CC BY
0
3. Лосев А.В. Забытый поэт. Дальний Восток. 1982; № 1: 135-140.
4. Лосев А.В. «Первый амурский поэт»: очерк жизни и творчества Л.П. Волкова. Амур: литературный альманах БГПУ. 2005; № 4: 31-47.
5. Урманов А.В. «Пали мне на долю горестные муки...»: жизненная и творческая судьба «первого амурского поэта» Леонида Волкова. Лосевские чтения: материалы региональной научно-практической конференции. Благовещенск: Издательство БГПУ, 2012: 22-40.
6. Гаршин А.А. Архивы открывают окно в прошлое. Найдены документы о первом амурском поэте Леониде Волкове и его семье. Амур: литературный альманах БГПУ. Благовещенск: Издательство БГПУ, 2023; № 22: 110-128.
7. Урманов А.В. «Мы твёрдо стали на Амуре...»: История литературы Приамурья в лицах, судьбах, творческих исканиях. Благовещенск: Издательство БГПУ 2019.
8. Матяш С.А. Жанр инвективы в русской поэзии: вопросы статуса, типологии, генезиса. Феномен русской классики: сборник статей. Томск: Издательство Томского университета, 2004: 17-32.
9. Бралина ГМ. Жанр инвективы в русской лирике середины XIXвека. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Самара, 2008.
10. Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове. Москва - Ленинград: Издательство АН СССР 1961.
11. Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова. Москва - Ленинград: Наука, 1964.
12. Фризман Л.Г Жизнь лирического жанра. Русская элегия от Сумарокова до Некрасова. Москва: Наука, 1973.
13. Анненкова H.A. Сатира и инвектива в поэзии М.Ю. Лермонтова. Диссертация ... кандидата филологических наук. Оренбург, 2004.
14. Козлов В.И. Три модели русской исторической элегии. Жанр как инструмент прочтения: сборник статей. Ростов-на-Дону: НП «Инновационные гуманитарные проекты», 2012: 151-172.
15. Лермонтов М.Ю. Сочинения: в 2 т. Москва: Правда, 1988; Т. 1.
16. Грищенко А.И., Николина Н.А. Экспрессивные этнонимы как приметы языка вражды. Язык вражды и язык согласия в социокультурном контексте современности: коллективная монография. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2006: 175-187.
17. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Москва: Русский язык, 1978-1980.
18. Лейдерман Н.Л. Теория жанра. Екатеринбург, 2010.
19. Ермоленко С.И. «Элегии» М.Ю. Лермонтова: жанровый канон и творческая индивидуальность. Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2014; № 2 (2): 155-161.
20. Козлов В. Элегия неканонического мира. Арион. 2011; № 2: 79-91.
21. Максимов С.В. На Востоке. Поездка на Амур (в 1860-1861 г.): дорожные заметки и воспоминания. Санкт-Петербург: Типография товарищества «Общественная польза», 1864.
References
1. Sochineniya L.P. Volkova. Habarovsk: Tipografiya shtaba Priamurskogo voennogo okruga, 1902.
2. Amurskie lirikirubezha XIX-XX vekov: izbrannye proizvedeniya. Iz zolotogo fonda literatury Priamur'ya. Sostavitel' A.V. Urmanov. Blagoveschensk: Izdatel'stvo BGPU, 2023; Kniga I.
3. Losev A.V. Zabytyj po'et. Dal'nij Vostok. 1982; № 1: 135-140.
4. Losev A.V. «Pervyj amurskij po'et»: ocherk zhizni i tvorchestva L.P. Volkova. Amur: literaturnyj al'manah BGPU. 2005; № 4: 31-47.
5. Urmanov A.V. «Pali mne na dolyu gorestnye muki...»: zhiznennaya i tvorcheskaya sud'ba «pervogo amurskogo po'eta» Leonida Volkova. Losevskie chteniya: materialy regional'noj nauchno-prakticheskoj konferencii. Blagoveschensk: Izdatel'stvo BGPU, 2012: 22-40.
6. Garshin A.A. Arhivy otkryvayut okno v proshloe. Najdeny dokumenty o pervom amurskom po'ete Leonide Volkove i ego sem'e. Amur: literaturnyj al'manah BGPU. Blagoveschensk: Izdatel'stvo BGPU, 2023; № 22: 110-128.
7. Urmanov A.V. «My tverdo stalina Amure.»: Istoriya literatury Priamur'ya v licah, sud'bah, tvorcheskih iskaniyah. Blagoveschensk: Izdatel'stvo BGPU, 2019.
8. Matyash S.A. Zhanr invektivy v russkoj po'ezii: voprosy statusa, tipologii, genezisa. Fenomen russkoj klassiki: sbornik statej. Tomsk: Izdatel'stvo Tomskogo universiteta, 2004: 17-32.
9. Bralina G.M. Zhanr invektivy v russkoj lirike serediny XIX veka. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Samara, 2008.
10. 'Ejhenbaum B.M. Stat'i o Lermontove. Moskva - Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1961.
