CC BY
13
Без науки - спад и деградация
К. К. ВАЛЬТУХ,
член-корреспондент РАН, Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН, Новосибирск
— Какое самое яркое событие в научной жизни института Вам сразу вспоминается?
- Думаю, самым крупным событием в развитии нашего института было то, что тут появился А. Г. Аганбегян. Буду говорить о его деятельности, пока он был здесь директором (как известно, он не сразу стал директором; сначала он создал здесь лабораторию экономико-математических исследований - ЛЭМИ).
Абел Гезевич - человек широчайшего диапазона. Колоссальное количество инициатив. К большой части этих инициатив я не имею отношения и не могу их характеризовать. Но о некоторых хочу сказать. Во-первых, сама лаборатория экономико-математических исследований. Он ее начал создавать в 1961 г. Я приехал сюда летом 1962 г. Это было самое начало создания лаборатории. И надо сказать, что в то время совершенно особым делом было использование математических методов в экономике.
Здесь я считаю нужным сделать одну оговорку, потому что есть некоторая тенденция, которая мне претит. А именно -поношение нашего советского прошлого. Убежден, что это губит Россию. У советского прошлого нужно учиться тому, как достигаются великие результаты в развитии страны. Был некоррумпированный государственный аппарат. (Не то, что никто не брал взятки, кто-то брал, но это были отдельные случаи, а не массовое явление.) Государственный аппарат честно служил обществу.
Тяжелую промышленность создали за две первые пятилетки и 3,5 года третьей. Третья пятилетка еще не кончилась, как © ЭКО 2008 г.
ИЭОПП СО РАН - 50 ЛЕТ 25
началась Великая Отечественная война. Гитлера-то разгромили на чем? Не «трупами закидали» (конечно, подоплека этого и подобных высказываний хорошо известна: как-то оправдать современную деградацию, вымирание страны). Превзошли в технологиях. Во второй половине войны производили танков, самолетов, орудий и т. д. больше, чем вся Европа, которая была под Гитлером. И многие виды вооружений были лучше.
Были колоссальные достижения и в первый послевоенный период, особенно в течение 4-й и 5-й пятилеток. Достаточно сказать, что наиболее низкий уровень смертности за всю историю нашей страны (до настоящего времени) был достигнут в конце 50-х - начале 60-х годов.
Конечно, использование исторического опыта предполагает понимание того общества, к решению проблем которого прилагаются выводы из опыта.
Это все было отступлением, сделанным для того, чтобы не было неправильно понято дальнейшее. Надо отдавать себе отчет, что для подавляющего большинства советских экономистов того времени (т. е. начала 60-х годов) использование математических методов было чем-то совершенно чуждым, а у многих вызывавшим отталкивание. Конечно, уже было открыто (Л. В. Канторовичем) линейное программирование; велись исследования в области межотраслевого баланса; создавались вычислительные центры, в том числе для решения ряда экономических задач. Но в исследованиях подавляющего большинства экономистов, в том числе работавших в области теории советской и мировой экономики, математическая формализация отсутствовала. Они клялись, что они марксисты. Но если открыть «Капитал» Маркса, то легко увидеть: в пределах той математики, которую можно было в его время использовать, Маркс формализовал свою теорию. А наши «теоретики-марксисты»? Ни одного уравнения. У Маркса есть, а у них нет.
Конечно, математика на уровне начала 60-х годов - это гораздо более развитая математика, чем та, которая была у Маркса. Скажем, межотраслевой баланс, который зародился в 20-е годы ХХ века. Межотраслевой баланс описывается системой уравнений. У Маркса нет систем уравнений. Он использовал только отдельные уравнения. В целом, конечно,
математика, которую можно было использовать в 60-е годы, несравнима с той, которая была у Маркса. Однако традиция, шедшая от Маркса, была подавляющим большинством экономистов не продолжена, не развита, а отброшена.
