CC BY
38
УДК 482.53
Л.И. Донецких, В.А. Осокина
БЕСПРИСТАВОЧНЫЕ ГЛАГОЛЫ С СУФФИКСОМ -ИВА-/-ЫВА- В ПИСЬМАХ ВЫДАЮЩИХСЯ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ РОССИИ XVIII СТОЛЕТИЯ
Обоснованы критерии отбора предмета исследования; наиболее отчетливо отражающего специфику языковой ситуации периода формирования национального русского языка, когда устные нормы литературной речи и нормы живой устной народной речи не характеризовались полным взаимопроникновением. Определена избирательность в использовании зафиксированных глаголов, воспроизведены их текстовые манифестации. Регулярная воспроизводимость всех способов репрезентации семантики глаголов, сформированных в старорусском периоде, основана на восприятии их в плане нормы, а не в плане просторечия. Установлен факт сопряжения разных лексем с различными моделями конкретно-речевой реализации (вне синтаксических конструкций с отрицанием, так и в их составе). Доказано, что бесприставочные глаголы с суффиксом -ива-/-ыва- не воспринимаются субъектом речи как исключительно народно-разговорные; воспроизводится и качественно иное направление их текстовой реализации, прочно закрепившееся в литературно-художественных источниках не только XVIII в., но и последующих хронологических периодов развития национального литературного языка. Полученный в ходе исследования фактический экспериментальный материал дает основания для заключения о том, что во второй половине XIX в. начинают объективироваться иные устойчивые стереотипы использования бесприставочных глаголов с суффиксом -ива-/-ыва- в текстах художественных произведений, что напрямую обусловило резкое сокращение их употребительности.
Ключевые слова: языковая ситуация, единые нормы национального литературного языка, стилевая дифференциация, народно-разговорная речь, просторечие, эпистолярная литература, языковые стратегии, целевые установки составителя, модели конкретно-речевой реализации глаголов.
В XV-XVI вв. бесприставочные глаголы с суффиксом -ива-/-ыва- «были принадлежностью устной речи и использовались, соответственно, в письменном языке в памятниках с устной основой» [19. С. 309]. В XVII в. их употребление квалифицируется как яркое отражение «народной обиходной речи и средств ее экспрессии» [5. С. 32]. Общепризнанно, что «по количеству и частотности использования этих глаголов можно судить о близости памятника к общенародной разговорной речи» [6. С. 64].
Обстоятельство первое. Для нас принципиально значимым оказывается то, что сформированный в XV - XVII вв. алгоритм «погружения» бесприставочных глаголов с суффиксом -ива-/-ыва- в состав письменного источника - ориентация на памятники с устной основой, на тексты, апеллирующие к общенародной разговорной речи - воспринимается в буквальном смысле слова стратегическим в процессе качественного видоизменения специфики языковой ситуации на протяжении всего XVIII столетия - эпохи образования русской нации и поступательной кодификации общенациональных норм русского литературного языка.
Бесприставочные глаголы с суффиксом -ива-/-ыва-, будучи в XVIII в. продуктивными и употребительными глагольными образованиями, описаны во всех грамматиках этого периода. Так, в «Российской грамматике» М. В. Ломоносова - первой грамматике, в которой рассматриваемые образования получают категориальное осмысление, их значение (многократное) является одним из значений «неокончательного наклонения». Получая окончание прошедшего времени, данные образования становятся формой давнопрошедшего времени, то есть означают «многократное или учащательное действие или страдание вещи, давно совершавшееся1» [10. (§ 213)].
В. В. Виноградов, характеризуя рассмотрение бесприставочных глаголов с суффиксом -ива-/-ыва- в грамматиках XVIII столетия, акцентирует внимание на том, что «эта форма ставилась в центре всей системы прошедших времен глагола» [4. С. 431]. Именно в XVIII в. при их характеристике и установился термин давнопрошедшее время. Необходимо отметить, что термин давнопрошедшее время
1Категория давнопрошедшего времени в данной грамматике охарактеризована так: «давнопрошедшее первое -
тряхивалъ, глатывалъ, брасывалъ, плескивалъ, давнопрошедшее второе - бывало трясъ, бывало глоталъ, бро-салъ, плескалъ, давнопрошедшее третье - бывало трясывалъ, глатывалъ, брасывалъ, плескивалъ» [10. С. 480 (§ 268)]. В § 269 «Российской грамматики» М. В. Ломоносова уточняется, что «давнопрошедшие времена заключают в себе учащение или продолжение одно старее другого» [10. С. 481].
