CC BY
149
^МИтМОЕ ДЕЛО ргд РОССИИ
Экслибрис [ехИЬпБ, книжный знак] в переводе с латинского «из книг» - знак владения книгой, принадлежности ее к какой-нибудь личной или общественной библиотеке, традиционный элемент книжной культуры. Историки считали, что на Руси начало книжному знаку положили вкладные и дарственные надписи на книгах монастырских библиотек. В эпоху Петра 1 в России появился гравированный тиражный экслибрис. Развитие книгопечатания, техники гравирования, интерес к книге, демократизация читателя и библиофила - все это так или иначе формировало [и изменяло] облик книжного знак. Сначала рисованный от руки, потом ксилографический или офортный, сейчас для его изготовления достаточно широко используют фотомеханические печатные формы. Сначала геральдический [гербовый], в середине XIXв. он становится лаконичным ярлыком-печаткой. В начале XX в. им заинтересовались не только владельцы библиотек, но и профессиональные художники. Из функционального знака принадлежности книги, экслибрис превратился в вид малой графики, в небольшую сюжетную гравюру. Его стали не только приклеивать к внутренней стороне книжного переплета (традиционное место], но и коллекционировать,устраивать выставки. Но, по сути,у библиотечной печати, наборного ярлыка, геральдического или сюжетного экслибриса природа одна - знак принадлежности.
СЛУЦКИЙ Аркадий Иосифович
кандидат педагогических наук, профессор, ассоциированный научный сотрудник Южного филиала Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачева, г. Атланта, США
Arkady I. SLUTSKY
Cand. Sci. (Library Science, Bibliography and Bibliology), Prof., Associated Researcher, Southern Branch of the Russian Research Institute for Cultural and Natural Heritage, Atlanta, USA
Биография одной коллекции (материалы к истории кубанского экслибриса)
Статья посвящена истории уникальной коллег ции книжных знаков, собранной и подаренной автором Краснодарскому художественному музею имени Ф. А. Ко валенко.
Ключевые слова: культура, история, Кубань, коллег ционирование, книга, экслибрис, библиотека.
The Biography of a Collection (the Materials for the History of the Kuban Bookplates)
The article is dedicated to the history of a unique collection of bookplates, collected and presented by the author to the Kovalenko Krasnodar Art Museum.
Key words: culture, history, Kuban, collecting, book, bookplate, library
Настоящим коллекционером я никогда не был. В школьные годы, от случая к случаю, пробовал собирать все: марки, значки, монеты, спичечные этикетки, календарики... Но очень быстро остывал... Человек я, пожалуй, стихийный, «несосредоточенный». Меня уводило то в
поэзию, то в социологию, то в историю книжного дела... Я никогда в жизни не формулировал для себя долгосрочных «целей». Для меня главным был «процесс». А такие люди плохие коллекционеры. Единственное, что я собирал долго, были экслибрисы. Правда и тут случа-
лись периоды полнейшей апатии, но временами они сменялись активной деятельностью, перепиской с коллекционерами, изучением всевозможных справочников, общением с художниками.
1
Коллекционировать я начал в 60-е гг. XX в. Было это время увлечения библиофильством, собирания личных библиотек, повышенного интереса ко всему, что связано с книгой.
Мой интерес к экслибрису сформировался в Воронеже во время учебы в университете. Однокурсник-прибалт несколько раз привез мне в подарок, непонятно по какому поводу, десятка два тиражных (цинкографских) экземпляров. Подарок приворожил. Захотелось собирать. Кто-то подсказал, что в Воронеже живет серьезный коллекционер книжных знаков - Олег Григорьевич Ласунский, кто-то (уже не помню, кто и как) познакомил с ним. Знакомство продолжилось на многие десятилетия. После первой встречи он подарил (я тогда к обмену не был готов) десяток знаков. Среди них несколько дореволюционных экслибрисов, несколько работ Н. А. Никифорова. Так начинала формироваться коллекция. В библиотеке Воронежского университета работал мой друг - тоже студент филологического факультета - Лев Константинович Коськов. Ласунский предложил нам интересный проект: подготовить каталог книг с дореволюционными отечественными книжными знаками из фондов библиотеки ВГУ Это была долгая (и прекрасная) работа. После занятий я шел в библиотеку, нас закрывали в хранилище, и мы фронтально перебирали дореволюционный фонд. Выявляли и регистрировали книги с экслибрисами. Фонд библиотеки был хороший, формировался сложно, в него вошли многие «исторические», «знаковые» библиотеки. Одни фрагментами, другие почти целиком. Каталог (под редакцией О. Г. Ласунского) вышел, когда я уже переехал (после окончания университета) в Краснодар. Сейчас таких каталогов (альбомного типа, красиво оформленных) разных библиотек много. Но тот был первым, тоненьким, маленьким, где-то в полтора печатных листа [31]. О том, как мы над ним работали О. Ласунский вскользь расска-
зал в последнем издании своей книги «Власть книги» [15, с. 534].
Готовя к изданию каталог, мы не смогли в Воронеже атрибутировать десяток геральдических знаков. В Москву во времена студенчества я выбирался сравнительно часто, и Олег Григорьевич снабдил меня телефоном Юрия Петровича Шмарова, специалиста по русской геральдике. Хождение в гости к библиофилам всегда предполагает какие-то книжные подарки. У меня случайно оказался томик по английской геральдике, и я прихватил его с собой. Встретил меня Шмаров прохладно. Он был человеком, пережившим репрессии, скорее всего, сторонился неожиданных знакомств. Лаконично сказал, что принадлежность знаков (я привез фотографии) он должен проверить по справочникам, но сделать это сразу сложно. Справочники, мол, ему нужно еще найти (библиотека у него действительно была огромная). Я, конечно, был расстроен, но, прощаясь, геральдический томик ему подарил. Он моментально преобразился, нашел не только время определить владельцев знаков, но начал показывать библиотеку, и тут же подарил мне десятка два дореволюционных геральдических знаков, все больше прибалтийских баронов.
Понятное дело, что собрание дореволюционных знаков у меня формировалось помалу. От случая к случаю покупал экслибрисы в поездках в Москву - в антикварном магазине в здании Метрополя. Благодаря этим покупкам у меня, например, собралась почти полная коллекция книжных знаков семьи Всеволожских (от XVIII и до начала XX вв.), отдельные экслибрисы Е. Лансере, Н. Уткина, Л. Бакста, Т. Бьюика. Насколько я понимаю, в этом магазине обычно продавались и покупались целые коллекции, я был покупателем случайным, не денежным, появлялся эпизодически, но что удивило: продавец меня запомнила. И во второе или третье посещение уже знала, что меня интересует. Очень редко старый геральдический знак приходил в порядке обмена.
2
Страсть Ласунского к экслибрису в те времена (60-е гг. XX в.) была всепоглощающая. Человек известный в городе, работник обкома партии, он своими энтузиазмом и связями
сумел организовать в Воронеже несколько персональных выставок художников-экслибрисистов (Г. Кравцова, А. Калашникова, Н. А. Никифорова, А. Юпатова и других). К выставкам ему удавалось издавать симпатичные каталоги. В благодарность художники гравировали для Ласунского экслибрисы, иногда в подарок оставляли знаки из экспозиции, иногда дарили не отдельные оттиски, а часть тиража. Я общался с Ласунским, если не регулярно, то часто, скитался по выставкам (вместо того, чтобы ходить на лекции), несколько раз писал заметки в «Молодой коммунар» (воронежская газета, с которой я в студенческие годы сотрудничал). Какие-то экслибрисы Ласунский выделял и для моей коллекции. Именно тогда сформировались подборки экслибрисов А. Калашникова, Г. Кравцова. По почте я связался с А. Юпатовым и купил несколько его малотиражных рижских альбомов; в бандеролях с книгами он всегда присылал и авторские оттиски книжных знаков. В эти же годы Ласунский издал пару книг, которые для меня дороги по сей день. Глубоко убежден, что его «Книжный знак» [12] - одна из лучших книг по экслибрису, где (что особенно важно для меня) он в большей мере останавливается на исторической и источниковедческой стороне вопроса, а не на искусствоведческой. В те же времена вышли его первое издание «Власти книги» [11], библиографические указатели публикаций Н. М. Смирнова-Сокольского, трудов РОДК [19]. Потом я из Воронежа уехал, и мы расстались на очень долгие годы. Редко при оказии пересекались на каких-нибудь книговедческих конференциях (в Москве, 1988; Перми, 1992; Петербурге, 2003), обменивались нечастыми письмами и бандеролями. Как-то раз в Краснодаре я опубликовал газетную рецензию на сборник рассказов В.Дмитриевой [6], отредактированных О. Г. Ласунским [24]. Вообще стоит заметить, что Олег Григорьевич после любой своей серьезной публикации сам заботился, чтобы на нее обязательно появилась рецензия. Едва ли его стоит в этом упрекать, работал он много, самозабвенно, и издания его были хороши, а порой и неожиданны. Я поверхностно знаю историю воронежского краеведения, но убежден, что фигура Ласунского в нем едва ли не ключевая. Он был редактором (и скорее всего инициато-
ром) воронежской энциклопедии. Думаю, что я в нее попал, только благодаря его доброму отношению, так же как попал несколькими абзацами и стихотворными строчками в его путеводитель по мандельштамовским местам Воронежа. Одной из лучших его работ мне представляется «Литературно-общественное движение в русской провинции (воронежский край в «эпоху Чернышевского») [13]. Всю свою жизнь (во многих публикациях) он обращается к теме психологии библиофильства и собирательства. Да и еще: он непревзойденный мастер всевозможных инскриптов и дарственных стихотворных посвящений.
