CC BY
67
ИСЛАМ В СТРАНАХ ДАЛЬНЕГО ЗАРУБЕЖЬЯ
Р. Ланда,
доктор исторических наук,
профессор, главный научный сотрудник
(Институт востоковедения РАН) БУРГИБА И БУРГИБИЗМ
Аннотация. Хабиб Бургиба (1903-2000) - одна из наиболее выдающихся политических фигур арабского мира ХХ в. Статья посвящена его политической биографии и деятельности. Сегодня, в эпоху глобализации, когда жизнь всего мира становится все более сложной и взаимосвязанной, необходимо учитывать исторический и политический опыт Востока в той же мере, что и Запада. В этом контексте феномен Хабиба Бургибы, ставшего первым президентом Туниса и занимавшего этот пост более 30 лет, представляется интересным, оригинальным, реалистичным и полезным.
Ключевые слова: Хабиб Бургиба, Тунис, Народный фронт Туниса, партия Новый Дустур.
Не любивший Бургибу Шарль де Голль вынужден был признать, что это был «человек, который всегда знал, как не пропустить свидания, назначенного ему Историей» [Pautará, 1977, p. 155]. Да и сам тунисский президент ценил себя более чем высоко. В 1964 г. он слегка ошеломил американского историка и политолога Клемента Генри Мура, поинтересовавшегося системой управления Тунисом: «Вы спрашиваете о системе? Какая еще система? Я и есть система!» [Видясова, Орлов, 2008, с. 16].
Седьмой ребенок в семье мелкого чиновника в городе Мона-стир, Хабиб с детства проникся патриотическими идеями, типичными не только для его среды (отец долго был офицером армии бея Туниса), но и вообще для области Сахель - восточного побережья страны, с VII в. без конца отбивавшего атаки пришельцев
разного рода - от викингов и византийцев до франков и янычар. Его старший брат Мухаммед, медик по профессии, был женат на итальянке (что было не совсем обычно для мусульманина-провинциала), входил в созданную в 1920 г. национальную партию Дустур (Конституция) и даже был на заметке у полиции как участник собраний коммунистов. Впоследствии членами компартии стали два других брата Хабиба - Мхамед и Махмуд. Хабиб, естественно, знал об их взглядах. Вся семья (за исключением одного из братьев - Ахмеда) активно интересовалась политикой [Ви-дясова, 2005, с. 74-83].
В 19 лет Хабиб, будучи студентом лицея, вступил в партию Дустур, но боролся тогда не столько с колонизаторами, сколько с нуждой и болезнями, а также с попытками родителей сделать из него лавочника. С материальной помощью брата Махмуда Хабиб смог окончить лицей в Тунисе, затем сразу два вуза в 19241927 гг. в Париже - юридический факультет Сорбонны и Свободную школу политических наук. Он также прослушал курс лекций известного арабиста Вильяма Марсэ, посещал занятия по психологии и даже дебаты в Палате депутатов Франции. Он очень хотел понять «секрет могущества страны», которая свела Тунис к положению колонии [там же, с. 84; Иванов, 1971, с. 130]. Чтя свободолюбивые традиции семьи, Хабиб в то же время не склонен был, в отличие от братьев, впадать в левый экстремизм. Марксизм он считал теорией для «промышленных наций Запада». Над «Капиталом» Маркса скучал, диалектике Гегеля предпочитал позитивизм Огюста Конта. Испытал он и влияние своего друга и в какой-то степени наставника, доктора Махмуда Матри, который вышел из компартии в 1925 г. на волне борьбы с троцкизмом. Бургиба знал обо всех сомнениях и колебаниях Матри, что, очевидно, и определило во многом его отношение к коммунистам [Иванов, 1971, с. 130-132].
Он с самого начала своей политической карьеры и всю жизнь избегал какой-либо односторонней позиции, стремясь учесть максимум имевшейся в его распоряжении информации. Как писал о нем впоследствии известный журналист и генеральный секретарь Конгресса народов против империализма Жан Ру, Бур-гиба сумел учесть все традиции трехтысячелетней истории Туниса, вместившей в себя: «карфагенское завоевание, четыре столетия Рима, век оккупации вандалов, византийское междуцарствие», а затем «после семи веков глубоко усвоенного арабского завоевания, три столетия турецкой оккупации, от которой беи админист-
ративно отделились», вслед за чем «последовали три четверти века французской колонизации. И все эти сменявшие друг друга цивилизации базировались на берберской основе, общей для всей Африки» [Rous, 1969, p. 7-8]1.
Бургиба действительно глубоко знал историю своей страны и гордился участием своего деда и дяди в восстании Али Гедахума в 1864 г. против засилья иностранцев и капитулянтской политики тогдашнего бея Мухаммеда ас-Садока. Вместе с тем он рано усвоил жестокие законы политической борьбы, не прощающей ошибок и не оставляющей шансов неудачникам. Постепенно под влиянием своего опыта, знаний, понимания людей из него сформировался расчетливый, деловой и дальновидный политический профессионал, хорошо освоивший технику управления людьми разного склада и положения, умение понимать и убеждать их, сочетать смелость и решительность со здравым смыслом [Иванов, 1971, с. 132].
Вернувшись в 1927 г. в Тунис, Бургиба возобновил свое членство в партии Дустур, но ограничился на первых порах адвокатской практикой и деятельностью журналиста. Лишь в 1930 г. он вместе с Махмудом Матри активно занялся политикой. Оба они тогда, будучи членами редколлегии и ведущими авторами партийной газеты «Вуа дю тюнизьен» («Голос тунисца»), вступили в конфликт с ее директором Шадли Хайраллахом, одним из лидеров Дустура и влиятельным выходцем из бейской аристократии, игравшим заметную роль в партийной элите. Закипевшая и в верхах, и в низах партии борьба привела к созданию нового партийного органа - «Л'Аксьон тюнизьенн» («Тунисское действие») во главе с Хабибом Бургибой, а затем и к формальному расколу партии и основанию Нового Дустура. На съезде 2 марта 1934 г. в Ксар-Хелляле 60 делегатов, за которыми шли 49 из 80 ячеек партии, распустили прежнее руководство, избрав новое - Политбюро из пяти человек. Председателем Нового Дустура стал М. Матри, генеральным секретарем - Хабиб Бургиба, казначеем - Мхамед Бургиба. Но полиция протектората хорошо знала главного творца этого переворота, и уже 3 сентября 1934 г. Бургиба был арестован. Сократившийся почти втрое Старый Дустур буквально с первых же дней раскола стал второстепенной силой, уступив ведущую роль Новому Дустуру.
1 Жан Ру не вполне точен: «берберская основа» характерна не для всей, а лишь для Северной Африки.
Н.А. Иванов подчеркивает необычность позиции первых новодустуровцев, многие из которых ограничивались дополнением идей французских левых тунисским национализмом и продолжали состоять в рядах соцпартии и компартии метрополии. Иными словами, «борясь с французами, они любили Париж и Францию» [Ви-дясова, 2005, с. 121-128, 458-459; Иванов, 1971, с. 132-134]. Эта позиция была характерна и для Бургибы на протяжении его долгой политической карьеры при всех ее крутых и часто неожиданных поворотах. В каком-то смысле это обстоятельство повлияло на всю историю и идеологию национально-освободительного движения Туниса вплоть до наших дней1.
Франция, однако, бесцеремонно игнорировала все признания в любви, требуя лишь подчинения. Посетивший Тунис в 1931 г. президент Франции Гастон Думерг превозносил «работу Франции» в этой стране, но даже не упомянул о давно ожидавшихся в ней реформах [Ling, 1967, p. 118]. Впоследствии эксперты США отметили приспособленчество и бездеятельность стародустуров-ских «бонз», все более терявших из-за этого влияние в массах [Tunisia... 1970, p. 42]. Тунисцы в это время протестовали против ужесточившейся на фоне мирового кризиса 1929-1933 гг. колониальной политики, невзирая, как писала «Л'Аксьон тюнизьенн», на «жандармов, пулеметы... и даже жестокости сенегальцев» [Bourguiba, 1954, p. 37-52]2. Возглавивший администрацию протектората «резидент-сатрап» Марсель Пейрутон максимально проявил присущую ему «реакционную энергию»: вместе с Бурги-бой еще семь лидеров Нового Дустура и шесть руководителей компартии Туниса, активно тогда выступавшей против колонизаторов, были заключены в концлагерь Бордж-Ле-Беф на границе с Сахарой. Тогда же власти Туниса закрыли все неугодные им газеты [Иванов, 1957, с. 36].
Однако Пейрутон явно опоздал. В самой Франции обстановка менялась после предпринятой в феврале 1934 г. неудачной попытки монархистов, профашистов и других крайне правых свергнуть режим Третьей республики. Это вызвало массовый протест французов. Миллионы рабочих, служащих, демократов и анти-
1 Даже свои воспоминания о борьбе за независимость, нередко кровавой и ожесточенной, временами опасной для него лично, Бургиба назвал «Двадцать пять лет борьбы за свободное сотрудничество» (имелось в виду - с Францией).
