CC BY
189
С.В. Погорельская
Бельгия и Европа. Бельгийский федерализм -лаборатория европейского единства
ведение
Ситуация в Бельгии тематически лишь частично соприкасается с темой данного, посвященного вопросам сепаратизма сборника. Потому что в Бельгии речь идет не о сепаратизме, а о кризисе федерализма в целом. Причем не простого федерализма, а такого, который - во времена расцвета европейской идеи - быпл призван послужить образцом, а возможно, даже моделью для будущего «федеративного государства Европы».
Говоря о будущем Евросоюза, думают, как правило, в первую очередь о «моторах европейской интеграции» - Германии и Франции, об экономически и политически значимых державах, как Великобритания, об амбициозных «новых европейцах» вроде Польши. Страны же Бенилюкса ни экономической, ни политической Европе трудностей и проблем не создавали. Правда, и особым политическим весом они в рамках ЕС не располагали. Однако их символическое значение для процессов европейской интеграции быыло и остается огромным. Особенно - Бельгии.
Бельгия лежит на перекрестке европейских дорог, поэтому судьба ее неотделима от судьбы Европы. Спорные со времен раннего Средневековья территории, снова и снова менявшие «политических» хозяев (Бургундский герцогский дом, испанская, а затем австрийская ветви Габсбургской династии, революционная
Франция, а после Венского конгресса 1815 г. - Нидерланды), в 1830 г. обрели независимость, монарха по имени Леопольд, конституцию, а к началу XX в. и собственную колонию - Конго1. Маленькая, богатая и незащищенная страна на европейском перепутье была обречена на роль заложника в больших дипломатических играх великих держав. Ее мечтой был политический нейтралитет - ее судьбой стали войны. Два раза в XX в. она становилась жертвой германской экспансии и возрождалась на стороне победителей.
Бельгия принадлежала к странам-основательницам Европейского экономического сообщества. Страна в силу своего - одновременно выгодного и опасного - геополитического положения, как никто другой заинтересованная в успехе европейского единства, приняла у себя институты Европы2 и трансатлантического альянса. Чем дальше продвигались европейские страны по пути экономической и политической интеграции, тем сильнее становилось символическое значение Брюсселя. Брюссель был тем центром, где разрабатывались, откуда координировались и контролировались процессы европейского единения. «Брюссель» значило «Европа».
Вокруг «региона Брюссель» лежала страна, казалось бы, уже одним лишь своим положением призванная быть образцом для остальных европейцев. Эта страна жила европейским единством, но все менее и менее казалась в состоянии сохранить единство собственное. Что привело Бельгию к политическому коллапсу? Возможен ли конец Бельгии, допустит ли его Европа? Этим вопросам посвящена предлагаемая статья.
«Бельгия: не страна, а состояние» ?
О государствах, подобных Бельгии, нередко говорят «многострадальные». Экономическое благополучие не дает им политиче-
1 Сначала Конго считалось принадлежащим бельгийской королевской династии, с 1908 г. оно получило статус бельгийской колонии, в 1960 г. - обрело независимость.
2 В дальнейшем под «Европой» будет подразумеваться Евросоюз.
3 Так полагает бельгийский (фламандский) писатель Гуго Клаус в своем новом романе «Нищета Бельгии» (Claus H. Der Kummer von Belgien. - Stuttgart: Klett-Cotta Verlag, 2008. - 824 S. ).
176
Бельгия и Европа.
- Бельгийский федерализм -
лаборатория европейского единства
ского счастья. До Второй мировой войны судьба маленькой страны была трудной по причинам преимущественно внешнего характера. В послевоенные же годы бельгийцы начали создавать себе проблемы сами. В итоге на рубеже 2008-2009 гг. государство встало перед политическим коллапсом.
Корни его - в бельгийской истории. В 1830 г. страна отделилась от Объединенного Королевства Нидерландов. Отцы-основатели новой монархии были вдохновлены недавней французской историей: они создали централизованное франкоязычное государство. Состояло оно из девяти провинций, 60% населения этих провинций были нидерландцы (фламандцы), говорили они на диалекте нидерландского, французского не знали и выучить его, особенно выходцы из низших социальных слоев, не могли: учеба стоила денег. Восхождение же по социальной лестнице было возможно только для владеющих французским языком. Лишь в 1898 г. был принят ряд законов, уравнивающих языки, в частности постановление, согласно которому все важные законы должны издаваться на французском и на нидерландском языках. Тем самым нидерландский был наконец-то признан вторым официальным языком. Однако принятие законов не означало их реализации: валлонская элита сопротивлялась «фламандизации». Достаточно сказать, что первый фламандскоязычный университет открылся лишь в 1930 г. -в столетний юбилей основания государства.
