CC BY
25
УДК 37.014
DOI: 10.21685/2072-3024-2017-4-3
Ю. Н. Смирнов
БЕЗВОЗМЕЗДНАЯ СЛУЖБА ПО УЧЕБНОЙ ЧАСТИ КАК «СОЦИАЛЬНЫЙ ЛИФТ» В ДОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ: ВВЕДЕНИЕ ДОЛЖНОСТИ ПОЧЕТНЫХ СМОТРИТЕЛЕЙ УЕЗДНЫХ УЧИЛИЩ
Аннотация.
Актуальность и цели. Получение образования, а также служба в учебных заведениях или по ученой части предоставляли в Российской империи возможности для повышения социального статуса. Данный вид службы мог выполняться не только в качестве основного вида деятельности, но и на добровольной безвозмездной основе, как это было с должностью почетного смотрителя уездных училищ. Слабая изученность такого рода общественной активности делает актуальным обращение к ней. Цель данной - рассмотреть деятельность ставропольского уездного лекаря И.И. Смирницкого в качестве почетного смотрителя, а также его участие в строительстве нового здания для этого училища в 1821 г.
Материалы и методы. Источниками данного исследования служат архивные материалы Санкт-Петербурга и Казани, а также законодательные и другие опубликованные источники. Теоретической основой стала концепция модернизации, в рамках которой школьные реформы рассматриваются как культурные и социальные механизмы преобразования России.
Результаты. В статье раскрыты способы морального и статусного поощрения активных представителей образованного общества, проявивших себя в сфере народного просвещения как благотворители и добровольные служители школьного ведомства. Стимулом их активности, как показано, выступало награждение орденами и медалями, продвижение по карьерной лестнице и в состав высшего дворянского сословия. Престиж должности почетных смотрителей уездных училищ в течение первой половины и середины XIX в. постоянно рос.
Выводы. Полученные в статье результаты показывают успешное развитие школы в русской провинции благодаря взаимодействию власти и общественности. Государство последовательно и успешно поощряло действия местного общества, в том числе провинциального, направленные на поддержку начинаний «просвещенного абсолютизма».
Ключевые слова: Россия в первой половине XIX в., Среднее Поволжье, просвещение, модернизация, власть и общество.
Yu. N. Smirnov
FREE TEACHING SERVICE AS A "SOCIAL ELEVATOR" IN PRE-REFORM RUSSIA: THE INTRODUCTION OF HONORARY WARDENS IN DISTRICT SCHOOLS
Abstract.
Background. Receiving education as well as the service in educational or academic institutions provided opportunities to improve the social status in the Russian Empire. This type of service could be carried out not only as the basic activity, but
also on a voluntary gratuitous basis as it was with a post of the honorary inspector of district schools. It is relevant to study such a public activity. This article is aimed to consider the Stavropol district doctor I. I. Smirnitsky as the honorary inspector and his participation in constructing the new building for this school in 1821.
Materials and methods. Documents of St. Petersburg and Kazan archives, the legislative and other published sources are materials for our research. The concept of modernization within which school reforms are considered as cultural and social mechanisms of transformation of Russia became a theoretical basis of this article.
Results. The article reveals the ways of moral and status promotion of active representatives of the educated society, who manifested themselves in the sphere of public education as philanthropists and voluntary attendants of the school department. The incentive for their activity, as shown, was the awarding of orders and medals, promotion on the career ladder and in the structure of the nobility. The prestige of honorary inspectors of district schools during the first half and middle of the 19th century constantly was growing up.
Conclusions. The results obtained in the article show the successful development of the education in the Russian province, thanks to the interaction of the authorities and the public. The state consistently and successfully encouraged the actions of local society in the province aimed at supporting undertakings of the "enlightened absolutism".
Key words: Russia in the first half of the19th century, the Middle Volga region, education, modernization, power and society.
В модернизационных процессах, шедших на протяжении XIX в. в России, важную роль играл социокультурный фактор [1, c. 4]. При наличии значительных сословных перегородок в дореформенный период имелся набор различных возможностей изменения социального статуса в вертикальном направлении. Самым заметным «социальным лифтом» являлась военная и гражданская государственная служба, продвижение по которой определялось петровской «Табелью о рангах», прежде всего по принципам выслуги и заслуг. Однако реально сказывались и другие условия, в том числе носящие преимущественно культурный характер, например полученное образование.
