CC BY
71
© БОТВИНКИН А.Д., ОТГОНБААТАР Д. — 2006
БЕШЕНСТВО НА СОПРЕДЕЛЬНЫХ ТЕРРИТОРИЯХ РОССИИ И МОНГОЛИИ (ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР)
А.Д. Ботвинкин, Д. Отгонбаатар (Иркутский государственный медицинский университет, ректор — д.м.н., проф. И.В. Малов, кафедра эпидемиологии, зав. — д.м.н., проф. А.Д. Ботвинкин; Центр по изучению природноочаговых инфекций в
Монголии, директор — клинический проф. Д. Отгонбаатар)
Резюме. Представлен обзор публикаций с конца XIX века до настоящего времени о бешенстве на территории юга Восточной Сибири и Монголии. Анализ материалов свидетельствует, что бешенство в этом регионе связано со степными и лесостепными ландшафтами и степным фаунистическим комплексом. Периодическая активизация природных очагов бешенства сопровождается распространением инфекции на соседние территории, ростом заболеваемости собак, сельскохозяйственных животных и заболеваниями людей гидрофобией.
Ключевые слова: бешенство, эпидемиология, степи Центральной Азии.
Активизация бешенства среди лисиц в Европе во второй половине XX века на многие годы определила основное направление исследований в области эпидемиологии и профилактики этой инфекции. Бешенству диких животных в Европе посвящено огромное число публикаций, а главным практическим итогом всестороннего изучения феномена стала успешная ликвидация бешенства с помощью пероральной вакцинации диких животных во многих европейских странах [36]. Теперь внимание исследователей все более привлекает Азия, которая остается самым неблагополучным по бешенству районом мира. Одним из очагов этой инфекции служат центрально-азиатские степи [12,38], которые занимают значительную часть Монголии и южные отроги гор Восточной Сибири в Забайкалье, Тыве и Горном Алтае [5]. Цель настоящего обзора — обобщить сведения о бешенстве по данной территории.
Бешенство известно степным народам Центральной Азии с древности. На монгольском и бурятском языках название этой болезни звучит одинаково — «галзуу». В местном фольклоре сохранились описания способов, которые практиковали монгольские и бурятские шаманы для того, чтобы справиться с этим духом (стрельба из ружей, изменение клички собаки, скармливание осколков чугунной посуды и др.). Упоминается купание в священном озере Алят (Алари) и в Байкале для лечения бешенства у людей. На острове Ольхон была распространена вера в лечебные свойства камней с отверстием, через которое человек, покусанный бешеным волком и собакой, должен был пролезть три раза после купания в Байкале [3,4]. Аналогичный способ «лечения» применяли ламы, протаскивая укушенных бешеными животными через отверстие в Киретской пещере, расположенной вблизи российско-монгольской границы [6]. Для лечения ран, нанесенных волком, рекомендовалось промыть их теплым молоком, отваром сосновой хвои или богородской травы [31] . Анализ фольклорных источников свидетельствует, что коренное население монгольских степей издавна связывало бешенство у людей и скота с укусами волков и собак. Очевидно, что эта болезнь привлекала внимание скотово-дов-кочевников на протяжении веков.
Первые официальные данные о бешенстве в Восточной Сибири относятся к концу XIX века: с этого времени в статистических сводках Российской Империи и местных периодических изданиях публикуются данные о числе умерших от гидрофобии в Сибири и по отдельным территориям, в том числе в Бурят-Монгольской Республике, Ойротии, Забайкальской области и других. Эти сведения, обобщенные в аннотированном библиографическом указателе [7], свидетельствуют, что на юге Сибири ежегодно погибали от бешенства люди и десятки (в отдельные годы — сотни) голов скота. В 1895 г. в Забайкальской области врач В.Я. Кокосов описал заболевание гидрофобией человека, укушенного волком [20]. В 1912 г. в Иркутске открылась одна из первых в Сибири пастеровских станций, которая обслуживала огромную территорию. Например, в 1914 г. 42,4% пациентов обратились на станцию за помощью из Забайкальской области, 35,3% — из Иркутской области и 6,2% — из Монголии; три пациента погибли от бешенства [32]. За первые 10 лет работы среди пациентов станции зарегистрирован 21 случай гидрофобии, из которых 18 были жителями Забайкалья; у 11 — источником инфекции служили волки [33].