Со временем экслибрисная тема из нашего общения ушла, оно больше касалось историко-книжных и книговедческих проблем. В 2002 г. Галина Митрофановна Умыва-кина (председатель Воронежского отделения Союза российских писателей) предложила мне провести поэтический вечер в Воронеже. Предложению я был рад необыкновенно и, конечно же, возможной встрече с Ласунским. Я, естественно, вез какие-то книжные подарки. Мы с ним провели полдня у меня в гостинице, потом он приехал на мой вечер, принес несколько киевских библиофильских экслибри-сных изданий (подготовленных совместно с М. А. Грузовым).
В 2006 г. небольшим тиражом был издан прекрасный каталог его книговедческой библиотеки, подаренной в отдел редкой книги научной библиотеки Воронежского государственного университета [30]. Он мне его прислал. Спустя несколько дней вечером раздался телефонный звонок. Звонил Олег Григорьевич. После традиционных приветствий сказал, что сборник «Книга: исследования и материалы», а точнее, заместитель его главного редактора Леонид Иванович Фурсенко, предлагает/ просит меня написать рецензию на вышедший каталог его (О. Г. Ласунского) библиотеки. Признаюсь, я не очень отказывался. «Каталог...» мне нравился. «Книга...» - издание достойное. Время на рецензию было. Мне вообще в тот период работалось хорошо и комфортно. Я избавился от заведования (очень кратковременного) кафедрой, редактировал свое любимое «Книжное дело на Северном Кавказе», сравнительно много публиковался. Пришло решение на пару дней съездить в
Воронеж. Хотелось поговорить с Ласунским, вновь почувствовать его в личном общении, обсудить каталог. День и ночь провел у него в разговорах на историко-книжные темы. В далекие студенческие годы я несколько раз бывал у него в гостях. Помню, как меня тогда поражало обилие книг: выставленные аккуратно в ряд старинные тома, переплетенные (под заказ) конволюты всевозможных эксли-брисных брошюрок-каталогов. Мы сидели за столом, в бутылке было что-то кроме книг, но именно книги правили здесь пир. Они сменяли друг друга, рассказы о них были торопливы, потому что библиофилу Ласунскому (как и каждому библиофилу) хотелось рассказать едва ли не о каждой как можно подробней. В приезд 2006 г. меня поразило практическое отсутствие книг в доме. Мне сразу стало неуютно. Библиотека была уже подарена в отдел редкой книги Воронежского университета. Я всё понимал, но неуютно мне было. Я задался вопросом, а каково должно быть ему? Незадолго до этого друзья сделали подарок: издали небольшой сборник статей к моему юбилею. Тогда Олег Григорьевич посвятил мне достаточно грустное эссе под название «Расставание с книгами». Там были такие строки: «Удивительное дело, - писал Ласунский, - у меня абсолютно отсутствует желание видеть книги, переданные мной в общественные хранилища. Не знаю, испытывают ли это странное ощущение другие библиофилы, оказавшиеся в сходном положении, но меня самого оно поражает. Я спрашиваю себя: не боишься ли ты лицезреть своих «деток» в роли несправедли-
во обижаемых пасынков? Однако я уверен, что с ними обходятся вполне по-родительски (ну разве что не так берегут от пыли, как это делал ваш покорный слуга; да ведь и то верно: от книжной пыли никогда не избавиться, и она к тому же, как утверждают старые авторы, вовсе не вредна). Тогда почему же я не жажду встреч с волюмами, прежде меня волновавшими? Не потому ли, что они уже не мои, а чужие: в тайниках библиофильской натуры глубоко спрятан собственнический инстинкт. А, может, я страшусь не за книги, а за себя самого: не хочу расстраиваться, заново переживать всплески эмоций. Я как бы оторвал от себя кусок естества - и закостенел в таком состоянии» [14, с. 57]. Цитата большая, но для характеристики Ласунского очень точная и необходимая. В тот вечер, продумывая будущую рецензию, я записал на диктофон наш многочасовый разговор. Он до сих пор хранится у меня. Рецензию опубликовали [28]. Последний раз мы общались в Воронеже на открытии памятника Осипу Мандельштаму. А потом я уехал в Атланту. Переписка стала совсем редкой, но сотрудничество продолжили.
3
Живя в Воронеже и Краснодаре, я практически ежегодно посещал Киев. Там оставался жить отец. В один из приездов позвонил Якову Исааковичу Бердичевскому. В «киевской молодости» я о нем слышал, но знакомы мы не были. В коллекционировании Яков был «ассом», «метром». Во всяком случае, в моем представлении, он был неким воплощением
«коллекционерства». По телефону был сдержан, но пригласил домой. Много лет спустя, в Атланте, я листал интернет-страницы, посвященные Я. И. Бердичевскому (их много) и завидовал (завидую) постоянству его призвания («коллекционер, библиофил, собиратель, систематизатор, специалист по графике и книжным знакам»), И ни о чем больше. Как же нужно быть преданным своей страсти, насколько нужно быть «человеком цели», чтобы прожить жизнь и ни разу не свернуть со своего собирательского пути. Мне сейчас трудно представить, что его заинтересовало во мне. Рядом с ним, моя коллекция, мое собирательство - чистейшей воды дилетантизм. Я тогда сидел у него до ночи (курить можно было в комнате), все он мне что-то показывал, рассказывал. Поразил факт двух экземпляров справочника У Иваска: один рабочий, с пометами, закладками, другой коллекционный, неразрезанный. Он демонстрировал из коллекции рисунки русских художников начала XX в. (помнится А. Бенуа, экземпляр прижизненного издания Марины Ивановны Цветаевой с перовыми авторскими оригинальными рисунками Юрия Анненкова). Уникумов было много, но так запомнилось. Жена его Лидия Борисовна коллекционировала фаянс. В ее коллекции был и межигорский. Это меня интересовало
ревнивы, жадны и расточительны. Я говорю в целом, не об исключениях. Иногда номера телефона не допросишься, какой-то вырезки из газеты, которая и копейки не стоит. А иногда вдруг под настроение подарят такой раритет, что диву даешься. Бердичевский был расточительно щедр. Всякий раз, как только я попадал к нему в Киев, моя коллекция пополнялась существенно. Во многом благодаря ему сформировалась «украинская» часть моей коллекции.
В один из приездов разыскивал киевское издание Я. Г. Кухаренко. Я тогда по просьбе Ю.Г.Макаренко занимался переводом для краснодарского издательства этнографических очерков Кухаренко. Бердический меня познакомил с киевским врачом Михаилом Андреевичем Грузовым. У того была богатейшая библиотека, собираемая многими поколениями. Именно у него я тогда купил пискуновское издание Кухаренко в прекрасном состоянии [7]1. Грузов вообще повел себя очень отзывчиво: выяснив, что меня интересует, помог сделать и привезти в Краснодар несколько ксерокопий с очень редких изданий о Кухаренко и Межигорском монастыре. Он же собирал и экслибрисы. Да и Кухаренко (по рассказу Я. И.) он продал мне только потому, что хотел купить какую-то коллекцию экслибрисов. Общение с ним пополнило мою коллекцию. Но прочных
тоже как веточка сюжета судьбы межигорской библиотеки, перевезенной на Кубань. Ушел я нагруженный подарками: по крайней мере, полусотней авторских оттисков различных украинских экслибрисов и стопой всевозможных библиофильских изданий. Вообще коллекционеры одновременно непостижимо
1
Спустя некоторое время Я. И. Бердичевский и М. А. Грузов прислали мне письмо с рассказом о судьбе этого экземпляра, приобретенным для собственной библиотеки предком М.А., известным русско-украинским художником, пейзажистом Владимиром Донатовичем Орловским (1842—1914). Потом в один из библиотечных юбилеев я подарил это издание отделу редкой книги Краснодарской краевой библиотеки имени А. С. Пушкина.
