CC BY
83
Вестник Томского государственного университета. 2018. № 428. С. 64-71. Б01: 10.17223/15617793/428/8
УДК 393+395+397
В.А. Бурнаков
БЫК И КОРОВА: ОБРАЗЫ И СИМВОЛЫ В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ ХАКАСОВ
(КОНЕЦ XIX - СЕРЕДИНА XX в.)
На основе фольклорно-этнографических материалов анализируется символическое значение образов быка и коровы в традиционном мировоззрении хакасов в обозначенное время. Многие из используемых в статье фольклорных источников -отрывков из героических сказаний (алыптыг нымахтар) на русском языке также впервые вводятся в научный оборот. Автор приходит к выводу о том, что в культуре хакасов важнейшее место отводится крупному рогатому скоту. Образы этих животных обладают широким семантическим полем, охватывающим практически все сферы мироздания. Они включают в себя и представления о мироустройстве, небесных объектах и явлениях, а также воззрения о тотемах-предках. Большое внимание уделено рассмотрению феномена отождествления образов быка и коровы с мужским и женским началами. Ключевые слова: хакасы; культура; бык; корова; мужчина; женщина; воин; традиционное мировоззрение; фольклор; эпос.
В современном мире отмечается повышенный интерес к судьбам коренных и малочисленных народов России и Сибири в частности. В связи с этим, одной из главных задач становится проблема сохранения культурного наследия, современного процесса этнокультурной и этноконфессиональной идентификации, с одной стороны, и необходимость дальнейшего развития отношений между этносами и культурами, основанных на принципах толерантности, - с другой. Важнейшим условием конструктивного этнокультурного взаимодействия должны стать преодоление предубеждений носителей культур (национальных, этнических, конфессиональных и др.) и попытка объективного понимания «иной культуры». Данное обстоятельство выдвигает в число приоритетов необходимость изучения специфики этих культур, в том числе традиционной культуры хакасов, что и обусловливает актуальность представленной работы.
Новизна определяется системностью исследования и введением в оборот новых фольклорно-этнографических материалов, впервые переведенных с хакасского на русский язык. Целью работы является характеристика образов быка и коровы в культуре хакасов. Исходя из цели, были поставлены следующие задачи: проанализировать фольклор этого народа и выявить семантические связи образа этих животных с религиозно-мифологическими воззрениями о космосе, предках и самом человеке.
Хронологические рамки статьи охватывают конец XIX - середину XX в. Выбор таких временных границ вызван, прежде всего, состоянием источниковой базы по теме исследования. Работа базируется на комплексном, системно-историческом подходе к изучению прошлого. Методика исследования основана на историко-этнографических методах - научного описания, конкретно-исторического анализа, структурно-семантического и реликта.
В традиционном мировоззрении хакасов особое место отводилось животным и их образам. Пожалуй, одними из самых заметных и распространенных среди них были бык - пуга (вол - тазын) и корова - гнек. Они имели большое значение в хозяйственно-бытовой, соционормативной и духовной сферах, в связи с чем были широко представлены в мифах и обрядности. В религиозно-мифологическом сознании народа их образы наделялись широким семантическим полем.
Бык / корова и космос
В верованиях хакасов образ быка имеет непосредственное отношение к мироустройству. Согласно мифам этого народа Земля держится на трех огромных быках. Поэтому землетрясения объяснялись периодической активностью этих исполинских животных: «Когда какого-нибудь порозу наскучит быть в одном положении, то он шевелится, оттого и бывает землетрясение» [1. С. 646]. Вместе с тем вовлеченность образа быка в космическую сферу у хакасов выявляется и в других религиозно-мифологических сюжетах. Так, крупный рогатый скот зачастую и сам отождествляется с конкретными небесными объектами.
В архаическом мышлении серп луны ввиду некоторого визуального сходства вызывал ассоциации с рогами рассматриваемого животного. Они же, в свою очередь, метонимически воссоздавали образ лунного божества - быка / коровы. Реликты данных воззрений обнаруживаются в народных загадках о луне, таких как: «Белый бык через забор смотрит (Луна)» [1. С. 659]; «Чирге туспес читг тирек, чиллеп тугбас тох тек» - 'Семь тополей никогда не спустятся на землю, первотелка никак не разродится (Большая медведица и Луна)' [2. С. 278]; «Чил саппас читг тирек, чиллеп тугбас тох гнек» - 'Семь тополей, которых не обдует ветер, первотелка, которая никак не разродится (Большая медведица и Луна)' [3. С. 302, 319]; «Чирг синелбеен, хойы саналбаан, пастугы мустгг» - 'Земля не измерена, овцы не считаны, а пастух рогатый' (Небо, Звезды, Луна) [4. С. 83].
Обращает на себя внимание то, что в хакасской культуре бычья символика распространяется не только на луну, но и на солнце. Характерная для рассматриваемых светил временная обусловленность и связанное с ней закономерное противопоставление - ночь / день, как правило, ассоциируются с тьмой / светом и маркируются соответствующим цветообозначением - черный / белый. В традиционном сознании хакасов эти символические значения нередко переносятся и на образы быков. При этом их масть недвусмысленно выражает течение времени, определяемое естественным движением небесных светил, исходя из чего, черный и белый быки выступают воплощением ночи и дня. Подобная мифологическая дихотомия обнаруживается, например, в следующей народной загадке: «Хара пуга тур килзе, ах пуга чадыбысча. Ах пуга тур килзе, хара
пуга чадыбысча» - 'Если черный бык встает, белый бык ложится. Если черный бык заснет, белому не спится (ночь и день)' [5. С. 67, 122].
Космичность образа быка не ограничивается лишь олицетворением луны и солнца. Обратим внимание на то, что в мифологическом сознании он по своему символическому значению не только чрезвычайно близок оленю / лосю, но и во многих случаях взаимозаменяем с ними. В архаических воззрениях указанные животные также устойчиво соотносятся с небесными светилами, а порой и олицетворяют собой всю Вселенную, в связи с чем все они стоят в одном семантическому ряду. Обратим внимание на то, что одним из маркеров их по животному признаку является наличие рогов. На них, как полагали верующие, удерживаются небесные светила. Безусловно, самыми объемными, а потому и производящими наибольший зрительный эффект являются оленьи рога. В традиционном мышлении они, обладая определенным сходством с ветвями дерева, часто отождествляются с образом Древа жизни / Мирового древа. Данный сакральный объект не только олицетворяет модель мира, но и выступает символом порождающего начала. Вместе с тем подобные ассоциации и соответствующий семантический код, несмотря на определенную внешнюю минимизированность, вполне применимы и в отношении рогов быка / коровы. Так, рудименты представлений о «рогах - древе» обозначенных животных выявляются в хакасских народных загадках: «На кривом дереве снег не держится (коровьи рога)» [6. С. 239]; «Иг1р агасха хар чухпас (муус)» - 'К кривому дереву снег не пристает (рога)' [2. С. 282; 4. С. 81].