Наибольшее число ранних публикаций сохранилось по Забайкальской (Читинской) области, которая считалась одной из наиболее неблагополучных по бешенству территорий Восточной Сибири. После открытия в 1918 г. Пастеровской станции в г. Чите бешенство среди животных регистрировалось практически ежегодно до 1984 г. Характерная особенность Забайкалья — высокая частота нападения на людей бешеных волков (Canis lupus), чем объясняются более высокие показатели смертности среди привитых [19,33]. В первой половине XX века около половины всех случаев смерти от бешенства были связаны с волками, а покусанные этими животными составляли до 3,3% всех пациентов пастеровской станции, что на порядок выше, чем, например, в Иркутской области. В 1918-1928 гг. 11 из 16 умерших от гидрофобии были заражены волками, в 1938-1945 — 8 из 15. Остальные были покусаны собаками [15,18,22]. Волки были основным источником инфекции и для домашнего скота: с 1940 по 1946 гг. после укусов волка по-
гибло 83 коровы и только 4 — после укусов собак [22]. Во второй половине XX века значение волка начало постепенно снижаться: с 1950 по 1977 гг. с укусами волков было связано только 8,7% случаев бешенства у людей, в остальных случаях источником заражения послужили собаки и кошки. В этот период бешенство преимущественно регистрировалось среди сельскохозяйственных животных (51,4%). На долю диких животных приходилось лишь 1,9%. Первый случай бешенства у лисицы в Забайкалье зарегистрирован в 19б 1 г., а после 1971 г. на протяжении 10 лет бешенство выявлялось среди лисиц и корсаков ветеринарной службой и в ходе активного обследования территории. Однако заболевания людей после укусов лисиц здесь не известны. Наиболее пораженными были степные и лесостепные районы на юге области. Уровень зараженности лисиц (Vulpes vulpes) и корсаков (V. corsac), по результатам активного сбора и исследования охотничьих трофеев в 1977-1984 гг., варьировал от 1 до 3 % [11].
По материалам Читинской пастеровской станции в прошлом особенно сильные эпизоотии бешенства имели место в 1928 и 1941 гг. [18]. Во второй половине XX века ситуация по бешенству в Читинской области резко обострялась в 1954-1955 гг., в 1961 г. и, особенно, в 1974-1978 гг. Так, в 1975 — 1977 гг. регистрировалось до 5 случаев бешенства среди людей ежегодно [11,25,27]. С
1978 г. начался спад заболеваемости, и после 1984 г. бешенство на территории области не подтверждалось. Причины прекращения циркуляции вируса не вполне понятны. По-видимому, это связано с трансформацией степных биоценозов Восточного Забайкалья в результате деятельности человека. К 1956 г. для борьбы с чумой в Восточном Забайкалье были истреблены сурки-тарбаганы [16], служившие одним из основных компонентов степных сообществ. Кроме того, существенно изменились поголовье скота и формы ведения животноводства.
Территория Республики Бурятия считается свободной от бешенства с 1982 г. Однако в прошлом это было не так. В начале XX века заболевания людей и животных с постоянством отмечалось в Верхне-Удинске (Улан-Удэ) и других населенных пунктах [7]. В течение ряда лет территория входила в состав Бурят-Монгольской Республики, поэтому старые статистические данные не всегда имеют точную привязку. Позднее, с 1954 по 1981 гг., инфекция отмечена в 13 сельских районах и г. Улан-Удэ. Неблагополучными по бешенству были, главным образом степные и лесостепные районы, граничащие с Монголией и Читинской областью. Наиболее значительные вспышки среди животных отмечали в 1956-1957 и в 1962-1963 гг. Основным источником служили собаки и кошки. Бешенство волков зарегистрировано в трех районах с 1956 по 1960 гг. Эпизоотий среди лисиц не наблюдалось; активное обследование диких хищников с целью выявления очага также не проводилось. После 1954 г. заболело гидрофобией 4 человека, в том числе 3 — в г.Улан-Удэ. Последний случай гидрофобии зарегистрирован в 1981 г. после заражения от собаки [27,34].
