CC BY
85
Б.Ф. Чалаби БЛАГОЗАКОНИЕ И СПРАВЕДЛИВОСТЬ В ЭЛЕГИЯХ СОЛОНА*
«Сочетав bie и dike» - эта стихотворная строфа авторства афинского законодателя Солона цитируется его двумя знаменитыми биографами - Аристотелем и Плутархом1. Перевод на русский язык греческих слов «bie» и «dike» проблем не вызывает: первое обозначает «сила», «насилие», второе - «справедливость», «порядок», а в некоторых контекстах даже «право». Зато немало спорили филологи о том, предваряется ли строфа в сохранившихся манускриптах «Афинской политии» и «Сравнительных жизнеописаний» словом «закон» в родительном падеже (в греческом замещающем русский творительный) - «nomou» («законом сочетав насилие с порядком»), или же слово следует переводить как наречие «homou» -«вместе» («вместе сочетав насилие с порядком»). Вопрос для историка права не праздный. В одной из знаменитых элегий2 Солона этими словами описано средство, позволившее ему осуществить славную реформу, сисахфию (seisachtheia, букв. «стряхивание бремени» - пример греческого эвфемизма) - отмену (либо облегчение) долговых обязательств. Если Солон, по собственному признанию, добился соединения «насилия с порядком» именно в законе - nomos^, его, без сомнения, следовало бы назвать юридическим революционером. Во-первых, он почти на 100 лет предвосхитил бы первое достоверное использование слова «nomos» в юридическом значении «статут» (у Гераклита3). Во-вторых, законы современниками Солона мыслились исходящими от самого Зевса, и допущение
* Статья рекомендована к печати доктором юридических наук, профессором В.Г. Графским.
1 Arist. Ath. Pol. IV.12.4; Plut. Sol. 15.
2 Sol. 30 G.-P.=36 West. G.P. = Gentili B., Prato C. Poetae Elegiaci. Testimonia et Fragmenta. Pars prior. Lpz., 1979. West = WestM.L. Iambi et elegi Graeci ante Alexandrum cantati. Vol. II. Oxford, 1992. Рус. пер.: Эллинские поэты VII-III вв. до н.э. Эпос. Элегия. Ямбы. Мелика. М., 1999. С. 251.
3 Her. 114 DK. Весьма темный фрагмент переведен А.В. Лебедевым так: «Кто намерен говорить с умом, те должны крепко опираться на общее для всех, как граждане полиса - на закон, и даже гораздо крепче» (Фрагменты ранних греческих философов / Изд А.В. Лебедева. М., 1989. С. 1947).
Труды Института государства и права Российской академии наук № 5/2013
великим Громовержцем в своих установлениях сочетания справедливого порядка dike с его полной противоположностью bie было недопустимо: недаром Гесиод, моральный авторитет поэзии которого был исключительно велик, советовал брату Персу «слушаться голоса правды (dike) и думать забыть о насилье (bie)»4 Несомненно, живший на рубеже VII и VI вв. Солон показался бы современникам не только «выдвиженцем» на роль бога-законодателя, но и несомненным возмутителем миропорядка. Поэтому более оправданным представляется второе прочтение («вместе») - особенно с учетом использования самим Солоном (и его современниками) для обозначения человеческих установлений слова «thesmos», а не «nomos», а равно глубокой и искренней религиозности этого государственного деятеля5. Но, конечно, и такое прочтение не устраняет видимого противоречия. К чему вообще «насилие», имевшее для греков почти исключительно «недобрые» смысловые оттенки, когда есть dike («справедливость», «порядок», даже «право»), которая сама способна выправить положение? И, в особенности, как такая связка уживается с воспеваемым Солоном понятием «eunomia», переводимом на русский язык как «благозаконие»? На эти вопросы мы попытаемся ответить ниже.