Образ коровы встречается и в космогонических воззрениях хакасов. Вместе с тем следует отметить, что в «этнографическое» время ее роль в этом процессе осмысляется если не негативно, то, по крайней мере, чрезвычайно критично. Корова не является демиургом в полном смысле этого слова, но все же она сопричастна творению отдельных небесных объектов. Согласно мифу самонадеянность коровы помешала Всевышнему -Худаю - устранить зловещее творение владыки Нижнего мира Ирлик-хана (Эрлика), стремительно распространявшего по всей земле адский холод. Корова, будучи уверена в своей мощи, вызвалась уничтожить его. Она со всей силы ударила по нему копытом, в результате чего зловредное создание распалось на семь частей, сквозь прорезь копыта устремилось к небу и превратилось в созвездие Плеяд - Улгер [7. С. 87].
Осознание хакасами вовлеченности образа крупного рогатого скота, в частности быка, в космическую сферу подкрепляется и материалом загадки, в которой он олицетворяет такое природное явление, как гром: «Кок пугам мустапча, халых чонга исттче» - 'Синий мой бык мычит - всему народу слышно (гром)' [2. С. 278; 4. С. 69].
Бык / корова - божество-прародитель
Полисемантизм образа крупного рогатого скота ориентирован не только на зону космоса, но и мира земного. В мифопоэтическом сознании он зачастую выступает и в роли первопредка. Тотемистические
представления о быке / олене - прародителе в древности были широко распространены среди многих народов, в том числе и части гуннов, а также некоторых тюркских этнических общностей. А.Н. Бернштам по этому поводу писала: «Тотемом же шаньюйского рода гуннов был бык. С последним связано происхождение части тюркских племен-уйгур, которые в отдельных своих этнических подразделениях сохранили в качестве этнонима имя тотема быка в виде термина "огуз"» [8. С. 84]. Добавим и то, что в дальнейшем проблему религиозно-мифологических представлений о быке - прародителе части гуннов и других народов Евразии, в том числе и хакасов, затрагивал М.И. Боргояков. Ученый, рассматривая данный вопрос, отметил, что «из тюркской мифологии известно, например, что легендарным первопред-ком тюркских огузских племен был Огуз-каган (Бык-каган), рожденный Ай-каган от быка. Огуз или бука (в различных фонетических вариантах) являлся культовым животным - тотемом, название которого стало этнонимом» [9. С. 57-58]. К этому можно добавить, что древне-тюркский термин огС (огыс, огуз) в обозначенном же значении, т.е. бык, наряду со словом пуга сохранился и в хакасском языке [10. С. 320; 11. С. 83]. Рассматриваемый архаизм нередко встречается и в языке эпоса [12. С. 29].
В традиционных воззрениях хакасов, так же как и у части гуннов, бык осмысляется в качестве одного из мифических предков, а если быть точнее - тотемного прародителя сооКа (рода) пуга - 'бык'. Согласно генеалогическому повествованию представители этого рода произошли от спаривания мифического быка и земной девушки [13. С. 21-22]. Соок пуга имел официальное наименование Бугасарского или Босагар-ского рода и включал в себя восемнадцать фамилий. Он состоял из двух крупных подразделений: «улуг пуга» - 'большой пуга' (соответствующий Босагар-скому роду первой половины) и «к1ч1г пуга» - 'малый пуга' (Босагарский роду второй половины) [Там же]. Наибольшее число представителей этого рода приходилось на одноименное селение Пугалар аалы (совр. Итименев), т.е. улус 'людей из рода быков'. Именного оттуда и происходил знаменитый хакасский сказитель Петр Васильевич Курбижеков [14. С. 22]. Отметим, что и другой известный сказитель Семен Прокопьевич Кадышев являлся представителем древнего соок'а пуга, который издавна славился как «род сказителей и охотников», а его прадед по отцу по имени Пугачах (букв. бычок) был известным нымахчы (сказочником) и хайцы (сказителем) [15. С. 7].
Тотемистические мотивы, связанные с образом быка / оленя, нашли отражение и в эпическом творчестве хакасов. Так, например, в героическом сказании «Хубан Арыг» фигурирует «Алтон азыр муустгг ала пуга» -'Пестрый бык с шестьюдесятью развилистыми рогами', являвшийся тотемным предком богатыря Хара Хана. Весьма показательными поэтому являются и прощальные слова героя в отношении погибшего животного, поразительно напоминающие древние эпитафии: Азып-олер чиргмде' Адам полган ала пуга, Арыг кузг албин, Азып-олгп ол халтыр. Амыр-хазыгын корбин халдым,
Артых алып холынац азып олт1р. Иртгп-олцец чиргмде Инем полган ала пуга, Илбек куз1 читпин, Иртгп-олгп ол халтыр».
В земле, где умру [я],
Пестрый бык бывший мне отцом,
Чистой силой [своей] не одолев,
Погибнув, он остался.
Покоя и здоровья не видя [я] остался,
От руки превосходящего богатыря [он] погиб.
В переходящей земле, где умру [я],
Матерью [мне] бывший пестрый бык,
Великой силы [которому] не хватило,
Ушедши-умерев, он остался'
(перевод наш. - В.Б.) [16. С. 96-97].