В Республике Тыва бешенство впервые зарегистрировано в
1979 г., когда в п. Шагонар от гидрофобии умерли два человека после укуса волка [23]. В 1979-1980 гг. бешенство было выявлено в четырех районах Республики Тыва среди диких и домашних животных. В январе— феврале 1979 г. отмечались случаи необычного поведения и гибели лисиц в степных и лесостепных межгорных котловинах. В течение 1980-1983 гг. проводилось активное обследование диких млекопитающих (734 экз. 27 видов), но вирус бешенства был выделен только однажды от длиннохвостого суслика (Citellus undulates) [23]. В последующий период признаки активизации бешенства среди лисиц и собак по данным ветеринарной службы отмечались в 1987, 1989, 1995 гг., но заболеваний людей после 1979 г. не зарегистрировано.
Для Республики Алтай имеются только отрывочные сведения. В 1983 г. специалистами противочумной службы отмечена эпизоотия среди лисиц в Чуйской степи недалеко от поС. Ташанта, но лабораторные исследования для подтверждения диагноза не проводились [9]. Севернее, по другую сторону Алтайского горного массива, бешенство постоянно регистрируется на территории Алтайского края. Здесь находятся восточные пределы распространения другого природного очага бешенства, связанного со степями Западной Сибири и
Казахстана [12]. Бешенство среди лисиц на этой территории отмечается с середины 1950-х годов с периодическими спадами и подъемами, последний из который: наблюдался в 2000-2002 гг. [21].
Изолированные степные и лесостепные котловины, непосредственно не связанные с зональными степями монгольского типа, имеются в Иркутской области. Бешенство в Иркутской области систематически регистрировалось среди людей и животных до 1967 г. Известный путешественник Густав Радде еще в 1886 г. писал о волке, вероятно бешеном, убитом на улицах Иркутска [цит. по 26]. По данным Иркутской пастеровской станции ухудшение ситуации по бешенству отмечалось в 1928, 1939, 1953 и 1962 гг., примерно в те же годы, что и на других территориях Сибири [13]. Так, например, за 1950-1967 гг. 37 человек погибли от гидрофобии после укусов собак, преимущественно в населенных пунктах, расположенных вдоль транссибирской магистрали, что было обусловлено интенсивными эпизоотиями городского типа [27]. Предположения о наличии на территории области природного очага, связанного с лисицами [29], ничем не подтверждены и сегодня представляются мало вероятными, принимая во внимание плотность населения и численность лисицы в Приангарье. После 1972 г. ни одного лабораторно подтвержденного случая бешенства среди людей, диких или домашних плотоядных здесь не известно [26, 27,35].
Таким образом, на эндемичных в прошлом территориях юга Восточной Сибири ситуация по бешенству постепенно улучшалась на протяжении XX века. Более редкими становились случаи бешенства среди волков. Эпизоотии природного типа, связанные с лисицами, достоверно были подтверждены в Восточном Забайкалье в 1960-1970-е годы, но не были столь интенсивными, как в европейской части России. По мере угасания природных очагов, прекратились и эпизоотии городского типа. В Забайкалье и Предбайкалье бешенство не регистрируется уже более 25 лет. Обращает на себя внимание, что к середине 1980-х годов почти одновременно прекратилась регистрация бешенства на разных территориях — в Читинской области, Бурятии и Республике Алтай. Более поздние указания на бешенство среди лисиц имеются лишь для степных районов Тывы, расположенных в непосредственной близости с западными районами Монголии.
В Монголии случаи бешенства среди людей и животных известны в прошлом и регистрируются до настоящего времени. В одной из первых научных публикаций о бешенстве, изданной Министерством здравоохранения Монголии [1], отмечается, что борьба с бешенством имеет исключительно важное значение в связи с природными особенностями и образом жизни населения страны. Как следует из этой работы, на протяжении многих лет пострадавшие от укусов животных в Монголии приезжали для лечения на Иркутскую пастеровскую станцию. Так, с 1935 по 1941 гг. за прививками обратилось 909 человек, из них 31,7% были покусаны заведомо бешеными животными. Чаще всего укусы наносились собаками (91,0%), 24 человека (2,6%) были покусаны волками, 1 — лисицей (0,1%); зарегистрировано пять случаев смерти людей от гидрофобии в 1936, 1938 и 1939 гг. По данным А.С. Диденко [цит. по 24] с 1928 по 1938 гг. отмечено девять случаев гидрофобии.
