CC BY-NC-ND
19
Политики в обществе
Д.И. Аксеновский
БЮРОКРАТИЯ КАК ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ПРОЕКТ: ИМИТАЦИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ ВЛАСТИ
Не надо говорить, что в России власть - это все.
Во власть приходят уже где-то и кем-то воспитанные и обученные деятели.
А.И. Пригожин
Образовательные проекты по подготовке кадров для государственной службы являются микромоделями реализуемой власти. Поэтому запуск нового для России формата обучения чиновников, определяемого как «МВА для бюрократии», выступает характерным симптомом разворачивающегося в нашей стране процесса имитации модернизации власти, призванного скрыть неконкурентоспособность бюрократии, добившейся своего отождествления с государством, переводом политических проектов в плоскость экономических и социальных инициатив.
Ключевые слова: бюрократия, псевдоэлита, неконкурентоспособная власть, экспертократия.
Выдвижение в нашей стране бюрократии на позицию «правящего класса» в современных условиях означает осуществление устаревшего понимания власти, отождествляющего власть с государством. Современная трактовка власти, реализуемая в опыте развитых стран и особенно в практике социальных трансформаций Германии и Китая, демонстрирует переход функций «правящего класса» к ротирующимся элитам, смена которых обусловлена их способностью к производству новых смыслов. Именно это - ориентация на производство перспективных ценностей и целей - отличает элиту от бюрократии, которая работает со способами реализации планов и определяет свои приоритеты в количественных характеристиках (например, профицит бюджета, снижение инфляции, удвоение ВВП, рост социальных выплат). По мнению Р. Шайхутдинова, элита является тем механизмом демократического общества, который производит трансценденции власти, позволяющие преодолеть качественную границу, сделать
© Аксеновский Д.И.,2010
качественный скачок. Но сегодня, по его оценке, в России элиты еще не сложились, а их место пока занимают псевдоэлиты: «Элита - это не те, кто достиг определенных успехов. Это не нувориши (новые богатые), не чиновники высокого ранга, не те, кто сделал карьеру в разных областях... это не средний класс... который в силу врожденного стремления к стабильной жизни является консервативной силой общества... элита - это не интеллигенция, увлеченная дискуссиями относительно правильного устройства страны и власти... часто она оказывается неспособна формировать и осуществлять на себе новые трансценденции, соразмерные стране и народу... это не профессионалы, ведь "развитие страны" не является предметом специализации ни для одной из профессиональных групп: его может взять на себя и осуществить только власть. Поэтому профессионалы - это худший из всех видов псевдоэлит»1.
Отсутствие отечественной элиты определяет и то, что наша страна не включена в когнитивную фазу развития человечества как борьбу нескольких постиндустриальных проектов, центрирующихся вокруг идеи формирования экономики и общества, основанных на знании. Более того, Россия до сих пор не стала страной с рыночной экономикой, оставаясь страной с сырьевой экономикой, построенной на отношениях ренты. Для обозначения этого состояния С. Кордонский вводит новое понятие - «сырьевое государство» - и подвергает ревизии сложившиеся представления о линейности развития российской государственности и о том, что после распада СССР в России возник и развивается капитализм. Обоснование тезиса о цикличности динамики российской государственности выстраивается на раскрытии неадекватности существующих интерпретаций того, что в нашей стране называется «экономическим ростом». Корректнее, считает автор, говорить о том, что в силу особенностей устройства ресурсного государства периоды ослабления и экономической деградации сменяются периодами укрепления государственности, сопровождаемыми «восстановлениями народного хозяйства», где распределительная система является субститутом общества, а административный рынок - субститутом государства2.
Не став элитой, но стремясь сохранить свою позицию «стоящих у власти», бюрократия вынуждена сопротивляться современным угрозам для власти в виде политических (особенно в режиме «цветных революций»), террористических, финансовых и юридических атак. Однако, несмотря на то что конкурентоспособность власти определяется прежде всего ее способностью создавать и реализовывать собственные проекты, Россия сегодня движется в направлении заимствования ориентированных на нормативность
«западных ценностей», мобилизуется лозунгами достижения стабильности, означающими заведомый проигрыш в конкурентной борьбе, и до сих пор своим приоритетом считает конкуренцию в экономической области и уделяет основное внимание росту ВВП и зарплаты. Проблема здесь не в том, что идет копирование ценностей чужих проектов, которые могли бы быть использованы для выработки собственных трансценденций, а в том, что «идея нормативной политики находится в глубоком теоретическом кризисе, поскольку современных теоретиков в гораздо большей мере заботят способы легитимации, чем политические смыслы, которые по мнению многих, ставших уже классическими авторов, легитимируют саму политическую культуру. Как подчеркивала Арендт, только те политические проекты можно назвать перспективными, которые могут удержать собственную политичность и не опрокинуться в социальные, юридические, экономические или иные логики самообоснования»3.
