CC BY
9
Б. А. Мелконян, аспирант второго года обучения кафедры всеобщей истории Оренбургского государственного педагогического университета e-mail: angandairwaves@yandex.ru
БОРЬБА С ЭПИЗООТИЯМИ В 1821 Г. В ОРЕНБУРГСКОЙ
ГУБЕРНИИ
В настоящей статье представлен анализ мер государственной власти по борьбе с эпизоотиями 1821 г. в Оренбургской губернии. Выявляются условия, вызвавшие масштабный падёж скота в регионе. Анализируются эффективность работы местных властей в сфере ветеринарии в целом.
Ключевые слова: история ветеринарии, Оренбургская губерния, эпизоотия.
Оренбургская губерния с самого начала своей истории была краем скотоводческим. При тогдашнем невысоком уровне медицины перед местными властями постоянно вставала проблема борьбы с эпизоотиями. Самые ранние сведения, позволяющие судить о действиях местных властей при возникновении эпизоотий губернского масштаба, относятся к 1821 г.
К марту 1821 г. падёж скота распространился на Челябинский, Троицкий, Верхнеуральский и Оренбургский уезды [1]. Для его пресечения врачебная управа разослала в эти уезды специальные наставления. Должного действия, однако, они не возымели, поэтому губернское правление предложило следующие меры против распространения падежа: устроить заставы на трактах Уральских гор, запретить проезд через заражённые селения и проложить объездные пути, запретить ввоз и вывоз скота до прекращения падежа, отделить больной скот от здорового, палый скот зарывать на большом расстоянии от селений в глубокие ямы, не снимая кож [2].
Судя по дальнейшему развитию событий, и эти меры оказались неэффективными, поскольку эпидемия не только не прекратилась, а более того - распространилась на Стерлитамакский и Бугурусланский уезды. В мае от эпизоотии в губернии умерло 10956 голов рогатого скота [3].
В этой ситуации оренбургский военный губернатор П. К. Эссен принял решение о направлении в вышеуказанные места специальной комиссии в составе уфимского уездного врача Постникова и коллежского асессора Горбовского. Целью этих мероприятий было изыскание медицинских средств для прекращения падежа скота, которые в дальнейшем могли бы быть применены при возникновении новых эпидемий, а также доведение этих средств до местного населения. Первым пунктом поездки Постникова и Горбовского был обозначен Челябинский уезд, поскольку именно там падёж принял наибольший размах (только за май пала 8391 голова рогатого скота [4]).
Кроме того, всем городничим и земским судам было разослано краткое наставление «О лечении больного скота, одержимого чумою», которое во многом повторяло предохранительные меры, предложенные губернским правлением. В начале болезни заражённый скот предлагалось лечить следующим образом: сделать больной скотине заволоку на нижней части груди, либо прижигать кожу раскалённым железом, в начале болезни давать ломтики хлеба, посыпанного солью и порохом и мучной солёный раствор, либо тёплый отвар сена с солью, либо смесь из воды, толчёного чеснока или лука и перца. Затем - смесь из горячего вина, воды и русского териака и раствор из тёплой воды, муки и мёда. Кроме того, необходимо было несколько раз в день мыть скотине рот и нос солёной водой с уксусом и натирать язык солью. Хлева и дворы должны были содержаться в чистоте, каждый день старые подстилку и навоз нужно было увозить в отдалённое место и сжигать, окуривать хлева минеральными кислотами, серой с табаком или чесночным уксусом, а также мазать углы дёгтем. Посуду, из которой кормилась больная скотина следовало мыть, чистить, окуривать уксусом и проветривать. Люди, ухаживавшие за больным скотом, не должны были заходить в хлева, в которых содержался здоровый. Люди, занимающиеся захоронением палого скота, должны были быть снабжены высмоленной одеждой и специальными инструментами [5].
Столь широкой размах падежа не мог не вызвать появления разного рода слухов и кривотолков, в частности, о том, что болезнь была занесена в Оренбургскую губернию извне - якобы в соседних губерниях в то же время свирепствовала жуткая эпидемия. Эти слухи даже послужили поводом для обращения Оренбургского военного губернатора с секретными письмами по данному вопросу к Астраханскому и Пермскому гражданским губернаторам [6]. Однако, как следует из их ответов, ни в одной из вышеозначенных губерний эпидемий в то время не наблюдалось [7].