В современной историографии подчеркивается, что получение среднего и высшего образования было одним из основных источников пополнения дворянства. Российская интеллигенция на ранних этапах своего становления была разнородной, часто разночинной по происхождению, но до середины XIX в. по фактической принадлежности являлась дворянской, поскольку, как правило, имела классные чины «Табели о рангах». Речь при этом не идет только о получении образования для попадания в состав офицеров или чиновников-управленцев. Служба в области народного просвещения сама по себе была достаточно широким каналом пополнения дворянства выходцами из других сословий [2, c. 449, 455].
В этой связи активность на ниве просвещения могла объединять дворян, горожан, разночинцев, демонстрируя тесную связь развития народного образования и постепенного становления гражданского общества. Связь данных процессов признают ряд современных исследователей (Н. А. Невоструев [3, c. 186, 187], Б. Н. Миронов [4, c. 1022] и др.).
Из должностей по учебному ведомству, предоставлявших возможность как реализации своих просветительских намерений, так и подъема по социальной лестнице, менее других изучены почетные смотрители училищ. В со-
временной историографии в отдельных публикациях поднимался вопрос об их важной роли и личном вкладе в развитие школьного дела некоторых городов [5] и губерний Российской империи [6].
Однако в основном о почетных смотрителях лишь упоминается при повествовании о благотворительности [7, с. 7] и финансовой поддержке училищ [8, с. 64]. Как правило, их как потомственных дворян отделяют от основной массы учительства, вышедшего преимущественно из духовенства, податных сословий, разночинцев [9, с. 5].
Выявленные нами документы Казанского учебного округа из Российского государственного исторического архива в Санкт-Петербурге и Национального архива Республики Татарстан в Казани позволяют рассмотреть этот пост также с точки зрения «социального лифта». Правда, он был не столь заметным, очевидным и массовым как обычные учительские должности в образовательных учреждениях дореформенной России.
В России конца XVIII - первой четверти XIX в. в рамках политики «просвещенного абсолютизма» были проведены преобразования, которые обеспечили создание и развитие системы учебных заведений в масштабе государства [10, с. 901]. Они вполне соответствовали идеям Просвещения, имея не только педагогическую, но и социальную модернизационную направленность. Первый опыт дала школьная реформа Екатерины II, проводившаяся в 1782-1801 гг. и показавшая как возможности для развития народного образования, так и имеющиеся недостатки [11].
Власть продолжала искать действенные рычаги для достижения целей образовательной политики, а всему обществу требовалось более глубокое осознание самой необходимости училищ и знаний. С самого начала правления Александра I император и его окружение приступили к разработке новых мероприятий в области народного образования, что привело к созданию Министерства народного просвещения и учебных округов, принятию нового устава учебных заведений 1804 г. Этот устав узаконил образовательные учреждения четырех уровней: приходские училища, уездные училища, гимназии, университеты. Уездные училища получили некоторое казенное обеспечение, но при этом постройка для них зданий и ряд прочих расходов государством не финансировались [12, с. 106, 107].
Только с участием, моральным и материальным, представителей местного общества становилось возможным открытие уездных училищ. Впрочем, император на это и возлагал надежды, официально заявив: «Мы удостоверены, что и все Наши верноподданные примут деятельное участие в сих заведениях, для пользы общей и каждого учреждаемых» [13, с. 13]. История создания начальных школ, т.е. приходских (их государство не финансировало вовсе) и уездных училищ, является наиболее показательной в плане изучения взаимодействия общества и власти в области образования первых десятилетий XIX в., поскольку без усилий с обеих сторон указанные учебные заведения просто не могли тогда появиться и работать.
В Российской империи в 1808 г. в самом большом по территории Казанском учебном округе, включавшем Поволжье и Кавказ, Урал и Сибирь, насчитывалось всего лишь 59 учебных заведений Министерства народного просвещения с 3254 учащимися. К 1824 г. в этом округе насчитывалось 142 учебных заведения с 6416 учащимися. Таким образом, число учебных
заведений в ведении указанного министерства за 1808-1824 гг. выросло по Казанскому округу в два с половиной раза, а количество учащихся в них увеличилось в два раза [14, с. 223, 224].