в приложении к бесприставочным глаголам на -ива-/-ыва- не соответствует тому значению, которое связывается с ним в грамматиках античных и современных западноевропейских языков, потому что основное (категориальное) значение давности сосуществует в глаголах со значениями «учащения» или «продолжения», то есть количественными оттенками, кратностью. Таким образом, уже на начальном этапе осмысления системно-языкового статуса данных образований осознается семантическая неоднородность выражаемого ими значения.
Обстоятельство второе. В научной литературе прочно закрепилось положение о резком сокращении употребительности бесприставочных глаголов с суффиксом -ива-/-ыва- со второй половины XIX в.2; по словам Е. А. Иванчиковой, «они уходят из употребления также, как стареют и умирают слова» [8. С. 251].
Учитывая обозначенные обстоятельства, определяющими следует признать такие целевые установки:
1) обращение к письменным источникам, наиболее полно отражающим народно-разговорную речь (и средства ее экспрессии) как одного из проявлений литературного языка эпохи формирования русской нации;
2) обязательное включение в состав источников значительной по объему части текстов, напрямую отражающих качественные видоизменения специфики языковой ситуации, происходившей в первой половине XVIII в.: а) активизацию процесса формирования русского национального языка; б) начало формирования единых норм русского литературного языка; в) расширение процесса вовлечения в литературный язык слов народной речи; г) формирование грамматической системы посредством синтеза (или взаимодействия) элементов старых парадигм (форм языка книжно-письменной традиции) с новыми (народно-разговорными и диалектными);
3) обращение к текстам второй половины XVIII в. - начального периода образования общенациональных норм русского литературного языка;
4) развернутая мотивация критериев отбора привлекаемых к анализу изданий источников;
5) сплошная выборка бесприставочных глаголов с суффиксом -ива-/-ыва-.
Содержательную специфику проводимого исследования напрямую определил следующий культурологический фон: «люди XVIII в. любили писать письма, писали часто и подробно - родным, друзьям, официальным лицам» [13. С. 4]. Г. П. Макогоненко справедливо говорит о том, что «письма как бытовой документ тематически и в этом смысле, условно говоря, жанрово - не однотипны. В самом деле: существуют различия между дружеским письмом и письмом деловым, письмом родственникам и прошением в Сенат, письмами высокопоставленным лицам или адресованными на «высочайшее имя». Бытовая традиция определяет различие таких писем по содержанию, лексике, стилю» [13. С. 5].
Поскольку, с одной стороны, письма писали все, в том числе и грамотные люди из простонаро-дия, называвшие их грамотками, и выдающиеся государственные деятели, и, наконец, известные российские писатели, а, с другой стороны, например, такие очерково-документальные произведения как «Письма русского путешественника» Н. М. Карамзина и «Письма из Франции» Д. И. Фонвизина, согласно утверждениям В. С. Муравьева, положили начало освоению эпистолярной литературы в России [14. С. 512]. Не менее значительным оказалось последовательное разграничение источников по способам ориентации на адресат.
Так, в частности, эпистолярная литература, будучи перепиской «по-форме», предполагает «по-сути» обязательную установку (изначально проецируемую или позднее переосмысленную) на максимально широкий круг читателей, оказываясь, таким образом, серией писем условному (или номинальному) адресату. При этом «грамотки» обычных составителей и «грамотки» выдающихся государственных деятелей всецело ориентированы именно на адресат реальный; но эти тексты не могут рассматриваться только в одной плоскости (в рамках единой группы), потому, что в письмах выдающихся государственных мужей «шел многосложный, трудный, постоянный поиск возможностей язы-
2 В этой связи В. В. Виноградов пишет о том, что «уже во второй половине XIX в. формы типа ты говаривал, он хаживал и т.п. подвергаются подозрению и гонению со стороны разных кругов столичного общества, преимущественно со стороны петербургской чиновной бюрократии и со стороны разных слоев интеллигенции, тяготевших к книжному языку. Их литературное употребление сокращается. Стабилизация грамматической системы русского языка, опирающаяся, преимущественно, на нормы книжного языка, привела во второй половине XIX в. к утеснению этой формы» [4. С. 547].