Культурная и социальная ущемленность фламандцев во франкоязычном государстве сказалась на политическом профиле сформировавшегося в начале XX в «Фламандского движения» (У1ааш8е Beweging): оно упорно требовало практической реализации принятых в 1898 г. законов о лингвистическом равноправии, а поскольку государство их реализовать не торопилось, фламандское движение начало приобретать явные антибельгийские черты. Особо радикальным его представителям существующие законы вообще казались недостаточными, им хотелось уже не независимости, а господства: в Первой мировой войне они кооперировались с немцами против валлонской части Бельгии и попытались провозгласить «государство Фландрию». В 1919 г. они основали первую политическую партию фламандских сепаратистов - Партию фронта (РгопЬрагИ)'), в 1933 г. - Фламандский национальный союз (У1ааш8сЬ №Иопаа1 УегЪопф, который ориентировался на Гитлера и после
оккупации Бельгии германскими войсками в 1940 г. кооперировался с захватчиками - опять-таки против валлонов. Немало рядовых фламандцев, воодушевленных идеей гитлеризма, добровольно вступали в СС. Послевоенные бельгийские законы были мягкими -после разгрома Германии наказание понесли лишь самые злостные коллаборационисты. Остальные же фламандские почитатели гитлеровских порядков быстро перегруппировались политически и уже в 1954 г. организовались в Народный союз (Volksunie).
Развитие фламандских ультраправых сил происходило на фоне структурных экономических и политических изменений внутри страны. До Первой мировой войны доминирование французского языка отражало экономическое и политическое превосходство валлонов, которые контролировали как местные, так и национальные органы власти и главные партии. Элиты бельгийского общества были по преимуществу валлонскими. Дворянство носило французские фамилии.
Валлония была индустриализирована сверх меры, ее богатство обеспечивали предприятия угольного сектора, сталелитейной промышленности, машиностроения. Фландрия же считалась отсталой и аграрной. Во Второй мировой войне бельгийская промышленность пострадала мало, индустриальный юг был модернизирован, однако кризис бельгийской угольной и сталелитейной промышленности в 50-е годы нанес непоправимый удар по благосостоянию Валлонии. Рост национально-освободительного движения в Конго поставил под угрозу еще один источник богатства Бельгии - урановые рудники. Однако в то же время во Фландрии наметился экономический подъем - благодаря морскому порту в Антверпене и иностранным инвесторам. Так что экономический кризис стране не грозил. Зато в ней начался кризис политический. Противостояние между фламандской и французской общинами на лингвистической почве обострилось настолько, что захватило даже рабочее движение: фламандские рабочие, например, отказались поддерживать провозглашенную валлонскими трудящимися всеобщую забастовку против непопулярных реформ социального обеспечения.
В 1963 г. были проведены так называемые «языковые границы» и признаны четыре языковые области: Фландрия (север), где официальный язык был нидерландский, франкоязычная Валлония 178
Бельгия и Европа.
- Бельгийский федерализм -
лаборатория европейского единства
(юг), двуязычный регион вокруг Брюсселя и небольшое немецкоязычное сообщество на границе с ФРГ. Этот шаг, тогда казавшийся единственным выходом из тупика, в политической перспективе оказался неверным. Потому что после этой реформы довольной оказалась только маленькая немецкая община; претензии же фламандцев и валлонцев друг к другу и к государству стали еще сильнее, а региональная обособленность возросла. И фламандцы, и валлоны выступали против дискриминации при приеме на работу, а в университетах Брюсселя и Лувена начались волнения, что в конце концов привело к окончательному разделению университетов по языковому принципу. Были созданы раздельные фламандские и валлонские министерства образования, культуры и экономического развития. В 1971 г. Конституция была пересмотрена на предмет усиления регионального самоуправления, в первую очередь в экономических и культурных вопросах. Эта реформа положила начало целой череде реформ, которые называют «динамизацией федерализма». Время показало, что по мере «динамизации федерализма» «динамизировались» и претензии фламандцев и валлонов как к друг к другу, так и, разумеется, к государству.