Заметим, что в религиозно-мифологических воззрениях предков хакасов - енисейских кыргызов, не только образ быка, но и коровы воспринимался в качестве их обоготворяемой прародительницы. По одному из генеалогических мифов, кыргызы произошли «от соития Бога с красной коровой внутри пещеры» [17. С. 73]. Следует пояснить и то обстоятельство, что у народов Южной Сибири традиционно коровой называют не только самок домашнего крупного рогатого скота, но и лесных зверей - олених и лосих. И их символический образ настолько тесно взаимосвязан, что порой бывает трудноотделим друг от друга. Обратим внимание и на то, что в рассматриваемом мифологическом контексте он во многом тождествен образу одного из генеалогических мифов монголов, хронологически более позднему. Так, согласно повествованию предком Чингисхана был Борте Чино (Серый Волк), а матерью - Гоа-Марал (Прекрасная Лань) [18. С. 90-91]. Учитывая уже отмечавшийся факт семиотического подобия в мифологическом сознании обозначенных животных, нельзя исключать и того, что под мифической «коровой» - прародительницей енисейских кыргызов - мог скрываться образ не только буренки крупного рогатого скота, но и самок указанных диких животных, например оленихи / лосихи. Как бы там ни было, общепризнанным является суждение о том, что мифическое рождение первопредков в пещерах гор - это сюжет, стадиально принадлежащий к наиболее архаичным пластам устного народного творчества. Ситуация, когда далекий пращур, не имея реальных земных родителей, чудесным образом зарождается в недрах данной земли, недвусмысленно указывает на то, что его потомки - древние обитатели данной территории. Исходя из этого, совершенно справедливым является суждение исследователей о том, что «предки хакасских сеоков, большая часть которых согласно мифам зародилась в пещерах родовых гор, действительно относятся к древнему автохтонному населению региона» [Там же. С. 91].
Обращает на себя внимание еще одна деталь в фольклоре хакасов - это мифопоэтизированный образ коровьего молока как «белого корня (ах тамыр) белой коровы» [19. С. 186-187]. Используемый эпитет, очевидно, в рудиментированном виде содержит отголоски восприятия этого животного в качестве предка,
т. е. «корня», от которого ведут свое происхождение хакасы. Мысль о «корове-прародительнице» людей, связанных кровным родством, опять-таки в завуалированной форме представлена и в народной загадке о вымени этого животного. Соски его метафорически изображаются в образе четырех братьев [1. С. 659], символизирующих собой сакральное единство с образом коровы.
Бык / корова - образ человека
В традиционной культуре хакасов образы рогатых животных не только напрямую связаны с человеком, но и зачастую и олицетворяют его самого либо выделяют характерные его черты. При этом бык естественно осмысляется как носитель мужского начала, а корова - женского. Широкораспространенной является общая ассоциация и семантическая цепочка скот -народ, представленная следующими поговорками: «Оспес мал сусклеечг, оспес чон хырызаачы» - 'Скот, который не вырастает, бодается между собой, народ, который погибнет, ссорится между собой'; «Тугенер мал туггн чгсчец, тугенер чон пос позын чгсчец» -'Погибающий скот грызет свою шерсть, погибающий народ грызет сам себя' [20. С. 265, 270, 286, 293].
В устном народном творчестве бык - часто встречаемый мужской символ. В заговорной традиции хакасов образ молодых людей нередко отождествляется с этим животным, например, в таком выражении: «если сказать джигит, то будет тощий бык» [Там же. С. 229]. Бык благодаря его воспроизводительной силе является маркирующим мужским символом в молодежных за-игрышных песнопениях. Так, в одном из таких народных произведений, исполняемых девицами на вечерках, приводится соответствующее сравнение: «Ходить по ночам способны парни! Они уподобляются тогда (по своей страсти) черным двухгодовалым быкам! Ходить днем способны парни! Они подобны тогда бурым двухгодовалым быкам!» [6. С. 310].
Бык, в силу своих зоологических особенностей, безусловно, является одним из самых сильных, бесстрашных, а вместе с тем и очень опасных животных. В традиционном сознании обозначенные качества полностью соответствуют создаваемому веками образу мужчины-воина. В этой связи совершенно не случайным является то, что в представлениях хакасов образы быка и богатыря нередко накладываются друг на друга и совмещаются. Так, например, в героической эпике богатыри отдельными чертами своего поведения уподобляются этому могучему животному: Славный Хан-Тонис В сознанье стал возвращаться, Стал на крепкие ноги алып подниматься, Словно со сна,
Тальником тонкоствольным качаясь, Левой рукой за высокие скалы цепляясь, Правой рукой бегунца своего обнимая, То заревет громогласно Быком разъяренным, То замычит теленочком новорожденным
[21. С. 37].
Поггмг чох Хара Сейзец, Поор чти, хараан аларта корт,
Пай Оол чахсага, Пуга ч/ли, хыртып турадыр. Харчыхтабысхан хара к/з/, Харбазыбысхан Пай Оол, Чабалланып, алып к/з/лер Чага пастац хабызыбысханнар.
'Бесстрашный Хара Сейзец Словно волк, глаза вытаращив, глядит, На благородного Пай Оола Словно бык, разъяренный стоит. Разгневанный черный человек, Стал бороться [с ним] Пай Оол, Разозлившись, богатыри За воротники - за головы схватились'.
(перевод наш. - В.Б.) [22. С. 64]. Бычий образ, олицетворяющий мужскую силу, ярость и упорство убедительно передан во многих богатырских сказаниях хакасов. Достаточно типичной является сцена поединка алып'ов - богатырей. Именно в ней ожесточенное единоборство героев напрямую отождествляется с неистовством борьбы двух быков. Сама схватка изображается с присущими данной ситуации ярко выраженной экспрессией и характерными эмоциями:
Аннац андар iкi алып Тура хондылар, Ас пилдец хабызып, Ах чазаа тастасчалар, Ээк-пастац хабызып, Ээн чазаа тастасчалар Хабыргадац хабысчалар, Хазыра-торбах ч/ли орласчалар. Оорха сооктец хабысчалар, Пуга-тазын ч/ли орласчалар.
' Потом два богатыря Встали,
За поясницы схватившись,
На белую степь [друг друга] бросают,
За голову-подбородок схватившись,
На безжизненную степь [друг друга] бросают,
За ребро хватаются,
Словно молодые бычки ревут.
За позвоночник хватаются,
Словно быки-волы ревут'
(перевод наш. - В.Б.) [23. С. 25].
Чаба-пуре тартысчалар,
Тазын ч/ли, мустазып, оорласчалар.
Пуре-чаба тартысчалар,
Пуга ч/ли, оорлазып, мустасчалар
'К себе прижимая [другу друга] тащат, Словно волы мычат и ревут. Прижимая к себе [друг друга], притягивают, Словно бык, крича, ревут'.
