CC BY
13
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ, ЭКОНОМИКА ЗНАНИЙ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ФИРМЫ НА КОНКУРЕНТНОМ РЫНКЕ
Е. С. МАМОНТОВА
аспирант кафедры «Микроэкономика» Финуниверситета
На Экономисты обратились к исследованию проблемы человеческого капитала в начале 60-х годов ХХ века. Основной идеей концепции человеческого капитала является доказательство экономической целесообразности крупных вложений капитала в человеческий фактор, под которым понимается совокупность факторов, таких как образование, подготовка будущих специалистов, социальные программы. При этом постепенно появляются новые понятия: «инвестиции в человеческий капитал», «интеллектуальный капитал», «экономика знаний» и т. д.
ЭКОНОМИКА ЗНАНИЙ
Попробуем описать собственно понятие экономики знаний. Исторически вначале возникла экономика, основанная на физическом труде и сельском хозяйстве. Далее, ее сменила индустриальная экономика, базирующаяся на использовании природных ресурсов. На смену последней постепенно приходит экономика, базирующаяся на знаниях. Существуют различные точки зрения относительно роли и места экономики знаний в современном мире. Дебатируется вопрос, является ли экономика знаний переходом от аграрного, а затем индустриального общества к новой эре общественного развития, либо это всего лишь следующий этап развития индустриального общества. Ряд экспертов полагает, что экономика знаний существенно отличается от экономики индустриального общества, когда накопление богатства было связано с материальными активами. По их мнению, благосостояние зависит от нематериальных активов - опыта, ноу-хау знаний. По мнению других, считающих, что это всего лишь следующая фаза эпохи индустриального развития, благосостояние зависит от производственных процессов, а нематериальные активы повышают конкурентоспособность1.
В экономической теории категория «экономика знаний» имеет не одно значение. Прежде всего, она включает в себя элементы, относящиеся к одному из секторов народного хозяйства, в котором происходит и производство, и обработка знаний, и управление ими. Таким этот термин зародился во времена изысканий, проводившихся тремя выпускниками Венского университета, которые заложили основы изучения экономики знаний: Йозефом Шумпетером, Фридрихом Хайеком и Фрицем Махлупом.
Основателем экономики знаний как дисциплины считается Ф. Махлуп, автор книги «Производство и распространение знаний в США», вышедшей в 1962 г. и переведенной на русский язык в 1966 г. Однако по мере увеличения «сектора знаний», в условиях наибольшего экономического роста, достигаемого за счет научных исследований и инноваций, с ростом образованности населения, у термина «экономика знаний» появилось второе значение, ставшее впоследствии более употребляемым.
Под «экономикой знаний», или «экономикой, основанной на знаниях», стали понимать такой тип экономики, в котором знания играют решающую роль. В таком значении термин был популя-
ризирован Питером Друкером (The Age of Discontinuity, 1968), - еще одним американским ученым австрийского происхождения.
Как понятие, обозначающее современную экономику, а, следовательно, и жизнь социума, «экономика знаний» часто встречается в высказываниях политических деятелей и в программах политических партий и правительств разных стран. Каждый человек хочет жить лучше, а сейчас наиболее преуспевающими и даже зажиточными считаются страны, которые генерируют больше всего знаний. К ним, в первую очередь, относят США, страны Западной Европы, Японию. Их пример заставляет политиков выдвигать лозунги движения к «экономике знаний». Российские политики, конечно, не отставая от иностранных коллег, тоже используют термин «экономика знаний». Для России переход от сырьевой экономики к производящей - насущная проблема. А «экономика знаний» - идеальная цель, к которой могло бы двигаться наше государство в данных условиях.
Каковы же экономические функции знаний? Как уже становится очевидным, знания на современном этапе развития общества и экономик большинства развитых и развивающихся стран играют огромную роль. Однако в экономике, основанной на знаниях, состав функций знаний, актуальный в общественной жизни и экономике, значительно расширяется.
По мнению В. Л. Макарова и Г. Б. Клейнера, в постиндустриальной экономике знания будут выступать как:
1. непосредственный продукт деятельности;
2. предмет непосредственного конечного потребления;
3. производственый ресурс, используемый в процессе производства продукции;
4. предмет и средство распределения и/или рыночных трансакций;
5. средство тезаврации;
6. орудие или инструмент управления;
7. средство консолидации общества и воспроизводства общественных институтов2.
ЗНАНИЯ - СТРАТЕГИЧЕСКИЙ РЕСУРС ФИРМЫ
Рассмотрим «знание» как стратегический ресурс фирмы3. Обладание доступом к важнейшему ресурсу - возможный путь создания конкурентного преимущества фирмы. Однако конкуренты могут имитировать его и разработать методы замены этого ресурса.
Наиболее важным ресурсом фирмы является способность к получению, накоплению, сохранению и применению знаний. Это создает важнейшее конкурентное преимущество фирмы.