Государство, принявшее у себя трансатлантические и европейские институты, потихоньку превращалось из единой страны в «состояние» спорного сосуществования. В 70-е годы по языковому принципу разделились крупные бельгийские партии: христианские демократы, социал-демократы и либералы. Интересно, что все эти партии были сторонницами европейской интеграции: они не любили друг друга в границах Бельгии, но были открыты европейской идее - в отличие от фламандских сепаратистов, которых, впрочем, «динамизация» тоже не обошла стороной: правые радикалы покинули Народный союз и организовали в 1979 г. «Фламандский блок» (Vlaams Blok) - сравнительно сильную партию, имевшую своих представителей как в бельгийском, так и в Европейском парламентах. В 2004 г. она переименовалась во «Фламандский интерес» (Vlaams Belang). На коммунальных выборах 2006 г. во Фландрии она получила около 20% - немало для правых экстремистов.
Дальнейшие реформы передачи реальной законодательной власти региональным органам сопровождались спорами о географических границах Брюссельского региона. В 1980 г. было достигнуто согласие по вопросу об автономии Фландрии и Валлонии, до-
полнительные поправки в Конституцию расширили финансовые и законодательные полномочия регионов. За этим последовало создание двух региональных ассамблей, состоящих из существующих членов национального парламента от избирательных округов в соответствующих регионах. В 1989 г. Брюссель избрал региональную ассамблею, которая обладала тем же статусом, что и ассамблеи Фландрии и Валлонии. В 1993 г. Бельгия была официально объявлена федеративным государством, состоящим как из регионов, так и из общин. Составные части Бельгии получили необычайно большие права, вплоть до возможности вести собственную внешнюю политику (с правом зарубежных представительств и заключения договоров) в рамках выделенных им полномочий. В 2001 г. последовала дальнейшая реформа, в числе прочего, предусматривавшая регионализацию политики развития. Регионы и сообщества имеют свои парламенты и правительства.
К 2007 г., положившему начало очередному политическому кризису, Бельгия была федеративной конституционной монархией, состоявшей из сообществ и регионов. Регионов было три - Фламандский, Валлонский и Брюссель с областью. Фламандский и Валлонский регионы включали в себя по пяти провинций. Сообщества (фламандское, валлонское и немецкое) строились по культурно-языковому принципу, а регионы - по языково-территориальному. В компетенции региональных властей входила экономическая, экологическая, транспортная и аграрная политика, а также элементы внешней политики (как правило, соглашения по внешней торговле). Сообщества же отвечали за образовательную и культурную политику (имея также право заключать культурные соглашения с иными странами), а также за некоторые аспекты социальной политики.
Законодательная власть принадлежала парламенту, состоявшему из двух палат (палата представителей и сенат). Исполнительная власть осуществлялась королем и правительством, которое несло ответственность перед палатой представителей. Король назначал премьер-министра как главу правительства, семь министров, говорящих по-французски, и семь министров, говорящих на нидерландском языке, а также государственных секретарей, представляющих политические партии в правящей коалиции. Федеральные институты отвечали за общую внешнюю политику, финансовую политику, социальную политику, юстицию и за 180
Бельгия и Европа.
- Бельгийский федерализм -
лаборатория европейского единства
безопасность страны. Основным содержанием государственной политики реформ был поиск баланса между солидарностью и финансовой автономией регионов. После парламентских выборов в начале июня 2007 г.4, в результате которых большинство набрали христианские демократы, страна оказалась на грани политического коллапса. Правительство создавалось с трудом. Потому что противоречия между фламандцами и валлонами обострились в очередной раз: фламандцы стремились к очередной «динамизации федерализма», валлоны считали, что настало время стабилизировать то, что «динамизировалось» до сих пор.
18 марта 2008 г. фламандские и валлонские христианские демократы и либералы в коалиции с валлонскими социалистами сформировали наконец правительство из пяти партий под руководством фламандского христианского демократа Ива Летерма, который захотел уйти в отставку уже в июле, не осилив собственной программы реформ, однако король отставки не принял. Она последовала лишь в декабре, в контексте экономического кризиса. Желая спасти крупнейший бельгийский финансовый концерн «Фортис» от краха, Летерм принял решение сначала национализировать его, а потом срочно продать французской финансовой группе. Возмущенные акционеры подали в суд; прошли слухи, что правительство якобы пыталось надавить на судей, чтобы ускорить продажу. Для отставки Летерма этого оказалось достаточно. На посту премьера его сменил бывший председатель парламента, фламандский христианский демократ Герман Ван Ромпи, сохранивший коалиционное правительство тех же пяти партий - фламандских и валлонских христианских демократов, фламандских и валлонских либералов и валлонских социалистов.
