CC BY
515
УДК 02
И. К. Джерелиевская
д-р филос. наук, Центр этики и эстетики Русского мира E-mail: [email protected]
БИБЛИОТЕКА КАК СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО
Социокультурное проектирование библиотеки обусловлено процессом поиска социального смысла библиотечной деятельности в условиях гуманитарного кризиса, угрожающего устойчивому развитию современной России. В логике нового курса государственной культурной политики, актуализирующей аксиологический аспект культурных процессов, библиотека, будучи институтом культуры, рассматривается как хранитель вербальных текстов, выражающих ценностно-смысловую картину мира. Социальная миссия библиотеки - это помощь в осмыслении вербальных текстов, т. е. в извлечении и понимании ценностей и смыслов, заключенных в этих текстах, в процессе их прочтения. Реализация социальной миссии предполагает глубокую дифференциацию коммуникативной функции библиотеки, базирующуюся на новом типообразующем признаке классификации читательской аудитории и формировании новых социокультурных практик на основе различения технологий - социализации и инкультурации.
Социокультурное пространство библиотеки - многоуровневое пространство, интегрирующее интересы личности, культуры и общества и включающее ценностно-смысловые картины трех уровней - личностного, социального и трансцендентного.
Ключевые слова: социальный смысл библиотечной деятельности, аксиологический аспект культурных процессов, ценностно ориентированная культурная политика, личностно ориентированные технологии культурной деятельности, социализация, инкультурация
Для цитирования: Джерелиевская, И. К. Библиотека как социокультурное пространство / И. К. Джерелиевская //Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2016. - № 2 (46). - С. 154-169.
Вступая в дискуссию о социокультурном проектировании библиотек, начатую журналом [7], мы полагаем необходимым прежде всего обозначить то принципиальное противоречие, на преодоление которого предполагается направить совместные междисциплинарные изыскания. Речь идет о феномене, называемом разными исследователями по-разному: «"разбиблиотечивание" библиотек», «дегуманизация библиотечной деятельности», «потеря библиотекой своей идентичности» и др. На уровне обобщения высказанных суждений можно полагать, что библиотечная общественность крайне встревожена утратой социального смысла библиотечной деятельности, а возможно, и смысла собственной жизни.
Аналогичные переживания испытывают учителя, которые протестуют против образовательной услуги как способа осуществления своего социального предназначения. По это-
му поводу есть недовольство и у деятелей науки и искусства, работников здравоохранения и высшей школы.
Словом, мы наблюдаем несогласие сотрудников государственных учреждений социальной и культурной сферы с фактом упразднения общественно значимого содержания их труда, вследствие чего каждому работнику предписывается проявлять себя лишь как носителю определенных функций и компетенций, как производителю соответствующих услуг, но не как человеку, приносящему благо другим людям и обществу в целом. Это несогласие свидетельствует о наличии серьезного противоречия в организации современной общественной жизни, поскольку мера человеческой жизни определяется ее социальной и нравственной формой. Как заметил Монтень, мера жизни не в ее длительности, а в том, как она была использована. Чувство полноценности жизни возникает тогда, когда дело, кото-
154
рым занимаешься, связано не только с вещными целями, чья реализация востребует лишь меновую ценность человека, возможность обмена и продажи им своих качеств, а пронизано возвышенным социальным смыслом. Очевидно поиск подобного смысла библиотечной деятельности в современных социально-экономических условиях и составляет суть дискуссии о социокультурном проектировании библиотеки.
Интересно понять, когда и почему был утрачен социальный смысл библиотечной деятельности. На наш взгляд, это происходило постепенно и в течение длительного времени. Как известно, процесс институционализации социально-культурной деятельности, в том числе и библиотечной, активизируется в петровский период. Так, в 1714 г. создается первая государственная библиотека, которая впоследствии послужила основой библиотеки Академии наук. В данное же время начинают оформляться и социальные функции библиотеки. Заметим, что изначально библиотека складывалась как учреждение культуры, в котором назначение культуры виделось в служении Богу, государю, отечеству и общественному благу, что обеспечило наполнение библиотечной деятельности и духовной энергией, и социальным смыслом. Однако интенция служения, укорененная в сознании библиотекаря, в определенных условиях создала возможность трансформации библиотеки в идеологическое учреждение.
К началу ХХ в. происходит мощный всплеск культурно-просветительской деятельности, возникает новая форма просвещения -«народные чтения» (с преобладанием религиозно-нравственной, исторической и военной тематики). Создается обширная сеть народных библиотек. Крупнейшие книгоиздатели А. С. Суворин (в Петербурге), И. Д. Сытин (в Москве), способствуя приобщению народа к самообразованию, выпускают книги по доступным ценам («Дешевая библиотека Суворина», «Библиотека для самообразования Сытина»).
Библиотека в это время представляет собой уже достаточно сложную систему. Кроме
традиционной деятельности - накопления, хранения, учета фондов, она осваивает различные организационные формы коммуникативной функции. К ним можно отнести: раскрытие своих фондов через каталоги и библиографические картотеки, составление библиографических справок. Особую роль играет выдача книг читателям. В контексте актуализации потребностей в самообразовании эта форма работы приобретает глубокий культурно-просветительский смысл, предъявляя большие требования к личности библиотекаря, возвышая его социальный статус. Очевидно, данное обстоятельство дает право А. В. Соколову назвать этот этап развития библиотеки осуществлением «социальной просветительской миссии» [См.: 16, с. 7]
Однако пафос просветительства направлял деятельность библиотеки и после Октября 1917 г. Включение в революционный общественный процесс широких масс населения был сопряжен с разрушением привычных жизненных стереотипов, расширением границ восприятия жизни, приобретением новых знаний и навыков, повышением уровня общей культуры. Заинтересованное в этом государство возложило на себя благородную миссию популяризировать культурные ценности, «продвинуть» их «в народ», обучив широкие массы грамоте, помогая им в кратчайшие сроки овладеть печатным словом. Возникла идея «руководства чтением», выражавшаяся в приобщении к систематическому чтению людей малограмотных (которые составляли значительную часть населения страны), приобретших порой лишь вчера навыки чтения, пробуждении их к познанию и самообразованию в целях революционного строительства.