В числе школ, открытых в царствование Александра I, внимание, благодаря использованным в данном исследовании документам, привлекло уездное училище в г. Ставрополе (ныне Тольятти) на Волге. Оно начало действовать в 1816 г. Заметный толчок в своем развитии оно получило с приходом И. И. Смирницкого, которому в первую очередь посвящена данная статья, затрагивающая вопрос о введении должности почетного смотрителя в российских учебных заведениях.
Осознавая необходимость общественного участия в школьном деле, верховная власть и ведомство народного просвещения всячески поощряли благотворительность на пользу просвещения, которые не оставлялись без внимания, тщательно фиксировались, докладывались начальству вплоть до министра, а то и до императора. Кроме чувства внутреннего удовлетворения собственным благим поступком лицо, его совершившее, должно было иметь возможность получить известность и определенные знаки отличия. С этой целью министр народного просвещения А. К. Разумовский предложил избирать из числа местных помещиков лиц, «наиболее благорасположенных к наукам и могущих по достатку и щедрости своей споспешествовать выгодам училища», а также «при достаточном своем состоянии имеющих и личные достоинства» [15, л. 1, 2]. Они и становились почетными смотрителями тех или иных училищ. Александр I утвердил данное представление министра своим указом 26 августа 1811 г. [13, с. 666].
Появление в училищах почетных смотрителей облегчало решение ряда проблем, в том числе финансового свойства. Они помогали обратить на училища общественное внимание, жертвовали свои средства и привлекали пожертвования других лиц, чтобы снабдить эти заведения необходимыми пособиями, обеспечить условия для работы штатных смотрителей и учителей. Примеры тому являли уже первые после выхода упомянутого указа случаи соискания этой должности. Уже в начале 1812 г. министр народного просвещения утвердил в должности почетного смотрителя трех псковских помещиков. Один из них сделал единовременный взнос в пользу уездного училища в 100 руб. и обязался выплачивать по 200 руб. ежегодно. Другой взял на себя расходы по найму и строительству помещения для нового училища, по покупке учебных книг и выплате жалованья учителям. Третий отдал под училище уже отстроенный для себя в городе дом со всеми пристройками и огородом, добавив к тому разовый взнос в 200 руб. и обещание принять на себя полное содержание 5 учеников «недостаточного состояния». Первые претенденты на должности почетных смотрителей в Харьковском учебном округе отличились или крупным пожертвованием в 2000 руб., или обязательством самому выстроить для училища двухэтажный дом, или активным сбором среди дворян и горожан средств на покупку здания под новую школу [15, л. 28, 30, 32 и об.].
Об утверждении в должности почетных смотрителей и их благодеяниях сообщалось в печати. Однако и те дворяне, которые не претендовали на эту должность, и благотворители недворянского звания также попадали на страницы периодических изданий, которые по распоряжению министра про-
свещения оповещали читателей о различных актах благотворительности. При этом размеры пожертвований не имели значения. Важен был сам образец патриотического и добродетельного поведения.
Повсеместно дворянские и городские общества в русской провинции откликались на примеры, которые приводили ему в правительственных распоряжениях и периодической печати. Играло роль и прямое воздействие гражданских и учебных властей. В этой обстановке А. П. Владимирский, директор Казанского университета, который считал введение должности почетного смотрителя во всех уездных училищах своего округа «благовидною целию», обратился к директору училищ Симбирской губернии, в состав которой входил Ставрополь, чтобы тот склонил занять эту должность уездного лекаря Смирницкого [16, л. 1].
7 июня 1820 г. Владимирский сообщал о готовности Смирницкого «принять сие звание» и обязанность «спопешествовать усовершенствованию Ставропольского уездного училища». Директор университета нашел четыре причины, почему выбор пал именно на этого человека: образованность, добропорядочность, состоятельность, казенная экономия. Во-первых, университетский совет ранее предлагал Смирницкому занять должность штатного смотрителя этого училища, «следовательно, ученые его способности достаточны». Во-вторых, лекарь был лично известен директору университета «по христианскому образу мыслей и по делам христианским». В-третьих, в Ставропольском уезде находилось имение его жены Натальи Васильевны, урожденной Милькович, а потому он и сам мог считаться местным помещиком, что было обязательным требованием к почетным смотрителям. В-четвертых, заведуя медицинским делом всего уезда, Смирницкий «большего частию пребывает в городе», а потому мог непосредственно заниматься делами училища, в котором до сих пор не имелось штатного смотрителя, при этом, откровенно писал Владимирский, платить «жалованье ему не надобно» [16, л. 1, 2].