То, что А. Г. Аганбегян здесь затеял, вызвало довольно заметное сопротивление. Это я сейчас слабо выражаюсь. Условно назовем это полемикой; когда мы участвовали в ней, она представлялась нам в высшей степени неприятной. И серьезной. Мы вели серьезную борьбу по этому поводу. Конечно, надо отдавать себе отчет, что мы в этой борьбе выиграли сравнительно легко только по одной причине: дело в Сибирском отделении. В Сибирском отделении такая, в сущности, антинаучная линия поведения (когда спрашивают: как это математика? давайте без математики) - была одиозной. М. А. Лаврентьев не предпринимал каких-то экстраординарных мер, чтобы наших оппонентов отстранить от руководства института. Нет. Спокойно, не торопясь М. А. Лаврентьев и Президиум Сибирского отделения провели преобразование, которое привело к тому, что институт в целом, а не только ЛЭМИ, стал базироваться на использовании математических методов.
Решающую роль сыграло, прежде всего, то, что Аганбегян сам вдохновился идеей использования математики в экономике. И не просто вдохновился. Он еще до приезда в Академгородок вник в проблематику использования математики в экономике на том уровне, на каком это тогда было возможно. А что касается нас (кроме двух сотрудников, о которых я сейчас упомяну; обоих, к сожалению, уже нет в живых) -нам еще нужно было в это вникать, и мы были его учениками. Надо сказать, что А. Г. Аганбегян на год моложе меня. Но когда я сюда приехал, я у него учился. А два человека, о которых я говорю, это Козлов Леонард Александрович и Бород-кин Фридрих Маркович. Ф. М. Бородкин нас учил использованию методов математической статистики в экономике. Л. А. Козлов - линейному программированию. Он уже к тому времени овладел этим методом настолько, что мог нас учить.
А. Г. Аганбегян инициировал множество направлений использования математических методов. Существенно расширил круг исследований по сравнению с тем, что было ранее
инициировано Л. В. Канторовичем. Принцип, который он твердо проводил, был: извольте изучать действительность, а не строить модели, выражающие выдуманные идеи; нужны модели реальных экономических процессов. Он инициировал изучение всей системы тех процессов, которые до сих пор являются в институте основными объектами исследований. Скажем, отраслевое планирование. Во главе отраслевого планирования он поставил Л. А. Козлова (который всячески от этого отбивался, но Абел Гезевич как-то его сумел убедить).
Конечно, колоссальную роль в развитии межрегиональных экономико-математических исследований сыграл Александр Григорьевич Гранберг. Но Аганбегян начал движение в эту сторону. Он пригласил Гранберга на работу в институте. У Аганбегяна была идея, но нужно было, чтобы кто-то за взялся за ее реализацию, и он пригласил Гранберга.
Меньше было у нас развито использование математических методов в производственном планировании на уровне предприятий. Но все-таки какие-то элементы были. В дальнейшем - тоже по инициативе Аганбегяна - был создан НИИ систем, специализировавшийся на этой проблематике. Во главе он поставил Федора Ивановича Солодовникова (его тоже, к сожалению, уже нет в живых).
Наконец, то, к чему я ближе, - народнохозяйственный уровень.
Опять-таки надо вспомнить одного из талантливых людей, трудоголиков. Это Николай Филиппович Шатилов (и его уже нет в живых). Была создана модель динамического межотраслевого баланса народного хозяйства СССР. Идея Аганбегяна. Как работал Аганбегян? Для своих ближайших сотрудников он образовал семинар, еще в лаборатории, еще до того, как стал директором, и на этом семинаре он предлагал то или иное направление моделирования. В частности, 2-3 заседания он посвятил тому, как надо сделать динамический межотраслевой баланс. Реализовал эту идею Шатилов. Модель надо было сделать в численном виде, с использованием статистики. Множество конкретных вопросов самостоятельно прорабатывал Шатилов.
