CC BY
0И. В. Арсентьева
Биографии буддийских святых в тибетской живописи танка (на примере икон с изображением жития буддийского святого миларепы)
Статья посвящена анализу изображения биографии буддийского святого Миларепы (1040-1123) в сюжетах тибетских икон, взаимосвязи священного текста и изображения в образах религиозной живописи Тибета. Выявлены особенности изображения биографии Миларепы, которые во многом обусловлены каноническими литературными источниками, рассмотрены основные атрибуты, воспроизводимые в иконах, и их символическое значение; различные варианты изображения центральной фигуры Миларепы. Отмечено активное применение типичного тибетского пейзажа и включение в общую композицию эпизодов, воспроизводящих яркую картину быта и нравов средневекового тибетского общества.
Ключевые слова: тибетская религиозная живопись; танка; буддийская житийная икона; изображение Миларепы; агиография; биографии буддийских святых.
I. V. Arsentjeva
The Biography of the Saints in the Tibet Paintings Thangka (on the Illustrations of the Icons with the Drawing of the Hagiography of the Buddhist Saint Milarepa)
The article is devoted to the analysis of the illustration of the hagiography of the Buddhist Saint Milarepa (1040-1123) in subjects of the Tibetan icons, the
interrelation of the sacred text and the image in religious painting of Tibet. I revealed prominent features of the image of Milarepa’s hagiography which in many aspects are caused by correlating with canonical literary source. In the article I examined the basic attributes reproduced on icons, and their symbolical value; different variants of the appearance of the central figure Milarepa. There was noticed an active application of a typical Tibetan landscape and inclusion in the general composition of the episodes reproducing a bright picture of a life and customs of a medieval Tibetan society.
Key words: Tibetan religious painting; thangka; Buddhist Life Story icons; image of Milarepa; hagiography; biography of the Buddhist saints.
Многочисленные тибетские житийные иконы, в том числе и с изображением биографии буддийского святого Миларепы, на первый взгляд обладают рядом в большей степени типичных, нежели индивидуальных черт, что в целом характерно для священных религиозных изображений. В то же самое время каждый житийный сюжет традиционной тибетской иконописи является зримым воплощением текста определенной биографии (намтара) в живописных образах в рамках сложившегося изобразительного канона.
Одним из самых ярких образцов художественного воплощения житийной темы в тибетской иконописи является изображение биографии тибетского святого Миларепы (1040-1123), одного из известнейших святых, второго в линии преемственности учителей школы кагью в Тибете, чья духовная деятельность и жизнь тесно связана с этим регионом. Его намтар-биография «Жизнь Миларепы» (тиб.: «Джецюн-Кахбум») относится к одним из великих свидетельств духовного преображения в мировой литературе. В нем причудливо переплетены между собой рассказы о предательстве, мщении, покаянии и просветлении, завораживающие описания чудес и проявлений магии, картина быта средневекового тибетского общества и самого отшельника, отчего, по мнению В. С. Дылыко-вой, «чудесные свершения Миларепы выглядят реальнее... образ самого святого предстает перед нами более живым и близким» [2; с. 179]. Это произведение во многом служит ключом к пониманию значения изображенных на танках сцен, образов и символов, а также определяет визуальный строй памятников и художественное решение этой житийной темы в тибетской живописи.
К ранним памятникам с изображением биографии Миларе-пы относится икона из собрания художественного музея города Лос-Анджелес, датируемая 2-й половиной XV в. (илл. 4). Композиционное построение этой танки соответствует определенному этапу развития тибетской живописи. Фронтальное репрезентативное изображение главного персонажа йогина Миларепы с его главными учениками: Речунгпой в белом одеянии справа и Гамбо-пой в красном - слева, вписано в прямоугольник, вокруг которого расположены клейма с изображением эпизодов жития. Компоновка биографических сюжетов отдельными композиционно замкнутыми сценами, плоскостное решение, трактовка облика самого святого и его учеников берут свое начало в настенной буддийской живописи, в том числе происходящей из региона Центральной Азии Безеклика и Хара-Хото. Святой изображен сидящим на лотосовом троне в ваджрной позе, левая рука выполняет жест созерцания, правая рука приложена к уху. Этот характерный и выразительный жест «прислушивания» является типичным для образа Миларепы и не входит в систему канонических жестов. Его очень часто можно встретить и в позднейших произведениях с изображением святого, как живописных, так и скульптурных, примером могут служить танки XVIII и XIX вв. из коллекции Шелли и Дональда Рубина и собрания Музея культур Базеля. Значение этого жеста можно расшифровать, обратившись к личности Миларепы и его биографии. Существует несколько трактовок. Первая связана с Миларепой как автором сборника песен «Мила Грубум», известного в переводе как «Сто тысяч песен Миларепы», продолжателем традиции тантрических песен (доха): считается, что святой, прислушиваясь к голосу вдохновенья, воспевает в песне Будду и поучает своих слушателей посредством поэтической красоты тибетского языка [5; с. 237]. Две следующих трактовки связаны с духовной практикой, которую осуществлял этот святой в пещерах Гималайских гор. Согласно одной из них, он держит руку высоко поднятой к уху, чтобы иметь возможность лучше слышать поучения своих наставников и дакинь [5; с. 239]. По другой версии, святой пережимает на шее определенный канал для гармонизации потоков