Знания, особенно полученные в результате специфического опыта фирмы, имеют тенденцию к уникальности и трудны для имитации. Однако, в отличие от многих традиционных ресурсов, нелегко выйти на рынок со знаниями в «готовой для использования» форме. Для того, чтобы получить аналогичные знания, конкуренты должны обладать аналогичным опытом, и они ограничены в возможностях ускорить свое обучение даже при больших инвестициях.
Конкурентное преимущество, основанное на знании, устойчиво, так как чем больше фирма знает, тем больше она может узнать. Новые знания интегрируются с существующими в организации для разработки уникального видения и создания новых более значимых знаний. Организации, следовательно, должны осуществлять мониторинг тех областей обучения и экспериментирования, где потенциальный конкурент может увеличить свои знания. Следовательно, существенность знания как
основы конкурентного преимущества идет от знания, большего, чем у конкурентов, при наличии временных ограничений для конкурентов в достижении такого же уровня знаний.
В отличие от физических ресурсов знания увеличивают свой экономический потенциал возврата при использовании, т. е. возникает самовоспроизводящийся цикл.
Если организация может идентифицировать те области деятельности, где ее знания делают ей преимущество в конкуренции, и если эти уникальные знания способны обеспечить прибыль, то может возникнуть мощное и существенное конкурентное преимущество фирмы в выделенных областях. Организации должны стремиться использовать свои возможности обучения для создания или укрепления своих конкурентных позиций, что обеспечит им преимущество в будущей конкурентной борьбе.
Действия фирмы в условиях конкуренции всегда требуют соответствующего прогнозирования и планирования, особенно если преимущество в знаниях у фирмы может быть устойчивым.
Долговременное лидерство в конкуренции может основываться на создании стратегических альянсов и других форм объединения (например, венчурных), потенциально ускоряющих приобретение знания. Это также объясняет то, почему угроза технической нестабильности часто приходит извне отрасли или с ее периферии. Стратегический шанс для фирмы в нестабильной отрасли состоит в разработке достаточного знания для обеспечения сдвига к новым технологиям и рынкам.
Все это подчеркивает важность бенчмаркинга и оценки сильных сторон, слабостей, благоприятных возможностей и угроз при текущем состоянии платформы знаний фирмы, а также того, насколько это платформа обеспечивает (или ограничивает) первичную благоприятную возможность для фирмы в конкурентной борьбе. С другой стороны, такая оценка должна сбалансировать долговременные цели фирмы с развитием платформы ее знаний.
Чтобы отразить связь между стратегией и знанием организация должна выявить его стратегическое содержание, идентифицируя знания, требуемые для реализации этой стратегии, и сравнить их с действительным состоянием своего знания, обнаруживая таким образом бреши в стратегическом знании.
Каждая фирма конкурирует своим путем, оперируя в некоторой отрасли и занимая в ней конкретную конкурентную позицию. Каждая стратегическая позиция связана с определенным рядом интеллектуальных ресурсов и способностей. Это то, что фирма предполагает использовать в конкуренции, это определенные вещи, которые следует знать, и знания о том, что надо делать. Стратегический выбор компании (относительно технологии, продуктов, услуг, рынков) оказывает влияние на требуемые знания, искусства и коренные компетенции, необходимые в конкуренции.
Каждая компания разрабатывает собственные подходы к описанию и классификации стратегических и конкурентных знаний. Фирменное общее мировоззрение и ориентация в связи между знаниями и стратегией могут быть уникальными и представлять собою конкурентное преимущество.
Знания могут разделяться на коренные, обеспечивающие успех или инновационные. Коренные знания представляют минимум, и их уровень обеспечивает «участие в игре». Обладание ими не может обеспечить долговременную конкурентную значимость фирмы, но создает определенный барьер входу в отрасль. Коренные знания обычно имеют все участники отрасли и, следовательно, они обеспечивают определенное преимущество перед фирмами, желающими войти в отрасль.
Фирма может иметь в общем тот же самый уровень, кругозор или качество знаний как и ее конкуренты, хотя специфические знания могут помочь ей использовать стратегию дифференциации. Эти
фирмы могут выбрать конкуренцию по знаниям в сходной конкурентной позиции, надеясь, что они знают больше конкурентов.
Инновационные знания дают фирме возможность лидировать в отрасли. Они часто предоставляют фирме возможность изменить «правила игры» /18/.
Знания не статичны, и то, что сегодня является инновационным знанием, завтра неотвратимо станет коренным. Таким образом, защита и улучшение конкурентной позиции требуют постоянного обучения и восприятия знаний. Способность фирмы обучаться, аккумулировать знания из опыта может обеспечить ей стратегическое преимущество.
Имея усовершенствованную стратегическую эволюцию ресурсов и способностей на основе знаний, организация может определить, какие знания следует разработать или получить. Чтобы учесть стратегический аспект менеджмента знаний, управление знаниями в фирме должно быть прямо ориентировано на закрытие стратегических брешей. Важный вывод состоит в том, что брешь знаний прямо вытекает и согласуется со стратегической брешью. В фирменной стратегии знаний критическим моментов является непрерывное согласование стратегии и знаний, от этого зависит эффективность управления знаниями и степень разрыва между стратегическим планированием и практикой.