«Мы тут живем, как в политическом психушке»
«Динамизируя» на протяжении многих лет свой федерализм, бельгийские лидеры старались соединить трудносоединимое: соз-
4 Расклад сил в парламенте после выборов см.: Приложение.
5 Так считает глава немецкоязычного сообщества Бельгии, ведущий бельгийский политик Карл-Хайнц Ламбертц ( Lambertz K.-H. Interview an die Süddeutsche Zeitung// Süddeutsche Zeitung. - München, 2008. - 4. August. - S. 4).
дать административные и политические структуры, с одной стороны, обеспечивающие составным частям бельгийского государства столько свободы, сколько им хочется, с другой - сдерживающие усиливающиеся центробежные тенденции. В итоге страну поделили не только по национально-территориальному, но и по культурно-территориальному принципу, причем границы регионов и культурно-языковых сообществ не всегда совпадают. Вокруг двуязычного региона Брюссель расположены как фламандские, так и валлонские общины. Немецкое сообщество живет на территории Валлонии. Правительство немецкого сообщества принимает решения в рамках предоставленных сообществам полномочий, однако региональными вопросами занимается правительство Валлонии. Причем две немецкоязычные общины вычленены из немецкого сообщества и принадлежат к франкофонному (о чем ниже). Провести четкие этнические границы в маленьком государстве, лежащем на перепутье больших дорог Европы, практически невозможно. Поэтому федерализм в Бельгии и оказался таким особенным, многоступенчатым и разветвленным.
«В Бельгии каждая этническая группа чувствует себя национальным меньшинством, - говорит глава правительства немецкого сообщества в Бельгии Карл-Хайнц Ламбертц. - Мы, немцы, тоже, но у нас с этим нет проблем. Иное дело - франкофоны и фламандцы: и те и другие воспринимают себя по отношению друг к другу не просто как меньшинство, а как угнетенное меньшинство»6.
По мере экономического усиления северной, фламандской части страны среди фламандцев все популярнее становились требования далеко идущей автономии: уж очень жаль было средств, перераспределяемых в пользу бедной Валлонии. Если в начале XX в. фламандцам хотелось утвердить свои права в бельгийском государстве, то ныне самым радикальным из них хочется это государство покинуть, чтобы не содержать валлонский юг. Целью текущих реформ, по мнению национал-консервативного «Нового фламандского альянса» (Мепт-УЫатэе ЛШапНе), правящего вместе с фламандскими христианскими демократами, должно стать достижение конфедеративной структуры, да и та нужна им лишь для того,
6 Lambertz K.-H. Interview an die Süddeutsche Zeitung // Süddeutsche Zeitung. - München, 2008. - 4. August. - S. 4. 182
Бельгия и Европа.
- Бельгийский федерализм -
лаборатория европейского единства
чтобы легче было отделиться от Бельгии. Фламандские христианские демократы так далеко пока не идут, им хочется «всего лишь» возможно больших полномочий для регионов. Что же касается праворадикального «Фламандского интереса», то он представлен лишь на коммунальном уровне. По словам его лидеров, он войдет в центральное правительство лишь в том случае, если это будет «последнее правительство Бельгии»7. Остается надеяться, что этого не случится никогда.
Важнейшей задачей правительства Летерма было продолжение реформы федеративной системы с целью дальнейшей передачи полномочий федерального уровня регионам и сообществам. С этой целью планировался «институциональный диалог» между пятью правящими и тремя оппозиционными партиями. В то же время не было единства о том, как он должен выглядеть: валлоны хотели равноправия для всех правительств - Фландрии, Валлонии, Брюсселя и немецкоязычного сообщества; фламандцы считали, что приоритет должны иметь они и валлоны. За время правления Летерма этот вопрос окончательно решен не был. Дискуссия забуксовала в вопросе раздела маленького двуязычного избирательного округа Брюссель - Халле - Вильвоорде (Брюсселя и 35 окружающих его фламандских общин). Находится двуязычный регион Брюссель на территории Фландрии, однако его жители преимущественно франкофоны. На выборах во Фландрии и в Валлонии голосовать можно только за фламандские или только за валлонские партии, однако в двуязычном Брюсселе франкофоны имеют право выбирать валлонские партии. В результате в районных органах власти фламандцев почти не оказалось.
