CC BY
41
12. Полякова Л.В. Личность и цивилизация: о романе Е. Замятина «Мы» // Роль художественной литературы в становлении личности школьника. Тамбов, 1992. С. 34.
13. Анненков ЮП. Дневник моих встреч. Цикл трагедий: В 2 т. М., 1991. Т. 1.С.67.
14. Бердяев Н.А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. М., 1990. С. 15.
БЫЛИННЫЕ МОТИВЫ В РАССКАЗЕ Е.И. ЗАМЯТИНА «КРЯЖИ»
Н.Ю. Желтова
Рассказ «Кряжи» (1915) незаслуженно обделен вниманием современных исследователей творчества писателя. Он часто лишь мельком упоминается в контексте анализа других произведений Замятина. И уж совсем не обращается внимание на его «северное» происхождение, хотя географические ориентиры в нем указаны довольно определенно. Прежде всего, это река Ун-жа, протекающая по современным Вологодской и Костромской областям. Характер местности, описанный в рассказе (хвойные леса со множеством «мочежинок» - болот), позволяет предположить, что действие происходит на Северных Увалах Вологодского края, откуда река Унжа берет свое начало двумя истоками, что символично для поэтики «Кряжей». Иван да Марья, главные герои рассказа, как два мощных независимых водных потока, сливаются в конце концов в одну полноводную реку любви.
Поэтика рассказа «Кряжи» глубоко национальна. Повествование насквозь пронизано великолепным местным колоритом. Система образов, композиция, язык, стиль подчинены общим канонам и принципам, бытующим в устном народном творчестве, но доминирующим при этом является все же былинный мотив. Вполне возможно, что во время своих северных путешествий Замятин мог слышать былины в живом исполнении: по утверждению фольклористов, в устном варианте на Русском Севере они существовали до 30-х гг. XX в. Писатель всегда пристально интересовался стихией народной речи, внимательно изучал местные легенды, приметы, обычаи, которые впоследствии нашли органичное отражение в его творчестве.
«Кряжи», Иван да Марья - самые настоящие русские типы мужского и женского характеров былинного склада. Их богатырская сила, физическая и духовная красота, страстная натура почти идентично списаны Замятиным со знаменитых героев национального эпоса, хотя способ реализации этих качеств писатель выбрал иной: не в героических схватках с внешними врагами Руси, а в любовном столкновении.
Особо стоит сказать о семантике названия произведения, которое представляет собой своеобразную сжатую преамбулу к последующему повествованию. «Кряж» - исконное русское сло-
во, издавна бытует в народной речи и в начале века было понятно всем русским людям. У него имеется множество значений. При помощи «Толкового словаря...» В.И. Даля рассмотрим самые основные: 1. «Материк» и противоположное
«остров». 2. «Твердая, отдельная часть чего-либо, составляющая по себе целое». 3. «Крепыш, здоровяк» (о человеке). 4. «Ловушка на крупного зверя». 5. «Кряж гор, гряда, хребет». 6. «Непаханое место...» [1].
Как известно, Замятин был большим любителем многослойных и многофункциональных названий, которые бы пускали глубокие корни в поэтическую структуру произведения. Действительно, характеры Ивана и Марьи прекрасно ассоциируются с независимыми, гордыми, отделенными друг от друга водной преградой островами, которые, однако, рано или поздно должны составить один большой материк, как части составляют целое. Оба героя крепыши, богатыри, лучшие молодые люди во всей деревне, настоящие «кряжи». Их души широки и нетронуты, как целинная нераспаханная земля. Судьба подготовила для Ивана и Марьи ту самую «ловушку на крупного зверя» под названием «любовь». И оба они в нее попались, потому как такого сладкого плена жаждет каждое русское сердце. Кроме того, одно из значений слова «кряж» - гора, горная гряда - может еще раз подтвердить предположение о месте расположения родной деревни Ивана и Марьи -Пожоги на Северных Увалах, представляющих собой самый настоящий горный кряж на необъятных просторах Русской равнины.