Организация может нуждаться в развитии одной области знаний и одновременно эксплуатировать другие. Идеалом в этом случае является некоторый баланс между исследованиями и эксплуатацией во всех областях стратегического знания. Исследования обеспечивают капитал знаний для проникновения фирмы в новые ниши рынка, эксплуатация этих знаний - финансовый капитал для инноваций и исследований. Исследования без эксплуатации не могут экономически существовать, если они не субсидируются целевым образом или на их основе не осуществляется многовариантный бизнес.
Фирмы, эффективные в эксплуатации таких знаний, могут иметь определенный успех на рынке. Однако при передаче знаний могут возникать трудности из-за недостаточной научной квалификации персонала, что исключается, если фирма проводит собственные исследования.
Источники знаний могут лежать вне или внутри фирмы. Внутренние источники могут быть в головах людей, базах данных, онлайновых носителях, научной документации. Внешние источники обычно включают публикации, личные отношения, профессиональные учреждения и т. д. Знания, генерированные внутри фирмы, особенно значимы, так как они имеют большую степень уникальности и закрытости. Знания извне фирмы обычно более абстрактны, дороги и общедоступны, в том числе и конкурентам.
ЗНАНИЯ И ПРАКТИКА
Знания и информация очень критичны с точки зрения их применения. Хорошо известно, что многие фирмы имеют бреши между тем, что они знают и тем, что они делают. Не может быть простого ответа на проблему бреши «знание-практика». Важно, чтобы лидеры фирм понимали комплексный характер этой проблемы. Исследователями4 изложены восемь важнейших, по мнению авторов, рекомендаций по действиям в этой области.
1. «Почему» перед «как». Важна философия.
Почему трудно воспринимать опыт управления японских компаний? Потому что зачастую воспринимается то, что лежит на поверхности (карты канбан, кружки качества), а не воспринимается то, что составляет дух, философию менеджмента этих компаний. Поэтому менеджеры многих компаний стараются учить деловой практике («как?»), а не действовать в терминах
философии и социологии («почему?»). Ни одна частная практика внутри или вне фирмы не является священной. Постоянны и фундаментальны только базовые принципы бизнеса и оперативной деятельности. Соответственно фирмы должны быть готовы к адаптации и обучению, связям с новыми участниками деятельности, в том числе и расположенными на большом географическом расстоянии.
2. Знания приходят от действий и обучения других принципам «как?».
Знания, полученные в ходе практики, - наиболее эффективный путь снижения затрат на их передачу.
3. Действия стоят больше, чем элегантные планы и концепции.
Обучаются те, кто работает, им должно быть ясно, чего не надо делать и почему, а ревизия должна основываться на практических примерах.
4. Нет работы без ошибок. Как компании реагируют на них?
При выработке культуры действий в фирме один из наиболее критичных элементов состоит в реакции менеджмента на ошибки исполнителей. Любые действия, даже если они хорошо спланированы, несут риск ошибок.
5. Страх способствует появлению брешей «знания-практика», а последние развивают новый страх.
Сущность того, почему одни фирмы лучше других приспособлены к внедрению знаний в действия, состоит в отсутствии страха. Руководители таких фирм не будут тратить время на поиски виновных, а попытаются построить культуру, в которой концепция ошибок будет уместна. Иерархия и дифференциация по возможностям в фирме - реальны. Но последняя должна быть минимально заметной и, следовательно, не являться причиной страха.
6. Остерегайтесь фальшивых аналогий: сражайтесь с конкурентами, но не с каждым, кто думает и поступает иначе.
Превращение знания в действие легче в тех организациях, которые подвижны и их внутренняя культура не основана на внутренней конкуренции. Идея, что стресс внутренней конкуренции необходим на верхних уровнях управления, сталкивает мотивацию с конкуренцией. Продуктивно, если внутренняя конкуренция и конфликты действуют в интересах всей организации и обеспечивают победу на рынке.
7. Определите, что главное и что может помочь переходу знаний в действия.
8. Что лидеры делают, как они тратят свое время, как они размещают ресурсы - это главное.
Разница между фирмами, которые успешно внедряли знания, и организациями, которые имели трудности в этом отношении, не в том, что один ряд фирм населен лучшими людьми, а другой нет. Разница состоит в системах и ежедневной практике менеджмента, что создает и олицетворяет культуру, основу построения и передачи знаний и, что более важно, действий на основе этих знаний.
Задача компаний - отраслевых лидеров состоит в построении системы действий, которая производит наиболее реальную трансформацию знаний в практику. Понимание полезно, если оно ведет к действиям, так как собственно знаний недостаточно. Конкурентный успех требует или согласования стратегии с тем, что организация знает, или разработки знаний и способностей, требуемых для поддержки нужной стратегии.