В деятельности библиотек, озадаченных политизацией населения, формируется идеологическая функция. Идея руководства чтением преобразуется в теорию. Справедливая для малограмотной части населения, она распространяется на все слои общества. Возникшая для массового читателя идеологическая функция начинает все более детерминировать деятельность и научных библиотек. Вызванная к
155
жизни ситуацией, которая характеризовалась, с одной стороны, жесткой борьбой партии за власть, с другой - невежеством, малограмотностью значительной части населения, идеологическая функция не затухает, а все более утверждается в библиотечной работе уже в условиях торжества идеалов социализма и объективно возросшего образовательного и культурного уровня народа.
Абсолютизация идеологической функции в деятельности библиотек сопутствовала формированию тоталитарного государства и обозначала превращение библиотеки в идеологическое учреждение.
Культурно-просветительская деятельность приобретает вторичный характер: ее развитие дозируется с точки зрения полезности (вредности) художественного произведения для власти партийно-государственного аппарата. Из деятельности, нацеленной на расширение читательского кругозора, руководство чтением перерождается в деятельность по книгоограничению. Библиотеки сужают или перекрывают полностью доступ читателей к ряду книг, авторов, проблем. Общественная мысль направляется не ко всему многообразию культурных явлений, а лишь к некоторым из них. Целенаправленно нормируется доступ к одной части фонда и поощряется к другой. В научных библиотеках возникает система «спецхранов» и «читательских каталогов», предоставляющих читателю ограниченную информацию о наличном фонде. «Фильтрами информации» становится и большинство библиографических указателей.
Это обстоятельство привело к тому, что отечественная библиотека практически выпала из мирового культурного процесса. Ее родовые функции приобрели манипулятивный характер. Она по-прежнему формирует фонды, осуществляет коммуникативную функцию, однако библиотечные фонды по своему качественному и количественному составу, а также уровень их интеллектуальной и физической доступности все в меньшей степени обеспечивают доступ читателя к системе культуры.
Библиотечная наука также развивается в границах превалирующего значения идеологической функции. Она исследует не столько конкретные ситуации, возникающие в работе библиотекаря с читателем, сколько возможности продвижения идей партийно-государственного аппарата. Утверждая в той или иной форме доминирующую (над читателем) роль библиотекаря, она тем не менее не может обогатить его соответствующими знаниями. Библиотекарь, полагающийся на собственный опыт и интеллектуальный багаж, в любом случае оказывается на стезе формализма, поскольку его труд детерминирован абстрактными идеями, а не интересами читателей, с которыми он имеет дело.
Если обобщить итоги идеологизации библиотечной деятельности, то следует сказать о деформации взаимоотношений общества и библиотеки, о недоверии в отношениях библиотекарь - читатель, о глубоком отчуждении библиотекаря от результатов своего труда.
А. В. Соколов именует «советским» этот этап библиотечной деятельности [16]. При всем уважении к автору мы вынуждены признать, что подобное название не вскрывает сущности процессов, происходящих в это время в библиотеке. Кроме того, оно не дает возможности зафиксировать некий феномен, осмысление которого имеет принципиальное значение для ответа на поставленные сегодня вопросы.
Речь идет о том, что в пределах советского режима мы имеем качественно различные этапы функционирования социального института культуры. Это обстоятельство побуждает нас предположить наличие иного (кроме общественно-политического) фактора, воздействующего на развитие культурных процессов в России. Действительно, история запечатлела небывалый социальный и духовный подъем советского народа в годы Великой отечественной войны и в послевоенные годы. Работники библиотек ценили вверенное им общественное культурное достояние выше собственной жизни. Они самоотверженно спасали его, охраняли, прятали, эва-
156
куировали, а после войны быстро разворачивали работу в помещениях, еще сохранявших следы тяжкой разрушительной трагедии. Было бы несправедливо не упомянуть и оттепель 60-х гг. ХХ в., освещенную обаятельной улыбкой Юрия Гагарина и тихим проникновенным голосом Булата Окуджавы. Библиотеки превратились в мощные коммуникативные центры, где находила выход и реализацию самодеятельность масс. Люди хотели быть вместе - вместе заглянуть в свое недавнее прошлое, с гордостью творить настоящее, обретать уверенность для встречи с будущим. Общественная культурная жизнь буквально вскипала читательскими конференциями, собиравшими сотни людей, вечерами поэзии, на которые приходили тысячи. В библиотеке «записывались в очередь» на журналы «Иностранная литература», «Новый мир», «Знамя», «Юность». В ежегодные «Дни поэзии» поэты выходили со своими стихами на городские площади. В обществе считалось престижным много знать и читать, разбираться в искусстве, быть к нему приобщенным. Очень быстро шло развитие технологии работы с массовой аудиторией.
Феномен культурной активности общества тем удивительнее, что советское политическое руководство никогда «не держало в фокусе» культуру как сферу реализации и проявления индивидуальности. В его политических действиях отсутствовал даже намек на «чело-векоцентристский» подход. Не случайно в его воззрениях слово «гуманизм» зачастую соседствовало с эпитетом «абстрактный». Человек вообще не воспринимался целостно, он был объектом приложения нескольких социальных функций: идейно-воспитательной, направленной на формирование мировоззрения советского человека; образовательной, способствующей формированию «трудящегося». Третья функция предоставляла некоторую самостоятельность в направлении первой или второй - самовоспитание и самообразование. Четвертая была ориентирована на «восстановление» к труду (психологическое, физическое) -рекреационная, культурно-досуговая.
