CC BY
30
Алексей Малашенко, доктор исторических наук БЕЛЫЙ ПАРОХОД КИРГИЗИИ СРЕДИ ЛЬВОВ
ПОСТСОВЕТСКОГО АВТОРИТАРИЗМА
Каждая страна Центральной Азии по-своему неповторима. Киргизия как независимое государство уникальна своей недавней политической историей. Ее первый президент, не похожий на своих коллег - выходцев из советской номенклатуры, профессиональный ученый, интеллигент Аскар Акаев, активность общества и тяга к политическому плюрализму, две произошедшие за два десятилетия революции - все это сделало Киргизию исключением среди стран региона.
Специфика Киргизии перечисленным не ограничивается. Это единственная в Центральной Азии страна, которая четко поделена на южный и северный ареалы, отношения между которыми очень непросты и в чем-то напоминают отношения между Трипо-литанией и Киренаикой в Ливии. От того, как они складываются, зависит стабильность в республике и ее благополучие.
В Киргизии сложный и быстро меняющийся этнический состав населения: по данным переписи 2009 г., из 5,0-5,5 млн. человек киргизы составляют 71% (в 1999 г. - 64%), узбеки - 14,3 (13,8%), русские - 7,8% (12,5%). На юге узбеков 27% (на самом деле даже больше), а русских лишь 5,7%.
Непривычный для Центральной Азии политический плюрализм, этническая чересполосица, экономическая отсталость плюс растущий религиозный радикализм превратили Киргизию в территорию нестабильности. С этой точки зрения, она сегодня наиболее уязвимая страна региона.
Но вот парадокс: предсказывавшийся многими аналитиками кризис, который, как они думали, мог последовать вслед за попыткой киргизов приступить после свержения в 2010 г. президента Курманбека Бакиева к построению парламентской системы, так и не случился. Идея киргизского парламентаризма вызывает скепсис, если не сказать негатив, как у соседей Киргизии, так и в Москве. Президент России Дмитрий Медведев выразился вполне определенно: «Наши киргизские друзья на этот путь (парламентской демократии) стали, но я открыто вам скажу: для России, как, кстати, боюсь, и для Киргизии, это катастрофа».
66
Однако успешно, без крупных эксцессов, прошли парламентские, а затем в 2011 г. и президентские выборы. Сформировалась коалиция в составе Социал-демократической партии Киргиз-стана (СДПК), партий «Ата-Мекен», «Ар-Намыс» и «Республика», а социал-демократ Алмазбек Атамбаев пересел из премьерского кресла в президентское. В истеблишменте ощущается некоторое преобладание СДПК - ее членами являются президент, спикер Жогорку Кенеш (парламента) Асилбек Жээнбеков, ранее состоял ее членом нынешний премьер Омурбек Бабанов. Одновременно формируется оппозиция в составе одной из самых влиятельных в стране партий «Ата-Журт» и не прошедшей в парламент «Бутун Кыргызстан», возглавляемой амбициозным Адаханом Мадумаро-вым.
Разумеется, утверждать, что все перечисленные партии соответствуют классическим стандартам, нельзя. Они в значительной степени сформировались на основе региональных и даже родовых кланов. Некоторые из них можно считать скорее «южными» или скорее «северными». Тем не менее кланово-политический плюрализм находит выражение в том числе через современные институты - партии и парламент. У некоторых партий, хотя бы у социал-демократов, есть более или менее артикулированная программа, и все они претендуют на статус общенациональных.
Как бы ни относиться к нынешней киргизской элите, нельзя не признать, что она изобилует яркими личностями, а политическое поле в республике не вытоптано, как это имеет место в большинстве центральноазиатских стран. При разных оценках каждого из них (в плане морали) политическая палитра Киргизии импрессионистически пестра и эффектна. Здесь нет скучного, спаянного общими корпоративными интересами правящего класса.
Анализируя обстановку в Киргизии, следует избегать двух крайностей: во-первых, надо не абсолютизировать фактор клано-вости и регионализма, во-вторых, не впадать в эйфорию относительно киргизской демократии. Система, складывающаяся в стране на основе сдержек и противовесов, очень хрупка. Но уже один тот факт, что после трагедии в Оше и Джалал-Абаде в 2010 г. эта система устояла, свидетельствует о ее потенциале: почти два года Киргизия живет в режиме неавторитарной власти.