В качестве вывода: очевидно, знания - это фундаментальная основа конкуренции.
ПРИЧИНЫ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ПРЕДШЕСТВУЮЩЕГО ПУТИ РАЗВИТИЯ
А. В. ГУСЕВ
аспирант Финансового университета при Правительстве РФ
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ ДИСКРЕТНОГО ХАРАКТЕРА
Трансформация централизованно планировавшихся экономик в рыночные, начавшаяся в конце 80-х - начале 90-х годов ХХ века в целом ряде стран, предоставила множество примеров институциональных изменений различных масштабов и уровней, начиная с изменений конституционных правил и кончая множественными изменениями на уровне частных институциональных соглашений. Более того, сами экономические реформы исследователи рассматривают как своеобразные институциональные изменения дискретного характера.
Теоретическое обсуждение проблем переходных экономик первоначально сводилось к известной «триаде» - либерализация торговли (ценообразования), финансовая (макроэкономическая) стабилизация и приватизация государственной собственности на предприятия. При этом в центре обсуждения находились вопросы временного характера: в каком порядке целесообразно осуществлять перечисленные реформы, проводить ли их постепенно или параллельно, единым пакетом и т. п. Достаточно интенсивно (по крайней мере, в среде отечественных экономистов) обсуждалось также само понятие переходной экономики, критерии переходности экономических систем и др. Вопросы институциональной трансформации, и прежде всего, - создания надежно защищенных прав собственности и контрактных прав, а также иных институтов функционирования рынка, т. е. базовых условий обеспечения эффективного использования ресурсов, - находились вне сферы внимания как подавляющего большинства экспертов, так и политиков.
Ситуация начала меняться в середине 90-х годов, когда практика показала, что реализация упомянутой триады реформ вовсе не обязательно приводит к повышению эффективности функционирования экономики, к надежному укоренению рыночных форм поведения предприятий. Свобода хозяйствования, не ограничиваемая рамками надежно защищенных правил, часто сводилась не к производительному, а к рентоориентированному, перераспределительному поведению, отнюдь не обеспечивавшему рост создаваемой стоимости (общественного богатства). Незащищенные государством права собственности и контрактные права предоставляли широкие возможности для осуществления теневых сделок, вели к росту неформального сектора экономики, что, в свою очередь, сокращало налоговую базу государства. Несистемное принятие законов и их постоянное изменение фактически повышали уровень неопределенности при принятии хозяйственных решений, налагая на экономических агентов значительные непроизводительные издержки трансакционного характера.
Все эти обстоятельства значительно повысили интерес ученых к изучению переходных экономик под углом зрения происходящих в них институциональных изменений.
Так, с институциональных позиций были сформулированы варианты критерия переходности экономической системы. Во-первых, это наличие в ней институционального рынка, на котором предлагаются (и, разумеется, пользуются спросом) правила, относящиеся к различным типам обменов, а во-вторых, значительный удельный вес неформальных экономических отношений.
НОВАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ
В этой связи трактовка институтов как сознательно и/или стихийно складывающихся «правил игры» естественным образом ставит вопрос о том, как и почему эти правила меняются. Сторонники новой экономической истории делают акцент на сознательном выборе норм, на институциональном конструировании и экспорте институтов. Но есть и другая сторона проблемы изменчивости институтов. Речь идет об институциональной инерции, которая стала главным объектом изучения своего рода «новейшей экономической истории». Речь идет о возникшей в 1980-е гг. теории Path Dependency, основы которой заложены американскими экономистами-историками Полом Дэвидом и Брайаном Артуром. Поскольку возникшие в 1960-1970-е гг. «фогелевское» и «нортовское» направления экономико-исторических исследований называют теориями новой экономической истории, то это более позднее научное течение можно считать именно «новейшей экономической историей».
В качестве одной из методологических основ исследования была использована теория Path Dependencе - теория зависимости от предшествующего развития, опровергающая утверждения о том, что исторически более эффективные правила должны побеждать менее эффективные. Причины различий предопределены, прежде всего, разными историческими путями развития.
Суть этой зависимости заключается в том, что в каждый данный момент времени в экономике могут произойти не любые (произвольные) институциональные изменения, а лишь те, которые оказываются осуществимыми в сложившихся ранее условиях, которые, в свою очередь, возникли как следствия более ранних аналогичных ситуаций.
Очевидно, если рассматривать данное положение как частное выражение общего принципа зависимости настоящего и будущего от прошлого, оно вряд ли может вызвать какие-то сомнения или возражения. Однако, трактуемое как конкретный способ объяснения происходящих институциональных изменений, как операциональное средство разграничения возможных и невозможных в рассматриваемой ситуации институциональных изменений (т. е. как инструмент для выработки практических рекомендаций), оно нуждается в более детальном описании и трансформации в прикладное, рабочее средство анализа.
