CC BY
1УДК 7.034(492)
О. Ю. Кулакова
Библия и микроскоп: изучение и изображение насекомых в голландских натюрмортах в конце XVI - середине XVII века
Несмотря на то, что натурализм в изображении насекомых прогрессировал, они долгое время оставались малоизученными. На основе сюжетов Библии насекомым приписывались христианские добродетели, которые закреплялись в девизах эмблем В первой половине XVII в. начала формироваться энтомология, был изобретен микроскоп, и этот научный контекст повлиял на традицию изображения насекомых в натюрмортах. Амброзиус Босхарт Старший, Бальтазар ван дер Аст, Рулант Саверей, Якоб де Гейн II все больше уделяли внимание разнообразию видов, подробностям анатомии, поведению в природе, при этом коннотации, связанные с конкретным насекомым, и его символическое значение укладывались в общую канву аллегорических натюрмортов vanitas. Особенный интерес представляет творчество Йохан-неса Гударта, сумевшего объединить энтомологию и живопись. Ключевые слова: голландский натюрморт; Йорис Хуфнагел; Якоб де Гейн II; Амброзиус Босхарт Старший; Бальтазар ван дер Аст; Рулант Саверей; Йоханнес Гударт; насекомые в живописи; vanitas
Olga Kulakova The Bible and the Microscope: Insects Studying and Portrayal in Dutch Still Life in the Late 16th - Mid 17th Centuries
Despite the fact that naturalism had been progressing in the depiction of insects, they had remained deficiently studied for a long time. They were attributed
Christian virtues, based on the quotes of the Biblical plots, fixed in the mottos of the emblems. In the first half of the 17th century the scientific context influenced the tradition of depicting insects. Entomology started to form and the microscope was invented. Ambrosius Bosschaert de Oude, Balthasar van der Ast, Roelant Savery, Jacob de Gheyn II were paying ever growing attention to the diversity of species, anatomy details, insect behavior. At the same time symbolic connotations of insects were merging with vanitas, a general symbol of flower still life. Johannes Goodart is a person of particular interest, who combined in his life entomology and art.
Keywords: Dutch still life; Jacob de Gheyn II; Ambrosius Bosschaert de Oude; Balthasar van der Ast; Johannes Goedaert; Roelant Savery; insects in art
Голландский цветочный натюрморт XVII в. имеет несколько уровней трактовки: как отражение символических подтекстов и эмблем, как способ фиксации изменений в научном мышлении, как отражение социально-культурных традиций того времени: коллекционирования, садоводства, выращивания редких и экзотических растений. Помимо растений, героями цветочных натюрмортов часто являются насекомые. Становление ботаники, изучение растений не в прикладном, а в чисто научном смысле - все это позволило художникам расширять традицию изображения цветов, нарушать условные схемы прошлого, ориентироваться не только на символический смысл, но и на декоративные черты растений либо на пожелания заказчика и моду.
С изучением насекомых дело обстояло иначе. Несмотря на то, что натурализм и достоверность в их изображении прогрессировали, так же как и в изображении растений, насекомые долгое время оставались одновременно и загадочными творениями Бога, и недостойным внимания человека малым миром паразитов. Из-за этих устоявшихся идей насекомые до второй половины XVI в. не изучались научными методами. Из всего многообразия этого класса животных для подробной фиксации были выделены очень немногие, как правило, связанные с библейскими сюжетами либо несущие какие-то особые моральные качества, описанные в трактатах древних ученых. В данной статье мы предпримем попытку рассмотреть некоторые особенности изображения насекомых в голландских цветочных натюрмортах конца XVI - середины XVII в.
в связи с соответствующими им коннотациями и символическим значением, а также влияние научных открытий в энтомологии на художественные процессы.
