CC BY
262
А. Н. Марченко
БЛАГОТВОРИТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ
(1918-1964-е ГОДЫ)
Данная статья посвящена благотворительной деятельности Русской Православной Церкви - одного из древнейших видов ее социального служения. С 1929 г. церковная благотворительность в СССР как мощное средство религиозного влияния на общество находилась под официальным законодательным запретом. Опираясь на архивные источники, автор говорит о политике двойных стандартов, которую проводило в годы Великой Отечественной войны и период хрущевской антирелигиозной компании 1958-1964 гг. советское государство, благотворительно получавшее от Церкви для своих нужд необходимые средства.
Ключевые слова: Русская Православная Церковь, религиозная политика, благотворительность, Великая Отечественная война, антирелигиозная компания.
Благотворительность - неотъемлемая часть социального служения Церкви. Ее основания коренятся в религиозно-нравственной концепции христианства, провозгласившего своим идеалом самоотверженную любовь ко всем людям без исключения. «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22, 39)1.
Традиция благотворительной деятельности прослеживается на протяжении всей многовековой истории христианского общества. Она восходит к христианским общинам апостольских времен. Книга Деяний Апостолов свидетельствует
об оказании помощи первыми христианами сиротам и вдовам (Деян. 6, 1-3; 11, 28-29)2. Забота о чужестранцах, желающих присоединиться к христианскому обществу, отражена в одном из древнейших памятников христианской письменности «Дидахэ» (II в.)3.
С V в. церковная благотворительность находит свое отражение в каноническом праве Церкви. Согласно 3-му правилу IV Халкидонского Вселенского собора (451 г.) епископам, священникам и монахам категорически запрещается «устраивать мирские дела» за исключением «попечения над малолетними или о сиротах и вдовах беспомощных и о лицах, которым особенно нужно оказать церковную помощь ради страха Божия»4.
Приобретение христианством статуса государственной религии и подведение под благотворительность твердой канонической основы способствовали появлению церковных социальных учреждений. Госпиталь был учрежден святым Василием Великим (IV в.). Преподобный Дорофей Палестинский и патриарх Александрийский святой Иоанн Милостивый (VII в.) благословляли и развивали благотворительное подвижничество по уходу за больными и нищими. При активной поддержке государственной власти центрами благотворительной деятельности в византийскую эпоху стали монастыри. Типичным примером сотрудничества государства и Церкви в области социального служения в эпоху средневековья стало учреждение императором Иоанном Комнином (XII в.) больницы при монастыре «Вседержителя» с большим количеством медицинского персонала и отделениями по разным видам болезней5.
В своих уже традиционных, сложившихся в Византии формах церковная благотворительность проявилась и на русской почве после принятия Киевской Русью христианства.
Расцвет церковной благотворительной деятельности в России отчетливо наблюдался в середине XIX - начале XX в. Частые войны с участием России, сопровождавшиеся в этот период истории государства глобальными социальными проблемами: многочисленными потерями, умножением числа увечных, сирот и вдов объективно способствовали активизации благотворительной деятельности Русской Православной Церкви, появлением новых организационных форм социального служения верующих: братств и сестричеств, занимавшихся непосредственно делами милосердия.
Принципиально новым для России явлением, призванным возродить и приспособить к современным условиям феномен первохристианской женской диако-нии, стало появление в Москве Марфо-Мариинской обители милосердия, основанной великой княгиней Елизаветой Феодоровной Романовой6.
К сожалению, постепенно набиравшее силу в России широкое движение церковного социального служения было прервано революцией. Предусмотренная декретом СНК от 20 января 1918 г. «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» конфискация церковного имущества, в том числе церковных благотворительных учреждений, закрытие монастырей главных центров оказания благотворительной помощи юридически и практически лишило Русскую Православную Церковь возможности развивать и широко осуществлять свою миссию милосердия.
Однако новые государственно-церковные отношения, вынуждавшие Православную Церковь к существованию в советском государстве на дискриминационных условиях, не остановили стремления верующей части общества облегчить страдания своих соотечественников. Руководствуясь своими каноническим принципами, Русская Православная Церковь не отказалась от своего социального служения. Такая позиция религиозных организаций шла вразрез с советской этикой, отрицательно относившейся к милосердию как явлению, не отвечающему интересам классовой и политической борьбы.
Наиболее ярко нацеленность Церкви на решение злободневных социальных вопросов проявилась в ходе кампании ликвидации голода в Поволжье. После первых же сообщений о голоде Православная Церковь сразу откликнулась. Еще в августе 1921 г. она создала епархиальные и всецерковные комитеты помощи голодающим. В короткий срок было собрано свыше 9 млн р.
Помощь голодающим значительно поднимала авторитет Православной Церкви в глазах народа. Это никак не соответствовало намечавшимся планам новой власти. Решением правительства Всецерковный комитет был закрыт, собранные средства реквизированы. Однако власть не смогла справиться с голодом сама. 9 декабря ВЦИК разрешил сборы пожертвований религиозным управлениям и религиозным общинам. Вскоре комитет помощи голодающим (Помгол) предложил Церкви добровольно сдавать ценности, не имеющие богослужебного употребления, на что патриарх Тихон дал свое согласие7.
В 1920-е гг. церковной благотворительностью активно занимались православные братства: киевское братство «Воскресение Христово», основанное в 1917 г. псаломщиком В. Поповым, братство «Животворящего Креста Господня», основанное епископом Серафимом (Звездинским) в 1922 г., братство «Апостола и евангелиста Иоанна Богослова», возглавляемое епископом Арсением (Жаданов-ским), московское братство, основанное священниками Алексием и Сергием Мече-
выми8. Благотворительная деятельность послереволюционных православных братств была не только осуществлением канонических норм церковной жизни, но и действенным средством в борьбе Церкви за сохранение религиозности, православного сознания народных масс.
Насильственное изъятие церковных ценностей в 1922-1923 гг. привело к трагическому конфликту между Церковью и государством. Репрессивные меры, направленные против наиболее активных иерархов, священнослужителей и мирян (по некоторым данным физически уничтожено 8100 священников и монахов)9, привели к прекращению деятельности почти всех братств и фактическому сведению на нет к середине 20-х гг. церковной благотворительности.