ка выражать новый уровень культурного бытия людей XVIII в., все новые понятия идеологической, гражданской, общественной жизни, свободно изъяснять события, происшествия и мира обыкновенного, «низкого» быта и высокие мысли об искусстве, театре, истории, политике, обязанностях человека и гражданина» [13. С. 16]. Следовательно, данные тексты, имея несомненное историко-культурное значение, существенно отличаются и от писем «рядового обывателя» и от собственно-художественных произведений не только в формате «литературной переписки», но и в формате «мемуарной прозы» (записок или дневника). Именно этот тип источников - письма выдающихся государственных деятелей России XVIII столетия - наиболее органично отвечает задачам проводимого исследования.
Анализ и оценку фактического экспериментального материала считаем целесообразным ограничить поиском ответов на следующие вопросы:
1. В каком объеме бесприставочные глаголы с суффиксом -ива-/-ыва- представлены в письмах наиболее значимых государственных деятелей России как первой, так и второй половины XVIII в..
2. Существует ли особая предрасположенность отдельных частей текста или отдельных функциональных разновидностей писем к использованию этих глаголов.
3. Каков состав основ, на которые наслаивается словообразовательный суффикс -ива-/-ыва-., какие из них оказываются наиболее востребованными.
4. Возможно ли на основании полученного экспериментального материала говорить о формировании устойчивых стереотипов использования бесприставочных глаголов с суффиксом -ива-/-ыва- на протяжении XVIII столетия.
Список источников писем выдающихся деятелей России XVIII столетия включает в свой состав 4 позиции:
• Письма и бумаги императора Петра Великого. Том 9. Выпуск I (январь - декабрь 1709 года). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. 526 с.
• Письма и бумаги императора Петра Великого. Том 11. Выпуск II (июль - декабрь 1711 года). М.: Наука, 1964. 743 с.
• Русский посол в Стамбуле. Петр Андреевич Толстой и его описание Османской империи начала XVIII в. // Центральная Азия в источниках и материалах. М., 1985. С. 37-114.
• Суворов А. В. Письма / Изд. подгот. В. С. Лопатин. М.: Наука, 1986. С. 400-808.
Петровская эпоха - удивительная и, по словам А. С. Пушкина, «ужасная пора», частица всей
предыдущей и последующей всемирной истории. Письма Петра I неоднократно выступали в качестве объекта лингвистического рассмотрения. Так, В. А. Богородицкий в работе «Московское наречие двести лет тому назад» (1902) формулирует положение о стилистической неоднородности писем и бумаг Петра I, отмечая, в частности, что стиль писем («деловой, краткий и сильный») «является в двух различиях: стиль обыкновенный или повседневный - в письмах приятельских и хозяйственно-распорядительных, и возвышенный - в письмах дипломатических3» [2. С. 8].
К. В. Горшкова, выявляя особенности московского говора конца XVII - начала XVIII вв. посредством привлечения в качестве основного источника именно писем и бумаг Петра Великого, сопоставляет эти документы с письмами царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, но поскольку, по мнению автора, «речь, воплощенная в письмах представителей верхов, едва ли может быть вполне тождественной разговорной речи основного московского населения» [7. С. 10], прямое сопоставление «речей верхов» к значимым результатам не приводит.
В «Письмах и бумагах императора Петра Великого. - Том 9» представлены рукописные свидетельства «знаменательного 1709 года» - времени разгрома шведской армии под Полтавой (27 июня) -переломного момента в ходе Северной войны. «Документы этого тома рисуют военную и политическую подготовку победы, содержат описание боя, списки отличившихся и награжденных, перечни пленных шведских генералов и т. п. ... в письмах этого года отразились мероприятия по развитию промышленности, проведение губернской реформы, строительство флота, возведение новой столицы, книгоиздательская деятельность и другие вопросы внутренней политики и культуры» [17. С. 3-4].