С причислением Смирницкого к «благородному» сословию была допущена натяжка. В полученном из Врачебной управы формулярном списке говорилось, что Иван Иванович Смирницкий, 27 лет от роду, происходил «из духовного звания». Он первоначально обучался в Курской семинарии «греческому, латинскому и французскому языкам, также философии». За две недели до вступления в Москву французов его зачислили казенным воспитанником в Московское Медико-хирургическое отделение (17 августа 1812 г.). Через 4 года он был определен 18 августа 1816 г. лекарем в Ставрополь (18 августа 1816 г.) [16, л. 5 об.].
Характеристика ему от медицинского начальства давалась весьма лестная: «Способностей очень хороших, к службе усерден, поведения доброго и в публике немаловажным пользуется доверием» [16, л. 12]. Видимо, личные достоинства помогли бывшему семинаристу Смирницкому, только начавшему службу, породниться с дворянами Мильковичами, людьми по местным меркам влиятельными и состоятельными. Достаточно упомянуть, что в доме его тещи Екатерины Федоровны останавливался по приезде в Ставрополь в 1824 г. император Александр I.
Занявшись делами школы, Смирницкий прежде всего организовал и частично оплатил строительство нового здания для училища в Ставрополе,
которое было оценено примерно в 10 000 руб. [17, л. 10 об.]. В 1821 г. в нем работал один учитель и занимались 27 школьников [18, л. 24].
Штатного смотрителя в школе по-прежнему не было. Судя по всему, его обязанности, как заранее и предполагал Владимирский, приходилось выполнять самому Смирницкому. Однако труды и благодеяния почетного смотрителя не остались без награды. В 1822 г. ставропольский лекарь был удостоен ордена святой Анны 3-й степени [17, л. 10 об.].
Надо заметить, что попытки ранжировать орденские награды почетным смотрителям по размеру взноса, а значит, косвенно, по уровню землевладения дворянских семей или их знатности, не поддерживались верховной властью. Это наглядно было продемонстрировано при открытии уездного училища в 1825 г. в Самаре, ближайшем к Ставрополю городе Симбирской губернии. Там богатый землевладелец Аристарх Азарьевич Путилов вложил в строительство школы 25 400 руб., что заметно превышало затраты на устройство учебного заведения в Ставрополе [17, л. 6].
М. Л. Магницкий, известный своим консерватизмом попечитель Казанского учебного округа в 1819-1826 гг. [19, с. 63, 64], и министр народного просвещения А. С. Шишков сравнивали пожертвование Путилова с близкими по времени и месту вкладами Смирницкого и надворного советника Бинде-мана, также награжденного орденом Анны 3-й степени. Последний потратил 12 000 руб. на дом со службами для уездного училища в Нижнем Ломове Пензенской губернии [20, с. 109]. Соответственно они просили наградить Путилова орденами или Анны 2-й степени, или Владимира 4-й степени, считавшимися выше той награды, что получили ставропольский и нижнеломовский почетные смотрители. Однако император Николай I пожаловал самарского помещика той же Анной 3-й степени, которой были удостоены и Смирниц-кий, и Биндеман [5, с. 88].
Получение ордена свидетельствовало о признании за выходцем из духовного сословия Смирницким дворянского статуса. Наверное, молодой способный медик выслужил бы потомственное дворянство и по основному роду занятий, однако добровольная служба по учебной части, несомненно, способствовала более быстрой карьере и повышению социального статуса Смир-ницкого. С другой стороны, его старания шли на пользу делу народного просвещения в городе и уезде. В 1828 г. во время очередного осмотра школы в Ставрополе, проведенного директором училищ Сибирской губернии, в ней уже, кроме почетного смотрителя Смирницкого, были штатный смотритель, три учителя, священник-законоучитель. Налицо имелось 50 школьников в трех классах: приготовительном, 1-м и 2-м [21, л. 110, 112 об.].
Сам Смирницкий в 1828 г. имел чин коллежского асессора. Он относился к 8-му классу «Табели о рангах», соответствуя армейскому майору [21, л. 112].