Постников и Горбовский выехали в Челябинский уезд 3 июля [8]. А поскольку Постников исполнял обязанности уездного врача ещё и в Стер-литамакском уезде, его отъезд не мог не привести к возникновению дополнительных трудностей, ведь никто не был назначен временно исполняющим его обязанности. Кроме того, как сообщает в своём рапорте от 5 июля 1821 г. Оренбургская врачебная управа, в Уфимском уезде началось распространение сибирской язвы среди лошадей, «к прекращению которой хотя и приняты должные меры, их исполнение без медицинского чиновника затруднительно, т.к. при врачебной управе находится только один член - акушер, коллежский советник Беляев» [9]. Губернатор Эссен предложил врачебной управе временно отправить в Уфу Бир-ского уездного врача Онуфриева [10]. По всей видимости, из-за бюрократической волокиты Онуфриев выехал в Уфимский уезд лишь 3 августа. Как следует из рапорта врачебной управы, поездка эта в конечном счете оказалась совершенно бесполезной, поскольку падёж лошадей прекратился за три недели до его приезда [11] благодаря своевременным действиям проезжавших через Уфимский уезд Горбовского и Постникова, сообщивших местным жителям рекомендации по борьбе с сибирской язвой [12].
По свидетельству Постникова и Горбовского, со стороны местных властей населению не были сообщены никакие предохранительные меры [13]. Однако уфимский земский исправник в рапорте на имя губернатора от 2 августа 1821 г. заявлял, что масштабы скотского падежа не столь велики, а сам он, «оставя все дела» [14], сразу же сделал надлежащие распоряжения. Но уже сам факт того, что рапорт этот был отправлен почти через месяц после начала эпидемии, говорит о многом, как и то, что утверждения исправника о незначительном характере падежа полностью основаны на рапортах дворянского заместителя Уржумцова и заводского исправника Андронова, датированных 17 июля 1821 г. [15].
Вышеизложенное не означает, что подобное происходило повсеместно. Так, на Златоустовских заводах были выработаны и успешно применены на практике собственные наставления по борьбе с падежами скота, содержавшие подробные описания симптомов болезней животных, мероприятий против распространения эпидемии, а также методов лечения. Во избежание распространения падежа жителям было предписано: не выпускать скотину на улицу, обмазывать ей рыло, уши, крестец и грудь дёгтем, смешанным с луком или чесноком, содержать хлева, дворы и улицы в чистоте. Были устроены заставы, на которых окуривали проезжающих людей и скот и не допускали провоза сена, соломы и кож. На отдалённом расстоянии от населённых пунктов были организованы
карантины, в которых содержался больной скот. Посуду, из которой кормилась больная скотина, тщательно мыли, окуривали или сжигали. Жители могли приобретать скот, только получив разрешение, кроме того, купив скотину, они не имели права сразу привести её на свой двор, а должны были продержать её в карантине как минимум месяц [16].
Для осуществления всех вышеперечисленных мероприятий были определены люди, которые занимались уходом за больными животными и захоронением палого скота в специально определённых местах, находившихся на большом расстоянии от селений. Выпас здорового скота в этих местах был запрещён. Примечательно, что люди, занимавшиеся такой работой, были снабжены спецодеждой и баграми, а их контакты со здоровым скотом и остальными жителями - сведены к минимуму [17].
При появлении первых признаков болезни рекомендовалось давать скотине по полуфунту сибирской слабительной соли и продевать заволоки. Для улучшения аппетита - привязывать в рот кусок солёной рыбы и поить смесью из тепловатой воды и муки. При возникновении воспаления в горле - пускать до трёх чайных блюдец крови, язык и дёсны часто протирать ветошью, смоченной уксусом и мёдом. Также необходимо было чесать больной скотине спину скребницей, окуривать её смолой или можжевельником, беречь от холода и сквозняков [18].
