CC BY
116
УДК 24
Л. Л. Пыльнева
БУДДИЗМ В КУЛЬТУРЕ БУРЯТИИ: СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ**
ак известно, буддизм в Бурятии начал распространение с XVII-XVIII веков и постепенно охватил своим влиянием крупные слои населения. Напомним, что в 1741 году он был утвержден официальным указом в качестве традиционной религии сибирского коренного населения.
За прошедшие столетия место и функция конфессии менялись с учетом ряда факторов и современное бытование буддизма в регионах Южной Сибири и, в частности, в Бурятии, было во многом подготовлено историей его внедрения на данной территории. Происходившие процессы имели много общего с логикой развития других религий на территории названного региона. Такое сходство в целом обусловлено спецификой всего отечественного культурного пространства, которое и определило некоторые особенности мировоззрения и образа жизни населения. Укажем наиболее принципиальные из них.
Во-первых, речь идет о бытовании религии и в прошлом, и в настоящем не в замкнутом анклаве монокультурной группы населения, а в достаточно открытом различным течениям сообществе. В результате религиозные направления, верования, взгляды и обряды, имевшие и имеющие хождение в регионах Бурятии, неизбежно влияют друг на друга. Соответственно, и буддизм подвергся воздействию многочисленных автохтонных языческих культов, адаптировался к ним в процессе исторического движения, и в сложном контексте, обогащенном современными тенденциями, продолжает существовать ныне.
| Л. Л. Пыльнева, 2015
К. А. Степанова утверждает, что «основные догматы вероучения не претерпели серьезных изменений под влиянием традиционности в историко-культурном регионе его распространения. <...> на взгляд автора, нельзя говорить о буддизме Монголии как о чем-то качественно отличном от буддизма Тибета или, скажем, Китая и Непала» [4, с. 43]1. Действительно, следует признать, что буддизм послужил своего рода объединяющим началом для целой области и серьезно повлиял на культуру Бурятии. В то же время незначительные отклонения от традиции имеются: они проявляются в системе культов, в обрядах и в магической практике, которые в Бурятии сформировались под воздействием добуддийских традиций.
Понятно, что коренные верования не могли быть полностью уничтожены после веков их существования на определенной территории, и буддизм не искоренил ранние религиозные воззрения и практики. В результате добуддийские реликты переплелись с конфессиональными основами и обрели другую оболочку. Напомним, подобная ассимиляция языческих обрядов была типична и для европейских территорий в процессе христианизации населения.
При этом география пересечений различных традиций была и остается неоднородной. Известно, что западные буряты в большей степени сохранили ранние формы верований, а восточные являются приверженцами буддизма в тибетской форме ламаизма2. В Прибайкальских районах также в небольшой степени распространилось влияние христианства. Поэтому смело можно говорить о синтезе
*' Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ № 14-04-12011 "Музыкальная культура Сибири".
традиций, который проявился и в религиозных ритуалах, и в современной светской культуре. Приведем ряд примеров.
Так, наблюдается явное внимание к культам различного генезиса. В рамках буддийского культа существует ряд крупных хуралов, которые масштабно отмечаются в дацанах республики: это Сагаалган (Новый год), Дуйнхэр (Кала-чакра)3, Гандан-Шунсэрмэ или Праздник тысячи подношений (рождение, Просветление и Паринирвана Будды), Майдари-хурал (ожидание прихода Будды Майтрейи), Лхабаб-Дайсан (нисхождение Будды с небес Тушита4), Зула-ху-рал (день памяти Цзонкапы). Однако эти религиозные праздники сегодня не заняли единственного места в бурятском обществе, заметную роль играют и важные в добуддийское время культ природы, культы духов Хозяев мест (гор, озер, рек, тайги), которые распространяют свое влияние и на современные обычаи, верования, привычки5. Безусловно, в наше время древние ритуалы не имеют такого всеобъемлющего хождения среди населения, как в прошлом, но минимальные обрядовые элементы сохранились во многих слоях общества, в том числе и исповедующих буддизм.
