CC BY
107
УДК 321
БОЛЬШЕВИЗМ КАК НАЦИОНАЛЬНАЯ ВЛАСТЬ: ВЗГЛЯД НА СОБЫТИЯ
20-30-Х ГОДОВ XX В. В СССР С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ Н. В. УСТРЯЛОВА
© М. М. Утяшев, И. И. Муллахметов
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (347) 273 67 78.
Статья посвящена политическим взглядам Н. В. Устрялова, оказавшим существенное влияние на осмысление политико-экономического развития СССР как внутри страны, так и за ее пределами. В статье выделены три фазы в развитии отношения Устрялова к большевизму как политической силы с точки зрения проводимой им позиции национал-патриотизма. В 20-е годы XX в. эта позиция стала именоваться национал-большевизмом.
Ключевые слова: большевизм, национал-большевизм, национал-патриотизм, государство, российская государственность, революция, нэп, тактика и стратегия национал-патриотизма.
Фигура Николая Васильевича Устрялова сегодня не так известна и востребована в научных и идеологических кругах, как того она, думается, заслуживает. Всю свою жизнь он отдал служению одной идее -идее России как великого государства. Его «пристрастие» - идеология патриотизма - увязываемая с российской государственностью. Через сохранение и развитие России как государства, по Устрялову, происходит содержательное развитие всего остального. Государство в понимании Устрялова, пишет В. И. Багдасарян,- «это не только политический субъект, но и цель политики. Без мощной государственной власти, указывал Устрялов, сойдут на нет все иные общественные институты, включая, к примеру, культуру, ибо только сильное государство способно обладать великим культурным потенциалом» [1, с. 11].
У Устрялова мы видим органический подход к государству: «Государство - высший организм на земле»; «Ошибочно видеть в государстве лишь чисто внешнюю, нравственно индифферентную силу. Государство выше общества - недаром оно обладает верховным правом по отношению ко всякого рода общественным союзам. Оно - условие возможности, основа их существования и развития» [2, с. 37, с. 188]. Сохранение и укрепление России как государства определяет всю теоретическую и практическую деятельность Устрялова.
Что касается подобного понимания государства и государственного патриотизма, то ученый имеет в данном случае серьезных оппонентов.
Н. А. Бердяев, к примеру, утверждает: «Г осударст-во есть суверенный субъект лишь для юридического мышления, когда его мысленно берут как отвлеченное начало. В живой действительности, не только эмпирической, но и умопостигаемой, такого субъекта не существует, с живой, органической, религиозной точки зрения подобный субъект не имеет никаких прав на существование. ... Государ -ство можно ценить лишь исторически как подчиненную и временную функцию живого организма нации, его нельзя ценить абсолютно» [3, с. 126].
С другой стороны, мы имеем совершенно иное понимание национализма. И. А. Ильин извращенной
формой национализма считает то, что «чувство и воля националиста прикрепляются не к духу и не к духовной культуре его народа, а к внешним проявлениям народной жизни - к хозяйству, к политической мощи, к размерам территории и к завоевательным успехам своего народа [4, с. 164-165]. Были и совсем безрадостные суждения о будущем современной им всем советской России. Н.Трубецкой рассуждал так: «Страница истории, на которой написано «Россия - великая европейская держава», раз и навсегда перевернулась. Отныне Россия вступила в новую эпоху своей жизни, в эпоху утраты независимости. Будущая Россия - колониальная страна, подобная Индии, Египту или Марокко» [5, с. 412]. Для Устрялова же несомненна следующая истина: «Для патриота ... общая, верховная цель лучше всего формулируется старым римским изречением «благо государства - высший закон». Принцип государственного блага освящает собою все средства, которые избирает политическое искусство для его осуществления. Быть верным себе для патриота значит быть верным этому принципу,- и только. Что же касается путей конкретного проведения его в жизнь, то они всецело обусловлены окружающей изменчивой обстановкой» [2, с. 102].