В фольклоре имена Иван и Марья очень часто выступают как синонимы русского мужчины и русской женщины вообще. Они проникли в народную фразеологию и народную ботаническую терминологию, что еще раз подтверждает подлинную «русскость» этих имен и их прочную связь со всеми сферами духовной культуры русского народа.
Иван да Марья олицетворяют собой национальный идеал союза мужчины и женщины. В связи с этим словарь «Русская ономастика и ономастика России» констатирует: «Антропонимное словосочетание Иван да Марья в народной речи, фольклоре выступает со значением «мужчина и женщина», «муж и жена, супружеская пара» (как
правило, крестьянская), а также как условное обозначение «мужского» и «женского» начал...» [2].
В оценке Замятина, изображение борьбы этих двух начал достойно эпического размаха и основательности, которыми как раз славится русская былина. Поэтика рассказа «Кряжи» формально почти полностью отвечает общим былинным канонам, имея, однако, собственные оригинальные черты. Замятин не следует слепо за традицией, а пытается ее преодолеть. Предметом углубленного анализа писателя является любовная страсть в подробностях ее проявления - то, что в русском героическом эпосе всегда находится на втором плане или вовсе отсутствует. Продолжительный период возникновения, развития и нарастания любовного чувства главных героев рассказа «Кряжи» совсем не похож на единовременный, почти формальный акт добычи себе невесты настоящим былинным богатырем. В своем произведении Замятин, видимо, попытался изобразить прекрасный внутренний мир национальных героев, опираясь на народные представления о настоящей «русской» любви. Поэтому в «Кряжах» эпическое начало как бы отступает на второй план, а на передний выдвигается лирическое. В рассказе эти начала словно меняются местами, что происходит при одновременном соблюдении всех остальных былинных канонов, хотя и творчески адаптированных автором к прозаическому художественному тексту. В связи с этим жанр «Кряжей» можно условно определить как «лирический былинный рассказ».
Композиция произведения подчинена идее вечного противостояния мужского и женского начал. Рассказ имеет трехчастную структуру, что характерно как для фольклора, так и для индивидуального стиля Замятина. Первая главка похожа на былинный зачин, в ней объясняется откуда, куда и зачем выехали главные герои, из-за чего вышла у них вражда. Здесь доминирует былинный мотив встречи. Вторая - почти полностью посвящена Марье и ее «богатырскому» подвигу. В этой части преобладает женское начало. Кроме того, главка имеет свою собственную композицию. Триумфальная победа Марьи над огромным «сомякой» вставлена в «рамку» Ивановых любовных колебаний и мучений. Согласно былинному канону, богатырь должен силой добыть себе невесту: либо похитить ее, либо победить в честном поединке. Но такой способ сватовства в начале XX в. явно был не в моде. По местному обычаю, Иван решает отдать Марье свой гребень в качестве объяснения в любви, но быстро понимает, что таким небогатырским способом ее «не одолеть», потому гребень летит в Унжу. Третья главка посвящена неудачливому влюбленному, в ней доминирует мужское начало. Она самая большая, информативная, включает в себя кульминацию и исход.
Интересно, что сюжетные линии Ивана и Марьи развиваются параллельно, сталкиваясь
напрямую только в начале и в конце рассказа: в начале - чтобы разойтись, в конце - чтобы соединиться. Народное творчество, заметим, немыслимо без параллелизма. Однако, в «Кряжах» Замятин использует этот прием для выведения формулы любовного парадокса: две параллельные прямые Ивана и Марьи все равно рано или поздно пересекутся, даже если для этого влюбленным придется изменить всю систему математических координат или все устройство Вселенной.