В некоторых случаях это вполне органично вписывается в религиозную традицию, так как, начиная с XVIII века, постепенно осуществлялась привязка буддийской практики к местным шаманским и дошаманским обрядам, обычаям и событиям. Например, был абсорбирован такой народный праздник как Сагаалган. Данный процесс в принципе стал возможен благодаря некоторым смысловым параллелям между системами взглядов: «Сагаалган по своей сущности созвучен вероучению буддизма, он становится все более популярным среди народа праздником возрождения чистоты (белизны, отсюда «Белый месяц») мысли и помыслов, любви и сострадания» [3, с. 121]. Соответственно изначально характерные для праздника идеи обновления природы и человека, начала весны® и расцвета всего живого, добрых надежд и начинаний органично
вписались в буддийскую обрядность, дополнились церемонией сожжения «Соро», символизирующей избавление и очищение от всего накопленного зла.
Ярким примером служит и наличие шаманистского и ламаистского культа обоо, представляющего коллективную форму внедацанской обрядности. Само сооружение (обоо) неоднозначно по сути: объект может быть посвящен «Хозяину местности», духу умершего шамана, предку рода или мифологическому персонажу, небесному божеству буддийского пантеона. При этом культовая роль камней, составляющих обоо, тоже многозначна: они могут быть и вместилищами душ умерших, и заместителями живых людей, положивших камень на объект и вверивших себя покровительству «Хозяина». Целью проводимого обряда в любом случае является вымолить покровительство духов для обеспечения всяческого благополучия жителей определенной местности и успеха в их грядущих делах, а также умиротворить духов, населяющих окрестный мир.
Жизненность старых обрядов обусловлена тем, что их смысл коренится не только в достижении сиюминутного конкретного результата, связанного с бытовыми благами, но и в воплощении неких идей, характерных для общества, и во влиянии на будущее. Функционально каждый обряд выполняет и символическую, знаковую роль, информируя об установленных в системе культуры взаимосвязях между миром людей и вселенским Верхним миром, о зависимости земной жизни от высших законов, от природного начала. В то же время, несмотря на определенную стабильность традиционной культуры, происходит и ее историческое изменение. Соответственно, долговременное существование ритуалов неизбежно дополняет и усиливает их содержательную сторону, дезавуирует порой какие-то ранние смыслы, придавая им новые окраски и значение, а иногда меняет структуру самого обряда.
В частности, бытовавший в прошлом обоо тахилга утратил некоторые начальные черты и обогатился буддийской сим-
великой. В соответствии с буддийской космологией изменился внешний облик обоо: вместо груды камней он стал означать трехмерную мандалу, явился посредником в сообщениях мирового пространства. Обоо по значению порой стали смыкаться с субурганами, появились трактаты, посвященные различным видам обоо, предпринимались попытки их регламентации и классификации. В результате теперь возможным стало сооружение, например, двенадцати обоо, символизирующих части мира, вокруг центрального обоо, или *обоо гневного хозяина и 13 малых обоо*, связанных с культом девяти Да-Лха7 и их четырех предков (центральное обоо и четыре группы по 13), и т.д. Проведение хуралов приурочено к конкретным датам: например, на Алханайском обоо и других, расположенных в Агинском округе, молебен исполняется ламами с участием светского населения 13-го числа среднего летнего месяца по лунному календарю. В рамках обряда порой искоренены принесения в жертву животных, подношения по большей части имеют буддийскую символику (колесо дхармы, текст молитвы).
В то же время наряду с крупными культовыми объектами особенно широкое распространение получили придорожные обоо, связанные с «Хозяевами» местности, около которых путешественники в любое время оставляют небольшие подношения, испрашивая удачи в пути. Популярны могут быть и такие же приношения духам определенной местности, не оснащенной сооружениями обоо. Несмотря на отчетливую связь с буддийской традицией, обозначенные культы представляют сложный конгломерат смыслов, и трудно разграничить, насколько велика или мала в них доля влияния старых верований.
С буддийской обрядностью связаны и культы сайтинских божеств (сайтанай бурхад)8, чьим атрибутом, как напоминает Ц. Жамцарано, являются «108 свечей и 58 чашек с безгрешными кушаньями: молоком, зернами, цветами» (цит. по: [2, с. 190]). В то же время вопрос об изначальном происхождении этих культов
однозначно исследователями не решен, поскольку налицо сложный комплекс истоков, в котором «контаминировались религиозные представления о мифических хоринских первопредках, почитание умерших сайтов (знатных людей) и умерших мученической смертью - халуунай9, элементы буддийской обрядности и "белого шаманства"» [Там же, с. 192].