О насекомых, их строении и развитии говорил и писал еще Аристотель, обозначая их бескровными животными [1, с. 158]. В дальнейшем к микромиру насекомых обратился Плиний Старший в своем трактате 77-78 гг. «Естественная история» («Historia naturalis»): «Но мы восхищаемся слоновьими плечами, несущими замки, и бычьими шеями, и яростными взмахами их голов, алчностью тигров и львиной гривой, тогда как на самом деле природа не может быть найдена в ее целостности нигде больше, чем в ее самых маленьких творениях» [8, с. 435]. Постепенно на основе сюжетов Библии насекомым начинают приписывать христианские добродетели или пороки, например, в Книге Исход рассказывается о божественной каре, постигшей египтян: «И напала саранча на всю землю Египетскую...» (Исх 10:14-151)1. И еще: «Так они и сделали: Аарон простер руку свою с жезлом своим и ударил в персть земную, и явились мошки на людях и на скоте» (Исх 8:17-18). Царь Соломон в своих притчах дает совет: «Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым» (Притч 6:7-9). Кроме того, в Книге Притчей Соломоновых насекомым наряду с другими животными приписываются различные достоинства: «муравьи -народ не сильный, но летом заготовляют пищу свою; у саранчи нет царя, но выступает вся она стройно; паук лапками цепляется, но бывает в царских чертогах» (Притч 30:25, 27-28).
В сборниках эмблем и в историях естествознания, созданных в XVI в., символический смысл насекомых прояснялся в девизах. Например, в популярном в XVII в. сборнике эмблем немецкого ученого «Символы и эмблемы» («Symbola et emblemata») Иоахима Камерария II (1534-1598) насекомые представлены как средство познания нравственных и религиозных добродетелей. Подробному изображению внешнего строения насекомых и их жизненного цикла не уделяется внимания. Разделы, посвященные каждому животному, были составлены в духе ученого-гуманиста: из длинных этимологических цепочек имен, библейских и классических
упоминаний, басен, стихов, сказок и пословиц о его символической ценности и моральном значении, изображениях на картинах, медалях и т.д. [6, p. 150]. Иллюстрации к этой книге представляют собой небольшие гравюры на меди, заключенные в круглые рамки. Их композиции подчиняются законам прямой перспективы, делятся на несколько планов, они довольно подробны и детальны, но изображенные в них насекомые не соответствуют пропорциональным соотношениям и анатомической правде, они условны и обобщены, впрочем, как и изображения многих других животных.
Радикальное переосмысление традиций изображения насекомых произошло в творчестве нидерландского миниатюриста Йориса Хуфнагела (1542-1600). В эмблематических миниатюрах этого художника сохраняется религиозное значение, но его интерес к деталям микромира поражал современников. Известно, что художник в своих рисунках опирался на научные иллюстрации в трактатах ученых, например, на «Историю животных» («Historia animalium») швейцарского натуралиста Конрада Гесснера (15161656) [2, p. 532]. И одновременно с этим, получив прекрасное гуманитарное образование, Хуфнагел виртуозно использовал изречения на латыни в концепциях и девизах своих живописных работ. Серию гравюр «Архетипы» («Archetipa studiaque patris Georgii Hoefnagelii»), созданную сыном Йориса Хуфнагела Якобом на основе рисунков отца, можно считать предвестником натюрмортов, которые появятся совсем скоро в станковой живописи Голландии. На каждом изображении в серии есть девиз, например: «Me neque mas gignit neque foemina concipit: autor // Ipse mihi solus Seminium que mihi» («Я не рожден мужчиной, и женщина не принимает меня. Для меня только Бог является творцом и семенем одновременно»), сопровождает эту надпись жук-олень с расправленными крыльями. Здесь Хуфнагел ссылается на научные данные того времени, что у жуков-оленей было бесполое размножение, то есть они были девственниками, и таким образом можно объяснить тот факт, что жук-олень символизировал Христа (ил. 1).
Рисунки Хуфнагела обрели более сложные символические концепции, уходящие своими корнями в образы Священного Пи-
сания, цитаты из поэзии, алхимические идеи рудольфинского круга и прочее. Но в то же время эти изображения несут в себе импульс научного познания мира, основанного на непосредственном наблюдении, несмотря на то что Хуфнагел иногда продолжал сочинять химерических животных.