По-видимому, эта модель была одной из первых в мире динамических моделей межотраслевого баланса. Реальных. Скорее, первой. Не просто математическая запись, а реальная динамическая модель межотраслевого баланса. Сейчас Академия постоянно проводит линию: надо отстаивать приоритет России в развитии науки в мировом масштабе. Так вот, у нас был приоритет в этом направлении. Может быть, кто-нибудь в других странах (возможно, в Норвегии) одновременно сделал такого типа модель, но чтобы намного раньше - нет. Наша модель не была второй. Не было так, что кто-то сделал, а мы повторили. Это делалось не просто самостоятельно, а действительно в качестве пионерной работы. Причем А. Г. Аганбегян это так и подавал. Он говорил, что статический межотраслевой баланс - это, конечно, очень хорошо, и все мы понимаем, что это важный шаг вперед. Но такие-то вопросы он не решает. В частности, прогнозирование на его основе почти невозможно. Какие-то элементы прогнозирования возможны, но не более того. А надо иметь возможность прогнозировать развитие экономики в целом с использованием математических методов. Для этого нужен динамический межотраслевой баланс.
Это один из примеров. На самом деле в таком же ключе работали и другие группы.
Аганбегян имел талант подбирать сотрудников, которые смогут реализовать идеи. Не подумайте, что реализацию я считаю мелочью. Это исключительно важная работа. Но все-таки идейным инициатором основных направлений использования математики в нашем институте был именно он.
Это одна сторона его деятельности. Другая сторона: Аган-бегян был инициатором журнала «ЭКО», который за несколько лет стал журналом, имеющим самый большой тираж среди экономических журналов. Отличался он тем, что схоластикой экономической не занимался. Не то, чтобы она совсем не попадала на страницы журнала, но все-таки она была отодвинута в нем. А надо отдавать себе отчет, что в экономической литературе существует колоссальное количество чисто схоластических направлений. Так вот, схоластика, предвзятые рассуждения были отодвинуты. Линия была на то, чтобы схоластики, предвзятости, в том числе политической предвзятости, -
чтобы этого всего не было. Чтобы был объективный анализ и разумные разработки на будущее. Поэтому журнал стал таким тиражным, привлек внимание широкой общественности.
И третье, о чем я хочу рассказать. Аганбегян окончил вуз по отделению политической экономии. И как только он сюда приехал, ему сразу предложили читать курс политической экономии в университете. Тогда не было еще экономического факультета, были только естественные факультеты, где политическая экономия читалась не на первом курсе, а на третьем. Но когда он приехал, в университете обучался уже третий курс, а читать политэкономию было некому. И. Н. Векуа, который тогда был ректором университета (один из числа выдающихся людей, окружавших М. А. Лаврентьева), обратился к Аганбегяну.
Итак, Аганбегян стал читать политэкономию. Притом опять-таки, с самого начала: «Мы вам преподаем не идеологию, оторванную от действительности, мы преподаем науку, которая базируется на знаниях о реальной экономике. Мы преподаем теорию Маркса, которая является теорией реальной экономики, а не идеологически предвзятым взглядом на экономику». Преподаватели вуза, который мы окончили (Московский государственный экономический институт), так нас и учили: они не были склонны превращать марксистскую политэкономию в предвзятую идеологию. Вскоре Аганбегян начал создавать кафедру политической экономии.
Я опять отвлекусь. Я до сих пор веду занятия в университете с экономистами. Вот что-то мы обсуждаем. Делают они доклады. Я потом прошу вопросы задавать. В конце семинара что-то объясняю. И все время говорю студентам: «Почему вы не спорите?». В основном они отмалчиваются. В лучшем случае задают вопросы. Но спора нет. А когда я пришел на первый курс, в сентябре 1949 г., то на первом же занятии по политической экономии (по «Капиталу» Маркса) я спорил с преподавателем. Я не говорю, что я был прав, я не помню, кто был прав, но я помню факт: мне показалось, что преподаватель был неправ, и я стал с ним спорить. Причем не я один. Уже на первом семинаре кто-то еще, мы вдвоем спорили с преподавателем. И уверяю Вас: никто нас не преследовал за это.