Подобное «опрокидывание в иные логики» и определяет имитационный характер бюрократии как неконкурентоспособной власти, выражающийся в отсутствии политических проектов модернизации власти при маскировке бессмысленности существования государства в реализации национальных экономических и социальных проектов. Неспособность порождать смыслы как характеристика бюрократии особенно остро проявляется в кризисных ситуациях. Так, принятые решения в условиях текущего финансово-экономического кризиса свидетельствуют о неспособности «правящего класса» извлечь уроки из предыдущих кризисов 1986-1990 и 1998 гг., когда, как и сейчас, была упущена возможность снизить зависимость от экспорта сырья и пересмотреть экономическую модель для создания экономики, которая построена на инновационном мышлении и стабильном росте производительности. Вместо этого при пересмотре бюджета сокращаются инвестиции в те отрасли экономики, которые играют ключевую роль для роста производительности, а также в инфраструктуру страны (например, откладывается давно необходимая модернизация транспортной системы и системы электроснабжения), а в качестве приоритетов выступают - поддержка банковской системы, сохранение заработной платы госчиновникам и увеличение лимитов, установленных для социальных программ4.
При этом за последние пятнадцать лет идет постоянное увеличение числа чиновников5 при явном ухудшении качества их работы, что наиболее проблемно выражается в снижении конкурентоспособности страны6, неспособности государства осваивать новые технологии биовласти7 и интенсивном возрождении стереотипов
кормления, которые «выражают идеологический выбор и отсылают к хорошо известным системам референций... они исключают параметры поведения, которые определяются в иных сферах мысли и действия: в юридической, экономической, политической»8. Выбрав в качестве технологии своего воспроизводства «освоение бюджета», бюрократия не смогла воспользоваться докризисной благоприятной конъюнктурой для успешной реализации национальных проектов, сворачивание которых теперь списывается на мировой финансово-экономический кризис. Именно об этой ситуации говорит В. Макаров, руководитель стартовавшего в 2007 г. образовательного проекта «Высшая школа государственного администрирования», утверждая, что «в России 1,5 млн чиновников, и 99% из них не являются профессионалами-управлен-цами»9, и определившего целью ВШГА «научить молодое поколение не только моделировать, но и воплощать в жизнь государственные проекты»10.
С формальной точки зрения уровень профессиональной подготовки чиновников является удовлетворительным: 80,1% федеральных государственных гражданских служащих имеют высшее образование; 16,5% - среднее; но 3,4%, а это более 20000 человек -не имеют профессионального образования11. На муниципальном уровне показатели немного хуже. Однако в том, что касается дополнительного профессионального образования, значение которого в последнее десятилетие только увеличивается, потому что «успешный переход к экономике и обществу, основанным на знании, должен сопровождаться процессом непрерывного образова-ния»12, ситуация оборачивается серьезной проблемой: два и более высших образования имеют 7,8% федеральных государственных гражданских служащих; ученые степени - 1,3%; повысили квалификацию - 15,2%; получили профессиональную переподготовку -1,8%; прошли стажировку - 0,2%13. Здесь также следует отметить, что на региональном уровне данные показатели еще ниже. А то, что чиновники воспринимают дополнительное образование лишь как обязанность, закрепленную в правовых нормах14, а не действенный инструмент совершенствования своей профессиональной деятельности, подчеркивает несовременный характер реализуемой в нашей стране власти. О подобном отношении свидетельствует высокий относительно других показателей процент по такой форме обучения, как повышение квалификации, единственно являющейся обязательной и проводимой не реже одного раза в три года.