Два серьезных научных труда, посвященных насекомым: «Животные насекомые» («De animalibus Insectis») Улиссе Альдрованди и «Инсекторум, или Театр насекомых» («Insectorum sive minimorum animalium theatrum») Томаса Маффета - были опубликованы в 1602 и 1634 гг. соответственно. Хотя разница между ними почти в тридцать лет, основой для этих исследований послужили две работы: более общий труд упомянутого выше Конрада Гесснера «История животных» («Historiae animalium»), опубликованный в Цюрихе в 1551-1558 гг., и трактат англичанина Эдварда Уоттона с одноименным работе Маффета названием - «Инсекторум, или Театр насекомых» («Insectorum sive Minimorum Animalium Theatrum»), который по ряду причин как раз и не был опубликован ранее. Главное отличие трудов перечисленных авторов XVI в. - это отказ от описания выдуманных, фантастических существ, которые в большом количестве присутствовали в трудах их предшественников.
Художники, оставаясь в рамках прежнего выбора определенных отрядов насекомых, стремились к отображению видового разнообразия. В «Натюрморте» Якоба де Гейна Младшего (1612, Маурицхейс) изображено несколько видов бабочек: экзотическая Graphium polistratus, ночная бабочка медведица кайя (Arctia caja) и интересная по цвету гусеница Acronicta psi (ил. 2). Собрать воедино дневных, ночных, экзотических бабочек, соединив вместе с растениями, цветущими в разное время, - задача, конечно, невыполнимая в натуре. Утверждение Карела ван Мандера о том, что Якоб де Гейн работал с натуры («naer het leven») [4, p. 26], скорее говорит о впечатлении от работы, нежели реальном методе.
К 1620 г. нидерландский изобретатель Корнелиус Дреббель (1572-1633) создал микроскоп с двумя выпуклыми линзами. Этот прибор взбудоражил общественность и принес Дреббелю немалый успех. Константин Хёйгенс так писал об этом изобретении:
«Если бы де Гейну Младшему было позволено прожить дольше, он, вероятно, решил бы нарисовать эти мельчайшие предметы и насекомых тонкой кистью <...> Ничто не заставит нас еще больше поклоняться безграничной мудрости и силе Создателя, чем проникнуть в еще одну сокровищницу природы. И в самых крошечных и самых презираемых созданиях среди возможных мы встречаем тот же тщательный труд Великого Архитектора, как и везде - мы встретим одно и то же невыразимое Величие» [5, p. 132]. Воплотил мечту Хёйгенса не голландский художник де Гейн, а английский ученый и архитектор Роберт Гук (1635-1703), который прославился на весь мир своими медными гравюрами, изображающими комара, муху, вошь или глаз блохи, а также клетки некоторых растений. «Микрография» («Micrographia») Гука была опубликована в 1665 г. в Лондоне.
В дальнейший период наблюдение за насекомыми через микроскоп расширило знания об их строении и особенностях развития. Но до середины XVII в. ничего принципиально нового в изображении насекомых в натюрморте не происходило. Ситуация изменилась к 1650-м гг. благодаря Йоханнесу Гударту (1617-1668) -голландскому натуралисту, энтомологу и художнику.
Гударт родился и жил в Мидделбурге, работал в жанрах пейзажа и цветочного натюрморта. На основе своих энтомологических наблюдений написал книгу о насекомых Нидерландов в 1660-1669 гг. «Метаморфозы и естественная история насекомых» («Metamorphosis et Historia Naturalis Insectorum») [3, p. 14]. С точки зрения кальвинистской этики его энтомологический труд был бесполезен и подозрителен, его следовало обосновать, что Гударт и сделал, обильно цитируя Священное Писание во вступлении. Для Гударта мир насекомых оставался полным глубоких религиозных символов. Факт превращения гусеницы в куколку и затем в бабочку был высшим доказательством чудесного Воскресения, в связи с чем Гударт цитировал Библию: «.которое в свое время откроет блаженный и единый сильный Царь царствующих и Господь господствующих, единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть
не может. Ему честь и держава вечная! Аминь» (1 Тим 6:15-16). Научные открытия Гударта отражаются и в живописном методе, основанном на тщательном наблюдении и вербальном описании того, чего раньше никогда не видели и не замечали, а значит, не включали в картину мира того времени. В его тексте можно встретить подобного рода описания: «Крылатое животное, столь красивое, что просто загляденье: крылья прекрасны, но настолько нежны, что их невозможно было отобразить кистью и красками; на голове у него были два выпученных глаза; крылья сверкали словно перламутр; тельце было светло-зеленым, с синим отливом» [3, р. 4]. Не научное, в современном понимании, но подробное и даже с некоторым любованием, это описание показывает ход мысли художника и ученого, движение его взгляда и фиксацию внимания.