коллекционерских связей у нас с М. Грузовым не установилось. Обменялись несколькими письма и бандеролями. Уже в начале XXI в. М. Грузов и О. Ласунский начали издавать милые номерные (чисто библиофильские издания), в том числе об экслибрисах. Эти издания мне презентовал Ласунский.
Потом Бердичевский уехал в Германию и наша связь прервалась. Но в 1999 г. раздался телефонный звонок, прозвучал вопрос о том, жив ли я и здоров ли? А вскоре пришла бандероль с книгой, изданной в Германии к 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина, рассказывающей о пушкинских материалах, хранящихся в немецких архивах. В основном это были материалы русской эмиграции. С тех пор связь наша восстановилась. Стали регулярным электронное эпистолярное общение, телефонные звонки. Поговорить по телефону он любит. Достаточно задать какой-нибудь вопрос, как он начинает подробнейшим образом отвечать. Его ответ, как правило, перетекал в рассказ о старом Киеве, об обстоятельствах жизни самого Бердичевского, о его литературных и книжных знакомствах. Можно удивляться его работоспособности: перевалив за восемьдесят лет, он продолжает (насколько я понимаю издалека) активно писать, издавать свои работы на библиофильские и экслибри-сные темы, печататься в «Библиофилах России», «Библиофильских известиях». Мне он регулярно присылает свои «экслибрисные» издания. Это небольшие (на мой взгляд очень изящные) книжки о русском и украинском (в том числе «эмигрантском») экслибрисе, сборник экслибрисов, посвященных Т. Г. Шевченко, сборник экслибрисов лермонтовского окружения. Полстранички текста (несколько романтизированного) обо мне Бердичевский поместил в своем берлинском справочнике «Народ книги (к истории еврейского библиофильства в России)» [2, с. 241-242], там же воспроизвел мой экслибрис, работы краснодарского художника Юрия Осипова. Уже из Германии прислал необходимое мне для работы факсимильное издание «Временника общества друзей русской книги» [4]. Однажды я его уговорил написать статью в сборник «Книжное дело на Северном Кавказе» о ростовском коллекционере П. Б. Горцеве [1]. Он в свою очередь долго и безнадежно уговаривал меня писать для
«Библиофилов России». Я на этот подвиг так и не решился. Объяснял ему это тем, что по большому счету, я не библиофил и не коллекционер. Я специалист в области истории северокавказской книги.
Из Германии самих экслибрисов, оттисков уже не слал. Это было и понятно, к тому времени всю свою коллекцию я подарил Краснодарскому художественному музею. Но пытаясь снять мою тоску-печаль по поводу отъезда из России, по поводу отлучения от коллекции экслибрисов, хранящихся далеко, прислал уже в Атланту бандероль с украинскими экслибрисами и экслибрисами для себя, каталоги нескольких экслибрисных выставок. И что было невероятно трогательно и приятно - в одной из бандеролей прислал свою фотографию.
4
Понятное дело, что переезжая из Воронежа в Краснодар, о коллекции я думал меньше всего. Необходимо было обустраивать быт. Однажды получил письмецо от О. Ласунского с просьбой задать какие-то экслибрисные вопросы краснодарскому художнику и коллекционеру Владимиру Александровичу Пташин-скому. У Пташинского по тем временам была большая (для Краснодара) коллекция книжных знаков. Позвонил, познакомились, начали не то чтобы регулярно, но пару раз в год встречаться. У меня уже был (привезенный из Воронежа) какой-то обменный фонд. Менялись. В моей коллекции стали появляться первые кубанские экслибрисы (раннего Е. Голяховского, И.Коновалова, А.Глуховцева, самого В.А.Пташинского). Большое влияние на формирование коллекции Пташинского оказал москвич художник Евгений Голяховский. Он корнями был связан с Кубанью, заканчивал Ейское реальное училище, Краснодарский художественный техникум, награвировал едва ли не первые художественные кубанские экслибрисы - для Краснодарского музея имени (тогда) А.Луначарского, адыгейского поэта Цуга Теучежа, для библиотеки В. А. Пташинского. Именно под влиянием Голяховского, как уже писалось, Пташинский начал коллекционировать книжный знаки, как художник, работать в этом жанре малой графики. В последние годы своей жизни Пташинский был председателем местного отделения Союза художников.
Он активно пропагандировал в крае этот вид графического искусства, сумел заинтересовать им краснодарских художников, стал организатором ряда интересных выставок (1964, 1967, 1969, 1978, 1979 гг.), выступал с публикациями в периодической печати, подготовил к изданию несколько каталогов и буклетов кубанского книжного знака. Мне приходилось об этом уже писать [26]. Во вступительной статье к каталогу первой выставки книжного знака в Краснодаре (1964) он подчеркивал: «Цель устроителей выставки - познакомить и привлечь внимание общественности, широкого круга любителей книги и художников к этому интересному виду графического искусства». Надо отметить, что художники «откликнулись». Почти все, кто занимался книжной и станковой графикой, промграфикой попробовали себя в жанре экслибриса. Наибольший интерес проявился в конце 1960-1970-х гг. Если на первой «экслибрисной выставке» в Краснодаре экспонировались работы только трех кубанских художников (А. Глуховцева, И.Коновалова, В. Пташинского), то на выставке 1979 г. были представлены книжные знаки более тридцати художников, которые (одни систематически, другие от случая к случаю) работали в этом жанре. Краснодар, Майкоп, Новороссийск, Сочи, Славянск-на-Кубани, станица Староминская - далеко не полная география кубанского экслибриса. Мне думается, что это был результат просветительской и пропагандистской деятельности Пташинского. Преобладающие техники, в которых работали краснодарские художники - перовой рисунок, линогравюра, ксилография, реже встречались офортные работы, стеклография, конгрев, гратография. Сам Пташинский, работая над экслибрисом, чаще всего использовал технику
линогравюры. Он же сделал большой (и единственный) доклад в Московском обществе экслибрисистов, посвященный современному художественному кубанскому экслибрису [18].
Постепенно формировался мой круг краснодарского общения. Однажды в библиотеке познакомился с Александром Галага-новым, кубанским фотокорреспондентом, филателистом. Естественно, разговорились о всевозможном коллекционировании. Галага-нов был знаком с Пташинским, у него были связи в типографии, и слово за слово - мы с ним решили издать тиражом в 10 экземпляров (номерную) подборку оттисков экслибрисов В. А. Пташинского [5]. Оттиски готовил (печатал) сам Владимир Александрович. «Книжное обозрение» заметило это издание, опубликовало отзыв [3]. В 1979 г. мы с Владимиром Александровичем организовали в Доме книги большую выставку экслибрисов [33]. Он делал макет буклета, я - текст. Вместе готовили экспозицию.
В конце 70-х гг. В. А. Пташинский свою коллекцию (около 2000 книжных знаков) передал в фонды Краснодарского художественного музея имени Ф. А. Коваленко. Но экслибрисом интересоваться продолжал. В 1982 г. он скоропостижно (неожиданно для всех) скончался. Ему как раз исполнялось 60 лет. В художественном музее была подготовлена юбилейная персональная выставка. Макет для каталога и афишу оформлял Владимир Александрович Глуховцев.
Смерть Пташинского была ударом по «экслибрисному Краснодару». Интерес к экслибрису начал резко затухать, профессиональные художники практически перестали работать в этом жанре. Была еще одна черта, характеризующая время его председатель-
ства в Союзе. Он всячески (другие председатели этого не делали) пытался сплотить кубанскую художественную интеллигенцию. Устраивал в Союзе художников поэтические вечера, музыкальные концерты. После смерти Владимира Александровича мне удалось опубликовать несколько статей его памяти, и благодаря Обществу книголюбов (Ирине Николаевне Путилиной и Алексею Васильевичу Жинкину) выпустить небольшую книжку, посвященную его экслибрисам (см.: [22] [23]). Мне нравились афиша и макет каталога, подготовленные В. Глуховцевым для юбилейной выставки художника. Я попросил его сделать макет «экслибрисной» книжицы. Для обложки каталога он награвировал (на мой взгляд) один из своих лучших экслибрисов - памяти Владимира Александровича Пташинского.
