CC BY
114
<
Библиографический список
1. Marlowe, John. Anglo-Egyptian relations 1800-1953. L., 1954. P.61.
2. Ас-Саййид, Хазим Исмаил. Канат ас-Сувайс. Каир,
2006 .ujjjuJI Slis . ЦрЬш! pjbi). C.43 (араб.).
3. Poydenot H. Le Canal de Suez. Paris, 1955. P.12-13.
4. Виноградов К.Б. Фердинанд Лессепс и строительство Суэцкого канала// Вопросы истории, №11. М., 1969. С. 146.
5. Виноградов К.Б. Мировая политика 60-80-х годов XIX в.: События и люди. Л.,1991. С.30.
6. Панченкова М.Т. Политика Франции на Ближнем Востоке и сирийская экспедиция 1860-1861 гг. М., 1966. С.23.
7. Ерофеев Н.А. Англо-французская борьба за Суэцкий канал (1854-1875 гг.)/ Из истории общественных движений и международных отношений. М., 1957. С.604-606; Нерсесов Г.А. Египет в международных отношениях 70-х годов XIX в. и русская дипломатия./ Вопросы африканской истории. М., 1983. С.130.
8. Kienitz Е. Der Suezkanal. Berlin, 1957. P. 110-111; Мон-
таль Н. Хафр канат ас-Сувайс. Каир, 2005 (Y * * ^ 5). С.53-55 (араб.).
9. Hurewitz J. Diplomacy in the Near and Middle East. A documentary record: 1535-1914. V.l. N.Y., 1956.P.149.
10. Burchell S.C. Building the Suez canal. N.Y., 1966. P.65.
11. Виноградов К.Б. Указ.соч. С.34.
12. ЛуцкийВ.Б. Новая история арабских стран. М., 1966. С.138.
13. Монталь Н. Хафр канат ас-Сувайс. Каир, 2005
(ajAliil fi.Ua jluij). C.177-178 (араб.).
14. Фатхи Ридван. Хаза аш-шарк аль-"араби. Т.1. Каир,
1957 (^ ^ э v ю ^ ~i*1^ j57.). С. 28
(араб.).
15. Marlowe J. The op.cit. P. 70.
16. Горячкин Г.В. Формирование первых групп наемных рабочих капиталистического типа в Египте./ Социально-экономические проблемы генезиса капитализма. М., 1984. С.253.
17. Луцкий В.Б. Указ.соч. С. 139.
18. Ерофеев Н.А. Указ.соч. С.605-606.
19. Луцкий В.Б. Указ.соч. С. 140.
20. История Африки в XIX- начале XX в. М., 1967. С. 66.
21. Аль-Барави Р., Улейш М.Х. Экономическое развитие Египта в новое время. М., 1954. С.117.
22. "The Economist". 22. XI. 1869.
23. "The Times". 26. XI. 1875.
24. Аль-Барави P., Улейш М.Х. Указ.соч. С. 118.
25. Hurewitz J.С. The op. cit. P. 177.
26. Ар-Рафии Абд-ар-Рахман. "Аср Исмаил. Каир, 1948. 4.2 (^ ^ * л tS jAliJI ■ д■ j г--1 ?). С.4,8 (араб.).
27. "Times". 23.1. 1879.
28. Луцкий В.Б. Указ.соч. С. 174.
29. Фатхи Ридван. Хаза аш-шарк аль-араби. Т. 1. Каир,
1957 ^ jJjll lib jijj 57.). С. 32
(араб.).
30. Кошелев B.C. Египет: уроки истории. Борьба против колониального господства и контрреволюции (1879-1981). Минск, 1984. С.103.
31. Нерсесов Г.А. Дипломатическая история египетского кризиса 1881-1882 гг. М., 1979. С.205.
32. Ас-Саййид, Хазим Исмаил. Указ. соч. С. 55.
ХИЗРИЕВ Али Хизриевич, преподаватель кафедры иранской и тюркской филологии.
Дата поступления статьи в редакцию: 18.05.2007 г.
© Хизирев А.Х.