Но при этом, как замечает Н. А. Бердяев, «каждый чувствует себя участником общего дела, имеющего мировое значение. Жизнь поглощена не борьбой за собственное существование, а борьбой за переустройство мира. Тут свобода понимается не как свобода повернуть направо или налево, а как активное изменение жизни, как акт, совершаемый не индивидуальным, а социальным человеком» [3, с. 379]. Очевидно, что коммунистическая идея, претендовавшая на осуществление социальной правды в мире, резонировала с глубинными архетипами русского народа - русским мессианизмом и универсализмом, исканиями царства справедливости и правды. Коммунистическое учение утверждает согласуемое с христианством понимание жизни каждого человека, как служения сверхличной цели, как служения не себе, а великому целому, а также призывает коллективно, в соединении с другими людьми организовывать социальную жизнь. Подобное учение, соответствующее глубоким религиозно-социальным народным корням и «охватывающее всю полноту жизни - не только политику и экономику, но и мысль, и сознание, и все творчество культуры - может быть лишь предметом веры» [3, с. 351].
Таким образом, можно полагать, что важнейшим фактором, воздействующим на развитие культурных процессов в России, является состояние народного духа, обусловленного идеальными ценностно-смысловыми конструкциями, поддерживаемыми верой в эти идеалы.
Как только вера в идеалы иссякает, активизируются процессы отчуждения, деформирующие тем или иным образом процессы культурные.
Действительно, мы наблюдаем иную, по сравнению с 1960 гг., ситуацию в учреждениях культуры в конце 1970-х - начале 1980-х гг. В библиотеках начинается «отток» читателей. Люди не хотят читать и обсуждать «шедевры» Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева - «Малая земля» и «Целина». Принудительный характер формирования
157
аудитории превращается в норму. Залы театров и концертов заполняют «доблестные представители» Советской армии. В библиотеках и домах культуры люди собираются по решению парткомов и профкомов организаций. Дети приходят в библиотеки классами под руководством учителя или воспитателя группы продленного дня. Формируются специальные «технологии взаимодействия учреждений культуры с промышленными предприятиями и учебными заведениями территории». Возникает девиантное поведение. Работники библиотек, оплата труда которых зависит от количественных показателей, начинают заниматься «приписками». Посетители библиотек, появившиеся в них не по собственной воле, наносят материальный ущерб - портят книги, воруют их и т. д. Устанавливается атмосфера неприятия и подозрительности. Люди не хотят быть вместе. Падает престиж учреждений культуры и социальный статус работников культуры, которым до конца 1980-х гг. не удается преодолеть ситуацию отчуждения. Активизируются внебиблиотечные каналы получения литературы. К этому моменту в личных библиотеках сосредоточено книг в семь раз больше, чем в государственных.
Страна подошла к рубежу коренного реформирования общественной жизни. Однако, как показывает опыт, социальный смысл библиотечной деятельности, утраченный в результате трансформации библиотеки как социального института культуры в идеологическое учреждение, не восстановлен до сих пор.
Дело в том, что деидеологизация общественной жизни, обусловленная твердой верой в регулирующую роль рынка, переместила библиотеку не в сферу культуры, а в сферу экономики, обозначив ее как хозяйствующий субъект. С одной стороны, библиотечное учреждение получило достаточную свободу в определении форм своей деятельности и формировании своего образа, но с другой - оно полностью утратило представление о своем общественном предназначении. Сложилась парадоксальная ситуация, при которой государство,
выступая учредителем бюджетных организаций, не могло сформулировать внятной социальной цели их деятельности и тем самым, можно сказать, принудило их действовать, подобно любому хозяйствующему субъекту, в логике собственной выгоды. Противоречие между библиотекой как социальным институтом и обществом углубилось. В публичном пространстве начала разворачиваться дискуссия о целесообразности наличия библиотек в условиях электронного доступа к информации. Практика государственного задания, утвердившаяся в последние годы, принципиально ситуации не изменила.
Нам приходилось уже упоминать, что утрата социального смысла деятельности в результате осуществляемых реформ тревожит и работников образования, и науки, и здравоохранения. Очевидно, в процессе трансформации общественной жизни допущена серьезная ошибка, суть которой, как мы думаем, состоит в отношении к организационной стороне человеческого бытия как к культурно-нейтральной категории, что делает реформаторов нечувствительными к факторам, воздействующим на социокультурные процессы в России. Иными словами, усиленная вес-тернизация общественной жизни и полное пренебрежение к культурно-религиозным и циви-лизационным основам общественного устройства России формируют деструктивные тренды в ее социальном развитии.
В общественное сознание усиленно внедряются два мифа, игнорирующие социальный статус культуры, в логике которых принимаются управленческие решения, в том числе в сфере библиотечного дела. Первый миф рассматривает технологический и экономический прогресс в качестве социального идеала. Второй - приписывает индивидуальным целям и практикам людей характер «ко -нечной инстанции», исключающей наличие каких-либо высших смыслов, общего блага. И тот, и другой утверждают сугубо утилитарный тип сознания, отнимают возможность осмысленного отношения к жизни, игнорируют роль и пространство человеческого духа.
158
Мы явились свидетелями удивительной инверсии: если в процессе идеологизации общественной жизни произошла замена нравственного идеала, центрирующего общество, образом «светлого будущего», то в процессе деидеологизации нравственный идеал как ценностно-смысловой центр общества устранен полностью. «Человек целиком выброшен в процесс времени... в нем нет ничего от вечности и для вечности. Поэтому человек оказывается лишенным внутреннего содержания, он становится общественной функцией, его жизнь дегуманизируется» [2, с. 406].
Между тем представление о культуре как первопринципе и основе любого социального отношения и действия становится практически общим местом. Так, по мысли М. С. Кагана, «все организации, институционализирующие совместную жизнедеятельность людей, есть феномен культуры, которая придает культурные формы общественным отношениям, опредмечивает эти отношения в продуктах духовного производства, отделяющихся от человека и приобретающих самостоятельное существование в человеческой истории, а также формирует общее ценностно-смысловое пространство, выступающее основой взаимодействия и взаимопонимания людей» [11, с. 105].