2 Сенегальские стрелки, не знавшие ни грамоты, ни французского языка, использовались Францией вплоть до 1960 г. для репрессий в колониях.
фашистов поддержали складывавшийся единый блок коммунистов, социалистов и радикал-социалистов, ставший вскоре Народным фронтом. Его влияние постепенно распространилось и на владения Франции, прежде всего в Средиземноморье. В частности, волна забастовок, митингов и демонстраций прокатилась по Тунису. В них участвовали тунисцы, французы и итальянские антифашисты. Начинаясь в городах, забастовки и митинги охватывали и сельскую местность. Красочно оформленные шествия, трибуны, флаги, парады молодежи буквально на глазах меняли лицо страны [Julien, 1952, p. 80-81].
Успех Народного фронта, прежде всего Нового Дустура, в Тунисе определялся притоком в города разоренных сельчан (доля горожан выросла в 1931-1936 гг. с 16 до 20%); ростом безработицы (в том числе среди потерявших свой скот бедуинов); появлением «текла» - кварталов бедноты [Kraiem, 1984, p. 87, 95-96]. По всей стране разворачивалось профсоюзное движение, особенно в столице и приморских городах - Сусе, Сфаксе, Бизерте. Наряду с профсоюзами возникали и комитеты безработных. В 1936-1937 гг. 32 тыс. организованных в профсоюзы трудящихся Туниса требовали введения в стране 40-часовой рабочей недели [ibid, p. 107112].
Пришедшее к власти во Франции летом 1936 г. правительство Народного фронта во главе с лидером социалистов Леоном Блюмом ввело в Тунисе 4 августа 1936 г., как и во Франции, 40-часовую рабочую неделю, оплачиваемые отпуска, свободу печати, собраний и организаций. Была восстановлена деятельность ранее запрещенных партий и освобождены их лидеры. Созданное в Тунисе Народное объединение (филиал Народного фронта Франции) опубликовало 22 января 1937 г. программу мер по улучшению положения тунисского народа [Иванов, 1957, с. 37-39]. Эта программа почти не отличалась от программы-минимум Нового Дустура, представленной только что вышедшим из заключения Хабибом Бургибой 28 августа 1936 г. вице-министру иностранных дел Франции Пьеру Вьено [Julien, 1952, p. 85].
К сожалению, программа Народного фронта не предусматривала независимости колоний (против нее были и социалисты, и радикал-социалисты). Это впоследствии стало одной из причин краха Народного фронта, несмотря на наличие у его руководства таких экспертов, как Шарль-Андре Жюльен, убежденный антиколониалист, автор «благородных и смелых трудов», назначение которого считалось «гарантией компетентности и демократического
подхода» [Berque, 1969, p. 9, 308]. Но Бургиба и Матри, лично знавшие и Вьено, и Жюльена, все же выступили в поддержку Народного фронта, надеясь на эволюцию его позиции в нужном направлении. В основу позиции Нового Дустура легла их надежда на «новый режим свободы и справедливости», который «будет содействовать моральному и материальному подъему колонизованных народов и направит их по пути освобождения» [Le Neo-Destour et le Front.., avril 1969, p. 38].
Несмотря на энтузиазм антиколониализма, охвативший большинство тунисцев, и лояльность Бургибы Народному фронту, ситуация в стране оставалась сложной. Часть мусульман Туниса еще была верна Старому Дустуру и вообще консервативным клерикалам, не говоря уже о кучке профашистов во главе с авантюристом Бушрарой. Большинство европейцев Туниса сторонились народного объединения, да и Новый Дустур, сотрудничая с ним, все же не вошел в его состав. По мнению многих историков, большинство тунисских националистов настороженно или даже отрицательно относилось к Франции, занимая в лучшем случае позицию выжидания. Кстати, сам Бургиба и его последователи могли идти на любые компромиссы, но при этом не теряли из виду конечную цель - независимость. Уже тогда проявилось то, что Бургиба был «виртуозом политического маневра, всегда действовавшим сугубо прагматично, но не связывая себя какими-либо догмами и фетишами» [История Востока, т. V, 2006, с. 212-213]. Для многих это явилось неожиданностью.
Тем не менее Новый Дустур на первых порах поддерживал Народный фронт, понимая, что лишь с его помощью можно было в 1930-е годы добиться изменения ситуации в Тунисе. Страна бурлила и явно готова была принять давно ожидавшиеся реформы. Многочисленные демонстрации и выдвигавшиеся ими требования, выход в свет более 100 газет и журналов, в том числе левой ориентации, легализация компартии в качестве самостоятельной партии Туниса, небывалое усиление Нового Дустура, насчитывавшего до 70 тыс. человек, издававшего 18 печатных изданий, всюду создававшего свои бюро, союзы женщин и молодежи, группы бойскаутов, сделавшего «своими» профсоюзы (когда-то созданные Мхамедом Али аль-Хамми), - все это вызывало ярость и панику среди боссов колонизации и заправил ее администрации [там же, p. 213-214; Le Neo-Destour et le Front.., avril 1969, p. 14-16].
При поддержке «200 семейств» олигархов Франции «сеньоры» колонизации после 15 месяцев борьбы добились отставки кабинета
Блюма, вместе с которым ушел и Пьер Вьено, «человек левых убеждений... со стремлением к диалогу». Прекращению диалога способствовали «внутренние противоречия» Народного фронта и «культурно-идеологические предрассудки даже самых просвещенных элементов французских левых в отношении требований тунисского национального движения», которому безосновательно приписывались «узкий национализм», «религиозный фанатизм» и даже «связи с итальянским фашизмом» (что было несправедливо не только по отношению к Новому, но и к Старому Дустуру). Национализм был объявлен, в свою очередь, причиной «раскола рабочего класса», особенно после отхода большинства тунисцев от руководимых компартией профсоюзов и вступления их в профсоюзы, контролируемые Новым Дустуром [Tunisia.., 1970, p. 42; Le Neo-Destour et le Front.., avril 1969, p. 15, 17-19].
Влияние Бургибы и его партии росло не по дням, а по часам, количество ее ячеек возросло в 1934-1937 гг. с 60 до 400. Вместе с этим «возрастали динамизм и зрелость активистов, их опыт борьбы и стойкости и, наконец, качества руководителей, среди которых генеральный секретарь Хабиб Бургиба умело предлагал реальные цели, связанную с ними стратегию, гибкую и эффективную тактику, основанную на непоколебимой вере в победу» [Le Neo-Destour et le Front.., avril 1969, p. 21].
Но возникли, как отмечают историки Туниса, «рискованные уклоны». В страну вернулся после 13-летней ссылки шейх Абд аль-Азиз Таальби, основатель партии Дустур в 1920 г. и автор памфлета 1919 г. «Тунис-мученик», своего рода манифеста тунисского национализма. Шейха уважали и чтили. Но он, претендуя на положение общенационального вождя, давно уже был в отрыве от реальности Туниса, да и находился к тому же во власти безнадежно устаревших концепций начала XX в. Бургиба посетил шейха во главе делегации Нового Дустура и попытался с ним договориться. Однако Таальби отклонял все попытки компромисса и, настаивая на своем верховенстве, опирался на поддержку Старого Дустура и части улемов Туниса и Алжира. Позднее выяснилось, что Таальби вернулся в Тунис чуть ли не по призыву властей протектората, в частности с целью свидетельствовать против Бургибы во французском суде. Причем вся эта махинация была задумана еще в 1934 г. генеральным резидентом Пейрутоном. Естественно, эта информация подорвала престиж Таальби, а Новый Дустур, осудив Таальби, «избавил народ от ошибок прошлого» [ibid, p. 22-23]. Но происходило это весьма тяжело, сопровождаясь не только ожесто-
ченной полемикой, но и актами насилия и даже человеческими жертвами в отдельных случаях.
Вторым, еще более серьезным, испытанием для Бургибы явился кризис руководства его партии во второй половине 1937 г. Новый премьер Франции Камиль Шотан и его министр иностранных дел Альбер Сарро не собирались возобновлять диалог с тунисцами. Часть новодустуровцев хотела сохранить контакты с Парижем любой ценой, но Бургиба «никогда не соглашался... на бездействие и отказ от своих идеалов и целей ради избавления от репрессий». Воля Бургибы столкнулась с возражениями его старого друга Махмуда Матри, ушедшего с поста председателя партии. Ожесточенная полемика на II съезде Нового Дустура 29 октября -2 ноября 1937 г. еще больше разгорелась в последующие месяцы. Бургиба понимал, что рискует оказаться в тюрьме, но считал, что, если рискнет, сохранит партию и свой авторитет, пусть ценой тяжелых испытаний, а если отступит, то может погубить и партию, и свое дело, и себя как политика. И он рискнул, столкнувшись в дальнейшем с преследованиями, угрозами его жизни и предательством друзей: такие члены Политбюро партии, как Матри, Гига, Сфар, впоследствии заявили допрашивавшему их после ареста следователю, что они сопротивлялись Бургибе, но он «один лишь привел их к катастрофе» [ibid, p. 23-24]. После этого они политически исчезли, а Бургиба сделал очередной шаг к положению бесспорного национального лидера.