Тут же заметим, что славянофилов он обвинил в том, что у них «религиозный утопизм соединялся с опасным национальным самоослеп-лением (выделено нами - М.У., И. м.)... нельзя предписывать человечеству единую форму развития, единый образ общественного устроения. В доме Отца обителей много, и не только сомнительны с точки зрения научной, но и греховны с точки зрения религиозной горделивые притязания славянофилов изобразить русское самодержавие, хотя бы в его «идее», как «единое истинное устройство на земле»» [2, с. 183-187]. Не соглашаясь, таким образом, с мессианской идеей славянофилов относительно России, он, тем не менее, сам отстаивал единственно патриотический подход как основу оценки любых политических, идеологических, социальных и иных процессов. Этот подход позволил ему оказаться провидцем и глу-
боким аналитиком происходящих событий, да так, что именно с ним в прямой или скрытой форме полемизировали, от него отталкивались, развивая собственные рассуждения и те, кто отстоял от него «справа» в своих политических позициях, и те, кто находились «слева» от него. Можно напомнить в этом отношении оценку В. И. Ленина на XI съезде РКП(б), комментировавшего отклики на политику нэпа, могущего привести к буржуазному перерождению страны и упомянувшего именно Устрялова: «Такие вещи, о которых говорит Уст-рялов, возможны, надо сказать прямо... Враг говорит классовую правду, указывая на ту опасность, которая перед нами стоит. Враг стремится к тому, чтобы это стало неизбежным» [6, с. 94]
А на другом политическом фронте поддержку нэпа и советского строя восприняли как «оппортунизм». Евразиец Н. Н. Алексеев всю идеологию национал-большевизма, прежде именовавшегося сменовеховством, определил как банальное желание хорошо устроиться: «Сменовеховство - это подлаживание к власть имущим, оправданное разными талантливыми и бесталанными идейными ухищрениями» [7, с. 291].
Чем же сам Устрялов объяснял свою приверженность идее национальной государственности? Патриотизм, национальное чувство, по Устрялову, не могут быть объяснены лишь с точки зрения рассудочных и этических систем категорий, хотя суду, нравственному и логическому, подлежат. Патриотизм - это «любовь-страсть», которая может быть теоретически осмыслена только в эстетической системе. В условиях мировой войны он так описывал этот патриотизм: «Почему каждая победная реляция штаба вызывает в душе такую радость, такое светлое торжество, а каждая неудача - такую грусть и тоску?.. Конечно, многочисленным и сильным доводам в пользу необходимости русской победы ученый и умный немец сумел бы противопоставить такое же количество таких же солидных (и таких же шатких) доводов в пользу необходимости победы немецкой. И все же заранее несомненно, что русский никогда не убедил бы немца, а немец - русского: «разумные» доводы здесь мало убедительны. Здесь иная область, не поддающаяся учету логического и морального сознания, не повинующаяся его указке. Здесь иное царство, своеобразное, многообразное, имеющее собственные законы ... здесь - пламень, созидающий культуру, вносящий в мир новые ценности» [2, с. 47]. (Как раз в то же время другой, более именитый современник Устрялова, М. Вебер, восклицал: «Благодарю Бога, что я родился немцем» [8, с. 560]).
Пути развития России начала ХХ столетия привели к победе большевистской партии. И Устрялов через первоначальное отрицание и борьбу в конечном счете приходит к признанию большевизма как социально-политического явления и новой формы российской национальной государственности.
В определении большевизма как «национальной власти» кроется как будто содержательное противоречие: большевизм с его интернационалистской идеологией, оценивавшей все сугубо с классовых позиций, для которой национальная государственность заведомо вторична,- тем не менее, характеризуется именно как национально определенная власть. Такое определение большевизма принадлежит, прежде всего, Н. Устрялову, ассоциируется с ним, и, при всей кажущейся парадоксальности, соответствует историческим реалиям. Так случилось, что большевистская революция, заявившая о себе как о начале новой мировой эпохи и мировой революции, где нации и государства не имеют никакого принципиального значения и должны быть сметены логикой исторического процесса,- эта большевистская революция той же логикой истории оказалась формой осуществления и развития российской государственности. Логика исторического развития развернула интернационализм большевизма в форму национально-государственного строительства. Именно большевизм оказался тем течением и той силой, которая смогла удержать Россию от распада, выстояла в противостоянии всем другим силам, оказавшимся слабее. Так трактует большевизм Устрялов, и так он пришел к тем выводам и к той позиции, которая получила название национал-большевизма. Евразиец П. А. Савицкий, единомышленник Устрялова в этом вопросе, пишет по этому поводу так: «Политическая годность большевиков резко контрастирует с неспособностью их соперников. И эта политическая годность, что бы ни говорили противники большевиков, сказывается на политическом положении страны. ... в том-то и дело, что в перспективе свержения большевиков существование Единой России отнюдь не представляется обеспеченным» [9, с. 274].
Советская государственность оказалась ни чем иным как формой сохранения, возрождения и развития России как национального государства. Идеологическая риторика и одежды, замечает Устрялов, будут коммунистическими и революционными, но содержание будет национально-государственным. То, что понимал Устрялов и сформулировал для себя как линию поведения, не понимали многие даже выдающиеся политики того времени. Л. Троцкий в 1929 году продолжает утверждать неизбежность перманентной социалистической революции: «Завершение социалистической революции в национальных рамках немыслимо. ... Социалистическая революция начинается на национальной арене, развивается на интернациональной и завершается на мировой» [10, с. 286]. Устрялов же уже в 1920 году утверждает то, что подтвердилось всей дальнейшей логикой развития советской государственности: что она будет развиваться однозначно в сторону национальной формы и национальных интересов.