Несмотря на то что с V в. образ Солона оказался одним из ключевых в греческой литературе, подробные сведения о его деятельности и мировоззрении оставили лишь Аристотель и Плутарх. Оба ученых мужа, несомненно, располагали значительным объемом древних текстов, лишь крупицы которых сохранились до нашего времени. Однако их интерпретации этих текстов, во многом определяющие восприятие образа Солона6, были весьма своеобразны. Скажем, противопоставление Солоном вызванного засильем аристократов состояния dysnomia и eunomia, которая замечательна способностью «наложить цепи на неправых людей», подкрепило словами первоисточника высказанное двумя веками позже мнение Аристотеля о демократизме по крайней мере части Солоновских
4 Hes. Op. 275. Пер. В.В. Вересаева (Эллинские поэты... С. 56).
5 См.: Hönn K. Solon. Staatsmann u. Weiser. Wien, 1948. S. 71 («Только религия дает личности и деятельности Солона окончательное понимание»).
6 В значительной степени это относится к описанию Солоновских преобразований в учебной литературе, где нередко воспроизводятся формулировки Аристотеля и Плутарха. См., например: ЕрышевА.А. История политических и правовых учений. 3-е изд. Киев, 2002. С. 19.
преобразований7 и создало Солону среди греков репутацию человека, примирившего афинян обузданием аристократии и смещением «центра власти» ближе к демосу: особенно широко это убеждение распространилось на закате афинской демократии, т.е. в IV в.8 Плутарх, пользовавшийся расположением цезарей, видел это в ином свете: оказывается, Солон стал отцом греческой демократии поневоле. На самом же деле преобразования были связаны с намерением государственного мужа «оставить все высшие должности за богатыми», и лишь «к ничего не значащим правам» допустить народ9. Противоречие (не единственное) двух главных биографов, представлявших идеи Солона с явно неисторичных позиций , сделало бы наши шансы к пониманию его воззрений на право и государство весьма призрачными, если бы не возможность пойти по стопам выдающегося эллиниста И. Линфорта, некогда отказавшего биографам в доверии и написавшего свою известную работу на основе лишь стихов Солона11, и обратиться к греческой поэзии -единственному источнику, из которого о представлениях эллинов Архаики можно узнать, так сказать, «из первых уст». Поэзия, помимо своей бесспорной древности, ценна и другим качеством: Со-лону и его современникам она служила инструментом пропаганды своих идей и увещевания сограждан.
Едва ли найдется древнее предзнаменование гибели городов людей безвинных по одному лишь божьему произволу. Тем не менее насылает эту гибель всегда божество: по замечанию отечественного исследователя, «бои между греками и троянцами представлены эпическим поэтом как судебная тяжба, в которой реша-
7 Arist. Ath. Pol. IV.10.1.
8 По словам Демосфена, «Солон - подлинный демократ» (XVIII. 6. Ср.: XX. 103, XXII. 32 и проч.).
9 Plut. Sol. 5; 18. Пер. С.И. Соболевского. См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. С.С. Аверинцев. М., 1994.
10 Аристотель, рассматривая реформы, чрезмерное внимание уделял «социально-классовым аспектам политической жизни, причем понимаемым и толкуемым сквозь призму категорий его времени» (Суриков И.Е. Проблемы раннего афинского законодательства. М., 2004. С. 68). О Плутарховой биографии Солона см.: Blois, L. de. Plutarch's Solon: a Tissue of Commonplaces or a Historical Account? // Solon of Athens. New Historical and Philological Approaches / Eds. Blok J.H., Lardinois A.P.M.H. Leiden etc., 2006. P. 429-440.
11 См.: Linforth IM. Solon the Athenian. Berkeley, 1919.
ющая роль принадлежит Зевсу»12. Афины Солона, однако, исключены из сферы действия такого «космического» правосудия. Сохраняя веру в божественное предопределение, Солон считал его наименьшей из угроз полису:
Наша страна не погибнет вовеки по воле Зевеса И по решенью других присноблаженных богов13. Причина тому - протекция Афины Паллады. Настоящая ответственность за возможное крушение полиса лежит на astoi (не
14 15ч
столько на «гражданах» в целом, сколько на «знати» ) и «владыках народа». Их неправые дела, в духе Гесиода именуемые «корыстью», «безумьем» и «своеволием», оборачиваются попранием основ «священной Dike» и влекут «тысячу бед» афинянам.