Возмущенные такой ситуацией фламандские христианские демократы и их правые политические партнеры, национал-консерваторы, а также фламандские либералы захотели поделить двуязычный регион Брюсселя и выделить из него 40 фламандскоязыч-ных общин в районе Халле и Вильвоорде. Франкофонные христианские демократы, либералы и социал-демократы отвергали эту идею, опасаясь за права франкофонных жителей этих общин.
7 Цит.по: Belien O. Belgien zerbricht - und die EU // Junge Freiheit. -13.10.2006. - Mode of access: www.jungefreiheit.de
Самые радикальные из них - в пику фламандцам - потребовали создать «коридор» из Брюсселя в Валлонию.
Различные точки зрения у фламандцев и валлонов и на статус Брюсселя в целом. По мнению фламандцев, город занимает часть фламандской территории - только вот территория эта была по ходу существования бельгийского государства неестественным путем превращена во франкоязычную. Франкофоны же настаивают на самостоятельности двуязычного брюссельского региона.
Разногласия между фламандцами и валлонами касаются не только политических и административных, но и элементарных жизненных вопросов, например легальности эвтаназии (добровольной смерти). Во Фландрии к эвтаназии относятся положительно. Более того, фламандские либералы потребовали обязать католические больницы помогать умирать всем, кто этого захочет, в том числе неизлечимо больным детям и пациентам со старческим маразмом. Валлонские же христианские демократы прилагают все силы, чтобы эти, с их точки зрения, чудовищные требования не прошли.
Напряженность споров и острота взаимного неприятия обеих народностей достигают иной раз уровня, вполне соответствующего заголовку этой главы. Так, например, корреспонденты сообщали, что в детских садиках Фландрии воспитатели наказывают франкофонных детишек, говорящих на родном языке8. А в одной из фламандских общин франкофонным детям, не знающим фламандского языка, запретили доступ к игровым площадкам. Победительница конкурса «Мисс Бельгия» не получила поддержки во Фландрии, потому что была из Валлонии и плохо говорила по-фламандски9. Не лучше обстоят дела и в политике на местах. Известен, например, случай, когда франкофонный бельгиец Дамиан Тьери, избранный бургомистром общины Линкебек южнее Брюсселя, не был утвержден фламандским региональным правительством в этой должности, потому что рассылал свою предвыборную агитацию не только на фламандском, но и на французском языках, что неудивительно: городок с 5000 жителями лежит на территории
8 Reichstein R. Sag zum Abschied leise Servus - aber bitte auf Flämisch // Handelsblatt. - B., 2008. - 4. Juni. - S.4.
9 Crolly S. Staat am Abgrund// Die Welt. - B., 2008. - 16. Juli. - S.2.
Бельгия и Европа.
- Бельгийский федерализм -
лаборатория европейского единства
Фландрии, однако подавляющее большинство населения - франкофоны.
Кроме валлонов, фламандцев и немцев есть в Бельгии еще одна, быстро растущая категория населения, объединяемая общим словом «иностранцы». Как и каждая страна ЕС, Бельгия отягощена (или, если мыслить «мультикультурно», - обогащена) неимоверным количеством мигрантов, причем основная их часть - из бедных стран. Существует и сильная исламская диаспора. Особенно озабочены своей судьбой те иностранцы, которые въехали нелегально. Фламандского никто из них не знает, однако многие объясняются по-французски. История Бельгии, споры между валлонами и фламандцами - не их дело. Им просто хочется остаться в богатой стране и получать свою часть социальных благ. Время от времени они устраивают акции протеста, чтобы привлечь к себе внимание общественности - например, залезают на подъемные краны и объявляют там голодовки протеста10. В результате чего коренные жители, в особенности фламандцы, начинают испытывать особые симпатии к ультраправым партиям, вроде «Фламандского интереса», обещающего Фландрию - без иностранцев, а заодно уж и без валлонов. Потому что иностранцев, как уверяют фламандские правые радикалы, в Бельгию затащили именно валлоны - так пусть они с ними и остаются.