(перевод наш. - В.Б.) [24. С. 64]. В эпическом творчестве хакасов отождествление мужчины-богатыря и быка имеет и обратное направление. А сами животные зачастую наделяются признаками воина. Их рога при этом уподобляются и обычно используются как клинковое оружие. Так,
например, в одном из героических повествований описывается следующий образ: «хылыс муустгг хыр пуга» -'с саблевидными рогами седой бык' (перевод наш. -В.Б.) [25. С. 155]. Обратим внимание на то, что в традиционном мышлении рога являлись непременным атрибутом быка и, в сущности, были неотделимы от его образа. Данная мысль изложена в следующей народной загадке: «Хара, - харга нимес; муст1г - пуга нимес» -'Черный, но не ворон; рогатый, но не бык (черный жук)' [4. С. 72]. В эпосе «Хан Мирген» один из персонажей, чрезмерно опасаясь своего противника - огромного черного быка и такого его грозного оружия, как рога, думает ретироваться с поля боя. Мотивируя свое намерение, он буквально произносит следующие слова: «Хара пуганыц муузгнда олгенце, хазып тизгбгзерге чорбт» -' Чем умирать у черного быка на рогах, лучше я убегу' [12. С. 131]. Добавим и то, что в архаических воззрениях не только рога, но и сам крупный рогатый скот, очевидно, ввиду его опасности порой отождествляется с несущим смерть колюще-режущим изделием. Так, устойчивая семантическая ассоциация «бык / корова - нож» нашла отражение и в народных загадках: «Вольна моя рука, и снова ей на милость, у пестрого быка спина переломилась (складной нож)» [5. С. 55]; «пилтгр теемнщ пилг сыных» - 'У моей белобокой коровы поясница сломана (складной нож)' [20. С. 310, 329]. Представляется возможным предположить, что основанием для подобных ассоциативных суждений мог послужить и реальный нож, в прошлом изготовлявшийся из рогов или костей этих животных. Вместе с тем нельзя исключать и того, что образ быка / оленя, широко представленный в ранний период их истории на металлических ножах / мечах, в частности, на навершиях рукоятей, также мог способствовать формированию представлений о сакральном «быке - ноже».
Заметим, что в целом прямая связь образа быка с предметами вооружения и охоты выявляется на примере и иных изделий. В культуре хакасов бычьи рога наряду с другими широко использовались в качестве накладок для луков, а тетиву зачастую изготавливали из кожи или жил этого же животного. Известный российский историк и историограф XVIII в. Г.Ф. Миллер по этому поводу писал: «Татары (хакасы. - В.Б.), делая луки, выкладывают их с внутренней стороны бычьими или бараньими рогами <...> делают тетивы своих луков из сырой бычьей кожи, лучше со спинной части, так как она прочнее» [26. С. 298-299]. Обозначенные историко-культурные, в том числе и военные реалии прошлого, очевидно, способствовали формированию и утверждению в сознании народа образа воинствующего быка с сопутствующим вооружением.
В эпическом сознании хакасов быки-воители, подобно мужчинам, бдительно охраняют стада и наряду с богатырями самоотверженно оберегают свои земли от врагов. И вместе с защитниками-воинами героически погибают на поле боя:
Повсюду слышен отчаянья крик.
<...> За стадо свое заступался бык.
Рогами врагов он на землю швырял.
Угнать свое стадо врагу не давал.
От меча погибая, он дико мычал
[27. С. 20].
Жалости богатыри к побежденным Не знают,
Белые юрты в богатых селеньях ломают, В юртах погашенные очаги разрушают, Прахом-золой
Благодатную степь посыпают,
Прямо на землю зерно-толокно рассыпают,
Скот многочисленный
С пастбищ родных угоняют
<... > И разъяренных огромных быков
Забивают -
Без предводителей тучных коров Оставляют
[21. С. 45].
Ай Молат улуг асхырларны, Ухнац атхлап, од1р чоред1р. Улуг пугалар, шек малны сурд1рбин, Удурлазып ойлас турадыр. Ай Молат улуг пугаларны Хылыснац кисклеп чоред1р.
'Ай Молат сильнейших жеребцов, Пуская стрелы, убивает. Сильнейших быков со стадами коров
не давая угнать, На встречу стремительно мчится. Ай Молат сильнейших быков Саблей рассекая, скачет'
(перевод наш. - В.Б.) [28. С. 31].
Сформированный в традиционном сознании хакасов образ быка-воина, с беззаветной храбростью защищающего свое стадо и пастбища на родной земле, вероятно, был специально выделен и запечатлен в поговорке, свидетельствующей о, казалось бы, очевидном факте - «пос чиртде пуга кустгг» - 'на своей земле и бык силен' [29. С. 25].
Своеобразное «единение» богатыря и быка косвенно выявляется и в другом эпическом сюжете -трапезе героя. Собственно говоря, поглощение еды в традиционной культуре семантически отождествляется с актом принятия внутрь человека определенного вида инородных тел, а значит, в определенной мере и их внутренней сущности. В контексте данной архаической логики большой интерес вызывает сцена приема пищи, когда тот или иной эпический персонаж за один присест съедает одного, а нередко и несколько быков.
Алып тдреен Хартыга Мирген nip тазынныц ид1н nip ле 4i6ic4e, Сддгiн пурнынац nуpгуpiбicчe. Игipiнe ит толча, пугурте мун толча, Астаан харны тозыпчадыр, Арган позы симiрчедiр
'Богатырем рожденный Хартыга Мирген Мясо одного вола зараз съедает, Кости [его] через [свой] нос выплевывает. Кривые [места желудка его] мясом
наполняются, изогнутые [места его внутренностей] бульоном заполняются,
Оголодавший живот насыщается, Сам отощавший жирнеет'.
(перевод наш. - В.Б.) [30. С. 130].
Старец на вертел девять быков нанизал И над огнем разведенным Поджаривать стал.
<.. .> Вертел железный с огня разведенного снял, К трапезе утренней, Не торопясь, приступил, С вертела мясо единым махом слизнул, Девять быков единым глотком проглотил, Выдохнул шумно и от насыщенья рыгнул, Вплюнув голые косточки, очи прикрыл.
[21. С. 73, 77].