Окончательный запрет на дела милосердия церковных организаций нашел свое место в постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г. Постановление юридически закрепляло ставшее к тому времени господствующим мнение о том, что религиозные организации не вправе заниматься какой-либо деятельностью, кроме как удовлетворение религиозных потребностей верующих, что следует вытеснить религиозные объединения из всех сфер общества, где до этого они имели право действовать10. Этот документ на многие годы стал законодательной основой сталинской государственной политики в отношении Церкви, ставившей ее в бесправное, подконтрольное государству положение.
В частности, в постановлении значилось, что Православная Церковь, как и другие религиозные организации, не имеет права осуществлять благотворительную деятельность. Ей воспрещалось оказывать помощь медицинским учреждениям, участвовать в воспитании молодежи, в организации досуга граждан, т. е. запрещалось делать все те дела, которые после прекращения гонений на Церковь в IV в. и до 1917 г. были для нее повседневной практикой11.
С момента издания этого постановления благотворительность Церкви окончательно становилась противоправным деянием. Кроме того, фактический разгром организационной структуры Русской Церкви в результате широкомасштабной антирелигиозной пропаганды и массовых репрессий, закрытия храмов и монастырей в 30-е гг. сделал практически невозможным какое-либо движение церковной жизни в этом направлении. Такое положение сохранялось вплоть до начала Великой Отечественной войны.
Начавшаяся война не привела к обострению отношений между Церковью и государством. Несмотря на перенесенные гонения, Русская Православная Церковь заняла активную патриотическую позицию и приняла участие в борьбе с агрессором. Особенно проявлялось желание верующих оказывать благотворительную помощь. По мнению М. В. Шкаровского, именно материальная помощь государству и Советской армии в целом стала одним из важных направлений патриотического служения духовенства и верующих в период войны12.
14 октября 1941 г. митрополит Сергий (Страгородский) обратился к пастве Русской Православной Церкви с призывом «трудами и пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитникам»13. Откликнувшись на призыв своего предстоятеля, практически все православные приходы страны начали сбор денежных пожертвований и ценных предметов, продовольствия, теплых вещей, медикаментов.
Приведем некоторые статистические данные, характеризующие патриотическую, а по сути благотворительную деятельность некоторых православных епархий и приходов Урала в годы войны.
В конце 1944 г. каждая епархия прислала в Священный Синод отчеты о своей патриотической деятельности по специальной форме. Выяснилось, что в период с
1942 по 1944 гг. приходы Свердловской епархии внесли на нужды обороны страны 4 млн 615 тыс. р., приходы Молотовской (впоследствии Пермской) епархии - 4 млн 476 тыс. р. Наиболее крупными были взносы пермяков в фонд обороны - 1 млн 700 тыс. р., на подарки Красной армии - 920250 тыс. р., на военные займы - 1 млн 801530 тыс. р., в фонд помощи детям и семьям бойцов Красной армии - 53530 тыс. р.14
Из 27 действующих храмов в Молотовской области большую часть всех взносов сделала Всехсвятская кладбищенская церковь г. Молотова - 2364931 р. В ходе войны этот приход дважды удостаивался личной благодарности И. В. Сталина за внесение крупных пожертвований на нужды обороны и особенно на строительство церковной танковой колонны имени Дмитрия Донского15.
Сбор церковных средств на строительство в Челябинске 40 танков «Т-34» начался 30 декабря 1942 г. По некоторым данным стоимость одного танка составляла 200 тыс. р., самолета 100 тыс. р.16 Духовенство и верующие Всехсвятской церкви г. Молотова внесли на данное мероприятие 302 тыс. р. из 305 тыс. р., пожертво-
17
ванных епархией в целом .
Помимо прихожан значительные суммы из личных сбережений жертвовали уральские священники. Личную благодарность И. В. Сталина получил священник с.
Шубино Молотовской епархии Александр Троицкий, внесший 100 тыс. р. в фонд обо-
18
роны . Всего по подсчетам Московской Патриархии и Председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпова к лету 1945 г. патриотические взносы епархий составили более 300 млн р.19
Исследователями справедливо замечалось, что благотворительная деятельность Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны носила противоречивый характер. Конкретная помощь нуждающимся официально оставалась под запретом и после начала войны. Приходам разрешалось перечислять деньги только в общие фонды20.
Чтобы обеспечить высокие сборы, храмы отказывались от всех расходов, кроме самых необходимых. Несмотря на тяжелое, а иногда и критическое материальное положение прихожан и духовенства, Церковь не могла оказывать им какую-либо помощь.
В отчете уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви по Молотовской области П. С. Горбунова за 1944 г. описаны реалии жизни Все-хсвятского прихода г. Молотова. Уполномоченный пишет: «Кладбищенская церковь внесла в 1943 г. около миллиона рублей на нужды обороны. Деньги вносятся в финансовые органы. Каких-либо выдач пособий непосредственно от Церковного Совета не производится, за исключением одного случая выдачи 350 р. бывшему служителю церкви, 80-летнему старику, ныне умершему. В праздники в церкви скапливаются толпы нищих до 200 человек, нищие занимают помещение церкви, мешают службе, иногда во время богослужения пробираются на амвон и оттуда обращаются к молящимся за помощью. Церковный совет, состоящий из стари-ков-инвалидов, чувствует свою беспомощность в борьбе с этим засилием»21.
Источники свидетельствуют, что сбор церковных взносов осуществлялся под жестким надзором со стороны образованного в 1943 г. Совета по делам Русской Православной Церкви. Контролируя масштабы и регулярность поступлений собираемых на нужды обороны епархиальных средств, его уполномоченные постоянно требовали от архиереев повышения сумм. Епископ Молотовский Александр (Толстопятов), несмотря на высокие показатели сборов, неоднократно выслушивал
упреки уполномоченного П. С. Горбунова в части «неудовлетворительной органи-
22
зации патриотической деятельности» .
Анализируя динамику изменений государственно-церковных отношений в СССР, исследователи говорят о качественно новом этапе, начавшемся в сентябре
1943 г. Если в период с 1939 по 1943 гг. отмечалась разрешенная властью значительная активизация церковной деятельности без серьезных видимых уступок, закрепленных законодательно, то после 1943 г. правительство пошло на серьезные компромиссы: разрешило выборы патриарха, открытие сотен храмов, возобновило издательскую и образовательную деятельность. Одной из причин этих перемен стала активная благотворительная деятельность Московской Патриархии23.