11. Maksimov D.E. Po'eziya Lermontova. Moskva - Leningrad: Nauka, 1964.
12. Frizman L.G. Zhizn'liricheskogo zhanra. Russkaya 'elegiya ot Sumarokova do Nekrasova. Moskva: Nauka, 1973.
13. Annenkova H.A. Satira iinvektiva vpo'eziiM.Yu. Lermontova. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Orenburg, 2004.
14. Kozlov V.I. Tri modeli russkoj istoricheskoj 'elegii. Zhanrkakinstrumentprochteniya: sbornik statej. Rostov-na-Donu: NP «Innovacionnye gumanitarnye proekty», 2012: 151-172.
15. Lermontov M.Yu. Sochineniya: v 2 t. Moskva: Pravda, 1988; T. 1.
16. Grischenko A.I., Nikolina N.A. 'Ekspressivnye 'etnonimy kak primety yazyka vrazhdy. Yazyk vrazhdy iyazyksoglasiya v sociokul'turnom kontekste sovremennosti: kollektivnaya monografiya. Ekaterinburg: Izdatel'stvo Ural'skogo universiteta, 2006: 175-187.
17. Dal' V.I. Tolkovyj slovar'zhivogo velikorusskogo yazyka: v 4 t. Moskva: Russkij yazyk, 1978-1980.
18. Lejderman N.L. Teoriya zhanra. Ekaterinburg, 2010.
19. Ermolenko S.I. «'Elegii» M.Yu. Lermontova: zhanrovyj kanon i tvorcheskaya individual'nost'. VestnikNizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. 2014; № 2 (2): 155-161.
20. Kozlov V. 'Elegiya nekanonicheskogo mira. Arion. 2011; № 2: 79-91.
21. Maksimov S.V. Na Vostoke. Poezdka na Amur (v 1860-1861 g.): dorozhnye zametki i vospominaniya. Sankt-Peterburg: Tipografiya tovarischestva «Obschestvennaya pol'za», 1864.
Статья поступила в редакцию 29.05.24
УДК 811
Zheng Yangtong, postgraduate, Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia), E-mail: Alexsasha1995@163.com
BINARY OPPOSITIONS IN SERBIAN FOLK CULTURE BASED ON THE MATERIAL OF NATIVE AND FUNERAL RITUALS. The paper attempts to present some binary oppositions in Serbian folk culture based on the material of maternity and funeral rituals. In the mainstream of philosophy, binary opposition is not only a relation in a semiotic system in which a sign acquires its sense and meaning only through its relation to its opposite sign, but also a universal means of rational description of the world, where two opposing concepts are simultaneously considered, one of which affirms a quality, and the other denies it. Semantic binary opposition within traditional folk culture is a concept based on the opposition of two opposing but interdependent concepts or symbols. Binary opposition reflects not only a system of language or thinking, but also a popular worldview. Examples of such oppositions in traditional folk culture may include: life - death, good - evil, light - darkness, sky - earth, sun - moon, day - night, own - alien, etc. This work attempts to describe and analyze the following oppositions presented in Serbian maternity and funeral rituals: male - female, right - left, first - last, longitudinal - transverse, external - internal, even - odd, happiness - misfortune and some others.
Key words: binary oppositions, male - female, right - left, first - last, even - odd, happiness - misfortune, Serbian maternity rituals, Serbian funeral rituals, ethnolinguistics, traditional folk culture
Чжэн Янтун, аспирант, Институт славяноведения Российской академии наук, г. Москва, E-mail: Alexsasha1995@163.com
БИНАРНЫЕ ОППОЗИЦИИ В СЕРБСКОЙ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЕ НА МАТЕРИАЛЕ РОДИЛЬНОЙ И ПОХОРОННОЙ ОБРЯДНОСТИ
Семантическая бинарная оппозиция в рамках традиционной народной культуры представляет собой концепцию, основанную на противопоставлении двух противоположных, но взаимозависимых понятий или символов. Бинарная оппозиция отражает не только систему языка или мышления, но и народное мировоззрение. Примеры таких оппозиций в традиционной народной культуре могут включать жизнь - смерть, добро - зло, свет - тьма, небо - земля, солнце - луна, день - ночь, свой - чужой и т. п. В настоящей работе предпринимается попытка описания и анализа следующих оппозиций, представленных в сербской родильной и похоронной обрядности: мужской - женский, правый - левый, первый - последний, продольный - поперечный, внешний -внутренний, четный - нечетный, счастье - несчастье и некоторые другие.
Ключевые слова: бинарные оппозиции, мужской - женский, правый - левый, первый - последний, четный - нечетный, счастье - несчастье, сербская родильная обрядность, сербская похоронная обрядность, этнолингвистика, традиционная народная культура
Семантическая бинарная оппозиция представляет собой пару терминов или понятий с противоположными, часто антонимическими значениями. Категория бинарных оппозиций не только отражает особенности системы языка и мышления, но и народное мировоззрение.
Актуальность данной работы заключается в том, что бинарные оппозиции представляют собой важные аспекты исследования традиционной духовной культуры, результаты данного исследования могут помочь в изучении особенностей сербской народной культуры.