Отмечается органичный синтез шаманизма и буддизма и в погребальных обрядах: при этом «процесс сращивания буддизма и шаманизма инициируется как на уровне обыденного сознания, так и в практике шаманов и лам» [1, с. 180-181]. Традиционное добуддийское представление о парциальности душ подразумевало стабильный статус для них и утверждало их способности вмешиваться в жизнь живых существ (порой благоприятно, а порой - неблагоприятно), тогда как буддийские представления позволяют улучшить карму души моральным просветлением, исцелить ее и способствовать лучшему перерождению. И именно эта гуманистическая нота обеспечила большую привлекательность буддийских погребальных обрядов, в то время как другие ритуалы сохранили и в наши дни более устойчивые связи с шаманизмом и дошаманскими культами.
Говоря о множестве истоков, взаимодействовавших с бурятским буддизмом, приведем примеры христианского происхождения. Так, в регионе косвенно почитается образ христианского святого -Николая-угодника, который слился в сознании народа с образом Сагаан Убугун (Белый Старец)10. Сложную систему взаимопроникновения верований иллюстрируют и факты одновременного причисления себя нашими современниками к двум религиям (например, к шаманизму и буддизму или буддизму и христианству). Результаты этого прослеживаются в светской культуре.
Случай воплощения в академическом музыкальном искусстве сложного комплекса воззрений, отражающего современное состояние буддизма в республике — «Бурят-Монгольские духовные песнопения» Ц. И. Ирдынеева. Текстовая
основа включает мантры и светские тексты, принадлежащие различным эпохам. В произведении отдана дань не только конфессиональным святым, но и добуд-дийским святым местам, национальным героям, крупным мифологическим и историческим личностям, представителям творческих профессий, то есть персонажам, которые могут почитаться в национальной традиции в качестве духов-покровителей народа. Внимание к буддийским и ранним культам характерно и для сочинений Л. Н. Санжиевой: в сферу ее внимания включены сказания о Гэсэре, легенды, связанные с Тункинской долиной, хонгодорские и хоринские предания (опусы «Путешествуя по Тунке», «Кочевья хонгодоров», балетные сцены по эпосу «Гэсэр» и др.). С многозначными источниками, ассимилировавшими различные традиции, работал и Б. Б. Дондоков. Например, он посвятил вторую часть сюиты «Счастливые сны» горе Алханай, которая связана и с весьма значимыми буддийскими святынями, и с обычаями и культами агинских родов: в частности, с легендой о Бальчжин-хатун, «Хозяевами местности», с культами Матери-Земли (Эхын Умай), Наран хажад (Скала небесной музыкантши), и др.
Сложен мир произведений представителя изобразительного искусства — художника Дашинимы Намдакова, в чьем стиле сплавлено обращение к традиционным национальным образам и религиозным мотивам - это кочевники, воины и всадники, мифологические и сакральные фигуры, покровители бурятских родов, тотемные животные, буддийские символы. Особое внимание к религии подтверждается тем, что художник стал инициатором строительства Чесанского дацана, а также оформил доску-барельеф в память первого настоятеля Санкт-Петербургского дацана. Сочетание буддийских мотивов и образов, характерных для номадной цивилизации, прослеживается в поэзии, например, Д. Дамбаева, Б. Ду-гарова и Б. Батхуу. Показательно, что фундаментальное эпическое сказание «Гэсэр» включает сонм небожителей, принадлежащих к пантеону добуддийс-
ких божеств, отражает древние обычаи почитания культов земли, неба, огня, воды, но испытывает воздействие тибетской культуры и обогащается типичными для буддизма образами (в различных версиях фигурируют Желтая книга судеб, священная книга Ном, птица Гаруда и др.), которые влияют и на логику развертывания действия.
Вторая важная черта современного существования буддизма, как и других конфессий и верований на территории бывшего Советского Союза - пройденный период атеизма и отрицания всего культурного комплекса, связанного с религией в условиях государственной идеологии 1920-1980-х годов. Помимо влияний собственно концептуального характера, специфика данного этапа не дала возможностей развивать архитектуру, живопись, орнаментику, скульптуру, определяемую дацанским искусством. Это обусловило перерыв в развитии некоторых направлений национального искусства Бурятии, связанного прочными нитями с буддизмом, и привело к нарушению традиционной преемственности как основы художественной практики и образования в данных областях знания. В частности, процессы коснулись развития буддийской иконописи, скульптуры, архитектуры. Более того, прервались не только линии формирования целых направлений, а, как известно, были утрачены и сами многие культовые произведения, сооружения и памятники, имеющие сакральное и художественное значение. Сохранившиеся в качестве образцов архитектуры некоторые комплексы, как то: Тамчинский (Гусиноозерский), Цу-гольский дацаны - небольшая доля всего массива культовых строений. Кроме того, и они в разной мере пострадали во время репрессий. Важным шагом в восстановлении традиций стало строительство Иволгинского дацана (с 1945 года), постепенно превратившегося в крупный монастырский комплекс. Но этот пример являлся единичным.