УДК 94(47).08
Е. П. БЕЛОНОЖКО
Белгородский государственный университет
БОРЬБА ОБЩЕСТВА С ДЕТСКИМИ СОЦИАЛЬНЫМИ ПАТОЛОГИЯМИ В ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ (ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ)
Статья посвящена исследованию одной из малоизученных в отечественной историографии проблем, связанной с борьбой дореволюционного российского общества с детскими социальными патологиями, изучению исторического опыта работы с малолетними преступниками, бродяжничеством и проституцией несовершеннолетних, профилактики данных асоциальных явлений.
Развитие капитализма в пореформенной России, рост населения городов за счет вчерашних крестьян вело к увеличению количества бродяг, беспризорных детей, вовлечению девушек и детей в проституцию, росту преступности и пьянства. Государство и
общество оказались застигнутыми врасплох новыми социальными проблемами. Это сказалось на законодательстве Российской империи, которое явно запаздывало в разработке действенных мер по борьбе с этими проблемами.
Закон 1838 года предусматривал открытие особых попечительных комитетов, на обязанность которых возлагалось призрение сирот до 8 лет. Мальчиков от 8 до 17 лет предполагалось отправлять в военные поселения или в военно-сиротские отделения, девочек от 14 лет и старше выдавать замуж или устраивать на работу на фабрики, заводы и промыслы. Особенно важным было то, что создавались особые органы, на которые возлагались все дела о малолетних беспризорниках. В Москве таким органом являлся Комитет для разбора просящих милостыню 1838 года.
С превращением Москвы в пореформенный период в крупный промышленный центр отмечался рост количества малолетних беспризорных и нищих. Об этом свидетельствуют статистические данные, приведенные дореволюционным исследователем проблемы С. Бахрушиным. По его данным через Присутствие по разбору нищих и администрацию Работного дома задержанных полицией и приходивших добровольно проходило ежегодно с1897по1900 год от 62 до 94 человек, с 1901 по 1904 год — 142-163 человека, с 1905 по 1908 год
— 229-383 человека, с 1909 по 1911 год — от 26 до 490 человек. Таким образом, за 14 лет число беспризорных увеличилось минимум втрое [1,316].
Главным местом жительства этих беспризорных детей являлись ночлежки и чайные. Комиссия Мяс-ницкого попечительства о бедных в 1897 году произвела обследование трех ночлежных домов: Кулакова, Буниной и Румянцева и зарегистрировала 116 детей до 15-летнего возраста. В действительности их было гораздо больше, так как перечисленными ночлежками далеко не исчерпывались притоны, где ночевали малолетние бродяги.
Для борьбы с детской беспризорностью в 1880 году в Москве было образовано Общество призрения детей, просящих милостыню. Достичь этой цели предполагалось следующими мерами: 1) выдачей денежных пособий родителям или воспитателям детей до достижения ими 7-летнего возраста; 2) по достижении детьми 7 лет приискивать для них помещение в существовавших приютах, учебных и ремесленных заведениях и у частных лиц; 3) устройством собственного приюта, в котором давалось бы религиозное и нравственное воспитание, а также обучение ремеслам.
Призрением беспризорных детей занимался также Ольгинский приют трудолюбия, открытый в 1897 году в составе Попечительства о трудовой помощи. Цель этого и аналогичных заведений — подготовка детей к трудовой жизни, предупреждение нищеты и беспризорности. В дальнейшем за образец детских приютов трудолюбия был взят опыт этого приюта. При разработке положения об Ольгинском приюте трудолюбия было постановлено, что детям должно быть обеспечено призрение вплоть до передачи их на попечение сельских обществ, частных лиц и учреждений, или до определения их к каким-либо постоянным занятиям.
Со времени основания первого Ольгинского приюта трудолюбия до 1915 года число аналогичных заведений достигло 37 с числом воспитанников обоего пола около 1,5 тысячи человек[2,29].
По данным за 1912 года в ведении Попечительства о трудовой помощи насчитывалось 239 учреждений трудовой помощи для детей, из них 101 детский приют трудолюбия, 97 учебно-показательных мастерских[3,2].