Предметом настоящего анализа и сопоставления являются некоторые основные семантические оппозиции, представленные в традиционной духовной культуре сербов.
Цель данной работы - проанализировать бинарные оппозиции сербской народной духовной культуры на материале родильного и похоронного обрядов, провести семантический анализ лексем со значением 'первый' и 'последний' в сербском литературном языке и его диалектах.
Задачами данного исследования является описание основных семантических бинарных оппозиций в сербской родильной и похоронной обрядностях и анализ семантики лексем со значением 'первый' и 'последний' в диалектах восточной и Юго-Восточной Сербии в сопоставлении с сербским литературном языком.
Научная новизна данной работы заключается в том, что подобное исследование, сконцентрированное на родильной и похоронной обрядностях как взаимосвязанных комплексах, ранее не проводилось и позволяет подчеркнуть связь начала и конца жизни.
Теоретическая значимость данной работы: в рамках Московской этнолингвистической школы расширяется сфера тем исследования, совершенствуются этнолингвистические методы.
Практическая значимость заключается в том, что материалы исследования могут быть использованы в преподавании сербского языка и в спецкурсах по этнолингвистике.
Исследование проводилось в русле Московской этнолингвистической школы. В данной работе применены описательный, сопоставительный методы, проводится этимологический и лексико-семантический анализы.
Основное место в родильном и похоронно-поминальном обрядах занимает семантическая оппозиция «мужской - женский». «Семантическая оппозиция «мужской - женский» является одной из основных в народной культуре, противопоставляющая мужское и женское начало в категории пола, грамматического рода, символики и обрядовых функций» [1]. С оппозицией «мужской - женский» соотносится ряд других бинарных признаков, например, «хороший - плохой», «правый - левый», «внутренний - внешний», «острый - круглый», «продольный - поперечный» и т. д. Н.И. Толстой в своей статье 1995 г обобщает и подробно анализирует семнадцать видов связи оппозиций типа «мужской - женский» в сербской народной традиции [2, с. 153].
Родильная обрядность
Именно на примере родильной обрядности сербов можно наблюдать яркое противопоставление «мужского» и «женского». Так, например, рождение мальчика намного желаннее, чем рождение девочки. Считается, что ребенок мужского пола станет «стержнем дома», он продолжит семейную линию и будет следить за тем, чтобы «крестильная свеча» не погасла, т. е. он станет продолжателем рода. Если же в семье нет мальчиков, в народной культуре это трактуется как большое несчастье. В соответствии с сербской традицией семантическая оппозиция «мужской - женский» последовательно ассоциируется с оппозицией «хороший - плохой», а также «счастливый - несчастный», где соответствующие левые и правые части оппозиции становятся контекстуальными синонимами. Сербы верят, что рождение мальчика приносит счастье в дом, а рождение девочки ведет к потере добра и удачи. Женщина, которая хочет родить сына, должна зарезать петуха и съесть крайнюю плоть, и тогда, по поверьям, ее желание исполнится [3, с. 24-25]. Ср. следующие пословицы: «1) СреЬна jе куЬа са мушком децом! ['Счастливый дом с детьми мужского пола!']. 2) Женско jе ту^а среЬа ['Женский ребенок - чужое счастье']» [4, с. 198]. Так, в Хомолье верят, что если беременная женщина зачнет ребенка в среду, пятницу, субботу, воскресенье, то родится девочка, а если в понедельник, вторник или четверг, то родится мальчик [3, с. 35]. По сербским народным представлениям, из семи дней недели, влияющих на судьбу новорожденного, несомненно, счастливые - понедельник, четверг и воскресенье, а несчастливые - вторник, пятница и суббота, среда же -амбивалентное, пограничное время [5, с. 34]. Ср. сербские выражения: Добро jе да се дете роди у понеделак jер Ье бити среЬно ['Хорошо, если ребенок родится в понедельник, потому что он будет счастлив'] [6, с. 66]; Сви су дани добри, а четвртак пон^боли ['Все дни хороши, а четверг - лучший'] [3, с. 48]; дете ро^ено у неделу биЬе изузетно среЬно и живеЬе „господски". То jе разумливо с обзиром да jе недела, среЬан, свети дан, дан одмора од рада. За среЬног чове-ка се каже: „Ма]'ка га родила у белу неделу" ['Ребенок, рожденный в воскресенье, будет необыкновенно счастлив и будут жить богато. Это и понятно, если учесть, что воскресенье - счастливый, святой день, выходной от работы. О счастливом человеке сказано: Мать родила его в Белое Воскресенье'] [3, с. 47] (более подробно о символике и значении дней недели в сербской культуре в [5; 7]).