В приведенных фольклорных текстах, на наш взгляд, не следует безапелляционно видеть лишь распространенный художественный прием - гиперболу. Как известно, она часто используется в эпических произведениях с целью усиления выразительности и насыщения текста соответствующими запоминающимися образами, призванными произвести на слушателя (а позднее и на читателя) яркое и неизгладимое впечатление. Безусловно, все это имеет место быть. Однако за столь эффектным изображением чудовищного аппетита богатыря вполне может скрываться и более глубинная и архаическая мысль, известная в этнографии и религиоведении как теофагия - 'богоядение'. Под этим условным наименованием в науке принято понимать религиозную практику общения с божеством посредством вкушения его материальной субстанции [31. С. 204-205]. В контексте вышесказанного уже известно, что в традиционных воззрениях хакасов бык воспринимался не только в качестве сакрального существа, имеющего отношение к космосу, но и как тотем -прародитель, обладающий чудодейственными силами. Таким образом, указанный сюжет может быть интерпретирован следующим образом: богатырь, поедая мясо быка, не столько утоляет свой физический голод, сколько духовно отождествляется с ним. Поедая его, он мистическим образом сближается с ним, вбирает в себя его священные силы и свойства. Поглощая же зараз несколько быков, герой, тем самым, кратно увеличивает и свою богатырскую мощь. Мысль о титанической силе богатыря, значительно приумноженной после поедания мяса быков, обнаруживается, например, в следующем тексте героического сказания: Старец могучий, Сравнимый ростом с горой, Девять быков на вертел один нанизал И, над очагом обжарив, трапезничает. Ир благородный Хан-Тонис ему пожелал Благополучия и многочисленных лет. «Здравствуй!» -
Могучий старик произносит в ответ, Правую руку алыпу протягивает. Славный Хан-Тонис, Как темно-сивый сказал, Старцу незрячему меч богатырский подал. С силой ладонь старец незрячий сжимает, Твердый булат, как мягкую серу, сминает.
[21. С. 90].
В мифопоэтической традиции хакасов восприятие образа быка / вола и его связи с человеком не ограничивается лишь его представлением мужского начала, силы и отваги. В традиционном мышлении это животное, помимо того, является олицетворением глубокого ума, мудрости и справедливости. Обозначенные характеристики недвусмысленно указывает еще и на его лидерские качества, и воссоздают образ вожака или премудрого старца. Подобная идея, например, выявляется в следующих поговорках: «Пуга пазы пууст1г полчац, кз пазы миистгг полчац» - 'бык-вожак рогатый бывает, человек - предводитель мозговитый бывает' [32. С. 30]; «кир малныц сддгг кимгрткшг, кирг кЫнгц чоогы сын» - 'наваристы кости старых быков, и достоверны слова стариков' [5. С. 27, 89]; «гнек пастаан тге-чарга, тазын пастаан тага-суга» - 'корова повела стадо в ямы, да обрывы, а вол повел стадо на пастбища, да водопой' [20. С. 262, 281]. Акцентируя внимание на последнем крылатом выражении, следует отметить то обстоятельство, что в традиционном патриархальном обществе женщины не являлись «платежной душой», не были военнообязанными и не имели права возглавлять общество. В связи с этим, общепризнанным было суждение о том, что только мудрый мужчина способен руководить обществом [Там же. С. 200].
В условиях патриархального быта хакасов образ коровы, персонифицировавший собой женщину, наделялся неоднозначными характеристиками. С одной стороны, корова - это животное, олицетворявшее плодовитость и изобилие. Она выступает в роли бескорыстной кормилицы, в полной мере обеспечивающей человека и его хозяйство мясомолочной продукцией. Самим фактом приносимой утилитарной пользы она, безусловно, заслуживает всеобщего народного уважения и доброго к ней отношения. В полной мере применимо к ее образу следующее изречение: «Кгзг чахсызы тобынчылыг, малныц чахсызы махтаглыг» -'Лучший из людей в почете, лучший скот в славе' [Там же. С. 263, 283]. Очевидно, не случайно устоявшийся почтенный образ «молочной коровы», символизировавшей собой достаток и изобилие, был запечатлен в поговорке, свидетельствующей о традиции, запрещавшей плохо отзываться о покойниках: «Олген гнек суттгг полчац, длген кз чахсы полцац - 'Сдохшая корова бывает молочной, умерший человек бывает хорошим' [5. С. 88; 20. С. 265, 286]. Непреходящая ценность и подчеркнутая индивидуальность отдельных видов указанного животного, метафорически соотносимые с лучшими качествами женщины, отмечаются следующим выражением: «Суттгг гнек хызыр халаачы, судг чох чылныц туупча» - 'Молочная корова остается яловой, а у которой не бывает молока, каждый год телится' [20. С. 268, 290].
В культуре хакасов образ коровы вместе с положительными чертами наделяется и некоторыми отрицательными характеристиками. Так, например, корова отождествляется с чрезмерной глупостью, испорченностью, болтливостью, неуклюжестью и пр. В фольклоре указанная мысль проявляет себя в следующих устоявшихся выражениях: «Сырбага килзе хат чабал, сызырбанга килзе тек чабал» - 'Запутался из-за не-
годной бабы, попал в заросли из-за негодной коровы'; «Судг ас гнек муурецкей» - 'Корова, у которой мало молока, мычащая' [20. С. 268, 290, 373]. Добавим и то, что в процессе ритуальной практики - заклинания зловредного духа узут'а - человек идентифицировал себя в соответствии с образом этого животного: Я проще телки, я глупее теленка, Я ничего не знаю, я ничего не вижу Я безглазый мирянин - батыр, Я глухой раб - батыр
[7. С. 209].
Возможно, что женская протестная реакция, проявляемая в определенных обстоятельствах, на мужское доминирование в традиционном обществе способствовала переносу и на образ быка (мужчины) аналогичных же признаков, приписываемых корове (женщине). Причем и самки и самцы этого животного в данной ситуации изображаются в нераздельном единстве и все также олицетворяют собой непроходимую тупость: «Хазырадац хацмахсыц, пуга малдац мухахсыц» - 'Глупее / рассеяннее ты телки, тупее / глупее ты быка' [12. С. 15, 22, 94].
По традиционным представлениям хакасов женщины обладали чарующими глазами. Подобно им и коровьи глаза наделялись магической силой. Желающему приобщиться к этой силе рекомендовалось их съесть. При этом пара глаз должна быть целиком поглощена лишь одним человеком. Существовало убеждение, что если их разделить между двумя людьми, то впоследствии их ожидает крупная ссора. Поэтому в отношении конфликтующих людей нередко говорили: «1нек хараа чгскен чон» -'Народ, съевший глаза коровы' [20. С. 262, 281].