энергий в «тонком теле», или «Теле блаженства» [3; с. 60]. Но какой бы интерпретации ни отдавали бы предпочтение, в любом случае перед зрителем предстает возвышенный и поэтичный образ отшельника, обладающий запоминающимся и характерным обликом. Следует отметить, что каждый живописный образ Миларепы, несмотря на зафиксированный в его иконографическом каноне набор знаков, символов, жестов, остро индивидуален, в чем и проявляется творческая личность художника, его эстетическая интуиция. Так, на танке XVIII в. из коллекции Шелли и Дональда Рубина (илл. 5) создан внутренне напряженный, обращенный к зрителю образ тибетского святого: это проявлено в лаконичном силуэте, устремленном вверх движении корпуса и противопоставленном ему наклоне головы, в изысканно-простых, подчеркивающих общую динамику ниспадающих складках одежд, в рисунке заостренных кончиков пальцев. Совершенно иным представлен Миларепа в тибетской иконе XVIII столетия из этой же коллекции. Округлые формы, плавные движения рук и складок одеяния, применение золота в цветочном декоре одной из драпировок, задумчивое выражение лица способствуют созданию изысканного по пластической красоте, лиричного по настроению, погруженного в себя образа Миларепы. Рассмотренный жест не является единственным, используемым в иконографии этого святого, но именно он обладает внутренней символикой, напрямую связанной с его биографией.
Помимо характерного жеста, одним из обязательных иконографических элементов священного буддийского изображения является атрибут, в качестве которого в данном случае выступает либо капала, либо глиняная чаша. Капала - чаша из верхней части человеческого черепа - один из самых распространенных атрибутов гневных божеств, ее изображение часто встречается в буддийской живописи и символизирует собой «Мудрость» или «Знание». А. А. Терентьев так объясняет значение этого символа: «Такая чаша могла заменять патру (чашу для сбора подаяния) у индийских йогинов, так как она более резко выражает отрешение от мира, символизируемое патрой: последняя все же является продуктом цивилизации, в то время как череп можно было подобрать на любом кладбище» [4; с. 94]. Гли-
няная чаша в качестве атрибута Миларепы представляет собой непосредственное свидетельство его суровой аскезы и духовного подвижничества, которые зафиксированы в вышеупомянутых тибетских литературных произведениях агиографического жанра. Появление этого атрибута в живописных и скульптурных воспроизведениях облика святого связано с конкретным эпизодом его жития. Как пример такого изображения - одна из танок из коллекции Музея искусств Дональда Рубина. На этой иконе в правой руке Миларепа удерживает небольшую чашу темного цвета с одной ручкой, и можно предположить, что это и есть та самая известная чаша, которая служила отшельнику в ранние годы его созерцательной практики для приготовления похлебки из крапивы, которая росла рядом с его пещерой. Покидая свою пещеру после завершения длительного сеанса медитации, Миларепа споткнулся и разбил свой глиняный горшок, от которого сохранилась лишь крапивная оболочка в форме чаши, которая сформировалась из присохшей крапивной похлебки. Она была сохранена позднее его последователями как свидетельство его исключительного аскетизма. Так называемая «крапивная» чаша также часто присутствует в качестве атрибута на иконах с изображениями святого. Вышеописанный эпизод биографии Миларепы запечатлен в одной из сцен на житийной танке XIX в. из Национального музея этнографии Стокгольма (илл. 7). В этой иконе интересен момент воплощения духовного подвижничества Миларепы несколько иными художественными средствами: здесь, помимо капалы в правой руке центральной фигуры святого - атрибута йогинов, в самом внешнем облике зримо проявлены особенности его жизни отшельником, и это достигнуто не за счет введения дополнительных иконографических элементов, а при помощи цвета. Во всех вышеприведенных примерах изображений Миларепы цвет его тела - белый либо золотистый, здесь же его кожа - серо-зеленого цвета, что также обусловлено питанием крапивной похлебкой. Таким образом, центральная фигура тибетской житийной иконы заключает в себе в «свернутом» виде характерные, ключевые моменты текста биографии, зафиксированные различными изобразительными приемами - в виде символа-атрибута, жеста, цвета.
Интересной особенностью тибетских житийных икон является различный набор воспроизводимых биографических сцен при изображении одного и того же жития. Порой это связано с наличием общеизвестного варианта жития того или иного святого и одновременно его тайной, эзотерической биографии, как, например, в случае с изображением Падмасамбхавы. В биографии Миларепы, как и во многих других агиографических текстах, описание обстоятельств его жизни соседствуют с описанием его духовной практики. Особенностью его намтара является, по замечанию исследователя тибетской литературы В. С. Дылыковой, активное использование символики, в частности символики чисел: «...символика чисел имеет типично космологический смысл и является отражением религиозно-мифологических представлений.» [2; с. 177]. Примером такого различного подхода в воплощении жития могут служить две танки из уже упомянутой выше серии из Национального музея этнографии Стокгольма (илл. 6, 7).