В рамках родильного обряда и особенно при гадании о поле ребенка очевидно отражается не только оппозиция «мужской - женский», но и связанная с
ней «правый - левый». Например, в Поповаце (Поморавье) верят, что если у мужа правая сторона усов больше, в семье родится мальчик, а если левая - девочка [3, с. 37]. Пол ребенка определяется и в противопоставлении «острый -круглый». Так, в районе Болеваца верят, что, если у беременной раздут живот (т. е. он круглый), то она родит девочку; а если живот выпуклый и заостренный посередине, то она родит ребенка мужского пола. «Мужской - женский» соотносится с оппозициями «толстый - тонкий» и «верхний - нижний». Когда у беременной более толстая верхняя губа, считается, что она родит ребенка мужского пола, а если нижняя губа толще, то она родит девочку [3, с. 35]. Если желток от яйца, положенного на кочергу, в горящем очаге лопнет сверху — родится мальчик, если снизу - девочка [2, с. 156]. Оппозиция «мужской - женский» может быть связана с противопоставлением «внутренний - внешний». Если беременная впервые почувствует ребенка, находясь дома, то это будет мальчик, а если вне дома, то девочка [8, с. 212]. Это связано с тем, что ожидают либо будущего хозяина дома (мальчика), либо ребенка, который впоследствии уйдет в другую семью (девочку). Семантическая оппозиция «легкость - трудность» также представлена в рамках родинного обряда: в области Поповаца (Поморавье) верят, что если беременная женщина встанет с трудом, то это будет девочка, а если легко, без поддержки, то будет мальчик [3, с. 36]. В Хомолье верят, что если беременная женщина будет медлительной, ленивой в работе, она родит девочку, а если быстрой и «легкой» в работе, то мальчик.
Есть и иные бинарные оппозиции, например, «красивый - уродливый», которые трудно однозначно характеризовать как полные соответствия противопоставлению «мужской - женский». Так, в районе Болеваца говорят, что если у беременной женщины есть веснушки на лице (что по народным представлениям может считаться некрасивым), то она родит ребенка мужского пола, а если нет, то девочку. Где-то, напротив, считают, что женщина становится менее привлекательной во время беременности, если вынашивает девочку. Считается, что девочки лишают мать красоты. Полагают, то если у беременной женщины опухают ноги и отпадают брови и ресницы, то она родит девочку. Также существует представление, что, когда у женщины перед родами болит поясница, она родит мальчика, а когда болит живот - девочку [3, с. 35]. Такая важная для традиционного мировоззрения семантическая оппозиция как «четный - нечетный» проявляется в подсчете месяцев, когда ребенок впервые зашевелится в утробе матери. Сербы также верят в то, что нечетное число означает удачу, успех, развитие, счастье и благополучии, а четное - затухание и даже смерть. Если мать почувствовала шевеление младенца на четвертом месяце, считается, что родится девочка, а если это происходит на пятом месяце, то считают, что это будет мальчик [3, с. 35].
Согласно поверью, распространенному в округе Призреня, когда в семье рождаются дети только женского пола, чтобы следующий ребенок родился мальчиком, у семи обрученных невест берут ткань, шьют из нее мужскую рубаху и одевают на новорожденную девочку, веря, что следующим родится уже мальчик [8, с. 212]. В данном случае прослеживается аналогия с «рубашечкой» (амнионом), в которой рождаются сильные дети с могущественными свойствами. (О магических свойствах «сорочки» новорожденного см.: Плотникова А.А. (2004) [9]).
Помимо широко распространенной семантической оппозиции «мужской -женский», в родильном обряде также отражается оппозиция «первый - последний». В этнолингвистическом словаре «Славянские древности» ГИ. Кабакова пишет, что «ребенок первый и последний занимают особое место в семейной структуре, им приписываются магические свойства» [10, с. 415]. Их положение в семье значительно различалось.
В восточной Сербии лексема преенче с толкованием преоро^ено дете 'первенец' обозначает первого ребенка [11, с. 58]. В районе Лужницы фиксируются лексемы в значении 'первенец': 1) преаьче; 2) преенче[12, с. 773], славянского происхождения. В Ужице, в Западной Сербии также фиксируется лексема со значением 'первенец' преенче, - ако има свекру, она joj помаже. Особино ако joj ¡е дете преенче ['Если у нее есть свекровь, она ей помогает. Особенно, если ее ребенок еще первый ребенок'] [13, с. 309].
Если первый ребенок был мужского пола, то, как правило, он получал наследство отца. При разделе имущества старший сын имел возможность выбирать, какая часть должна принадлежать ему, и в семейном сообществе он имел особый, привилегированный статус [14, с. 34].
По поверью, когда умирает первый ребенок, то родителям не следует горевать. При этом смерть ребенка должна сопровождаться видимой радостью, удовлетворением, и даже смехом. Его родители не носят траурных знаков и не участвуют в похоронах. Согласно тексту народной песни, мать умершего короля Уроша «не плакала над ним, а смеялась над ним ревом». Вероятно, это связано с древним верованием, что мертвый ребенок приносится в жертву божеству [15, с. 282]. Кроме того, такое показное поведение родителей выполняет апотро-пеическую функцию и призвано защитить оставшихся в живых детей от смерти и опасных демонов [15, с. 282]. В Хомолье умерших детей-первенцев украшали цветами и перьями, што ¡е требало да значи ееселе ('что должно было означать веселье') [16, с. 289-316].