Натюрморт Гударта с китайской вазой (частная коллекция, Роттердам) наполнен крупными насекомыми, здесь есть саранча, желто-черный полосатый шмель, едва заметный муравей на тюльпане и муха на гвоздике (ил. 4). Такое изобилие насекомых в цветочной композиции, а главное, их укрупнение и очевидное внимание к деталям является своего рода отклонением от натюр-мортных традиций Амброзиуса Босхарта Старшего, за которыми Гударт следует в своем творчестве. Всех насекомых, изображенных в натюрморте, можно встретить и в иллюстрациях к его «Метаморфозам...» (ил. 5). Гударт знает природу: насекомых, птиц, а также цветы и растения - дикие и культивируемые. И, видимо, научное мышление художника - это основная причина, по которой натюрморты Гударта ближе к композиционным решениям художников более раннего поколения: Амброзиуса Босхарта Старшего и Баль-тазара ван дер Аста, - чем к барочному, пышному, пластичному искусству Яна Давидса де Хема и Абрахама ван Бейерена, которые к тому времени уже обрели известность. Деятельность Йоханнеса Гударта повлияла на других художников и ученых: Марию Сибиллу Мериан, Яна Сваммердама, Мартина Листера и других.
Согласно реформатской ортодоксии Библия была единственным ключом к чтению Книги природы. Радикальная критика Библии была парадоксальным, но логичным следствием протестантизма
и гуманизма, которые подчеркивали важность индивидуального изучения Священного Писания [7, p. 91]. Постепенно накапливались противоречия: как сопоставить упомянутых в Библии животных с теми, что были известны, кто такие левиафан и бегемот, как совместить библейские описания с открытиями Коперника и многое другое. Но все же примерно до 1650-х гг. в Голландии в этом вопросе наблюдалось зыбкое единство: книга природы продолжала рассматриваться не изолированно, а как одна из двух книг Бога.
В этой же мировоззренческой парадигме работали и художники в жанре натюрморта. Но если начало анатомически точного и узнаваемого изображения насекомых приходится на конец XVI в., на творчество Хуфнагела, который при этом непременно прописывал девизы в своих эмблематических натюрмортах, то уже в станковой живописи первой четверти XVII в. символический смысл букетов и наполняющих их насекомых тонул в многообразии трактовок. В натюрмортах Руланта Саверея 1624 г. (Центральный музей Утрехта) собрано около шестидесяти видов растений и около сорока пяти представителей царства животных (ил. 6). Саве-рей представляет удивительное разнообразие видов: одиннадцать видов ириса, пятнадцать видов бабочек, девять видов стрекоз [9, p. 189]. За исключением бразильского жука-арлекина (Acrocinus longimanus), все остальные насекомые пренадлежат местной фауне, например, очень редкая бабочка медного оттенка Lycaena dispar batava встречается только в Голландии. Это может являться свидетельством общения художника с коллекционерами-энтомологами. Любителем стрекоз можно бесспорно назвать Амброзиуса Босхар-та Старшего: почти в каждом его натюрморте присутствуют эти существа. Например, героями картины 1618 г. из коллекции Мау-рицхейс стали миниатюрная стрекоза стрелка-девушка (Coenagrion puella), жук шеееголов большой (Panagaeus cruxmajor), две гусеницы пяденицы крыжовниковые (Abraxas grossulariata), имеющие характерный и узнаваемый окрас туловища, и обыкновенная муха. Насекомые в натюрмортах Бальтазара ван дер Аста - бабочки, осы, пчелы, стрекозы и кукурузные жуки - часто изображаются не статичными, как это было в картинах художников предыдущего
поколения, а в движении: паук, спускающийся на нити, парящая бабочка, готовящаяся к прыжку саранча, гусеница в напряженном движении, борьба муравьев за добычу и т.д. (ил. 3).