Еще одним типом учреждений для предупреждения бродяжничества детей являлись учебно-показа-тельные мастерские. Несмотря на дороговизну содержания таких мастерских, в 1912 году в ведении Попечительства о трудовой помощи насчитывалось 180 учебно-показательных мастерских [4,32].
В тесной связи с беспризорностью и нищенством находились такие социальные патологии, как детская преступность, проституция и алкоголизм.
В конце XIX века несовершеннолетним считался молодой человек до 21 года. Малолетние преступники в возрасте от 10 до 17 лет направлялись в исправительные приюты, либо в колонии для несовершеннолетних преступников.
Исправительные приюты подразделялись на государственные, земские, общественные, духовные и частные. При этом все приюты, кроме государственных, учреждались только с разрешения министра внутренних дел. Финансировались такие приюты Местными попечительными о тюрьмах Комитетами. Приюты создавались отдельно ддя каждого пола. Во время нахождения в исправительном приюте малолетние преступники обучались Закону Божьему, чтению, письму, арифметике, земледельческим или ремесленным профессиям. Если освобожденный из такого приюта молодой человек, не достигший 18 лет, замечался в «дурном поведении», то он возвращался в приют. Вообще же, выпущенные из приюта молодые люди определенный срок должны были состоять под покровительством этого заведения, которое обязано содействовать им в трудоустройстве.
В целом к концу XIX века в России насчитывалось 38 исправительных заведений для несовершеннолетних преступников [5,116].
До начала XX века малолетних и несовершеннолетних преступников в России судил обычный суд. Идея особых судов по делам о малолетних зародилась в Америке и быстро привилась в Европе. Весной 1908 года на заседании Санкт-Петербургского юридического общества приват-доцентом П.И. Люблинским был сделан доклад об опыте этих стран. В октябре 1908 года на общем собрании Петербургского общества патроната была избрана специальная комиссия по вопросу о введении в России особого суда по делам о несовершеннолетних. Комиссия выработала проект правил о таком суде, который был принят общим собранием общества 1 февраля 1909 года. На совещании гласных городской думы Министру юстиции была представлена соответствующая записка. Заседания первого в России особого суда по делам о малолетних начались с 22 января 1910 года.
Дела по обвинению малолетних заводились не только на основании полицейских протоколов, но и по прошениям частных лиц и по просьбе родителей малолетних. Если оказывалось возможным, то судья оставлял малолетнего под совместный присмотр родителей и попечителя. Если в дальнейшем попечитель сообщал, что его подопечный ведет прежний образ жизни, то судья изменял меру пресечения и малолетнего правонарушителя направляли в исправительновоспитательный приют. При особом суде возникло попечительство о малолетних, являвшееся отделением Петербургского общества патроната. За счет ежемесячных пособий от Общества и частных пожертвований попечительство снабжало нуждавшихся малолетних одеждой, обувью и средствами для отправки на родину.
В Москве инициатива учреждения детского суда принадлежала Московскому столичному мировому судье Э.Э. Маттерну. 15 февраля 1910 года Московский мировой съезд был извещен о том, что министр юстиции не видит препятствий к введению в Москве особого порядка рассмотрения дел о несовершеннолетних, подобно введенному в Петербурге.
Вопросы детской преступности обсуждались на съездах представителей русских воспитательно-исправительных заведений. На них неоднократно от-
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 5 (59), СЕНТЯБРЬ-ОКТЯБРЬ 2007
мечалось, что основной питательной средой детской преступности является беспризорность: «если 17,1% ® жили уже в возрасте до 14 лет вполне самостоятельно, а 47,3% характеризуется выражением «шатались и поворовывали», то ясно, что они собой представляют: это дети преимущественно заброшенные, оставленные родителями, работающими вне дома»[6,10]. Кроме того, по мнению практических работников указанных заведений, в России необходимо законодательство по борьбе с несовершеннолетней преступностью. Между тем в соответствии с законом 1897 года «Об ответственности малолетних и несовершеннолетних преступников» исправительные приюты приобрели особое значение как практически единственная мера наказания за преступления, совершенные малолетними.