Возобновленное три десятилетия назад функционирование религии как части культуры изменило парадигму мышле-
ния. Верования или вера должны были обрести свое место, новую нишу в системе взглядов человека, и особое внимание к конфессиональной самоидентификации населения стало связываться с принадлежностью к этническому, национальному культурному комплексу, соответственно, и буддизм в Бурятии в большой мере отождествлялся с национальным сознанием. Это происходило вследствие консервации элементов базовой религии, а также добуддийских верований в сфере национальной традиции, как бы их восприятие наряду с фольклором.
Подобные процессы отмечались Б. А. Шиндиным применительно ко всему комплексу религиозных обрядов и традиций в периоды возможных репрессивных действий против них. Одно и то же явление культуры могло получать различные трактовки и оценки в зависимости от точек зрения, от преобладающих идейных позиций. Это позволяло сохранить традиции в достаточной степени целостности и во многом возвращать их прежние функции на следующем этапе. Такие факты наблюдались не только в советскую эпоху, но и на этапах христианизации культуры, когда имело место преследование языческих культов. Постепенное выведение последних под эгиду национальных традиций позволяло отнестись к ритуалам, продиктованным старыми религиозными воззрениями, как к народной культуре, которая не отрицает и не препятствует распространению истинного учения, а напротив, становится почвой для его укоренения. В условиях атеизма это также оказалось актуальной формой сохранения ритуальных элементов как части культуры. Притом нивелирование сакрального начала позволило ярче высветить внешнюю оболочку обрядовой сферы, ее действенное начало, а отдельные прикладные виды искусства, сопровождающие ритуал (музыкальная, живописная, архитектурная стороны), развивать и изучать как самостоятельные.
Так в Бурятии была подготовлена база, на которой направления, связанные с буддизмом, смогли функциониро-
вать и вне конфессии, в рамках светского искусства. В 1980-2000-е годы на этой платформе стали возрождаться многие культовые сооружения и виды художественной деятельности, связанные с религией, было инициировано восстановление дацанских комплексов, ступ, а также возведение новых. Процесс продолжается и ныне. Например, в 1986 году были восстановлены три су-бур г ана (посвященные Да-Ринпоче, Хайдан-Ринпоче и Жалсан-Ринпоче) в комплексе Анинского дацана в Ерав-нинском районе, в 1992 году реконструированы две ступы в местечке Соорхой близ села Усть-Орон Кижингинского района11. В 2000 году началось строительство дацана «Ринпоче Багша» на Лысой горе г. Улан-Удэ, а в 2005 году на вершине горы Тэбхэр Майла была возведена ступа в честь Б. Д. Дандаро-на, и т. п. В некоторых восстановленных монастырях и храмах создаются школы искусства. С конца 1980-х развивается живопись (ее представителями стали А. А. Кочаров, Н. Н. Дудко), художники обращаются к традиционному литью ритуальных фигурок из бронзы. Таким образом, создается впечатление интенсивного возобновления традиций.
Однако очевидно, что продолжить все тенденции непосредственно в точке их прошлого пресечения невозможно: история за несколько десятилетий ушла вперед, изменился менталитет людей, сформировалась иная система ценностей, появились принципиально новые области знания. Учитывая поиск места для религиозных учений в жизни современного человека, новизна не могла не отразиться в искусстве, что выразилось в ослаблении ряда канонов. Так, оказалось подверженным изменениям современное культовое строительство, причем это коснулось не только собственно строительных материалов, но и архитектурных изменений. В частности, определенные отходы от стабильных правил имелись при проектировании храма «Зунгун Даржалинг*12 в Улан-Удэ: во-первых, вопреки традиции строить дацаны вдали от мирской суеты, он возведен непосред-
ственно в городе; во-вторых, необычно трактован северный фасад сооружения, оснащенный лоджией и окнами; в-треть-их, для внутреннего оформления использована фресковая роспись, нетипичная для буддийских храмов Бурятии и т. д.