Пик улучшения отношений власти и Церкви пришелся на 1945-1946 гг. Московская Патриархия, используя благоприятные обстоятельства, стремилась расширять свое влияние в обществе. Власть, казалось, смотрела благосклонно на это возрождение. Очевидно, что активная социальная благотворительная и хозяйственная деятельность Православной Церкви была выгодна государству и входила в его планы восстановления народного хозяйства. По замыслу советского руководства зажиточные монастыри Украины и Молдавии должны были кормить разоренную страну. Помимо обязательных поставок государству продуктов животноводства и земледелия монастырям пришлось оказывать значительную помощь соседним колхозам и совхозам. Русская Православная Церковь вносила сотни миллионов рублей на общественно-политические цели, в том числе большую часть в общественные организации и фонды помощи детям-сиротам, семьям военнослужащих, Фонд Красного Креста. Многие выплаты имели конкретные адреса детские интернаты, дома ветеранов, отдельных инвалидов войны.
С начала 1947 г. государственная политика по отношению к Русской Православной Церкви вновь меняется. Наступает период охлаждения. В последние годы жизни И. В. Сталина государственные органы взяли на вооружение тактику постепенного ограничения влияния Церкви при сохранении внешне ровных отношений. Особую озабоченность властей вызывала активная благотворительная деятельность Церкви, благодаря которой так быстро рос ее авторитет. В результате в феврале 1947 г. по указанию Совета Министров СССР патриарх Алексий был вынужден полностью прекратить церковные сборы на «патриотические» цели. На этот раз сокращение поступлений в государственный бюджет было компенсировано государством обязательной подпиской духовенства и прихожан на займы восстановления народного хозяйства, а также усилением налогового бремени24.
Смерть И. В. Сталина вызвала в церковных кругах иллюзию начала эпохи большой свободы для Церкви. Период с 1955 по 1957 гг. можно назвать самым либеральным для верующих после 1947 г. Однако с началом этого этапа в государственном и партийном аппаратах наблюдалась переориентация в отношении к религиозному вопросу. Область религиозной политики постепенно переходила из ведения государства в сферу деятельности партийного руководства25. Во властных кругах шла борьба двух подходов к церковной проблеме: антирелигиозного и государственного (сталинского), принимавшего Церковь как часть общей системы управления страной.
С приходом в 1954 г. к власти Н. С. Хрущева, в особенности после устранения им влиятельных сталинистов Л. П. Берии и Г. М. Маленкова, перевес склоняется в сторону первого подхода. На необходимости нового широкого наступления на Церковь настаивал М. А. Суслов, а также молодые, набиравшие силу в хрущевской партийной элите деятели Д. Т. Шепилов, А. Н. Шелепин.
Первым сигналом к постепенному развертыванию антирелигиозной пропаганды в стране стало постановление ЦК КПСС от 7 июля 1954 г. «О крупных не-
достатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения». Документ предлагал пересмотреть прежнюю политику в отношении Церкви и вернуться на довоенный путь решения религиозных вопросов. В постановлении говорилось об активизации деятельности Церкви, резком увеличении численности верующих, в том числе за счёт молодого поколения. Причинами таких успехов Русской Православной Церкви назывались умелая проповедническая деятельность и благотворительность26.
Этап 1953-1957 гг. государственно-церковных отношений был весьма противоречивым. С одной стороны, власти предпринимали попытки ужесточить курс религиозной политики в стране. С другой - вследствие неопределенности церковного курса в стране наблюдалась благоприятная для расширения религиозной деятельности ситуация.
В этот период относительного благополучия Русской Православной Церкви вместе с ростом религиозности народа наблюдалось значительное улучшение ее материального положения. С 1948 по 1957 г. доходы Русской Православной Церкви увеличились с 180 до 667 млн р. в год27. Наличие таких финансов позволило Московской Патриархии и ее епархиям успешно осуществлять свою экономическую политику, направленную на восстановление своих институтов и укрепление авторитета в обществе.
За 1949-1957 гг. Русская Православная Церковь израсходовала на содержание духовных учебных заведений 99 млн р., на восстановление и ремонт храмов, пособия епархиям - 82,4 млн р., на благотворительные цели: выплаты пенсий духовенству и помощь верующим - 75,2 млн р., на приобретение облигаций государственных займов - 5,4 млн р.28 Таким образом, расходы Церкви на прямую благотворительность приблизительно составили 11,3 % ее дохода, на помощь государству в виде займов 0,8 %.
Чувствуя постепенное охлаждение власти к Церкви, некоторые иерархи и священники в своих епархиях умышленно пытались в духе военных лет оказывать целевую «патриотическую» помощь государственным структурам. На этот раз власти принципиально отказывались от нее. В ноябре 1956 г. епископ Молотовский Алексий (Коноплев) предложил председателю Областного совета депутатов трудящихся г. Молотова «в честь празднования 39 годовщины Октябрьской Революции принять на нужды благоустройства города 5000 рублей», на что последовал
29
категорический отказ . Настоятель Свято-Иннокентьевской церкви в г. Красноуфимске Свердловской области священник Аникиев предлагал Красноуфимскому горисполкому деньги на ремонт дороги от центра города до храма. Горисполком отказался от этой помощи.
В самом Свердловске при строительстве в 1955 г. водопровода, идущего мимо кафедрального собора, архиепископ Свердловский Товия (Остроумов) предлагал проложить его на церковные средства. Однако уполномоченный по Свердловской области П. М. Бирючев отверг это предложение, объяснив, что «от этого сильно возрос бы авторитет церкви, так как жители с этой улицы несколько
30
лет просили построить водопровод» .
Как видно из вышеприведенных фактов, при существовавшем постоянном запрете на благотворительность в СССР Русская Православная Церковь никогда не отказывалась от добровольной миссии милосердия. Она всегда откликалась на нужды своего народа, воспринимая помощь нуждающимся как важнейшую часть своего многовекового, основанного на каноническом праве христианского служения миру.
Уже в 20-40-е гг., особенно в период Великой Отечественной войны, по отношению к церковной благотворительности в политике государства прочно ут-
вердилась практика двойных стандартов. С одной стороны, государство законодательно запрещало это направление религиозной деятельности Церкви, с другой -охотно пользовалась церковными финансами, перечисленными структурами Московской Патриархии на «патриотическую» деятельность.