Персонифицикацию dike в одноименное божество Солон наследовал от Гесиода, однако акценты, расставляемые им в выражении «предмета ведения» богини Dike, новы. Как показал М. Гагарин, для Гесиода dike ассоциировалась с мирной судебной процедурой, альтернативной разрешению спора силой - той самой bie16. Такая судебная процедура возможна лишь при споре сторон: более сложная оппозиция Гесиода не интересовала. Солон отказывался от обсуждения всех «частноправовых» аспектов, делая акцент на публичном содержании категории: конфликт, решаемый по справедливости, отныне имеет значение не для двух сторон и даже теряет былую юридизацию, но зато затрагивает всех граждан полиса. Социальные противоречия имеют, как правило, экономическую природу, и конфликт в Афинах VII в. не стал исключением: описание Солоном попирающих основы Dike зол включает исключительно деяния, способствующие преступному обогащению: И, не щадя ничего, будь это храмов казна Или народа добро, предаются, как тати, хищенью,
12 См.: Бугай Д.В. 2010. Категория Skin в ранней греческой мысли (Гомер и Гесиод) // Культура и форма: к 60-летию А. Л. Доброхотова. М., 2010. С. 13.
13 Здесь и далее перевод в основном следует версии Г.Ф. Церетели.
14 «Граждан» - пер. Г.Ф. Церетели.
15 См.: Almeida J.A. Justice as an Aspect of the Polis Idea in Solon's Political Poems: a Reading of the Fragments in Light of the Researches of New Classical Archaeology. Leiden etc., 2003. P. 210.
16 См.: GagarinM. Dike in the Works and Days // Classical Philology. 1973. Vol. LXVIII. № 2. P. 81.
Правды священной закон [semna Dikes themethla] в пренебре-
117
женье у них!
Во избежание «модернизаторских» ассоциаций следует заметить, что в греческом тексте этого ключевого пассажа Солона для понимания dike речь о «казне» и «добре» не идет: говорится о расхищении «и священной собственности, и народной». В полисе, не чеканившем монеты вплоть до 560-х гг.18 и имевшем весьма ограниченную территорию, основной формой собственности была земельная. Во-первых, она имела экономическое значение (недаром разделение на классы опиралось на продовольственный критерий, связанный с землей). Во-вторых, собственностью на землю определялась единая политическая организация города-государства. Как отмечает Дж. Алмейда, взаимное признание земельных прав составляло элемент полисной идеи, выражавший «ограниченное рав-
19
ноправие граждан... противопоставленное господству и силе» . Поэтому описанная Аристотелем ситуация, когда «вся же вообще земля была в руках немногих»20, не только способствовала обнищанию граждан, но и, что страшнее, грозила разрушением всей политической организации. Представляется, правда, что этот замечательный «экономизм» Солона имел прежде всего религиозные основания: оба последствия имели значение не только для быта афинян, но и для сонма олимпийских богов. С обнищанием верующих скудели и жертвы, а разрушение полиса было одновременно и распадом единой религиозной общины, которую мы можем, разделив мысль ряда российский антиковедов, сравнить с современной церковью21. Именно поэтому экономические катаклизмы, на первый взгляд лишенные обычной эллинской трагедийности, ассо-
17 Sol. 3 G.-P.=4 West. 12-14.
18 Сведения Аристотеля о монетарной реформе Солона являются, скорее всего, анахронизмом. По одной из версий, появление металлических денег вызвано неверным истолкованием реформы Солона мер и весов, последствием которой уже в 560-е гг., т.е. после самоустранения Солона от государственной деятельности, стало их широкое распространение. Обширную библиографию по данному вопросу см.: Stanton G.R. Athenian Politics c. 800-500 BC. A Sourcebook. L., 1990. P. 40.
19 Almeida J.A. Op. cit. P. 216.
20 Arist. Ath. Pol. II.2.2. Пер. С.И. Радцига (Аристотель. Политика. Афинская полития. М., 1997).
21 См.: Античный полис. Курс лекций / Отв. ред. В.В. Дементьева, И.Е. Суриков. М., 2010. С. 24.
