CC BY
38
телю удается творчески реализовать отмеченные выше возможности, открываемые «отступлениями», и создать ярчайшую картину Церкви свидетелей и мучеников, не изъятых из мира, но избавленных от лукавого. «Сцены покровительства Божия, поклонения Богу, пророчества и свидетельства предстают перед нами, как острова милости посреди моря осуждения и разрушения» (с. 238).
Краткая шестая глава содержит выводы исследования и указание возможных направлений будущих исследований, связанных с «отступлениями» в Апокалипсисе. Достойно специального упоминания единственное приложение книги, представляющее собой список «отступлений» в античной, библейской и межзаветной литературе.
Книга П. Перри представляет собой весьма гармоничный труд, в котором надлежащее внимание уделено как древним первоисточникам, так и современным научным методам. Автор прекрасно сочетает риторический анализ и экзегезу, а главное, никогда не теряет из виду, что исследуемые им тексты являются богословским свидетельством, выявлению сотериологических смыслов которого в конечном счете и должно служить исследование. Данный труд, несомненно, должен представлять интерес для православных исследователей и преподавателей Св. Писания.
А. С. Небольсин (ПСТГУ)
Canon and Canonicity: The Formation and Use of Scripture / ed. E. Thomassen, Copenhagen : Museum Tusculanum Press, 2010. 232 pp.
Сборник «Канон и каноничность: Формирование и использование Священного Писания» опубликован в рамках исследовательского проекта Университета Бергена (Норвегия), целью которого является изучение христианской «ортодоксальности» как особого явления в истории и культуре. 11 статей, составляющих данный сборник, призваны раскрыть один из ключевых аспектов «ортодоксальности» — концепт «канона» (прежде всего канона Св. Писания).
Первая статья, написанная редактором сборника Э. Томассеном, представляет собой экскурс в историю слова и понятия «канон», а также кратко излагает наиболее вероятный сценарий появления идеи каноничности и канонических текстов в раннем христианстве. Статья является обзорной и никаких принципиально новых идей не содержит.
Статья Д. Киртаты посвящена следующему этапу в развитии идеи «канона» — периоду II—IV вв., особенно спискам канонических книг у христианских писателей и святых отцов этого времени. Он подчеркивает, что процесс канонизации состоял не только в отборе и ограничении списка книг, которые разрешалось читать в церквах, но и в расширении этого списка, поскольку изначально все без исключения христианские общины (как ортодоксальные, так и гетеродоксальные, еретические) обладали ограниченным набором священных
текстов (какие-то общины могли использовать лишь одно из четырех Евангелий, другие — не подозревать о существовании Соборных Посланий, и т. д.). В результате же процесса канонизации все церкви оказались вынуждены включить в число читаемых публично книг все четыре Евангелия, в том числе и Евангелие от Марка, которое до IV в. плохо засвидетельствовано в рукописной традиции и реже цитируется, чем три других Евангелия. К сожалению, рассуждения Кирта-ты на эту тему являются слишком поверхностными, поскольку он (а судя по общей библиографии, и другие авторы сборника) оказался по каким-то причинам незнаком с фундаментальной работой Ч. Хилла об истории Иоаннова корпуса в период ранней Церкви, опровергающей распространенное в историографии XX в. мнение о том, что православные до IV в. якобы с недоверием относились не только к Апокалипсису, но и к Евангелию от Иоанна и Иоанновым Посланиям и, за исключением некоторых общин в Малой Азии и Александрии, не использовали их1.
Автор следующей статьи, Дж. Эйчил, известный работами на тему «постмодернизм и Библия», судя по заглавию его статьи, должен был затронуть вопрос о роли и месте канона в идеологии «имперской» Церкви. Однако в самой статье он полностью отстраняется от фактического (исторического) материала и рассуждает об идеологии вообще, в основном в свете современных политических проблем. Откровенно говоря, статья совершенно пустая и относится скорее к области журналистики, чем библеистики в собственном смысле слова.
Подход Эйчила во многом продолжает Х. Лундхауг, аспирант Университета Бергена, специализирующийся на гностицизме и вопросах познания. Хотя его статья насыщена ссылками на вторичную литературу и производит впечатление сугубо научной, в большей мере в ней идет речь о проблемах семиотики и когнитивной психологии, чем о Библии. Кратко идею его статьи можно сформулировать так: становление канона оказывает серьезное воздействие на библейскую экзегезу, рамки канона не только ограничивают толкователя, но и приводят к порождению новых смыслов на основе феномена интертекстуальности. Честно говоря, я не уверен, что к этому достаточно банальному выводу нужно было идти столь окольным путем (через описание когнитивных процессов), как это делает Лундхауг.
Следующая статья сборника написана специалистом по античным и новым религиозным движениям И. Гилхус и посвящена одному из гностических кодексов из Наг-Хаммади (а именно Кодексу II, включающему такие тексты, как «Апокриф Иоанна», «Евангелие Фомы», «Евангелие Филиппа», «Природа Архонтов», «О происхождении мира», «Экзегеза души», «Книга Фомы Атлета»). Гилхус основывает свои рассуждения на гипотезе М. Уильямса о том, что тексты этого кодекса собраны не в случайном порядке, а следуют модели «Еванге-лие-Послания-Апокалипсис» (по крайней мере, тексты со 2-го по 6-й, тогда как 1-й текст занимает место Ветхого Завета или катехезы, а последний — аскетического наставления), что говорит о процессах канонизации внутри античного гностицизма. Однако, в отличие от Уильямса, она делает акцент на тематико-
1 См. : Hill Ch. E. The Johannine Corpus in the Early Church. N. Y., 2004.
116
богословской основе для включения текстов в этот кодекс (темы «небесного Иисуса», Демиурга, аскетического совершенства).
