CC BY
350
В.Г. Корнелюк
БЕЖЕНЦЫ ВОЙНЫ В БЕЛОРУССКИХ ГУБЕРНИЯХ И ПЕРВЫЙ ОПЫТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ И ОБЩЕСТВЕННОЙ ПОМОЩИ БЕЖЕНЦАМ (1914 - первая половина 1915 годов)
V. Karnialiuk
War Refugees in the Belarusian Provinces and the First Experience of State and Public Assistance to
Refugees (1914 - the First Half of 1915)
За последние два десятилетия рубежа ХХ-ХХ1 вв. первые страницы истории беженства, вызванного событиями Первой мировой войны, уже были написаны1. Это позволяет глубже направлять исследовательский интерес, анализируя то множество аспектов человеческих и межведомственных взаимоотношений, которые это беженство породило. Масштабный численно и географически, данный демографический процесс растянулся на годы, превзойдя хронологически саму мировую войну: последние беженцы возвращались из российской провинции на родину в 1923-1925 гг.
Исследуя историю беженства в белорусских губерниях и из белорусских губерний , важно разобраться в особенностях этой вынужденной миграции, охватившей более 2 млн человек. Ведь память про беженство до настоящего времени сохраняется как у жителей Беларуси, так и у населения соседнего Подляшского воеводства Польши, территориально входившего значительной частью в состав Гродненской губернии.
Одними из особенностей того беженства являются обстоятельства и мотивы выселения белорусского населения со своих мест, и характер начальной помощи беженцам со стороны самых разных организаций и учреждений в период до «великого отступления» русской армии летом 1915 г. На основе широкого круга источников,
включая архивные, мы постарались оценить эти особенности.
* * *
Масштабов беженства накануне войны никто по-настоящему не представлял, хотя к войне готовились: проводили маневры, инспектировали части, строили новые крепости (например, Гродненская, Осовец) и модернизировали старые (например, Брест-Литовская). Существовал и эвакуационный план на случай возможного отступления. После начала военных действий и перевода огромных территорий белорусских, польских и литовских губерний на военное положение места дислокации частей действующей армии несколько раз посещал император Николай II. Он проводил смотры в Барановичах
(Ставка Верховного главнокомандующего), Ровно, Ковеле, Бресте, Вильнюсе, Минске, Холме, Лукове, Седлеце, Люблине, Ивангороде, Гродно2.
Исследование беженства белорусского населения необходимо вести от первых дней войны, когда из Гродненской и Виленской губерний началась эвакуация различных учреждений. Этот первый этап эвакуации населения приходится на июнь 1914 - январь 1915 гг.
Первым на тему беженства в 1914 г. на территорию белорусских губерний и из белорусских земель обратил внимание гомельский историк А.М. Бобков3. Строки «Летописи» Софийского собора в Гродно красноречиво иллюстрируют настроение и поведение людей в тех событиях: «...Уже 19 июля начались побеги ряда жителей из Гродно. На вокзале началось происходить что-то невероятное. Уезжали семьи служащих, военных, чиновников, духовенства и частных лиц. Станция железной дороги была завалена горами багажа... Тысячи людей не только на перроне, но и на полотне железной дороги стояли по 12-20 и более часов в ожидании возможности войти в вагон...»4
Семьи брестских служащих были эвакуированы в июне-августе 1914 г., с самым началом войны, а уже в октябре, когда ход военных действий изменился, они возвращаются в город. Тогда же, в октябре, возвращаются и гродненские чиновники со своими семьями. Уже в январе 1915 г. в Гродно вернулись ранее эвакуированные в Смоленск и даже в Пензу школы, а в феврале в них начались занятия5. Первая партия беженцев-христиан в количестве 285 человек прибыла из г. Августов в Двинск в конце октября 1914 г. Но вскоре приток беженцев приостановился6.
Сам характер первой волны эвакуации уже продемонстрировал неподготовленность к таким мероприятиям ни самих тех, кто эвакуировался, ни местный властей, которые давали соответствующие распоряжения. Чтобы в эвакуационных действиях присутствовал крайне необходимый в таких делах порядок, основанием для эвакуации должны были быть распоряжения либо главных начальников военных округов, либо главнокомандующего войсками фронта, либо командующих отдельными армиями, либо комендантов крепостей. Эти распоряжения военных властей должны были производиться через губернатора. Губернатор уже передавал бы распоряжение, с необходимыми для своей местности добавлениями, градоначальникам и уездным исправникам, которые, в свою очередь, информировали бы об объявленной эвакуации чиновников каждого уезда. Сначала такой слаженности не наблюдалось. Тот же Гродненский губернатор генерал-майор В.Н. Шебеко получал сведения о движение на территорию его губернии партий беженцев от самых различных гражданских и военных учреждений.
Уже первые месяцы войны показали, что первым комплексом проблем, связанных с делом эвакуации, стал не вывоз местного населения, а прием на территории Гродненской и других губерний эва-
куированных и беженцев из губерний Царства Польского, которые скоро превратятся в арену боевых действий. В этот период гражданские и военные власти белорусских губерний уже почувствовали тот объем проблем, который тянуло за собой массовое, плохо организованное движение людей, стремящихся все время остановиться в своем беге и зацепиться за ту или иную местность, по возможности - поближе к своим родным землям. Это движение состояло из польских, еврейских, литовских беженцев, и, частично, русских должностных светских и духовных лиц.
Уже на первом этапе беженства обратило на себя внимание разное поведение духовенства различных конфессий на польских и белорусских землях. Большую активность в деле выезда на восток проявили священники православных приходов, энергично призывая прихожан эвакуироваться. Такая активность православных священников вызывала разную реакцию, в том числе и возмущение. В письме архиепископа Варшавского и Привисленского Николая от 16 августа 1914 г. читаем: «Объявление мобилизации в Привисленском крае вызвало панику в духовенстве... Ксендзы, пасторы и раввины оставались на своих местах, а наши попы задавали "дрю-ля-ля"...»7.