Со временем совмещение основных лекарских и добровольных просветительских обязанностей стало вызывать затруднения, а карьерные выгоды, вытекавшие из должности почетного смотрителя уездного училища, видимо, были исчерпаны. В 36-летнем возрасте Смирницкий от должности почетного смотрителя отказался. Однако она перешла в 1829 г. не в «чужие руки», а к его шурину штабс-капитану Н. В. Мильковичу, ставропольскому уездному судье, который назвал предложение принять ее весьма «лестным» для се-
бя. Подобное отношение к этой должности, ставшее семейной традицией, продемонстрировал сын лекаря Смирницкого Николай. В формулярном списке отца в 1820 г. было упомянуто, что ему от роду 5 месяцев, а уже в его собственном формулярном списке за 1858 г. говорится о назначении 5 апреля коллежского асессора Н. И. Смирницкого почетным смотрителем Бузулук-ского уездного училища. К этому времени в его биографии уже была учеба в Казанском университете, военная служба, которую он закончил в чине прапорщика, различные должности в административных и судебных органах. В графе о происхождении без всяких оговорок проставлено «из дворян» [22, л. 41 об. - 46].
Сведения о Смирницком-младшем, в пореформенные годы ставшем преуспевающим московском адвокатом, и его современниках - почетных смотрителях дают основания полагать, что престиж этой должности в 1850-е гг. возрос, она занималась лицами высокого социального и образовательного уровня. Если эта должность и продолжала играть роль в ускорении карьеры, то для лиц, имевших и иные благоприятные возможности для прохождения служебной лестницы. Так, почетными смотрителями других уездных училищ Самарской губернии, в которую отошли с 1851 г. и Ставрополь, и Бузулук, в это время являлись крупный помещик и воспитанник Царскосельского лицея Б. П. Обухов, в будущем самарский и псковский губернатор, сенатор и тайный советник (Самарское училище) [23, с. 143]; представитель знаменитого и богатого дворянского рода А. И. Неплюев (Ставропольское училище) [22, л. 126]; выходец также из старинной и богатой семьи Н. Ф. Алашеев, в свое время обучавшийся в Казанском университете (Бугульминское училище) [22, л. 132]. Несомненно, эти люди принадлежали к «той части российского общества, которая находилась в поиске выбора оптимальной модели развития позднеимперской России в условиях перемен во всех сферах жизни», включая культурно-образовательную [24, с. 8].
Полученные в настоящем исследовании результаты показывают успешное развитие школы в русской провинции первой половины XIX в. и ее значение не только для роста общего уровня образованности или подготовки будущих чиновников, военных, инженеров, других специалистов. Деятельность Ставропольского и иных уездных училищ вписывается в общую картину осуществления образовательной реформы императора Александра I как более универсального инструмента модернизации, нежели просто набора мер по повышению грамотности и решению кадровых вопросов. Государственная власть в России поощряла действия местного общества, направленные на поддержку просветительских начинаний, в том числе путем повышения социального статуса наиболее активных его представителей.
Библиографический список
1. Карнишина, Н. Г. Модель страны как фактор успешности/неуспешности мо-дернизационного процесса в России / Н. Г. Карнишина // Государство, право, общество: проблемы взаимодействия (политология, юридические науки, история, религиоведение, социология) : сб. ст. III Междунар. науч.-практ. конф. - Пенза, 2016. - С. 3-9.
2. Миронов, Б. Н. Российская империя: от традиции к модерну : в 3 т. / Б. Н. Миронов. - СПб., 2014. - Т. 1. - 896 с.
3. Невоструев, Н. А. Образование и развитие элементов гражданского общества на Урале во второй половине XIX - начале XX в. : дис. ... д-ра ист. наук / Невоструев Н. А. - Ижевск, 2006. - 447 с.
4. Mironov, B. N. Do Russians Need Cliotherapia? / B. N. Mironov // Былые годы. Российский исторический журнал. - 2016. - № 41-1 (3). - С. 1003-1052.
5. Артамонова, Л. М. Деревянная голова Минервы. Самарское общество и народное просвещение при Александре I / Л. М. Артамонова // Родина. - 2011. -№ 7. - С. 86-88.
6. Degtyarev, S. I. Honorary wardens of the district schools of Chernigov and Poltava provinces at the beginning of the XIX century: competence, social status / S. I. Degtyarev // Журнал Министерства народного просвещения. - 2015. - № 4 (6). -С. 152-158.