В этом издании было зафиксировано 2 бесприставочных глагола на -ива-/-ыва-:
3 В. А. Богородицкий при этом констатирует, что только «в последней категории писем встречаются в изобилии церковнославянизмы» [2. С. 8].
ганивать: А то что за диковина, что ныне побили Малова короля, которого одним Новгородским разрядом ганивали - № 3380. Т. Н. Стрешневу, 13 августа 1709, С. 343;
говаривать: И, чаю, что конечно то правда, что неприятель для оголожения края от наших станций к Охтирке шел, и отдаляя наши войски, поворотясь, жечь стал (о чем я и сам вам говаривал), дабы свободнее, поотдаляся, сыскать квартиры. - № 3065. А. Д. Меньшикову, 7 февраля 1709, С. 90.
По функциональной направленности оба письма являются частными (неофициальными), адресованы ближайшим сподвижникам императора и представляют собой описания локальных эпизодов военных сражений; «нетривиальность» характеристик действий «неприятеля», указание конкретных пространственных ориентиров, попытки проанализировать его позицию и вскрыть его намерения сочетаются здесь с великодушной снисходительностью человека - не просто «рядового участника описываемых событий», а именно правителя, в полной мере осознающего не только все величие события, но и несущего единоличную ответственность за исполнение своего грандиозного замысла. Т. Н. Стрешнев и А. Д. Меньшиков, будучи адресатами, судя по тону изложения, вызывают у императора самые позитивные чувства и эмоции. Только людям, близким по духу, могут быть направлены такие теплые послания.
В «Письмах и бумагах императора Петра Великого. - Том 11», представлены документы, датируемые 1711 г. Важнейшими событиями этого периода являются заключение мирного договора с Турцией, меры по выполнению данного договора, а также переговоры с союзниками России по Северной войне и другими державами. Включенные в этот выпуск источники «отражают реформу армии, строительство Балтийского флота, упорядочение внешней и внутренней торговли» [18. С. 3].
В этом издании также было зафиксировано лишь 2 глагола:
давывать: А в Санкт-Петербурге в допросе своем о вышеписанном универсале ты не явил, а сказал, что универсалов не давывал, а ныне при допросе своем вину свою в том ты объявил, написал своею же рукою же, что такое дерзновение чинил. - № 4617. Приговор Ф. В. Шидловскому, 23 июля 1711, С. 30;
хаживать: ... чрез Польшу, кроме нашево полку, для моего конвою, не хаживали и не пойдут. - № 4741. П. П. Шарифову, 14 сентября 1711, С. 125.
Представленные словоупотребления погружены в качественно иные по настрою и направленности контексты. Здесь речь идет о непосредственном «администрировании», это сугубо официальные записи, носящие предписывающий характер и отражающие либо мотивы декларирования (приговор Ф. В. Шидловскому), либо само решение (постановление, приказание). Важно, что в данном случае используются традиционные для «делового языка» старорусского периода формулировки из конструкций с отрицанием.
«Русский посол в Стамбуле. Петр Андреевич Толстой и его описание Османской империи начала XVIII в.» - публикация писем «умнейшей головы в России» [15. С. 251] - первого постоянного посла государства в Османской империи, адресованных правительству Петра I. В этих письмах П. А. Толстой «отвечает на вопросы русского царя об экономическом состоянии Османской империи, о ее внутреннем и внешнеполитическом положении, об отношениях с правителями вассальных территорий, с европейцами азиатскими странами» [16. С. 4].
В своем исследовании «Статейные списки петровских дипломатов (1700-1714)» Т. К. Крылова установила, что статейные списки П. А.Толстого (то есть письменные отчеты, подаваемые в Посольский приказ) - «едва ли не последние4 документы такого рода» [9. С. 167].
В данном источнике удалось выявить только один глагол езживать: ... понеже расстояние тех степей суть далекое ... и кто хошет тамо иттить, повинен за безопасное свое прохождение отдавать покорство и платить деньги тамошним князем иранским, которые на тех проездах живут, и ежели их удовольствуют, тогда пропускают свободно проходить через Базру, а иначе невозможно ездить свободно, как прежде сего езживали, понеже прежде арапы имели на себе страх турецкой и не смели противу их ополчатися ... - Ст. VII (1702-1709), С. 78.