Т. Хэгг в своей статье рассматривает греко-римский фон, на котором происходило формирование христианского канона. Он отмечает, что в древнегреческой культуре, начиная с классической эпохи, начались процессы собирания и канонизации текстов отдельных авторов. По мнению Хэгга, источником этих процессов был свойственный грекам дух состязания (агона), стремление определить лучших и сильнейших из авторов. Процесс канонизации выдающихся поэтов завершился ко II в. до Р. Х. Список «канонических» ораторов окончательно определился только в эпоху ранней Римской империи, причем в большей мере под влиянием практических нужд.
К числу наиболее интересных статей сборника относится работа специалиста по Поздней античности П. Афанассиади о «канонизации» сочинений Платона и роли неоплатоников в этом процессе. В статье приводится обширный фактический материал, на основании которого автор делает вывод о том, что неоплатоники сыграли, наряду с христианами, значительную роль в возвышении в общественном сознании концепта «Книги» как критерия каноничности и нормы.
Такой же фактографической является статья Т. Расмуссена о становлении лютеранского канона Библии. На эту тему написаны уже горы литературы. Основная цель Расмуссена — опровержение тезиса известного египтолога и культуролога Я. Ассмана2 о том, что протестантская «канонизация» превратила Библию из сакрального текста в феномен культуры. По мнению Расмуссена, это справедливо только для периода ХК—ХХ вв., тогда как протестанты ХУТ-ХУЛ вв. прилагали значительные усилия для защиты сакральности Библии с помощью филологических методов.
Л. Микельссон рассматривает проблему использования Библии в миссионерской деятельности и роль библейского текста как посредника между Богом и верующими. Основу для теоретических рассуждений составляет анализ одного случая из реальной жизни самого автора статьи.
Статья К. Хопланда посвящена богословию О. Халлесби, одного из представителей протестантского фундаментализма в Норвегии в 1-й пол. ХХ в. Появление этой статьи в сборнике можно объяснить лишь тем, что исследовательский проект в своей основе лютеранский. К проблеме канона она имеет лишь отдаленное отношение.
Наконец, последняя работа сборника написана специалистом по русской литературе и греческой патристике Й. Бёртнесом и, судя по заглавию, призвана подвести некоторые итоги всему исследованию. Однако треть статьи оказывается посвящена теме человека как образа Божия у греческих отцов, другая треть — богословию К. Барта, а финальная часть — современным проблемам сексуальной этики в Католической Церкви. Весь этот винегрет приправлен изречениями
2 Его работа переведена и на русский язык : Ассман Я. Культурная память: Письмо и память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / М. М. Сокольская, пер. М. : Языки славянской культуры, 2004.
раввинов, что, к сожалению, очень точно отражает представления о богословии в современном западном обществе.
В общем, подводя итоги, можно сказать, что сборник производит удручающее впечатление. Несмотря на присутствие в нем вполне достойных (хотя и не выдающихся) работ, доминирует пустословие. Поэтому русским читателям, желающим изучить фактическую сторону становления христианского канона Писания, можно порекомендовать по-прежнему читать классиков (работы А. фон Гарнака, Х. фон Кампенхаузена, Б. Мецгера, Л. М. МакДональда, Х. Гэмбла), а тем, кто интересуется связанными с каноном современными богословско-теоретическими проблемами, обратиться к сборнику «The Canon Debate» (2002).
А. А. Ткаченко (ПСТГУ, ИВИ РАН, ЦНЦ ПЭ)
Николс Э. Контуры католического богословия. Введение в его источники, принципы и историю. М. : ББИ, 2009 (Современное богословие). Х, 432 с.
Первая публикация на русском языке книги известного современного католического богослова стала значительным событием минувшего года. Эйден Николс — весьма плодовитый автор, им написано тридцать восемь книг и около сотни статей. Наибольшую известность он приобрел исследованиями католической богословской мысли XIX—XX вв. Николс — признанный авторитет в области богословского наследия Г. У. фон Бальтазара1. Преимущественно ориентируя свои работы на уже знакомого с католическим богословием читателя, Николс не оставил вниманием и тех, кто делает лишь первые шаги в освоении богословских дисциплин. Именно на такого, неподготовленного, читателя и ориентирована рассматриваемая нами книга.
Вскоре после опубликования в 1991 г.2 книга стала широко использоваться в католических семинариях в качестве учебного пособия, предназначенного студентам, изучающим вводные богословские дисциплины. Именно в семинариях оказались наиболее востребованы «доступность языка книги и ее акцент на созерцательном измерении богословия»3. В 1996 г. увидела свет еще одна — к сожалению, пока не переведенная на русский язык — книга Николса под названием «Богоявление: Богословское введение в католичество»4. Она стала логическим продолжением книги 1991 г., однако ориентирована уже на более продвинутую
1 Dalzell T. G. Recension: Nichols A. No Bloodless Myth. A Guide Through Balthasar’s Dramatics (Introduction to Hans Urs von Balthasar Series). Edinburgh : T&T Clark, 2000. ix, 268 р. // Irish Theological Quarterly June. 2000. Vol. 65. № 2. P. 191-193. P. 193.
2 Nichols A. The Shape of Catholic Theology. An Introduction to Its Sources, Principles, and History. Collegeville : The Liturgical Press, 1991.
3 Oakes E. T. Recension: Nichols A. Epiphany: A Theological Introduction to Catholicism. Collegeville: Liturgical / Glazier, 1996. 492 р. // Theological Studies. 1997. Vol. 58. 4. P. 735-736. P. 735.
4 Nichols A. Epiphany: A Theological Introduction to Catholicism. Collegeville : The Liturgical Press, 1996.
