CC BY
20
Б.Е. ХЛЕБНИКОВ
Богословский аспект понимания употребления причастных форм новоцЕрковнослАвянского языка
(на материале Евангелия от Матфея) Б.Е. ХЛЕБНИКОВ
В настоящей статье рассматривается роль форм новоцерковнославянского причастия в системе грамматических единиц языка как важнейшего семантического элемента, позволяющего не только более точно передать значение тех или иных мест Священного Писания, но и выявить скрытый для сегодняшнего читателя, из-за ограниченности в данной области элементов современного русского языка, смысл. Также отмечается особая роль причастий в передаче особого литературного приёма, характерного для иудейской религиозной поэзии, и выявляет собой преимущество новоцерковнославянского языка со стороны лингво-эстетики перед русским и многими другими современными языками, которые не имеют возможности передать данное поэтическое наследие автора. Данная статья является частью широкого исследования в области семантики грамматических форм новоцерковнославянского языка.
Ключевые слова: церковнославянский, диглоссия, причастие, плеонастические выражения, параллелизм.
theological aspect of understanding of using of participial forms of new church slavonic language
(on a material the Evangel of Matthew) B.E. KHLEBNIKov
In this article it is considered the role of forms of New Church Slavonic participial in the system of grammatical units of the language, as an important semantic element, which makes it possible not only to share with knowledge of some places of Scripture, but also to reveal hidden, from view today's reader, sense, that isn't so simple because of scantiness in this sphere of elements of modern Russian language. Also it is noted a special role of participles in transfer of special literary method, which is typical for Judaic religious poetry, and it is revealed an advantage of Church Slavonic language from outside lingvo-aesthetics before Russian language and many other modern languages, which don't have a possibility to transfer the given poetic heritage of the author. This article is a part of broad research in the sphere of semantics of grammatical forms of New Church Slavonic language.
Keywords: Church Slavonic, diglossia, participle, pleonastic phrase, parallelism.
Церковнославянский язык - язык богослужения Русской православной церкви, существующий не одну сотню лет, - открывает нам потаенные смыслы, заложенные авторами текстов Священного Писания и текстов богослужебных, выраженные не только в лексике, но и в построении грамматических конструкций, схожих с языком первоисточника. Ломоносов писал: «Отменная красота, изобилие, важность и сила эллинского слова коль высоко почитается, о том довольно свидетельствуют словесных наук любители. На нем, кроме древних Гомеров, Пиндаров, Демосфенов и других в эллинском языке героев, витийствовали велики христианския церкви учителя и творцы, возвышая древнее красноречие высокими богословскими догматами и парением усердного пения к Богу. Ясно сие видеть можно вникнувшим в книги церковныя на словенском языке, коль много мы от переводу Ветхого и Нового Завета, поучений отеческих, духовных песней Дамаскиновых и других творцов канонов видим в словенском языке греческого изобилия и оттуду умножаем довольство
VI. ПРОБЛЕМЫ русского ЯЗЫКА
российского слова, которое и собственным своим достатком велико и к приятию греческих красот посредством словенского сродно» [Ломоносов 1952: 587].
В Древней Руси сложилась уникальная языковая ситуация. В рамках одного общества сосуществовали два разных языка, являясь достаточно понятными, употребительными, но не эквивалентными. Такая ситуация в науке называется диглоссией. Профессор Израильского университета Ора Лимор дает дифференциацию языков и их взаимоотношение при диглоссии: «На одном языке говорили в повседневной жизни, на другом молились. Первый язык был разговорным, второй - изучался специально и использовался для письма. Этот второй язык - язык текстов, которые членами данного общества считались священными, и был связан, прежде всего, с религиозной жизнью и культом, но, вместе с тем, и с культурой, которую общество, использующее этот язык, признавало за образцовую и достойную подражания. Это как бы элитарный язык, ставший языком культуры...» [2000: 18 - 21]. Об этом пишет и русский исследователь Б.А. Успенский, но уже касательно не общеязыковой ситуации, а конкретно церковнославянского языка: «.книжный язык выступает не только как литературный (письменный) язык, но и как язык сакральный (культовый), что обусловливает как специфический престиж этого языка, так и особенно тщательно соблюдаемую дистанцию между книжной и разговорной речью; именно так и обстоит дело в России» [1994: 5].
Для России сегодня является наиболее актуальным сохранение культуры страны как необходимое условие самоидентификации народа. Поэтому существует необходимость изучения церковнославянского языка, что, в свою очередь, является не просто изучением истории, но изучением и осознанием современного положения русского человека в мире и его будущем.
Несомненно, изучение церковнославянского языка в его грамматических элементах как таковых, их функционировании в текстах и их связи с современным русским языком сегодня представляется достаточно актуальным.