В целях преодоления накопившихся в обществе социокультурных проблем и в условиях возросших внешних угроз в конце 2014 г. государство меняет курс культурной политики [14], впервые возводит культуру в ранг национальных приоритетов и признает ее основой экономического и технологического развития, государственного суверенитета и территориальной целостности, цивилизационной самобытности страны. Государственная политика признается неотъемлемой частью стратегии национальной безопасности России. В качестве основной ее цели - формирование гармонично развитой личности и укрепление единства российского общества. Культура рассматривается как пространство реализации каждым человеком его творческого потенциала.
Оценивая значение этого документа, хотелось бы подчеркнуть следующее:
- предпринята серьезная попытка, направленная на разрушение важнейшего конструкта марксистско-ленинской идеологии о месте культуры как «надстройки» над экономическим базисом;
- сформулирована установка на личност-но ориентированную деятельность организаций культуры, в том числе библиотек;
- усилена роль организаций культуры в деле исторического просвещения и воспитания граждан всех возрастов;
- предусмотрен переход на качественные критерии оценки деятельности организаций культуры;
- обозначена целесообразность формирования новой системы управления процессами культурного развития и сформулирован призыв к профессиональному сообществу включиться в процесс трансформации системы управления.
Иными словами, настоящим документом обозначается направленность на формирование культуроцентричного общества и приоритет личностно ориентированных технологий работы организаций культуры.
Что касается места библиотек в этом процессе, то перед ними как социальным институтом ставится и особая задача, связанная с возрождением интереса к чтению, приобщением к нему, распространением книги.
Как видим, перед библиотечной общественностью возникла перспектива по-иному взглянуть на деятельность библиотеки и увидеть в ней социальный смысл, способный помочь преодолеть отчуждение с обществом и стать ему необходимой.
Рассмотрим основные концепты научного поиска, зафиксированного в публикациях и связанного с определением социального смысла (миссии) библиотеки. Во-первых, все исследователи стремятся, совершенно справедливо, обрести этот смысл в системе более высокого порядка, каковой для библиотеки является общество. Но далее начинается разномыслие, ибо общественного консенсуса относительно того, какое именно общество мы намерены строить, не существует. Ряд
159
исследователей полагает, что это - информационное общество [4; 18], другие [6] считают, что это - общество знания. В большинстве случаев оба типа воспринимаются как тождественные. Т. Б. Маркова [13] в своем обстоятельном исследовании стремится определить место библиотеки в пространстве культуры, но опять же в информационном обществе. Есть попытка вообще вывести библиотеку из сферы культуры посредством встраивания ее в экономическое пространство и выявления противоречия между ее информационно-экономической миссией и институциональным статусом как субъекта культуры [1]. Поскольку ни информационный, ни экономический, ни знаниевый аспекты общества не выражают его онтологической сущности, обращения к ним в целях поиска социального смысла библиотечной деятельности оказываются бесплодными. Иными словами, и информация, и экономика, и знания имеют лишь инструментальную ценность по отношению к общественному бытию, но отнюдь не детерминирующее значение, хотя выступают в качестве факторов воздействия. Во-вторых, предпринимаемые выходы в систему более высокого порядка слабо коррелируют как с личностью читателя, так и самого библиотекаря, т. е. притязания исследователей простираются в основном не далее того или иного набора институциональных функций библиотеки, что не выражает гуманистического целеполагания библиотеки как института культуры. В-третьих, вопрос о миссии библиотеки, как правило, связывается или с количеством библиотечных функций, или с их содержанием. Аксиологический аспект библиотечной деятельности остается вне поля исследования. Лишь А. В. Соколов [16], убедительно отстаивая гуманистическую сущность библиотечной деятельности, справедливо замечает, что миссия библиотеки определяется ценностно-целевым аспектом библиотечных функций. В-четвертых, в исследованиях, особенно диссертационных, присутствует множество легковесных, неаргументирован-
ных суждений, минимизирующих их методологическую ценность, представляющих организацию доступа к информации, заключенной в фондах библиотек, как воспитательную, ценностно развивающую и духовно обогащающую деятельность. В значительной степени подобный вывод продуцируется из ошибочного понимания знаний как категории, определяющей духовный и нравственный облик человека.
Между тем широко известна мысль одного мудреца о том, что необразованный человек может украсть в лучшем случае рельс, а обогащенный знаниями - угнать целый состав. Следовательно, иной фактор, а отнюдь не знаниевый, влияет на нравственный выбор человека. Не погружаясь глубоко в существо этого вопроса, заметим, что поступок (который, в отличие от действия, всегда имеет нравственный характер) предполагает в человеке соотнесенность его поведения с нравственными ценностями и идеалом, т. е. приверженность высшим уровням ценностно-смысловой вертикали культуры [См.: 8, с. 6286; 9, с. 107-176]. Более того, ценности не усваиваются, подобно знаниям, они переживаются. Иными словами, интериоризация ценностей, сопутствующая процессу воспитания, происходит в контексте совместной определенным образом организованной деятельности, осуществляемой на основе этих ценностей. Следовательно, справедливые претензии библиотеки как института культуры на воспитательную и социализирующую роль должны быть подкреплены специальными социокультурными практиками.
Обобщая результаты анализа, заметим, что научный поиск социальной миссии библиотеки осуществляется в границах вышеуказанных мифов, выражая запад-ноцентричную модель общественной модернизации. Подобная модель, понимаемая прежде всего через ряд экономических и технологических (в том числе информационных) процессов, практически полностью игнорирует культурные особенности общества, обусловленные не в последнюю очередь религи-
160
озными традициями. Культура здесь, как впрочем и личность, оказываются лишь зависимыми переменными [10].
Между тем понимание процесса модернизации общества в ХХ1 в. характеризуется смысловым разделением понятий модернизация и вестернизация. В частности, современный израильский ученый Ш. Эйзенштадт отмечает в качестве глобальной тенденции радикальные усилия, «направляемые на отнятие у Запада монополии на современность» [20]. Он формирует теорию множественных современно-стей, согласно которой усвоение мира происходит в понятиях, укорененных в собственных культурных традициях. Отказ мыслить современность в единственном числе позволяет отделить современность как идею от ее первых воплощений в западных обществах и продвинуться к культуроцентричной модели модернизации, опираясь в первую очередь на культурно-исторические и культурно-религиозные особенности российского общества.