В результате всех вышеперечисленных мероприятий к маю 1821 г. падёж скота в Златоустовских заводах был остановлен. Даже после этого действие предохранительных мер не прекращалось - жители должны были каждое утро при выгоне сдавать свой скот пастухам, а после возвращения - запирать в своих дворах. Кроме того, полиции было поручено перед выгоном осматривать места выпаса, чтоб на них не было незахороненного палого скота [19].
Вскоре на Миасском заводе и Кизникеевских рудниках падёж скота возобновился, но исключительно по причине того, что башкиры, проезжавшие через эту местность, вырыли палый скот и сняли с него кожи. Во избежание повторения в будущем подобных случаев было предписано при захоронении засыпать палую скотину известью, а кроме того, изрезывать на ней кожи [20].
Как докладывал губернатору медицинский инспектор Златоустовских заводов Клейнер, главным фактором прекращения падежа был строгий контроль над исполнением вышеперечисленных распоряжений, «каковые обыватели весьма неохотно выполняли по врождённому в них суеверию» [21].
1 августа 1821 г. губернатор П. К. Эссен предложил оренбургской врачебной управе рассмотреть златоустовские наставления, взять из них
то, что будет признано полезным, и, добавив к тем наставлениям, что были изданы ранее, составить новые правила по борьбе с падежами скота, которые позже разослать по уездам [22].
Рассмотрев наставления, врачебная управа пришла к выводу, что изложенные в ней меры полицейского характера весьма хороши, а медицинские средства - неудобны и затруднительны для жителей, поскольку слабительная сибирская соль и рыба в требуемых количествах будут стоить очень дорого. Врачебная управа посчитала, что наставления, изданного в июне 1821 г. вполне достаточно и в дополнениях оно не нуждается [23]. С одной стороны, такое решение можно раскритиковать, поскольку эффективность златоустовских наставлений была доказана на практике, а возможная эффективность наставлений, изданных врачебной управой, была под большим вопросом. А с другой стороны, выпуск новых наставлений скорее вызвал бы лишнюю путаницу, поскольку в такой ситуации было бы непонятно, каким же наставлениям надо следовать - тем, что присланы в июне, новым или тем, которые дали Постников и Горбовский.
Постников и Горбовский во время поездки для изыскания наилучших способов лечения скота использовали не только свои медицинские знания, но и опрашивали местных жителей с целью выяснить народные средства борьбы с ветеринарными заболеваниями. Практически во всех посещённых ими уездах были зафиксированы чума рогатого скота, сибирская язва лошадей и овечья оспа. Было установлено, что чума рогатого скота начала распространяться по губернии с 5 июля 1820 г. с пограничной Каракульской крепости. Постников и Горбовский выявили пять основных причин распространения эпидемии:
1) неправильное устройство поскотин, в которых скот, находясь без всякого присмотра, предоставлен сам себе, что приводит ещё и к тому, что палый скот немалое время остаётся лежать на месте своей смерти, прежде чем его заметят и похоронят;
2) при возникновении эпизоотии больной скот не отделялся от здорового, либо, даже если и отделялся, то никак не лечился;
3) даже после начала эпидемии чумы не были никак ограничены сообщение с жителями заражённых селений, ввоз и вывоз рогатого скота, сала и кож;
4) антисанитария в хлевах;
5) захоронение палого скота в непредусмотренных для этих целей местах [24].
Постников и Горбовский завершили свою работу 3 октября 1821 г. По итогам поездки ими было составлено пять медицинских наставлений: «О чумной рогатого скота болезни», «О сибирской язве на людях», «О сибирской язве же на лошадях», «Об оспе на овцах», «О воспалении лёг-
кого у коров» [25]. В них были указаны наиболее эффективные, прошедшие проверку на практике способы профилактики и лечения заболеваний.
Во избежание возникновения чумы рекомендовалось давать скотине питательный корм и поить хорошей водой, беречь от плохой погоды и гнилых испарений, мазать рыло дёгтем, окуривать смолой, можжевельником или назёмом, давать каждый день утром и вечером ломтик хлеба, посыпанный солью и порохом, либо поить небольшим количеством дёгтя, смешанного с чесноком. Пасти скот необходимо было на хороших лугах близ проточной воды, заниматься этим должны были исключительно опытные пастухи, в обязанность которых входила бы и каждодневная проверка состояния здоровья животных. Точно также и жители перед выгоном скота на пастбище и после его возвращения должны были производить тщательный осмотр - нет ли кашля, не мутны ли глаза, не текут ли из них слёзы. При появлении первых признаков болезни необходимо было тотчас же отделять больной скот от здорового. Содержать больную скотину надо было в тёплых, сухих, светлых и просторных помещениях, которые необходимо было постоянно проветривать и окуривать уксусными парами или соляным газом [26].