В содержательном плане отмечается массовое рекрутирование представителей двух узкоспециализированных профессиональных групп, способных обслуживать экономические и социальные
проекты - менеджеров и юристов. Указанные тенденции получили четкое выражение в статистических данных: 39,9% от общего числа чиновников имеют образование по направлению «Экономика и управление», но в рамках этого направления по специальности «Государственное и муниципальное управление» - менее 5%; 28,7% - по направлению «Юриспруденция»; тогда как показатели по другим направлениям профессиональной подготовки разместились в диапазоне от 0,2% до 3,9%15.
Менеджеры требуются не для совершенствования процессов и структур управления в освоении инноваций, а для организации административного торга, который опирается на «повышение статуса в иерархиях того, что считалось властью»16. Поэтому отношения административного рынка принципиально антиинновацион-ны, ведь в рамках, заданных отраслевой структурой производства, административно-территориальным делением государства и особыми институтами управления, образующими «вертикаль» власти, единственным способом решения является повышение статуса. А юристы призваны для применения правовых средств в решении управленческих проблем, при этом речь идет не о работе судебной власти, а о типе стратегического мышления, основанном на необходимости все и всегда сверять с «буквой закона», т. е. действовать программно, а не проектно. Однако сегодня управление через нормирование оценивается как неэффективный прием, все чаще сигнализирующий о неспособности управляющего вырабатывать эффективные решения (где правовые нормы являются лишь одним из факторов, а утверждение каких-либо норм не является мотивом к их исполнению) и даже о его уклонении от исполнения сложных властных функций. Но именно использование технологий управления и правовых средств как способов манипулирования людьми с помощью специализированных знаний позволяет бюрократии консервировать в своих интересах ситуацию в стране.
Подчеркнем, что в этом случае управленческое и правовое знание не образует технологию власти как работу по развитию конкурентоспособности страны, так как эти инструменты используются лишь для обслуживания конкуренции внутри бюрократии. Более того, бюрократизация ликвидирует власть путем ее имитации, подменяя перспективные национальные проекты попытками модернизировать власть псевдопроектами, направленными исключительно на укрепление самой бюрократии. Так, псевдопроектом является инициатива по «укреплению вертикали власти», знаковыми этапами которой стали переход от выборов к назначению губернаторов и возвращение фактически к однопартийной системе, или инициатива по «социальным гарантиям», результы которой выражаются,
с одной стороны, в реальности участия чиновников в распределении прибылей, а с другой - в виртуальности улучшения, например, жизни пенсионеров за счет ежегодного повышения пенсий на несколько сот рублей.
И дело здесь не в заговоре «сильных мира сего» против «прогрессивного человечества», не в том, что одни оказываются более хитрыми, а другие позволяют себя обманывать. Такова логика бюрократии как неконкурентоспособной власти, главной проблемой которой является то, что «государство совпадает с властью, следовательно - власть в России сейчас представлена одной-единствен-ной инстанцией, которая вынуждена заниматься всем и отвечать за все»17. Заниматься всем и отвечать за все - очень сложно, и это та сложность, которая может быть упрощена только формализацией в виде задаваемых образцов поведения, что, собственно говоря, и выполняется на государственном уровне правовыми средствами, фрагментирующими человека до набора функций, адекватных не реальным потребностям людей, а распределительным возможностям бюрократии.
Поэтому-то, если продолжать предыдущий пример, прибавка к пенсии в несколько сот рублей оказывается незначительной для пенсионера, но значимой для имитации власти, так как позволяет демонстрировать бюрократии свое соответствие, пусть и в малой степени, образцу «социального государства», являющегося чужим внешним проектом конкурентоспособной, и по этой причине имитируемой, власти. Здесь степень соответствия будет не целью, а процессом, сознательно растягиваемым в силу банального недостатка ресурсов у неконкурентоспособной власти, маскирующей свою несостоятельность «заботой обо всех»18. Исходя из этого, спорным представляется утверждение о том, что «сейчас для России среди ценностей и норм абсолютный приоритет имеет законность. Это исходная точка модернизации»19. Право не является самоценностью, это одно из средств ведения конкурентной борьбы, которое может быть использовано как для обеспечения процесса модернизации, так и, наоборот, для консервации, что сейчас и наблюдается в российском обществе.