По-новому восстанавливается и практика искусства иконописи (танка, манда-ла). Здесь тоже наблюдается разница в подходе к искусству в досоветскую и постсоветскую эпохи. Стиль бурятской живописной иконографии, начиная с XVIII века, был интернациональным, поскольку это было присуще буддизму того периода как религиозно-культурно-му целому. Практика создания ритуальных изображений опиралась на четкие правила. На рубеже ХХ-ХХ1 столетий сохранилась связь с автохтонной традицией, в том числе наследовалась устоявшаяся символика различных предметов и атрибутики, цветовых и композиционных решений, посвященных святым буддийского пантеона, не изменилась логика трактовки пространства. Но если раннее искусство подчинялось строгим канонам и было храмовым, то теперь оно приобрело авторство, а также географическую свободу, подразумевающую обучение художников в различных буддийских монастырях и светских учреждениях: в частности, выпускниками тибетской школы живописи Дарамсаха в Индии являются упомянутые А. А. Кочаров и Н. Н. Дудко, в настоящее время живопись танка преподается во ВСГАКиИ (факультет «Декоративно-прикладного искусства и народных промыслов»), и т. д. Принципиальным для профессиональной практики стал светский характер образования и возможность использования современного инструментария и красок. Все это определяет элементы авторской воли, разрушающей канон, при создании каждого образца. Реанимировано на новой почве и искусство литья ритуальной скульптуры из бронзы, часто к буддийской традиции восходит и анималистика. Таким образом, буддизм заполняет определенную нишу и занимает значимое место в художественной культуре.
В то же время отметим и третью важную особенность функционирования религии, вытекающую из первых двух: дело в том, что о полном знании ритуалов и глубинном понимании их символики в настоящее время говорить сложно. Справедливости ради отметим, что серьезные познания в этой области не были характерны и в прошлом для подавляющего большинства населения, но сегодня сложилась особая ситуация. По сути многие из праздников, ранее носивших сокровенные смыслы в традиционной культуре и являвшихся таинством, в наши дни приобрели значение светских мероприятий и в чем-то утратили связи со своим начальным содержанием. Это понятно в условиях общей десакрализа-ции культуры, длительной опоры на материалистические догмы и учения, а также преобладания внеконфессионального образования и развития науки.
Ориентированность на светскую культуру позволила поставить в единый ряд национальные праздники с пришедшими из других конфессий или принятыми в советское время. (Например, многие буряты, отмечающие свои коренные праздники Сурхарбан и Сагаалган, наравне с ними отдают дань и таким мероприятиям как Новый год, Рождество, Троица и Пасха в качестве светских праздничных дат.) Этому способствует и все большая информационная прозрачность, типичная для культурного пространства наших дней.
Отметим в этой связи не только устойчивые переплетения ритуальных элементов, о чем говорилось выше, но и свободное внедрение подходящих светских (бытовых) деталей одного праздника в другой. Например, смешение кулинарных традиций различного происхождения и исполнение ехора на Масленицу: круговой (хороводный) танец при этом органично вписывается в концепцию действа. В Наадан-Сурхарбан. включаются соревнования по гиревому спорту, легкой атлетике и мини-футболу, наряду с традиционными играми (конный забег, стрельба из лука, борьба) и этническими забавами (разбивание хребтовой кости
«кээр шаалган* и игра в кости «шагай наадан»). В пасхальную неделю может соблюдаться обычай красить и разбивать яйца с одновременным приготовлением и бурятских праздничных блюд, причем в среде неправославного населения. Здесь важным обстоятельством является вовлеченность в одни и те же действа представителей разных национальных и возрастных групп, проживающих в республике. Это определяется уже названной общностью культурных процессов на обозначенной территории.
В целом, большинство буддистов в республике составляют, конечно, буряты, но среди приверженцев этой религии появилось и множество представителей небурятского и смешанного происхождения. Открытость и гуманистическая направленность, характерные для учения, делают его привлекательным и популярным для широких слоев населения. Это обеспечивает жизненность конфессиональной традиции, и ее проявление в различных сферах светского искусства Бурятии13.
Примечания
1 Тибетский буддизм включает 4 основных школы (Ньингма-, Сак ья-, Кагью-школы и Гэлуг), каждая из которых имеет свои учения Лам-рим.