Д. Дандий [17] (1968) пришел к выводу о наличии природных очагов бешенства в Монголии. Среди диких животных бешенство подтверждено у волка (С. lupus), лисицы (V. vulpes), корсака (V. со-rsac), дикой кошки (Felis manul), хорька (Mustela sP. ). В 1957-1966 гг. бешенство диких животных отмечено на территории 8 аймаков в центральной и восточной частях Монголии. В этот период дикие животные послужили источником заражения скота в 57,5% случаев. Показатели обращаемости населения за антирабической помощью достигали 0,5 на 1000 населения, при этом в 14% случаев укусы были нанесены дикими животными. В обзоре, опубликованном в Японии, подчеркивалось, что бешенство имеет значительное распространение среди диких животных в центральной части Монголии, а одним из основных резервуаров вируса является корсак [40]. Диких животных с признаками бешенства наблюдали русские специалисты противочумной службы, работавшие в Монголии. Например, описано нападение манула (Felis manul) на автомобиль и людей в 1945 г. в Кентейском аймаке [28]; в 1991 вблизи границы аймаков Хобу и Баян-Ульгий С. В. Балахонов наблюдал лисицу в стадии параличей (личное сообщение).
Как следует из более поздних публикаций, бешенство продолжает оставаться распространенной зоонозной инфекций в Монголии. В 1979-1981 гг. в центральной, восточной и южной зонах страны зарегистрирована крупная эпизоотия бешенства среди волков и лисиц, что послужило причиной роста заболеваемости людей и домашних животных. За 1972-1981 гг. зарегистрировано 12 случаев смерти людей от гидрофобии, в том числе три случая в Улан-Баторе. В трех случаях источником инфекции были волки, в восьми — собаки, в одном — лисица [14,30]. Резкое ухудшение эпизоотической ситуации по бешенству вновь отмечено в 1999-2000 гг., преимущественно в центральных и западных аймаках. В 2000 г. было зарегистрировано 309 случаев бешенства среди сельскохозяйственных животных, что в 2,2 раза больше, чем за пять предшествующих лет [2, 24].
Всего с 1963 по 2004 гг. в Монголии зарегистрировано 44 случая смерти людей от гидрофобии со средним показателем заболеваемости
0,01 на 100000 населения [24], что на порядок выше, чем в России. В отдельные годы показатель возрастал до 0,8-1,6 [2] .
Как показал анализ 34 случаев гидрофобии за 1972-2004 гг., для бешенства в Монголии характерно преобладание среди заболевших сельских жителей (80%), при этом группу повышенного риска
составляют дети пастухов (возрастная группа 4-7 лет), на долю которых приходится около 50% всех случаев. В большинстве случаев заражение происходило при выпасе скота. Заболевание чаще регистрировалось среди мужчин. На протяжении всего периода наблюдения значительное место среди источников инфекции для человека принадлежало волку. В том числе за последние 15 лет с укусами волков было связано около 60% заболеваний людей. Вторым по частоте источником инфекции служат приотарные собаки [39].
С помощью моноклональных антител и молекулярно-генетических методов проведено типирование коллекции вирусов бешенства, выделенных в Сибири и на Дальнем Востоке России [10,37]. Результаты свидетельствуют, что изоляты вируса бешенства из Восточного Забайкалья (Читинская область) отличаются от изолятов из Республики Тыва и Западной Сибири. Так, для вируса бешенства от лисиц и корсаков из восточной части региона была характерна положительная реакция с моноклональными антителами Р-41, но штаммы вируса от лисиц из западной части региона не реагировали с этими моноклональными антителами [10]. Филогенетический анализ нуклеотидных последовательностей генома вируса бешенства продемонстририровал эти различия еще более убедительно. Изоляты из Читинской области принадлежали к хорошо дифференцируемой ветви вируса бешенства восточного и арктического происхождения и были наиболее близки к изо-лятам с юга Дальнего Востока России. Изоляты от волков и сельскохозяйственных животных из Республики Тыва принадлежали к другой группе вирусов, распространенной в степях Западной Сибири, Казахстана и европейской части России [37]. Сведения об особенностях вируса бешенства с территории Монголии пока отсутствуют.