В качестве первоочередной меры лечения было рекомендовано сделать заволоку в нижней части груди и давать исключительно жидкий корм, кроме ломтиков хлеба, посыпанных солью и порохом. Также необходимо было давать отвар из ивовой или дубовой коры с примесью отрубей и нашатырной соли, либо смесь из порошка ивовой коры, нашатыря, серы, хлебного вина и кипячёной воды. Кроме того, скотину должны были чистить скребницей, накрывать попоной от холода, мыть глаза, полоскать рот и нос сенным отваром с солью, натирать язык перцем, луком, чесноком, табаком, солью. Для восстановления аппетита - привязывать в рот кусок солёной рыбы и давать понемногу тёплый мучной раствор. Когда скотина начнёт выздоравливать - давать три раза в день по стакану вина, кормить капустой, яблоками, зеленью или давать понемногу ржаной или яичной муки с водой и солью, а затем уже - и сена [27].
В целях профилактики сибирской язвы у лошадей Постников и Горбовский советовали держать табуны под присмотром хороших пастухов, пасти на хороших лугах рядом с проточной водой, постоянно следить за состоянием здоровья, мазать грудь и пах дёгтем. При появлении больных лошадей надо было сразу же отделять их от здоровых, не допускать сообщения лошадей из разных деревень, не подпускать табуны близко к дорогам, запретить проезд через заражённые селения, если нет объездных путей, то запретить проезжающим останавливаться в этих селениях.
Конские хлева и стойла необходимо было содержать в чистоте, окуривать можжевельником или сосновым трутом. А в хлев, в котором содержалась умершая от сибирской язвы лошадь, опрыскать квасом или сывороткой и окурить уксусными парами, а только потом запускать туда здоровых лошадей [28].
Лечить сибирскую язву рекомендовалось сначала компрессами из негашеной извести и нашатыря, а затем - накладывать мазь из смолы, свиного сала, и скипидара, либо, разрезав опухоль, промывать едким щёлоком или отваром из табака и извести, или раствором из поташа и хлебного вина, либо натирать смесью из стёртых в порошок нашатыря, табака и камфоры. Больным лошадям нужно было давать хороший корм, поить водой, смешанной либо с уксусом, либо с мукой и солью, или давать лизать соль [29].
В наставлении о лечении овечьей оспы давалось подробное описание симптомов этой болезни: отсутствие аппетита, воспалённые и слезоточивые глаза, вздутое брюхо, отделение мокроты из носа, холодность ушей, ослепление, постоянное блеяние, тяжёлое дыхание, вонь изо рта, выступание оспенных пупырышков. Больных овец следовало немедленно изолировать от здоровых и содержать в прохладном и сухом помещении, беречь от холода и жары, постоянно поддерживать в хлеву чистоту, несколько раз в день проветривать. Рекомендовалось кормить заболевших овец отрубями, репой, капустными и вербовыми листьями, а также давать побольше жидкости. В начале болезни каждый день давать серный порошок, а затем - смесь из чеснока, уксуса, хлебного вина и дубовой коры, а также промывать опухоль отваром из конского щавеля или накладывать мазь из серного порошка, поташа, масла или сала, кроме того, необходимо было очищать рот и нос от мокроты [30].