Как видно, перечисленные художники довольно подробно изображали насекомых так, что их вид легко можно определить и сейчас. Предпочтение отдавалось уже упомянутым группам насекомых, которые имели устойчивую и давнюю символику, а постепенно появляющиеся в работах новые виды и отряды укладывались в уже установившийся ряд обобщающих символических значений. При анализе изменений видно, что на протяжении XVII в. художники все больше уделяли внимание непосредственно жизни насекомых, их поведению и движению, укрупняя их, выбирая новые ракурсы изображения. При этом устоявшиеся коннотации оставались, но отходили на второй план, теряя свое первостепенное значение и сливаясь с общей символикой цветочных натюрмортов -vanitas ('суета'). Художники общались с учеными, иногда участвуя в создании научных иллюстраций, и медленно, но верно метод естественнонаучного наблюдения стал вытеснять гуманитарный метод формирования символических подтекстов.
ПРИМЕЧАНИЕ
1 Здесь и далее приведены цитаты из Библии Синодального перевода 1876 г.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Аристотель. История животных / пер. с древнегреч. В. П. Карпова ; под ред. и с примеч. Б. А. Старостина. М. : РГГУ, 1996. Кн. 4.
2. Bass M. A. Mimetic Obscurity in Joris Hoefnagel's Four Elements // Emblems and the Natural World / ed. by Enenkel K., Smith Paul J. Leiden ; Boston : Brill, 2017. P. 519-547.
3. Bol L. J. Een Middelburgse Brueghel-groep: IX. (Slot) Johannes Goedaert, schilder-entomoloog // Oud Holland. Vol. 74. Leiden ; Boston : Brill, 1959. P. 1-19
4. Chong A. Contained under the name of still life: the associations of still-life painting : Exhibition catalog. Still-life paintings from the Netherlands, 1550-1720 / ed. by Alan Chong, Wouter Kloek. Amsterdam : Waanders Pub, 1999.
5. Huygens C. Mijn Jeugd // Vertaling en toelichting C. L. Heesakkers. Amsterdam : 1987.
6. Jorink E. Between emblematics and the «argument from design». The representation of insects in the Dutch republic // Early Modern Zoology. The construction of animals in science, literature and the visual arts / ed. by Enenkel K., Smith Paul J. Leiden-Boston : Brill, 2007. P. 147-177.
7. Jorink E. Reading the book of nature in the Dutch Golden Age, 15751715 / translated by P. Mason, general editor A. J. Vanderjagt. Leiden ; Boston : Brill, 2010.
8. Pliny. Naturalis historia / ed. by H. Rackham. Cambridge, MA : Harvard University Press, 1940.
9. SegalS., AlenK. Dutch and Flemish flower pieces: paintings, drawings and prints up to the nineteenth century. Leiden ; Boston : Brill, 2020.
1. Якоб Хуфнагель по рисунку Йориса Хуфнагеля. Архетипы. Часть 1, № 6. 15^21 см. Гравюра на меди. Местонахождение неизвестно
2. Якоб де Гейн II. Натюрморт. 1618. 58*44 см. Масло на медной пластине. Маурицхейс, Гаага
3. Бальтазар ван дер Аст. Натюрморт. 1621. 39,2*69,8 см. Масло на деревянной панели. Рейксмузеум, Амстердам
4. Йоханнес Гударт. Натюрморт. 28*22 см.
Масло на деревянной панели. Частная коллекция, Роттердам
J*
у
5. Йоханнес Гударт. Иллюстрация из его трактата «Метаморфозы и естественная история насекомых» («Metamorphosis et Historia Naturalis Insectorum»). 1660-1669. Лист 46. Гравюра на меди. Естественнонаучный музей Лейдена
\
V *
чШтХй'
6. Рулант Саверей. Натюрморт. 1624. 130*80 см. Масло на деревянной панели. Центральный музей Утрехта
