XVIII veka. - M.: Jazyki russkoj kul'tury, 2001. - 368 s. (In Russian)
15. Veselovskij A.N. Izbrannoe: Istoricheskaja pojetika. -M.: «Rossijskaja politieskaja jenciklopedija» (ROSSPJeN). - 2006. - 688 s. (In Russian)
16. Panchenko A.M. Russkaja stihotvornaja kul'tura XVII veka. - L.: Nauka, 1973. - 280 s. (In Russian)
17. Lucevich L.F. Psaltyr' v russkoj pojezii. - SPb.: Dmitrij Bulanin, 2002. - 608 s. (In Russian)
18. Vacuro V.Je. Pojezija pushkinskogo kruga // Istorija russkoj literatury: V 4 t. - T. 2. Ot sentimentalizma k romantizmu i realizm. - L.: Nauka. Leningr. Otdelenie. - 1981. - S. 324 - 342. (In Russian)
19. Chuhoncev O.G. Iz sih predelov. - M.:OGI, 2008. -320 s. (In Russian)
20. Pushkin A.S. Poln. sobr. soch.: V 10 t. - L.: Nauka, 1977. - T.3. - 496 s.
21. Nikolaj Rubcov: Vologodskaja tragedija. - M.: Jellis Lak, 1998. - 464 s. (In Russian)
22. Vjazemskij P.A. Stihotvorenija. - L.: Sovetskij pis-atel', 1986. - 544 s. (In Russian)
23. Hodasevich V.F. Sobranie sochinenij: V 8 t. - T.1. Polnoe sobranie stihotvorenij. - M.: Russkij put', 2009. - 648 s. (In Russian)
24. Derzhavin G.R. Sochinenija. - SPb.: Akademicheskij proekt (Novaja biblioteka pojeta), 2002. - 712 s. (In Russian)
25. Sochinenija Bedora Nikolaevicha Glinki. Tom# per-vyj. Duhovnyja stihotvorenija. - Moskva, Tipografija gazety «Russkij», na Dtvich'em# polt, v# dornt M.P.Pogodina, 1869. - VIII + 490 + IV s. (In Russian)
26. BlokA.A. Stihotvorenija i pojemy: V 2-h t. - L.: Sovetskij pisatel', 1961. - T.2. - 490 s. (In Russian)
27. Minc Z.G. Pojetika Aleksandra Bloka. - SPb.: «Is-kusstvo-SPB», 1999. - 727 s. (In Russian)
28. Pasternak B.L. Stihotvorenija i pojemy: V 2-h t. - L.: Sovetskij pisatel', 1990. - T.2. - 368 s. (In Russian)
29. Annenskij I.F. Stihotvorenija i tragedii. - L.: Sov. 31. Pushkin A.S. Poln. sobr. soch.: V 10 t. - L.: Nauka, pisatel', 1990. - 640. (In Russian) 1978. - T.7. - 543 s. (In Russian)
30. Alekseeva N.Ju. Russkaja oda: razvitie odicheskoj formy v XVII-XVIII vekah. - SPb.: Nauka, 2005. -368 s. (In Russian)
Скворцов Артём Эдуардович - доктор филологических наук, заведующий кафедрой русской литературы и методики преподавания Института филологии и межкультурной коммуникации Казанского федерального университета.
420008, Россия, Казань, ул. Кремлевская, 18. E-mail: [email protected]
Skvortsov Artem Eduardovich - Doctor of Philology, Associate Professor, Department of Russian Language and Instruction, ^zan (Volga Region) Federal University.
18 Kremlyovskaya Str., Каzan, 420008, Russia E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 03.04.2014