В немалой степени стихийный характер беженства вытекал из того, что российские военные власти изначально руководствовались по отношению к тыловым территориям, прилегающим к существующему или вероятному театру военных действий, тактикой «выжженной земли». Ее применение в 1914-1915 гг. неоднократно излагалось в военной переписке. В письме генерала Ю.Н. Данилова, генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего, коменданту Брест-Литовской крепости генералу В.А. Лаймингу эта тактика излагалась определенно: «...1. Реквизиции подлежат домашние животные, лошади, повозки, съестные припасы, в случае, если их количество превышает месячную норму нужд населения». Уже этот пункт делал невозможным длительное существование населения, лишенного своего же имущества8. Под безусловное уничтожение попадали посевы и покосы, когда они не могли быть собраны и вывезены. И хотя постройки и домашняя мебель уничтожению не принадлежала, при случае это имущество также могло попасть под уничтожение по усмотрению военных. Активное применение тактики «выжженной земли» на территории белорусских губерний объясняется также тем, что все пространство этих губерний еще перед войной представляло собой чрезвычайно насыщенный войсками плацдарм, созданный для активного участия в военных действиях. На территории этих губерний находились органы военного управления крепостных войск (Ковно, Гродно, Брест-Литовск, Усть-Двинск, Двинск, Олита, Новогеоргиевск), а также железнодорожных (Барановичи) и инженерных войск.
Насильственный характер выдавливания населения и обращение его в беженство привел к тому, что в пределах белорусских земель оказались выходцы из Польши с целым комплексом проблем. Прежде всего - это потеря их имущества. «Когда пришел приказ,
все плакали, не хотели уезжать... появились урядники, начали гнать народ. Отец запряг коня, положил на подводу самый необходимые пожитки. Все деревней двинулись к Гродно. Корову сначала доили... а когда кормить не стало чем, отец ее зарезал...», - вспоминала дочь беженца И.Б. Рабэ из д. Гдыцев Холмского уезда9. Другая проблема этих беженцев - неясность с выплатами за реквизиции со стороны властей. Реквизиции и целенаправленное уничтожение имущества военными должны были осуществляться в соответствии со строгой процедурой участия в них гражданских и военных властей, а за домашний скот и за посевы необходимо было рассчитываться с хозяевами имущества наличными деньгами (с одновременной выдачей соответствующих документов). В реальности так было далеко не везде и не всегда10.
Бедственное имущественное положение беженцев стало причиной довольно нередких случаев ограбления ими местных зажиточных крестьян либо помещиков. Этим криминальным обстоятельствам беженства, когда беженцы шли «толпой в 500-700 человек и набрасывались на картофель, сено, овес и т.д.», чины полиции противостояли с переменным успехом11.
Еще одной проблемой этих беженцев была полная дезориентация во времени и месте их нахождения. Понятно, что военные власти не информировали беженцев о своих планах и намерениях относительно их судьбы: им просто было не до беженцев. Гражданские власти до беженского вопроса еще не дозрели: постановление «Об обеспечение нужд беженцев» будет принято только 30 августа 1915 г., и только 10 сентября того же года при МВД будет образовано Особое совещание по устройству бежданцев с функциями высшего совещательного органа, а на местах начнут работать губернаторские совещания, и в беженское дело включатся земские и городские са-моуправления12.
Следующая проблема «польских» беженцев, которые оказались на белорусских землях, была естественным образом связана с необходимостью поиска ими работы. Наибольшую гарантию «трудоустройства» давали принудительные работы: укрепление позиций, разгрузка вагонов на железнодорожных станциях, постройка дорог и мостов. Попытки решения этой проблемы осуществлялись беженцами в условиях, когда территория Гродненской губернии включала в себе два крепостных района - Брестской и Гродненской крепостей. Трудовые мобилизации на создание и развитие этих крепостей ежедневно охватывали тысячи местных жителей13. «Между тем целая толпа беженцев с Привислинского края ищет себе работу и могли бы успешно заменить гродненских рабочих на фортах», - читаем мы в письме начальника строительства Гродненской крепости полковника Д.П. Колосовского Гродненскому губернатору В.Н. Шебеко от 18 марта 1915 г. Это предложение Д.П. Колосовский повторит еще несколько раз в течение менее чем двух недель. Время бежало, а людей на колоссальной стройке не хватало: началась посевная, и крестьяне, хотя работа на крепости оплачивалась, стремились на
свои поля14. Поэтому на крепостных стройках беженцы из Польши, очевидно, были не лишними.
А вот с другими работами было гораздо сложнее. Уже в октябре 1914 г. из-за военного положения хозяйство Гродненской губернии значительно пострадало. Появились существенные ограничения в перемещении по территории губернии. Уезды Гродненской губернии распределялись между Двинским военным округом (Белостокский, Сокольский, Волковысский, Гродненский) и Минским военным округом (Брестский, Пружанский, Кобринский, Слонимский). Между ними распределялись все мероприятия по обеспечению во-йск15.
Существенно усложнялась и регламентировалась при таких условиях торговля. Население было массово охвачено трудовыми мобилизациями. Властями проводилась репрессивная, в том числе и с экономической точки зрения, политика преследования лиц немецкой и еврейской национальностей. Среди этой категории населения искались «шпионы».
К тому же, по данным Гродненского фабричного инспектора, уже на середину августа не работало 473 из 569-ти предприятий с не менее чем 16-ю рабочими на каждом. Это означало, что из 17 874 рабочих губернии без работы осталось 12 883 человека16. В таких условиях поиск работы людьми с неопределенным юридически статусом беженца многократно усложнялся.