Основным резервуаром вируса бешенства в Азии служат хищные млекопитающие семейства собачьих (Canidae). Другим независимым резервуаром лиссавирусов (вирусов группы бешенства), способных вызывать летальные энцефалиты у людей, служат летучие мыши (СЫгор1ега). Несмотря на многолетнее благополучие территории Иркутской области, в Иркутске в 2002 г. оригинальный лиссавирус выделен от летучей мыши (Миппа leucоgaster), нанесшей укусы человеку [35]. Этот вид рукокрылых имеет азиатское происхождение и распространен на юге Сибири, в западной части Монголии и в Манчжурии. Таким образом, необходимо принимать во внимание возможность заражения людей после контактов с летучими мышами в этом регионе.
На протяжении истории в Монголии и на сопредельных территориях России бешенство с наибольшим постоянством регистрировалось в степных и лесостепных ландшафтах с развитым животноводством. Монгольские степи вдаются на территорию России в Забайкалье, Тыве и на Алтае (Чуйская степь). В зоогео-графическом отношении все эти территории имеют много общего, включая сходное распространение ряда природноочаговых инфекций, в том числе чумы, бешенства, клещевого риккетсиоза и других [16,38]. Фауна монгольских степей существенно отличается от фауны казахских степей и имеет больше сходства с пустынями средней Азии. Естественным географическим барьером для этих фаун считаются горные массивы Саян и Алтая [5,8]. С этой точки зрения представляет интерес, что именно в этой части Азии приходят в соприкосновение две разные филогенетические ветви вируса бешенства.
Основным резервуаром вируса бешенства в монгольских степях служат массовые виды хищников семейства собачьих. Исторически прослеживается ведущее значение волка в распространении бешенства, особенно в первой половине XX века. Первые сведения о бешенстве среди лисиц и корсаков относятся к началу 1960-х годов. Позднее эпизоотии среди лисиц неоднократно отмечались как в Монголии, так и в сопредельных районах России, но их интенсивность была значительно меньше, чем в Европе. Для анализируемой территории в целом описаны лишь один случай смерти человека от бешенства после укуса лисицы (в Монголии) и десятки случаев — после укусов волков. Несмотря на наличие природного резервуара инфекции, важным источником вируса бешенства для человека были и остаются собаки.
Периодические подъемы заболеваемости отмечались приблизительно раз в десятилетие. В годы активизации природных очагов бешенства ухудшение эпидемиологической обстановки наблюдалось одновременно на соседних территориях России и Монголии. Например, в Восточном Забайкалье и в восточных аймаках Монголии напряженная ситуация по бешенству зарегистрирована в 1970-е годы, в первые годы нового тысячелетия — в Западной Сибири, Тыве и некоторых аймаках на северо-западе Монголии. Характерно затухание эпизоотий в северо-восточной части региона. Различия в активности в природных очагов в современный период на территории России и Монголии, по-видимому, обусловлены особенностями ведения животноводства и различной сохранностью степных биоценозов, поэтому интересны сравнительные исследования для познания закономерностей эволюции бешенства диких животных.
Таким образом, распространение бешенства в пределах степей Центральной Азии в России и Монголии имеет общие закономерности и отличается своеобразием. С практической точки зрения важной задачей является совершенствование системы эпидемиологического надзора за бешенством в данном регионе на основе межгосударственных соглашений с учетом общности очаговых территорий.
ЛИТЕРАТУРА
1. Авдеева А.И. Борьба с бешенством [в МНР]. Эпидемиология, бактериология и клиника инфекционных // Сб. науч. раб./ Ред. Я.И.Певзнер, С. И. Бибергал. — Улан-Батор: М3 МНР, 1941. — Вып. 1. — Р. 89-96.
2. Ангар Д. Эрдэм шинжилгээний буугээл.— Улаанбаатар, 2001. — № 9. — С. 20-24.
3. Баторов П.П. Народная медицина бурят. — Иркутск.: Б.и., 1926. — 17 С.
4. Баторов П.П., Хороших П.П. Материалы по народному скотолечению Иркутских бурят // Бурятиеведческий сборник. — Иркутск, 1926. — Вып. 2. — С. 50-60.
5. Банников А.Г. Млекопитающие Монгольской народной республики. — М.: Изд-во АН СССР, 1954. — 669 С.