Бургиба пошел на разрыв с Парижем еще и потому, что явно видел всю тщетность надежд на таких деятелей, как Альбер Сарро, колониалист со стажем, по сути дела саботировавший политику Народного фронта. Поэтому Бургиба, вопреки стремлению многих своих коллег «умаслить» Сарро, призвал народ 11 декабря 1937 г. возобновить забастовки и демонстрации в поддержку независимости, жестоко разгонявшиеся (а иногда даже расстреливавшиеся, как 8 января 1938 г. в Бизерте) полицией. 9 апреля 1938 г. власти протектората буквально потопили в крови массовые демонстрации сторонников Нового Дустура в городах Тунис, Сус, Сфакс и других. Были убиты 200 человек, арестованы 3 тыс., включая все руководство новодустуровцев, в том числе болевшего тогда Бургибу. При этом они оказались в изоляции, ибо их не поддержали ни коммунисты, ни социалисты, ни Старый Дустур, ни торговые палаты, еще чего-то ждавшие от правительства Франции, к тому времени практически отказавшегося уже от программы Народного фронта. Это лучше всего было видно по фигуре Альбера Сарро
(дважды премьера, 21 раз министра и дважды колониального губернатора, не желавшего что-либо менять в колониях) [История Востока, т. V, 2006, с. 214].
События 9 апреля показали, что при всей тактической гибкости Бургибы и его последователей его прагматизм вовсе не сводился к умению заключать компромиссы. Все знавшие Бургибу отмечали его ясную логику, широту мышления, личный магнетизм и умение очаровывать людей. Не один автор описывал его пронизывавший собеседника острый взгляд ультрамариновых глаз. Но это своеобразное обаяние было лишь одной из черт его личности. События 9 апреля и все, что им предшествовало, продемонстрировали его решительность и жесткость тогда, когда он считал это необходимым для достижения своих целей, даже если это было связано с неизбежными жертвами, временными неудачами и утратой личной свободы. Его, казалось бы, удивительная смелость в таких случаях не была авантюризмом или склонностью к театральным жестам ради популярности, как считали недруги. Она была продиктована трезвым и дальновидным расчетом, умением предвидеть результаты своих действий и верой в то, что народ его поймет правильно, даже пережив трудности, неизбежные при свершении серьезных политических акций.
В отличие от других сторонников Народного фронта, уже дышавшего на ладан, последователи Бургибы не ждали ничего от властей в Париже. «Между тунисским народом и протекторатом, -писал Бургиба накануне своего ареста, - снова произошел разрыв ... Правительство начало битву. Тунисская конституционная партия на этот раз приняла вызов, со всеми рисками, которые может повлечь за собой это решение вплоть до окончательного триумфа или полного разгрома» [Le Neo-Destour et le Front.., Mai 1969, p. 273-280]. Эти строки были опубликованы 10 января 1939 г., когда Бургиба уже сидел в камере смертников, где «должен был достойно держаться против всемогущего военного следователя майора де Герэна дю Кайла, не скрывавшего своего желания отправить вождя Нового Дустура на казнь; надо было также твердо противостоять своим товарищам по Политбюро, потерявшим достоинство и позволившим военному следователю ими бессовестно манипулировать, превратив их в главных свидетелей обвинения; наконец, надо было отклонить все авансы держав "оси", которые хотели вовлечь его в их игру» [ibid, p. 287-288].
Новый Дустур в это время сумел сохранить себя, что объяснялось и умелой оргработой Бургибы до ареста, и сохранением им
высокого авторитета и престижа в годы заключения, тем более что изредка ему удавалось передать на волю свои распоряжения, согласно которым его верные соратники (Бахи Ладгам, Хабиб Тамер и др.) создали в подполье временное политбюро. С апреля 1938 по ноябрь 1939 г. сменилось пять его составов. Партия выпускала листовки, имела в 1939 г. до 40 связных и около 2 тыс. активистов. Летом 1939 г. партия по указанию Бургибы создала Комитет сопротивления, который стал готовить боевые группы для вооруженной борьбы [Иванов, 1971, с. 367-377; История Востока, т. V, 2006, с. 214-215]. Находясь в подполье, Новый Дустур включился в кампанию осуждения претензий фашистской Италии, требовавшей передачи Туниса ей (Муссолини в 1939 г. был опьянен захватом Албании и успехами в Испании). Вообще и Бургиба лично, и в целом его партия (за некоторыми исключениями) ни разу не поддались на уловки держав «оси», оставаясь на позициях антифашизма и защиты демократии [Иванов, 1971, с. 370-377].
С началом Второй мировой войны в Тунисе было введено осадное положение, ограничены или отменены гражданские свободы, введенные Народным фронтом (прекратившим свое существование еще до войны), усилились репрессии против членов Нового Дустура и компартии. В январе 1940 г., после ареста Комитета сопротивления, Новый Дустур возглавило шестое по счету (с апреля 1938 г.) временное политбюро (до его ареста в январе 1941 г.), а затем - боевая организация «Черная рука», созданная Рашидом Дрисом (избежавшим ареста членом шестого политбюро). Действуя в исключительно трудных условиях, новодустуровцы ухитрялись распространять печатные и рукописные материалы своего подполья, вели агитацию за отказ от службы во французской армии. В июле 1940 г. - мае 1941 г. в Тунисе произошли массовые выступления крестьян-мусульман, среди которых особенно прогремело восстание Мульди аль-Хуршани («тунисского Чапаева»), который больше полугода истреблял на юге страны колониальных жандармов и их тунисских прислужников [История Востока, т. V, 2006, с. 215].
По выражению американского автора Дуайта Линга, «ни французский гнет, ни Вторая мировая война не смогли разрушить эффективную подпольную организацию» бургибистов [Ling, 1967, p. 123]. Назначенный после поражения Франции новый генеральный резидент Туниса адмирал Эстева был, как и сидевший в курортном городке Виши новый властитель неоккупированной части Франции маршал Петэн, сторонником капитуляции. Поэтому порты
и аэродромы Туниса стали использоваться итальянской и германской армиями, воевавшими против англичан в Ливии и Египте, но петэновцам так и не удалось обрести поддержку большинства тунисцев. Не удалось это и немцам, хотя они отпустили из плена 10 тыс. магрибинцев (включая тунисцев), служивших в армии Франции, и стали издавать в Париже газету «Ар-Рашид», требовавшую отделения от Франции ее колоний [Ling, 1967, p. 184; Tunisia... p. 44; Revue politique.., 1945, № 547, p. 155]. Поэтому прогерманские настроения в Тунисе все же имели место. 12 мая 1941 г. в стране появилась листовка с утверждением, что «протекторат мертв», и требованием создать «свободное национальное правительство». Был пущен слух, что Германия якобы договорилась с Петэном об отмене протектората. В это верили даже некоторые активисты Нового Дустура [Видясова, 2005, с. 11-12].
Среди арестованных лидеров партии были разные настроения. Лишь Бургиба был непоколебим в своих симпатиях к западным союзникам, о чем говорит передача им письма консулу США 6 октября 1942 г. через свою жену-француженку Матильду, «чьей жизнью тогда он впервые рискнул» [там же, с. 12-13]. Еще более убедительно его письмо доктору Тамеру, тогда - главе подполья Нового Дустура. В нем Бургиба дал директиву связаться с движением де Голля и «некоторыми нашими друзьями-социалистами». Он настаивал: «Наша поддержка союзников должна быть безусловной. я повторяю вам - это вопрос жизни или смерти для Туниса» [Le Tourneau, 1962, p. 96].
В конце октября 1942 г. началось наступление англичан в Египте, вскоре поддержанное англо-американским десантом в Алжире и Марокко. Германо-итальянский «Африканский корпус» Эрвина Роммеля отступил из Египта в Ливию, а потом в Тунис. Но в Тунисе уже успели высадиться немецкие и итальянские войска из Сицилии (до 40 тыс. человек). При поддержке примерно четверти Люфтваффе (ВВС Германии) они сдержали напор англо-американцев, а также вновь сформированной группировки войск де Голля. Характерно, что силами «оси» командовал генерал Вальтер Неринг, потом смененный генералом-танкистом Оскаром фон Арнимом. Оба они до этого отличились на советско-германском фронте. Им удалось соединиться с «Африканским корпусом» Роммеля (сам Роммель был отозван из-за разногласий с итальянскими генералами), организовать мощную танковую контратаку в районе Кассерина (на западе Туниса) и срочно укрепить линию Марета, которая в марте 1943 г. все же была преодолена союзни-
ками. Но войска фон Арнима сумели избежать в апреле 1943 г. окружения, заняв оборону на линии Энфидавиля (известного центра европейской колонизации Туниса). Здесь фон Арним «держался твердо», но превосходство союзников было подавляющим. Поэтому 7 мая англичане заняли столицу Туниса, а американцы - Бизер-ту. Десятки тысяч немцев и итальянцев попали в плен. 13 мая их сопротивление окончательно прекратилось. Авторы США утверждают: «Менее 700 человек из 250 000 германцев и итальянцев, участвовавших в битве за Тунис, избежали смерти или плена. Контроль над воздушными базами Туниса и возможностями флота в Бизерте стал решающим для последующего вторжения союзников на Сицилию и на материковую часть Италии» [Видясова, 2005, с. 26-20; Tunisia.., p. 44-45].