Широкая официально несанкционированная благотворительная деятельность, направленная на восстановление народного хозяйства, оказание помощи своим сотрудникам и малоимущему населению, была развернута епархиями, монастырями и приходами Русской Православной Церкви в послевоенный период, что стало результатом значительного экономического укрепления церковных структур в 1946-1957 гг.
Благотворительность Русской Православной Церкви способствовала быстрому росту ее авторитета в обществе, привлечению к Церкви новых слоев населения, что вызвало вполне обоснованную тревогу советского государства с неразвитой социальной политикой. Неудивительно, что закономерной реакцией государства в период постепенного охлаждения государственно-церковных отношений 1954-1957 гг. стал категорический отказ от «патриотических» взносов Церкви.
Конец 50-х - начало 60-х гг. стали новым этапом обострения взаимоотношений Русской Православной Церкви и советского государства. В этот период «оттепели» руководством страны во главе с Н. С. Хрущевым был взят курс на резкое ограничение религиозной деятельности в стране31. Антицерковная политика властей, направленная на развал и ликвидацию Церкви как социального института, прежде всего, выразилась в попытке лишить Московскую Патриархию финансовой базы.
Правительственное постановление «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а так же доходов монастырей» от 16 октября
1958 г. более чем в 70 раз увеличило налог на свечи - основной источник церковных доходов. Этот шаг должен был привести к неизбежному сокращению доходов и расходов Русской Православной Церкви на свою основную деятельность, в том числе на благотворительность. Вышедшее одновременно с первым постановление Совета Министров «О монастырях в СССР» положило начало ликвидации православных монастырей, что в значительной мере способствовало уменьшению социального ресурса оказания какой-либо помощи населению со стороны Русской Православной Церкви. Оба постановления носили секретный характер и не были опубликованы.
Характерно, что каждая из противоборствующих сторон в этот переломный момент старалась по-своему толковать и переводить в практическую плоскость 17-ю статью постановления «О религиозных объединениях» 1929 г., запрещавшую благотворительную деятельность религиозных объединений в каких-либо формах.
С началом антирелигиозного наступления власти настойчиво добивались от Московской патриархии строгого исполнения законодательства, включая в перечень запрещенных действий все новые пункты. Церковь, отступая под этим натиском, стремилась сохранить за собой возможность хотя бы минимальной легальной помощи своим структурам, священнослужителям и сотрудникам церковных учреждений.
7 марта 1958 г. от лица Патриарха Алексия и Священного Синода во все епархии были разосланы циркулярные письма, которые предупреждали духовенство относительно нарушений советского законодательства. Эти документы, изданные церковной властью под давлением Совета по делам Русской Православной Церкви, подробно разъясняли архиереям навязанные властью требования. В циркуляре напоминалось, что религиозным объединениям воспрещается:
а) создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения и вообще пользоваться находящимся в их распоряжении имуществом для каких-либо иных целей, кроме удовлетворения религиозных потребностей;
б) оказывать материальную поддержку своим членам;
в) устраивать экскурсии и детские площадки, открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и оказывать лечебную помощь32.
В другом циркуляре, подписанном управляющим делами Московской Патриархии 23 октября 1959 г., уточнялось, что согласно законам Русская Православная Церковь не имеет права развивать благотворительную деятельность, выдавать пособия, пенсии, оказывать материальную помощь, открывать столовые с благотворительной целью, ставить в храмах кружки с надписью «На бедных».
В 1959 г. особенно остро встал вопрос о пенсиях. Архиереи, священники буквально засыпали Пенсионный комитет при Священном Синоде запросами относительно материального обеспечения церковных пенсионеров. В очередном циркуляре Московская Патриархия разъясняла встревоженному духовенству свое видение проблемы. Со слов протопресвитера Н. Колчицкого, законодательный запрет на благотворительность, в том числе на выплату пенсий, вовсе не означал их полного запрета. «Выдача пособий, пенсий, выдаваемых Пенсионным комитетом, будет продолжаться, однако епархиальные управления не могут устанавливать
33
дополнительных пенсий» .
Необходимо отметить, что Русская Православная Церковь в лице наиболее активных иерархов, священников, монашествующих и мирян как могла сопротивлялась новому курсу религиозной политики властей. Несмотря на все запреты, в 1958-1959 гг. в епархиях архиереи и священники часто демонстративно нарушали законодательство.
Предпочитая неизменно следовать своему пастырско-христианскому каноническому долгу, они по-прежнему продолжали оказывать благотворительную помощь. Некоторые архиереи, пытаясь обойти 17-ю статью закона, в епархиальных отчетах, присылаемых в Московскую Патриархию и Совет по делам Русской Православной Церкви, включали предусмотренные на благотворительные дела средства в статьи «Общие расходы» или «Общецерковные затраты»34. Так, при расшифровке уполномоченным финансового отчета Пермской епархии за 1959 г. выяснилось, что в указанной статье расходов значительная сумма, более 300 тыс. р., была потрачена на единовременные пособия заштатному духовенству,
35
вдовам и сиротам, духовенству, не выслужившему пенсию .
Широкая благотворительность, развернутая в Пермской епархии епископом Павлом (Голышевым), стала поводом для непрестанных жалоб в Совет по делам Русской Православной Церкви уполномоченного П. С. Горбунова. Приведем некоторые из них. «Несмотря на неоднократные указания и запрещения, Павел занимается благотворительностью и раздает массу денег духовенству и для поддержания слабых приходов и просто гражданам, обращающимся к нему с просьбами. Есть такие документы: одна гражданка пишет заявление «Владыка, я желаю поговеть в Великий пост, но живу плохо, не в чем ходить в храм». Павел пишет резолюцию на заявлении: «Выдать 300 рублей на усиление питания и 500 рублей на приобретение одежды»36.
В дело Троицкого кафедрального собора вшита просьба гражданина, проживающего в поселке Сылва. Он пишет: «Я инвалид войны, но обо мне наша власть не беспокоится, с назначением пенсии тянет. Я прошу Церковь оказать мне помощь». Ему выдали 100 р.... Только в одном Троицком соборе было роздано без-
возвратно служителям культа 30 тыс. р., разным приезжающим к епископу и студентам семинарии - 18 тыс. р., на куплю дома священнику С. Баранову - 32 тыс. р., на куплю автомашины «Волга» священнику И. Чувызгалову - 15 тыс. р. Некоторым лицам выплачивалась двойная или тройная пенсия, утвержденная Пенсионным комитетом, дополнительно от епархии и еще от церквей. Так, заштатному священнику Г. Ахидову из епархиального управления доплачивали 700 р. ежемесячно37. Всего за 1959 г. епископом Павлом было роздано денег церк-
38
вям, священнослужителям и другим лицам в сумме 654417 р.