В иконе № 3 из этой серии изображены сцены того периода из жизни Миларепы, когда он еще не обратился к буддийской практике: смерть отца, несправедливость родственников, обучение черной магии, месть. Каждый эпизод подписан, их последовательность подчиняется композиционной схеме, которая начинается с нижнего левого края и продвигается вверх. Сцены наполнены живым действием и увлекательными повествовательными деталями; мажорное сочетание сияющих оранжевых, светло-лиловых, насыщенно-синих, красно-коричневых, палево-желтых красок многоцветных одежд и архитектуры усилено вкраплениями золота в гирлянды украшений, декорирующие деревья. Зеленые и розовые облака, голубые и зеленые, окаймленные золотом холмы и группы деревьев, текучие извивы зелени формируют своеобразные кулисы и способствуют отделению сцен друг от друга. Подобный прием компоновки эпизодов жития использован и в другой, выше упомянутой танке № 9 этой серии с изображением духовной практики Миларепы. Хроматическая гамма здесь сдержаннее, роскошный зеленый фон, выполненный чередованием цветовых сгущений и высветлений, господствует в колорите этой танки. Человеческие фигуры здесь также изобра-
жены живо и непосредственно, искусно проработан их контур и колорит в сочетании с доминирующим изумрудным. Интересно включение в каноническое произведение типичных для Тибета бытовых сцен, напрямую не связанных с повествованием, но привносящих в художественную ткань священного изображения национальный колорит. Подобными характерными чертами - присутствием яркой картины быта и нравов средневекового тибетского общества - обладает сам литературный источник «Житие Миларепы», что неоднократно отмечалось исследователями намтара. В этой танке можно видеть эпизод вспахивания поля и человека, наблюдающего полет Миларепы над пещерой. Возможно, таким образом художники подчеркивали тибетское происхождение Миларепы, одного из самых любимых и почитаемых, в том числе и за свои удивительные поэтические произведения, святых в Тибете.
Тематика воспроизводимых житийный сцен определяет облик центральной фигуры. На танке № 9 серии Миларепа представлен вполоборота к зрителю, сидящим на шкуре антилопы на фоне пещеры. Такой тип изображения свойственен изображениям йоги-нов и махасиддх, фиксирующий их облик в конкретный момент их духовного пути и подчеркивающий их статус как учителя. На танке № 3 серии икон тибетский святой представлен в идеализированном, безотносительно ко времени и происходящему вокруг, облике как существо, достигшее просветления. Это подчеркнуто симметрией сидящей фигуры, руки в жесте медитации свободно покоятся на коленях, его белые, украшенные золотым цветочным орнаментом одежды из хлопка ниспадают текучими складками по его совершенному пропорциональному телу, лицо прекрасно и умиротворенно. Впечатление, что перед нами просветленное существо, завершает изображение своеобразного трона: сидение в форме скал, в качестве задника трона выступает пещера, обрамленная гирляндой из листьев.
Еще одной характерной чертой воплощения биографии Ми-ларепы в тибетской иконописи является активное включение изображения Гималайских гор. Практически вся духовная практика святого осуществляется в горах Тибета. Горные цепи и пещеры
причудливых форм служат не только фоном для разворачивающих событий, снежные горные пики и таинственные пещерные входы обрамляют, вместе с мандорлой, центральную фигуру святого.
Таким образом, можно говорить о значительном влиянии исходных агиографических текстов на формирование внешнего облика и художественных особенностей житийных икон Мила-репы. В рамках одной биографической темы возможны были различные варианты художественного решения, так как, по замечанию К. М. Герасимовой, «в них на первом месте стоит не построение отдельных фигур, а связь их в сюжетной композиции... более сложная смысловая организация пространства, действенная связь компонентов сюжета. отражающая уже не столько мир богов, сколько мир людей» [1; с. 264]. Многообразие типов композиций и художественных решений, многоплановость содержания и характерные образы житийных икон представляют особый интерес для изучения данного жанра тибетской живописи.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Герасимова К. М. Композиционные построения в ламаистской иконографии // Вопросы методологии исследования культуры Центральной Азии. Улан-Удэ, 2006.
2. Дылыкова В. С. Тибетская литература. М., 1990.
3. Иконография Ваджраяны / Авт.-сост. Ц.-Б. Бадмажапов. М., 2003.
4. Терентьев А. А. Определитель буддийских изображений. СПб., 2004.
5. Rhie M., Thurman R. Weisheit und Liebe. 1000 Jahre Kunst des tibe-tischen Buddhismus. Koln, 1996.