К началу XX в. существовавшие воспитательноисправительные приюты и колонии накопили свой интересный положительный опыт, который пропагандировался среди работников этих заведений.
Что касается исправительно-воспитательных приютов для девочек, то до 1895 года из всех существовавших на это время исправительных заведений только три — Болыпевский, Пуща и Саратовский им. М.Н. Галкина-Враского — принимали несовершеннолетних женского пола[7,3]. На 1 января 1895 года во всех этих приютах было 93 девочки, тогда как по сведениям за 1894 год общее число осужденных несовершеннолетних женского пола составляло 698 [8,3]. Таким образом, подавляющее большинство несовершеннолетних преступниц отбывали тюремное наказание.
Старейшим в России женским исправительным учреждением был Болыпевский ремесленно-испра-вительный приют для нищенствующих девочек. Он был учрежден в 1874 году и состоял в ведении Императорского Человеколюбивого общества. Воспитанницы приюта осваивали трехгодичный курс по программе начальных училищ.
В 1894 году в Петербурге члены Санкт-Петербур-гского благотворительного тюремного комитета открыли исправительно-воспитательный приют, названный именем императора Александра III. Со времени основания по 1910 год в приют поступило 162 девочки, выбыло 130 воспитанниц. Из 162 поступивших было 10 подследственных, остальные были осуждены за кражу, укрывательство, сбыт и присвоение краденых вещей [9,5]. Большая часть принятых была в возрасте 14-15 лет и принадлежала к крестьянскому сословию. Из 130 выбывших воспитанниц 74 пробыли в приюте до 3 лет и более, остальные 56
— менее года, годили до 2 лет[10,5]. За время нахождения в приюте воспитанницы обучались Закону Бо-жиему, чтению, письму, арифметике, истории, географии, пению и ремеслам.
К 1910 году в России было всего 4 приюта для правонарушительниц. Между тем по отчетным данным Главного Тюремного управления за 1908 год на основании судебных приговоров во всех этих приютах находилось 47 воспитанниц, причем более половины из них — 26 человек, — были в исправительно-воспитательном приюте им. Александра III. По этим же данным в 1908 году 119 девочек в возрасте от 10 до 14 лет содержались в тюрьмах, арестных домах, арестантских помещениях, а в возрасте от 14 до 17 лет — 884[11,6]. Таким образом, существовавших исправительных приютов для несовершеннолетних преступниц в России явно не хватало.
Практические работники исправительно-воспитательных заведений на своих съездах регулярно
обсуждали проблемы отношений воспитанников приютов и их родителей, установления опеки над выпускниками и способов профессионального обучения. Помимо этого, они заслушивали информацию о зарубежном и российском опыте перевоспитания малолетних преступников. С 1881 года, когда состоялся их первый съезд, по 1911 год их состоялось 8. Благодаря выводам и ходатайствам съездов в 1909 году в законодательном порядке было утверждено новое положение об исправительно-воспитательных заведениях для малолетних, которое устранило из перечня дисциплинарных мер телесные наказания. Представители Министерства юстиции сообщали на этих съездах об изменениях в законодательстве, произведенных по просьбам делегатов.
Необходимость патроната не только над выпускниками исправительных приютов, но и над освобождавшимися из тюрем несовершеннолетними была бесспорной. В результате осознания этой проблемы российским обществом во второй половине XIX века появился ряд заведений, осуществлявших эту опеку.
В Москве, например, был организован Дамский попечительный о тюрьмах комитет, оказывавший помощь и взрослым, и детям. При комитете действовало Общество пособия несовершеннолетним, освобождаемым из мест заключения. Им оказывалась помощь в виде приема в убежище, обеспечения одеждой и денежными пособиями для получения вида на жительство.
Такое же учреждение с 1878 года существовало в Петербурге — Санкт-Петербургское общество пособия несовершеннолетним, освобождаемым из мест заключения. В 1901 году оно было преобразовано в Санкт-Петербургское общество попечения о несовершеннолетних, подвергаемых личному задержанию.