Хотя и в меньших масштабах, благотворительная деятельность имела место в Свердловской епархии. Управляющий епархией епископ Свердловский и Курганский Флавиан (Дмитриюк) создал специальный фонд помощи беднейшим общинам и для выделения единовременных пособий нуждающемуся духовенству. В финансовых документах этой епархии за 1959 г. значилось, что в планы архиерея входило выдать пособий разным лицам безвозвратно на сумму 32 тыс. р., на учебные заведения Московской Патриархии - 76 тыс. р., на пожертвования мона-
39
стырям - 34 тыс. р.
Анализируя предоставленные епархией сметы, уполномоченный по Свердловской области П. М. Бирючев докладывал в Совет: «Благотворительная деятельность проводится в замаскированном виде. В епархии выдаются безвозвратные пособия разным лицам. По объяснениям секретаря епархии эти деньги выданы вдовам священников и монашкам. Безвозвратных пособий клиру в 1959 г. выдано 39 тыс. 786 р. Сообщают, что эти деньги выданы заштатным священникам, не получающим пенсии. Всеми церквями Свердловской области произведено «прочих расходов» на сумму 125 тыс. 823 рубля. Большинство этих расходов ма-
40
териальная помощь верующим»
Отчеты уполномоченного по Пермской области П. С. Горбунова также содержат сведения о случаях оказания благотворительной помощи священнослужителями своим прихожанам и даже нерелигиозным нуждающимся гражданам. Священник Пермской епархии Григорий Ахидов неоднократно предупреждался уполномоченным П. С. Горбуновым о нарушении законодательства, так как оказывал помощь деньгами всем, кто бы у него ни просил: рабочим лесоучастка, нефтеразведчикам, членам колхоза на куплю коровы, постройку бани, покупку дома и муки41.
Священник г. Кизела той же епархии Иоанн Зыков давал своему сыну деньги, на которые тот покупал одноклассникам необходимые вещи и игрушки. Тот же священник, несмотря на все предупреждения, продолжал оказывать благотворительную помощь многодетным семьям, впавшим в нужду семьям алкоголиков деньгами, овощами. В благодарность за помощь одна из многодетных матерей В. Степанова опубликовала в местной газете «Уральская кочегарка» благодарственное
42
письмо в адрес этого священника и церкви .
Общий настрой верующих к оказанию благотворительности характеризует случай, произошедший во время архиерейского богослужения в Свято-Троицком кафедральном соборе г. Перми епископ Павел (Голышев) с амвона обратился к пастве с призывом организовать сбор средств в Фонд Красного Креста. После окончания службы прихожане с возгласами «Где тут на бедных жертвы принимают и выдают билеты?» буквально атаковали старосту собора. Многие вносили
43
немалые суммы .
Несмотря на все предпринятые усилия ослабить материальное положение Русской Православной Церкви власти были вынуждены признать безуспешность своей борьбы с церковной благотворительностью. 12 апреля 1959 г. Совет по делам
Русской Православной Церкви разослал всем уполномоченным инструктивное письмо, в котором в категорической форме вновь потребовал «прекратить продолжавшуюся в широких масштабах благотворительную деятельность религиоз-
44
ных организаций» .
В процессе реализации в 1961-1962 гг. «хрущевской церковной реформы» произошла перестройка церковного управления путем отстранения духовенства от административных, финансово-хозяйственных дел в религиозных объединениях. В соответствии с планом реформы одновременно шла работа, направленная на «перекрытие всех каналов благотворительной деятельности церкви, которые ра-
45
нее широко использовались для привлечения новых групп верующих» .
Связь между этими двумя направлениями антирелигиозной кампании очевидна: именно активное участие духовенства в финансово-хозяйственной деятельности приходов, прямой доступ к церковным финансам епископата и священников-настоятелей, всегда являвшихся инициаторами и организаторами благотворительной деятельности, в конечном итоге способствовало ее успешной организации.
С началом проведения в жизнь «церковной реформы» гонения на Церковь в СССР усилились. В марте 1961 г. была утверждена разработанная по заданию ЦК КПСС специальная «Инструкция по применению законодательства о культах», разъяснявшая органам власти возможности использования закона 1929 г. в открытой борьбе с религией. В документе подтверждался курс на запрет в приходах благотворительной деятельности, а также предоставление со стороны религиозных центров финансовой помощи приходам и монастырям46.
Запрещение благотворительности было доведено до абсурда. Местные власти стали оказывать давление на священников и церковные советы в такой степени, что даже вынуждали последних выгонять нищих из храма. Некоторые уполномоченные Совета квалифицировали как «незаконную церковную благотворительность» даже охапку дров, выданную священнику церковным советам, раздачу верующим нескольких накопившихся в церкви полотенец47. Необходимо отметить, что за мелочной пунктуальностью «соблюдения закона» Совет по делам Русской Православной Церкви преследовал иные цели. Как известно, в планы государства входило постепенное сокращение церковных учреждений Русской Православной Церкви: монастырей, приходов, духовных учебных заведений. Облегчить решение этой задачи могло прекращение материальной помощи экономически слабым структурам со стороны своих духовных центров.
В 1959 г. государству удалось пресечь практику денежных дотаций Московской Патриархии своим духовным учебным заведениям, некоторым епархиям и монастырям. Однако у епархий по-прежнему сохранялась возможность оказания денежной помощи слабым в материальном отношении приходам.
В апреле 1960 г. председатель Совета по делам Русской Православной Церкви В. А. Куроедов вновь обратил внимание патриарха Алексия на недопустимость финансовой поддержки необеспеченных приходов на том основании, что она яко-
48
бы является нарушением советского законодательства .
Однако в постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» ни в одном из пунктов не содержится прямого запрета на денежные дотации религиозным обществам со стороны их центральных органов. Чтобы практика оказания финансовой поддержки слабым приходам выглядела незаконной, Совет по делам Русской Православной Церкви умышленно квалифицировал ее в качестве одной из форм благотворительной деятельности, запрещен-
49
ной статьей 17-й данного закона .