Также важно взвешенно оценивать то, что сегодня представляет собой киргизское общество. После последовательного свержения двух президентов - Акаева и Бакиева - доводилось слышать в Бишкеке такой анекдот: «Что такое революция? Революция - это
67
народная киргизская забава». В нем есть доля правды, высвечены характерные ныне для киргизов импульсивность, всплески социальной, этнической ярости, в отдельных ситуациях чреватые утратой самообладания, даже жестокостью. Однако также неоспоримо, что киргизы в отличие от некоторых своих соседей преодолели инертность. В них воспиталось чувство самоуважения, сознание того, что «маленький человек» - также субъект политики, а не только ее объект.
В этих условиях власть вынуждена нести ответственность перед обществом, которое, в свою очередь, следит за ее действиями. Но, как известно, управлять страной, население которой живет в постоянном стрессе, крайне сложно.
При этом экономическое положение в Киргизии остается очень тяжелым. В 2011 г. по уровню ВВП на душу населения Киргизия с ее 2162 долл. заняла 14-е место среди стран СНГ, опередив лишь Таджикистан (1907 тыс. долл.), но уступив Узбекистану (2959 долл.).
Государственный долг Киргизии составляет около 3 млрд. долл. 2011 год страна завершила с дефицитом в 400 млн. долл. Ее внешний долг на начало 2010 г. достиг 2230 млн. долл. Теневой сектор колеблется в пределах 60-70% экономики. Уровень безработицы составляет от 8,4% по официальным данным, до 20% - по неофициальным. По данным ООН, около 1 млн. жителей страны круглый год испытывают недостаток в продовольствии. Всемирная продовольственная программа в 2011 г. направила в страну помощь на 17,5 млн. долл.
В рейтинге индекса развития человеческого потенциала-2011 Киргизия занимает 126-е место из 193 (Россия - 66-е, Казахстан -68-е, Узбекистан - 117-е, Таджикистан - 127-е).
Еще одной проблемой Киргизии остается коррупция. По данным Генпрокуратуры республики, в 2010 г. ущерб от коррупции составил 24 млрд. сомов (примерно 500 млн. долл.). Специально исследовавший эту проблему шведский ученый Йохан Энгвалль отмечает, что «коррупция в Киргизии неотделима от институтов государства». Так, по его мнению, главная проблема энергоснабжения (а оно находится в критическом состоянии) не в состоянии инфраструктуры, а в воровстве энергии через различные схемы. ГАИ - коммерческая структура. «Принципиальных изменений в природе и целях правления у нового руководства я не увидел», - отмечает Энгвалль. Уменьшение коррупции требует времени и усилий на самых разных направлениях, тем более что
68
коррупционером сегодня может оказаться едва ли не каждый имеющий свой бизнес политик. Ключ к борьбе против коррупции на постсоветском пространстве не найден нигде (возможно, наиболее решительно его поиск велся в Грузии).
С другой стороны, предсказывавшийся многими крах киргизской экономики все же не состоялся. 29 декабря 2011 г. на своей первой пресс-конференции президент Атамбаев отметил, что «наблюдается рост ВВП, мы смогли сдержать инфляцию, а сплетни о дефолте не подтвердились». В самом деле, ВВП страны вырос на 5,7% (в 2010 г. был спад на 0,5%), причем рост зафиксирован почти во всех отраслях экономики. Примерно на 4% снизился уровень инфляции. Наконец, на 60 млн. долл. уменьшился бюджетный дефицит, составлявший в 2010 г. 460 млн. долл.
Проблема в том, насколько некоторое улучшение экономических показателей обратится в устойчивую тенденцию, а это, в свою очередь, зависит от политической стабильности и в значительной степени от положения на юге страны.
Политические, социальные, экономические проблемы Киргизии обретают особую остроту в условиях хронического этнопо-литического кризиса на юге. Людям памятны кровавые события в Оше в 1990 г., а после 2010 г. на это накладывается новая трагедия -бойня, устроенная узбеками и киргизами в Оше и Джалал-Абаде, в ходе которой были убиты 476 человек, сотни ранены и искалечены. Можно говорить о социальных и экономических причинах этого столкновения, о политических провокациях, но крайняя жестокость была обусловлена именно межэтнической неприязнью, которая особенно устойчива и труднопреодолима.
Расследование событий в Оше и Джалал-Абаде продолжается. Причем, с одной стороны, необходимость в нем ни у кого не вызывает сомнений, однако, с другой стороны, попытки докопаться до «одной-единственной» истины, взаимные обвинения, постоянные инциденты, происходящие в судах, ведут к дальнейшему разжиганию розни. В феврале 2012 г. генеральный прокурор Аида Салянова, выступая на заседании Жогорку Кенеш, заявила, что, опросив 48 политиков, включая нынешнего президента Атамбаева и бывшего президента Отунбаеву, пришла к выводу, что «они не исполнили свою работу на должном уровне», хотя преступлений не совершали.