циировались Солоном с пренебрежением к самим основаниям dike и обрекали город на исходящее от одноименной богини возмездие. Вспоминая об уверенности Солона в том, что не боги нашлют беды на афинян, можно заключить, что механизм этого возмездия едва ли был похож на божьи кары Гесиода и даже не связывался с непосредственными действиями богини Dike: ей достаточно было «со-
22 л, -
хранять молчание» , а злодеяния афинской знати в отсутствие вопиющего голоса справедливости неминуемо поставили бы полис на грань уничтожения23. Но даже явная сакрализованность мировоззрения не обесценивает интуицию Солона: основания Dike, т.е. справедливость, образуют фундамент полисного общежития. Лексикография слова «themethla» - «корни», «основания» (гор), «постаменты» (статуй) - содержит идеи неколебимости и неизменности; то же можно сказать и о semna («великие»). Основания dike не зависят от перипетий политической жизни: они сохранятся даже в «плохом» обществе. В будущем, подготовленном исправлением горожан (Солон не только предупреждал о возможной гибели полиса, но и рисовал картину идеального общества), на них можно будет вновь выстроить здание полиса.
Состояние «плохого» общества Солон именовал dysnomia. Вообще свыше половины строф элегии24 Солона посвящены весьма красочному описанию сопутствующих dysnomia бед и создаваемых eunomia преимуществ: те и другие выходят за рамки материального благосостояния граждан, в целом их описание продолжает эпическую традицию: «раздору межусобному», «игу врагов» и «гнету тяжелого рабства» противопоставляются искоренение «злого обмана цветов», «порядок и стройность»25. Указанным категориям Солон обязан Гесиоду: ионийский поэт первым дополнил представление об eunomia, из раннего источника известное только как личное
22 Sol. 3 G.-P.=4 West. 15.
23 Идея божьего суда Солоном сохраняется, но воспроизводится в новом виде: этот суд вершится не над народами, но лишь над отдельными преступниками, и, кроме того, выглядит как рудимент древнейшего представления о роке. В другой элегии (Sol. 1 G.-P.=13 West) Солона говорится, что искупление вин преступников может лечь на невинных потомков, в то время как для Гесиода наследникам преступника передается сама вина, и, следовательно, божье наказание они несут по справедливости.
24 Sol. 1 G.-P.=13 West. 17-40.
25 Об этих атрибутах см.: Бугай Д.В. Правовое мышление в архаической Греции. Dike у ранних элегиков // Вопросы философии. 2012. № 1. С. 81-82.
человеческое качество26, божественной персонификацией - дочерью Зевса и Фемиды (themis - «обычное право»), сестрой Dike и Ирены (eirene - мир). Так и для Солона существует не гомеровская eunomia, которую, вместе с гордостью, наблюдают в людях «вечные боги», но Eunomia-божество. Понятие Dysnomia до Гесиода не встречается вовсе. Лексическое значение обоих слов спорно. Так, на русский язык eunomia обычно переводится как «благозаконие»: от эпитета eu («благой») и nomia («сообразность законам»; nomos -«закон»). Вероятно, этим, а также вниманием Аристотеля к законодательным трудам Солона можно объяснить широко распространенное убеждение, будто именно издание законов было главным компонентом деятельности великого грека. Между тем такой перевод «eunomia», при всем его изяществе, вряд ли адекватен: неоднократно отмечалось, что основа nomia здесь используется в древнем своем значении, производном от nemein («надлежаще делить»), или от nomos («обычай»); для современников Солона, а равно и для
27 тт
него самого, слово «nomos» с законом не связывалось . На европейские языки eunomia переводят как orderliness («упорядоченность»), good order, gute Ordnung («хороший порядок»)28. Поэтому использование слова «благозаконие» возможно лишь из соображений «благозвучия». Сходные коррективы можно внести в значение dysnomia: это слово следует переводить как «беспорядок», а не как «беззаконие». Кроме того, вовсе не законодательную деятельность сам Солон считал своей главной заслугой: лишь в единственном элегическом пассаже он вспоминал об издании «равных для всех» законов, которое, как оказывается, ценно не само по себе, а лишь в связи с «выпрямлением dike»29. Поэтому даже правовой аспект состояний eunomia и dysnomia оказывается «замкнут» на справедливости: в обоих случаях она получает особые юридические экспликации, выражаемые, прежде всего, в судебных решениях. Судебное
26 Hom. Od. 17. 487.
27 Конструктивное обсуждение вопроса см.: Ostwald M. Nomos and the Beginnings of Athenian Democracy. Oxford, 1969. P. 62. На русский язык элегии переводились не менее 70 лет назад, а потому не могут учитывать новейших филологических изысканий.