Таким образом, изложенный материал позволяет сделать вывод о том, что в культуре хакасов важнейшее место отводится крупному рогатому скоту. Образы быка и коровы обладают широким семантическим полем, охватывающим практически все мироздание. Они включают в себя и представления о мироустройстве и космической сфере. При этом охват их функций и олицетворений достаточно разнообразен: это и столпы мира, и небесные светила, и сотворцы отдельных космических объектов, а также определенные атмосферные явления (гром).
В традиционном сознании народа бык и корова также осмысляются и в качестве мифического перво-предка / прародительницы. А для древнего сддк' а пуга бык непосредственно воспринимается в качестве тотемного животного. Корни подобных представлений, очевидно, уходят в гуннское и древнетюркское время. Их следы обнаруживаются в наименовании родовой структуры хакасов и их топонимии.
В религиозно-мифологических воззрениях хакасов образы рассматриваемых животных не просто связаны различными семантическими нитями с человеком, но и напрямую отождествляются с ним. Бык выступает олицетворением мужского начала, а корова - женского. Широкое распространение в архаическом мышлении получил образ быка-воителя, запечатленный в героической эпике. Он вмещал в себя весь комплекс признаков и черт, характеризующих его как воина, начиная с таких необходимых для этого качеств, как огромная сила, бесстрашие, отвага, и за-
канчивая имеющимся у него «вооружением» - «рога-ми-саблей». Образ коровы как персонификации женского начала наделялся неоднозначной характеристикой. В силу практической пользы и важного места, отводимого ей в хозяйственной деятельности она, безусловно, вызывала к себе уважительное отношение, в связи с чем в устном народном творчестве был распространен образ «молочной коровы», символизировавшей достаток и изобилие. Наряду с этим, вероятно, в условиях патриархального общества знаковый статус коровы стал существенно принижаться. Прежде всего, это выразилось в наделении ее такими уничижительными качествами, как глупость, неуклюжесть, болтливость и пр.
Вместе с тем столь широкий охват символических значений, связанных с образом крупного рогатого скота, может свидетельствовать о необычайной его близости человеку, а также и о той важнейшей роли, которую он играл в его жизни, причем не только хозяйственной, но и духовной. Тесное взаимодействие с
этими домашними животными на протяжении длительного периода содействовало глубокому проникновению их образа в религиозно-мифологическое сознание человека и его обрядовую практику. В свою очередь, это приводило к тому, что посредством подобной символизации человек с архаическим типом мышления пытался объяснить и упорядочить окружающий его мир, сделать его умопостигаемым и доступным, а значит, комфортным и безопасным для себя.
Следует подчеркнуть, что изучение образа крупного рогатого скота в духовной жизни хакасов все еще далеко от своего завершения. В силу ограничений в объемах публикации пришлось затронуть лишь некоторые стороны этого многогранного явления. Не освещенными остались вопросы, связанные с культами плодородия, гор и водных источников и прочего, в которых образу рассматриваемых животных также придавалось существенное значение. Исследованию указанной проблемы будет посвящена отдельная работа.
ЛИТЕРАТУРА
1. Попов Н. Поверья и некоторые обычаи качинских татар // Известия Императорского русского географического общества. СПб., 1884.
Т. 20, вып. 6. С. 645-659.
2. Сиспектер // Алыптыг нымахтар. Абакан : Хакас. кн. изд-во, 1951. С. 275-282.
3. Бутанаев В.Я., Бутанаева И.И. Мы родом из Хонгорая. Хакасские мифы, легенды и предания. Абакан : Журналист, 2010. 240 с.
4. Доможаков В.И. Хакасские загадки // Записки ХакНИИЯЛИ. Абакан : Хакас. обл. гос. изд-во, 1951. Вып. 2. С. 60-84.
5. Мудрое слово. Сборник хакасских народных пословиц и поговорок и загадок. Абакан : ХО Красноярск. кн. изд-ва, 1976. 128 с.
6. Катанов Н.Ф. Наречия урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов (Образцы народной литературы тюркских племен, изданные
В.В. Радловым). СПб., 1907. Т. 9. 640 с.
7. Бутанаев В.Я. Бурханизм тюрков Саяно-Алтая. Абакан : Изд-во ХГУ, 2003. 260 с.
8. Бернштам А.Н. Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI-VIII вв. М. ; Л. : Изд-во Академии наук СССР, 1946.
210 с.
9. Боргояков М.И. Гуннско-тюркский сюжет о прародителе-олене (быке) // Советская тюркология. 1976. № 3. С. 55-59.
10. Хакасско-русский словарь. Новосибирск : Наука, 2006. 1114 с.
11. Майногашева В.Е. Хакасская народная детская поэзия. Абакан : Диалог Сибирь-Абакан, 2009. 100 с.
12. Субракова О.В. Язык хакасского героического эпоса. Абакан : Хакас. кн. изд-во, 2007. 164 с.
13. Бутанаев В.Я. Происхождение хакасских родов и фамилий. Абакан : Хакасия, 1994. 94 с.
14. Хакасский героический эпос: Ай-Хуучин. Новосибирск : Наука, 1997. 479 с.
15. Доможаков В., Кычаков И. Предисловие // Албынжи. Хакасское героическое сказание. Абакан : Хакас. обл. гос. кн. изд-во, 1951. С. 5-8.
16. Хубан Арыг. Алыптыг нымах. Абакан : Хак. кн. изд-во, 1995. 192 с.
17. История Хакасии с древнейших времен до 1917 года. М. : Восточная литература, Наука, 1993. 528 с.
18. Очерки истории Хакасии (с древнейших времен до современности). Абакан : Изд-во ХГУ, 2008. 672 с.
19. Бутанаев В.Я. Традиционный шаманизм Хонгорая. Абакан : Изд-во ХГУ, 2006. 253 с.
20. Бутанаев В.Я., Бутанаева И.И. Мир хонгорского (хакасского) фольклора. Абакан : Изд-во ХГУ, 2008. 376 с.
21. Хан-Тонис на темно-сивом коне. Богатырское сказание М.Р. Баинова. Новосибирск : Новосиб. кн. изд-во, 2007. 384 с.