Грустно и даже фатально помнятся две последние встречи с Пташинским. Одна произошла на какой-то станции метро в центре Москве. Он (председатель краевого отделения Союза художников) приезжал в командировку в министерство культуры по всяческим жалобам. Настроение у него было плохое, он сокрушенно рассказывал, что «председательская» работа не оставляет времени на творчество, что художники между собой постоянно грызутся, что вся работа заключается в сплошном улаживании бессмысленных конфликтов. Каждые минуту-две к станции подходили или отходили поезда. За их грохотом голос Пташинского пропадал, фразы разрушались, и весь наш диалог слышался полнейшим абсурдом, соответствовал настроению художника. Остался очень грустный осадок. Вторая встреча случилась уже в Краснодаре. К этому времени он закончил работу над одним из лучших своих циклов литографий «Литературные места России». Как-то Владимир Александрович (зная мою любовь к А. С. Пушкину) предложил подарить мне лист «Михайловское». Я естественно с радостью согласился. Но обстоятельства не складывались: то у меня, то у него случалась какая-то суета, и добраться до его мастерской у меня никак не получалось. Однажды встретились на Красной. И он вдруг сказал: поехали в мастерскую. Я опять отнекивался обстоятельствами, он настоял, практически заставил, сказал, что времени не хва-
тать будет всегда. Взяли такси. В мастерской мы долго пили чай, рассматривали и обсуждали оформленный цикл (он его только привез с какой-то выставки), а на прощанье он вдруг сказал:
-Бог с ним с «Михайловским». Возьми вот
эту.
И подарил мне «Музей Ф. И. Тютчева в Овстуге».
Это была последняя встреча. Он словно чувствовал, что она последняя, что времени уже осталось очень мало. Практически не осталось. Гравюру я привез с собой в Атланту.
5
Эти заметки не предполагают подробностей. Конечно, О. Г. Ласунский, Я. И. Берди-чевский, В. А. Пташинский не только положили начало моей коллекции, но и поддерживали во мне постоянный интерес к экслибрису, к его изучению. Безусловно, в «экслибрисной биографии» было множество периферийных, разовых, «несистемных» случайностей. После переезда вКраснодарпоначалуростколлекции(какяуже писал) надолго прекратился. Переписку с коллекционерами и художниками я в те годы совершенно не вел.
В моих краснодарских экслибрисных перипетиях важную роль сыграли еще несколько человек. Был на улице Красной книжный магазин, специализировавшийся на книгах по искусству (точное название магазина не помню). Работала в нем Лидия Васильевна Кармазина. Вокруг нее всегда было много художников. Я жил недалеко, на Пашковской, и тоже достаточно регулярно заглядывал в магазин. Однажды Лида познакомила меня с молодым графиком Г. И. Трашковым. Геннадий Иванович тогда увлекался ксилографией, награвировал несколько красивых знаков. В одну пору с ним в Краснодаре в жанре экслибриса начинали работать художники, его приятели В. Бе-геджанов и Ю. Степанов. Я постепенно оказывался включенным в пространство мастерских художников, в процесс создания кубанского экслибриса. В папке «Г. И. Трашков» у меня уже хранились не только оттиски знаков, но эскизы, наброски, проекты. Если в коллекции Пташинского были исчерпывающе представлены экслибрисы старшего поколения краснодарских художников, то в моей коллекции преи-
мущественно были представлены художники молодые.
В это время было организовано и активно работало Всероссийское общество книголюбов, которое охотно пропагандировало и (по возможности) публиковало материалы по экслибрису. Одной из форм работы было чтение популярных лекций об экслибрисах, поездки с ними в свободное время по краю. В поездках, естественно, искал встреч с художниками: в Майкопе с Ф. Петувашем, А. Резю-киным, в Сочи с Е. Черным, в Новороссийске с В. Филиным и Ф. Молибоженко. В Краснодаре общался почти со всеми, кто уделял внимание жанру экслибриса. Особенно приятным было общение с В. М. Савранским. Всякое общение, встречи позволяли формировать коллекцию.
Кроме того, все знакомые, друзья, «неколлекционеры», «нехудожники» тоже знали, что я собираю экслибрисы. И при случае присылали, дарили. Грузинский экслибрис мне присылала преподавательница тбилисского пединститута, филолог, кандидат наук, исследовательница А. С. Грина Ирина Меликовна Сукиасова. Она же меня эпистолярно познакомила с грузинским художником Владимиром Цилосани, который однажды прислал десятка три своих экслибрисов 1930-х гг. Прекрасный краснодарский каллиграф Леонид Иванович Проненко подарил четыре обаятельных экслибриса-офорта Э. Окаса, посвященных А. С. Пушкину, и еще несколько собственных каллиграфических композиций. Украинскую коллекцию дополняли встречи и переписка с А. Потаповой, А. Мистецким, И. Пантелюком. Были нерегулярные встречи с коллекционерами и художниками - С. Вулем, Ю. Марцевичем,
В. Бакуменко, А. В. Марьиным, северокавказскими (пятигорскими) Е. и Н. Кузнецовыми, Г. Паштовым, белорусом Е. Тихановичем и другими... Со временем активизировалась переписка, связанная с работой по организации выставок. Переписка сопровождалась взаимными дарениями, обменом книгами, покупками. Такая вот биография коллекции. Появились в коллекции и кое-какие тематические предпочтения: А. С. Пушкин и М.Ю.Лермонтов в экслибрисе, экслибрисы семьи Всеволожских, хорошо был представлен портретный экслибрис.
Хотя кубанские художники в 1960-1980-е гг. XX в. активно работали в жанре книжного знака, кубанская тематика в нем была представлена скупо. Чаще всего использовались два исторических сюжета: заселение Кубани черноморским казачеством и пребывание в нашем крае М. Ю. Лермонтова. На экслибрисе И. Я. Коновалова для А. Микоры изображен запорожский казак. Художник В. А. Пташинский для местного краеведа А. Коломойца нарезал экслибрис с памятником запорожским казакам,
высадившимся в Тамани, историку В. Коро-люку - с изображением сторожевой вышки казачьего пикета, С. Шастуну - очень лиричный по настроению этнографический экслибрис с деталями быта давнишних кубанских станиц. Очень богаты этнографическими деталями и
виртуозны по исполнению (в технике офорта и гратографии) книжные знаки адыгейского художника Феликса Петуваша.
Лермонтовская тема в кубанском экслибрисе чаще всего посвящена изображению таманского домика казака Федора Мысника на берегу моря, в котором на три дня в 1837 г. останавливался поэт. Этот сюжет лег в основу экслибриса М. Панькова (Сочи) для кубанского писателя Н. Ф. Веленгурина, В. Москаль-ченко (Краснодар) для сочинского краеведа Н. Крутиховского. К таманско-лермонтовской тематике в экслибрисах обращались не только кубанские художники. Например, эксли-
брисы на кубанские сюжеты делали киевляне: К. Козловский для Н. А. Крутиховского и А. Мистецкий для А. И. Слуцкого. Не встречались мне портретные экслибрисы кубанской тематики. Но я уже давно не слежу за работами современных художников, может быть, я и ошибаюсь.
6
Приехав в Краснодар, я попытался зарабатывать журналистикой. Сначала ничего не получилось. Края я не знал, людей тоже. Но вот нейтральными «экслибрисными» темами заинтересовались. В те времена газеты охотно публиковали статьи и заметки о занимательных околокнижных сюжетах, материалы по истории редких книг. Журналист Анатолий Зима предложил раз в месяц публиковать короткие «всхлипы» о книжном знаке в «Советской Кубани». Потом я начал сотрудничать с «Комсомольцем Кубани». Помню, печатал заметки об экслибрисах В. Фаворского, Д. Митрохина, краснодарских художников (В. Ф. Мо-скальченко, И. Я. Коновалова, И. Вайкина). Сделал несколько телевизионных сценариев по истории экслибриса. Сначала меня в эфир не пускали, потом начал вести передачи сам. Со временем появились статьи побольше - об экслибрисах отдельных кубанских художников, обзоры выставок, различные публикации на мемориальные темы («Пушкинский экслибрис», «Лермонтовский экслибрис» и т.д.). Сотрудничал больше с Юрием Макаренко, Татьяной Василевской, на телевидении с Кларой Акоповой.