Технологии же менеджмента используются для того, чтобы работать с отклонениями от задаваемых образцов. Однако подобные отклонения, с точки зрения бюрократии как слабой (не способной на большее, чем имитация) власти, не могут быть случайными, в силу чего они тоже вынужденно формализуются - неконкурентоспособная власть создает ситуации, вынуждающие отдельного человека противостоять ей, чтобы иметь потом возможность с этим бороться. Акцент на менеджменте сделан потому, что этот вид
управления реализуется хозяйствующим субъектом в условиях свободного рынка, на потребности которого он и ориентирован. В этом смысле менеджмент прямо противоположен бюрократии, строящейся на подчинении, безличности и ориентации на цели организуемого взаимодействия, а не на удовлетворении потребностей участников. Это значит, что неконкурентоспособная власть своим противопоставлением видит не проекты других государств и их элит, а самозанятость своих граждан - бизнес и самодеятельность социального творчества.
В нашей стране традиционная неразвитость самоуправления граждан сделала это формализуемое в правовых нормах «отклонение» неинтересным в плане соперничества даже для слабой власти, а вот набравший силу бизнес бюрократия восприняла как серьезного соперника. Однако бизнес быстро попал в правовую ловушку, посчитав, что может освоить процедуры выборов и использовать их для реализации своих собственных проектов относительно власти, которую стремился сделать цивилизованной, т. е. модернизировать ее. Но как только бизнес начал проводить самые демократичные избирательные кампании, соответствующие всем требованиям и без того сложно регламентированного процесса, бюрократия создала и стала широко применять механизм, находящийся вне рамок избирательных технологий - налоговые проверки, которые уничтожили всех политических противников от бизнеса. Возможность выхода за рамки правового поля - это то, что бюрократия стремится сделать эксклюзивным, оставить только за собой. Иначе возникают проблемы, затрудняющие работу бюрократии. Но здесь же и «ахиллесова пята» бюрократии, создающей тем самым программу саморазрушения, когда законные действия по принуждению госструктур к работе в правовом поле могут ликвидировать государство, что и было продемонстрировано в технологиях так называемых цветных революций.
Таким образом, для российской бюрократии, добившейся своего отождествления с государством и властью и по этой причине сделавшей их неконкурентоспособными, периодическое переключение акцентов в своей деятельности с правовых технологий на ме-неджериальные (от изменений в конституции и реформы местного самоуправления до национальных проектов и госкорпораций) позволяет имитировать модернизацию власти путем отказа от политических проектов в пользу социальных и экономических. А встроенный в этот процесс механизм конструирования соперника для проведения внутренних соревнований имитирует конкурентоспособность бюрократии. В этом случае имитируется и множественность политических субъектов, когда инстанции власти заменяются
административным торгом между элементами иерархической системы, например между «московскими» и «питерскими» командами, федеральным центром и регионами, административным и партийным аппаратом, «партией власти» и ее клонами.
Если принять во внимание известный вывод М. Фуко о том, что «полезное для власти или противящееся ей знание производится не деятельностью познающего субъекта, но властью - знанием, процессами и борьбой, пронизывающими и образующими это отношение, которое определяет формы и возможные области зна-ния»20, то есть основания утверждать, что образовательные проекты по подготовке кадров для государственной службы являются микромоделями реализуемой власти. В связи с этим отмеченное ранее отношение российских чиновников к дополнительному профессиональному образованию с их уверенностью в том, что однажды полученных знаний будет достаточно для всей профессиональной карьеры, выступает характерным симптомом антиинновационного сознания и показателем ориентации на консервацию, свойственную природе бюрократии. Именно ориентация на консервацию как принцип функционирования бюрократии вынуждает ее имитировать модернизацию власти.
Поэтому даже новый для России формат подготовки высшей бюрократии, реализуемый уже упомянутой ВШГА, который в отличие от признанного авторитета в этом секторе образования -Российской академии государственной службы при президенте (РАГС), созданной на базе ранее выполнявшей аналогичную функцию в СССР Академии общественных наук при ЦК КПСС, нацелен на становление профессионалов-практиков и представляет собой лишь заимствование западноевропейского образовательного стандарта. Это копия французской «Национальной школы администрации», которая, по сути, является закрытым клубом высших чиновников Пятой республики. Если рассматривать эту инициативу как проекцию понимания власти со стороны «правящего класса», то получаем аргументы в пользу обоснованности вышеизложенных рассуждений о наблюдаемой сейчас в нашей стране имитации модернизации власти.