2 Бурятские буддисты придерживаются традиции Гэлуг (Галуг), основанной известным религиозным деятелем Цзонкапой (Цонгхапа, Зонхобо).
3 Калачакра - Колесо времени. Тантра Колеса Времени считается вершиной учений Ваджра-яны, дарованных Буддой.
4 Считается, что Будда воплотился на этих небе-
сах до перерождения на земле. В небесах Ту-шитпа перерождаются безгрешные существа, бодхисаттвы.
6 К числу наиболее важных бурятских праздников, обусловленных этнокультурными факторами, исследователи причисляют: 1. Аида - побратимство. 2. Тука хургэхэ - оказание помощи. 3. Урилга, урайр - гуляние. 4. Нэмэри - прибавка. 5. Зэгэтэ-аба - облавная охота. 6. Сур-хар-бан - три игры мужей. 7. Сагаалган - новый год. 8. Даша дэллэлгэ - праздник стрижки лошадей. 9. Ь иАли - молодежное гуляние. 10. Тохомой найр - катание войлока. 11. Тайла-ган - жертвоприношения духам. 12. Зохээн наадан - сметанный праздник. 13. Ехор, Наадан -хороводы. 14. {'| Л1ШШ - собрания.
6 Напомним, ранее праздновался осенью, позднее стал ассоциироваться с концом зимы и приходом весны.
7 Девять братьев Да-Лха почитаются как покровители воинов. Божества добуддийского происхождения.
8 Согласно мифологическим воззрениям, они принадлежат к добрым заянам, которые покровительствуют людям. По версии М. Н. Хангалова, бурханы получили свое имя от слова «сай» - «чай», так как жертвенное возлияние им совершается не вином, а чаем [6, с. 189].
9 Культ охалуунай» - это культ мучеников, жертв человеческой несправедливости, а также людей, умерших в годы ранней молодости.
10 Сагаан Убугун или Сагаан ИЬзн - хранитель жизни и долголетия, один из символов плодородия и благоденствия в буддийском пантеоне. Другие традиционные эпитеты Белого старца - Старый владыка, Белый старец Вселенной. Он же появлялся в добуддийской традиции бурят и монголов как представитель культа природы - старец Беки.
11 Ступы были разрушены в 1922 году. Попытка их реанимации осуществлялась в 1960-е годы, но не была завершена.
12 Буддийский женский дацан. *3унгун Даржа-линг» буквально переводится «Процветающий монастырь».
18 Автор статьи выражает благодарность представителям центра Ринпоче-Багша (Улан-Удэ) за консультации по буддийской философии и за помощь в постижении буддийских ритуалов.
Литература
1.Дандарон М. Б. Метафизика смерти: опыт осмысления в шаманизме и буддизме // Культурное пространство Восточной Сибири и Монголии. Т. 1. - Улан-Удэ, 2006. - С. 180-187.
2. Павлов Е. В. К проблеме генезиса культа сай-тинских божеств у предбайкальских бурят //
Образование, культура и гуманитарные исследования Восточной Сибири и Севера в начале XXI века. - Байкальские встречи - V. Т. 1. -Улан-Удэ, 2005. - С. 188-194.
3. Ренчинова С. Е. Народные праздники в культурологической рефлексии // Культурное про-
странство Восточной Сибири и Монголии. Т. 2. - Улан-Удэ, 2006. - С. 121-127.
4. Степанова К. А. Центральноазиатская буддийская культурная парадигма // Культурное пространство Восточной Сибири и Монголии. Т. 1. - Улан-Удэ, 2004. - С. 40-45.
5. Тенгрианство и эпическое наследие народов Евразии: истоки и современность: Материалы
IV Международной научно-практической конференции: 09-10 окт. 2013 г., Улан-Батор, Монголия. - Улан-Батор, 2013. - 300 с. б.Хангалов М. Н. Собрание сочинений в 3 т. Т. 1. - Изд. 2-е. - Улан-Удэ: изд-во ОАО «Республиканская типография», 2004. -508 е., ил.
References
1. Dandaron M. B. Metafizika smerti: opyt osmysleniya v shamanizme i buddizme [Metaphysics of Death: comprehension experience in shamanism and Buddhism] Culturnoe prostranstvo Vostochnoi Sibiri I Mongolii [Cultural space of Eastern Siberia and Mongolia]. Vol. 1, Ulan-Ude, 2006, pp. 180-187.