Информация о моей коллекции и о статьях просачивалась в прессу. Московский коллекционер Ю. Марцевич ежемесячно под эгидой какой-то библиотеки издавал в Москве библиографический указатель всего, что в стране печаталось об экслибрисах. Отражались там и мои публикации. Многие коллекционеры собирали не только оттиски знаков, но и публикации на экслибрисные темы. Начали приходить письма с просьбой прислать ту или иную статью, информацию о том или ином художнике, какие-то экслибрисы. Всякая публикация на экслибрисную тему, тем более, отдельное издание расширяла связи с коллекционерами, формировала «обменный фонд», помогала становлению коллекции. Во все-
ряслсдис ЗЕКОВ
2015 №2
возможные письма и бандероли обязательно были (в зависимости от того, кто писал) вложены либо авторские оттиски, либо экслибрисы различных библиотек, либо какие-нибудь экслибрисные издания.
Потребовала сотрудничества со средствами массовой информации и организация краевых, городских выставок. Их проведение, безусловно, способствует собиранию коллекции, так же как существование в том или ином регионе коллекционеров. О дореволюционных кубанских коллекциях я не слышал ничего, нет информации и о 1920-х гг. Первые известные мне экслибрисные коллекции начали возникать в 60-е гг. XX в. В Краснодаре - В. Пташинского и врача В. Покровского, чуть позже в Сочи - коллекция М. Панькова, в Краснодаре - А. Слуцкого, в Староминской - П. Кононенко. Небольшие выставки (с изданием буклетов) регулярно проходили в Сочи, их организацией занимался М. Паньков (коллекционер и художник). Коллекции Панькова я не видел, несколько раз встречался, от случая к случаю обменивались письмами и знаками. В Староминской собирал коллекцию и организовывал выставки П. Кононенко. В формировании экспозиции староминских выставок и комплектовании коллекции ему помогал Я. Бердичевский.
Попробовал заниматься организацией выставок и я. Первую подготовил в магазине на Красной у Лидии Васильевны [32]. На ней были представлены книжные знаки кубанских художников из фондов художественного музея и моей коллекции. Спустя три года (в 1979) организовали выставку в Доме книги с Владимиром Александровичем Пташин-ским (я о ней уже упоминал). По инициативе Юрия Григорьевича Макаренко и Виктора Николаевича Салошенко удалось организовать сравнительно большую выставку в зале Краснодарского отделения Союза художников. Вместе с Владимиром Александровичем Захаровым (тогда директором домика-музея М. Ю. Лермонтова в Тамани) организовали выставку лермонтовского экслибриса в таманском музее. Большую выставку пушкинского экслибриса удалось экспонировать в Национальной библиотеке Республики Северная Осетия - Алания [25]. В Государственном архиве Краснодарского края (с помощью Эльвиры
Михайловны Ефимовой-Сякиной) выставили, во-первых, книги с экслибрисами и печатями дореволюционных кубанских библиотек из фондов архива, во-вторых, экслибрисы кубанских художников на кубанские темы. Все это была жизнь коллекции.
7
Где-то в середине 1990-х собирать экслибрисы я уже перестал. В это время «социологический» кабинетик (лаборатория) департамента культуры, в котором я работал, временно расположили в реставрируемом здании музея. Я «переселился» в музей, стал регулярно посещать всевозможные выставки, музейные мероприятия, стал завсегдатаем музейной реставрационной мастерской. Это было время влюбленности, увлечения музеем. Особенно я любил фондовую коллекцию (тогда редко экспонируемую) русского авангарда. Регулярно принимал участие в каких-то проектах, обсуждениях, конференциях, был членом какого-то совета, участником всевозможных музейных посиделок. Собирался даже бросить работу в лаборатории и пойти служить в музей. Впрочем, до этого любовь к музею не дошла. Возраст у меня уже был преклонный, менять жизненный путь было поздно. Да и Ирина Ивановна Горлова, тогда ректор Краснодарского государственного университета культуры и искусств, прямо-таки «потребовала», чтобы я перешел работать в университет. Ияее послушался.
Дочери к этому времени выросли и жили уже отдельно. Коллекционирование их не увлекало. Я как-то грустно задумывался о судьбе коллекции. Подарить коллекцию музею было вполне естественно. Музей принял ее с радостью, я дарил, легко, без всяких сомнений и грусти. В какой-то момент музейщики ворчали, упрекали меня: им пришлось заняться оформлением и учетом сразу большого количества (больше двух тысяч) единиц хранения. Но ворчание было недолгим. Я сразу прекратил свою «коллекционерскую» переписку; коллекционеры меня как-то мгновенно забыли, перестали приходить письма и бандероли с новыми экслибрисами. Изредка (скорее, как приятность, подарок, а не как коллекционный материал) присылал оттиски знаков и «экслибрисные» издания Я. И. Бердичевский,
их я тоже передавал в музей. Понятное дело никакое коллекционирование без собирания тематической библиотеки, без работы со всевозможными справочниками не обходится. Собралась библиотека редких и не очень редких книгу меня. В ее комплектовании приняли участие прекрасные краснодарские букинисты - Марк (Макар) Степанович Чикнаварьян и Михаил Юрьевич Филатов. Но собирание библиотеки - тема требующая отельного рассказа. Большинство книг на экслибрисные темы (редких и не очень) вместе с коллекцией были подарены музею. Буквально сразу после передачи коллекции в музее на материалах двух собраний (В. А. Пташинского и А. И. Слуцкого) была организована большая выставка (см.: [16] [17]). Насколько я знаю, в краснодарских выставках музей до сих пор используются эти две коллекции. Спустя пятнадцать лет после дарения я должен признаться в приятном и даже немного неожиданном для себя открытии:коллекция до сих пор продолжает активно работать. Сравнительно регулярно организовываются выставки (в Сочи, Краснодаре, Ростове-на-Дону). В музее коллекцию опекает Елена Григорьевна Касавченко. Именно она курирует организуемые выставки, именно она (косвенный виновник) написания этой истории моей коллекции. Экслибрисы из коллекции отражены в 3-м томе каталога художественного музея [20], в юбилейном сборнике к 110-летию организации музея была опубликована статья Елены Григорьевны, посвященная коллекции [8]. За это ей большое спасибо.
8
Есть еще один поворот в истории моего коллекционирования, одна особенность коллекции, на которую(с моей точки зрения) нужно бы указать. Без неё рассказ будет не полным. Преподавание в университете культуры и искусств курса «История книжного дела Северного Кавказа (Кубани)», дружба с отделами редких книг республиканских, областных, краевых библиотек, редактирование научных сборников историко-книжной тематики неизбежно должны были меня подтолкнуть к изучению истории местного дореволюционного экслибриса, изучению возможностей его источниковедческого
использования в реконструкции книжной культуры региона.
В самом конце 1960-х я работал в краевой библиотеке им. А. С. Пушкина. Однажды заместителю директора Виктору Евгеньевичу Токареву и мне администрация поручила заняться выделением редкого фонда. Работая в хранилище, обратил внимание на малое количество книг (сравнительно, например, с библиотекой Воронежского университета) со старыми экслибрисами. С сожалением сразу приходится признать, что Кубань - край не очень «экслибрисный». Здесь до революции было сравнительно мало «библиофильских» библиотек, типографии занимались преимущественно печатанием ведомственных изданий, оформлялись книги функционально, книжная графика практически отсутствовала. Все это естественно не стимулировало интереса к экслибрису, к его коллекционированию и изучению. Но в основных своих чертах история кубанского книжного знака как бы с запаздыванием повторяла общерусскую историю экслибриса. Впрочем, так же, как и история кубанского книжного дела. Оно начало формироваться сравнительно поздно, в конце XVIII - начале XIX вв. Особенности гражданской истории, миграция книжных коллекций уже в момент заселения создали условия для появления в землях черноморских казаков богатой коллекции старинных книг с очень интересными владельческими записями. Как и в истории русского экслибриса, все начиналось с монастырских библиотек. В конце XVIII - начале XIX вв. в Черноморию из Украины привезли прекрасное книжное собрание: библиотеку Киево-Межигорского монастыря. Время не пощадило библиотеку: многие книги погибли, некоторые (надеюсь) еще найдутся, но отдельные экземпляры и сегодня хранятся в государственных собраниях (см.: [10] [27]). На сохранившихся книгах остались вкладные и владельческие надписи XVII - XVIII вв. - «Сия книга монастыря Межигорского», «Книга библиотеки Киево-Межигорского монастыря» и т.д. В домах черноморского офицерства и духовенства начали появляться первые личные библиотеки, книги которых отмечены традиционными владельческими записями (библиотеки К. В. Российского, Г. Р. Кухаренко, Ф. и П. Бурсаков, М. И. Коссовича).