Преступность малолетних и проституция — это два неразрывных звена одной цепи. По отчету Петербургского детского суда за 1910 год 10% всего числа девочек, прошедших перед судом, продавали себя. Но эти проценты относятся к девочкам, преступления которых указывали на их профессию: кражи у «гостей» в ресторанах, трактирах, номерах и т.д.
Официально в России считалось, что детской проституции как бы нет или почти нет. Однако по отчету убежища попечительного комитета Петербургского дома милосердия за 1910 год относительно 37 поступивших в убежище проституток 31 из них была лишена невинности до 18 лет[ 12,367-368]. Несмотря на циркуляры, запрещавшие принимать несовершеннолетних в дома терпимости, из отчета Севастопольского отдела защиты женщин за 1902 год явствует, что в убежище данного отдела из домов терпимости поступило 94 несовершеннолетние]^,106].
Между тем вопрос о проституции малолетних на рубеже Х1Х-ХХ веков обострился. Печать приводила сообщения о существовании целых групп со значительными средствами, занимавшихся оптовой торговлей девушками. В сети торговцев живым товаром в основном попадались девушки-крестьянки, пытавшиеся самостоятельно устроить свою жизнь в крупных городах] 14]. В Москве в углах и коечных квартирах в начале XX века проживало до 175 тысяч человек, т.е. более 1/10 всего населения столицы. Среди них находилось свыше 38 тысяч детей[15,44]. В этих ночлежках процветало пьянство и спаивание детей. Если девушка-подросток, проживавшая в та-
кой атмосфере, не попадала в ряды проституции, то это было удивительным. По обследованию 1889 года число зарегистрированных проституток, не достигших 20-летнего возраста, составляло 31%. В 1909 году их стало более 45%[16,370].
Нельзя сказать, что российское общество не волновала проблема проституции несовершеннолетних. Старейшим в России учреждением для «спасения» несовершеннолетних являлся Петербургский «Дом милосердия» для малолетних, возникший в 1857 году по инициативе великой княгини Марии Николаевны. Врачебно-полицейским комитетом, членами совета Дома милосердия, родителями девушек и благотворительным обществом при Калинкинской больнице сюда направлялись девушки до 16-летнего возраста. В Доме имелось два отделения: исправительное для «падших» подростков и профилактическое для тех, кто был на грани этого, - для детей проституток, беспризорных, бездомных нищенок и т.д. При Доме находилась каменная церковь и большой парк. В здании могло находиться около 200 призреваемых. В действительности в обоих отделениях находилось от 40 до 50 человек. Такое количество призреваемых объяснялось недостатком материальных средств.
До достижения совершеннолетия девушки не имели права покидать Дом милосердия. Во время нахождения здесь девушки проходили курс двухклассного городского начального училища и обучались некоторым женским ремеслам.
В 60-е годы XIX века в Киеве женой губернатора княгиней А.А. Васильчиковой был открыт еще один приют для падших женщин. В 1862 году по инициативе священника при Калинкинской больнице о. Стефановича был открыт приют для проституток. Примерно в то же время графиней Е.К. Ламберт был открыт такой же приют, получивший по примеру Г ер-мании имя св. Марии Магдалины. В 1868 году он был присоединен к Петербургскому Дому милосердия.
В Москве инициатива открытия приюта св. Марии Магдалины принадлежала княгине О.А. Голицыной. Приют начал свою деятельность 26 июня 1866 года. В 1868 году приют вошел в состав Дамского попечительства[17,15]. Убежище св. Марии Магдалины в Москве занималось в основном спасением несовершеннолетних проституток. Свой контингент оно получало из Московского врачеб-но-полицейского комитета, регистрировавшего проституцию в столице, а также из сифилитического отделения Мясницкой больницы для чернорабочих. Принимались также лично заявившие о желании покончить со своим «промыслом» или по заявлениям родителей. С 1866 по 1899 год через приют прошло 539 человек [18,56].