28 См.: Noussia-FantuzziM. Solon the Athenian, the Poetic Fragments. Leiden etc., 2010. P. 259-260; Podlecki A.J. The Early Greek Poets and Their Times. Vancouver, 1984. P. 124-125; Welwei K.-W. Die griechische Früchzeit: 2000 bis 500 v. Chr. München, 2002. S. 86.
29 Sol. 30 G.-P.=36 West. 18-19.
решение у Солона, по примеру эпических поэтов, также обозначалось словом «dike», и может, в зависимости от своего отношения к полисным ценностям, быть «прямым» (как в положении eunomia) и «искривленным» (ср. рус. «кривда»). Характерно, однако, что Солон, обычно критиковавший беззакония предводителей демоса, советовал «покорствовать властям» в любом случае30, обличая долговое рабство, он отмечал, что иногда оно применялось вполне сообразно dike31, и, что самое главное, ставил себе в заслугу невиданное и странное объединение dike и bie, удивлением которому мы начали свое изложение. Однако эти антиномии солоновского мировоззрения окажутся вполне разрешимыми, если принять во внимание практическую плоскость деятельности законодателя. Очень ценное наблюдение в этом отношении сделала английская исследовательница Э. Ирвин32: Солон отрицательно относился к тирании, но в то же время использовал популярность тиранической идеологии среди афинян и соответствующую риторику: недаром в элегическом пассаже, изящно переводимом как «но если б муж другой... кормило в руки взял», говорится: «но если б кто кроме меня (allos os ego). взял заостренный прут для подгона скота (kentron)»33. Несомненно, что насилие (bie) сопутствовало тираническим правлениям, но при этом одним из значимых пунктов своей «политической программы» всякий тиран «выправлял» решения dike, нередко жестоко, но отнюдь не бесславно: напомним, что три греческих тирана (Периандр, Клеобул и Питтак) удостоились включения в перечень Семи мудрецов, четвертым был сам Солон, а иногда в список попадал даже одиозный Писистрат34. В целом применение насилия для современников Солона отнюдь не было делом постыдным и вполне соотносилось со сложившейся практикой «устроителей».
30 Sol. 35. G.-P.=30 West.
31 Sol. 30 G.-P.=36 West. 10.
32 См.: Irwin E. Solon and Early Greek Poetry. The Politics of Exhortation. Cambridge, 2005. P. 221-230.
33 Sol. 30 G.-P.=36 West. 20-21.
34 См.: Макаров И.А. Тирания и Дельфы в рамках политической истории Греции // Вестник древней истории. 1995. № 4. С. 117-131; Суриков И.Е. Указ. соч. С. 82-83. Питтак, впрочем, мог быть и эсимнетом, но это мало что меняет: Соломатина Е.И. Эсимнеты: тираны, верные традициям, или неверно понятая традиция? // Вестник древней истории. 2004. № 2. С. 1б9.
Итак, соединение dike и bie вполне обычно. Но каково же тогда различие между Солоном и тиранами, коль скоро все они пользовались одинаковыми средствами с одинаково благими намерениями? Латвийский историк Х. Туманс, следуя предложенному Аристотелем критерию35, фактически признает Солона эсимнетом, единственным формальным отличием которого от тирана служит легитимация власти всенародным избранием36. Представляется, однако, что дело обстоит иначе. Важнейшим и исключительно значимым с правовой точки зрения отличием власти Солона от правлений всех тиранов и эсимнетов было намерение государственного деятеля самоустраниться из жизни полиса: если наличие в полисе справедливости (dike) от человеческого произвола не зависело, то насилие, напротив, чинилось самим Солоном и должно было исчезнуть с его отъездом в знаменитое 10-летнее путешествие. Dike без насилия, в свою очередь, готовила почву для реализации состояния eunomia, своеобразной одой которому заканчивается известная элегия. Показательно, что один из современников Солона, поэт и спартанец Тиртей, оставил сходную содержательно и по названию («Eunomia») поэму, высоко ценившуюся другим законодателем, Ликургом. Как и Солон, он по завершении своих преобразований взял с сограждан клятву хранить законы37 и покинул Спарту.
35 Arist. Pol.1285b30.
36 См.: Туманс Х. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла (VIII-V вв. до н.э.). СПб., 2002. С. 232.
37 Plut. Lyc. 29.