Последний ребенок матери обозначается лексемой истришче (по всей видимости, связанное с семантикой 'вытрясти, вытряхивать') [11, с. 58]. ГИ. Кабакова отмечает, что «последний в семье ребенок получает название самого маленького пальца на руке - мизинца» [10, с. 415]. В словаре сербского литературного языка (2011 г.) «представлены следующие лексемы, образованные от прасла-
вянского *mëzinъ, *mëzinica [16, с. 227-228]: 1) мезимац 'младший сын или сын, которого родители больше любят'; 2) мезимица 'младшая дочь или дочь, которую родители больше любят'» [17, с. 679]. П. Скок дает происхождение лексемы через тетас - mali prst 'мезинец, малый палец' (это значение есть и в словенском языке, и в русском; слово праславянского происхождения), posjednji, па]т1аб1 яп' 'последний, самый младший сын' [17, с. 418]. П. Скок считает, что слав. *mëzinъ родственно слову *тмь 'меньший, маленький' и является продолжением и.-е. корня в ступени *тё- с суф. -gho- [18, с. 228]. По мнению О.Н. Трубачева, «перенос значения метафорически осуществляется в направлении: мизинец 'младший сын' > 'меньший палец на руке'»: «Пять разновеликих пальцев на руке в какой-то мере могли напоминать детей разного возраст в одной семье» [19, с. 46].
В Южной Сербии встречаются следующие лексемы, образованные от формы *тряс [10, с. 415]: 1) истришак - дете ще се поспедте роди (у поро-дици с више деце). 'последний рожденный ребенок (в многодетной семье) ' Имам две Ьерке, а син ми jе истришак. 'У меня две дочери, а сын у меня последний'; 2) истришко 'последний рожденный ребенок мужского пола (в многодетной семье)'; 3) истришлак 'последний ребенок, родившийся в семье'; 4) истришлаче < истришлак 'последний рожденный ребенок'; 5) истришче 'последний рожденный ребенок' [20, с. 247]. В словаре говоров Лужницы встречаются лексемы со значением 'младший ребенок родителей, любимец', истришко истришлак, истришче [12, с. 333]. На самом западе сербского диалектного пространства фиксируется ироничное наименование испрдак 'последний родившийся ребенок'. Па ти си испрдак, задти си се родило 'Ну ты испрдак, ты родился последним' [11, с. 112].
Похоронная обрядность
В сербской похоронной обрядности представлены те же семантические оппозиции, рассмотренные выше в рамках родильного комплекса: «мужской -женский», «правый - левый», «продольный - поперечный» и т. д. Однако наиболее существенной выступает оппозиция «жизнь - смерть», поскольку именно успешные проводы умершего на «тот» свет обеспечат счастливую жизнь близким и родственникам, оставшимся на этом свете. У сербов в Леваче и Темниче верили, что если «часто избегать обмывать покойника, то не примется ни одно посаженное или привитое плодовое дерево», «что отражает оппозицию «жизнь -смерть», распространяемую на все природные объекты» [21, с. 117].
Оппозиция «мужской - женский» в народных верованиях непосредственно представлена в выборе жертвенного животного мужского или женского пола на поминках по усопшим. Например, в Западной Сербии и Республике Сербской если покойник - мужчина, то на первых поминках резали барана. А если умирала женщина - овцу [22, с. 394]. «Мужской - женский» соотносится с противопоставлением «правый - левый» в гадании на пол будущего покойника. Так, на похоронах смотрели, какая нога у умершего короче. Если правая нога короче левой, полагают, что в том же селе в скором будущем умрет мужчина (или ребенок мужского пола), а если короче левая нога - умрет женщина (или ребенок женского пола) [23, с. 243]. Если у покойного были открыты глаза, то считалось, что сразу же вслед за ним умрет кто-то другой; если правый глаз открыт - умрет мужчина, а если левый — женщина [24, с. 41]. Если по дороге из дома на кладбище похоронная процессия встретит правшу, то умрет женщина, а если левшу - мужчина» [25, с. 353]. В данном случае перемена мест в соотносящихся между собой оппозициях «мужской - женский», «правый - левый» связана с народными представлениями о добре и зле: во всех случаях дому будет плохо, если следующим покойником станет мужчина. В похоронно-поминальной обрядности «мужской - женский» соотносится с оппозицией «продольный -поперечный». В Хомолье известно верование, что если в течение 40 дней после похорон покойника могила даст поперечную трещину, то это предзнаменование того, что в том же году умрет еще один член семьи женского пола, в то время как продольная трещина предсказывает смерть мужчины. Перекрестные продольная и поперечная трещины - к смерти большого числа детей во всем селе [26, с. 257]. Оппозиция «мужской - женский» представлена и в традиционном противопоставлении «четный - нечетный». В погребальных представлениях если умер мужчина, его смерть оглашается тремя ударами большого колокола, затем таким же количеством ударов всех колоколов; если же умерла женщина,
Библиографический список
ее смерть оглашается так же, но двумя ударами [2, с. 158]. Эти знаки будущей смерти отсылают нас не только к оппозициям «мужской - женский» и «правый -левый», но «добро - зло», «счастье - несчастье».