В самом Тунисе ситуация оставалась более чем сложной. Еще 18 июня 1942 г. престарелого Ахмед-бея сменил на троне Монсеф-бей, знакомый лично с некоторыми деятелями и Старого, и Нового Дустура, вскоре выдвинувший программу реформ, имевших целью продвинуть Тунис к возвращению независимости [Le Tourneau, 1962, p. 97-98; Ling, 1967, p. 125-126]. За это его прозвали «националистом на троне», а власти протектората, не собиравшиеся реализовать проект бея, принялись вставлять ему палки в колеса по любому поводу. 18 октября 1942 г. Монсеф-бей, по слухам хлопотавший об освобождении заключенных лидеров Нового Дустура, публично поссорился с адмиралом Эстева и тут же направил телеграмму в Виши с просьбой «избавить его от наглого генерального резидента» [Видясова, 2005, с. 292-293]. Дальнейшего развития конфликт не получил ввиду начала военных действий на территории Туниса, вследствие которых на западе страны шли бои германо-итальянцев с американцами, а на востоке обосновались штабы и всевозможные службы держав «оси». Эстева с ними сотрудничал, хотя с перепугу и освободил из концлагерей голли-стов и других антифашистов. В то же время назначенный в Тунис германский рейхскомиссар Рудольф фон Ран с помощью Жоржа Гильбо, присланного из Виши представителя французских профашистов, ожесточенно преследовал антифашистов и голлистов.
Вместе с тем фон Ран пытался заигрывать с арабами. 1 декабря 1942 г. были освобождены из тюрем все новодустуровцы, включая их руководство (за исключением Бургибы, находившегося во Франции). Им разрешили выступать по радио и издавать газету «Ифрикийя аль-Фатат» («Молодая Африка»). Но тунисцы в основном не приняли этой «услуги». На позицию нейтралитета
встал и Монсеф-бей: он отказался объявить войну союзникам, чего требовали оккупанты, и даже провозгласить независимость, к чему его подталкивал посол Италии. Более того, не спрашивая ни оккупантов, ни Гильбо, бей сформировал «правительство национального единства» во главе с председателем торговой палаты Мухаммедом Шеником. В него вошли наряду с представителями аристократии и буржуазии члены Нового (Махмуд Матри, Бахри Гига) и Старого Дустура (Салах Фархат). Не имея реальной власти, это правительство было первым за 60 лет, состоявшим из тунисцев. После этого бея всюду - в мечетях, медресе, на улицах, во время религиозных церемоний - стали приветствовать многотысячные толпы. Он стал символом государственного суверенитета и национального достоинства. Поэтому тунисцы с презрением отвергли платного агента немцев Хаджа Насера аль-Джазаири, сколотившего профашистскую группировку «Шабаб Мухаммад» («Молодежь Мухаммеда»), пытавшуюся направить антифранцузские настроения тунисцев в прогерманское русло. Вскоре группировка эта была нейтрализована проникшими в ее ряды новодусту-ровцами [История Востока, т. V, 2006, с. 216-217].
Немцы, однако, попытались вовлечь в свои планы самого Бургибу. Вступив в ноябре 1942 г. в неоккупированную зону Франции, они якобы «по приказу фюрера» освободили Бургибу и его товарищей из тюрьмы Сен-Николя в Марселе (куда они были переведены 26 мая 1940 г.) и отправили их в Рим в январе 1943 г. Там Бургиба получил письмо от бывшего муфтия Иерусалима Амина аль-Хусейни, пытавшегося склонить его на сторону держав «оси». Бургиба ему ответил: «Сначала независимость Туниса, а потом все остальное, но вряд ли дадут первое». На Бургибу старался влиять и друзский эмир Шакиб Арслан, близкий тогда к Муссолини. Но Бургиба не поддался и ему, заявив представителю МИД Италии, что необходимо признать независимость Туниса и вести переговоры с Монсеф-беем. 26 февраля 1943 г. Бургиба и пять его соратников прибыли из Рима в Тунис. Его и еще двух членов Политбюро Нового Дустура принял рейхскомиссар фон Ран, предложивший им 1 млн франков, которые Бургиба отклонил [История Востока, т. V, 2006, с. 217-219; Видясова, 2005, с. 34; Bourguiba, 1954, p. 184; Lévi-Prtovençal, 1947, p. 5-19].
6 апреля он был вынужден выступить по радио Бари (тогда -центра пропаганды фашистов на все Средиземноморье) и даже поблагодарить державы «оси» за освобождение узников концлагерей в Тунисе и во Франции. Это было условием возвращения на родину
его самого и его товарищей по заключению. Но одновременно Бургиба призвал сплотиться вокруг «возлюбленного государя, слушаться его бесценных советов и следовать его указаниям». Учитывая позицию «государя», это был призыв к нейтралитету в ожидании неизбежной победы союзников, перспективы которой в апреле 1943 г. были уже ясны. Тем не менее при вступлении союзных войск в столицу 7 мая «Бургиба принимает решение на время скрыться» [Видясова, 2005, с. 35, 50-51].
Он, ничем не повредивший союзникам, понимал, что их спецслужбы обвинят его в контактах и с Ш. Арсланом, и с аль-Хусейни, тем более - с Р. фон Раном, не простят ему речь по радио Бари, а тем более - постоянное отстаивание идеи независимости Туниса. Кстати, это понимал не только он: в первую неделю мая Тунис покинули такие видные новодустуровцы, как руководившие их подпольем Хабиб Тамер, Рашид Дрис, Тайеб Слим и др. И нельзя сказать, что опасения их были беспочвенными.
Вместе с англо-американцами в Тунис вернулись и его французские «хозяева». Именно генералы Альфонс Жюэн и Анри-Оорэ Жиро, выходцы из семей богатых колонистов Магриба, сместили уже 13 мая Монсеф-бея, а затем были заняты преследованием около 10 тыс. тунисцев якобы за «коллаборационизм», что не было доказано [Видясова, 2005, с. 57, 69; 82ушашк1, 1962, р. 13-15]. Из 9336 тунисцев, задержанных ими, 3 тыс. человек были приговорены к разным срокам заключения, а 154 человека -к смерти. Но исследователями 1980-1990-х годов в Тунисе и за его пределами была впоследствии доказана виновность лишь 1010 человек, среди которых - только 310 тунисцев. К тому же реально был виновен 21 чиновник администрации бея и 3 диктора на радио Берлина и Рима. Остальных обвинили только в «выпадах» против власти Франции или «англосаксонского империализма» [История Востока, т. V, 2006, с. 218].
Генерал де Голль, тогда глава только что созданного Французского комитета национального освобождения (ФКНО), так обрисовал ситуацию в Тунисе через месяц после освобождения: «Я обнаружил там, что регентство (старое название Туниса. -Р. Л.) живет под знаком потрясений, вызванных вторжением врага, политикой режима Виши... сговором местных националистических элементов с немцами и итальянцами. Материальный ущерб был весьма значителен. Политические последствия также. Большинство членов обоих "Дустуров" были арестованы. В деревнях пришлось карать за покушения на жизнь и имущество французских
колонистов, совершенные грабителями и фанатиками при попустительстве, а то и при прямом содействии захватчика» [Де Голль, 1960, с. 145-146].
Признавая популярность Монсеф-бея, де Голль в то же время восхвалял назначенного французами нового бея - Сиди Лами-на, умалчивая о том, что тунисцы не признавали его своим государем до 1947 г., т.е. пока жив был находившийся в изгнании Монсеф-бей, сумевший своим кратким правлением оставить след в истории Туниса [Де Голль, 1960, с. 146; История Востока, т. V, 2006, с. 218].
Разгул репрессий Жиро-Жюэна в Тунисе был если не пресечен, то серьезно ослаблен после письма Бургибы из подполья президенту США Рузвельту 1 июня 1943 г. До этого Бургиба тайно встретился с консулом США в Тунисе Хукером Дулиттлом 17 мая и произвел на него чрезвычайно благоприятное впечатление. Он всегда умел пользоваться своим обаянием, восхищая этим друзей, обезоруживая врагов и очаровывая тех, кто увидел его впервые. Во всяком случае, Дулиттл посетил правившего тогда Тунисом генерала Жюэна и выступил в защиту Бургибы, используя при этом даже документы французской контрразведки, давно следившей за Бургибой. Преследования Бургибы были прекращены, прочих новодустуровцев - значительно сокращены. Столь плодотворный контакт руководство Нового Дустура потом назвало «источником симпатии и солидарности, которые с тех пор не прерываются и развиваются между Тунисом и Соединенными Штатами Америки» [Neo-Destour face а.., 1969, p. 27-28]. С тех пор проамериканская ориентация иногда менее, иногда более стала заметна в политике Бургибы в целом - достаточно сложной, учитывавшей множество факторов и обстоятельств, но при всех внезапных маневрах и крупных поворотах всегда преследующей определенные цели. Ослабив преследования Нового Дустура, французские власти, однако, по-прежнему его не признавали и фактически принуждали к подпольному существованию. Поэтому в начале 1945 г. Бургиба тайно выехал в Каир, надеясь добиться помощи националистов других арабских стран, создавших в марте 1945 г. Лигу арабских государств (ЛАГ). На время его четырехлетнего отсутствия партией руководил ее генеральный секретарь Салах Бен Юсуф, что впоследствии стало для Бургибы серьезной проблемой [История Востока, т. V, 2006, с. 218-219].