6. Белявский А.К. Народное здравие и медицинская помощь в 3абайкалье // Мед. журн. 3абайкальского об-ва врачей. — 1923. — № 4. — С. 283-297.
7. Бешенство в Сибири и на Дальнем Востоке. Эпидемиология. Эпизоотология. Профилактика. Аннотированный библиографический указатель за 1881-1980 гг. — Омск: Омская обл. типограф., 1981. — С. 82.
8. Бобринский Н.А. География животных. — М.: Учпедгиз, 1951. — 384 С.
9. Ботвинкин А.Д., Грибанова Л.Я., Сидоров ГН. и др. Современное состояние и эпидемиологическое значение природных очагов бешенства в 3ападной Сибири // Природноочаговые болезни человека. — Омск, 1988. — С. 111-124.
10. Ботвинкин А.Д., Кузьмин И.В., Хисматуллина Н.А. Результаты изучения антигенного разнообразия вируса бешенства на территории бывшего СССР // Ветеринарная патология,
2004. — № 3. — С. 117-127.
11. Ботвинкин А.Д., Савицкий В.П., Сидоров Г.Н., Мальков Г.Б. О природной очаговости бешенства в Восточном Забайкалье // Современные методы изучения природноочаговых болезней. — Ленинград, 1980. — С. 52-61.
12. Ботвинкин А.Д., Сидоров ГН. Природные очаги бешенства в Российской Федерации // Этиология, эпидемиология и диагностика инфекционных заболеваний в Восточной Сибири — Иркутск, 1992. — С. 182-193.
13. Васенин А.А., Флоренсова В.А. Профилактика природноочаговых инфекций // Природноочаговые инфекции Восточной Сибири . — Кызыл, 1970. — Вып. 9. — С. 150-154.
14. Галбадрах Д., Гогорма Л. К вопросу эпидемиологии и эпизоотологии бешенства //Эпидемиология и профилактика особо опасных инфекций в МНР и СССР. — Улан-Батор, 1982. — Ч.
1. — С. 163-167.
15. Георгиевский А. Пастеровская станция г. Читы за 1918, 1919,1920 и 1921 годы (антирабическое отделение института экспериментальной ветеринарии) // Мед. журн. Забайкальского об-ва врачей. — Чита, 1922. — № 1. — С. 59-74.
16. Голубинский Е.П., Жовтый И.Ф., Лемешева Л.Б. О чуме в Сибири. — Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1987. — 242 С.
17. Дандий Д. (1968). Некоторые вопросы эпидемиологии и профилактики бешенства в МНР за 10 лет (1957-1966) / Корь, энтеровирусы, бешенство// Матер. 15-й науч. сессии ин-та полиомиелита и вирусных энцефалитов. — М., 1968. — С. 250.
18. Джем А.А. Отчет о работе Читинской пастеровской станции за 28 лет // Сб. науч. работ Читинского ин-та эпидемиол.и микробиол. — Чита, 1947. — Вып. 1. — С. 152-169.
19. Клодницкий Н.Н. Деятельность Иркутского бактериологического института за 1925 год // Сибирский мед. журн. — 1926. — № 4. — С. 72-74.
20. Кокосов В.Я. Об истреблении волков в Акшинском округе Забайкальской области // Охотничья газета. — М., 1895, 18 марта. — С. 165-166.
21. Кузьмин И.В., Сидоров Г.Н., Ботвинкин А.Д., Рехов Е.И.
Эпизоотическая ситуация и перспективы борьбы с бешенством диких животных на юге Западной Сибири // Журн. эпидемиол. — 2001. — № 3. — С. 28-35.
22. Лавровский В.А. Бешенство в Забайкалье // Науч. конф. Читинского ин-та эпидемиол. и микробиол.: Тез.докл. — Чита, 1946. — С. 10-11.
23. Мальков Г.Б., Грибанова Л.Я., Ботвинкин А.Д. и др. Распространение и эпидемиологическое значение природных очагов бешенства в горных районах Восточной Сибири // Природноочаговые болезни человека. — Омск, 1986. — С. 84-94.
24. Отгонбаатар Д., Цоодол С. Монгол дахь галзуу овчний бай-галийн голомт, эпизоотологийн асуудал // Монголын ангаах ухаан,
2005. — № 3(133). — С. 49-52.