Не случайно именно в период проведения в жизнь «хрущевской церковной реформы» наблюдалось резкое увеличение числа закрываемых церквей. Если в
1959 г. власти закрыли 364 православных храма, то в 1960 г. - 1398, в 1961 г. -1423, 1962 г. - 15 6 950.
Реализация намеченной программы постепенного уничтожения церковных институтов встречала сопротивление епископата и духовенства. Примечательно, что в борьбе за сохранение некоторых храмов архиереи и верующие в качестве аргументации использовали факты активного участия их общин и клира в патриотической деятельности периода военных лет. Архиепископ Пермский и Соликамский Сергий (Ларин) добивался от уполномоченного отмены решения о закрытии в октябре 1961 г. церкви в с. Шубино, «так как она много помогала жертвами средств во время Отечественной войны, на оборону Родины»51.
Усилия властей, направленные на прекращение церковной благотворительности накануне и в период проведения реформы, не всегда были успешны. В отчетах уполномоченных и епархиальных документах за 1960-1961 гг. продолжают фигурировать факты оказания благотворительной помощи. Пермский архиепископ Сергий (Ларин) по-прежнему тратил много денег на помощь священникам и
52
епархиальным служащим . Епископ Свердловский и Курганский Флавиан (Дмитриюк) в смете расходов временно управляемой им Пермской епархии на 1961 г. в графе «Прочие расходы» обозначил: пособия церквям, наградные служащим, столование сотрудникам епархиального управления, благотворительный фонд патриархии53.
Тем не менее «хрущевская церковная реформа» в значительной мере достигла поставленных целей - адресная благотворительность Русской Православной Церкви различным категориям нуждающихся стала редким явлением. Показательно, что в 1960 г. в Свердловской епархии было зарегистрировано только два случая нарушения духовенством советского законодательства в связи с благотво-
54
рительной деятельностью .
Согласно отчетам уполномоченных Совета в период с 1961 по 1963 г. благотворительная деятельность уральских епархий полностью прекратилась. Уполномоченный по Пермской области П. С. Горбунов писал: «В церквях Пермской области не было замечено занимающихся благотворительной деятельностью, раздачи денег или имущества не было обнаружено»55. Его коллега по Свердловской области П. М. Бирючев докладывал своему начальству, что «незаконная благотворительность церквей, которая ранее, хотя и в небольших размерах, допускалась многими церквями, прекращена полностью. Сейчас ни одна церковь области не допускает выдачи ссуд или других форм оказания материальной помощи верующим»56.
Исследователи не раз замечали, что новое наступление на Русскую Православную Церковь в период власти Н. С. Хрущева во многом было вызвано экономическими расчетами государства. В конце 1950-х власть активно искала источники пополнения «прохудившейся» государственной казны. Не решили финансовую проблему продажа колхозам техники МТС, частичное сокращение оборонных расходов. По мнению М. В. Шкаровского, руководство страны не могло удержаться от искушения «запустить руку в церковный карман». Не случайно, что первые крупномасштабные антицерковные акции, предпринятые администрацией Н. С. Хрущева в 1958-1959 гг., начались с постановлений о фактическом экономическом ограблении Русской Православной Церкви57.
Наряду с увеличением налогообложения на свечи и ежегодным ростом налогов с доходов церквей и духовенства власть вынуждала Русскую Православную
Церковь оказывать государству благотворительную помощь в виде «добровольных» перечислений в Фонд мира. В этом случае о 17-й статье законодательства 1929 г. власти предпочитали не упоминать. В период проведения «хрущевской церковной реформы» этот способ изъятия церковных денег принял поистине грабительские масштабы, о чем говорят финансовые отчеты некоторых епархий.
По данным Пермского епархиального управления, в 1959 г. Пермская епархия пожертвовала в Фонд мира 50 тыс. р., в 1962 г. - 178813 тыс. р., 1963 г. -201651 тыс. р., 1964 г. - 161627 тыс. р. Если учесть проведенную в 1961 г. денежную реформу, в результате которой произошел обмен старых банкнот на новые по
58
соотношению 10:1 , отчисления уральских епархий в Фонд мира с 1958 по 1964 г. в среднем возросли в 36 раз и составили 13,3 % их дохода59.
Факт таких больших отчислений в Фонд мира воспринимался духовенством неоднозначно, а епископатом в большинстве случаев крайне отрицательно. Например, летом 1958 г., когда вновь начался сбор средств в Фонд мира, протоиерей Д. Фесвитянинов от имени возглавляемой им Всехсвятской церкви г. Свердловска первый в области сделал взнос в 10 тыс. р.
За это священник получил нарекание епископа Флавиана, который сказал ему: «Лучше бы ты эти деньги перечислил на Почаевскую Лавру»60.
Политика двойных стандартов по отношению к церковной благотворительности не ограничивалась расширенным толкованием в пользу государства соответствующей статьи законодательства и насильственными отчислениями денежных средств в Фонд мира. Еще одним примером финансового насилия над религиозными организациями стало изъятие у церквей их накоплений в ценных государственных бумагах. Осуществление этой акции предполагалось провести руками самой Православной Церкви в духе общей канвы претворения в жизнь «хрущевской церковной реформы».
О том, как проходила эта акция на местах, свидетельствуют документы Пермского епархиального управления. 16 июня 1961 г. всем церквям Пермской епархии был разослан циркуляр архиепископа Пермского и Соликамского Сергия (Ларина), в котором предлагалось Церковным Советам «внести свою лепту в благородное дело борьбы за мир пожертвованием в Фонд мира имеющимися у приходов облигациями 3-х процентного золотого займа». В другом циркуляре, от 27 июня, предлагалось «в патриотических целях пожертвовать в Фонд мира оставшиеся облигации разных лет и разных займов»61.
Кампания по изъятию у приходов облигаций продолжалась целый год, вплоть до марта 1962 г. В ответ на обращение архиерея церковными советами были пожертвованы все имеющиеся в наличии облигации. Только Пермское епархиальное управление сдало в сберкассу облигаций на сумму свыше 23 тыс. р. в ценах текущего года.
Вскоре выяснилось, что сдача облигаций государству сопровождалась грубым администрированием со стороны представителей органов власти, получивших постановлением Совета Министров СССР от 16 марта 1961 г. «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах» широкую возможность вмешательства в дела церковных общин. Священники сообщали в Пермскую епархию, что некоторые секретари районных и городских исполкомов угрожали и требовали от Церковных советов немедленно сдать все облигации государственных займов.