Благодаря Устрялову, таким образом, мы имеем возможность совершенно иначе взглянуть на
события революционных событий ХХ века. Большевизм, по Устрялову, надо рассматривать как наличную утвердившуюся форму государственной власти России, благодаря которой она сохранила себя как целостное и великое государство, оказавшее, наряду с другими крупнейшими державами, определяющее влияние на ход событий ХХ века.
В оценке большевизма как явления Устряло-вым можно выделить, по меньшей мере, три фазы развития. Первая связана с периодом февраля-октября 1917 года. Устрялов, с позиций национал-патриота выступая за войну с Г ерманией до победного конца, впервые и однозначно негативно высказывается в адрес антивоенной позиции большевиков. «Нашлись в России люди, политически мало воспитанные, а иногда и просто невежественные, но, несмотря на это, заносчиво претендующие на определенную активную политическую роль. ... Раз сказано «Пролетарии всех стран соединяйтесь», значит, долой отечество, значит, война должна быть возможно скорее и во что бы то ни стало ликвидирована... Едва ли не бесполезно спорить с людьми этого типа. Все равно они никогда ничего не позабудут и никогда ничему не научатся. Их близорукая прямолинейность, упрощенность и бедность их миросозерцания, приемы их выступлений сами достаточно говорят за себя ...» [2, с. 65 - 66].
Однако большевизм оказался глубже и сильнее подобных оценок. Через год он же, Устрялов, заявляет: «Несомненный факт, что большевики победили Россию своей политикой мира, и что попытки вновь вернуть страну к войне с Германией заведомо безнадежны» [2, с. 248]. Поразительна в Устрялове эта тактическая гибкость при абсолютной верности стратегической позиции патриота. Точнее, именно эта глубинная осмысленная верность патриотической идее и делает его таким гибким и прозорливым в оценках тактических шагов, как своих собственных, так и чужих.
Вторая фаза в оценке большевизма связана с теоретической и практической борьбой в годы гражданской войны. В стане Колчака Устрялов теоретически и практически участвует в антибольшевистской борьбе. Кадетская партия, в которой состоял Устрялов, признавала правомерность революционных событий в России и необходимость новых демократических форм государственной власти, но видела дальнейшее обустройство России совсем не так, как видели его большевики. В этом была, по Устрялову, ошибка белого движения. Размах революционного движения оказался глубже, вывел на историческую сцену новые широкие социальные слои. Большевизм в этих условиях стал формой, востребованной «лукавым разумом истории».
Казалось, что революция решила свою отрицательную задачу: она смела старые, монархические государственные формы, и теперь надо было вновь восстанавливать государственный порядок.
Он, этот порядок, ассоциировался с белым движением. С этих позиций и шла борьба с большевизмом. В деле восстановления крепкой, жизнеспособной государственности и преодоления революционной анархии был один путь, пишет Устрялов, «воплощался во всероссийском фронте Колчака. ... По нему наступали на красный центр ударные батальоны государственности, снабженные государственным аппаратом власти, готовыми формулами конкретных политических рецептов. ... Однако история осудила этот путь ...» [2, с. 220].
Единственно приемлемым путем преодоления революции и сохранения России как целостного и великого государства в этих условиях оставалось преодоление революции через нее саму. Потому оставалось только пересмотреть свое отношение к большевизму. Это и происходит. «Второй путь государственного преодоления революции - путь через нее саму. Путь постепенного, органического перерождения самих революционных тканей. Силою вещей и логикой власти втягивался красный центр в национальную работу, автоматически подчиняясь историческим задачам, стоящим перед страной. Государство, пользуясь характерным образом Ленина, становилось похожим на редиску: будучи красным лишь снаружи, внутри оказывалось белым как снег» [2, с. 221].
Необходимо содействовать новой государственной власти в деле сохранения России как целостного государства и всячески способствовать перерождению большевизма изнутри. Объективные условия, по Устрялову, таковы, что новой власти придется учитывать реальные экономические и социальные условия, придется считаться, прежде всего, с крестьянством как основной массой населения. Устрялов задолго до объявления нэпа предвидел его неизбежность и писал об этом еще в 1920 году. «Должны лишь существенно измениться методы его (большевизма - М. У., И. М.) преодоления,- пишет он в это время. - Его не удалось победить в гражданской войне - оно будет эволюцион-но изживать себя в атмосфере гражданского мира (хотя бы относительного, ибо абсолютного мира при господстве большевиков ожидать все-таки трудно). Процесс внутреннего органического перерождения советской власти, несомненно, уже начинается, что бы не говорили сами ее представители. И наша общая очередная задача способствовать этому процессу» [2, с. 90].