Это считалось правильным поведением студента. А сейчас спрашиваю: «Что, у вас никаких возражений нет? Скажите». Молчат.
Я такого поведения не понимаю. Я рассказал про обстановку, в которой мы учились. Мы учились тому, что политэкономия - это наука, а не предвзятая точка зрения. И соответственно ставилось преподавание марксистской политической экономии здесь, на кафедре, которую организовал Аганбегян. Два принципа были. Во-первых, строгое следование фактам. Во-вторых, максимальное использование математических методов. Это последовательно проводилось на кафедре на протяжении многих лет. Сначала Аганбегян был руководителем кафедры, потом Станислав Михайлович Меньшиков, потом я стал, но линия была одна. Начинал эту линию Аганбегян.
Итог: я считаю, что крупнейшую роль в становлении экономической части Сибирского отделения сыграло то обстоятельство, что здесь оказался Аганбегян.
— Константин Куртович, а какое личное достижение Вы считаете самым большим?
- Про мои личные достижения кто-то другой должен говорить. Но что-то скажу.
Я только что говорил о тех направлениях экономических исследований, которые инициировал Абел Гезевич. В советском же и мировом масштабе инициатором использования оптимального программирования в экономических исследованиях был Л. В. Канторович. (Нобелевская премия была разделена между Л. В. Канторовичем и Т. Купмансом. Но Канторович открыл линейное программирование раньше, в конце 30-х годов. Купманс внес свой вклад - разработку транспортной задачи - в начале 40-х годов.) Канторович с самого начала и последовательно проводил принцип моделирования реального объекта.
Некоторые авторы увлекаются чисто схоластическим использованием математических методов в экономике: придумывают модели, которые не проверяют на соответствие действительности. Как математические объекты они им очень интересны, и они их подробно исследуют. С точки зрения самой
по себе математики, это - не схоластика. Вас интересует такая-то модель с такими-то переменными и зависимостями? Конечно, изучайте. Но они же называют одну переменную «продукцией», другие переменные «затратами ресурсов» и т. п. Соответственно истолковывают анализ модели. Но тогда извольте проверять ваши модели, проверять, относятся ли параметры использования «ресурсов», как эти параметры представлены в модели, к тому, как реально изготовляется «продукция».
Так вот, Канторович чем отличался? Он с самого начала, т. е. с конца 30-х годов, работал на конкретном материале и разрабатывал методы для решения реальных экономических проблем. Но каких? Прикладных. На уровень общей экономической теории ив то время, и в начале 60-х годов авторы, занимавшиеся использованием математики, не вышли. Но теория - это не мелочь. Хорошо известен афоризм: ничего нет практичнее хорошей теории. Но начиналось это с чисто прикладных задач. Если открыть книгу Канторовича «Экономический расчет наилучшего использования ресурсов», то можно увидеть множество конкретных производственных задач, которые он предлагает решать с использованием линейного программирования (и показывает, как решать). Прикладные задачи. С правильным взглядом на то, как используется математика. Не схоластика. Но я хочу сказать, что особенностью - естественной и даже очень важной - было то, что начиналось это с прикладных задач.
И я начинал с чего-то похожего. Но постепенно понял, что надо переходить на другой уровень. На использование математических методов в разработке экономической теории. С конца 60-х - начала 70-х годов систематически в этом направлении работаю. Несколько книг на эту тему издал. В частности, была издана книга «Использование модели межотраслевого баланса в курсе политэкономии капитализма» (Москва, 1991), рекомендованная Государственным комитетом СССР по народному образованию в качестве научно-методического пособия для преподавателей и студентов.