Русский народ всегда свято верил во всемогущую силу любви. Он создал фольклор, где видел себя сильным и свободным богатырем-исполином, наделенным огромной физической и духовной красотой. Этими чертами нация награждала самых ярких своих лидеров, способных представлять весь народ. Иван да Марья - типичные национальные герои. В своей Пожоге они неординарно выделяются из общего сельского коллектива, так как лучше, умнее, сильнее, красивее всех. Народ в рассказе показан как единая монолитная, мудрая личность, выражающая собственное мнение, хотя и в форме синтаксически неопределенно-личных предложений. В глазах «общественного мнения» деревни Марья - «заводило, коновод», «оторвяжница». «богатыриха», «бой-девка». Под стать ей и настоящий богатырь Иван, попов работник, в одиночку срубивший целую делянку векового леса.
При описании внешности «кряжей» Замятин скупится на эпитеты. В портретах Ивана и Марьи он выделяет лишь самые яркие черты, которые в данном случае полностью соответствуют народным идеалам красоты. В рассказе автор постоянно обращает внимание читателя на Марьины «брови соболиные». Это постоянный эпитет народной поэзии, часто встречающийся именно в былинных сюжетах. Замятин со свойственным ему даром творческого переосмысления известных вещей сумел включить данный троп в динамическую систему произведения, мастерски обыгрывая его в различных художественных ситуациях и делая его средством отображения настроения Марьи: «Эх, хороша девка, брови-то как нахмурила соболиные!» [3] или «А в кругу Марья ходила, веселая, червонная, пышная: только брови собольи - строгие, да губы тонкие - строгие» (с. 234). Иван, по народному мнению, также олицетворяет национальный тип мужской красоты: «ды кудрявый, ды статный», «богатырь какой» (с. 233). Кудрявым, как известно, был знаменитый былинный богатырь-крестьянин Микула Се-лянинович.
Существенную роль в повествовании играет другой персонаж русских былин - «старое идолище» : «Через эту самую нечисть и пошла вражда между Иваном да Марьей» (с. 232). Несомненно, идолище - лишь формальный повод к завязке любовных отношений главных героев, но само по себе в тексте рассказа оно несет большую смысловую нагрузку. Эта «нечисть» есть самый на-
стоящий языческий бог, которого на Руси одновременно боялись и почитали, проклинали и уважали, а также уничтожали и неистово ему поклонялись. Очень характерно в «Кряжах» народное отношение к низвергнутому божеству: «Там -Никола себе Николой, а все-таки и к нечисти надо с опаской: кабы какой вереды не вышло. И тайком от попа, с почетом, вынесли нечисть за прясло, там и поставили у дороги» (выделено мною. -II. Ж.) (с. 232).
Видимо, не случайно Замятин в самом начале своего повествования делает акцент на дуализм народного мировоззрения, в котором мирно уживаются языческие и христианские постулаты. Эта, не знающая границ, двойственность русского характера хорошо просматривается именно в былинных сюжетах. В них дело доходит до того, что богатырь может попросить благословения Господа Бога или Богоматери, собираясь на бой с мифологическим чудовищем вроде Змея Горыныча (Тугарин Змея) или того же Идолища.
По «Толковому словарю...» В.И. Даля, идол -это изваяние мнимого божества. В «Кряжах» оно символично приобретает смысл мнимого препятствия между влюбленными, которое народному мнению кажется, однако, существенным. В том же словаре заявлено и переносное значение слова «идол» - «кого либо что любим страстно, безрассудно, кому или чему поклоняемся, как божеству» [1, с. 8]. Этими словами можно точно охарактеризовать отношение Ивана к Марье, красивой, строгой, недоступной. Но стихия неудовлетворенной страсти ишет выхода. Всю отчаянную злость на себя и на Марью Иван старается выместить в работе. Он не может решиться на реальное физическое насилие в отношении Марьи, но зато представляет его мысленно: «Хекал-свистел топор, брызгали щепки, сек со всего плеча - будто не сосна это была, а Марья да та же все, И сейчас подкосится, сломится, падет на коленочки и жалостно скажет: «Ой, покорюсь, ой, Иванюша, помилуй...» (с. 235).