МОСКВА, 1805.
ВЬ университетский Типографхи,
у ЛюЗгл ■, я Попова.
В 1850-1860-е гг. XIX в. в Черномо-рии (на Кубани] появились клееный ярлык и суперэкслибрис. Суперэкслибрисами были украшены переплеты книг всех полковых библиотек Кубанского казачьего войска. Книги окружных библиотек кроме суперэкслибриса отмечались лаконичными типографскими наборными ярлыками. На них читаем: «Окружное дежурство Таманского военного округа», «Окружное дежурство Черноморского казачьего войска» [21]. Печатными ярлыками отмечались книги из библиотек Николая Степановича Завадовского и Ивана Диомидовича Попки.
В начале XX в. на Кубани экслибрисного бума (как, например, в столицах], безусловно, не произошло. Библиотек частных, личных, общественных, ведомственных (прежде все-
го, военных и образовательных учреждений) стало намного больше. Среди владельцев библиотек встречались историки, учителя, архитекторы, журналисты, чиновники кубанской администрации. Библиотеки уже были не просто приятным исключением, но необходимым проявлением культурной жизни края. Книги этих библиотек чаще всего отмечались штемпелями (городской библиотеки им. А.С.Пушкина, археографа и историка Е. Д. Фелицына, метеоролога Л. Я. Апостолова, статистика С.А. Сысоева, купца и депутата Городской Думы А.Г. Ерохина, библиографа Б. М. Городецкого). Реже на книгах встречались наборные ярлыки с акцидентной рамкой (библиотеки Майкопского учительского института, Кубанского областного статистического комитета, Кубанского областного этнографического музея, екатеринодарского книгопродавца П. П. Галаджианца). В начале века появляются ярлыки переплетных мастерских и книжных магазинов (переплетная «Труд» А. Пискунова в Екатеринодаре, типография и переплетная И. Ф. Бойко в Екатеринодаре, книжный магазин Ф. Мареева и т.д.). До 1930-х гг. XX в. совершенно не встречался художественный, сюжетный экслибрис.
\
ВОЙСКОВАГО ДЕЖУРСТВА
Черноморснаго Казачьяго Войска
Г-
Ц±»на 75 коп.
................. Ы8
ШЗШШ СШй*
НУ6АНСНАГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА
РБУРГЪ. Издаже Д. Д. Полубояринова.
1896.
МЗЪ БИБЛИОТЕКИ
ала отъ Кавялерш
Я. С. ЗАВАДОВСКАГО. О
/Л
и;гь КНИГЪ
Библ1отск0
П. П. Галладнианцъ
Именно в период работы в библиотеке в моем собрании начала складываться «нефункциональная», «неколлекционная» (в эстетическом понимании) его часть. Как уже говорилось, книг, отмеченных печатями и ярлыками дореволюционных местных библиотек, сегодня в кубанских хранилищах сохранилось огромное количество. Естественно, собрать в коллекцию дореволюционный кубанский книжный знак было невозможно, как коллекционный материал он мне никогда не встречался, отклеивать экслибрис от живой книги преступно. Он функционально «не музейный», никакого эстетического интереса не представляет, в экспозиции художественного музея его использовать (за редким исключением) невозможно. Можно отметить и то, что кубанский дореволюционный книжный знак практически не зарегистрирован в общероссийских экслибрисных справочниках и каталогах. В тоже время, с точки зрения, истории региональной книжной культуры это был очень интересный материал. Так в коллекции стали собираться фотокопии и перерисовки знаков кубанских книжных коллекций. Они нужны были для работы по реконструкции истории кубанского книжного дела.
Если вкладная или владельческая запись могли быть случайны и единственны, то экслибрис (даже в варианте просто печати) уже свидетельствовал об определенной культуре книжного собирательства, о существовании книжных коллекций. Поэтому регистрация экслибрисов частных лиц, общественных и ведомственных библиотек края во всех графических разновидностях (экслибрис, ярлык, штемпель), подготовка
и составление их каталога, организация выставок книг с дореволюционными кубанскими книжными знаками, их изучение, безусловно, необходимы. Работа эта трудоемкая, требует коллективных усилий, но она дает очень интересный материал для исследования истории регионального книжного и библиотечного дела, рассказывает о возникновении, комплектовании частных и общественных библиотек в крае, о путях миграции книжных собраний, раскрывает характер читательских интересов, позволяет исследовать то, что краеведы и историки называют «культурным гнездом», помогает понять один из механизмов формирования в крае гражданского сообщества. Особых результатов в подготовке сводного каталога достичь не удалось. Рабочий интерес представляет изданный в 2011 г. совместно с Донской государственной публичной библиотекой тематический восьмой выпуск сборника «Книжное дело на Северном Кавказе: экслибрисы и штемпели в фондах публичных и ведомственных библиотек» [9]. Из опубликованных в сборнике материалов «экслибрисной» тематики я бы назвал работы Н. К. Аистовой, А. В. Ашихминой, А. В. Веховой, М. В. Ворониной, Н. В. Первуниной, И. С. Полеводы, С. В. Самовтора, М. Н. Тарасовой. В том же, 2011 г., интересный альбом выпустила Национальная библиотека Республики Северная Осетия-Алания [29]. Впрочем, все это только подступы к серьезной работе.
Время человеческой жизни торопливо. История норовит нам продемонстрировать, что вполне может обойтись без биографии отдельного человека. Человек привычно за-
ШЯОТЕКА
¡ВОЕИНАГОХОВРАШЯ
83-го ! ПЪХОТНАГО '
С АМУРСК А ТО
ПОЛКА .Ц О Т ДЛ Ъ /II
шли I отввдгоиевмаш ♦ ■Чвз-го *
САМ У ? С К А Г 0 £ ИрШОПКА г ' * 'ОТДЫГЪ ■ ¿: Бук. ,1, *
у /•
нимается своими хлопотами, погружен в свои обстоятельства и всячески подчеркивает, что история - это нечто от него далекое, призрачное. Но если приглядеться к высокомерию истории и якобы равнодушию человека, то окажется, что всё неправда. Истории хочется все время, чтобы ее представляли с «человеческим лицом», а человек вопреки своим утверждениям и демаршам всё время совершает нечто такое, что явно свидетельствует о его желании
Использованная литература:
1. Бердичевский Я. И. Павел Борисович Горцев -библиофил, коллекционер, знаток // Книжное дело на Северном Кавказе: методы, источники, опыт исследований: сб. ст. Краснодар: Краснодарский гос. ун-т культуры и искусств, 2010. Вып. 6. С. 314-318.
2. Бердичевский Я. И. Народ книги (к истории еврейского библиофильства в России]. Киев: Дух 1 лггера, 2009. С. 241-2422.
3. Бокова Р. Экслибрис Кубани // Книжное обозрение. 1970. 30 окт.
4. Временник общества друзей русской книги / вступ. ст. А. П. Толстяков. М.: Собрание, 2007.
5. Десять экслибрисов В. А. Пташинского / авт. вступ. статьи А. И Слуцкий; сост. А. И. Слуцкий, В. Косты-чев. Краснодар, 1970.
6. Дмитриева В. И. Повести и рассказы. Воронеж: Центрально-Черноземное кн. изд-во, 1983.
7. Збирныкъ творивъ Я. Г. Кухаренка (Наказного Отамана Земли Вшська Чорноморського]. Посмер-тне выдання / скомпоноване Ф. М. Пискуновымъ. Киев, 1880.
8. Касавченко Е. Г. Культурно-историческое значение и художественные особенности коллекции книжных знаков А. И. Слуцкого в фондах КХМ // Ковален-ковские чтения 2014: 100 + 10: сб. сообщен. / под ред. Ю. А. Солодовникова. Краснодар: Краснодарский краевой худож. музей им. Ф. А. Коваленко, 2014. Вып. 8. С. 64-67.
9. Книжное дело на Северном Кавказе: экслибрисы и штемпели в фондах публичных и ведомственных библиотек / ред.-сост. А. И. Слуцкий. Краснодар: Краснодарский гос. ун-т культуры и искусств, 2011. Вып. 8.