22. Ах сабдар аттыг Алтын Сейзец. Алтын Сейзен на Бело-игренем коне (алыптыг нымах). Абакан : Диалог-Сибирь-Абакан, 2010. 166 с.
23. Ай М1чшнец Кун М1чш // Ай М1чжнец Кун М1чж (Богатырские сказания (на хак. яз.)). Абакан : Хакас. кн. изд-во, 1993. С. 4-62.
24. Хан позырах аттыг Хан Мирген // Хан Мирген. Абакан: ХО Красноярск. кн. изд-ва, 1969. С. 9-114.
25. Алтын Тайчы. Алыптыг нымах. Абакан : ХО Красноярск. кн. изд-ва, 1973. 148 с.
26. Миллер Г.Ф. Описание сибирских народов. М. : Памятники исторической мысли, 2009. 456 с.
27. Албынжи. Хакасское героическое сказание. Абакан : Хак. обл. гос. изд-во, 1951. 112 с.
28. Ах Ч1бек Арыг. Алыптыг нымах. Абакан : ХО Краснояр. кн. изд-ва, 1968. 180 с.
29. Так в Сибири говорят. Пословицы и поговорки народностей Сибири. Красноярск : Краснояр. кн. изд-во, 1964. 90 с.
30. Ш ах ой хулун // Хан Мирген. Абакан : ХО Красноярск. кн. изд-ва, 1969. С. 117-208.
31. Токарев С. А. Теофагия // Свод этнографических понятий и терминов. Религиозные верования. М. : Наука, 1993. Вып. 5. 240 с.
32. Старших будешь слушать, долгими будут дни твои (Улугныц чоогын иссец, узада кунш кбрерзщ). Абакан : Хак. кн. изд-во, 2004. 32 с.
Статья представлена научной редакцией «История» 29 ноября 2017 г.
BULL AND COW: IMAGES AND SYMBOLS IN THE TRADITIONAL CULTURE OF THE KHAKAS (LATE 19TH -MID-20TH CENTURIES)
Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal, 2018, 428, 64-71. DOI: 10.17223/15617793/428/8
Venariy A. Burnakov, Institute of Archaeology and Ethnography, Siberian Branch of Russian Academy of Sciences (Novosibirsk, Russian Federation); Novosibirsk State University (Novosibirsk, Russian Federation). E-mail: venariy@ngs.ru Keywords: Khakas; culture; bull; cow; man; woman; warrior; traditional outlook; folklore; epic.
The aim of the work is to characterize the images of a bull and a cow in the Khakas culture. Proceeding from the aim, the following objectives were set: to analyze the folklore of this people and to reveal the semantic links of the image of these animals with the
religious-mythological views about the cosmos, the ancestors and man himself. As a result of the analysis, the following conclusions can be drawn: (1) in the Khakas culture the most important place is assigned to cattle. The images of a bull and a cow have a broad semantic field, covering almost the entire universe. They include ideas about the world order and the space sphere. At the same time, the coverage of their functions and personifications is quite diverse: these are the pillars of the world, heavenly bodies, co-creators of individual cosmic objects and thunder as an atmospheric phenomenon; (2) in the traditional consciousness of the people, a bull and a cow are also represented as a mythical ancestor. For the ancient clan puga, the bull is directly perceived as a totemic animal. The roots of such representations, obviously, go to the Hunnish and ancient Turkic times. Their traces are found in the name of the generic structure of the Khakas and their toponymy; (3) in the religious-mythological views of the Khakas, the images of the animals in question are not simply connected by various semantic threads to man, but also directly identified with him. The bull is the personification of the male principle, and the cow is the female one. The image of a bull-warrior, captured in a heroic epic, was widespread in the archaic thinking. It contained a whole complex of features and traits that characterize him as a warrior, beginning with the qualities necessary for this, such as great strength, fearlessness, courage and ending with his "weapons" - "saber horns". The image of a cow, as a personification of the feminine, was not so unambiguous. Due to its practical use and the important place assigned to it in economic activities, it certainly caused respect. In this connection, the image of a "dairy cow" symbolized prosperity and abundance in the oral folk art. At the same time, probably, in the conditions of the patriarchal society, the symbolic status of the cow began to be greatly belittled. First of all, it was expressed in giving it such derogatory qualities as stupidity, clumsiness, talkativeness, etc.; (4) at the same time, such a wide coverage of symbolic meanings connected with the image of cattle may indicate its extraordinary affinity for man, and also about the important role they played in man's life, not only economic but also spiritual. Close interaction with these domestic animals over a long period contributed to the deep penetration of their image into the religious-mythological consciousness of man and his ritual practice.
REFERENCES
1. Popov, N. (1884) Pover'ya i nekotorye obychai kachinskikh tatar [Beliefs and some customs of the Kachin Tatars]. Izvestiya Imperatorskogo russ-
kogo geograficheskogo obshchestva. 20:6. pp. 645-659.
2. Domozhakov, N.G. & Chebodaev, I.P. (eds) (1951) Sispekter. In: Alyptygh nymakhtar. Abakan: Khakas. knizhnoe izdatel'stvo. (In Khakas).
3. Butanaev, V.Ya. & Butanaeva, I.I. (2010) My rodom iz Khongoraya. Khakasskie mify, legendy i predaniya [We come from Hongoray. Khakas
myths and legends]. Abakan: Zhurnalist.
4. Domozhakov, V.I. (1951) Khakasskie zagadki [Khakas riddles]. Zapiski KhakNIIYaLI. 2. pp. 60-84.
5. Kurbizhekov, U.N. (ed.) (1976) Mudroe slovo. Sbornik khakasskikh narodnykh poslovits i pogovorok i zagadok [A wise word. Collection of Kha-
kas folk proverbs and sayings and riddles]. Translated from Khakas by Ya.A. Kozlovsky. Abakan: KhO Krasnoyarsk. kn. izd-va.
6. Katanov, N.F. (1907) Narechiya uryankhaytsev (soyotov), abakanskikh tatar i karagasov (Obraztsy narodnoy literatury tyurkskikh plemen, iz-
dannye V.V. Radlovym) [Adverbs of Uriyanghai (Soyots), Abakan Tatars and Karagas (Samples of folk literature of Turkic tribes, published by V.V. Radlov)]. Vol. 9. St. Petersburg: Tipografiya Imperatorkoy Akademii Nauk.