«В Каире он стучал во все двери», стараясь привлечь внимание ЛАГ к проблеме Туниса, учредил бюро Нового Дустура
в Египте, совершил поездки в США и Европу, создал Бюро Маг-риба и стал его первым генеральным секретарем [Rous, 1969, p. 97-104]. Он встречался со многими деятелями, слышал много обещаний, отказов, пожеланий, но все оставалось в основном без изменений. Кроме одного: честолюбивый Салах Бен Юсуф, внимательно за Бургибой следивший (даже ради этого приезжавший в Каир в 1948 г.), явно рассчитывал тем или иным путем «стать в партии человеком номер один». И не случайно, когда Бургиба решил вернуться на родину, он получил телеграмму Бен Юсуфа с полуугрозой: «Не возвращайтесь!». Одновременно его предупредили в посольстве Франции: «Вам лучше не ехать в Тунис. Ваш приезд может содействовать беспорядку и агитации» [Pautard, 1977, p. 127-129].
Тем не менее Бургиба вернулся в Тунис и, оценив ухудшившуюся ситуацию, предложил Франции достижение «внутренней автономии» путем лояльного сотрудничества тунисцев с властями и отказа (временного) от требования независимости и ликвидации протектората. Эта «политика почетного компромисса» мыслилась в рамках общего «поворота к Западу». Рассчитывая на поддержку США, Новый Дустур обещал выступить за «оборону свободного мира» в рамках НАТО и вышел из Комитета за свободу и мир, исключив из своих рядов возглавившего этот комитет ветерана партии доктора Слимана Бен Слимана. Всеобщее объединение тунисских трудящихся (ВОТТ), примыкавшее к Новому Дустуру, вышло из Всемирной федерации профсоюзов. Поощряя эту тактику, правительство Франции согласилось на переговоры с партией Бургибы [Иванов, 1957, с. 54-56].
17 августа 1950 г. было образовано правительство М. Шеника в составе семи французов и семи тунисцев, включая Салаха Бен Юсуфа. Переговоры в августе 1950 г. - феврале 1951 г., однако, быстро рассеяли иллюзии тунисцев. Франция сохранила все полномочия генерального резидента и практически всю власть в Тунисе, допустив лишь «изменения фасада». Даже лояльный Парижу бей Сиди Ламин в тронной речи 15 мая 1951 г. и в письме президенту Франции потребовал более серьезных реформ. Бургиба, со своей стороны, совершил поездку по Египту, Пакистану, Индонезии, США и Англии в поисках поддержки. «Привязанность к Америке станет постоянной чертой политики бургибизма», - писал позже известный французский политолог и журналист-международник Андре Потар. Когда и это ничего не дало, в Париж отправилась делегация четырех министров и премьера Туниса,
вручившая ноту с требованиями тунисцев. Ответ Франции был четок - «нет»! Бургиба резко осудил эту позицию и высказался за обращение в ООН. «Политика почетного компромисса» потерпела крах, что подтвердила и всеобщая стачка протеста в Тунисе 2123 декабря 1951 г., а также чрезвычайный съезд Нового Дустура, заявивший, что освобождение Туниса «не может быть осуществлено в рамках теперешнего режима» [Иванов, 1957, с. 57-59; Pautard, 1977, p. 135].
В отличие от англичан французы, немало потерявшие, начиная с 1940 г., вели себя в колониальном вопросе крайне негибко, что Мишель Камо, один из лучших знатоков Туниса, объясняет их страхом утратить статус великой державы. Однако разговор «с позиции силы» с Тунисом был уже бесполезен [Camau, 1989, p. 53]. Новый Дустур, даже загнанный в подполье и лишенный своих лидеров (они все, как и руководители ТКП, были арестованы в ночь на 18 января 1952 г.), оставался мощной организацией, за которой шли самые широкие слои тунисцев, в том числе сплоченные в рядах профсоюзов, партячеек и различных ассоциаций, которые часто занимали более радикальную позицию, чем Бургиба. Например, глава ВОТТ и одновременно вице-председатель Международной конфедерации свободных профсоюзов Фархат Хашад в июле 1951 г. заявил: «Мы ведем перманентную войну с колониальным режимом, чтобы обрести нашу свободу, без которой нет и не может быть мира» [Видясова, 2005, с. 193-196]. Кстати, это заявление важнейшего союзника Бургибы за полгода до его отказа от тактики «почетного компромисса» указывает на то, что Бургиба при всем его блеске и харизме вовсе не самовластно управлял партией, а действовал с учетом настроений большинства тунисцев на том или ином этапе.
13 января 1952 г. в Тунис прибыл на борту крейсера «Мар-со» новый генеральный резидент виконт Жан де Отклок в сопровождении 17 генералов, адмиралов, высших чиновников и кортежа спаги (туземной кавалерии) «с саблями наголо». Сразу же посетив бея Сиди Ламина, де Отклок «привлек внимание суверена к последствиям обращения его премьер-министра в секретариат ООН, подчеркнув его незаконный характер и его противоречие договору 1881 г.» [Neo-Destour face а.., 1979, p. 86-91]. Массовые аресты (более 20 тыс. человек) не оставляли сомнений в намерениях виконта. С его появлением Тунис вступил в период «от надежды к разочарованию и кровопролитию» [Иванов, 1957, с. 60-62; Ling, 1967, p. 131]. Дело было не только в том, что треть тунисцев не
имела работы, а наплыв сельских бедняков в города регулярно возрастал (с 450 тыс. в 1946 г. до 550 тыс. человек в 1956 г.) [Raymond, Poncet, 1971, p. 46-47]. Дело было в том, что де Отклок сразу же стал прибегать к разгонам и расстрелам демонстраций, массовых выступлений и стачек протеста, получив в ответ контрудары сначала слабых и малочисленных, но постепенно все более крепнувших партизанских отрядов, вскоре слившихся в Армию освобождения. «Компактная масса безработных как в городах, так и в деревнях, - писал в 1955 г. один из генеральных резидентов Туниса, Пьер Буайе де Латур, - поставляет рекрутов для банд фел-лага (магрибинских террористов. - Р. Л.), руководимых и направляемых тунисцами, нередко обученными за границей» [Boyer de Latour, 1956, p. 59].
Вместо арестованного правительства Шеника де Отклок назначил «чисто» марионеточный кабинет министров во главе с тунисским «королем кока-колы» Салах ад-Дином Баккушем, но он ничего не добился и стал лишь объектом всеобщего презрения тунисцев. К тому же эффективность карателей в Тунисе оказалась незначительной: несмотря на участие в карательных операциях наряду с жандармами армии, авиации и флота Франции, им не удалось добиться пассивности населения, прекращения его акций протеста и демонстраций, собраний и забастовок, нападений на фермы и предприятия колонистов, саботажа на железных и шоссейных дорогах [Neo-Destourface а.., 1979, p. 128-130]. Наоборот, вопреки бодрым донесениям де Отклока об «улучшении ситуации», она неуклонно ухудшалась. Де Отклок даже заявлял, что «тунисцы, которые легко забывают, почти забыли имя Бургибы» [Raymond, Poncet, 1971, p. 71]. Однако это было далеко не так1. Поэтому власти в Париже, убедившись в неспособности де Откло-ка «навести порядок» (в том числе бандитскими актами, вроде убийства Ф. Хашада в декабре 1952 г., члена политбюро Нового Дустура Хеди Шакера в сентябре 1953 г.), заменили его в сентябре 1953 г. Пьером Вуазаром.
Либеральные жесты нового резидента (отмена цензуры, освобождение части заключенных) в целом мало что меняли: власти отказывались по-прежнему вести переговоры с Новым Дустуром. Однако под влиянием обстановки в Тунисе было сформировано
1 На муниципальных выборах 1953 г. около 94% жителей г. Тунис, якобы «забывших» имя Бургибы, последовали призыву его партии воздержаться от голосования [Raymond, Poncet, 1971, p. 71].
в марте 1954 г. правительство Мохамеда Мсали из восьми тунисцев и пяти французов, представившее новую программу, отвергнутую бургибистами. К этому же времени относится подъем вооруженной борьбы: 2500 партизан, действуя небольшими отрядами по 15 человек, создали нетерпимую ситуацию в центре и на севере страны. 17 июня 1954 г. кабинет Мсали, признав бесполезность своих усилий, ушел в отставку [Raymond, Poncet, 1971, p. 70-72]1.