Нынешняя власть остается заложницей конфликта 2010 г., последствия которого еще долго будут сказываться на ситуации в стране. Правительство разработало «Концепцию по этническому
69
согласию», в основу которой положен принцип совместного проживания представителей разных этносов. К концу 2011 г. было построено 11 многоэтажных домов для пострадавших. Атамбаев считает, что «надо строить современные города, а не большую деревню Ош» (но в этих домах люди стремятся расселиться по этническому принципу). Прилагаются усилия по устранению из СМИ, в первую очередь электронных, провоцирующих межэтническую рознь материалов, строятся четыре мемориала погибшим, один из которых получил название «Слезы матерей».
Однако межэтнические столкновения не прекращаются. По мнению МВД республики, в стране существует 147 очагов возможных конфликтов, Государственный комитет национальной безопасности называет «всего» 29 очагов возможных межэтнических столкновений. По мнению директора общественного фонда «Эгалите» Татьяны Выговской, в межэтническое противостояние вовлечено 350-370 тыс. жителей республики, т.е. примерно 10% населения (в нормальной обстановке в любой стране эта доля не превышает 2%).
В межэтнические конфликты, кроме киргизов и узбеков, втянуты также таджики и проживающие в республике выходцы с Кавказа. Но, разумеется, наибольшая напряженность сохраняется между двумя самыми многочисленными этносами. Депутат парламента Азамат Арапбаев, заявив, что «нет дружбы между киргизами и узбеками», в лучших традициях черного юмора предложил принять закон, согласно которому «за разжигание межнациональной розни полагается расстрел».
Возникают проблемы, связанные с русским населением, которое продолжает эмигрировать. Люди уезжают не только по экономическим причинам, но и в связи с опасениями относительно стабильности в стране и ростом этнонационализма. За 20 лет независимости Киргизии на постоянное жительство в Россию выехало 485 тыс. человек.
Сокращается распространение русского языка, хотя право на его равенство с киргизским прописано в трех статьях Конституции. В ст. 10, например, сказано, что наряду с киргизским «в Киргизской Республике в качестве официального употребляется русский язык». Русский язык теряет позиции не только на юге, но также в Нарынской, Таласской и Иссык-Кульской областях, где раньше он употреблялся наравне с киргизским.
70
Депутат парламента от СДПК Ирина Карамушкина ездила в Баткенскую область (на юге), встречалась там со студентами и обнаружила, что «они по-русски понимают, но уже не говорят».
В СМИ приводится такой эпизод: в Ошском городском суде на адвоката Татьяну Томину, которая защищала обвинявшихся в погромах 2010 г., набросились родственники пострадавших, крича: «Пусть эта русская уезжает к себе!»
Русские практически не представлены во властных структурах. В составе утвержденного в декабре 2011 г. правительства нет ни одного русского. Комментируя это обстоятельство, президент Атамбаев признался, что ему обидно. Обида эта совершенно понятна, хотя бы потому, что на президентских выборах ему отдал голоса русскоязычный Бишкек. Странно, однако, что на отсутствие русских в правительстве никто не обратил внимания ни в самом правительстве, ни в парламенте. Этнократизм противоречит провозглашенному киргизской властью курсу на демократическое устройство государства.
Этнонационализм - одна из главных, если не главнейшая причина возможной дестабилизации, и это хорошо понимает нынешняя власть. Однако преодолеть сдерживающую развитие страны межэтническую напряженность в ближайшие годы вряд ли удастся. А ведь этническая карта может легко оказаться козырной в руках любого амбициозного политика, вульгарного авантюриста и просто уголовника.
Подобно остальным центральноазиатским государствам, Киргизия проводит многовекторную политику. Вопрос, однако, в том, что, следуя этому принципу, республика попадает к нему в некоторое подчинение. Киргизия в обозримом будущем обречена на зависимость от внешних акторов, а также от соседей. На этот счет ни в политической элите, ни в обществе нет особых заблуждений. Вопрос в том, как будет выглядеть эта зависимость и в какой степени она будет ограничивать суверенитет. Проблема зависимости по понятным причинам остается весьма болезненной для любого режима. «Кому-то выгодно, - замечает Атамбаев, - чтобы мы стояли на коленях и выпрашивали деньги... мы должны быть суверенной страной».