Важно, что по функциональной направленности письмо не просто официальное, оно является аналитическим докладом, на основании которого в последующем будут приняты важные управленческие решения. Здесь речь идет об изменении порядка пересечения государственной границы; ни о какой фамильярности или дружеском настрое на адресат в подобной деловой ситуации и речи быть
4 Данный вывод подтверждается также в [1. С. 19].
не может. Сам факт присутствия интересующего нас глагольного образования в тексте инициирующего аналитического сообщения - одно из самых достоверных доказательств того, что в старорусский период (как минимум, в XVII веке) неграмматические корреляции с бесприставочными глаголами с суффиксом -ива-/-ыва- реально вышли за пределы языка исключительно народного, поскольку именно в рамках «старых», «допетровких» традиций, в полном соответствии «языку приказному» С. А. Толстым данные отчеты были сформатированы. Не менее значительным оказывается то, что в первой половине XVIII в. эти глаголы не осмысляются как стилистически маркированные, как принадлежность исключительно разговорной речи или просторечия, поскольку в «небрежении по необразованности» составителя обвинить не получится.
Александр Васильевич Суворов был одним из самых образованных военных деятелей XVIII в.: «он знал философию, математику, историю, владел немецким, французским, итальянским, польским, турецким языками, немного - арабским, персидским и финским, в совершенстве знал фортификацию, внимательно следил за ходом политических и военных событий в Западной Европе» [20. С. 5].
По свидетельству В. С. Лопатина, великий полководец5 «никогда не выпускал из рук пера, любил писать и оставил эпистолярное наследие, которому мог бы позавидовать любой писатель» [11. С. 460]. Тот факт, что А. В. Суворов не стремился олитературить свои письма, придает им особую значимость: эти источники «доносят живую речь одного из самых оригинальных русских людей, вступившего в жизнь, когда новая русская словесность делала первые шаги, и умершего на пороге небывалого взлета русской литературы» [11. С. 461].
В состав издания «Суворов А. В. Письма» вошло 688 писем полководца, датируемых 1764 -1800 гг., то есть приходящихся на второй, самый насыщенный событиями, период его жизни6; важно, что тексты писем воспроизведены без сокращений.
Несмотря на то, что полководец « писал сразу и, как сам признавался, не перечитывал написанного» [11. С. 461], нам удалось выявить лишь 2 бесприставочных глагола на -ива-/-ыва-:
видывать: Такого писания от Высочаешего престола я никогда ни у кого не видывал. Судите ж, Светлейший Князь, мое простонравие ... - № 185. Г. А. Потемкину, 5 ноября 1787, С. 120;
писывать: Пришлите, братец Василий Степанович! какого к нам беллетриста для сочинения журнала. Это идет к славе России! Ив. Григорьевич древнее меня, я ж, право, слаб, ... Притом вы знаете, каково писать про себя. Про меня в журналах неправедно писывали, и то давно отбило у меня вкус к журналам. Лутчий здесь Репнинский, да и тому не написать. - № 180. В. С. Попопу, 11 октября 1787, С. 117.
Оба отрывка носят «полуофициальный» характер, поскольку полководец в общении с адресатами - людьми ему известными не понаслышке и, судя по всему, снискавшими подлинное уважение, пытается в одном случае чрезвычайно дружелюбно и даже «задорно» выразить искреннюю признательность в сугубо протокольном эпизоде деловой коммуникации: «благодарственного отклика» на «милость, снизошедшую» от императора; в другом случае он решает важную административную просветительскую и политическую задачу, при этом «проявляя инициативу». Важно, что в обоих случаях А. В. Суворов непосредственно учитывая именно занимаемую адресатами должность (положение в обществе), реально апеллирует к их человеческим (душевным и духовным) качествам. В ситуации просьбы, равно как и в ситуации ответа, письма пронизаны «пронзительной искренностью», носят «исповедальный характер», незлобливо ироничны.