25. Почекунин Д.И. Анализ антирабических прививок за 10 лет (1959-1968) и результаты наблюдения за реактивностью антира-бических вакцин в Читинской области // Вопросы инфекционной патологии Забайкалья. — Чита, 1971. — С. 33-36.
26. Савиных Д.Ф., Углов А.Г, Гордеев П.П. и др. Антирабическая помощь населению Иркутской области // Бюлл. ВосточноСибирского научного центра СО РАМН. — 2004, № 1. — Т. 3. — С. 149-152.
27. Савицкий В.П., Ботвинкин А.Д. Эпидемиологическое районирование и долгосрочное прогнозирование заболеваемости бешенством по Восточной Сибири и Дальнему Востоку // Современные методы изучения природноочаговых болезней.— Ленинград, 1980. — С. 41-48.
28. Скалон В.Н. К фауне млекопитающих Кентейского аймака Монгольской народной республики // Бюлл. Московского об-ва испытателей природы, 1949. — Т. 59. — Вып. 3. — С. 3-15.
29. Флоренсова В.А. Бешенство // Природноочаговые инфекции Восточной Сибири. — Кызыл, 1970. — Вып. 9. — С. 146-149.
30. Шингээ Ш., Юнджорж Ц., Нямсурэн Б. К вопросу профилактики бешенства в МНР // Проблемы природной очаговости чумы / Тез. докл. к 4-й Советско-Монгольской конф. специалистов противочумных учреждений. — Иркутск, 1980. — Ч. 3. — С. 94.
31. Хороших П.П. Из области народных воззрений // Бурятиеведение, 1925. — № 1. — С. 23.
32. Хроника // Сибирский врач, 1915, № 25 и 26. — С. 217.
33. Червенцов А.Н. Иркутская пастеровская станция. Отчет о деятельности с 23 (10) февраля 1912 г. по 1 января 1923 г.// Иркутский химико-бактериологический ин-т. — Иркутск, 1924. — С. 123-153.
34. Шобоева Р.С. , Ян М.А., Смолин В.В., Бобытев М.П. Эпидемиология и профилактика бешенства в Республике Бурятия // Международные проблемы охраны здоровья международных путешественников.— Улан-Батор, 2001. — С. 127-128.
35. Botvinkin A.D., Poleschuk Е.М., Kuzmin I.V. et al. Novel Lyssaviruses Isolated from Bats in Russia // Emerging Infectious Diseases. — 2003. -Vol. 9, N 12. — P. 1623-1625.
36. Historical perspective of rabies in Europe and the Mediterranean basin / Eds. A.A. King, A.R. Fooks, M.Aubert, A.I. Wandeler. — Paris: OIE, 2004. — 359 P.
37. Kuzmin I.V., Botvinkin A.D., McElhinney L.M. et al. Molecular Epidemiology of terrestrial rabies in the former Soviet Union // J. Wildlife Diseases, 2004. — Vol. 40, № 4. — P. 617-631.
38. Otgonbaatar D., Botvinkin A.D., Tserennorov D, Melnikova O.V. Rabies in contiguous areas of Mongolia and Russia: history and modern situation // Эрдэм шинжилгээний бутээл. — Улаанбаатар, 2005, №
13. — С. 30-37.
39. Tsoodol S., Otgonbaatar D., Botvinkin A.D. ^e Characteristics of natural focus of rabies in Mongolia and epidemiological consequences // Scientific Conference. Current topics of Mongolian Medical Science / Abstracts. — Ulaanbaatar, 2005. — P. 125-126.
40. Tierkel, E.S. Historical Review of Rabies in Asia // Rabies. — Tokio, 1971. — P. 3-9.
RABIES IN CONTIGUOUS AREAS OF RUSSIA AND MONGOLIA: HISTORICAL REVIEW
A.D. Botvinkin, D. Otgonbaatar (Irkutsk State Medical University)
Ue review of the publications about rabies on the territory of the south of Eastern Siberia and Mongolia from the end of XIX up today is presented. Ue analysis of the material shows that rabies in this area is associated with steppe and forest-steppe landscapes and steppe faunistic complex. Periodical activation of wildlife rabies is accompanied by spreading the infection to neighboring territories, increasing of number the human rabies and cases in dogs and cattle.