Наиболее прочные отношения связывают Киргизию с Россией, и ни один местный лидер не ставит под сомнение их сохранение. В Бишкеке мне доводилось слышать, что в Киргизии Владимир Путин популярнее, чем в самой России. Москва участвует во всех основных киргизских проектах, включая строительство
71
крупнейшей в стране Камбаратинской ГЭС, Нарынского гидроэнергетического каскада. Россия занимает первое место в импорте Киргизии (33,4%) и третье в ее экспорте (18,2%). В 2010 г. более чем вдвое выросли прямые российские инвестиции в местную экономику, составив 95,9 млн. долл. Россия оказывает Киргизии прямую финансовую и материальную помощь. Например, в январе 2012 г. она передала киргизским пограничным войскам военную технику на 16 млн. долл.
Наконец, по разным данным, в России работают от 700 тыс. до 1 млн. (последняя цифра представляется завышенной) граждан Киргизии, которые ежегодно пересылают на родину 2 млрд. долл., и, если эта цифра точна, она превосходит бюджет республики, составляющий примерно 1,8 млрд. долл.
Руководители страны искренне готовы развивать сотрудничество с Россией. Показательны готовность Бишкека вступить в Таможенный союз, его позитивное отношение к Единому экономическому пространству, наконец, к создаваемому Россией и Казахстаном Евразийскому союзу (выгоды от которого для Киргизии еще требуется доказать). Помимо чисто прагматических мотиваций участия в этих организациях для киргизского политического менталитета характерно эмоциональное к ним отношение. «У многих отцы, деды воевали за Советский Союз, и хотя бы в память о них мы должны создать Единое экономическое пространство», -считает Атамбаев.
Думается, такое мнение, пусть и экзальтированное, совершенно искренне, хотя, на мой взгляд, лишний раз укрепляет убежденность кремлевских политиков в непреходящей зависимости Киргизии от Москвы.
Восприятие некоторыми высокопоставленными кремлевскими функционерами Киргизии как чуть ли не части Российской Федерации уже создает проблемы в отношениях между двумя государствами. Обидчивая реакция Бишкека на такой подход понятна, хотя порой выражается она инфантильно. Известно вызвавшее в Москве усмешку высказывание Атамбаева: «Я не попрошу у России ни одного тыйына. Придет время, и мы сами будем им помогать».
На рубеже 2011 и 2012 гг. в отношениях между Москвой и Бишкеком возник некоторый холодок. На инаугурацию Атамбаева от Кремля не приехал глава президентской администрации Сергей Нарышкин (Россию представлял чиновник невысокого ранга), что, видимо, было вызвано присутствием на церемонии нелюбимого в
72
Москве президента Грузии М. Саакашвили. Некоторые эксперты считают неудачным (а некоторые - даже «абсолютно провальным») рабочий визит в Москву Атамбаева в начале 2012 г. Не был подписан договор о передаче России 50% акций военно-промышленного предприятия на Иссык-Куле «Дастан». Министр финансов России Антон Силуанов отказался принять их взамен списания 190 млн. долл. долгов Киргизии. Не было подтверждено получение от России через Евразийское экономическое сообщество 106 млн. долл., до конца неясным остался вопрос о льготных ценах на поставки из России горюче-смазочных материалов, затягивается решение вопроса о продаже «Киргизгаза» «Газпрому», простаивают проекты по строительству нескольких ГЭС на Нары-не, неясны перспективы планов по совместной разведке нефти в Джалал-Абаде.
Однако, несмотря на проблемы, которые, скорее всего, будут решены, отношения между Киргизией и Россией останутся прочными. «Специально ухудшать ситуацию в Киргизии Москва не хочет, но и содержать республику не собирается». Москве не имеет смысла терять устойчивого союзника, а Бишкеку ссора с ней не принесет ничего хорошего.
В таком контексте, думается, не оправдан некоторый ажиотаж, возникший после слов Атамбаева о возможном выводе из Киргизии базы российских Военно-воздушных сил в Канте. Это можно скорее рассматривать как тактический ход, попытку сбалансировать обещание закрыть американскую базу в Манасе. О Манасе киргизские власти высказываются столь осторожно, что нельзя окончательно понять, на самом ли деле они не намерены продлевать в 2014 г. договор с США. «Прежнее руководство КР со своим предвзятым отношением к взятым на себя международным обязательствам уже достаточно подпортило внешний имидж Кир-гизстана, - считает его президент. - Чтобы переломить этот образ, мы просто обязаны выполнять уже заключенные договоренности... Наша позиция такова: ...мы уведомим за полгода... американскую сторону о прекращении действия договора, и с 2014 г. здесь будет крупный гражданский международный транспортный узел, участвовать в формировании которого сможет любой капитал».