Сам факт столь многогранной переписки и, главное, ее «мелодика», настрой на позитив и неизменное, точнее неизбывное, уважение к адресату, дают читателю возможность выявить для себя совсем иные, ранее неизвестные, грани личности великого полководца. Есть веские основания для утверждения о том, что А. В. Суворов, помимо прочих многочисленных талантов, был незаурядной фигурой и в плане осмысления и «чувствования» русского языка, или, как принято в современной терминологии, незаурядной языковой личностью.
Важнейшим результатом рассмотрения текстов писем выдающихся государственных деятелей России XVIII столетия на предмет употребления в их составе бесприставочных глаголов с суффиксом
5 Г. А. Богуславский составил «Библиографию русской литературы о А. В. Суворове», которая включает в свой состав 2 235 названий [3. С. 534-661]. В 1980 г. (к 250-летию со дня рождения) в издательстве «Наука» вышел сборник статей «Александр Васильевич Суворов».
6 «Подавляющее большинство писем - 594 - написано на русском языке, 83 на французском, 10 на немецком, 1 на итальянском» [12. С. 476].
-ива-/-ыва- оказывается установление факта востребованности разных лексем, причем интересующие нас образования представлены лишь в нескольких фрагментах обширной переписки, что позволяет говорить именно об осознанно продуцируемой избирательности их использования. Так, в частности, в составе привлекаемых к анализу изданий писем Петра - I, П. А. Толстого и А. В. Суворова удалось выявить в общей сложности 7 глаголов: видывать, ганивать, говаривать, давывать, езживать, писывать и хаживать.
Итоги проведенного исследования могут быть обозначены следующим образом:
1. Бесприставочные глаголы с суффиксом -ива-/-ыва-, как часть народно-разговорной речи, реально используются на протяжении всего XVIII столетия и кажутся людям, далеким от художественного сочинительства, закономерными, иначе их бы не было в источниках вообще.
2. Рассматриваемые образования зафиксированы в письмах и официального, и «полуофициального», и сугубо «дружеского» характера. Функциональная направленность писем, равно как и «статус» адресатов не являются препятствием для их использования. Следовательно, бесприставочные глаголы с суффиксом -ива-/-ыва- не воспринимаются субъектом речи как исключительно «народно-разговорные»; воспроизводится и качественно иное направление их текстовой реализации в формулировках «приказного языка».
3. Факт сопряжения разных лексем с различными моделями конкретно-речевой (и текстовой) реализации (вне синтаксических конструкций с отрицанием, так и в их составе) свидетельствует о реальном бытовании глаголов в русском национальном языке и первой, и второй половины XVIII в.
4. Регулярная воспроизводимость всех способов репрезентации «причудливой» семантики глаголов, сформированных в старорусском периоде, основана на восприятии их в плане «нормы», а не в плане «просторечия».
5. В письмах А. В. Суворова проявлена одна из схем, прочно закрепившихся в «сугубо книжных» (литературно-художественных) источниках не только XVIII в., но и последующих хронологических периодов развития национального литературного языка.
6. Поскольку в XVIII в. устные нормы литературной речи и нормы живой устной народной речи находились лишь в стадии полной готовности к сближению, полученный в ходе исследования фактический экспериментальный материал дает все основания для заключения о том, что во второй половине XIX в. начинают объективироваться иные устойчивые стереотипы использования бесприставочных глаголов с суффиксом -ива-/-ыва- в текстах художественных произведений: эти образования, при всем их тяготении к всеобщей норме и образцу, воспринимаются лишь как стремящиеся быть общелитературными, что и приводит к резкому сокращению употребительности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Арунова М. Р., Орешкова С. Ф. Османская империя в начале XVIII в. и ее описание П. А. Толстым // Русский посол в Стамбуле. Петр Андреевич Толстой и его описание Османской империи начала XVIII в. / Центральная Азия в источниках и материалах. М., 1985.
2. Богородицкий В. А. Диалектологические заметки IV. «Московское наречие двести лет назад» // Ученые записки Казанского университета. Казань, 1902. Т. LXIX, кн. 2, февраль.
3. Богуславский Г. А. Библиография русской литературы о А. В. Суворове // А. В. Суворов / под ред. и с введ. полк. Г. П. Мещерякова. М., 1953. Т. 4. 1799-1800.
4. Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. 2-е изд. М., 1972.
5. Волков С. С. Стилевые лексико-фразеологические средства деловой письменности XVII века (на материале челобитных): автореф. дис.... д-ра филол. наук. Л., 1980.
6. Волков С. С. Многократные глаголы в деловой письменности XVII в. // Русская историческая лексикология и лексикография: [Межвуз. темат. сб.]. Л., 1983. Вып. 3.
7. Горшкова К. В. Из истории московского говора в конце XVII - начале XVIII века. Язык писем и бумаг Петра Великого: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1954. .
8. Иванчикова Е. А. Употребление многократных бесприставочных глаголов в русском литературном языке XIX в. // Материалы и исследования по истории русского литературного языка. М., 1957. Т. 4.
9. Крылова Т. К. Статейные списки петровских дипломатов (1700-1714) // Проблемы источниковедения. М., 1961. Т. IX.
10. ЛомоносовМ. В. Российская грамматика // Полное собрание сочинений. М.; Л., 1952. Т. 7.
11. Лопатин В. С. Суворов в своих письмах // Суворов А. В. Письма. М., 1986.
12. Лопатин В. С. Примечания // Суворов А. В. Письма. М., 1986.
13. Макогоненко Г. П. Письма русских писателей XVIII в. и литературный процесс // Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980.
14. Муравьев В. С. Эпистолярная литература // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова, П. А. Николаева. М., 1987.
15. Ольшевская Л. А., Травников С. Н. «Умнейшая голова в России.» // Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе 1697-1699. М., 1992.
16. Орешкова С. Ф. Предисловие // Русский посол в Стамбуле. Петр Андреевич Толстой и его описание Османской империи начала XVIII в. / Центральная Азия в источниках и материалах. М., 1985.
17. Подъяпольская Е. П., Глаголева А. П. Предисловие // Письма и бумаги императора Петра Великого. М.; Л., 1950. Т. 9. Вып. I (январь-декабрь 1709 года).
18. Подъяпольская Е. П. Предисловие // Письма и бумаги императора Петра Великого. М., 1964. Т. 11. Вып. II (июль-декабрь 1711 года).
19. Рогова В. Н. Словообразовательная система русского языка в XVI веке. Красноярск, 1972.
20. Сарин О. Л. Наследие Суворова // Суворов А. В. Походы и сраженья в письмах и записках. М., 1990.
Поступила в редакцию 14.01.14
L.I. Donezkih, V.A. Osokina
UNPREFIXED VERBS MARKED -IVA-/-YVA- IN EPISTOLARY MONUMENTS BY XVIIIth C. OUTSTANDING RUSSIAN PERSONALITIES
The article defines the subject of the research and the choice of the relevant criteria which clearly reflect the features of the language situation within the history of development of standard Russian language, the period of separate existence of the standard literary language and the live spoken language of Russians. The selectivity and distribution of referent verbs in the text have also been revealed. The regular use of all semantic representations of the verb formed within the Old Russian period explains the fact of the norm of the Russian language not only a register of the language. There has also been established the fact of correlation between the lexemes and the particular speech patterns either with or without negations. It has been proved that unprefixed verbs suffixed -iva-/-yva are not taken as popular spoken models, but they reveal completely different textual manifestations fixed in literary sources of the XVIII century and the sources of the following chronological periods of the national language. Summing up all the actual experimental material received allows to make a conclusion that another popular stereotypes of use of the unprefixed verbs suffixed -iva-/-yva in literary texts became more frequent in the second half of the XIX century that reduced their frequency in written texts.
Keywords: language situation, the standard national language rules, stylistic differentiation, spoken language, colloquial speech, epistolary literary genre, language strategies, goals of the author, models of use of verbs in real speech.
Донецких Людмила Ивановна,
доктор филологических наук, профессор
Осокина Вера Аркадьевна, кандидат филологических наук, доцент E-mail: [email protected]
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2)
Donetskikh L.I.,
Doctor of Philology, Professor
E-mail: [email protected]
Osokina V.A.,
candidate of philology, associate professor E-mail: [email protected]
Udmurt State University
426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st.,1/2