Во-первых, само заимствование образовательного стандарта означает отказ от собственных амбиций и готовность включиться в реализацию чужого внешнего проекта в роли исполнителя. Выбранный стандарт, уже определенный журналистами как «МВА для бюрократии», является широко применяемой технологией массового образования, эффективность которой уже давно поставлена под сомнение. Тогда как в нашей стране разработаны собственные уникальные образовательные проекты, делающие акцент
не только на формировании отечественных элит, но и на организации подготовки специалистов по социальному управлению на экс-порт21. Однако стремление хоть в какой-то мере соответствовать «общепризнанным» стандартам оказалось более значимым, чем возможность реализовать более сложную и перспективную новацию. В этом случае технологизация образования с акцентом на тиражировании готового знания означает устранение такой ранее ключевой для системы образования функции, как производство новых знаний, что низводит ее до положения интеллектуального сервиса, готовящего узких профессионалов, ориентированных не на универсалистское, а на экспертное знание. Технологизация также означает и то, что система образования избирает простую схему подчинения административному рынку, обрекая себя на осуществление инерционной деятельности в виде реакции, всегда отстающей от того, что руководители этого проекта определили как «задания на целевую подготовку»22.
Во-вторых, то, что обучение в ВШГА платное и стоимость его высока, а также то, что направление на обучение дают руководители территориальных администраций говорит о том, что такое образование отягощено кредитными обязательствами, и не только денежными, но и моральными. Этот факт можно оценивать на личностном уровне как способ удержания новичков и, судя по всему, талантливых специалистов, в чиновничьей корпорации, а на системном уровне - как выражение так называемого имперского стиля мышления, считающего избранную им модель организации власти единственно правильной, а своей миссией - подчинение других «правильному» выбору. Ставка на «предпринимательскую» модель образования означает отмену принципа «равенства возможностей» и права на самоопределение в процессе формирования собственного будущего, создавая ситуацию, когда образование, по аналогии с любым другим товаром или услугой, обретает стоимость раньше, чем полезность. Это обусловливает не просто распространение рыночных ценностей, но является симптомом возникновения новой формы ценностного сознания, в рамках которого ценным оказывается то, что включено в систему меновых отношений и в буквальном смысле может «что-то стоить». Поэтому к такому образованию и относятся лишь как к плате за билет, позволяющий войти в закрытый клуб, который «придает выпускнику солидный вес, как на государственной службе, так и в деловом сообществе»22.
В-третьих, здесь не идет формирование элиты, так как готовят к карьере в конкретных сферах профессиональной деятельности (административно-управленческой, организационно-распорядительной, организационно-экспертной и организационно-проект-
ной), анализируют «истории успеха» и делятся опытом главные российские аппаратчики, а практикуются студенты непосредственно в аппарате госструктур. Но наиболее важно здесь то, что идет «подготовка государственных служащих, которые впоследствии будут одновременно экспертами и менеджерами». Это означает, что российская бюрократия становится экспертократией, для которой характерно замещение дискуссии о перспективах развития страны перепроизводством мнений, маскирующих отсутствие смысла утверждением о том, что эксперт - это «специалист не в знании, а в незнании. Причем специалист практикующий - поскольку его власть в том, чтобы объявлять нечто неважным, несостоятельным, никчемным»23. Подобная процедура «объявления чего-то неважным» схожа с описанной У. Беком процедурой производства риска через критику и дискредитацию, превращающейся в мощный фактор экономического подъема, сила которой заключается в том, что, во-первых, риски нельзя удовлетворить как потребности, а во-вторых, риски создают совершенно новые потребности, независимые от сферы удовлетворения человеческих потребностей: «Иными словами, проводится не превентивная, а символическая политика устранения рисков, на деле их умножающая. Создается соответствующая индустрия. "Делать вид" -вот что побеждает и становится программным»24.
В результате российская бюрократия, стремясь к замещению собой «всех и вся» в достижении предела моновласти, превращается в своего соперника, с которым соревнуется с начала новой российской истории - она становится бизнесом (для этого и требуется менеджериальная подготовка), создающим с помощью специализированных знаний (а для этого нужно быть экспертом) быстрорастущие рынки опасностей и рисков, а не смыслы и проекты ци-вилизационного развития. Проблема в том, что, как и любая другая группа профессионалов, «государственные администраторы» перестраивают общество под свое, локализованное профессиональным знанием (в особенности правовым сознанием) понимание власти. Но государственные деятели, получившие профессиональную подготовку в одной из специализированных областей знания с производным от этого ограниченным видением целого (народа, страны, мира), не могут создать конкурентоспособную власть как постоянное производство перспективных для страны целей и ценностей. В итоге такая неспособность приводит к подмене политических проектов экономическими и социальными, имитирующими модернизацию власти в стране.