Преследование и выселение вглубь России, как минимум подальше от линии фронта и плотной дислокации войск действующей армии, лиц еврейской и, еще больше, немецкой национальностей усугубляли беженскую проблему для белорусских губерний. Эта страница истории Первой мировой войны нашла свой отражение в ряде исследований17. Для решения задач нашего исследования эта сторона беженство важна, во-первых, тем, что отражает атмосферу недоверия, искусственной, но витающей в воздухе подозрительности, возможности, пользуясь моментом, «сводить счеты». Во-вторых, такое поведение властей раздражало немалую часть местных жителей, вызывало у них понятное чувство негодования: люди в Беларуси столетиями жили, уважая национальные и религиозные особенности соседа, и антисемитизм, и неприязнь к немцам-колонистам не были характерны для них. В-третьих, следствием этой компании изобличения «шпионов» стали тысячи беженцев немецкой и еврейской национальностей, которые в скором времени, вместе с беженцами других национальностей, наполнят десятки уездов России, заставят своим числом ликвидировать печально известный закон о «черте еврейской оседлости». И в этой же беженской среде были сотни тысяч беженцев-белорусов.
В декабре 1914 г. Гродненский губернатор В.Н. Шебеко получил приказ главнокомандующего войсками Северо-Западного фронта генерала Н.В. Рузского от 25 ноября о выселении колонистов, которые проживали в 15-верстной полосе по обе стороны железной дороги в районе Северо-Западного фронта. Онемеченные литовцы-
лютеране выселялись также. Под выселение попадали все крестьяне немецкой национальности, а в отношении лиц, которые находились на гражданской службе, устанавливался полицейский надзор18.
Таким образом, можно полагать, что значительная часть населения, которое подходило по государственным, очень противоречивым («нерусская» фамилия, например), критериям под категорию колонистов, была вывезена в том числе из западных белорусских губерний.
Если от общей картины повернуться к отдельным судьбам принудительно депортированных, трагедия такого изгнания воспринимается более явственно. Это - драма в полной мере тех, кто попал под жернова государственной машины, ускорение работы которой было прямо связано с развернутой гражданскими и военными учреждениями патриотической кампанией. Пример такой жизненной драмы - судьба жителя Гродно, зажиточного купца 2-й гильдии В. Крейцера.
Владея в центре города собственным домом (он и сейчас в городе называется «Дом Крейцера»), имея крупную торговлю осветительными приборами и музыкальными инструментами, на сотни тысяч рублей, этот купец был насильственно выселен в феврале 1915 г. в г. Гадяч Полтавской губернии, под гласный надзор полиции, а также был лишен возможности хоть как-то распоряжаться своим имуществом. Драматизм положения этого гродненского купца был еще и в том, что, несмотря на свою фамилию, сам он считал и осознавал себя русским человеком, был православного вероисповедания, имел родного и четырех двоюродных братьев, которые служили офицерами в русской армии. Но эти личные обстоятельства не спасли его от почти неприкрытой клеветы со стороны этапного коменданта 15-го Сибирского армейского корпуса, в результате которой он вместе с женой и двумя детьми вынужден был, по приказу коменданта Гродненской крепости генерала М.Н. Кайгородова, уехать, потеряв все имущество, из Гродно19.
Показательно, что в своем ходатайстве на имя А.Ф. Керенского, тогдашнего депутата Государственной думы, Крейцер больше всего апеллирует к необходимости спасения его товаров, сделанных из меди и бронзы, столь необходимых для удовлетворения военных нужд. Но и этот аргумент не имел силы против той подозрительности, которая, по словам начальника крепостной жандармской команды Гродно, создавала вокруг купца с такой фамилией «атмосферу с плохим запахом»20.
Архивные документы содержат самые различные примеры такого безвыходного положения, когда ни участие в Русско-японской войне и ранения в ней, ни хорошая репутация, ни православная вера, ни славянские корни родственников не помогали избежать насильственного изгнания из родных мест, потери имущества и абсолютной неопределенности будущего21.
В первый период войны на белорусских землях среди беженцев из польских губерний было немало евреев. В условиях насаждения
официальной идеологии, которая возводила войну в ранг «отечественной» и которую целенаправленно распространяли все гражданские и военные власти, а также общественные организации и учреждения РПЦ всех уровней, евреи не виделись союзниками в войне, в стремлении к победе. География выселения беженцев-евреев соответствует 15-ти малороссийским, молдавским, литовским, белорусским и 10-ти польским губерниям, которые охватывала с конца XIX в. «черта еврейской оседлости»22.
Первой волне еврейских беженцев никто, кроме их Национального комитета, не помогал. И даже служащие этого комитета иногда получали от властей запрет оказывать помощь беженцам. Из перечня тех, кому предназначались выделенные правительством средства на благоустройство беженцев, евреи были, по приказу Департамента полиции МВД, вычеркнуты. Лишь некоторую помощь им оказывали городские общественные комитеты через местные еврейские общи-ны23.
Вот каким остался в памяти свидетеля тех событий образ евреев-беженцев, прибывших в Могилев: «Вдруг весь Могилев наполнился шумом подвод, с домашним добром, пуховиками, подушками, с которых смотрели на вас испуганные лица стариков и детей. Зрелище было невиданное, и каждый останавливался, с удивлением обозревая эту бесконечную процессию... Как стало известно, это евреи с Ковно, выселенные в трехдневный срок из крепости по приказу начальства, как элемент малонадежный и опасный. Без возражений нужно было быстро составлять имущество и ехать хоть куда...»24.
Движение беженцев по белорусским землям к середине лета 1915 г. способствовало ускоренной подготовке властей, общественных и церковных организаций к работе с беженцами и возможному организованному выводу населения вглубь страны при случае продвижения линии фронта дальше на восток. Губернские власти с самого начала войны поощряли организацию помощи тем, «кто прибывает из местности, близкой к районам военных действий». Так, 24 сентября 1914 г. Минская городская дума своим постановлением выделила из городской казны, из средств на военные нужды, 1 000 руб. Минскому благотворительному обществу для увеличения его возможностей помочь беженцам25.