10. Короленко П. П. Древние сведения о Межигор-ском монастыре // Кубанский сборник. Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, Э. X. Килиус и А. П. Сташевского, 1897. Т. 4. С. 1-30.
11. Ласунский О. Г. Власть книги: Рассказы о книгах и книжниках. Воронеж: Центрально-Черноземное кн. изд-во, 1966.
12. Ласунский О. Книжный знак: некоторые проблемы изучения и использования. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1967.
2 Третье изд.; первое изд.: Берлин, 2005. С. 241-242; второе изд.: Киев, 2005. С. 241-242. О библиофильстве А. Слуцкого. Воспроизведен экслибрис работы Ю. Осипова.
породниться с историей. Собирает архивы, пишет дневники и воспоминания. Появление на книгах личных библиотек экслибрисов и всяческих помет, их коллекционирование и изучение тоже является тому подтверждением. Когда мне рассказывают, что бывшая моя коллекция «работает», что организуются выставки, что на материалах коллекции пишутся статьи, рассказывающие об истории кубанского или северокавказского книжного дела, я радуюсь.
References:
1. Berdichevskiy, Ya. I., Pavel Borisovich Gortsev -bibliofil, kollektsioner, znatok (Pavel Borisovich Gortsev: Bibliophile and Collector, Connoisseur], in Knizhnoe delo na Severnom Kavkaze: metody, istochniki, opyt issledovaniy, Krasnodar: Krasnodarskiy gosudarstvennyy universitet kul'tury i iskusstv, 2010,vol. 6, pp. 314-318.
2. Berdichevskiy, Ya. I., Narod knigi [k istorii evreyskogo bibliofil'stva v Rossii] (People of the Book (to the History of the Jewish Bibliophilia in Russia]], Kiev: Dukh i litera, 2009, pp. 241-242.
3. Bokova, R, Ekslibris Kubani (The Bookplates of Kuban], Knizhnoe obozrenie, Oktober 30,1970
4. Vremennik obshchestva druzey russkoy knigi (The Vremennik of the Society of the Friends of Russian Books], Tolstyakov, A. P., Foreword, Moscow: Sobranie, 2007.
5. Desyat' ekslibrisov V.A. Ptashinskogo (Ten Bookplates of Vladimir A. Ptashinsky], Slutskiy, A. I., Foreword, Slutskiy, A. I., Kostychev, V., Comps., Krasnodar, 1970.
6. Dmitrieva, V. I., Povesti i rasskazy (Novels and Short Stories], Voronezh: Tsentral'no-Chernozemnoe knizhnoe izdatl'stvo, 1983.
7. Zbirnyk tvoriv Ya. G. Kukharenka (Nakaznogo Otamana Zemli Viys'ka Chornomors'kogo], Posmertne vydannya (Collected Works of Yakov G. Kukharenko (Appointed Attaman of the Land of the Black Sea Cossack Host]. Posthumous Edition], Piskunov, F. M., сотр., Kiev, 1880.
8. Kasavchenko, E. G., Kul'turno-istoricheskoe znachenie i khudozhestvennye osobennosti kollektsii knizhnykh znakov A. I. Slutskogo v fondakh KKhM (Cultural and Historical Significance and Artistic Features of the Collection of Bookplates of Arkadiy I. Slutsky in the Funds of the Krasnodar Art Museum], in Kovalenkovskie chteniya 2014: 100 + 10, Solodovnikov, Yu. A., Ed., Krasnodar: Krasnodarskiy kraevoy khudozhestvennyy muzey imeni F. A. Kovalenko, 2014, vol. 8, pp. 64-67.
9. Knizhnoe delo na Severnom Kavkaze: ekslibrisy i shtempeli v fondakh publichnykh i vedomstvennykh bibliotek (Book Publishing in the North Caucasus: Bookplates and Stamps in the Collections of Public and Departmental Libraries], Slutskiy, A. I., Ed., Сотр., Krasnodar: Krasnodarskiy gosudarstvennyy universitet kul'tury i iskusstv, 2011, vol. 8.
10. Korolenko, P. P., Drevnie svedeniya о Mezhigorskom monastyre (Ancient Testimonies about Mezhyhirya Monastery], in Kubanskiy sbornik, Ekaterinodar:
13. Ласунский О. Г. Литературно-общественное движение в русской провинции (Воронежский край в «эпоху Чернышевского»]. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1985.
14. Ласунский О. Г. Расставание с книгами (этюд] // Среди текстов: сб. ст., посвящ. 65-летию историка книги и поэта А. И. Слуцкого. Краснодар: Кубанькино, 2006. С. 54-59.
15. Ласунский О. Г. Власть книги. Рассказы о книгах и книжниках. 4-е изд. Воронеж: Центр духовного возрождения черноземного края, 2010.
16. Николаева Н. Счастливые люди (О выставке экслибрисов из коллекций В. А. Пташинского и А. И. Слуцкого в Краснодарском художественном музее им. Ф. А. Коваленко] // Над Кубанью (Краснодар]. 1998. 23 янв.
17. Оленко Г. Экслибрис - это звучит гордо (О выставке экслибрисов из коллекций В. А. Пташинского и А. И. Слуцкого в Краснодарском художественном музее им. Ф. А. Коваленко] // Краснодарские известия. 1998.22 янв.
18. Пташинский В. А. Книжный знак в творчестве художников Кубани: тез. доклада. М., 19743.
19. Русское общество друзей книги (1920-1929]. Библиогр. указатель / под ред. и с предисл. О. Г. Ласун-ского. Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 1968.
20. Русское искусство первой трети XX века: каталог / под ред. И. И. Ващенко, Ю. А. Солодовникова. Самара: СамЛюксПринт, 2011.
21. Самовтор С. В. Заметки о первых кубанских книжных знаках (по фондам Государственного архива Краснодарского края] // Книжное дело на Северном Кавказе: экслибрисы и штемпели в фондах публичных и ведомственных библиотек / ред.-сост. А. И. Слуцкий. Краснодар: Краснодарский гос. ун-т культуры и искусств, 2011. Вып. 8. С. 105-108.
22. Слуцкий А. И. Книжные знаки В. А. Пташинского // Советская Кубань. 1983.19 янв.
23. Слуцкий А. И. Exlibris В. А. Пташинского. 19221982. Краснодар, 1983.
24. Слуцкий А. И. «Автор как фигура интересен...» // Комсомолец Кубани. 1984.8 мая.
25. Слуцкий А. И. Пушкину посвящается (о выставке пушкинского экслибриса в Северо-Осетинской республиканской научной библиотеке им. С. М. Кирова] // Социалистическая Осетия. 1987. 24 марта.
26. Слуцкий А. И. Заметки о кубанском экслибрисе // Коваленковские чтения' 98: Научно-исследовательская работа в художественном музее: сб. сообщен. Краснодар: Краснодарский краевой худож. музей им. Ф. А. Коваленко, 1998. С. 63-75.
27. Слуцкий А. И. Судьба библиотеки Киево-Ме-жигорского монастыря на Кубани // Книга в России. М.: Наука, 2006. Сб. 1. С. 289-300.
28. Слуцкий А. И. О книговедческой библиотеке О. Г. Ласунского // Книга: исследования и материалы. М.: Наука, 2007. Сб. 86. С. 172-177.
29. Собрание изданий XIX - начала XX века с личными владельческими знаками: каталог / сост. О. О. Би-гаева, ред. Л. Б. Абаева; отв. за вып. Е. К. Мадзаева. Владикавказ, 2011.
3 Московский клуб экслибрисистов. 180 заседание. 14 марта 1974 г.
Tipografiya Kubanskogo oblastnogo pravleniya, E. Kh. Kilius i A. P. Stashevskogo, 1897, vol. 4, pp. 1-30.
11. Lasunskiy, O. G., Vlast' knigi: Rasskazy o knigakh i knizhnikakh (The Power of the Book: Stories of Books and Scribes], Voronezh: Tsentral'no-Chernozemnoe knizhnoe izdatel'stvo, 1966.
12. Lasunskiy, O., Knizhnyy znak: nekotorye problemy izucheniya i ispol'zovaniya (The Bookplate: Some Problems of Learning and Use], Voronezh: Izdatel'stvo Voronezhskogo universiteta, 1967.