«Самые бельгийские бельгийцы»11. Немецкое меньшинство в Бельгии
Чем больше спорили фламандцы и валлоны, чем больше «динамизировали» они свой федерализм, тем лучше и приятнее жить становилось самой маленькой этнической группе Бельгии - немцам. Поэтому в последние годы у них наблюдается прилив теплых чувств к бельгийскому государству. В то время как фламандцы мечтают о
10 Подобный случай имел место в июле 2008 г. Заявление голодающих: «Мы всего лишь хотим работать в этой стране!» (Stabenow M. Hungerstreik auf dem Baukran//Frankfurter Allgemeine Zeitung. - Frankfurt a.M, 2008. - 30. Juli. - S. 6.)
11 Так оценивают себя большинство немецкоязычных бельгийцев. См.: Schröder D. Belgiens belgische Beobachter // Frankfurter Allgemeine Zeitung. - Frankfurt a.M, 2008. - 22. März. - S. 5.
независимости, а валлоны готовы, уж если на то пошло, присоединиться к Франции, немцы оказались самыми лучшими патриотами. Понимая, что их этническая группа ни в одной стране таких свобод не получит, они заинтересованы в сохранении Бельгии.
Между тем немцам далеко не всегда жилось в Бельгии так вольготно. Как и все земли, соединившиеся позже в государство Бельгия, области с немецким населением меняли хозяев, пока после Венского конгресса 1815 г. часть из них (Ойпен-Малмеди) не была отдана Пруссии, а другая - поставлена под совместное прусско-нидерландское (с 1830 г. под прусско-бельгийское) управление. На протяжении 150 лет существования бельгийского государства регион четыре раза менял «государственную принадлежность». После Первой мировой войны, в которой немецкое население этих областей сражалось на стороне Германии, их присоединили к Бельгии, в которой их, разумеется, не полюбили. С началом Второй мировой войны они были возвращены в германский рейх, сражались за него, а после войны - опять отданы Бельгии. В 1956 г., после того как ФРГ официально отказалась от претензий на Ойпен-Малмеди, был подписан договор о границах и сотрудничестве. Однако кличка «sales Boches», («грязные свиньи»), которой наградили немецкоязычных соотечественников валлоны, отошла в прошлое лишь постепенно. Автономия немецкого сообщества была официально признана в январе 1983 г.
Немецкое сообщество расположено на территории валлонского региона в провинции Люттих, гранича на севере с Нидерландами, на востоке - с Германией и на юге - с Люксембургом, оно состоит из девяти общин с населением около 75 тыс.12 человек и имеет «столицу» в г. Ойпен. Ближе к центру страны есть еще две общины преимущественно с немецким населением - Малмеди и Вайсмес, но они принадлежат к франкофонному сообществу. Нередко их и немецкое сообщество объединяют понятием «Восточная Бельгия», однако это понятие имеет проблематичную историческую нагрузку, напоминая о былых территориальных претензиях Германии. Безработица в немецком сообществе - 7,7%, чуть выше, чем в благополучной Фландрии (6,4%) но, во всяком случае, ниже, чем в Валлонии (17,3%). Поскольку немцы в культурно-языковом конфликте между фламандцами и валлонами не участвуют, они
12 Данные на 2008 г.: DPA-Meldung vom 21.07.2008.
Бельгия и Европа.
- Бельгийский федерализм -
лаборатория европейского единства
кроме родного языка уже в школах учат французский, а для улучшения своих шансов на рынке труда - и нидерландский.
Споря друг с другом и награждая свои национально- и культурно-территориальные единицы все большими и большими компетенциями, фламандцы и валлоны автоматически присваивали те же компетенции и немцам. В результате немецкое сообщество воистину расцвело как культурно, так и политически. Как и два больших сообщества, оно имеет не только свое правительство (4 министра) и парламент (25 депутатов), но и собственное радио, телевидение, газету. На своей территории это сообщество отвечает за образовательную политику, за политику занятости, за финансовую политику, а также за охрану памятников и за туризм. Более того, оно потихоньку выходит на федеральный уровень: в июле 2008 г. король назначил главу немецкого сообщества Карла-Хайнца Ламбертца наряду с валлонским и фламандским политиками посредником в преодолении политического кризиса. Впервые после Версальского договора немецкоязычный бельгиец вышел на уровень принятия высоких политических решений. «Когда-нибудь немецкоязычное сообщество будет полноценным регионом»13, -мечтает он. Быть «полноценным регионом» - значит иметь собственное представительство в Брюсселе. Пока что сообщество имеет одного депутата в Европарламенте, одного - в сенате Бельгии, но ни одного - в палате представителей. В то же время немцы предпочитают пока не вмешиваться в государственные споры. Их стратегия - наблюдать текущие события и извлекать из них пользу.