Понятие зависимости от траектории предшествующего развития (ЗТПР) означало ситуации, в которых продолжение применения не самых эффективных технологий обусловливалось влиянием случайного выбора на начальном этапе их использования и закреплялось вследствие эффекта возрастающей отдачи, что в целом порождало феномен блокировки альтернативных путей технологического развития. Практика последующего использования этого понятия показала, что с его помощью начали анализировать различные феномены не только технологической, но и институциональной природы, исходя при этом из различных теоретических позиций.
Понятие ЗТПР в имеющейся литературе по институциональным изменениям активно используется в рамках шумпетеровской и неошумпетеровской традиции анализа технологических изменений1.
В соответствии с ней, технологические изменения включают творческое разрушение и рекомбинацию существующих знаний в новых формах. Тем самым, технологические инновации осуществляются в рамках определенных кластеров, представляющих собой ограниченный круг вариантов технологий, которые могут быть сформированы из первоначального знания с помощью названных когнитивных механизмов деструкции и рекомбинации. Развитие этих положений привело к появлению понятия технологической траектории как эволюционной последовательности обновляющихся технологий.
В этом понимании ЗТПР обусловлена чисто когнитивными причинами: базовая инновация развивается и совершенствуется путем малых улучшений до тех пор, пока не возникнет новая базовая инновация. Экономические факторы, способные влиять на принятие или отвержение инноваций, имеют в рамках данной концепции «фоновый» характер: это общие требования обеспечения максимальной (или приемлемой) экономической эффективности для любой экономической системы, в том числе и для России.
В соответствии со второй трактовкой ЗТПР, в рамках сложившейся институциональной среды не могут возникнуть идеи институциональных инноваций, не являющиеся рекомбинацией компонентов правил, составляющих эту среду. Целенаправленное проектирование нового правила оказывается при таком подходе принципиально ограниченным рамками разнообразия, формируемого полным перебором всех возможных сочетаний упомянутых компонентов. Одновременно, заимствованная идея, не укладывающаяся в эти рамки, отвергается не по причине неэффективности (неважно, социальной неэффективности или неэффективности для групп специальных интересов, проводящих перестройку институциональной среды), а по причине несоответствия уже имеющимся правилам.
Иными словами, данная концепция фактически (в наиболее крайних своих проявлениях) отрицает возможности конвергенции экономических систем, изначально базировавшихся на несовпадающих институциональных структурах. При нерадикальной же трактовке она вполне справедливо привлекает внимание к системности и взаимодополняемости компонентов институциональной среды, требуя от проектировщика нового правила (например, законодателя) учета тех предписаний, которые вменяют адресату формируемого правила уже существующие нормы, которые не предполагается (или невозможно для данного проектировщика) пересмотреть.
Таким образом, теория «зависимости от предшествующего развития» акцентирует внимание на институциональные изменения и на роль институтов в технических изменениях. Однако если в «нортовской» новой экономической истории главный акцент сделан на том революционизирующем влиянии, которое оказывают правовые инновации и изменение трансакционных издержек на социально-экономическое развитие, то в теории зависимости от предшествующего развития основное внимание обращается на инерционность развития. Иначе говоря, если последователи Д. Норта изучают, как становятся возможны институциональные инновации, то последователи П. Дэвида и Б. Артура, наоборот, - на то, почему институциональные инновации далеко не всегда возможны. Кроме того, если Д. Норт при изучении институтов акцентирует внимание на правах собственности, то П. Дэвид и Б. Артур - на неформальных механизмах выбора.
Поскольку оба этих аспекта связаны друг с другом, то происходит интенсивное взаимодействие и взаимообогащение этих двух институциональных теорий экономической истории. Характерно, что Д. Норт в своей книге «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики»2 очень оперативно откликнулся на только начавшие приобретать популярность идеи «новейших эко-номисториков» и включил их в свою концепцию как один из ключевых ее компонентов.
В истории развития институтов проявления зависимости от предшествующего развития можно проследить на двух уровнях - во-первых, на уровне отдельных институтов (правовых, организационных, политических и т. д.), а во-вторых, на уровне институциональных систем (особенно, национальных экономических систем).
Важный вклад в экономическую теорию институциональных изменений внес В. М. Полтерович, рассмотревший на примере постсоветской экономики такую любопытную разновидность зависимости от предшествующего развития как «институциональная ловушка»3. Речь идет о том, что среди путей развития возможны варианты, которые более выгодны в краткосрочном периоде, однако в долгосрочном они не просто менее эффективны, чем альтернативные (зарубежные экономисты рассматривали именно такие случаи), но делают дальнейшее развитие просто невозможным. Именно таков был, в частности, эффект от развития в постсоветской России бартерной экономики: она позволяла временно решать проблемы малоэффективных предприятий, однако делала невозможной сколько-нибудь решительную реструктуризацию производства.
ЧТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ ГОСУДАРСТВО
В целом современные концепции институциональных изменений связывают возможности государства реально изменять формальные институты с двумя вопросами: 1) распределение сил в обществе и на политическом рынке, т. е. распределение выгод и потерь от намечаемого изменения, которые могут понести определенные группы специальных интересов; 2) величина издержек на осуществление требуемого коллективного действия, которая может оказаться запредельно высокой, несмотря на значительные потенциальные выгоды.
Здесь необходимо остановиться на особенностях политического рынка, под которым понимается институциональный механизм, обеспечивающий взаимодействие между различными индивидами и группами по поводу формирования системы правил. Он охватывает совокупность субъектов, организаций и процедур, обусловливающих формирование и изменение институциональной среды. На этом рынке происходят институциональные соглашения по поводу формальных правил. Потенциальная неэффективность процесса создания формальных институтов является производной от неэффективности политического рынка. Именно на политическом рынке качество услуг, предоставляемых избирателям законодателями, измерить наиболее сложно. Несовершенство политического рынка делает функционирование законодательных и исполнительных органов власти непрозрачным для других агентов, что воспроизводит проблему асимметричной информации, а также ухудшающего отбора и морального риска. Представители власти дают нереалистичные обязательства, а, получив соответствующие должности, решают частные проблемы или проблемы определенных групп интересов. Важнейшей особенностью политического рынка являются доминирование самовыполняющихся соглашений и высокие издержки оценки деятельности исполнителей в процессе выполнения соглашений. Самовыполняемость соглашений основана на инвестициях в репутацию. В связи с этим развивается альтернативная концепция - институциональный рынок как механизм институциональных изменений. Внедрение институциональных инноваций осуществляется через так называемый институциональный рынок. Обобщая концепцию институциональных изменений, можно отметить три важных момента:
- институциональные изменения можно рассматривать на основе общего понятия жизненного цикла, т. е. следует выделять фазы зарождения изменения (институциональную инновацию),
функционирования института и его отмирания, что может являться одновременно и фазой возникновения нового института;
- внутри фазы институционального нововведения выделяется три основных источника инноваций - заимствование, непреднамеренное изобретение, целенаправленное (преднамеренное) изобретение или институциональное проектирование;
- на этапе распространения нового института важно различать два принципиальных механизма: государственное принуждение к использованию, предполагающее выбор нового института через механизм политического рынка, и добровольное принятие хозяйствующими субъектами нового правила через механизм рынка институтов.
С позиции этого подхода делается вывод: отобранные на политическом рынке правила будут реально функционировать в экономике, когда они также отбираются свободным институциональным рынком. Динамика цены может отражать по своей сути может отражать разные типы и формы институциональных изменений. Это превращенная общая замаскированная форма институциональных изменений. Во-первых, институциональные изменения могут изменяться относительно цены или предпочтений; во-вторых, цены могут асимметрично замораживаться по отношению к институциональным изменениям. Институциональные изменения - это нелинейный процесс, и в действии различных субъектов могут закрепляться неодинаковые нормы и уровни хозяйственной деятельности.
Государство может как способствовать созданию эффективных рыночных институтов, так и наоборот, создавать институциональную структуру, которая не позволяет проявиться преимуществам конкурентного порядка из-за монопольной власти и других факторов, ведущих к росту трансакцион-ных издержек. Все зависит от конкретных исторических условий и сравнительной эффективности в этих условиях той или иной системы хозяйственной координации. И хотя именно государство является необходимым атрибутом прогрессирующих хозяйственных систем, институты, генерируемые им, могут не только способствовать повышению эффективности (в смысле приближения к условиям Парето-оптимального распределения ресурсов), но и препятствовать ему.
Институциональная структура экономики любой страны - это, прежде всего, результат прошлых действий государства и спонтанного эволюционного отбора наиболее эффективных институтов. Западные страны с рыночной экономикой обладают развитой институциональной структурой, соответствующей доминирующему способу экономической координации. Поэтому эти страны могут позволить себе использование методов прямого и косвенного государственного вмешательства в целях проведения желательной экономической политики без значительного ущерба для всего национального хозяйства. Такие меры хотя и деформируют институциональную структуру в отрасли, но в незначительной степени.
Иная ситуация наблюдается в странах с неразвитыми рыночными отношениями или с переходной экономикой. Рыночные институты в подобных странах находятся в стадии формирования или вообще отсутствуют. Их институциональная структура включает институты, характерные не только для рыночного порядка, поэтому различные способы экономической координации часто вступают между собой в конфликт. Эффективность таких экономик значительно ниже развитой рыночной или даже централизованно управляемой систем. И если государством в условиях переходной экономики излишне регулируются экономические отношения, складывающиеся на рынках, то это отрицательно сказывается на темпах и качестве формирования соответствующих рыночных институтов. Возникает парадокс: государственное вмешательство осуществляется, потому что не работают рыночные
образовательный портал
механизмы, а последние не могут эффективно функционировать из-за отсутствия необходимой институциональной структуры.