В июне 1954 г. премьер-министром Франции стал левый радикал-социалист Пьер Мендес-Франс, заявивший бею Сиди Ла-мину при встрече в Карфагене о намерении Франции признать внутреннюю автономию Туниса и передать тунисцам все функции внутреннего управления «без всякой задней мысли», включая создание правительства для переговоров о «взаимных обязательствах двух стран и о гарантиях Франции и французам, живущим в Тунисе» [Raymond, Poncet, 1971, p. 73]. Франция тогда только что потерпела поражение под Дьенбьенфу, вынудившее ее прекратить восьмилетнюю колониальную войну во Вьетнаме, вела с августа 1953 г. такую же войну в Марокко и в связи с этим хотела бы прекратить войну в Тунисе, где не только действия партизан, но и борьба невооруженного народа (митинги, демонстрации, забастовки протеста, акции против колонистов и их собственности) заставляли ее держать 74-тысячную армию, не считая сил полиции и жандармерии [Иванов, 1957, с. 75].
Немалую роль сыграло и международное общественное мнение, возмущенное полицейским террором в Тунисе. С 1952 г. в повестку дня Генеральной Ассамблеи ООН постоянно включался тунисский вопрос. Практически под давлением Парижа его или откладывали, или принимали по нему ничего не значившие резолюции. Однако с каждым разом это было делать все труднее, несмотря на все усилия Франции и ее союзников. Кроме того, Бурги-ба, даже находясь в заключении, ухитрялся влиять на обстановку. «Обращение в ООН, - заявил он, - никогда не было актом вражды против Франции. Это - лишь средство, которое позволит возобновить диалог на серьезной основе, далекой... от военного давления и организованных чисток» [Rous, 1969, p. 132-133]. Есть сведения, что США, давно обратившие внимание на Бургибу, тайно помогали Тунису, настраивая в его пользу латиноамериканские делегации в ООН. В ходе дискуссий в ООН Франции советовали «поощрить
1 Всего к 1954 г. Новый Дустур мобилизовал «боевой резерв» из 15 тыс. добровольцев [Rous, 1969, p. 151].
эффективное развитие свободных институтов» Туниса и дать ему возможность самому «управлять своими делами» [Rous, 1969, p. 140-141].
8 августа 1954 г. для ведения переговоров об организации внутренней автономии было сформировано правительство Туниса из десяти тунисцев и четырех французов. Его возглавил Тахар Вен Аммар, связанный с дустуровцами крупный предприниматель, четыре министра были членами Нового Дустура. Переговоры шли с сентября 1954 г. по июнь 1955 г. И на последнем их этапе новый премьер Франции Эдгар Фор подключил к ним все еще находившегося как бы в изоляции Бургибу. Реально Бургиба, даже еще находясь в заключении на острове Галит (в Тунисе), активно участвовал в переговорах [Raymond, Poncet, 1971, p. 74]. Переведенный во Францию в мае 1954 г., он получил более широкие возможности для участия в переговорах.
Однако позиции сторон не были определены до конца. Во Франции и даже в партии самого Мендес-Франса выдвинули формулу: «Внутренняя автономия - да, независимость - никогда!». А Бургиба, со своей стороны, говорил о «восстановлении полного суверенитета Туниса» и о «независимости, остающейся идеалом тунисского народа». В то же время он убеждал руководителей партизан сложить оружие и всецело поддержать политическую борьбу. «Иначе, - говорил он, - вы, продолжая борьбу с ограниченными средствами, помешаете главному - политическим действиям, укрепляющим подлинно тунисскую власть» [Rous, 1969, p. 161— 163, 165].
К концу декабря 1954 г. 3 тыс. партизан сдали более 2 тыс. единиц оружия. Однако, хотя бои стихли, из Каира раздался голос Салаха Бен Юсуфа, осудившего соглашение с Францией. Он считал, что надо сражаться вплоть до независимости, используя и борьбу патриотов Марокко, и начало алжирской революции в ночь на 1 ноября 1954 г., кстати, в соседнем с Тунисом горном регионе Аурес. Бургиба встретился с тайно посетившей его алжирской делегацией и долго убеждал ее в том, что «революционная линия была не столь пряма и 50 лет назад, как Невский проспект в Ленинграде» и что ее нельзя искажать «чрезмерными упрощениями». В то же время Мендес-Франс, частным образом встретившись с Бургибой, дал ему понять, что не может пойти на его полное освобождение в обстановке, созданной событиями в Алжире. Но в феврале 1955 г. сменивший Мендес-Франса Э. Фор заявил: «Я приму Бургибу официально, и я решу тунисский вопрос».
Конференция стран Азии и Африки в Бандунге в апреле 1955 г. придала новый импульс антиколониализму во всем мире. Поэтому 22 апреля 1955 г. Фор принял Бургибу в отеле Матильон (официальной резиденции правительства Франции), что означало признание Бургибы в ранге, как его стали называть в Тунисе, «верховного борца» [Rous, 1969, p. 166-171].
Однако в далеком Бандунге 30 апреля Салах Бен Юсуф, сохранивший в эмиграции пост генсека Нового Дустура, заявил о неприятии им франко-тунисского компромисса о внутренней автономии Туниса. Наоборот, президент Египта Насер, премьер-министр Индии Неру и премьер Индонезии Састроамиджойо сочли это соглашение «шагом вперед». Как свидетельствуют многие разногласия между Бургибой и Бен Юсуфом, обычно занимавшим более чем умеренные позиции по сравнению с «верховным борцом», в конце концов сводились к фразе: «Я не хочу больше быть вторым после Бургибы» [ibid, p. 171-172].
1 июня 1955 г., за два дня до подписания конвенций о внутренней автономии, Бургиба триумфально вернулся в Тунис. Его провезли через весь город и его предместье Карфаген на плечах скаутов, составивших его охрану, и под восторженные крики тысяч людей. Но Бургиба при этом не хотел ссоры с Бен Юсуфом и настоял на его приезде в Тунис 13 сентября. Однако ожидания его не оправдались. В своей речи Бен Юсуф осудил конвенции о внутренней автономии. Отказавшись от личных объяснений с Бургибой, он выступил с «поджигательской речью» в Великой мечети Аз-Зитуна и далее отправился с агитацией по стране, сопровождавшейся «кровавыми столкновениями». За это он был исключен из Нового Дустура 13 октября, что подтвердил через месяц съезд партии в Сфаксе. Бен Юсуф продолжил полемику, противопоставляя «солидарность арабо-азиатского мира» тезису бургибистов «Тунис прежде всего» [Rous, 1969, p. 173-176; Camau, 1989, p. 57].
Впоследствии Мишель Камо так описал социальные корни этих «двух лиценциатов права и адвокатов»: одного из них поддерживала «ВОТТ, структура, объединявшая кадры новых классов или социальных слоев (пролетариата, служащих, учителей)», за другим стояли «крупные земельные собственники из Всеобщего союза тунисских аграриев, противостоявших требованиям ВОТТ о статусе сельских рабочих» и категории, связанные со старым способом организации общества - средой зитунцев, ремесленников и традиционных торговцев Медины (средневекового квартала. -
Р. Л.) города Тунис [Camau, 1989, p. 57]. Кроме того, их опора была и географически различной: Бургиба, уроженец Сахеля, был наиболее влиятелен в прибрежных регионах от мыса Бон до долины Меджерды, Бен Юсуф, выходец из семьи коммерсантов Джер-бы, пользовался солидарностью ибадитов острова, но также жителей южных степей, т.е. бастиона партизан 1952-1954 гг. и почти всех предшествовавших восстаний [ibid]. Бургиба сумел возглавить более модернизированную часть тунисского общества и даже привлечь к борьбе с юсуфистами находившиеся в Тунисе французские войска. Это вынудило Бен Юсуфа покинуть Тунис в январе 1956 г. и продолжить борьбу против Бургибы уже из Каира [ibid, p. 58]1.
Но Бургиба твердо шел к своей цели. Он сумел убедить тунисцев в том, что «несмотря на недостатки, соглашения об автономии образуют важный этап на пути к независимости, каковая остается целью партии». Эта формулировка вошла в резолюцию съезда Нового Дустура в ноябре 1955 г., который избрал Бургибу председателем партии, а во многом помогавшего ему Бахи Ладга-ма - ее генеральным секретарем. Тогда же Франция признала независимость Марокко. Отказывать в ней Тунису, начавшему открытую борьбу за нее годом раньше, было уже почти неприлично. Тем более что Бургиба занимал в отношении Франции более лояльную позицию и вел борьбу с непримиримым националистом Бен Юсуфом, опиравшимся на поддержку исламских кругов Туниса и враждебного тогда Франции Египта. Приход к власти в Париже правительства социалиста Ги Молле подтолкнул ход событий. Интенсивные переговоры Бургибы, Ладгама и премьера Бен Ам-мара с Молле привели 20 марта 1956 г. к признанию Францией независимости Туниса в рамках «взаимозависимости в сфере обороны и внешних сношений» [Raymond, Poncet, 1971, p. 75-76].