Выражая возмущение духовенства и верующих, архиепископ Пермский и Соликамский Сергий (Ларин) писал уполномоченному П. С. Горбунову: «Не есть ли эти действия - прямое посягательство на свободу Церкви и совесть верующих людей?! Грубое администрирование со стороны местных властей является подме-
ной собой власти церковной, могущей давать подобные указания. Как можно предписывать сдавать облигации государству со стороны государственных сотрудников? Волеизъявление общины может быть стимулом для таких мероприятий, но никак не грубое администрирование отдельных советских работников!»62
Таким образом, Русская Православная Церковь традиционно выполняла свою миссию милосердия, занимаясь благотворительной деятельностью. Она всегда откликалась на нужды своего народа, воспринимая помощь нуждающимся как важнейшую часть своего многовекового, основанного на каноническом праве христианского служения миру. Широкое социальное служение Церкви, развернувшееся на рубеже Х1Х-ХХ вв., было прекращено советской властью, лишавшей Церковь ее материальной базы. Тем не менее, Русская Православная Церковь продолжала оказывать помощь нуждающимся, в том числе в 1921 г. голодающим Поволжья.
Законодательством о культах 1929 г. благотворительная деятельность религиозных организаций в СССР была запрещена. Однако в годы Великой Отечественной войны государство было вынуждено прибегнуть к практике двойных стандартов. Не изменяя действующих законодательных норм, власти получали значительную материальную помощь от Церкви и верующих в виде взносов на «патриотические» нужды. В послевоенное десятилетие - 1945-1955 гг. - Русская Православная Церковь продолжала оказывать помощь государству в восстановлении народного хозяйства и малоимущему населению, что способствовало быстрому росту ее авторитета и влияния в обществе.
В ходе инициированной государством антирелигиозной компании 1958— 1964 гг. церковная благотворительность стала объектом особого внимания властей. В соответствии с законодательством 1929 г. государство через Совет по делам Русской Православной Церкви категорически потребовало от Московской Патриархии ее полного прекращения. Однако на волне серьезных проблем в народном хозяйстве и развития гонки вооружений само атеистическое государство оказалось не в состоянии отказаться от материальной помощи гонимой Церкви, вновь прибегнув к практике двойных стандартов военного времени.
Вынуждая Русскую Православную Церковь отказаться от материальной поддержки своих подразделений, духовенства и прихожан, органы гражданской власти систематически получали от Церкви огромные суммы в виде налогов, сдачи облигаций, принудительных отчислений денежных средств в Фонд мира, которые в период проведения «хрущевской церковной реформы» 1960-1962 гг. достигли небывалых масштабов.
Законодательный запрет на благотворительную деятельность был использован государством в целях сокращения числа церковных структур. Навязанное Советом по делам Русской Православной Церкви руководству Московской Патриархии субъективное толкование 17-й статьи законодательства «О религиозных объединениях», запрещавшей благотворительность, позволило добиться прекращения дотационной помощи церковных центров экономически слабым монастырям и приходам, духовным учебным заведениям, что привело к их массовому закрытию.
Примечания
1 См.: Библия. Книга Священного Писания Ветхого и Нового Завета. - М., 1990. - С. 1042.
2 Там же. - С. 1168, 1178.
3 См.: Послания мужей апостольских. - Рига, 1994. - С. 34.
4 Правила (каноны) Православной Церкви с толкованиями Никодима епископа Далматинско-Истрийского. - СПб., 1911. - С. 333-334.
5 См.: [Электронный ресурс]. - Режим доступа : www.blago.bogoslov.ru/philanthropi/history.
6 См.: Пастернак, А. В., свящ. Очерки по истории общин сестер милосердия / А. В. Пастернак. -М., 2001. - С. 119.
7 См.: Шкаровский, М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве : Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах. - М., 1999. - С. 81-82.
8 См.: [Электронный ресурс]. - Режим доступа : www.blago.bogoslov.ru/philanthropi/history.
9 См.: Поспеловский, Д В. Русская Православная Церковь в XX веке / Д В. Поспеловский. - М., 1995. - С. 106.
10 См.: Одинцов, М. И. Русская Православная Церковь в XX веке : история, взаимоотношения с государством и обществом / М. И. Одинцов. - М., 2002. - С. 153.
11 См.: Николин, А., свящ. Церковь и государство : история правовых отношений / свящ. А. Нико-лин. - М., 1997. - С. 170-171.
12 См.: Шкаровский, М. В. Русская Православная Церковь. - С. 131.
13 Куроедов, В. А. Религия и церковь в Советском государстве / В. А. Куроедов. - М., 1977. - С. 98.
14 См.: ГАРФ. Ф. 6991, Оп. 2. Д. 16. Л. 10-34.
15 См.: ГАПО. Ф. Р-1205, Оп. 2. Л. 83-84 об.
16 См.: Антуфьев, А. А. Уральская промышленность накануне и в годы Великой Отечественной войны / А. А. Антуфьев. - Екатеринбург, 1992. - С. 175, 291.
17 См.: ГАПО. Ф. Р-1205, Оп. 2. Д. 2. Л. 47.
18 См.: Якунцов, В. И. Благодарность Верховного главнокомандующего как источник по изучению трудового подвига тыла / В. И. Якунцов // Бессмертный подвиг народа : тез. науч.-практ. конф. (Пермь, 27 апр. 2000 г.). - Пермь, 2000. - С. 110.
19 См.: Васильева, О. Ю. Русская Православная Церковь в 1927-43 годах / О. Ю. Васильева // Вопр. истории. - 1994. - № 4. - С. 42; Одинцов, М. И. Государство и религиозные организации в СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны / М. И. Одинцов // Свобода совести в России : ист. и совр. аспекты. - М., 2004. - С. 537.
20 См.: Шкаровский, М. В. Русская Православная Церковь. - С. 126; ГАРФ. Ф. 6961, Оп. 7. Д. 2. Л. 19.
21 ГАРФ. Ф. 6991, Оп. 2. Д. 2. Л. 72-73.
22 Там же. Л. 19.
23 См.: Шкаровский, М. В. Русская Православная Церковь... - С. 216.