Функционирование институтов определяется родом их деятельности, культурными традициями и многими другими факторами, в числе которых эффективность является далеко не определяющим параметром. Перемены чаще происходят с ними потому, что меняются те ценности, которые обусловливают их существование, или они сами становятся несовместимыми с другими ценностями и институтами, но никак не по соображениям эффективности.
Государство может воздействовать на экономические процессы в форме как компенсации «провалов» рынка, так и устранения самих «провалов», тем самым предотвращая применение нерыночных альтернатив для организации трансакций. В отдельных случаях участники рынка сами могут устранять «провалы», например в информационной структуре, то есть компенсировать самоустраняющиеся «провалы» рынка. Государство выполняет функцию гаранта соблюдения добровольных соглашений без вмешательства в определении их условий (включая выбор контрагентов, назначение цены, сроков выполнения обязательств и т. д.). Трансформация экономических функций государства связано не только с развитием государства как института современного общества, но и с изменением содержания регулируемых процессов.
Современная экономика - это экономика различных систем (технических, технологических, инновационных, инвестиционных, ресурсных и т. д.). Рыночный механизм регулирования все в большей степени становится функцией агрегированных рыночных комплексов и связан с деятельностью институциональных структур - крупных финансово-промышленных групп и интегрированных бизнес-групп. Национальные рынки становятся объектом мирохозяйственного системного государственно-рыночного регулирования. Автор считает, что трансакция функций государства должна основываться на принципе четкого распределения полномочий между центром, регионом и местным самоуправлением и обеспечение этих компетенций материальными и финансовыми средствами.
Следует отметить, что между государственными структурами различных уровней власти возникающие противоречия, как правило, связаны со спецификацией прав собственности на природные ресурсы, с распределением и перераспределением финансовых средств, поступающих субъектам
На наш взгляд, можно предложить два подхода к анализу государственной политики в рамках институциональной исследовательской программы - экзогенный и эндогенный. Согласно экзогенному подходу к исследованию государственной экономической политики, основное внимание уделяется положительной (легко наблюдаемой) внешней зависимости между определенными мерами и происходящими экономическими процессами, причем связь между инструментами и результатами проводимой политики строго казуальная. Такой подход не предусматривает специального анализа внутренних механизмов функционирования системы, на которую направленно воздействие, а также их изменение.
Согласно эндогенному подходу, наоборот, особый акцент делается на изменении в результате проведения мер государственной экономической политики ценностных установок и механизмов взаимодействия субъектов системы, на которую направлено воздействие такой политики. Тем самым успех применяемых экономических инструментов зависит от согласованности векторов экономической политики и внутренних (институциональных) изменений в обществе, которые ею генерируются в процессе функционирования хозяйственного механизма.
федерации, органам местного самоуправления от центра и доходов, получаемых ими от экономической деятельности соответствующих хозяйственных структур (корпораций). Трансакция функций государства в национальной экономике связана с расширением участия бизнеса в макроэкономической политике. Крупные корпорации должны стать стратегическими партнерами государства в приведении реформ и взять на себя функции организатора и координатора по реализации инвестиционных проектов, имеющих общегосударственное значение, используя при этом рыночные (создание совместных предприятий с государством, использование франчайзинга) и институциональные (нормативно-законодательные) инструменты. Эта деятельность должна опираться на два основных экономических фактора:
- содействие росту эффективности институциональных структур реального сектора;
- повышение конкурентоспособности на внутреннем и внешнем рынках.
Итак, трансакция функций государства в национальном хозяйстве является одним из проявлений их трансформации в условиях глобализации. Наиболее эффективным являются трансакции государства в условиях четкого разделения полномочий между центром, регионом и местным самоуправлением и обеспечение этих полномочий соответствующими ресурсами, разработки стратегических программ комплексного развития региона и обеспечения механизма их реализации, участие бизнеса в социальных проектах региона; совершенствования (дополнения и обновления) институциональной (нормативно-правовой) базы; обеспечения инвестиционной активности хозяйствующих структур в регионе.
Автор полагает, что в современных условиях основное содержание процесса реструктуризации государства как института экономики заключается в трансформации присущих ему функций. Как нам представляется, к основным направлениям развития государственного регулирования институциональных изменений в современной экономике относятся: государственное регулирование институциональных изменений технико-технологических сдвигов; государственное регулирование институциональных изменений, связанных с генерацией знаний; государственное регулирование институциональных изменений, связанных с рецессией мировой экономики.
Проблемы становления и развития институциональных структур неразрывно связаны с переходом к новым технологическим укладам, с формированием новой инновационной модели развития. В современной экономике происходят процессы, связанные с широким освоением и диффузией базисных технологических инноваций в экономике.