Сумма - скромная в сравнении с потребностями помощи беженцам, но настоящие размеры расходов на удовлетворение беженских нужд тогда мало кто представлял. Как мало кто представлял то, что для настоящей эффективной помощи беженцам нужны были не единичные пожертвования, а поворот всего административного аппарата в сторону беженских проблем. Для такого понимания и практического осуществления этого российским властям понадобился почти год. Публицистика иногда более выразительно раскрывает суть событий, поэтому приведем публицистическую оценку помощи беженцам, которую дает В. Ластовский на основании личного ознакомления с положением вещей в беженском вопросе в начале лета 1915 г.: «Местные жители смотрят на беженцев довольно непри-
ветливо и думают почему-то, что отделы Общества [Белорусского общества помощи потерпевшим от войны. - В.К.] вытянут с них еще больше. Поэтому неохотно приступают к работе. Помещики считают, что здесь их "дело с краю". Все чиновники принадлежат к казе-ным организациям и в частные вступать не желают, а высшие чины в уездных городах работу частных обществ помощи пострадавшим от войны считают обузой...»26.
Перестройка тыловой жизни под влиянием беженства началась с принятия законов, которые должны были способствовать решению беженского вопроса самыми разными участниками этого процесса - и теми, кто бежал, и теми, кто принимал беженцев, организовывал им помощь и, с течением времени, способствовал их возвращению домой.
30 августа 1915 г. в Российской империи начал действовать закон «Об обеспечении нужд беженцев», по которому руководство беженскими делами возлагалось на органы самоуправления и общественные организации27. В законе впервые определялся статус беженца. Это был важный законодательный шаг, ведь среди тех, кто двинулся со своих мест на восток, были люди, по-разному оставившие свои места: из-за опасности военных действий, вследствие применения тактики «выжженной земли», по организованной властями эвакуации населения, учреждений и имущества, в результате принудительной политической депортации. Каждый мотив выезда делал его участников носителями разных правовых возможностей. Вместе с тем, всех их объединяли потеря имущества, нахождение вне территории своего постоянного проживания, неопределенность будущего, необходимость обустройства своей семьи на новом месте (с решением вопросов нахождения жилья, трудоустройства, обеспечения питанием, медицинского обслуживания, установления связи с родными, в том числе с мобилизованными в армию), потребность установления отношений с организациями, оказывающими помощь беженцам. Согласно ст. 1 этого закона, беженцами признавались лица, «оставившие местность из-за угрозы неприятеля» или местность, уже занятую врагом, или «выселенные распоряжением военных или гражданских властей из района военных действий», а также «выходцы из враждебных России государств»28.
Такое широкое толкование объединяло самые разные категории людей под понятие «беженец», и слова «выгонцы», «беглецы», «выселенцы», «депортированные» стали публицистическими образами, которые дополняли определение того или иного беженца либо беженской группы. Хотя в реальной жизни перечисленный спектр беженцев имел существенные различия в возможностях решения их носителями жизненных проблем на протяжении всего времени самого беженства. Здесь имеет смысл напомнить точное замечание Н. Михалева о том, что именно вмешательство общественных деятелей, которые использовали беженство и вызванные им проблемы для придания законности своей общественной активности, содействовали стремительному конструированию новой социальной ка-
тегории - беженцы29.
Анализируя помощь беженцам, нужно отметить, что первыми в этой работе были национальные организации - польская, потом литовская и еврейская30. Одной из первых организаций помощи беженцам стал созданный 10 сентября 1914 г. Центральный обывательский комитет губерний Царства Польского31. Тогда же возникло Польское общество помощи жертвам войны. Его филиалы в осенью 1914 г. создались, в частности, в Минске, Мозыре, Могилеве, Гомеле, Кобрине, Слониме, Быхове. К тому же Минский филиал имел 30 секций в губернии32.
В апреле 1915 г. к делу помощи беженцам подключилось созданное в Вильно Белорусское общество помощи потерпевшим от войны. Но еще с 1914 г. действовало Белорусское католическое общество «Милосердие», помогавшее семьям запасных чинов и беженцам. Создателем, учредителем и руководителем его была княжна Магдалена Матильда Радивилл . Также в Минске существовало общество «Благотворительность»33.
Практика такой помощи быстро стала заметным явлением. Упоминания о примерах приватной благотворительности можно встретить на страницах тогдашних газет, а также в переписке государственных чиновников, к которым иногда обращались организаторы помощи. Представители белорусских дворянских родов, католических и православных - Скирмунтов, Плятеров, Рдултовских, Чапских, Савицких, Сапег, Гедройцев и многих других, - вносили свою лепту в создание питательных и лечебных пунктов, больниц, приютов для беженцев. Благотворительность становилась постоянным явлением российской жизни.
Отдельно остановимся на усилиях Белорусского общества помощи потерпевшим от войны.
Эта организация, как справедливо оценивал ее возможности один из ее активистов - М. Богданович, - с момента ее создания «не откуда ни имела твердой, постоянной финансовой поддержки»34. И по этой причине, в том числе, в такие организации редко попадали случайные люди. В Вильно деятельность местного комитета общества возглавлял (до эвакуации) В. Ивановский. Кроме него, обществом руководили братья Иван и Антон Луцкевичи, Вацлав Ластовский, Павел Алексюк. Вокруг них группировались Алоиза Пашкевич-Кайрыс, Юльян Витан-Дубейковская, Владимир Святополк-Мирский, Франциск Алехнович, Чеслав Радевич, Владислав Толочко. Главный мотив создания этой организации выразительно представлен в публикации «Нашей нивы» об учредительном собрании общества: «... Мы, белорусы, как хозяева края, должны встретить со славянским гостеприимством своих пострадавших соседей на своем пороге, но кроме помощи беженцам, Общество должно озаботиться также о возможности удовлетворения... потребностей наших жителей»35. Поэтому в 3-м параграфе устава общества подчеркивалось, что его членами могут быть лица «без различия национальности и веры»36.