Предвидения Устрялова оказались точными в отношении нэпа как политики 1920-х годов. Все как будто шло к тому, что большевизм, сохраняя риторику коммунистической идеологии, по существу будет проводить политику буржуазного толка, т.к. это диктуется и внутренними, и международными обстоятельствами. Он полагал, что пролетарская власть неизбежно будет меняться изнутри: «Сохраняя старые цели, внешне не отступаясь от «лозунгов социалистической револю-
ции», твердо удерживая за собою политическую диктатуру, она начинает принимать меры, необходимые для хозяйственного возрождения страны, не считаясь с тем, что эти меры имеют «буржуазную» природу. Вот что такое «перерождение» большевизма» [2, с. 282].
Но наступает «великий перелом» 1929 года. Устрялов, полагавший, что рецидивов революционной ломки уже больше не будет, оказался в ситуации очередных разворотов истории. Каково теперь отношение Устрялова к большевизму? Оно опять продиктовано мыслью о целостности и силе России как государства. Он принимает и этот поворот большевизма. «Нужно признать, что наша конкретная схема революции терпит суровые испытания. Не думаю, что дело идет о ниспровержении «национал-большевизма» как философско-исторического построения» [2, с. 714].
«Если пятилетка осуществится и СССР воспрянет, расцветет на новой экономической базе,-исполать! И если тем самым сменовеховство в некоторых его диагнозах и прогнозах 1921 года окажется смятым - пускай мнется! Всегда отрадно сознаться, что жизнь - «превзошла ожидания».
Душа нашего «пробольшевизма» - вера в Россию, в государственную жизнеспособность русского народа и в исторический смысл русской революции как целостного процесса. Нам ли оплакивать возрождение и переустройство страны? Политический рецепт сменовеховства - активная лояльность советскому государству. Успех пятилетки оправдал бы этот рецепт на славу» [2, с. 729].
Таким образом, анализ социально-политических взглядов Н. В. Устрялова позволяет сформулировать следующие положения:
1. Через социально-политические воззрения Устрялова можно теоретически исследовать исторические события в России 1910-30-х годов в совершенно новом ключе с позиций национал-большевизма, а именно: взглянуть на большевистскую форму государственности как единственно возможную в то время форму сохранения национальной государственности и целостности России как государства.
2. Сама позиция национал-патриотизма, с точки зрения Устрялова, может быть теоретически ос-
мыслена и обоснована в первую очередь в рамках эстетической системы категорий, а затем уже может и должна быть оцениваема с точки зрения логических и моральных критериев. Сам национал-патрио-тический подход обеспечил Устрялову политическое чутье, теоретическую прозорливость и глубину.
3. В своем отношении и оценках большевизма Устрялов претерпел существенную творческую эволюцию, обусловленную кардинальными социально-политическими сдвигами в развитии революционных событий и гражданской войны. Устря-лов, благодаря своей национально-патриотической позиции, в понимании ситуации шел всегда на шаг впереди. Лишь в ситуации перелома событий в СССР в конце 1920-х - начале 30-х годов он оказался в теоретическом и политическом кратковременном «провале», который, тем не менее, не поколебал основ его национал-большевизма. В понимании большевизма как социально-политического явления и формы государственности, предложенного Устряловым, мы выделили три этапа. Здесь они большей частью намечены и требуют дальнейшего обоснования.
4. Подход Устрялова и конкретные его содержательные позиции вполне «ко двору» российской социально-политической жизни начала XXI века. Они могут и должны быть востребованы современной научной и идеологической общественностью.
ЛИТЕРАТУРА
1. Багдасарян В. И. Николай Васильевич Устрялов / Устрялов Н.В. Избранные труды. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. 888 с.
2. Устрялов Н. В. Избранные труды. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. 888 с.
3. Бердяев Н. А. Духовный кризис интеллигенции. М.: Ка-нон+, 1998. 400 с.
4. Ильин И. Национальная Россия: наши задачи. М.: Эксмо: Алгоритм, 2011. 464 с.
5. Трубецкой Н. Наследие Чингисхана. М.: Эксмо, 2007. 736 с.
6. Ленин В. И. Политический доклад Центрального Комитета РКП(б) Х1 съезду / Ленин В. И. Полн. Собр. Соч. в 55 т. Т. 45. М.: Издательство политической литературы, 1970. 748 с.
7. Алексеев Н. Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. 640 с.
8. Вебер М. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. 704 с.
9. Савицкий П. А. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. 464 с.
10. Троцкий Л. Д. К истории русской революции. М.: Политиздат, 1990. 447 с.
Поступила в редакцию 05.04.2012 г.