Иван, как и его былинные собратья, испытывает насущную потребность в совершении подвига. Но ему нужно победить не врагов Отечества, а морально «одолеть» страстно любимую богатыршу Марью. В третьей, «Ивановой», главке действие развивается и по былинным канонам, и вопреки им. В Синем Логе неизвестно откуда появляется громадный змей, представляющий смертельную опасность для жителей деревни. Иван с надеждой ищет с чудовищем поединка, но его опережают, другие находят и убивают змея. Затем главный герой по-богатырски выбирает самый трудный и опасный путь в Варегу: едет один ночью по дороге, где бродят голодные волки. Но и тут его ждет неудача: «как на смех -хоть бы один» (с. 232). И в какой это былине видано: богатырь не везучий на подвиги?! Вновь Замятин взламывает традицию изнутри, взлом этот совершенно обоснован особенностями на-
циональной психологии: такое с человеком только любовь может сотворить.
Архетип дороги - излюбленный мотив устного народного творчества, успешно освоенный русской классической литературой. В былинах он часто играет ключевую роль. Русский богатырь всегда находится в пути: он все время куда-то едет, скачет на добром коне. На «прямоезжих дорожках» происходит большинство былинных событий. Дорожный мотив как бы обрамляет повествование в рассказе «Кряжи», еше раз тем самым подчеркивая судьбоносность и неслучайность встреч, происходящих на знаменитой русской дороге. Она такая же кряжистая и норовистая, как Иван да Марья. На узкой колее любви им невозможно было разминуться, разъехаться, не задев сердец друг друга. Поэтому не старое идолище зацепила своей осью Марья, а долго дремавшую в душе Ивана любовную страсть.
Рискованный переезд Иваном только ставшей Унжи можно считать его последней попыткой совершить богатырский подвиг и «одолеть» наконец гордость Марьи. Преодоление смертельной опасности, которой подвергает себя главный герой, есть единственно возможный выход из любовного кризиса. Наступает кульминация повествования. Неокрепший после оттепели декабрьский лед лопается под Иваном, и одновременно лопается лед гордости, ложного непонимания, мнимой ненависти, так долго сковывавший взаимные чувства влюбленных. В данный момент с необыкновенной яркостью раскрывается женский характер Марьи. Ее «причеты» облегчают душу, вселяют надежду, снимают напряжение и заставляют верить во всепобеждающую силу любви: «Качай, ребята! Отживе-е-ет еще, у нас народ крепкой, кряжистой...» (с. 237).
Третье, обязательное испытание чуть не стало для Ивана последним в буквальном смысле этого слова. Дорогой ценой, но он все-таки сумел выйти из поединка со смертью победителем. Любовь Марьи спасла его. Произошло это по законам строения мифопоэтического макрокосма, где третий член триады, как результат первых двух, всегда обладает превосходством над ними. Впереди перед влюбленными расстилается вечность, ибо народная память не забывает примеров истинной любви. Народные герои не умирают, а обретают бессмертие в прекрасных мифах, легендах и сказаниях.
Былинные мотивы по разным причинам мало разрабатывались русской классической литературой. Возможно, на волне всеобщего интереса в начале века к русской старине Замятин попытался восполнить этот пробел. И попытка оказалась чрезвычайно удачной. Главные герои рассказа «Кряжи» северяне Иван да Марья несомненно восходят к образам былинных богатырей. Они воплощают внутреннее народное стремление к Абсолюту, земным воплощением которого является прекрасная человеческая любовь, требующая
напряжения и отдачи всех духовных сил. Она позволяет обрести гармонию с Другим человеком, с окружающим миром и со всей Вселенной. Последняя, по Замятину, и есть вечное борение мужской и женской стихий, имеющих свойство соединяться воедино, рождая высший смысл Бытия.
1. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 2. М., 1994. С. 208.
2. Русская ономастика и ономастика России. Словарь. М., 1994. С. 88.
3. Замятин Е.И. Избр. произведения. М., 1989. С. 232. Далее цитируется это издание с указанием страниц в тексте.
ОБРАЗ АВТОРА В РОМАНЕ М. БУЛГАКОВА «БЕЛАЯ ГВАРДИЯ»
О.А. Сперанская
Академик Л.В. Щерба утверждал, что целью и задачей лингвистического толкования литературных произведений является показ тех лингвистических средств, посредством которых выражается идейное и связанное с ним эмоциональное содержание литературных произведений. В круг центральных проблем изучения языка художественной литературы входит и проблема «образа автора». Художественное произведение несет на себе отпечаток мировоззрения, поэтического видения действительности, языка, стиля своего творца. Образ автора или авторская личность является одним из важнейших и определяющих «компонентов» художественного произведения.
На языковом материале романа М. Булгакова «Белая гвардия» нами рассмотрены различные аспекты проявления образа автора. В романе присутствуют обращения автора к читателю, они немногочисленны и выражены преимущественно глаголами в форме повелительного наклонения или будущего времени:
«И во дворце, представьте себе, тоже нехорошо» .
«Уставшему, разбитому человеку спать нужно, и уж одиннадцать часов, а все спится и спится... оригинально спится, я вам доложу».
А также есть в романе два обращения к одному из героев:
«Что же он наделал? Что вы, Яков Григорьевич, вытащили?»
Авторская позиция проявляется на страницах и тогда, когда он говорит открыто о своем отношении к событиям или героям. Говорит весьма эмоционально, и эта оценка органически вплетена в общий текст повествования:
«Увы! Увы! Полковнику Малышеву не пришлось спать до половины седьмого...»
«Ничего этого не знали юнкера первой дружины. А жаль!»
«Ночь. Василиса в кресле. В зеленой тени он чистый Тарас Бульба. Усы вниз, пушистые - какая к черту, Василиса! - это мужчина».
Иногда автор говорит так, словно он сам герой произведения:
«Да-с, вот тебе и взбунтовались против Пет-люры».
Бывает, что авторская оценка выражается с помощью яркого лексического значения одного-двух слов:
«Полковник проснулся с замечательной быстротой» .
Мысли и чувства автора ярко проявляются и в лирических отступлениях, где автор, размышляя, не скрывает себя, задает вопросы, сам отвечает на них.
«А зачем оно было? Никто не скажет. Заплатит ли кто-нибудь за кровь?
Нет. Никто.
Просто растает снег, взойдет зеленая украинская трава, заплетет землю, выйдут пышные всходы ...задрожит зной над полями, и крови не останется и следов. Дешева кровь на червонных полях, и никто выкупать ее не будет. Никто».
Но хотя подобные проявления образа автора не так уже редки, в основном, конечно же, автор выражает свое отношение к событиям и героям завуалировано. В зависимости от того, как он относится к тому или иному герою, различны и средства, которые он использует для их описания.
Например, главной деталью портрета Таль-берга являются «двухслойные глаза». Автор постоянно подчеркивает чуждость Тальберта дому Турбиных: Например, «...говорил Тальберг и блестел в стройной гетманской форме на фоне милых старых обоев. Давились презрительно часы».
Авторская неприязнь передается также очень кстати употребленными вводными словами, сочетаниями наречий и глаголов (снисходительно улыбнулся), определениями и сравнениями (сухой штабной колонной, патентованная улыбка; как автомат).
«Как бы там ни было... В верхнем слое простая человеческая радость от тепла, света и безопасности. А вот поглубже - ясная тревога. Самое же глубокое было, конечно, скрыто, как всегда. Во всяком случае, на фигуре Сергея Ивановича ничего не отразилось».
Или автор крайне неприязненно относится к штабным. Особенно ярко это видно в сцене бег-