2. Pavlov E. V. K probleme genezisa cul'ta saitinskih bojestv u predbaikal'skih buryat [On the problem of the genesis of the cult of deities of say tin of Baikal Buryats] Obrazovanie, cultura I gumanitarnye issledovaniya Vostochnoi Sibiri I Severa v nachale XXI veka. -Baikal'skie vstrechi-V. [Education, Culture and Human Research in Eastern Siberia and the North at the beginning of the XXI century. Baikal meetings-V], Vol. 1, Ulan-Ude, 2005, pp. 188-194.
3. Renchinova S. E. Narodnye prazdniki v cul'turoloicheskoi reflexii [Folk festivals in a cultural reflection] Kulturnoe prostranstvo Vostochnoi Sibiri I Mongolii [Cultural space of
Eastern Siberia and Mongolia]. Vol. 2, Ulan-Ude, 2006, p. 121-127.
4. Stepanova K. A. Tzentral'noaziatskaya buddiyskaya cul'turnaya paradigma [Central Asian Buddhist cultural paradigm] Kulturnoe prostranstvo Vostochnoi Sibiri I Mongolii [Cultural space of Eastern Siberia and Mongolia]. Vol. 1, Ulan-Ude, 2004, pp. 40-45.
5. Tengrianstvo I epicheskoe nasledie narodov Evrazii: istoki I sovremennost': materialy IV mejdunarodnoi nauchno-prakticheskoi conferentzii 09-10 oct. 2013 g, Ulan-Bator, Mongoliya [Tengrianism and epic heritage of the peoples of Eurasia: the origins and the present: Materials of The IV International scientific-practical conference: October 09-10, 2013. Ulaanbaatar, Mongolia]. Ulaanbaatar, 2013, 300 p.
6. Hangalov M. N. Sobraniye sochinenyi v 3 t. [Collected Works in 3 volumes]. Vol. 1, 2nd ed, Ulan-Ude: publishing house of «Republican Printing House», 2004, 508 p.
Буддизм в культуре Бурятии: современное состояние В статье рассматривается состояние буддизма в современной культуре Бурятии. Отмечена контекстная ситуация бытования названной конфессии, ее взаимодействие с другими конфессиями и верованиями на территории республики. Указана географическая неоднородность распространения верований. Названы ритуалы, в которых взаимовлияния различных религиозных систем достаточно заметны. Приводятся примеры сложного комплекса воззрений, отражающего современное состояние буддизма в республике, в академическом музыкальном искусстве, живописи и литературе. Упоминается отрицательное влияние политики 1920-1980-х годов на религиозные концепции, а также на возможность развивать архитектуру, живопись, орнаментику, скульптуру, определяемую да-
Buddhism in the culture of Buryatia: current state
The article discusses the state of Buddhism in the modern culture of Buryatia. Contextual situation of different confessions existence, its interaction with other religions in the republic is marked. The geographic spread of the heterogeneity of culture is noted. The rituals in which the interaction between different religious systems quite noticeable are named. There are examples of a complex of beliefs, reflecting the current state of Buddhism in the country, in the academic art of music, painting, and literature. The negative impact of the policy of the 1920-1980s for religious concepts, as well as the opportunity to develop the architecture, painting, ornamentation, and sculpture defined by Datsan art are referenced. The boundary of the XX-XXI centuries is described as a period of old traditions revival
цанским искусством. Описан рубеж XX-XXI веков как период возрождения старых традиций и реставрации памятников (ряда дацанских комплексов, ступ, субурганов), а также возведения новых. Сделан вывод об известной общности культурных процессов на обозначенной территории и о привлекательности буддийского учения для широких слоев населения.
Ключевые слова: буддизм, современная культура Бурятии, бурятское искусство.
and recovery of monuments (some of Datsan complexes, stupas, suburgans) with the construction of new ones. It is concluded that cultural processes in the designated area are of a common character and the Buddhist teachings are attractive for the general public.
Keywords: Buddhism, modern culture of Buryatia, buryat art.
Пыльнева Лада Леонидовна, доктор искус- Lada Pylneva - D.A., Associate Professor at
ствоведения, доцент кафедры теории музыки the Department of Music Theory of the Glinka
НГК им. M. И. Глинки. Novosibirsk State Conservatoire.
E-mail: [email protected] E-mail: [email protected]