13. Lasunskiy, O. G., Literaturno-obshchestvennoe dvizhenie v russkoy provintsii (Voronezhskiy kray v «epokhu Chernyshevskogo»] (The Literary and Social Movement in the Russian Province (the Voronezh Region in the «Era of Chernyshevsky»]], Voronezh: Izdatel'stvo Voronezhskogo universiteta, 1985.
14. Lasunskiy, O. G., Rasstavanie s knigami (etyud] (Parting with Books (Study]], in Sredi tekstov: sbornik statey, posvyashchennykh 65-letiyu istorika knigi i poeta A. I. Slutskogo, Krasnodar: Kuban'kino, 2006. pp. 54- 59.
15. Lasunskiy, 0. G., Vlast' knigi. Rasskazy o knigakh i knizhnikakh (The Power of the Book: Stories of Books and Scribes], Voronezh: Tsentr dukhovnogo vozrozhdeniya chernozemnogo kraya, 2010,4th ed.
16. Nikolaeva, N., Schastlivye lyudi (0 vystavke ekslibrisov iz kollektsiy V. A. Ptashinskogo i A. I. Slutskogo v Krasnodarskom khudozhestvennom muzee im. F. A. Kovalenko] (The Happy People (about the Exhibition from the Collections of Bookplates of Vladimir A. Ptashinsky and Arkadiy I. Slutsky in the Krasnodar Kovalenko Art Museum]], NadKuban'yu, January 23,1998.
17. Olenko, G., Ekslibris - eto zvuchit gordo (0 vystavke ekslibrisov iz kollektsiy V. A. Ptashinskogo i A. I. Slutskogo v Krasnodarskom khudozhestvennom muzee im. F. A. Kovalenko] (The Bookplate - it Sounds Proudly (about the Exhibition from the Collections of Bookplates of Vladimir A. Ptashinsky and Arkadiy I. Slutsky in the Krasnodar Kovalenko Art Museum]], Krasnodarskie izvestiya, January 22, 1998.
18. Ptashinskiy, V. A., Knizhnyy znak v tvorchestve khudozhnikov Kubani: tezisy doklada (The Bookplate in the Works of the Artists of Kuban: Abstract of the Report], Moscow, 1974.
19. Russkoe obshchestvo druzey knigi [1920-1929]. Bibliogr.aficheskyy ukazatel' (The Russian Society of Friends of the Book (1920-1929]. Bibliographic Index], Lasunsky, 0. G., Ed., Comp., Voronezh: Izdatel'stvo Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta, 1968.
20. Russkoe iskusstvo pervoy treti XX veka: katalog (Russian Art of the First Third of the 20th Century: the Catalogue], Vashchenko I. I., Solodovnikov, Yu. A., Eds., Samara: SamLyuksPrint, 2011.
21. Samovtor, S. V., Zametki o pervykh kubanskikh knizhnykh znakakh (po fondam Gosudarstvennogo arkhiva Krasnodarskogo kraya] (Notes on the First Kuban Bookplates (according to the Funds the State Archives of the Krasnodar Region]], in Knizhnoe delo na Severnom Kavkaze: ekslibrisy i shtempelivfondakh publichnykh ivedomstvennykh bibliotek, Slutsk iy, A. I., Ed., Comp., Krasnodar: Krasnodarskiy gosudarstvennyy universitetkul'turyiiskusstv, 2011, vol. 8, pp. 105-108.
22. Slutskiy, A. I., Knizhnye znaki V. A. Ptashinskogo (The Bookplates by Vladimir A. Ptashinsky], Sovetskaya Kuban', January 19,1983.
РЯСЛЕДИЕ ВЕКОВ 2013 №2
30. Собрание О. Г. Ласунского. Книговедение и библиофильство: аннотир. каталог / сост. Т. А. Трубарова; вступ. ст. В. А. Петрицкого. Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 2006.
31. Указатель книг с книжными знаками из собрания фундаментальной библиотеки Воронежского гос. ун-та / сост. А. И. Слуцкий, Л. К. Коськов, под ред. О. Г. Ласунского. Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 1968.
32. Экслибрис: каталог выставки книжного знака из фондов Краснодарского художественного музея и собрания А. И. Слуцкого. Краснодар, 1976.
33. Экслибрисы художников Кубани: буклет выставки / авт. вступ. статьи А. И Слуцкий. Краснодар, 1979.
23. Slutskiy, A. I., Exlibris V. A. Ptashinskogo. 19221982 (The Bookplate by Vladimir A. Ptashinsky. 1922-1982], Krasnodar, 1983.
24. Slutskiy, A. I., «Avtor kak figura interesen...» («Author Is Interesting as a Figure...»], Komsomolets Kubani, May 8,1984.
25. Slutskiy, A. I., Pushkinu posvyashchaetsya (o vystavke pushkinskogo ekslibrisa v Severo-Osetinskoy respublikanskoy nauchnoy biblioteke im. S. M. Kirova] (Dedicated to Pushkin (Exhibition of Pushkin Bookplates in the North Ossetian Republican Scientific Kirov Library], Sotsialisticheskaya Osetiya, Mart 24,1987.
26. Slutskiy, A. I., Zametki o kubanskom ekslibrise (Notes on the Kuban Bookplate], in Kovalenkovskie chteniya' 98: Nauchno-issledovatel'skaya rabota v khudozhestvennom muzee: sbornik soobshchenyy, Krasnodar: Krasnodarskiy kraevoy khudozhestvennyy muzey imeni F. A. Kovalenko, 1998, pp. 63-75.
27. Slutskiy, A. I., Sud'ba biblioteki Kievo-Mezhigorskogo monastyrya na Kubani (Destiny ofthe Library of the Kiev-Mezhyhirya Monastery in Kuban], in KnigavRossii, Moscow: Nauka, 2006,vol. 1. pp. 289-300.
28. Slutskiy, A. I., O knigovedcheskoy biblioteke O. G. Lasunskogo (About the Bibliological Library of Oleg G. Lasunsky], in Kniga: issledovaniya i materialy, Moscow: Nauka, 2007, vol. 86, pp. 172-177.
29. Sobranie izdaniy XIX - nachala XX veka s lichnymi vladel'cheskimiznakami: katalog (Collection ofthePublications ofthe 19th - early 20th Century, with the Owner's Personal Signs: the Catalogue], Bigaeva, 0. 0., Comp, red. Abaeva, L. B., Ed., Madzaeva, E. K., Manag. Ed., Vladikavkaz, 2011.
30. Sobranie 0. G. Lasunskogo. Knigovedenie i bibliofil'stvo: annotirovannyy katalog (Collection of Oleg G. Lasunsky. Bibliology and Bibliophilia: Annotated Catalogue], Trubarov, T. A., Comp., Petritskiy, V. A., Foreword, Voronezh: Izdatel'stvo Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta, 2006.
31. Ukazatel' knig s knizhnymi znakami iz sobraniya fundamentally biblioteki Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta (Index of Books with the Bookplates from the Collection of the Main Library of the Voronezh State University], Slutskiy, A. I., Kos'kov, L. K., Comps., Lasunsky, 0. G., Ed., Voronezh: Izdatel'stvo Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta, 1968.
32 .Ekslibris: katalog vystavkiknizhnogoznaka izfondov Krasnodarskogo khudozhestvennogo muzeya i sobraniya A. I. Slutskogo (The Bookplate: Catalogue of an Exhibition of the Bookplates from the Funds ofthe Krasnodar Art Museum and Collection ofArkady I. Slutsky], Krasnodar, 1976.
33. Ekslibrisy khudozhnikov Kubani: buklet vystavki (Bookplates of the Kuban Artists: the Booklet of the Exhibition], Slutskiy, A. I., Foreword, Krasnodar, 1979.
Полная библиографическая ссылка на статью:
Слуцкий,А. И. Биография одной коллекции (материалы к истории кубанского экслибриса] [Электронный ресурс] / А. И. Слуцкий // Наследие веков. - 2015. -№2.- С. 127-143. URL: http://heritage-magazine.com/wp-content/ uploads/2015/10/2015_2_Slutsky.pdf. (дата обращения дд.мм.гг.].
Full bibliographic reference to the article:
Slutsky, A. I., Biografiya odnoy kollektsii (materialy k istorii kubanskogo ekslibrisa] (The Biography of a Collection (the Materials for the History ofthe Kuban Bookplates]], Naslediye Vekov, 2015, no. 2, pp. 127-143. http://heritage-magazine.com/ wp-content/uploads/2015/10/2015_2_Slutsky.pdf. Accessed Month DD, YYYY.