Церковнославянский язык очень близок к русскому и существует во взаимодействии с ним. Нам, как носителям культуры, необходимо понять лишь формы, которые представляет язык. Культурное содержание, которое его наполняет, и есть та культура, в которой воспитывались наши предки. Наша задача состоит в изучении смыслов, которые передаются через уникальный лексический фонд, напрямую зависящий и от контекста, и от принимаемых словами форм. Академик В.В. Виноградов отмечал, что «значение слова зависит от свойства той части речи, той грамматической категории, к которой принадлежит слово, от общественно-осознанных и отстоявшихся контекстов его употребления» [1977: 165]. Но все же следует помнить, что церковнославянское и русское слово не являются полноценными эквивалентами, т.е. славянская лексика не всегда может точно передаваться русской. О.А. Седа-кова отмечает, что «русский язык как бы передоверил славянскому целые области значений, для которых не выработал своего словаря, заимствуя при необходимости из запасов славянского» [2005: 11]. В качестве примера таких лакун в русском язы-кеисследовательприводитцерковнославянскоесловоД0бр0Де1тель,говоря,чтов русском языке и его диалектах нет ему соответствия [там же].
Несомненно, что при переводе встает вопрос не только близости языков, но и их различия. Между литературным и разговорным языками Древней Руси граница пролегала «в значительно меньшей степени грамматическая, чем семантическая» [Седакова 2005: 12]. Именно рассмотрение грамматической семантики или семан-
тики грамматических форм дает возможность разобраться в Священных Текстах, поставить правильные акценты и самое главное - понять основной богословский смысл написанного.
В рамках данной статьи мы предлагаем рассмотреть некоторые особенности употребления причастных форм новоцерковнославянского языка, который сохранил многие черты древнецерковнославянского.
Уже в первой главе мы встречаем необычное употребление причастных форм церковнославянского языка. В одном фрагменте, отсылающем нас к ветхозаветному пророчеству о рождении Спасителя, мы встречаем три формы, образованные от глаголов говорения:
съ на1ми бг7ъ (Мф 1:22-23).
Такое же употребление двух причастий от глаголов одной лексико-семантической группы, определяющее важное значение данного предложения, мы можем наблюдать и в двенадцатой главе:
Вышеупомянутая особенность во многом определяет художественное своеобразие Евангелия от Матфея, которое имеет некоторое отличие от других синоптических евангельских повествований, и делает его, как отмечает исследователь Библии Брюс М. Мецгер, «особенно привлекательным для иудеев и иудео-христиан» [2006: 99].
Владыка Алипий (Гаманович) определяет сочетания глагольных форм близкой или одинаковой семантики как плеонастические выражения ( от пХеоюасцо^ - излишество) [1991: 191] .
Следует отметить, что в Евангелии от Матфея достаточно часто встречаются подобные и другие сочетания форм глаголов говорения. Этому можно дать объяснение тем, что «оно было написано с целью убедить иудейских читателей <...> многие материалы, присутствующие только в Евангелии от Матфея, имеют отношение к иудеям и исполнению ветхозаветных пророчеств» [Мецгер 2006: 98]. Святой апостол Матфей, как видно из текста Писания, хорошо знаком с Ветхим Заветом, где такой прием частого повторения семантически равных единиц выступает одним из основных в поэтических текстах и служит для выделения особо важных частей, на которые стоит обратить особое внимание. Об этом, в частности, говорит Зоя Копельман в своей статье «Литература еврейского народа» относительно поэтики псалмов: «.в нем как будто есть избыточность текста, но она задерживает внимание читателя, настраивает его на вдумчивый лад, не позволяет грозным словам пройти мимо» [1998: 7] . Особенно эта подчеркнутость смысла заметна на примерах пророчеств. В этой отсылке к словам Исаии, апостол делает акцент на рождестве Христа и выделяет его не как рядовое событие, но ожидаемое от Бога и предсказанное еще в древности.
Владыка Алипий (Гаманович) отмечает это как способ «передачи еврейского ifinitive absolute» [1991: 191] и определяет его как «плеонастические выражения (от пХеоюасцо^ - излишество), состоящие из личного глагола в сочетании с обстоятельственными причастиями наст. Времени» (там же). И данный приём очень распространёнвтексте,вособенностикасательноглаголовговорения:«Iwа1 ННИ Ж6
возбраня1 шеему2,глаго1 ЛZ»(МфЗ:14)Лодобноевстречаетсяивдругихместах: «. ^ве1рзъ uста2 своz2, u3ча1ше и1хъ глаго1лz (Мф. 5:2).
Можно отметить также специфику употребления субстантивированных причастий в Евангелии от Матфея:
7:8), - этот стих нам показывает форму молитвы; несомненно, что любое обращение к Богу, содержащее хвалу, благодарение или просьбу, можно назвать молитвой, и она, как нам особо выделяет это евангелист, должна быть неослабевающей и упорной. Людей, следующих такому образу молитвы, выделяют как особую группу, что выражается при помощи грамматических форм причастия, которое здесь несет в себе значение номинативности, т. е играет роль называния, идентификации той или иной личности. Как мы видим, образец христианского образа жизни достаточно поэтично, с использованием метафор описывается в Священном Писании.