24 Там же. - С. 332-334, 340.
25 См.: Одинцов, М. И. Русская Православная Церковь в XX веке... - С. 150.
26 См.: КПСС в резолюциях решений съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 8. - М., 1985. - С. 428-432.
27 См.: ГАРФ. Ф. 6991, Оп. 2. Д. 201. Л. 74.
28 Там же. - Д. 263. Л. 30-43, 48-52; Д. 254. Л. 33-87.
29 См.: ГАПО. Ф. Р-1205, Оп. 1. Д. 679. Л. 158.
30 ЦДООСО. Ф. 4, Оп. 54. Д. 103. Л. 142.
31 См.: Панков, Г.-Д. О политике Советского государства по отношению к Русской Православной Церкви на рубеже 50-60-х гг. / Г.-Д. Панков // Религия и демократия : на пути к свободе совести : в 2 вып. Вып. 2. - М., 1993. - С. 217.
32 См.: ГАПО. Ф. Р-1205, Оп. 1. Д. 681. Л. 14-15.
33 Там же. - Л. 36-37.
34 См.: ГАПО. Ф. Р-1204, Оп. 3. Л. 53-54.
35 См.: ГАПО. Ф. Р-1205, Оп. 1. Д. 681. Л. 39.
36 См.: ГАПО. Ф. Р-1204, Оп. 2. Д. 10. Л. 26.
37 См.: ГАПО. Ф. Р-1205, Оп. 2. Д. 35. Л. 82.
38 Там же. - Л. 83.
39 См.: ГАРФ. Ф. 6991, Оп. 1. Д. 1682. Л. 9.
40 ЦДООСО. Ф. 4 Оп. 59. Д. 110. Л. 7, 11.
41 См.: ГАПО. Ф.Р-1204, Оп. 2. Д. 10. Л. 14; Ф. Р-1205, Оп. 1. Д. 34. Л. 128.
42 Там же. Ф. Р-1205, Оп. 2. Д. 35. Л. 90; Д. 47. Л. 14.
43 См.: ГОПАПО. Ф. 105, Оп. 27. Д. 138. Л. 1.
44 РГАНИ. Ф. 5, Оп. 33. Д. 126. Л. 103-105.
45 Васильева, О. Ю. Русская Православная Церковь и II Ватиканский собор / О. Ю. Васильева. -М., 2004. - С. 112.
46 См.: Поспеловский, Д В. Русская православная церковь в XX веке / Д В. Поспеловский. - М., 1995. - С. 294.
47 См.: Шкаровский, М. В. Русская Православная Церковь. - С. 375; ГАПО. Ф. Р-1205, Оп. 1. Д. 49. Л. 17; Д. 46. Л. 27.
48 См.: ГАРФ. Ф. 6961, Оп. 2. Д. 284. Л. 42.
49 См.: Панков, Г.-Д. О политике Советского государства... - С. 221.
50 См.: Шкаровский, М. В. Русская Православная Церковь... - С. 399.
51 ГАПО. Ф. Р-1205, Оп. 1. Д. 681. Л. 161.
52 См.: ГАПО. Ф. Р-1204, Оп. 2. Д. 15. Л. 38.
53 См.: ГАПО. Ф. Р-1205, Оп. 1. Д. 680. Л. 82.
54 См.: ЦДООСО. Ф. 4, Оп. 64. Д. 113. Л. 22.
55 ГАПО. Ф. Р-1204, Оп. 2. Д. 15. Л. 33.
56 ЦДООСО. Ф. 4, Оп. 67. Д. 119. Л. 52.
57 См.: Шкаровский, М. В. Русская Православная Церковь. - С. 361.
58 См.: Пыжиков, А. В. Хрущевская «оттепель» / А. В. Пыжиков. - М., 2002. - С. 127.
59 См.: ГАПО. Ф. Р-1204, Оп. 2. Д. 12. Л. 35; Д. 15. Л. 31; Оп. 3. Д. 34. Л. 57; Ф. Р-1205, Оп. 2. Д. 35. Л. 48.
60 ЦДООСО. Ф. 4, Оп. 59. Д. 110. Л. 38.
61 ГАПО. Ф. 1205, Оп. 1. Д. 680. Л. 99-105.
62 ГАПО. Ф. 1205, Оп. 1. Д. 681. Л. 103, 162.
Ю. В. Гераськин
ПОДАЧА ХОДАТАЙСТВ ОБ ОТКРЫТИИ ХРАМОВ В 1940-1950-е ГОДЫ КАК СПОСОБ ОТСТАИВАНИЯ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВА НА СВОБОДУ ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ
В статье рассматривается история такой формы борьбы верующих СССР за свободу вероисповедания, как ходатайства об открытии храмов. Она была своеобразным препятствием на пути политики массового закрытия приходов, единственно возможным способом диалога с властью, артикуляции своих конституционных прав. Эта борьба требовала мужества и настойчивости. Петиционная деятельность позволила сохранить очаги религиозности в провинции.
Ключевые слова: церковь, верующие, ходатайство, жалоба, заявление, храм, уполномоченный, власть, закон, исполнительный орган.
Заявления, ходатайства, жалобы и протесты были основным, а порой единственным средством взаимоотношений граждан с центральной и местной властью в сфере религиозной политики. Нередко они являлись единственным способом противодействия наступлению властей на конституционное право граждан на свободу совести. Они составляют немалый массив архивных документов, являясь важным источником информации для исследователей религиозной политики советского государства. Рассмотрение данной проблемы позволяет глубже понять специфику государственно-церковных отношений в новейшей истории России, их сложность и противоречивость. Это актуально в условиях развернувшейся в российском научном сообществе дискуссии о роли и месте церкви в государстве.
Исследование архивных документов с ходатайствами верующих об открытии храмов началось в постсоветский период, после открытия центрального и региональных архивов уполномоченных по делам РПЦ (религий) при СНК (Совмине) СССР. К рассмотрению того или иного аспекта этой темы обращаются в своих исследованиях практически все ученые, занимающиеся проблемой государственно-церковных отношений в России в ХХ в.1 Например, А. Л. Беглов делает вывод, что инициаторами большинства ходатайств поначалу выступали члены нелегальных религиозных общин2. В качестве обособленной тема ходатайств представлена в публикации вологодского исследователя Я. Б. Тимофеевой, где значительное место уделено текстовому анализу ходатайств3.