7. Громова, Н. Ф. Из истории начальных учебных заведений Крыма в первой половине XIX века: учащиеся и учителя приходских и уездных училищ / Н. Ф. Громова // Таврический научный обозреватель. - 2016. - № 10 (15). - С. 4-9.
8. Петрянкина, А. П. Проблемы финансирования и материального обеспечения городских училищ Чувашского края в конце XVIII - начале ХХ веков / А. П. Петрянкина // Вестник Чувашского университета. - 2010. - № 1. - С. 61-67.
9. Арсентьева, А. В. Учительство городских училищ Чувашского края: личности, судьбы, повседневная жизнь / А. В. Арсентьева // Вестник Чувашского университета. - 2006. - № 5. - С. 3-15.
10. Artamonova, L. M. Modernization of "Collective Beliefs" and "Cultural Capital" in the Russian Empire: from Enlightened Absolutism to Civil Society / L. M. Artamonova // Былые годы. Российский исторический журнал. - 2016. - № 41-1 (3). -С. 899-907.
11. Артамонова, Л. М. Самая просвещенная реформа / Л. М. Артамонова // Родина. - 2010. - № 2. - С. 45-49.
12. История Самары: от воеводского управления до Губернской думы. Книга первая / Л. М. Артамонова, Е. П. Баринова, Э. Л. Дубман, Н. Н. Кабытова, П. С. Кабытов, М. И. Леонов, П. И. Савельев, Ю. Н. Смирнов, В. А. Тюрин. - Самара : Самарский научный центр РАН, 2011. - 236 с.
13. Сборник постановлений по Министерству народного просвещения : в 15 т. -СПб., 1864. - Т. 1.
14. Поволжье - «внутренняя окраина» России: государство и общество в освоении новых территорий (конец XVI - начало XX вв.). - Самара, 2007. - 327 с.
15. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 732. Оп. 1. Д. 159.
16. Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ). Ф. 92. Оп. 1. Д. 1101.
17. НА РТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 1859.
18. НА РТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 1508.
19. Климкина, Э. В. Религиозное воспитание в России последних лет царствования Александра I / Э. В. Климкина // Культура и история в компаративном измерении : материалы I Всерос. науч.-методолог. семинара. - Самара, 2012. - С. 61-66.
20. Артамонова, Л. М. Политика в сфере народного просвещения в Поволжье (XVIII - первая половина XIX в.) / Л. М. Артамонова // Российская история. -2013. - № 2. - С. 101-113.
21. НА РТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 2477.
22. НА РТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 7396.
23. Артамонова, Л. М. Провинциальное учительство и его занятия наукой в 1850-1860-е гг. (по архивным и опубликованным материалам Самарской губернии) / Л. М. Артамонова // Вестник Самарского университета. История, педагогика, филология. - 2015. - № 7 (129). - С. 140-148.
24. Карнишин, В. Ю. Проблемы российского образования в публицистике М. Н. Каткова / В. Ю. Карнишин // Наука. Общество. Государство. - 2013. -№ 2 (2). - С. 5-11.
References
1. Karnishina N. G. Gosudarstvo, pravo, obshchestvo: problemy vzaimodeystviya (polito-logiya, yuridicheskie nauki, istoriya, religiovedenie, sotsiologiya): sb. st. III Mezhdu-nar. nauch.-prakt. konf. [State, law, society: problems of interaction (political science, juridical sciences, history, religious studies, sociology): proceedings of III International scientific and practical conference]. Penza, 2016, pp. 3-9.
2. Mironov B. N. Rossiyskaya imperiya: ot traditsii k modernu: v 3 t. [The Russian Empire: from traditions to the modern: in 3 volumes]. Saint-Petersburg, 2014, vol. 1, 896 p.
3. Nevostruev N. A. Obrazovanie i razvitie elementov grazhdanskogo obshchestva na Urale vo vtoroypolovine XIX- nachale XXv.: dis. d-ra ist. nauk [Education and development of civil society elements in the Ural in the second half of XIX - early XX centuries: dissertation to apply for the degree of the doctor of historical sciences]. Izhevsk, 2006, 447 p.
4. Mironov B. N. Bylye gody. Rossiyskiy istoricheskiy zhurnal [Bygone years. Russia historical journal]. 2016, no. 41-1 (3), pp. 1003-1052.