Итак, уже несколько десятилетий я занимаюсь использованием математических методов в разработке крупных проблем общей экономической теории. А когда я сегодня говорил
о схоластике, то имел в виду, прежде всего, весьма широко распространенную, массовую мировую литературу, претендующую на экономическую теорию, которая на деле игнорирует первый необходимый признак теории (не единственный, но первый): внешняя оправданность. Сами себя авторы этой литературы очень любят высоко называть. Одно из названий -«неоклассика». Целое течение экономической мысли. Сами себя называют классиками. А там в основном схоластика, а не классика. Это в своих исследованиях я подробно показываю.
Вообще широко распространяемая в мировом масштабе экономико-математическая литература, претендующая на теорию, - это литература, оторванная от действительности. То есть изучающая выдуманную экономику. Соответственно строятся модели.
Крупный вопрос, на который я вышел не сразу, но довольно быстро, это вопрос о том, может ли быть экономика в теоретическом исследовании (не в прикладных технико-экономических задачах, а в теоретическом исследовании) описана детерминистскими моделями. Линейное программирование - это детерминистский математический метод. А я уже в начале 70-х годов начал публиковать, что теория экономики не может быть правильно выражена детерминистскими методами. Уточню: при рассмотрении ряда аспектов экономики оказывается, что детерминистские модели достаточны для формализации и развития теории. В качестве примера назову использование все того же межотраслевого баланса для формализации и развития некоторых аспектов теории стоимости. Но в целом экономическая теория не может быть построена при отвлечении от того, что ее объект - принципиально вероятностная система.
Строго говоря, вообще нет никаких невероятностных систем. Посмотрите вот на это растение. Посмотрите на два его листа. Они разные. Это листы одного и того же растения. Но если вы посадите всех биологов мира на то, чтобы ответить на вопрос, какие отличия этот лист имеет от того и почему, то полного ответа не получите - за любое количество времени.
На этот вопрос наука не ответит. Но можно сказать: «Какое это имеет значение? Разве обязательно нужно знать, почему один лист отличается от другого?»
ИЭОПП СО РАН - 50 ЛЕТ
2 ЭКО №6, 2008
В прикладных, а во многих случаях и в теоретических исследованиях ряда наук достаточно использовать детерминистские модели. Не так, чтобы их объект не имел случайных составляющих. Но можно игнорировать эти случайные составляющие без практически существенной ошибки. А что касается экономики, то с начала 70-х годов (первоначально по отношению к теории оптимума) я начал проводить мысль, что так нельзя. Принципиально важно понимать, что экономика - вероятностная система. Это одна из крупных сторон того, что я делаю в науке.
Только что вышла очередная моя книга «Краткосрочная динамика отраслевых цен. Теория. Исследования системной статистики» (Москва, 2007). Она последовательно показывает, что динамика цен непосредственно является случайным процессом. Что в нем очень существенную роль играет случайность. Такую роль, которую игнорировать нельзя. А далее показано, что этот случайный процесс не понят в той литературе, о которой я говорил, - в так называемом mainstream («главном течении») экономической литературы. Они так себя называют. Никакого отношения к реальному ценообразованию весь этот mainstream не имеет. И не может иметь, потому что природа ценообразования - сугубо вероятностная, тогда как mainstream строится на детерминистских моделях.
Например, в литературе, которую я упомянул, формулируется «закон единой цены» - строго единой. Для проверки достаточно пройти по Морскому проспекту. Там есть два магазина рядом - «Городок» и «Золотая роща». В них разные цены на совершенно одинаковые товары.
— Но они все же вокруг какой-то цены вращаются!
— Да, вокруг какой-то. Это и есть вероятностная логика. А «закон единой цены» формулируется как детерминистский. «Закон» гласит следующее: «На одинаковые товары - одинаковые цены». Причем не то чтобы только в рядом стоящих двух магазинах, а в разных странах. На деле, конечно, в разных странах различия не такие мелкие, как в этих двух магазинах. О чем свидетельствует статистика.