И это подтверждалось как личным составом организации, так
и теми, на кого была направлена деятельность его членов. Правда, «при невероятной энергии и воодушевлении его членов, организации не хватало денег» (так злословили польские активисты)37. К тому же виленский комитет со второй половины сентября 1915 г., когда русское командование решило оставить Вильно, действовал в условиях кайзеровской оккупации, из-за которой часть его руководителей вынуждены были уехать из города.
Информируя о своей деятельности со страниц газет "Belarus" и "Homan", активисты общества организовывали пункты питания, открывали столовые, общежития, детские дома, способствовали оказанию беженцам медицинской помощи38. Среди результатов их усилий - деятельность ночных приютов для беженцев, приюта для детей в Ратомке (окрестность Минска), столовых для беженцев, двух мастерских. Отдельное место среди заведений, открытых обществом, занимала знаменитая «Белорусская хатка», усилиями активистов преобразованная в настоящий белорусский культурно-просветительский центр в Минске.
Оценивая деятельность виленского отдела общества, нельзя не отметить его организаторскую работу. Усилиями его членов деятельность Белорусского общества помощи потерпевшим от войны расширила свои границы. Согласно уставу общества, местный отдел мог быть открыт при условии проживания в населенном пункте не менее пяти членов общества. И такие местные отделы были созданы в Минске, Полоцке, Витебске, Дисне, Бобруйске, Порозово, Вилейке, Друскениках, Соколке, Кринках, Суховоле, Лужках, Сморгони, д. Гожа Гродненского уезда39. Готовилось открытие таких отделов еще в Слуцке, Могилеве и Гомеле. До конца июля 1915 г. открытых было уже шесть отделов, и шел процесс создания еще пяти, а в планах было еще шесть. В Вильно планировалось открыть Белорусскую бурсу, в Дисне уже работала столовая на 100 посетителей, а в д. Гожа населению выдавались продукты питания. Это серьезное расширение деятельности состоялось в сжатые сроки июня-июля 1915 г. И это притом, что финансовой поддержки общество не получало ни откуда. Тот же Виленский губернатор П.В. Веревкин, хотя и стоял во главе местного «Татьянинского комитета», не включил Белорусское общество помощи потерпевшим от войны в число субсидируемых организаций40.
Несмотря на многочисленные трудности и препятствия в деятельности Минского отдела, нужно согласиться с мнением М. Цубы, что все общество «объединяло усилия многих белорусских общественных деятелей разных взглядов и вероисповеданий и... выполняло не только благотворительную функцию, но было легальной формой работы... направленной на возрождение самосознания белорусов»41.
Рядом с белорусским обществом делом помощи беженцам, которые попали на белорусские земли, плодотворно занимались и другие национальные организации. Так, Польский центральный гражданский комитет создал разветвленную систему благотвори-
тельных организаций, и на конец августа 1915 г. его представительства уже работали на всех белорусских землях. Свою деятельность расширяли десять католических благотворительных обществ42. В скором времени они включили в сферу своей заботы тысячи католиков-белорусов. И здесь ярким примером становится замечание З. Бядули в его мемуарном очерке «Прифронтовой рубеж Беларуси», напечатанном в минской газете «Вольная Беларусь», где молодой писатель с нескрываемой завистью отмечает активность польских усилий помощи беженцам: «А польские школки с учительницами из Королевства Польского росли как грибы. Даже православные детки учились там»43.
* * *
Таким образом, в первый год мировой войны беженцы на белорусских землях еще не стали тем стихийным явлением, которое охватит эти территории в скором времени, со второй половины 1915 г. Но пестрый национальный состав беженцев стал предметом активной помощи лишь со стороны различных общественных национальных благотворительных организаций. Государственный аппарат, особенно аппарат военного управления, только начинали поворачиваться в их сторону.
Вместе с тем уже первые действия, направленные на помощь этим вынужденным мигрантам, свидетельствовали, что в вопросах организации эвакуации населения гражданские и военные власти не делали особого различия в отношении национальных групп населения белорусских губерний. Исключение составляет несправедливая, унизительная и ущербная подозрительность в отношении немцев-колонистов и евреев. Это наблюдалось и при проведении принудительного выселения жителей с территорий действительных и вероятных театров военных действий, и при оказании помощи беженцам.
Помощь беженцам со стороны всех, кто ее оказывал, изначально носила черты благотворительности и милосердия. Именно эти черты в решении беженского вопроса были определяющими на протяжении всего, исключительно драматичного историко-демографи-ческого процесса, каким было беженство Первой мировой войны.
Примечания
1 Белова И.Б. Вынужденные мигранты: Беженцы и военнопленные Первой мировой войны в России: 1914 - 1925 гг. М., 2014; Лапанов1ч С.Ф. Дзейнасць дзяржауных i грамадсюх аргашзацый па аказанш дапамоп бе-жанцам у Беларус у гады Першай сусветнай вайны (1914 — кастрычшк 1917 г.). Мшск, 2010; Лахарева Н.В. Реэвакуация беженцев Первой мировой войны с территории Курской губернии (1918 - 1925 гг.). Курск, 2001; Щеров И.П. Миграционная политика в России: 1914 - 1922 гг. Смоленск, 2000; Gatrell P. A Whole Empire Walking: Refugees in Russia during World War I. Indiana University Press, 1999.
2 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 270. Оп.
1. Д. 82. Л. 257-258.
3 Бабков А.М. Беженцы в Беларуси в годы Первой мировой войны (1915 - 1916) // Пстарычная навука i пстарычная адукацыя у Рэспублщы Беларусь (новыя канцэпцьн i падыходы). Ч. 1. Мiнск, 1994. С. 131-138.
4 Черепица В.Н. Город-крепость Гродно в годы Первой мировой войны: Мероприятия гражданских и военных властей по обеспечению обороноспособности и жизнедеятельности. Гродно, 2006. С. 28.