Обычный срок пребывания в приюте св. Марии Магдалины составлял три года, но для несовершеннолетних срок был продолжительнее. Пробывшие три года получали право на попечение о них в дальнейшем со стороны попечительного приюта. Все окончившие срок пребывания в приюте получали единовременное пособие в размере 15-25 рублей, часть из которых давал приют, а часть они зарабатывали сами во время пребывания в приюте[19,22]. Кроме того, приют или сочувствовавшие давали девушкам при выходе замуж средства на приобретение приданого. В случае потери работы не по собственной вине бывшая призреваемая принималась обратно в приют до приискания другого места.
Б. Бентовин в своих очерках о проституции счи-
тал, что казарменное однообразие, томительная обстановка резко контрастировали с прежней разгульной жизнью и не способствовали притоку желающих вернуться к честной жизни. По данным И.И. Приклонского, после выхода из приюта св. Марии Магдалины поступили на работу 183 человека, были взяты родными — 133, вернулись к прежней жизни — 117, бежали — 35, вышли замуж — 31, умерли — 14, стали сиделками в больницах — 11, были определены в сумасшедший дом — 3, в больницы для неизлечимо больных — 1, осталось жить в приюте — 11 человек[20,59].
По мнению некоторых исследователей проблемы проституции, гораздо важнее спасения уже погубленных женщин были меры профилактические. Этим целям в гораздо большей степени отвечало Российское Общество защиты женщин, основанное в январе 1900 года. За годы своего существования Общество открыло свои отделения во многих крупных городах России. Большая инициатива предоставлялась участковым попечителям и попечительницам — членам общества. Отделом предупреждения, созданного на средства принцессы Саксен-Альтенбургской, в Петербурге были открыты дешевые помещения на 50 мест для приезжавших девушек, нуждавшихся в поддержке, попечении и предупреждении от возможной эксплуатации.
По инициативе комитета Российского Общества защиты женщин была разработана программа Первого Всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами и его причинами, в которой предлагалось осветить деятельность общества, выяснить причины вызывавшие и способствовавшие проституции, разработать меры борьбы. Эти меры, по мнению комитета, должны включать под держку молодых женщин в экономическом и правовом отношениях, просветительскую деятельность среди молодых женщин в городах, устройство жилищ для них и т.д.
Таким образом, в результате проведенного исследования удалось установить, что, несмотря на накопленный положительный опыт работы указанных заведений для борьбы с детскими социальными патологиями, их количества явно не хватало. В связи с этим пореформенное российское общество к началу XX века приходит к выводу, что главным является профилактика детских правонарушений.
Библиографический список
1. Бахрушин, С. Малолетние нищие и бродяги в Москве/С. Бахрушин. - М.: Типогр. И.М. Машистова, 1913. - 396 с.
2. Краткий обзор деятельности Попечительства о трудовой помощи 1895-1915 гг. — Пг.: Типогр. Э. Арнгольда, 1915. -64 с.
3. Краткий обзор деятельности ... - С.2.
4. Краткий обзор деятельности... - С.32.
5. См.: Законы о детях. Сборник постановлений действующего законодательства, относящихся до малолетних и несовершеннолетних, с приложением свода разъяснений по кассационным решениям Сената / Сост. Я.А. Канторович. - СПб.: Типогр. Э. Арнгольда, 1899. - 234 с.
6. См.: Дриль, Д.А. О мерах борьбы с преступностью несовершеннолетних/Д.А. Дриль. - СПб.: Типография А.П. Лопухина, 1908. -179 с.
7. Государственный архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф.642. Оп.1. Д.301. 1911 г. Л.З.
8. ГАРФ. Ф.642. Оп.1. Д.301. 1911 г. Л.З.
9. ГАРФ. Ф.642. Оп.1. Д.301. 1911 г. Л.5.
10.ГАРФ. Ф.642. Оп.1. Д.301. 1911 г. Л.5.
И. ГАРФ. Ф.642. Оп.1. Д.301. Л.6.