Кстати сказать, отказ от традиционных духовно-нравственных ценностей и искажение ценностных ориентиров развития рассматривается в Стратегии государственной культурной политики (разработанной во исполнение Основ государственной культурной политики) как проявление гуманитарного кризиса, угрожающего будущему России [18]. Акцентирование на ценностном аспекте деятельности учреждений культуры реализуется в этом документе посредством формирования новой модели государственной культурной политики - ценностно ориентированной.
Однако значительным тормозом, сдерживающим использование развивающего потенциала Основ государственной культурной политики, выступает система управления, вырабатывающая свои решения вне смысловых границ и даже логики указанных Основ. Так, в поле нашего зрения оказалась концепция развития библиотек одного из регионов, имеющая, несомненно, установочный характер для достаточно большой сети публичных библиотек, называемых в документе корпорацией вместо централизованной библиотеч-
ной системы. Кстати, документ перенасыщен (видимо, для создания впечатления инновации) англоязычными словами вроде брен-динг, брендбук, стейкхолдеры, хедлайнеры, SWOT-анализ и далее латиницей - strengths (сильные стороны), weaknesses (слабые стороны), opportunities (возможности) и threats (угрозы) и т. д. В качестве социальной миссии библиотек называется «формирование интеллектуального досуга». К сожалению, понятие интеллектуальный досуг в глоссарии, приведенном в данном документе, отсутствует. Более того, следующая фраза, предназначенная для формулирования ключевой идеи, вытекающей из миссии, совершенно сбивает с толку, ибо интеллектуальный досуг, как указывается в документе, формируется посредством двух взаимоисключающих подходов к развитию библиотек -интеллектуального и досугового. Если представить, что досуговый подход предполагает трансформацию библиотеки в досуговый центр, то что же должно получиться из библиотеки в результате интеллектуального подхода? Однако этим парадоксальность суждений, высказанных в указанном документе, не ограничивается. Спускаясь вниз по вертикали целей, мы обнаруживаем, что основополагающей целью библиотечной деятельности, направленной на реализацию обозначенной миссии «формирование интеллектуального досуга», является «стандартизация библиотечных процессов, а также развитие деятельности библиотек посредством предоставления качественного, эффективного доступа к информации и услугам». Хочется воскликнуть словами Х.-К. Андерсена: «Да ведь король-то голый!».
Очевидно, рождена еще одна пустая, нежизнеспособная конструкция-симулякр, каковых плодится множество на разных уровнях управления. Пожалуй, и не стоило бы об этом говорить, если бы не одна деталь - настойчивое стремление к коммерциализации библиотечной деятельности, входящее в острое противоречие не только с основополагающими документами, но и с умонастроени-
161
ем большинства библиотечных работников, желающих обрести социальный смысл своей деятельности. Речь идет о том, что в разделе «Риски» в качестве таковых указывается «снижение потребления социальных и коммерческих услуг в связи с экономической ситуацией», а также «низкая клиентоориенти-рованность (по всей вероятности, библиотекарей) и отсутствие мотивации в продаже услуг в библиотеках (выделено авторами)». Каков фразеологизм! Между тем, в Стратегии культурной политики буквально говорится: «.велика вероятность нивелирования ценностной составляющей культурной деятельности в стремлении добиться максимальных внебюджетных доходов непосредственно от сети учреждений культуры» [18, с. 8]. Поэтому в качестве выхода из этой ситуации предлагается развитие многоканальной системы финансирования организаций культуры, включающей в себя определенные элементы [Там же, с. 18], которые реализуются именно системой управления, а не библиотекарями, призванными работать непосредственно с читателем.
Истории предстоит ответить на вопрос о природе нередко деструктивных управленческих действий в современной России, а нам, в логике поставленной задачи, следует воспринимать эти действия как потенциальное ограничение в процессе социокультурного проектирования библиотеки.
Итак, основное условие задачи социокультурного проектирования библиотеки состоит в следующем: библиотека - институт культуры - должна найти свое место в культуроцентричном обществе и реализовать личностно ориентированную деятельность в логике ценностно ориентированной культурной политики.
При этом уточняем:
- культуроцентричное общество - это
общество, в котором культура выступает основой экономического и технологического развития, государственного суверенитета и территориальной целостности, цивилизацион-ной самобытности страны;
- личностно ориентированная деятельность - это деятельность, направленная на развитие гармонично развитой личности;
- ценностно ориентированная культурная политика - это политика, актуализирующая аксиологический аспект культурной деятельности и обращенная к ценностно-смысловому миру человека.
Проблемная ситуация видится в проявлениях гуманитарного кризиса, угрожающих будущему России, к которым (согласно Стратегии государственной культурной политики) отнесены: «снижение интеллектуального и культурного уровня общества; девальвация общепризнанных ценностей и искажение ценностных ориентиров; рост агрессии и нетерпимости, проявления асоциального поведения; деформация исторической памяти, негативная оценка значительных периодов российской истории, распространение ложного представления об исторической отсталости России; атомизация общества - разрыв социальных связей (дружеских, семейных, соседских), рост индивидуализма и пренебрежение к правам других» [18, с. 6].
Итак, будущее процветание России связывается не только и не столько с экономическим и технологическим развитием, сколько с уровнем культуры народа, его мотивацией и силой духа. Перед сферой культуры стоит поистине историческая задача преодолеть негативные тенденции в гуманитарной сфере, возникшие в результате ошибок, допущенных при реформировании общественной жизни. Именно в логике решения этой исторической задачи библиотека должна обрести свою социальную миссию.