Несмотря на то, что Евангелие - это вероучительная книга, оно написано с большим художественным мастерством, в духе Ветхого Завета. Повествование апостола Матфея, помимо своеобразных повторов, представленных группой семантически близких слов или сочетаний, украшается особым параллелизмом, который представляет собой не только тождественное или сходное расположение элементов речи в смежных частях текста, создающих единый поэтический образ, но нечто большее. Еврейская энциклопедия отмечает, что в Священном Писании «мы имеем дело не с формальным орудием <...> но с соединением по смыслу, с ритмом мыслей; только в параллелизме мысли получают свое полное выражение» [ЕЭ 1991, т. 12: 790]. Он может остаться незамеченным, однако внимательное рассмотрение морфологических, и в частности, причастных форм позволяет нам выявить этот прием. Приведем пример:
по не1мъ и4де (Мф 9:6-7,9).
В этом тексте дается сравнение расслабленного с мытарем, т. е. болезнь тела с болезнью духа. Мытарь - это иудейский сборщик подати, в Новом Завете он становится героем нарицательным, символизируя собой нечестность, воровство и многие иные пороки. В чем проявляется прием параллелизма? В первую очередь в использовании повторяющейся причастной формы воста1въ в сочетании с формой аориста и4де. В этих двух фрагментах Господь дает повеление встать и идти: одного человека Он направляет в собственный дом, а другого призывает идти к себе, иными словами, Спаситель совершает акт исцеления. В православном христианстве проведение параллели между больными и грешниками, между болезнью и грехом достаточно распространено. Сам Христос, как нам свидетельствует Евангелие, сравнивает Себя с врачом: «И когда Иисус возлежал в доме, многие мытари и грешники пришли и возлегли с Ним и учениками Его. Увидев то, фарисеи сказали ученикам Его: для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками? Иисус же, услышав это, сказал им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные <.> Ибо я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф 9:10-13). Как видим, вполне закономерно представлять состояние грешного
человека как состояние больного. В трудах по нравственному богословию часто отмечают, что «владеющие человеком страсти образуют то или иное общее греховное, порочное состояние всего человека, состояние греховной испорченности человека» [Шиманский 2005: 209], и это состояние в современной православной научной литературе, посвященной рассмотрению связи болезней тела и греха, рассматривается как следствие вольного, распутного образа жизни [свящ. Сергей Филимонов 2002: 5-22].
Такимобразом,именнопричастие ВОСТа1вЪвсочетаниисглаголомИ4десоздают основу для понимания удивительного смысла действий Спасителя, изложенных апостолом в определенной последовательности, через художественный прием параллелизма, который при переводе на русский язык был утерян.
В целом можно сделать вывод о том, что существует необходимость изучения семантических особенностей отдельных грамматических элементов церковнославянского языка, так как он является не только древним языком с расширенной системой грамматических единиц по сравнению с русским, но и, в отличие от многих древних языков, является широко употребляемым в богослужебной практике и жизненном обиходе Русской православной церкви. При отсутствии аналогов определенных грамматических форм в современном русском языке, часто возникает потребность в уточнении и разъяснении отдельных случаев их употребления.
Источники
1. Евангелие от Матфея на греческом, церковнославянском, латинском и русском языках. - М.: Гнозис, 1993. - 232 с.
2. Библия: книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета, в русском переводе с параллельными местами и приложениями. - М.: Российское библейское общество, 2004. - 1376 с.
3. Еврейская энциклопедия: В 16 т. - Т. 12: Обычай - Проказа. - М.: Издательский центр «ТЕРРА», 1991. - 960 с. (Репринтное издание).
4. Полный православный энциклопедический словарь: В 2 т. - Т. 2: К - У - М.: Концерн «Возрождение», 1992. - 2464 с. (Репринтное издание).
Литература
1. (Гаманович), Алипий. Грамматика церковно-славянского языка. - М.: Паломник, 1991. - 272 с. (репринтное воспроизведение издания 1964 г.)
2. Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография / В.В. Виноградов. - М.: Наука, 1977. - 312 с.
3. Копельман З. Литература еврейского народа / З. Копельман // Отцы и дети. -1998. - №30. - С. 6-12.
4. Лимор Ора. Сходство и различие / Ора Лимор // Евреи и христиане: полемика и взаимовлияние культур. Книга 2. - Тель-Авив: Открытый университет Израиля, 2000. - С. 11-174.
5. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч.: Труды по филологии. 1739-1758 гг. - М.; Л., 1952. - Т. 7.
6. Мецгер Б.М. Новый Завет. Контекст, формирование, содержание / Пер. с англ. (Серия «Современная библиистика»). - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2006. - 360 с.
7. Православная Церковь и современная медицина. (Сборник. Под общей редакцией к.м.н. священника Сергея Филимонова). - СПб.: «Общество святителя ВАСИЛИЯ ВЕЛИКОГО», 2002. - 432 с.
8. Седакова О.А. Церковнославянско-русский паронимы: материалы к словарю / О.А. Седакова. - М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2005. - 432 с.
9. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI-XIX). - М.: «Гнозис», 1994. - 240 с.
10. Шиманский Г.И. Нравственное богословие. - Киев: Издательство имени святителя Льва, 2005. - 680 с.