5. Artamonova L. M. Rodina [The Motherland]. 2011, no. 7, pp. 86-88.
6. Degtyarev S. I. Zhurnal Ministerstva narodnogo prosveshcheniya [Journal of the Ministry of Public Education]. 2015, no. 4 (6), pp. 152-158.
7. Gromova N. F. Tavricheskiy nauchnyy obozrevatel' [Tavria scientific observer]. 2016, no. 10 (15), pp. 4-9.
8. Petryankina A. P. Vestnik Chuvashskogo universiteta [Bulletin of Chuvashia University]. 2010, no. 1, pp. 61-67.
9. Arsent'eva A. V. Vestnik Chuvashskogo universiteta [Bulletin of Chuvashia University]. 2006, no. 5, pp. 3-15.
10. Artamonova L. M. Bylye gody. Rossiyskiy istoricheskiy zhurnal [Bygone years. Russian historical journal]. 2016, no. 41-1 (3), pp. 899-907.
11. Artamonova L. M. Rodina [The Motherland]. 2010, no. 2, pp. 45-49.
12. Artamonova L. M., Barinova E. P., Dubman E. L., Kabytova N. N., Kabytov P. S., Leonov M. I., Savel'ev P. I., Smirnov Yu. N., Tyurin V. A. Istoriya Samary: ot voe-vodskogo upravleniya do Gubernskoy dumy. Kniga pervaya [The history of Samara: from voivode governing to provincial duma. Book one]. Samara: Samarskiy nauchnyy tsentr RAN, 2011, 236 p.
13. Sbornik postanovleniy po Ministerstvu narodnogo prosveshcheniya: v 15 t. [Collection of ordinances of the Ministry of Public Education: in 15 volumes] Saint-Petersburg, 1864, vol. 1.
14. Povolzh'e - «vnutrennyaya okraina» Rossii: gosudarstvo i obshchestvo v osvoenii no-vykh territoriy (konets XVI - nachalo XX vv.) [Volga region - "internal outskirts" of Russia: state and society in development of new territories (late XVI - early XX centuries)]. Samara, 2007, 327 p.
15. Rossiyskiy gosudarstvennyy istoricheskiy arkhiv (RGIA) [Russian State Historical Archive (RGIA)]. F. 732. Op. 1. D. 159.
16. Natsional'nyy arkhiv Respubliki Tatarstan (NA RT) [National Archive of the Republic of Tatarstan (NA RT)]. F. 92. Op. 1. D. 1101.
17. NA RT. F. 92. Op. 1. D. 1859.
18. NA RT. F. 92. Op. 1. D. 1508.
19. Klimkina E. V. Kul'tura i istoriya v komparativnom izmerenii: materialy I Vseros. nauch.-metodolog. seminara [Culture and history in comparative dimension: proceedings of I All-Russian scientific and methodological seminar]. Samara, 2012, pp. 61-66.
20. Artamonova L. M. Rossiyskaya istoriya [Russian history]. 2013, no. 2, pp. 101-113.
21. NA RT. F. 92. Op. 1. D. 2477.
22. NA RT. F. 92. Op. 1. D. 7396.
23. Artamonova L. M. Vestnik Samarskogo universiteta. Istoriya, pedagogika, filologiya [Bulletin of Samara University. History, pedagogy, philology]. 2015, no. 7 (129), pp. 140-148.
24. Karnishin V. Yu. Nauka. Obshchestvo. Gosudarstvo [Science. Society. State]. 2013, no. 2 (2), pp. 5-11.
Смирнов Юрий Николаевич доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории, международных отношений и документоведения, Самарский национальный исследовательский университет им. академика С. П. Королева (Россия, г. Самара, ул. Московское шоссе, 34)
E-mail: [email protected]
Smirnov Yuriy Nikolaevich Doctor of historical sciences, professor, head of sub-department of general history, international relations and documentation science, Samara National Research University (34 Moskovskoe highway, Samara, Russia)
УДК 37.014 Смирнов, Ю. Н.
Безвозмездная служба по учебной части как «социальный лифт» в дореформенной России: введение должности почетных смотрителей уездных училищ / Ю. Н. Смирнов // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2017. - № 4 (44). - С. 23-32. БО!: 10.21685/2072-3024-2017-4-3