На выборах в Учредительное собрание блок партии Бургибы и ВОТТ получил 597 763 голоса (82,2%), а воздержались от голосования (последовав призыву Салаха Бен Юсуфа) 119 269 человек (16,3%). 14 апреля 1956 г. Бургиба возглавил первое подлинно национальное правительство, опиравшееся на 98 депутатов Нового Дустура, ВОТТ и «независимых». С этого момента Новый Дустур стал на последующие 56 лет правящей партией Туниса, из которых 31 год власть практически находилась в руках Бургибы, сумевшего
1 Салах Бен Юсуф в 1961 г. был убит во Франкфурте-на-Майне при невыясненных обстоятельствах.
устранить с политической арены все враждебные ему силы. Общепризнано, что причиной этого, «помимо значимости личности Бур-гибы», было также «неприятие юсуфизма... регионалистской оппозиции, персональных авантюр и беспорядка» [Иванов, 1957, с. 99-100; Сашаи, 1989, р. 59-60]. Тем не менее следует признать, что далеко не со всеми проблемами Бургиба смог справиться. Слишком много их было для небольшой страны с ограниченными ресурсами.
Безусловно, преодолению многих препятствий на пути преобразования страны («авторитарного реформизма», по словам Ка-мо) способствовал громадный авторитет не только лично Бургибы, но и его партии, в 1930-1950-х годах сумевшей выжить в тяжелых условиях преследований полиции и многолетнего подполья, нашедшей и укрепившей свои связи с самыми разными слоями населения, а также проявившей исключительно гибкую тактику «бур-гибизма». Эта тактика, строившаяся во многом на достижении взаимоприемлемых компромиссов путем смены атак и уступок, отступлений и контрударов, многими осуждалась. В частности, руководители восставшего Алжира в 1955 г. угрожали всем, кто «попытается сыграть роль Бургибы в Алжире», и надеялись, что «бдительность борцов убьет в зародыше бургибизм в Алжире» [Сашаи, 1989, р. 62; 8ош1е11е, 1956, р. 220]1. Они сводили бурги-бизм только к «соглашательству» с колониалистами, не обращая внимания на достигнутые им результаты и массовую поддержку народа. Кроме того, малые размеры территории, относительная малочисленность населения, преобладание равнин и безлесья затрудняли в Тунисе ведение партизанской войны. Поэтому Бур-гибе был необходим максимальный результат за предельно короткий срок, чего он и добился.
Он и далее продолжал добиваться многого. В ноябре 1956 г. Тунис был принят в ООН. В 1958 г. войска Франции ушли из Туниса, сохранив за собой лишь военную базу в Бизерте (до 1961 г.). Однако угроза со стороны Франции сохранялась, пока шла (до 1962 г.) война в Алжире. Поэтому Бургиба постоянно требовал освобождения Алжира, этого «бьющегося сердца Арабского Маг-риба» [Иванов, 1959, с. 115]. Вместе с тем, по свидетельству президента Алжира Х. Бумедьена (в 1959-1962 гг. главкома партизан Алжира), Бургиба вел «игру между Западом и Африкой» и делал
1 В литературе встречаются разные определения «бургибизма», в частности «постепенность» [Gallagher, 1963, p. 98].
ставку на «некоторых лидеров», представлявших умеренное крыло алжирцев [Les Archives.., 1981, p. 322-323. Balta, 1978, p. 18]. Это легко понять: Бургиба опасался победы в Алжире левых экстремистов и их влияния на более слабый Тунис. В то же время максимально старался использовать свою дружбу с американцами, заявив, что «нейтралитет и позиция стороннего наблюдателя в отношении западного и восточного блоков абсурдны и неразумны», ибо не спасают небольшое государство от войны [Иванов, 1959, с. 111].
За 31 год своего правления Бургиба стремился не только к укреплению своей личной власти (в чем были замечены все лидеры арабов), но и к консолидации Тунисского государства, возрожденного к жизни во многом благодаря его усилиям. Признавая его «неоспоримым вождем его партии, известным за пределами границ его страны», французские историки уже в 1971 г. определили бургибизм как «образец компромисса между законными требованиями простых людей, недавно с трудом освободившихся от колониализма, с одной стороны, и давлением конфликтов мира, раздираемого гигантским кризисом, - с другой» [Raymond, Poncet, 1971, p. 78-79].
В июле 1957 г. Тунис был провозглашен республикой, а Бур-гиба - ее президентом. В дальнейшем он с триумфом переизбирался на этот пост, а весной 1975 г. парламент присвоил ему титул пожизненного президента. Он продолжал совершенствовать систему управления в условиях сверхтяжелых, когда на территории Туниса находились одновременно и французские войска, и армия повстанцев Алжира, и даже созданное ими в эмиграции правительство. Бургиба очень ценил союз с Францией, в течение 20 лет выступал за дружбу с ней (даже находясь во французских тюрьмах более 10 лет), но «жизнь борца, принадлежность к магрибинскому сообществу, антиколониализм привлекли его на сторону сражавшегося Алжира» [Pautard, 1977, p. 141-143].
Добившись эвакуации французов из Бизерты (после кровавых стычек), он принял в Бизерте в 1963 г. президента Египта Насера и президента Алжира Бен Беллу, дабы они могли убедиться, что Тунис вовсе не «порабощен иностранными державами», как считал кое-кто в Каире, и что «бургибизм может добиться ухода французских войск», в чем не раз сомневались алжирцы
[Pautard, 1977, p. 144-145]1. Он и далее поражал многих в арабо-африканском мире, да и на Западе, своим оригинальным и предельно реалистичным подходом к решению таких болезненных для арабского мира вопросов, как палестинский, отношения с ООН, необходимость единства действий стран Магриба и солидарность всех членов Лиги арабских государств. При этом стоит подчеркнуть заслуги Бургибы в налаживании отношений Марокко и Мавритании, в его внимании к проблемам Алжира и Ливии [Pautard, 1977, p. 145-149; Gallagher, 1963, p. 198-205]. В то же время Бургиба не забывал оглядываться на Запад, в частности высказываясь в 1956 г. против «русского вмешательства в Венгрии, в то время как большинство афро-азиатских стран были увлечены Суэцким кризисом». Отношения Туниса с США «процветали в конце правления Эйзенхауэра», а Бургиба стал «первым главой государства, принятым президентом Кеннеди в мае 1961 г.». В отличие от Алжира и Марокко Тунис сблизился с США. Поэтому «его место в современном политическом мире», как считают эксперты США, «намного больше его площади, мощи или экономического потенциала» [Gallagher, 1963, p. 238-246].
Бургиба преобразил и модернизировал Тунис, впервые учредив в Африке «националистическую партию нового типа, сочетающую современную технику организации, как у социалистов и коммунистов, с национальными традициями и чаяниями». Это -партия действия, осуществляющая «постоянную мобилизацию всех слоев населения». В отличие от прочих подобных партий Бур-гиба с 1934 г. способствовал внедрению в нее «крестьян, бедуинов, т. е. наиболее неимущей пролетарско-плебейской массы», придав ей «прогрессивную ориентацию» и создав «параллельные профсоюзы национального пролетариата». Еще он «занимался образованием и реформой традиционных нравов, а также - организацией молодежи, движений за гражданские права и равноправие женщин». Наконец, Бургиба изменил стратегию национализма: вместо подчинения всех сил борьбе за независимость он мобилизовал народ на создание вместе с ячейками Нового Дустура и параллельными организациями «своего» рода второй власти - политической, экономической, социальной, - противостоявшей официальной
1 Эксперты США считали «ошибкой Бургибы» его попытку взять Бизерту штурмом. Но Бургиба на самом деле рассчитывал занять Бизерту не силой, а путем давления на Францию и провоцирования возмущения ее позицией во всем мире.
власти колонизации. «Эта стратегия, мобилизующая и просвещающая, позволила сформировать новый тип борца» и заменить «утопический антиколониализм позитивным» [Rous, 1969, p. 184— 185].
Не придерживаясь марксизма, даже преследуя его сторонников (в январе 1963 г. запретив ТКП), Бургиба охотно брал из опыта марксистов то, что считал полезным для своей партии. Но будучи прежде всего прагматиком, он не позволял себе увлекаться какой-либо идеей ради нее самой, исходя прежде всего из возможности ее использовать в своих интересах. Обратившись в 1960-е годы к идеям кооперирования и огосударствления производства, он переименовал Новый Дустур в 1964 г. в Социалистическую дус-туровскую партию (СДП) и поощрил жесткого государственника Ахмеда Бен Салаха, ставшего министром планирования и национальной экономики [История Востока, т. VI, 2008, с. 116]1. Но вскоре недовольство предпринимательских кругов и среднего крестьянства, нехватка средств на реформы, не давшие поэтому результатов, вызвали кризис в верхах, отставку Бен Салаха и отказ от его курса. Во всем был обвинен он. Поэтому на выборах в ноябре 1969 г. СДП снова завоевала все мандаты, включая президентский. Авторитет Бургибы остался незыблем. После этого Тунис продолжил курс на развитие частного сектора и финансовую помощь Запада (на 50% - из США). Это привело к укреплению национального предпринимательства и ухудшению положения бедных слоев и безработных [История Востока, т. VI, 2008, с. 117].