Согласно сербской народной культуре, не только черный, но и белый цвет является знаком траура [27, с. 313-314]. Жертвенное животное для поминальной трапезы - белое, как цвет чистой безгрешной души [14, с. 48]. Семантические оппозиции «счастье - несчастье» и «белый - черный» можно проиллюстрировать следующими сербскими пословицами: «Да Бог да бело видепо у куЬу не видепо ['Дай Бог чтоб белого света в доме не видно было, т. е. чтобы все домочадцы умерли']» [26, с. 31-32]. Черный цвет обычно обозначает смерть: «Да се скапошеш у црну землу ['Чтоб тебе сгнить в черной земле']» [28, с. 31-32], «Да Бог да поцрн^еш ['Дай Бог чтоб ты почернел, т. е. чтобы ты надел траурные черные одежды' ]» [29, с. 77].
В сербской похоронной обрядности бинарные оппозиции отражаются и в самих видах смерти. Смерть может быть хорошей или плохой, легкой или тяжелой. Плохой считается смерть неестественная, преждевременная, насильственная, вне дома, без исповеди, без покаяния, без свечи, без прощания с детьми и т. д. Смерть от удара молнии считается счастливой, праведной, святой [30, с. 58-71]. В районе Сврлига полагают, что люди грешни 'грешные' или попови 'воры' умирают тяжело, и их не будет любить мать, т. е. земля. В таких случаях, помимо проведения традиционного обряда, приводят священника, который исповедует больного, держащего в руках свечу. Есть и более древний обычай, который совершается без присутствия священника: тогда сам больной просит, чтобы его опустили на земпю или чтобы «положили по балкам», т. е. чтобы он сам находился на земле, а его тело было параллельно несущим балкам потолка, тогда будет задано направление: восток - запад, голова смотрит на восток - аналогично положению тела в гробу, который опускают в могилу. В Хомолье считается, что, когда человек недолго болеет и быстро умирает, он праведник, а когда кто-то болеет долго, много страдает и не может ни встать, ни умереть, в народе полагают, что он грешник. Согласно мифологическим представлениям, праведники после смерти попадают в рай, а грешники - в ад. Под раем понимается замок на «том свете», в котором всего достаточно для счастливой жизни; а ад представляют как темную пропасть, полную огня и кипящей воды, где вечно мучаются грешники. Самыми праведными считаются дети до трехлетнего возраста, после смерти они становятся ангелами на небесах и служат Богу. Старики, «заедающие чужой век», согласно народной морали, самые большие грешники - им отведено место в аду [27, с. 238].
Таким образом, мы можем сделать выводы, что семантические бинарные оппозиции, представленные в обрядах и ритуалах в рамках родильного и похо-ронно-поминального комплексов сербской традиционной духовной культуры, отражают архаическое мировоззрение сербов на окружающий мир. В сербской народной культуре глубоко укоренились бинарная оппозиция «мужской - женский», а также другие, тесно связанные с ней: «первый - последний», «чистый - нечистый», «хороший - плохой», «правый - левый», «четный - нечетный», «счастье - несчастье» и т. д., которые также связаны между собой.
Помимо представленных выше пар, в родильной обрядности большое значение занимает оппозиция «первый - последний», это отражено в специальной терминологии - разнообразных диалектных наименованиях первого и последнего ребенка, например, првенче, прватче, првенче 'первенец', обозначающих первого ребенка, истришак, истришко, истришлак, истришче, истришко и истришлак, истришче, последнего рожденного ребенка. Для поминально-похоронной обрядности значение имеет также оппозиция «белый - черный», поскольку, согласно верованиям сербской народной культуры, белый и черный цвета в похоронно-поминальном обряде наделены особой символикой и представляют основное противостояние жизни и смерти, этого светлого и «того» темного света.
Полученные результаты могут быть применены в исследовании представления бинарных оппозиций в народной культуре, а также в изучения соотношения и связи языка и духовной культуры, народного мировоззрения, окружающего мира и народного мышления.
1. Валенцова М.М. Мужской - женский. Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Москва, 2004; Т. 3. К-П: 311-317.
2. Толстой Н.И. Бинарные противопоставления типа правый-левый, мужской-женский. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. Москва: Издательство "Индрик", 1995.
3. Требjешанин Ж. Представа о детету у српско] култури. Београд, 1991. Переизд.: Београд, 2000.
4. Влаjинац М. Жена у народним пословицама. САНУ. Београд, 1975.
5. ЪуриЛ Д. Дани у недели у народно] култури jужних и источних Словена. Београд, 2020.
6. Jovovic L. Crnogorskipriloziiz Gluhog Dola u Crmnickojnahiji, ZNZOJS, I. Zagreb, 1896.
7. Толстая С.М. Пятница. Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Москва: Международные отношения, 2009; Т. 4. П-С: 382-385.