Но прежде зададимся вопросом - в чем состоит исток, генезис гуманитарного кризиса? На наш взгляд, гуманитарный кризис является следствием разрушения ценностно-смысловой системы жизни, обусловленной в значительной степени духовной культурной традицией, предписывающей соотносить каждое деяние с нравственным идеалом. Духовность составила содержательную сущность «русского гуманизма», принципиально отли-
162
чающегося от западного и лежащего в основании русской, а потом и советской культуры. Русский гуманизм, по мысли С. В. Кортунова, покоится на пяти ценностных блоках: «небесное выше земного; духовное (идеальное) выше материального; общее (коллективное) выше личного; будущее важнее настоящего; справедливость выше закона» [12, с. 39]. Духовность выступает неким внутренним барьером или фильтром, который регулирует освоение различного рода инноваций разными слоями российского общества. Являясь пространством и содержанием трансценденции личности, она приобретает характер внутреннего смыслового контекста социума и культуры, выявляя их человеческую направленность и основу. Эта мысль находит подтверждение и в концепции А. С. Ахиезера. В своем основополагающем труде «Россия: критика исторического опыта» он пишет о том, что сохранение устойчивости российского социума в условиях, создающих для него напряженность, которую социум должен разрешить через изменение своего внутреннего порядка, сопровождается медиацией - согласованием позиций, поиском согласия. Это возможно, как полагает Ахиезер, посредством нравственного идеала - особого духовно-нравственного и ценностного регулятора, под которым автор понимает «фокус системы ценностей, гиперцентр нравственного идеала культуры, личностной культуры, эмоционально и интеллектуально нацеливающей личность, общество... Воплощение идеала при определенных условиях может стать основой объединения значительных масс людей, социальным интегратором, цементирующим общество» [2, с. 104].
Неспособность реформаторов понять организационные формы общественной жизни и политической власти в качестве культурных форм, органически связанных с отечественной культурой, обернулась устранением духовного начала человеческой жизни и ее дегуманизацией.
Следовательно, преодоление проявлений гуманитарного кризиса предполагает значительную коррекцию ценностно-смысловой сис-
темы современной жизни, в частности, расширение в ней пространства бытийных смыслов, т. е. таких, которые сопутствуют становлению, образовыванию человека, возникновению самой человечности, за счет сужения пространства потребительских смыслов.
Очевидно, библиотека может быть встроена в подобную деятельность, если она будет видеть себя хранителем не столько печатных документов (книг, журналов, газет) и электронных ресурсов, сколько вербальных текстов, выражающих ценностно-смысловую картину мира. Такая роль предполагает акцент на аксиологическом аспекте деятельности и полностью согласуется с логикой ценностно ориентированной культурной политики. В таком случае социальная миссия библиотеки может быть сформулирована как помощь в осмыслении вербальных текстов, т. е. в извлечении и понимании ценностей и смыслов, заключенных в этих текстах, в процессе их прочтения.
К каким практическим результатам может привести реализация подобной миссии? Во-первых, можно предполагать процесс актуализации аксиологического сознания людей, что свидетельствует о более высоком уровне культуры, поскольку процессы самоконтроля и саморегуляции поведения связаны с развитием личностной ценностно-смысловой сфе-ры1. Во-вторых, актуализированное аксиологическое сознание реализует себя в дифференциации и оценке различных феноменов реальности, что ведет к формированию своего рода личностного иммунитета и устойчивости в условиях экспансии чуждых отечественной культуре ценностей. В-третьих, библиотека открывает для себя перспективу инновационного развития, связанного с формированием новых социокультурных практик. Все перечисленное, с одной стороны, направлено на повышение уровня культуры людей, что будет способствовать выходу из гуманитарного кризиса, с другой - поможет преодолению всех
1 Ценностно-смысловая сфера личности - это особая субстанция личности, имеющая иерархическую организацию и направленная на выполнение функций ориентации в процессе единения человека с окружающим миром, другими людьми и самим собой.
163
форм отчуждения, сопутствующих в настоящий момент библиотечной деятельности.
Между тем процесс осуществления обозначенной выше социальной миссии библиотеки связан с определенными рисками, пафос преодоления которых характеризуется устойчивостью библиотеки как института культуры. По-прежнему сохраняется риск коммерциализации библиотечной деятельности, олицетворяющий собой неэффективную систему управления, подлежащую трансформации. Кроме этого, возникает риск политизации библиотечной деятельности, обусловленный соблазном политической власти использовать ее в качестве инструмента.
Для определения своего рода демаркационной линии, отделяющей библиотеку к ак институт культуры от коммерческой или политической структуры, обратимся к родоначальнику социокультурного подхода П. А. Сорокину. Согласно его концепции, всякий социокультурный феномен представляет собой нерасторжимую связь трех компонентов: личности - общества - культуры. Ни один из элементов этой триады не может существовать в отдельности. Не может существовать личность как созидатель, носитель и пользователь культуры без взаимодействующих общества и культуры. Не возникает общества без взаимодействующих индивидов и культуры. В конечном счете, и организационно-политические, и технико-экономические преобразования становятся культурными действиями людей. И нет живой культуры без взаимодействующих людей в обществе. Культура сохраняется и остается живой только в людях, определенным образом структурируя их сознание и управляя их поведением. Изменения в одном из элементов этой нерасторжимой триады в обязательном порядке приводят к изменению ее других элементов. «Поэтому ни одно из этих явлений нельзя исследовать должным образом без рассмотрения других членов триады. Неадекватна любая теория, которая концентрируется лишь на одном из них, исследуя социокультурный мир» [17, с. 219].
С некоторой долей условности можно сказать, что библиотека как социокультурное пространство представляет собой «встречу» культуры и общества в пространстве личности читателя. Условность этой «встречи» характеризуется тем, что общество воздействует на личность также посредством культуры. И, если быть точнее, то речь идет о разных уровнях культуры, воздействующих на личность читателя.
Не имея возможности более подробно остановиться на этом вопросе, сошлемся на достаточно емкий тезис, дающий представление о многоуровневости (вертикали) культуры. Куль-тура «живет в каждом человеке, пролегает между людьми и непостижима в своей вечности, уходя в глубины космоса» [15, с. 110]. Понимаемая таким образом культура имеет личностный уровень, социальный (конвециальный) и трансцендентный, при этом, будучи социальной, она налагает ограничения на поведение людей, а, будучи трансцендентной, - поддерживает устремления за границы социальности, к вечным, непреходящим ценностям.