А. Рэймон и Ж. Понсе почему-то считают период 1960-х годов «апогеем бургибизма» в Тунисе. Далее они поясняют, что 1960-е годы - «зенит политики эффективного соглашательства», означавшего возврат Бизерты, визит Насера и Бен Беллы, возвращение Тунису всех земель колонистов, получение значительной финансовой, технической и культурной помощи Франции, отношения с которой оставались нестабильными.
Бургиба проявлял чудеса маневрирования и на международной арене (где ему приходилось учитывать одновременно претензии Запада, прежде всего США и Франции, соперничавших за влияние на Тунис, но также арабских государств), и внутри страны,
1 Автор этих строк, посетивший Тунис в 1962 г., подтверждает, что тогда все тунисцы, включая беседовавшего с нами директора политбюро партии Абд аль-Маджида Шакира, только и говорили о «дустуровском социализме» и заимствовании Тунисом опыта социал-демократов Скандинавии.
где и в самой СДП, и за ее пределами существовали силы, недовольные либо «соглашательством» Бургибы, либо его отходом (временным) от принципов рыночной экономики, либо просто усилением его позиций и его личной власти в стране и партии [Куприн, 2011, с. 110-111].
Многие упреки в адрес Бургибы, конечно, не были беспочвенны. Но их набралось, пожалуй, меньше, чем в адрес любого государственного деятеля арабского мира. А вот заслуг у «верховного борца» было намного больше, чем это признавали даже положительно оценивавшие его авторы. Не говоря о его роли в становлении, развитии и триумфальной победе национального движения, стоит отметить, что в годы его правления Тунис из небольшой полуфеодальной страны превратился в современное государство, уверенно идущее по пути модернизации и все более активного участия в мировой политике. При Бургибе Тунис из монархии стал республикой, провел национализацию и секуляризацию хабусов (религиозного имущества), отменил обязательное следование шариату и шариатскому суду, реорганизовал систему образования [Куприн, 2011, с. 113-115; Сашаи, 1989, р. 63-67]. При нем были существенно расширены права женщин (в каждом составе правительства были обычно две женщины; Союз тунисских женщин активно отстаивал их права). Это было важно и в плане модернизации нравов и быта, а также в целях борьбы с архаическими традициями касты мамлюков - греко-турецко-корсиканских феодальных правителей страны в ХУ1-Х1Х вв.
С 1969 г. берут начало кризисы в отношениях правящей элиты с профсоюзами, потом с крестьянами, с интеллигенцией и молодежью. Одновременно возникали оппозиционные группировки внутри СДП. Тем или иным способом, но Бургиба сумел их нейтрализовать. Хуже обстояло дело с исламской оппозицией. Возникшая в 1970 г. Ассоциация сохранения Корана в 1981 г. реорганизовалась в Движение исламского направления (ДИН), которое максимально использовало для борьбы с властью СДП все волнения и неурядицы (например, хлебные бунты 1984 г.). Несмотря на репрессии, влияние ДИН росло, во многом благодаря успехам исламской революции 1978-1979 гг. в Иране, убийству исламистами в 1981 г. президента Садата в Египте и т.п. В 1981 г. 33% тунисцев хотели бы «исламской революции» в Тунисе. ДИН объявило общество Туниса «безбожным», а членство в СДП -«вероотступничеством» [Куприн, 2011, с. 142-143].
7 ноября 1987 г. Бургиба был отстранен от власти в результате переворота. Практически он сам как бы предусмотрел схему этого переворота, взяв на себя власть президента страны и председателя СДП, а вторым человеком при нем был премьер-министр и он же - генсек партии. За словами и делами этого «человека № 2» Бургиба внимательно следил и смещал его, заменяя другим при малейшем подозрении. Однако здоровье 84-летнего президента ухудшалось, как и его память (он вечером не помнил, что говорил утром), он уже реже покидал дворец, постепенно утрачивая связь с внешним миром. Чем и воспользовался очередной «человек № 2» - Зин аль-Абидин Бен Али, генерал-разведчик, имевший тесные контакты с Францией и США. Переворот прошел бескровно и был обоснован медицинским заключением о невозможности Бургибы выполнять свои обязанности [Куприн, 2011, с. 118-119].
Так закончился 65-летний (1922-1987) политический путь самого известного и разносторонне одаренного государственного деятеля Туниса ХХ в. Тунис обязан ему многим как вождю национально-освободительной борьбы, так и руководителю государства, сыгравшему огромную, во многих случаях - решающую роль в пережитых Тунисом в 1950-1980-е годы политических, экономических, социальных и идеологических преобразованиях. Прагматик высшей пробы, Бургиба хорошо знал политическую жизнь и политологию Франции, США и других стран Запада, как и Востока. Причем знал лично. Достаточно вспомнить его поездки в США, Англию, Францию, Египет, Ливию, Пакистан и другие страны. Из политической практики всех стран, им увиденных, он брал то, что могло прижиться и оказаться полезным в Тунисе. И не вызывает удивления, что он много черпал из реальности Франции, которая была для него не только колониальной угнетательницей, но и примером во многих отношениях. Понимая, что Тунис еще не достиг уровня Франции, он делал все, чтобы приблизить свою родину к этому уровню, отбросив все чуждое и восприняв все необходимое для будущей самостоятельной жизни.
У нас было принято осуждать его ориентацию на Запад. Но эта ориентация никогда не была слепой и догматической. И чаще всего он конфликтовал с Францией, которую любил больше всего и от которой зависел больше всего. И далеко не все его конфликты с Францией (не только до, но и после обретения независимости) кончались бескровно и мирно. Он не был нашим единомышленником. Но не настало ли время пересмотреть наши
многие устаревшие оценки и оценить лидеров Востока, не только друживших с нами, но и тех, кто, не будучи нам близок, объективно сыграл в жизни своей страны, а то и всего Востока, значительную роль.
Литература
1. Видясова М.Ф. Джихад без войны. Тунисский опыт модернизации и политическое наследие Хабиба Бургибы (1903-2000). Т. I. Кн. 1-2. - М., 2005.
2. Видясова М.Ф., Орлов В.В. Политический ислам в странах Северной Африки. -М., 2008.
3. Де Голль Ш. Военные мемуары. Т. 2. - М., 1960.
4. Иванов Н.А. В борьбе за независимость. - М., 1957.
5. Иванов Н.А. Кризис французского протектората в Тунисе (1918-1939 гг.). -М., 1971.
6. Иванов Н.А. Современный Тунис. - М., 1959.
7. История Востока. Т. V. - М., 2006.
8. История Востока. Т. VI. - М., 2008.
9. Куприн А.И. Власть и оппозиция в странах Магриба (70-е годы XX в. - начало первого десятилетия XXI в.). - М.: РАН, Ин-т востоковедения, 2011. - 181 с.
10. Balta P., Rulleau C. La Strategie de Boumediène. - P., 1978.
11. Berque J. Le Maghreb entre deux guerres. - P., 1969.
12. Bourguiba H. La Tunisie et la France, Vingt cinq ans de lutte pour une Cooperation libre. - P., 1954.
13. Boyer de Latour P. Vérités sur l'Afrique du Nord. - P., 1956.
14. Camau M. La Tunisie. - P., 1989.
15. Gallagher Ch.F. The United States and North Africa. - Cambridge, 1963.
16. Julien Ch.-A. L'Afrique du Nord en marche. - P., 1952.
17. Kraiem M. Le Mouvement Social en Tunisie dans les Années trente. - Tunis, 1984.
18. Le Neo-Destour et le Front Populaire en France. 1. Le Dialogue 1936-1938. Avril 1969 [Tunisie].
19. Le Neo-Destour et le Front Populaire en France, 1936-1938. № II. La Rupture, Mai 1969 [Tunisie].
20. Le Tourneau R. Evolution politique de l'Afrique du Nord musulmane. 1920-1961. -P., 1962.
21. Les Archives de la Revolution Algérienne. - P., 1981.
22. Lévi-Prtovençal E. L'émir Shakib Arslan (1869-1946) / Cahiers de l'Orient contemporain. - P., 1947. - N 9-10.
23. Ling D.L. Tunisia. From Protectorate to Republic. - Bloomington - London, 1967.
24. Neo-Destour face à la deuxième épreuve, 1938-1943. Vol. 3. - Tunis, 1969.
25. Neo-Destour face à la troisième épreuve 1952-1956. 1. L'échec de la repression. -Tunis, mai 1979.
26. Pautard A. Bourguiba. - P., 1977.
27. Raymond A., Poncet J. La Tunisie. - P., 1971.
28. Révue politique et parlementaire. - P., 1945. - N 547.
29. Rous J. Bourguiba, l'homme d'action de l'Afrique. - P., 1969.
30. Soustelle J. Aimée et souffrante Algérie. - P., 1956.
31. Szymanski Ed. Le problème de l'indépendance de la Tunisie après la seconde guerre mondiale. - Warszawa, 1962.
32. Tunisia. A Country Study. - Washington, 1970.
«Восток (Oriens)», М., 2017 г., № 1 (103), с. 104-120.