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 5 (59), СЕНТЯБРЬ-ОКТЯБРЬ 2007
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 5 (59), СЕНТЯБРЬ-ОКТЯБРЬ 2007
12. Антология социальной работы. В 5 т. Т.2./Сост. М.В. Фирсов. — М.: Сварогъ — НВФ СПТ, 1994. — 388 с.
13. Доктор Б. Бентовин. Торгующие телом (очерки современной проституции). Изд. 2-е, испр. и доп./Б. Бентовин. - СПб.: Типография А.П. Лопухина, 1909. — 166 с.
14. См.: Вестник благотворительности. 1902. № 11.
15. Бентовин, Б. Указ. соч. С.44.
16. Антология социальной работы. Т.2. С.370.
17. Возвращение падших девушек к честной трудовой жизни и деятельность убежища св. Марии Магдалины в Москве / Сост. И.И. Приклонский. - М.: Б.и., 1900. — 79 с.
УДК 947
К рубежу ХХ-ХХ1 вв. в отечественной исторической науке сложились отдельные направления, которые рассматриваются как перспективные. Одним из них является «новая локальная история».
Возрастающая роль регионального фактора приводит к необходимости изучения региона как самостоятельной социокультурной единицы, где под термином «регион» понимается часть страны с единообразными и относительно автономными социальными, экономическими и культурными условиями [1, с. 59]. Этапы и особенности становления российской концепции локальной и региональной истории, равно и соответствующих ветвей историографии требуют специального изучения, поскольку это тесно связано с поисками новых способов познания сложных объектов и процессов, с конструированием междисциплинарных исследовательских моделей [2, с. 4].
Появление интересующего нас направления в науке относится к 60-м гг. XX в., когда «новая локальная история вела интенсивную «колонизацию» всего сельско-городского континуума, последовательно замещая старые модели исторического краеведения» [3, с. 14].
Цель данной публикации — показать принципиальные отличия «новой локальной истории» от кра-
18. Возвращение падших девушек... - С.56.
19. Возвращение падших девушек... - С.22.
20. Возвращение падших девушек... - С.59.
БЕЛОНОЖКО Елена Петровна, доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой теологии социально-теологического факультета.
Дата поступления статьи в редакцию: 28.06.2007 г.
© Белоножко Е.П.
Е. В. СОКОЛОВА
Филиал Омского государственного педагогического университета в г. Таре
введения и проиллюстрировать возможности этого направления для изучения культурного пространства малых городов Омского Прииртышья в советский период.
На рубеже 80-х и 90-х гг. XX в. Ч. Фитьян-Адамс [Цит. по: 3, с. 10] писал, что в результате длительного историографического процесса от локально-ис-торических исследований стали ждать не иллюстрации единства национальных процессов, а скорее свидетельства их многовариантности. Таким образом, локальная история стала средством углубления понимания отдельных национальных процессов на более низких, но все еще приемлемых уровнях исторического обобщения. То есть академическая локальная история стала рассматриваться как респектабельное интеллектуальное занятие в первую очередь из-за ее соответствия дезинтегрированной форме историографии.
Потребность в новой локальной истории, по мнению М.Ф. Румянцевой [4, с. 274], проявилась в ситуации, когда государство перестает быть субъектом исторического процесса и в силу этого не может уже в полной мере обеспечить идентификацию индивидуума в историческом пространстве за счет создания метанарративов национально-государственного уровня. Оформление нового направления в истори-
« НОВА Я ЛОКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ»
И ИЗУЧЕНИЕ КУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА МАЛЫХ ГОРОДОВ ОМСКОГО ПРИИРТЫШЬЯ В СОВЕТСКУЮ ЭПОХУ
В статье сделана попытка проанализировать возможности одного из перспективных направлений современной науки — «новой локальной истории» — для изучения культурного пространства малых городов Омского Прииртышья в советский период. Методологические подходы «новой локальной истории» рассматриваются в сравнении со сложившимися традициями краеведения. В публикации приводятся конкретные выводы, полученные в ходе исследования, которые иллюстрируют возможности изучения малых городов Омского Прииртышья через проблемное поле «новой локальной истории».