8. Vukanovic T. Srbi na Kosovu. Vranje, 1986; T. 2.
9. Плотникова А.А. Этнолингвистическая география Южной Славии. Москва: Издательство «Индрик», 2004.
10. Кабакова Г.И. Ребенок первый, ребенок последний. Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Москва, 2009; Т. 4. П-С: 415-416.
11. Живковий Н. Речник Пиротског говора. Ниш: Просвета, 1987.
12. Ъирий Говор Лужнице. СДЗб. Београд, 2018.
13. Цв^етиЛ Р Речник ужичког говора. Ужице, 2014.
14. Пана]отови1л Т.Г. Адети, живот и обича]и становништва пиротског кра]а. Пирот: Музеj Понишав^а, 1986.
15. Кулиший Ш., Петрович П.Ж., Пантелий Н. Српскимитолошкиречник. Београд: Нолит, 1970.
16. Толстой Н.И., Толстая С.М. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. Москва: Индрик, 1995: 289-316.
17. Речник српскога jезика. Нови Сад: Матица српска, 2011.
18. Скок П. Etimologijskirjecnik hrvamskoga ili srpskoga jezika. Zagreb, 1972; Т. 2.
19. Трубачев O.H. Этимологичесий словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Москва, 1993; Выпуск 18 (*matoga - *m?kisbka).
20. Златановий М. Речник говора jуга Срб^е (провинщализми, дщалектизми, варваризми и др.). Враье: Учите.ски факуптет у Враьу, 2014.
21. Толстая С.М. Покойник. Славянские древности: Этнолингвистический словарь. Москва: Международные отношения, 2009; Т. 4: 112-118.
22. Зечевий С. Самртни обичаjи у окопини Заjечара. ГЕМБ. 1978; Кь. 42.
23. Грбий С. Српски народни обичаjи из среза Бо.евачког. СЕЗб. 14. 1909.
24. Зечевий С. Култ мртвих код Срба. Београд, 1982.
25. Ъор^евий Т.Р Животни круг: ро^еье, свадба и смрт у вероваьима и обичаjима нашег народа. Ниш, Просвета. 2002.
26. Чиварзина А.И. Система цветообозначений в балканославянских языках в сопоставлении c албанским и румынским: этнолингвистический аспект. Диссертация ... кандидата филологических наук. Москва, 2022.
27. Толстая С.М. Траур. Славянские древности: Этнолингвистический словарь. Москва: Международные отношения, 2012; Т. 5: 313-314.
28. Милосав.евий С. Српски народни обичаjи из среза Хомо.ског. СЕЗб. 1913; Кь. 19.
29. Враьске пословице. Део 1. Прикупио Х. - Т. Димитр^евий. Враье: Царство осмеха, 2006.
30. Толстая С.М. Смерть. Славянские древности Этнолингвистический словарь. Москва, 2012; Т. 5: 58-71.
References
1. Valencova M.M. Muzhskoj - zhenskij. Slavyanskie drevnosti. 'Etnolingvisticheskij slovar'. Moskva, 2004; T. 3. K-P: 311-317.
2. Tolstoj N.I. Binarnye protivopostavleniya tipa pravyj-levyj, muzhskoj-zhenskij. Yazyk i narodnaya kul'tura: Ocherkipo slavyanskoj mifologii i 'etnolingvistike. Moskva: Izdatel'stvo "Indrik", 1995.
3. Trebjeshanin Zh. Predstava o detetu u srpskoj kulturi. Beograd, 1991. Pereizd.: Beograd, 2000.
4. Vlajinac M. Zhena u narodnim poslovicama. SANU. Beograd, 1975.
5. Ъипй D. Dani u nedewi u narodnoj kulturi juzhnih i istochnih Slovena. Beograd, 2020.
6. Jovovic L. Crnogorskiprilozi iz Gluhog Dola u Crmnickojnahiji, ZNZOJS, I. Zagreb, 1896.
7. Tolstaya S.M. Pyatnica. Slavyanskie drevnosti. 'Etnolingvisticheskij slovar'. Moskva: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2009; T. 4. P-S: 382-385.
8. Vukanovic T. Srbi na Kosovu. Vranje, 1986; T. 2.
9. Plotnikova A.A. 'Etnolingvisticheskaya geografiya Yuzhnoj Slavii. Moskva: Izdatel'stvo "Indrik", 2004.
10. Kabakova G.I. Rebenok pervyj, rebenok poslednij. Slavyanskie drevnosti. 'Etnolingvisticheskij slovar'. Moskva, 2009; T. 4. P-S: 415-416.
11. Zhivkov^ N. Rechnik Pirotskog govora. Nish: Prosveta, 1987.
12. Ътй Ь. Govor Luzhnice. SDZb. Beograd, 2018.
13. Cvijetrti R. Rechnik uzhichkog govora. Uzhice, 2014.
14. Panajotovrti T.G. Adeti, zhivot i obichaji stanovnishtva pirotskog kraja. Pirot: Muzej Ponishav.a, 1986.
15. Kulish^ Sh., Petrovrti P.Zh., Panted N. Srpskimitoloshkirechnik. Beograd: Nolit, 1970.
16. Tolstoj N.I., Tolstaya S.M. Yazyk i narodnaya kul'tura: Ocherki po slavyanskoj mifologii i 'etnolingvistike. Moskva: Indrik, 1995: 289-316.