7. Butanaev, V.Ya. (2003) Burkhanizm tyurkov Sayano-Altaya [Burhanism of the Turks of the Sayan-Altai]. Abakan: KhSU.
8. Bernshtam, A.N. (1946) Sotsial'no-ekonomicheskiy stroy orkhono-eniseyskikh tyurok VI—VIII vv. [The socio-economic system of the Orkhon-
Yenisei Turks of the 6th-8th centuries]. Moscow; Leningrad: USSR AS.
9. Borgoyakov, M.I. (1976) Gunnsko-tyurkskiy syuzhet o praroditele-olene (byke) [Hun-Turkic story about the ancestor-deer (bull)]. Sovetskaya
tyurkologiya. 3. pp. 55-59.
10. Subrakova, O.V. (ed.) (2006) Khakassko-russkiy slovar' [Khakas-Russian dictionary]. Novosibirsk: Nauka.
11. Maynogasheva, V.E. (2009) Khakasskaya narodnaya detskayapoeziya [Khakas Folk Children's Poetry]. Abakan: Dialog Sibir'-Abakan.
12. Subrakova, O.V. (2007) Yazyk khakasskogo geroicheskogo eposa [The language of the Khakas heroic epic]. Abakan: Khakas. knizhnoe izda-tel'stvo.
13. Butanaev, V.Ya. (1994) Proiskhozhdenie khakasskikh rodov i family [Origin of Khakas families and surnames]. Abakan: Khakasiya.
14. Maynogasheva, V.E. (ed.) (1997) Khakasskiy geroicheskiy epos: Ay-Khuuchin [Khakas heroic epic: Ay-Huuchin]. Novosibirsk: Nauka.
15. Domozhakov, V. & Kychakov, I. (1951) Predislovie [Foreword]. In: Albynzhi. Khakasskoe geroicheskoe skazanie [Albynzhi. Khakas heroic tale]. Translated from Khakas by I. Kychakova. Abakan: Khakasskoe oblastnoe gosudarstvennoe knizhnoe izdatel'stvo.
16. Khakasskoe knizhnoe izdatel'stvo. (1995) Khuban Arygh. Alyptygh nymakh. Abakan: Khakasskoe knizhnoe izdatel'stvo. (In Khakas).
17. Kyzlasov, L.R. (ed.) (1993) Istoriya Khakasii s drevneyshikh vremen do 1917 goda [History of Khakassia from ancient times to 1917]. Moscow: Vostochnaya literatura, Nauka.
18. Butanaev, V.Ya. (ed.) (2008) Ocherki istorii Khakasii (s drevneyshikh vremen do sovremennosti) [Essays on the history of Khakassia (from ancient times to modern times)]. Abakan: KhSU.
19. Butanaev, V.Ya. (2006) Traditsionnyy shamanizm Khongoraya [Traditional shamanism of Hongoray]. Abakan: KhSU.
20. Butanaev, V.Ya. & Butanaeva, I.I. (2008)Mirkhongorskogo (khakasskogo) fol'klora [The world of Hongoray (Khakas) folklore]. Abakan: KhSU.
21. Bainov, M.R. (2007) Khan-Tonis na temno-sivom kone. Bogatyrskoe skazanie [Khan-Tonis on a dark horse. Bogatyr legend]. Novosibirsk: Novo-sib. knizhnoe izdatel'stvo.
22. Maynogasheva, V.E. (ed.) (2010) Akh sabdar attygh Altyn Seyzeng. Altyn Seyzen na Belo-igrenem kone (alyptyg nymakh). Abakan: Dialog-Sibir'-Abakan. (In Khakas).
23. Khakasskoe knizhnoe izdatel'stvo. (1993) Ay Michikneng Koen Michik. In: Ay Michikneц KoenMichik. Abakan: Khakas. knizhnoe izdatel'stvo. (In Khakas).
24. Maynogasheva, V.E. (ed.) (1969) Khan pozyrakh attygh Khan Mirgen. In: Khan Mirgen. Abakan: Khakasskoe otdelenie Krasnoyarskogo knizh-nogo izdatel'stva.
25. Khakasskoe otdelenie Krasnoyarskogo knizhnogo izdatel'stva. (1973) Altyn Taychy. Alyptygh nymakh. Abakan: Khakasskoe otdelenie Krasnoyar-skogo knizhnogo izdatel'stva. (In Khakas).
26. Miller, G.F. (2009) Opisanie sibirskikh narodov [Description of the Siberian peoples]. Moscow: Pamyatniki istoricheskoy mysli.
27. Khakasskoe oblastnoe gosudarstvennoe knizhnoe izdatel'stvo. (1951) Albynzhi. Khakasskoe geroicheskoe skazanie [Albinzhi. Khakas heroic tale]. Translated from Khakas by I.S. Kychakov. Abakan: Khakasskoe oblastnoe gosudarstvennoe knizhnoe izdatel'stvo.
28. Khakasskoe otdelenie Krasnoyarskogo knizhnogo izdatel'stva. (1968) Akh ChibekArygh. Alyptygh nymakh. Abakan: Khakasskoe otdelenie Kras-noyarskogo knizhnogo izdatel'stva. (In Khakas).
29. Khovratovich, B.M. (1964) Tak v Sibiri govoryat. Poslovitsy i pogovorki narodnostey Sibiri [So they say in Siberia. Proverbs and sayings of the peoples of Siberia]. Krasnoyarsk: Krasnoyarskoe knizhnoe izdatel'stvo.
30. Maynogasheva, V.E. (ed.) (1969) Iki akh oy khulun. In: Khan Mirgen. Abakan: Khakasskoe otdelenie Krasnoyarskogo knizhnogo izdatel'stva. (In Khakas).
31. Tokarev, S.A. (1993) Teofagiya [Theophagia]. In: Basilov, V.N. & Vinkelman, I. (eds) Svod etnograficheskikh ponyatiy i terminov. Religioznye verovaniya [Code of ethnographic concepts and terms. Religious beliefs]. Is. 5. Moscow: Nauka.
32. Achitaeva, L.K. (2004) Starshikh budesh' slushat', dolgimi budut dni tvoi [You will listen to the elders, your days will be long]. Abakan: Khak. knizhnoe izdatel'stvo. (In Khakas).
Received: 29 November 2017