5 Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно (НИАБ г. Гродно). Ф. 24. Оп. 1. Д. 1003. Л. 406-410; Ф. 1. Оп. 1. Д. 87. Л. 212.
6 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 13273. Оп. 1. Д. 114. Л. 25.
7 Ефремова О.Н. На полях сражений и в тылу в 1914 - 1916 годы: По материалам дневника архиепископа Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого) // Вестник православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской православной церкви. 2014. № 5 (60). С. 92.
8 НИАБ г. Гродно. Ф. 1. Оп. 9. Д. 1787. Л. 3.
9 Чагин Г.Н. Беженцы Первой мировой войны в Чердынском крае: История переселения, обустройство на новом месте, дальнейшие судьбы // Вестник Пермского университета. Серия: История. 2010. № 1 (13). С. 55.
10 НИАБ г. Гродно. Ф. 1. Оп. 9. Д. 1787. Л. 3об.
11 Национальный исторический архив Беларуси в г. Минске (НИАБ г. Минск). Ф. 295. Оп. 1. Д. 9105. Л. 421, 421об.
12 Белова И.Б. Вынужденные мигранты: Беженцы и военнопленные Первой мировой войны в России: 1914 - 1925 гг. М., 2014. С. 124.
13 НИАБ г. Гродно. Ф. 1. Оп. 9. Д. 1781. Л. 36, 55; Ф. 18. Оп. 1. Д. 2552. Л. 11.
14 НИАБ г. Гродно. Ф. 1. Оп. 9. Д. 1781. Л. 160-162.
15 НИАБ г. Гродно. Ф. 1. Оп. 9. Д. 1772. Л. 195.
16 НИАБ г. Гродно. Ф. 1. Оп. 9. Д. 1765. Л. 67.
17 Канаев Н.И. Тамбовская контрразведка: Контроль за беженцами и выселенцами в период Первой мировой войны 1914 - 1917 гг. // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2011. № 10 (102). С. 254-257; Нелипович С.Г. Генерал от инфантерии Н.Н. Янушкевич: «Немецкую пакость уволить, и без нежностей...»: Депортации в России 1914 - 1918 гг. // Военно-исторический журнал. 1997. № 1. С. 42-53.
18 НИАБ г. Гродно. Ф. 1. Оп. 9. Д. 1878. Л. 1, 2.
19 ГА РФ. Ф. 1807. Оп. 1. Д. 342. Л. 1-18об.
20 Там же.
21 НИАБ г. Минск. Ф. 295. Оп. 1. Д. 9270. Л. 149, 149об.; Ф. 1430. Оп.
2. Д. 3602. Л. 72.
22 БтоусЛ.В. Депортащя еврейського населення на територп Росшсько! iмперil шд час Першо! свтово! вшни // Украшський юторичний журнал. 2011. № 2. С. 28.
23 Канаев Н.И. Тамбовская контрразведка: Контроль за беженцами и выселенцами в период Первой мировой войны 1914 - 1917 гг. // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2011. № 10 (102). С. 256.
24 Белевская М. Воспоминания, проза. Гродно, 2011. С. 11.
25 НИАБ г. Минск. Ф. 24. Оп. 1. Д. 3639. Л. 800.
26 Ластоускi В. Палажэньня мейсцовай беднаты // Наша шва (Вильно).
1915. 9 чэрвеня.
27 Белова И.Б. Вынужденные мигранты: Беженцы и военнопленные Первой мировой войны в России: 1914 - 1925 гг. М., 2014. С. 124.
28 Туманова А.С. Организационно-правовое обеспечение беженства в годы Первой мировой войны // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: Юридические науки. 2013. № 1 (11). С. 50-59.
29 «Отправьте нас, беженцев, на свои родимые места...»: Беженцы I мировой войны на Урале, начало 1920-х гг.: Документы ГАСО/ Предисловие, подготовка и комментарии Н.А. Михалева // Уральский исторический вестник. 2012. № 1 (34). С. 136.
30 НИАБ г. Гродно. Ф. 24. Оп. 1. Д. 3677. Л. 82.
31 НИАБ г. Минск. Ф. 2001. Оп. 1. Д. 2111. Л. 38-43.
32 Цуба М.В. Першая сусветная вайна на Беларус у кантэксце сусвет-ных ваенных падзей (грамадсю i ваенныя баю) 1914 - 1918 гг. Пшск, 2010. С. 49.
33 Карнялюк В. Пстарычная дэмаграфiя I сусветнай вайны: Бежанства з заходшх губерняу Расшскай iмперыяi (1914 - 1917) // Bialoruskie zeszyty historyczne. 1999. № 12. S. 37.
34 Багданов1ч М. Агляд працы за першы год Мшскага аддзела Беларускага таварыства для помачы пацярпеушым ад вайны // Поун. зб. тв. У 3 т. Т. 3. Публщыстыка, люты, летатс жыцця i творчасщ. Мшск, 1995. С.192.
35 Наша шва. 1915. № 19-20. С. 3.
36 Устав Бъларусскаго Общества по оказашю помощи пострадав-шимъ отъ войны: Статут Беларускага таварыства па аказаньню памачы пацярпеушым ад вайны. Вильня: 1915. С. 3.
37 В1тан-ДубейкоускаяЮ. Мае успамшы. Вшьня, 1995. С. 37-41.
38 Цуба М.В. Дзейнасць беларусюх бежансюх аргашзацый на тэрыторьй Расп падчас першай сусветнай вайны (жшвень 1915 - люты 1917 гг. ) // Весшк Палескага дзяржаунага ушверштэта: Серыя грамадсюх i гуманiтарных навук. 2009. № 4. С. 44.
39 Устав Бъларусскаго Общества по оказашю помощи пострадавшимъ отъ войны... С. 9.