Примечания
1 Шайхутдинов Р.Г. Современный политик: охота на власть. М.: Европа, 2006. С. 73-74.
2 Подробнее см.: Кордонский С.Г. Ресурсное государство: сб. статей. М.: Regnum, 2007.
3 Ерохов И.А. Современные политические теории: кризис нормативности. М.: Праксис, 2008. С. 220-221.
4 См.: Nomura: У России есть лишь две возможности остаться конкурентоспособной // Департамент аналитической информации информационного агентства «РосБизнесКонсалтинг». URL: http://www.quote.ru/research/news.shtml? 2009/03/26/32347877
5 Численность работников органов государственной власти и местного самоуправления: 1994 г. - 1004400 человек; 2007 г. - 1623900 человек (См.: Россия в цифрах: Краткий статистический сборник. М.: Росстат, 2008).
6 Подробнее см.: Данилов И.П. Конкурентоспособность регионов России: теоретические основы и методология. М.: Канон+, 2007.
7 Биовласть - «выражает себя как контроль, полностью охватывающий тела и сознание людей и одновременно распространяющийся на всю совокупность социальных отношений» (См.: Хардт М, Негри А. Империя. М.: Праксис, 2004. С. 37).
8 Кондратьева Т.С. Кормить и править: О власти в России XVI-XX вв. М.: Рос-пэн, 2006. С. 161.
9 Литвинов А. Их университеты // Smartmoney: аналитический деловой еженедельник. 2006. № 38 (38).
10 Администрация Высшей школы государственного администрирования МГУ // Высшая школа государственного администрирования МГУ. URL: http:// www.anspa.ru/ncd-2-45/about_nonews.html
11 Состав работников, замещавших государственные должности и должности государственной гражданской службы, по полу, возрасту, стажу работы, уровню образования и направлениям подготовки базового высшего профессионального образования на 1 января 2007 года. Т. 1: По России, ветвям власти и уровням управления: Статистический бюллетень. М.: Росстат, 2007. С. 195.
12 Меморандум непрерывного образования Европейского союза // Общество «Знание» России. URL: http://www.znanie.org/docs/memorandum.html
13 См.: Дополнительное профессиональное образование работников, замещавших государственные должности и должности государственной гражданской службы, выборные муниципальные должности и должности муниципальной службы в 2005 году: Статистический бюллетень. М.: Росстат, 2005. С. 8.
14 См.: ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ; Указ Президента РФ «О дополнительном профессиональном образовании государственных гражданских служащих Российской Федерации» от 28 декабря 2006 г. № 1474.
15 См.: Состав работников, замещавших государственные должности и должности государственной гражданской службы, по полу, возрасту, стажу работы, уровню образования и направлениям... Т. 1. С. 243.
16 См.: Кордонский С.Г. Рынки власти: Административные рынки СССР и России. М.: ОГИ, 2006. С. 15.
17 Шайхутдинов Р.Г. Указ. соч. С. 50.
18 В этой связи представляется перспективным для дальнейшего исследования провести сопоставление концепции «заботы о себе», рассматриваемой М. Фуко в качестве основания формирования субъекта, с трактовкой государства как «заботы обо всех», устраняющей субъектность через внедрение в повседневность «абстрактных» форм и средств организации межличностного взаимодействия.
19 Пригожин А.И. Дезорганизация: Причины, виды, преодоление. М.: Альпина Бизнес Букс, 2007. С. 168.
20 Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999. С. 43.
21 Подробнее см.: Переслегин С.Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2005. С. 515-541.
22 См.: Специализированная магистерская программа «Государственное администрирование» // Высшая школа государственного администрирования МГУ. URL: http://www.anspa.ru/ncd-3-47/enter_nonews.html
23 Ашкеров А. Экспертократия: Управление знаниями: производство и обращение информации в эпоху ультракапитализма. М.: Европа, 2009. С. 39.
24 Бек У. Общество риска: На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 68.