Хотя воспаление лёгких рогатого скота не было в числе болезней, охвативших всю Оренбургскую губернию, Постников и Горбовский составили наставление, посвящённое и ему. В нём были обозначены признаки болезни: вздыбленная шерсть, красные раздутые глаза, жар, сильное сердцебиение, частый кашель, расширенные ноздри, течение крови из носа, выделение пены изо рта, опухоль на брюхе. Первые два дня болезни рекомендовано было делать кровопускания на груди, либо давать тёплой воды с мёдом и солью, а также кислые яблоки, сделать на нижней части груди заволоку, и не давать много корма. Затем лечить растворённой в воде селитрой. При появлении первых признаков выздоровления - поить солёным отваром ивовой коры, затем давать на выбор сено, траву, отруби и сенной отвар. Содержать больной скот нужно было с начала болезни в прохладе, а под конец - в тепле, дополнительно накрывая попоной [31].
В результате действий Горбовского и Постникова падёж рогатого скота в губернии был фактически прекращён. За это они были представлены Оренбургским губернатором П. К. Эссеном к награждению орденом Святой Анны III степени [32].
Несмотря на успешное завершение поездки Постникова и Горбовского, мы можем говорить об абсолютной неэффективности уездных властей в борьбе с ветеринарными болезнями, поскольку само создание этой комиссии есть наглядный пример того, что самостоятельно, без помощи извне местные власти справиться с этой проблемой не могли. Более того, порой именно действия местных властей являлись причиной распространения эпидемии. Бывали всё же и исключения из общего ряда, например, на Златоустовских заводах, однако общая картина была удручающей. Например, в Сеитовском посаде полиция не только не предпринимала никаких мер против распространения эпидемии, но и в обход действовавших запретов продолжала выдавать разрешения на вывоз кож, а также никоим образом не препятствовала ввозу в посад скота и кож (с молчаливого согласия оренбургского земского исправника Кустовского) [33]. В дальнейшем этот же земский исправник до определённого момента вообще игнорировал работу Постникова и Горбовского. Он не ответил на их требование предоставить подробные сведения о том, в каких именно селениях свирепствовал падёж скота, не издал распоряжений, запрещавших употребление палого скота в пищу. Кустовский озаботился этими вопросами лишь после того, как получил на то предписание губернатора П. К. Эссена от 12 октября 1821 г. [34] А ведь Постников и Горбовский ещё 2 июля разослали по уездам, в которые должны были отправиться, письма с требованием предоставления подробных сведений о падеже скота [35].
Одной из главных причин неэффективности борьбы с ветеринарными заболеваниями следует признать элементарную нехватку медицинских кадров. Например, ситуация, подобная той, что возникла в Уфимском уезде после отъезда Постникова позже повторилась в Оренбургском уезде, когда уездный врач Тобеас выезжал в Преображенский завод, поскольку там не было своего медицинского чиновника [36].
Немаловажно отметить и тот факт, что успешная борьба с эпидемиями была абсолютно невозможна без строжайшего контроля над выполнением мер предосторожности и методов лечения, поскольку тогдашнее население намного больше полагалось на суеверия и «провидение Божеское» [37], чем на медицину. Порой невежество обывателей приводило к тому, что люди сами создавали угрозу собственной жизни. Так, жители деревни Чурагуловой забивали больной скот на мясо, которое потом употребляли в пищу [38].
Таким образом, меры, предпринятые государством против падежа скота в 1821 г., хотя и оказались эффективными, не были направлены на устранение основных причин, вызывавших столь
массовую гибель скота. А значит, эпизоотии, подобные той, что случилась в Оренбургской губернии в 1821 г., неизбежно должны были повториться, и повторились в будущем.
Литература
1. Государственный архив Оренбургской области (далее ГАОО). Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 1, 3-4, 8-10.
2. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 17, 26.
3. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 20.
4. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 28, 39.
5. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 90-92.
6. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 58, 86.
7. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 84, 88.
8. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 29.
9. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 70.
10. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 63.
11. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 100.
12. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 62, 67.
13. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 67.
14. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 82.
15. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 82-83.
16. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 73-74, 77.
17. Там же.
18. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 77.
19. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 77-78.
20. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 78.
21. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 78.
22. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 75-76.
23. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 90.
24. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 147-161.
25. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 161.
26. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 165.
27. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 165-166.
28. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 169.
29. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 174.
30. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 170, 173.
31. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 171-172 .
32. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 176, 177.
33. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 10.
34. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 118-120, 129-130.
35. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 147.
36. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 121.
37. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 78.
38. ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 7834. Л. 119, 130.