Одновременно заметим, что общество обращено к внешней социальной оболочке пространства личности, осуществляя процесс социализации. Социализация предполагает освоение индивидом культурных норм (социальных, правовых, этикетных), знаний и умений (компетенций, ролевых способов поведения), необходимых ему для успешного функционирования в обществе. Социализация направлена на стандартизацию, унификацию человеческой личности и лежит в основе социального управления. Она, в сущности, делает индивида конформным, подчиняя его поведение тому или иному социальному шаблону.
Культура обращена к внутренней структуре пространства (внутреннему миру) личности в процессе инкультурации. Инкультурация связана с развитием внутреннего ценностно-смыслового мира человека на основе интерио-ризации смыслообразующих конструкций (нравственных ценностей, вечных истин, восходящих к мировым религиям, высоких идеа-
164
лов любви, добра, справедливости, служения). Инкультурация обеспечивает индивидуализа-цию1 человека, основанную на его духовном опыте, который обретается в процессе напряженного выбора между бессознательными побуждениями (желаниями) и сознательным нравственным идеалом. Именно этот выбор дает возможность человеку ощутить внутреннюю свободу - «подтвердить свою нравственную автономию свободной приверженностью тому, что повелевается долгом» [5, с. 280].
Усиленная социализация, т. е. наращивание внешней структуры пространства личности, даже за счет крайнего сужения или полного разрушения внутреннего ценностно-смыслового мира, свидетельствует, скорее всего, о политизации культурных процессов. Коммерциализация культурных процессов, подобно политизации, никогда не сопровождается социальным заказом на богатый внутренний мир личности, но одновременно не существует ее устойчивой связи и с процессом социализации. Очевидно, именно коммерциализация культурных процессов обернулась для современной России гуманитарным кризисом.
Заметим, что решение задачи гармонизации личности, поставленной в настоящее время перед организациями культуры, предполагает одновременно оба процесса, в том числе и в библиотеке, - и социализацию, и инкультурацию.
Если вернуться к потенциалу устойчивости библиотеки в качестве института культуры, то он обусловлен ролью библиотекаря как защитника ценностно-смысловой вертикали ее социокультурного пространства. Иными словами, перед библиотекарем стоит задача конструирования многоуровневого социокультурного пространства, включающего личностный (потребности, интересы, культура читателя), социальный (конвенциальные соци-
1 Следует различать понятия индивидуализм, которое фиксирует способность индивида действовать во имя реализации собственных интересов, и индивидуальность, подчеркивающее духовный опыт индивида как диалог между бессознательными побуждениями и сознательными нравственными идеалами, как обретение духовной реальности внутри собственного существа.
альные нормы, профессиональные знания, корпоративная этика и др.) и трансцендентный уровни (смыслообразующие конструкции и идеалы, вечные истины, восходящие к мировым религиям). Естественно, мы говорим не о физическом пространстве библиотеки, а о социокультурном, организованном в сознании библиотекаря. Это значит, что он начинает различать ситуации своего обращения к внешней социальной структуре личности читателя или к его внутреннему ценностно-смысловому миру. Дифференциация этих ситуаций востребует дифференциацию средств их обеспечения. Иными словами, библиотекарю предстоит осмыслить, на основе каких вербальных текстов и при помощи каких практик он действует в логике технологии социализации и какие инструменты и практики он использует в целях воспитания, развития внутреннего ценностно-смыслового мира индивида.
Следовательно, с определенной долей уверенности можно утверждать, что дальнейшее развитие библиотеки как института культуры и осуществление социальной миссии связано с глубокой дифференциацией ее коммуникативной функции и формированием новых социокультурных практик.
Очевидно, что дифференциация коммуникативной функции проявится и в типологии библиотек. Если для научных и учебных приоритетной станет задача социализации, то публичным библиотекам предстоит сосредоточиться в первую очередь на освоении развивающих, воспитательных практик. Но и в том, и другом случае основным объектом деятельности библиотек остается читательская деятельность.
Однако если вернуться к триаде П. А. Сорокина, то в наших построениях пока отсутствует ее третий компонент - личность, роль которой, по мысли ученого, является определяющей, ибо личность обладает свободой воли.
Действительно, освоение библиотекой технологий социализации и инкультурации -ее ответ на социальный запрос и поэтому -способ обретения библиотекарем социального
165
смысла своей деятельности и утверждения своего социального предназначения. Но устойчивость всей конструкции социокультурного пространства определяется прочностью ее основания - личностным уровнем, так как и дифференциация коммуникативной функции, и формирование новых социокультурных практик должны соответствовать новому взгляду на читателя и быть производными от него.
Что значит взглянуть на читателя по-новому и где приобрести новый взгляд? Если дать самый общий ответ: он заключен в ценностно-смысловой картине мира, которой обладает читатель. Она может проявляться в политических, этических или эстетических пристрастиях, в устойчивом интересе к определенным событиям, феноменам истории, явлениям культуры, жанрам искусства и др. Подсказкой могут послужить группы, формирующиеся в социальных сетях на основе близости воззрений на различные проблемы и сегменты общественной жизни. Выявленный признак некой общности используется в качестве типообразующего признака, на основе которого выстраивается новая классификация читателя. Следовательно, новый взгляд - это новый типообразующий признак дифференциации читательской аудитории, стимулирующий формирование новых технологий. Без данной предварительной работы невозможно прийти к новым практикам, поскольку типообразующий признак выступает основной скрепой конструкции, соединяя в социокультурном пространстве библиотеки социальный заказ и личный мотив читателя.