17. Rechnik srpskoga jezika. Novi Sad: Matica srpska, 2011.
18. Skok P. Etimologijski rjecnik hrvamskoga ili srpskoga jezika. Zagreb, 1972; T. 2.
19. Trubachev O.H. 'Etimologichesijslovar'slavyanskih yazykov. Praslavyanskijleksicheskij fond. Moskva, 1993; Vypusk 18 (*matoga - *m?kis'ka).
20. Zlatanov^ M. Rechnik govora juga Srbije (provincijalizmi, dijalektizmi, varvarizmi i dr.). Vrabe: Uchite.ski fakultet u Vrabu, 2014.
21. Tolstaya S.M. Pokojnik. Slavyanskie drevnosti: 'Etnolingvisticheskijslovar'. Moskva: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2009; T. 4: 112-118.
22. Zechev^ S. Samrtni obichaji u okolini Zajechara. GEMB. 1978; Kb. 42.
23. Grb^ S. Srpski narodni obichaji iz sreza Bo.evachkog. SEZb. 14. 1909.
24. Zechev^ S. Kult mrtvih kod Srba. Beograd, 1982.
25. borlievifi T.R. Zhivotnikrug: rofiefoe, svadba ismrt u verovafoima iobichajima nasheg naroda. Nish, Prosveta. 2002.
26. Chivarzina A.I. Sistema cvetooboznachenij v balkanoslavyanskih yazykah v sopostavlenii c albanskim i rumynskim: 'etnolingvisticheskij aspekt. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2022.
27. Tolstaya S.M. Traur. Slavyanskie drevnosti: 'Etnolingvisticheskij slovar'. Moskva: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2012; T. 5: 313-314.
28. Milosav.ev^ S. Srpski narodni obichaji iz sreza Homo.skog. SEZb. 1913; Kb. 19.
29. Vrafoske poslovice. Deo 1. Prikupio H. - T. Dimitrijevifr Vrabe: Carstvo osmeha, 2006.
30. Tolstaya S.M. Smert'. Slavyanskie drevnosti 'Etnolingvisticheskij slovar'. Moskva, 2012; T. 5: 58-71.
Статья поступила в редакцию 16.05.24
УДК 378
Shen Xin, teacher, XuZhou Institute of Technology (XuZhou, China), E-mail: 291888735@qq.com
CHINESE AND RUSSIAN IDIOMS WITH BIRD NAMES: A COMPARATIVE ANALYSIS. The article analyzes Russian and Chinese phraseological units with ornithonyms. The primary research method employed by the author is the comparison of phraseological entries from Chinese and Russian phraseological repositories, which allows for the identification of the main semantic and cultural aspects of using bird names in idioms of both languages. The article provides an in-depth exploration of three categories of phraseologies featuring ornithonyms in Chinese and Russian cultures. These phraseological units are categorized according to their emotional undertones and connotations, facilitating a thorough analysis of their significance within cultural and social frameworks. The study reveals that phraseological units incorporating ornithonyms play a pivotal role in conveying culturally specific values, with strong and consistent associations in the linguistic and cultural traditions of Russia and China.
Key words: Chinese idioms, Russian idioms, Chinese and Russian linguistic culture, semantics, comparative analysis, phraseologisms
Шэнь Синь, преп., Сюйчжоуский технологический институт, г. Сюйчжоу, E-mail: 291888735@qq.com
КИТАЙСКИЕ И РУССКИЕ ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ С КОМПОНЕНТОМ НАЗВАНИЯ ПТИЦ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
В статье анализируются русские и китайские фразеологизмы с компонентом-орнитонимом. В качестве ведущего метода исследования автор использует сравнение фразеологических единиц из китайского и русского фразеологических фондов, что позволяет выявить основные семантические и культурные аспекты употребления названий птиц в идиомах обоих языков. В статье подробно анализируются три группы фразеологизмов с орнитонимами в китайской и русской культурах. Ассоциативные поля данных фразеологизмов классифицируются по их эмоциональной окраске и коннотациям, что позволяет подробно рассмотреть их значение в контексте культурных и социальных реалий. Результаты исследования демонстрируют, что фразеологические единицы с орнитонимами служат важным средством для выражения культурно-специфических значений, обладающих устойчивыми ассоциациями в лингвокультурных традициях России и Китая.
Ключевые слова: китайские идиомы, русские идиомы, китайская и русская лингвокультуры, семантика, сравнительный анализ, фразеологизмы
Фразеология является неотъемлемой и важной частью лексического фонда любого языка, объединяя в себе не только народный опыт, но и способ мышления представителей той или иной нации. Несмотря на разную природу
русских и китайских языков, фразеологические единицы обладают схожими характеристиками, заключающимися в способности к семантической конденсации, сложной структуре, фиксированности форм. С другой стороны, фразеологизмы