40 РГВИА г. Москва. Ф. 13273. Оп. 1. Д. 113. Л. 1, 2.
41 Цуба М.В. Дзейнасць беларусюх бежансюх аргашзацый на тэрыторый Расп падчас першай сусветнай вайны (жшвень 1915 - люты 1917 гг.) // Весшк Палескага дзяржаунага ушверштэта: Серыя грамадсюх i гумашгарных навук. 2009. № 4. С. 48.
42 Цуба М.В. Дзейнасць беларусюх бежансюх аргашзацый на тэрыторыi Расп падчас першай сусветнай вайны (жшвень 1915 - люты 1917 гг.) // Весшк Палескага дзяржаунага ушверштэта: Серыя грамадсюх i гумашгарных навук. 2009. № 4. С. 50, 51, 53.
43 Карнялюк В. Пстарычная дэмаграфiя I сусветнай вайны: Бежанства з заходшх губерняу Расшскай iмперыяi (1914 - 1917) // Bialoruskie zeszyty historyczne. 1999. № 12. S. 42.
Автор, аннотация, ключевые слова
Корнелюк Виталий Григорьевич - канд. ист. наук, доцент Гродненского государственного университета им. Янки Купалы (Гродно, Республика Беларусь)
zrumljowa@mail.ru
В статье рассмотрен начальный период беженства в белорусских губерниях во время Первой мировой войны. Этот период охватывает события с лета 1914 по лето 1915 гг., когда в ходе боевых действий и в результате мероприятий гражданских и военных властей Российской империи вынужденными мигрантами стали массы населения из польских и литовских губерний. Перемещение беженцев на восток, на территорию белорусских губерний, породило многие экономические и социальные проблемы. В статье основное внимание уделено различным обстоятельствам возникновения беженства и различным группам, составлявшим беженскую массу. Из общей беженской массы автор особо выделяет евреев и немцев: они оказались в наиболее тяжелых условиях, которые усугублялись несправедливой и унизительной подозрительностью со стороны гражданских и военных властей. Кроме того, рассмотрены первые шаги в организации помощи беженцам, оцениваются меры властей и усилия общественных организаций по оказанию помощи беженцам. Автор приходит к выводу, что общественная помощь беженцам изначально носила черты благотворительности и милосердия.
Первая мировая война, миграция, вынужденная миграция, депортация, беженство, беженец, белорусские губернии, Гродненская губерния, Гродно, белорусы, немцы, евреи, антисемитизм, общественная организация, благотворительность
References (Articles from Scientific Journals)
1. Bilous L.V. Deportacija evrejskogo naselennja na terytorii Rosijskoi imperii pid chas Pershoi svitovoi vijny [The Deportation of the Jewish Population in the Territory of the Russian Empire during the First World War]. Ukrainskyj istorychnyj zhurnal, 2011, no. 2, p. 28.
2. Chagin G.N. Bezhentsy Pervoy mirovoy voyny v Cherdynskom krae: Istoriya pereseleniya, obustroystvo na novom meste, dalneyshie sudby [The Refugees of the First World War in Cherdyn Region: The History of Resettlement. Rlocation. Destinies]. Vestnik Permskogo universiteta. Seriya: Istoriya, 2010, no. 1 (13), p. 55.
3. Efremova O.N. Na polyakh srazheniy i v tylu v 1914 - 1916 gody: Po materialam dnevnika arkhiepiskopa Novgorodskogo i Starorusskogo Arseniya (Stadnitskogo) [On the Battlefields and in the Rear, 1914 - 1916: The Diary of the Archbishop of Novgorod and Staraya Russa, Arseniy (Studnitsky)]. Vestnik pravoslavnogo Svyato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriya 2: Istoriya. Istoriya Russkoy Pravoslavnoy Tserkvi, 2014, no. 5 (60), p. 92.
4. Kanaev N.I. Tambovskaya kontrrazvedka: Kontrol za bezhentsami i vyselentsami v period Pervoy mirovoy voyny 1914 - 1917 gg. [Tambov Counterintelligence: Control over Refugees and Deportees during the First World War, 1914 - 1917]. Vestnik Tambovskogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye nauki, 2011, no. 10 (102), pp. 254-257.
5. Kanaev N.I. Tambovskaya kontrrazvedka: Kontrol za bezhentsami i vyselentsami v period Pervoy mirovoy voyny 1914 - 1917 gg. [Tambov Counterintelligence: Control over Refugees and Deportees during the First World
War, 1914 - 1917]. Vestnik Tambovskogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye nauki, 2011, no. 10 (102), p. 256.
6. Karnialiuk V. Gistarychnaja djemagrafija I susvetnaj vajny: Bezhanstva z zahodnih gubernjaw Rasijskaj imperyjai (1914 - 1917) [Historical Demographics of the First World War: Refugees from the Western Provinces of the Russian Empire]. Bialoruskie zeszyty historyczny, 1999, no. 12, p. 37.
7. Karnialiuk V. Gistarychnaja djemagrafija I susvetnaj vajny: Bezhanstva z zahodnih gubernjaw Rasijskaj imperyjai (1914 - 1917) [Historical Demographics of the First World War: Refugees from the Western Provinces of the Russian Empire]. Bialoruskie zeszyty historyczny, 1999, no. 42.
8. Nelipovich S.G. General ot infanterii N.N. Yanushkevich: "Nemetskuyu pakost uvolit, i bez nezhnostey...": Deportatsii v Rossii 1914 - 1918 gg. [General of the Infantry, N.N. Yanushkevich: "To Eradicate German Filth and without Sentiment": Deportations in Russia, 1914 - 1918]. Voenno-istoricheskiy zhurnal, 1997, no. 1, pp. 42-53.