Наконец, в процессе социокультурного проектирования библиотеки стоит не менее важная задача объединения ее коллектива вокруг идеи развития, наделения этой идеи импульсом пробуждения духа творчества -глубинной личностной мотивацией каждого работника. На наш взгляд, этому мог бы способствовать коллективный процесс формирования образа будущей библиотеки. Образ библиотеки представляет собой смысловую интеграцию существующих до сих
пор отдельно элементов проектируемой конструкции. Четко сформулированный и одинаково понятый каждым членом библиотечного коллектива этот образ символизирует новую социокультурную реальность, является почвой для самоидентификации коллектива, интенсификации внутрибиблиотеч-ных коммуникаций и формирования новой корпоративной культуры. Именно новая кор -поративная культура является показателем рутинизации нововведений в библиотеке, т. е. их закрепления посредством изменений в поведении библиотекарей. Корпоративная культура имеет и аксиологический, и нормативный аспекты. Иными словами, она утверждает новые ценности и одновременно определяет «правильные» и «неправильные» действия в направлении их реализации. Конструктивные изменения в поведении, делающие его соответствующим решению стоящих перед библиотекой задач, являются завершающим этапом проекта социокультурного преобразования библиотеки.
Осознавая то, что наши рассуждения осуществлены на методологическом уровне, мы полагаем, что их реальное воплощение связано с комплексом работ, в том числе: научно-исследовательского характера (изучение читательской деятельности как деятельности по извлечению смыслов и их интерпретации, классификация читательской аудитории, формирование социализирующих и развивающих внутренний ценностно-смысловой мир практик, разработка качественных показателей библиотечной работы и др.); научно-методического и организационно-методического характера (проведение деловых игр, мастер-классов, тренингов, круглых столов, конференций, разработка методических рекомендаций и т. д.). Кроме того, потребуется фиксация новых знаний и умений (компетенций) библиотекаря, что связано с изменениями в системе их профессиональной подготовки и повышения квалификации.
Однако ни большой объем работ, ни их сложность не должны отвратить от них биб-
166
лиотечную общественность, ибо проблема определена трагически отчетливо: или библиотека обозначит свой потенциал как институт культуры, способный помочь обществу преодолеть явления гуманитарного кризиса, или в короткое время она преобразуется в сервисную структуру (подобную
супермаркету), реализующую большую часть своих услуг на коммерческой основе. Нельзя также забывать, что движение в сторону обретения социального смысла своей деятельности - это движение в сторону организации осмысленной и справедливой общественной жизни.
1. Астахова, Л. В. Миссия библиотек в отечественной экономической системе / Л. В. Астахова // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2013. - № 3 (35). - С. 20-24.
2. Ахиезер, А. С. Россия: критика исторического опыта / А. С. Ахиезер. - Москва: Философское общество СССР, 1991. - 804 с.
3. Бердяев, Н. А. Философия свободы. Истоки и смысл русского коммунизма / Н. А. Бердяев. - Москва: Сварог и К, 1997. - 414 с.
4. Гиндина, О. В. Миссия библиотеки в контексте современной российской культуры: автореф. дис. ... канд. культурологии / О. В. Гиндина. - Челябинск, 2012. - 19 с.
5. Гусейнов, А. А. Этика: учебник / А. А. Гусейнов, Р. Г. Апресян. - Москва: Гардарика, 1998. - 472 с.
6. Гушул, Ю. В. Субъект информационных институтов знаниевого общества: информационная диагностика проблемы / Ю. В. Гушул // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. -2013. - № 3 (35). - С. 80-84.
7. Гушул, Ю. В. Современная библиотека как проектируемое социокультурное пространство (постановка проблемы) / Ю. В. Гушул, И. А. Коженкин, К. Б. Лаврова // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2013. - № 1 (33). - С. 79-86.
8. Джерелиевская, И. К. От культа вседозволенности к культуре самоограничения: моногр. / И. К. Джерелиевская. - Москва: Московский городской университет управления Правительства Москвы, 2008. - 200 с.
9. Джерелиевская, И. К. Личностные основания социального порядка: аксиологический аспект: моногр. / И. К. Джерелиевская. - Москва: Изд-во МГОУ, 2009. - 235 с.
10. Джерелиевская, И. К. Государственная культурная политика в условиях российской модернизации / И. К. Джерелиевская // Социально-гуманитарные знания. - 2014. - № 3. - С. 99-119.
11. Каган, М. С. Философия культуры / М. С. Каган. - Санкт-Петербург: Петрополис, 1996. - 416 с.
12. Кортунов, С. В. Становление национальной идентичности: Какая Россия нужна миру / С. В. Кортунов. -Москва: Аспект Пресс, 2009. - 375 с.
13. Маркова, Т. Б. Библиотека в контексте культуры: философско-культурологический анализ: автореф. дис. ... д-ра филос. наук / Т. Б. Маркова. - Санкт-Петербург, 2008. - 35 с.
14. Об утверждении Основ государственной культурной политики: указ Президента Российской Федерации от 24 дек. 2014 г. № 808 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://docs.cntd.ru/document/420242192. -Дата обращения: 30.03.2015.
15. Резник, Ю. М. За пределами культуры и социальности: проблема трансперсональности / Ю. М. Резник // Личность. Культура. Общество. - 2009. - Т. Х1. - Вып. 1. - № 46-47. - С. 109-119.
16. Соколов, А. В. Информатизация и гуманизация как ориентиры библиотечной политики / А. В. Соколов // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2013. - № 2 (34). - С. 7-22.
17. Сорокин, П. А. Человек. Цивилизация. Общество / П. А. Сорокин. - Москва: Политиздат. - 1992. - 542 с.
18. Стратегия государственной культурной политики на период до 2030 года: утв. Распоряжением Правительства Российской Федерации от 29 февр. 2016 г. № 326-р [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201603040022. - Дата обращения: 30.03.2016.
19. Тикунова, И. П. Концептуальная модель современной библиотеки: социально-философский анализ: ав-тореф. дис. ... канд. филос. наук / И. П. Тикунова. - Архангельск, 2007. - 18 с.
20. Эйзенштадт, Ш. Новые религиозные констелляции в структурах современной глобализации и цивилиза-ционная трансформация / Ш. Эйзенштадт // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. -2012. - № 1 (30). - С. 33-56.
Получено 28.04.2016
167