Для Киргизии проблема базы в Манасе, переименованной в Центр транзитных перевозок, остается своего рода символом мно-говекторности. В Бишкеке ее рассматривают не как альтернативу российскому влиянию, но как свидетельство сосуществования российского и американского векторов во внешней политике. Му-
73
рат Иманалиев определяет транзитный центр в Манасе как краеугольный камень внешней политики страны.
В Вашингтоне к проблеме Манаса в целом относятся спокойно. Во-первых, Россия по большому счету не будет настаивать на прекращении присутствия там американцев, поскольку эта база нацелена в первую очередь на поддержание порядка в Афганистане, в чем Москва заинтересована. Во-вторых, сохранение базы выгодно Киргизии, получившей за годы ее существования 1,411 млрд. долл. Консенсус между Киргизией, Россией и США в конечном счете обязательно будет найден, хотя всем заинтересованным сторонам еще придется услышать немало взаимных обвинений.
Против существования Центра транзитных перевозок не возражает и Пекин, который также считает Манас инструментом для борьбы против распространения исламского радикализма и во всяком случае не считает его развернутым против Китая.
Китай, помимо России и США, является третьим вектором внешней политики Киргизии. И этот вектор, подобно российскому, приобретает самодовлеющее значение. Китайское направление становится одним из ключевых в сфере внешнеэкономических связей Киргизии. Проведенные Центральноазиатским институтом свободного рынка исследования показывают, что на двух крупнейших (один на севере страны, другой на юге) базарах Киргизии (ставших оптовыми рынками) - Кара-Суйском и Дордойском -85 и 76% товаров являются китайскими.
Торговля с Китаем, в которой участвуют десятки тысяч мелких и средних бизнесменов, автоматически становится политическим фактором, ибо в случае перебоев в ней неизбежно возникнет раздражение множества вовлеченных в нее людей. Уже в одном этом проявляются скрытый характер политического влияния Пекина на обстановку в Киргизии и одновременно заинтересованность Бишкека в поддержании устойчивых отношений с Китаем.
В Киргизии КНР не является конкурентом России, ибо у каждой из этих стран есть своя экономическая ниша. Китай с уважением относится к российским интересам, Россия, в свою очередь, воспринимает как должное китайскую товарную экспансию. С этой точки зрения, Киргизия мало чем отличается от десятков других стран, в том числе в Центральной Азии, чьи прилавки заполнены китайским ширпотребом.
Пекин не вмешивается в местные политические интриги. Никто из находящихся у власти политиков не ставит под сомнение
74
необходимость развивать отношения с могущественным восточным соседом. Если на рубеже 1990-х и 2000-х годов кое-кто в Бишкеке выражал недовольство китайским давлением на республику и, в частности, подписанными в 1996 и 1999 гг. договорами, по которым Киргизия уступила Китаю почти 500 км2 территории, то сейчас это осталось в прошлом.
Как бы ни складывались отношения Киргизии с внешними акторами, ее судьба в конечном счете зависит от внутриполитической обстановки. Стремление выстроить непривычную для Центрально-Азиатского региона парламентскую систему не исключает сохранения авторитаристских настроений, психологически объяснимой тяги к «твердой руке», к поиску харизматического лидера, еще одного «отца нации», якобы способного повести за собой общество, «непринужденно», но жестко преодолевая все трудности страны. Кстати сказать, претенденты на место такого вождя в Киргизии есть.
И все же сегодня уязвимая во многих отношениях Киргизия, несмотря на все противоречия и ошибки, подобно отчаянному ледоколу движется в ином направлении, пытаясь проложить себе свой собственный путь сквозь льды центральноазиатского авторитаризма.
«Брифинг Московского Центра Карнеги», М., 2012 г., т. 14, вып. 2, с. 2-11.
Елена Кузьмина,
кандидат политических наук
(Институт экономики РАН)
ТУРКМЕНИЯ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ:
ПРОБЛЕМЫ И ВОЗМОЖНОСТИ РАЗВИТИЯ
Туркмения наиболее закрытое государство СНГ. С одной стороны, в ней происходят процессы, присущие всем странам Центральной Азии, с другой - там сложилась наиболее замкнутая политическая и экономическая система, почти не изменившаяся со сменой главы государства. Между тем страна с ее мощными углеводородными запасами как экспортным ресурсом все больше становится объектом противоречивых интересов различных геополитических игроков, как региональных, так и глобальных.
Туркменское общество в этническом отношении состоит из нескольких региональных группировок: ахал-текинской, марый-
75