9. Tsuba M.V. Dzeynasts belaruskih bezhanskih arganizatsyy na terytoryi Rasii padchas pershay susvetnay vayny (zhniven 1915 - lyuty 1917 gg.) [The Activities of the Belarusian Refugee Organizations in Russia during the First World War (August 1915 - February 1917)]. Vesnik Paleskaga dzyarzhauvnaga uvniversiteta: Seryya gramadskih i gumanitarnyh navuk, 2009, no. 4, p. 44.
10. Tsuba M.V. Dzeynasts belaruskih bezhanskih arganizatsyy na terytoryi Rasii padchas pershay susvetnay vayny (zhniven 1915 - lyuty 1917 gg.) [The Activities of the Belarusian Refugee Organizations in Russia during the First World War (August 1915 - February 1917)]. Vesnik Paleskaga dzyarzhauvnaga uvniversiteta: Seryya gramadskih i gumanitarnyh navuk, 2009, no. 4, p. 48.
11. Tsuba M.V. Dzeynasts belaruskih bezhanskih arganizatsyy na terytoryi Rasii padchas pershay susvetnay vayny (zhniven 1915 - lyuty 1917 gg. ) [The Activities of the Belarusian Refugee Organizations in Russia during the First World War (August 1915 - February 1917)]. Vesnik Paleskaga dzyarzhauvnaga uvniversiteta: Seryya gramadskih i gumanitarnyh navuk, 2009, no. 4, pp. 50, 51, 53.
12. Tumanova A.S. Organizatsionno-pravovoe obespechenie bezhenstva v gody Pervoy mirovoy voyny [Organizational and Legal Support for Refugees during the First World War]. VestnikMoskovskogo gorodskogo pedagogicheskogo universiteta. Seriya: Yuridicheskie nauki, 2013, no. 1 (11), pp. 50-59.
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
13. Babkov A.M. Bezhentsy v Belarusi v gody Pervoy mirovoy voyny (1915 - 1916) [Refugees in Belarus during the First World War (1915 - 1916)]. Gistarychnaja navuka i gistarychnaja adukacyja w Rjespublicy Belarus (novyja kancjepcyi i padyhody) [Historical Science and Historical Education in the Republic of Belarus (New Concepts and Approaches)]. Minsk, 1994, vol. 1, pp. 131-138.
(Monographs)
14. Belova I.B. Vynuzhdennye migranty: Bezhentsy i voennoplennye Pervoy mirovoy voyny v Rossii: 1914 - 1925 gg. [Forced Migrants: Refugees and Prisoners ofWar from the First World War: Russia, 1914 - 1925]. Moscow, 2014, 432 p.
15. Belova I.B. Vynuzhdennye migranty: Bezhentsy i voennoplennye Pervoy mirovoy voyny v Rossii: 1914 - 1925 gg. [Forced Migrants: Refugees
and Prisoners ofWar from the First World War: Russia, 1914 - 1925]. Moscow, 2014, p.124.
16. Belova I.B. Vynuzhdennye migranty: Bezhentsy i voennoplennye Pervoy mirovoy voyny v Rossii: 1914 - 1925 gg. [Forced Migrants: Refugees and Prisoners ofWar from the First World War: Russia, 1914 - 1925]. Moscow, 2014, p.124.
17. Cherepitsa V.N. Gorod-krepost Grodno v gody Pervoy mirovoy voyny: Meropriyatiya grazhdanskikh i voennykh vlastey po obespecheniyu oboronosposobnosti i zhiznedeyatelnosti [The Grodno City Fortress during the First World War: Measures of the Civil and Military Authorities to Ensure Defense and Life]. Grodno, 2006, p. 28.
18. Gatrell P. A Whole Empire Walking: Refugees in Russia during World War I. Indiana University Press, 1999, 318 p.
19. Lakhareva N.V. Reevakuatsiya bezhentsev Pervoy mirovoy voyny s territorii Kurskoy gubernii (1918 - 1925 gg.) [The Re-Evacuation of First World War Refugees from the Territory of Kursk Province (1918 - 1925)]. Kursk, 2001, 204 p.
20. Lapanovich S.F. Dzejnasc dzjarzhawnyh i gramadskih arganizacyj pa akazanni dapamogi bezhancam u Belarusi w gady Pershaj susvetnaj vajny (1914 - kastrychnik 1917 g.) [The Activities of State and Public Organizations in Providing Assistance to Refugees in Belarus during the First World War (1914 - October 1917)]. Minsk, 2010, 126 p.
21. Shcherov I.P. Migratsionnaya politika v Rossii: 1914 - 1922 gg. [Migration Policy in Russia, 1914 - 1922]. Smolensk, 2000, 316 p.
22. Tsuba M.V. Pershaja susvetnaja vajna na Belarusi w kantjeksce susvetnyh vaennyh padzej (gramadski i vaennyja baki) 1914 - 1918 gg. [The First World War in Belarus in the Context of World Military Events (Social and Military Aspects)]. Pinsk, 2010, p. 49.
Author, Abstract, Key words
Vitaly G. Karnialiuk - Candidate of History, Senior Lecturer, Yanka Kupala State University of Grodno (Grodno, Republic of Belarus)
zrumljowa@mail.ru
The article examines the initial stage of migration in Belarusian provinces during World War I. This period covers events from the summer 1914 to the summer 1915 when huge masses of people in Polish and Lithuanian provinces had to migrate as a result of some actions taken by civil and military authorities of the Russian Empire. The refugees' movement eastward to Belarusian provinces caused a lot of economic and social problems. The article highlights the circumstances causing the migration and focuses on different groups of migrants, with an emphasis being laid on Jews and Germans who found themselves in the hardest conditions subjected to unfair and humiliating suspicion from civil and military authorities. Also, the author describes the initial steps in organizing aid for the refugees and assesses the efforts taken by the authorities and public organizations to help the migrants. It is concluded that the public aid for the refugees initially was that of charity and mercy.
World War I, migration, forced migration, deportation, refugees, refugee, Belarusian provinces, Grodno province, Grodno (city of), Belarusians, Germans, Jews, anti-Semitism, social organization, charity