В условиях активно развивающейся «новой экономики» происходит замещение старых технологических укладов новыми, когда принципиально изменяются формы сочетания средств труда, предметов труда и рабочей силы в процессе производства. Ядром новых технологических укладов становятся информационно-коммуникационные технологии, нанотехнологии, биотехнологиии, экологические ноу-хау и т. п. Современные технологии углубляют общественное разделение труда, создавая новые производства и отрасли народного хозяйства.
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
Даже самый поверхностный анализ российской экономики показывает сильнейшую зависимость формальных институтов от предшествующего развития. Российская экономика и ее институты прошли трудный путь. Их формирование блокировалось множеством факторов - исключительно вы-
сокой степенью неопределенности, возникшей на начальном этапе экономических реформ; неукорененностью традиций следования формальным институтам; идеологическим расколом общества; незрелостью элит; недостатком политической воли у высшего руководства страны; слабой защитой инвесторов.
Российская экономика в последние десятилетия формировалась под влиянием ряда негативных факторов, в частности: низкий уровень «прозрачности» российских предприятий и российского рынка; недостаточность законодательного регулирования; неудовлетворительная система правоприменения в России; специфические побудительные мотивы деятельности российских менеджеров и крупных акционеров, состоящие не в увеличении капитализации или прибыли компании, а в борьбе за контроль над управлением акционерным обществом или за вывод финансовых потоков; низкая ликвидность большинства ценных бумаг российских компаний т.д. В этом контексте фундаментальной проблемой отечественной экономики является, главным образом, слабая роль формальных институтов в достижении ее эффективного развития.
Все эти проблемы отечественной экономики предопределяют необходимость систематизации знаний о возможных способах эволюционной трансформации экономической, технологической и институциональной систем. Для возвращения в ряды передовых стран Россия должна в короткие сроки осуществить переход к «новой экономике», создавая и реализуя в реальном секторе экономики «прорывные» технологии. Необходимо выйти на международные рынки с интеллектуальными базами данных, экспертными системами, микроэлектроникой и другими наукоемкими технологиями. Все это требует становления и развития соответствующих институтов. Происходящая в масштабах мирового хозяйства смена технологических укладов, существенно влияет на развитие экономических институтов, формируя их новые типы, изменяя поведение экономических субъектов, заставляя их вырабатывать новую стратегию и тактику деятельности в меняющихся условиях.
Для становления нового технологического уклада большую роль играют государственные инвестиции, средства образовательных центров и институты венчурного финансирования. В условиях формирования технологических траекторий нового технологического уклада, снимая значительную часть риска, государство дает возможность новаторам реализовать свои научно-технические проекты в ситуации высокой конкуренции альтернативных технических решений при недостатке спроса на их результаты. От финансовых агентов требуется умение оценить перспективы коммерциализации новых знаний, а порой и инициировать этот процесс. Когда, по мере формирования траектории роста нового технологического уклада, эти перспективы становятся общим достоянием, такое умение оказывается не столь актуальным. В фазе роста технологического уклада на первый план выходят навыки быстрого тиражирования технологии, форсированного наращивания выпуска продукции, которые фактически могут быть имитацией уже представленных на рынке вариантов. Как следствие, роль лидеров технологического развития переходит в этой фазе к агентам производства, к промышленному капиталу.
Применительно к отраслевому строению экономики структурные сдвиги трактуются как существенные изменения, приводящие к изменению долей (соотношений) между отраслями, обусловленные их неравномерной динамикой. При этом речь идет об изменении относительных долей, весов и пропорций, когда повышение доли одного элемента и снижение доли другого представляет собой две стороны одного и того же структурного процесса.
В России в 1990-е гг. присутствовала концентрация необходимых финансовых ресурсов у финансовых структур, в том числе использовалась и значительная часть кредитов международных фи-
нансовых организаций. Финансовые же структуры давали валюту под высокий процент импортерам, которым было выгодно брать такие кредиты из-за низкого курса доллара и высокой эффективности импортных операций. Тем самым решался целый комплекс проблем. Импортеры потоком товаров из-за рубежа «давили» отечественного производителя, а отдавая проценты, создавали нужные накопления у банков.
Так, под благим предлогом наполнения бюджета была создана пирамида ГКО. Официальная версия была такова: бюджет пополняется за счет продажи госсобственности. Особо «приближенные» банки закупали госсобственность прямо на бюджетные деньги, которые находились у них в «управлении». А потом тут же вырученные за продажу госсобственности деньги отдавались банкам назад в виде доходов по ГКО. При этом все банки так или иначе были втянуты в игру с ГКО, то есть были опутаны одной сетью.
Таким образом, смена технологических укладов вызывает институциональные и структурные сдвиги в экономике. В свою очередь, это вызывает необходимость государственного регулирования вышеназванных процессов.
1. Шумпетер Й. Теория экономического развития. - М.: Прогресс, 1982.
2. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. / Под ред. Б.З. Мильнера. М.: Фонд экономической книги «НАЧАЛА», 1997.
3. Полтерович В.М. Эволюционная экономика и «мэйнстрим». Сборник докладов. М.: Наука, 2000.