— А в среднем-то они одинаковые?
- Вы говорите «в среднем». Но «в среднем» - это понятие из теории вероятностей. Оно подразумевает распределение рассматриваемой величины по вероятности. Что касается примерно одинаковых по потребительским свойствам товаров, то статистика свидетельствует, что в разных странах их цены и в среднем (при переводе по валютному курсу) далеко не одинаковы.
Что показывает эта последняя книга (последняя, но не единственная в этом направлении исследований)? Что закон стоимости, который в классическом виде был представлен в «Капитале» Маркса, объясняет реальное ценообразование. Конечно, не точно. Случайную составляющую конкретной цены никто не может объяснить. Даже те, кто эту цену установил. Но средние уровни цен достаточно крупных групп товаров объясняются законом стоимости. И динамика этих средних уровней. А так называемый mainstream делает вид, что может объяснить точную цену. Причем нет даже попытки показать, что это реально возможно. Пишется формула, из которой якобы можно получить эту цену. Задаешь вопрос: «Хорошо, покажите, как вы использовали эту формулу. Объясните хоть какую-нибудь цену!». Возьмите их учебники и убедитесь: ни в одном из них нет главы о ценообразовании. Я имею в виду как западные учебники, так и изданные в последние годы российскими авторами (их делают по образцу западных). Главы нет, не то что книги с теоретическим объяснением реальной системы цен. И нет ни одного примера того, что удалось из их концепций, претендующих на общую теорию, и соответствующих моделей объяснить хоть какую-нибудь цену. А в моей книге даются не отдельные примеры - дается систематическое исследование статистики более чем двадцати стран, отражающей динамику цен нескольких десятков отраслей. На массовой системной статистике, охватывающей экономику каждой страны в целом, показано, что закон стоимости действителен.
Эта теория идет от Маркса. Конечно, Маркс методов математической статистики не использовал. Метод регрессии тогда только зарождался, в экономических исследованиях его применение - достижение ХХ века. И, главное, экономической
ИЭОПП СО РАН - 50 ЛЕТ
2*
статистики почти не было. Статистики цен, когда Маркс жил, почти не было; то же и статистики факторов, которые, в соответствии с теорией стоимости, их определяют. Он не мог проделать ту работу, которую я проделал. Но это дело идет от идеи, которую Маркс по-своему, в пределах того, что он мог сделать, развил в «Капитале».
У нас сейчас распространено отталкивание от «Капитала». Ну что сказать? Ребята, дорогие, вы отталкиваете науку. Но отменить ее невозможно. Если вы не хотите с ней считаться, то будете иметь то, что имеете. Наука, теория, имеет такое свойство: если вы ею пользуетесь (для этого надо, конечно, ее понимать), ничего лучше сделать невозможно. А если не пользуетесь, то будете иметь то, что имеете. Будете иметь спад, деградацию и тому подобное.
Итак, в области экономической теории ряд результатов с использованием математических методов я получил. Но хочу вновь подчеркнуть, что натолкнул меня на использование математических методов А. Г. Аганбегян.
Беседовала Е. А. МАРЧУК
Из опубликованного за 2002-2007 гг.
Вальтух К.К. Динамика относительных цен. Теория. Статистические исследования. Новосибирск: Наука, 2002. - 387 с. (ХХХ+357).
Вальтух К.К. Закономерности краткосрочной экономической динамики. Теория. Статистические исследования. Критика макроэкономики. М.: Янус-К, 2005. - 616 с. (1Л+564).
Вальтух К.К. Информационная теория стоимости и законы неравновесной экономики. М.: Янус-К, 2001. - 896 с.
Вальтух К.К. Краткосрочная динамика отраслевых цен. Теория. Исследования системной статистики. М.: Янус-К, 2007. - 395 с.