Немцы еще не решили толком, какую страну им осчастливить в том случае, если Бельгия все же развалится. В Германию, с которой они все более интенсивно кооперируются в первую очередь в культурных вопросах, им почему-то не хочется - во всяком случае, по данным официальных опросов. Многие из них, не утерявшие чувства юмора, высказываются за массовое присоединение к богатому Люксембургу14.
13 Vautraves R. Belgien auf der Suche nach einem Kompromiss // NZZ. -Zürich, 2008. - 1. Juli. - S. 2.
14 Rückgabe von Teilen Ostbelgiens? // Frankfurter Allgemeine Zeitung. -Frankfurt a.M., 2008. - 10. Januar. - S. 4; Schröder D. Belgiens belgische Beobachter// Frankfurter Allgemeine Zeitung. - Frankfurt.a.M., 2008. - S. 5.
Бельгия - политическая лаборатория Европы
Маленькое «конфетное королевство»15 на перепутье исторических и политических путей Европы лихорадит уже который год, однако саму Европу это почему-то не особенно волнует. Может быть, как раз потому, что оно такое маленькое - споры между фламандцами и валлонами, до основания потрясающие Бельгию, в контексте общеевропейской, а уж тем более мировой политики кажутся игрушечными. Может быть, и потому, что демократичность бельгийского населения исключает какой-то нехороший, радикальный исход этих споров: невозможно представить, чтобы цивилизованные подданные короля Альберта вокруг политического центра Европы начали громить друг друга на национальной почве и устраивать этнические чистки. Поэтому Евросоюз и дальше оставляет Бельгию в одиночку мучиться над «динамизацией» своего многострадального федерализма. Бесконечные споры и политические тупики, в которые снова и снова впадают бельгийские реформаторы, дают гарантию, что процесс будет длительным. Злые языки утверждают, что Бельгия как раз и держится этим неизбывным и неразрешимым демократическими путями спором между фламандцами и валлонами, а также их общей любовью к монарху, к картошке-фри и пиву.
Практически никто в Европе не верит, что бельгийцы доспорятся до окончательного политического развода. Куда деваться им из своего родного федерального королевства? Куда податься валлонам, если Фландрия станет самостоятельной? Присоединяться к Франции? На словах-то они рады это сделать, однако на деле сменить мягкий бельгийский федерализм на централизованную, президентскую Францию можно разве лишь от большой политической безысходности.
А что будет, если немцы вдруг решат присоединиться не к богатому Люксембургу, а к родной Германии? Не внесут ли они тем самым вклад в усиление той «критической территориальной массы», достигнув которой Германия, как показала история, начинает задумываться о своей особой роли в Европе и в мире? Правые
15 Так иронически называют Бельгию в честь ее знаменитых на весь мир шоколадных конфет. 188
Бельгия и Европа.
- Бельгийский федерализм -
лаборатория европейского единства
радикалы в Германии будут рады такому исходу - рассуждения о возвращении «Восточной Бельгии» под крыло большой немецкой родины распространяются в немецкой праворадикальной среде по мере того, как бельгийское государство слабеет в бесконечных внутриполитических спорах и попытках разрешения политических кризисов. Союзники немецких правых радикалов на этом пути - фламандские сепаратисты, давние друзья великогерманской шовинистической политики. Партия «Фламандский блок» уже к концу 90-х годов рассматривалась немецкими правыми радикалами как пример для подражания - в силу ее успешной политической тактики. И хотя тема «Восточной Бельгии» на сегодняшний день занимает в планах немецких реваншистов далеко не такое почетное место, как тема «восточных германских территорий», она обретет политическую актуальность по мере дальнейшего ослабления соседней страны. Ситуацию в Бельгии внимательно отслеживают и немецкие «новые правые» - национально ориентированные интеллектуалы, не заинтересованные в единой Европе.
Можно, разумеется, предположить, что конец Бельгии, коль скоро до этого все же дойдет дело, будет цивилизованным европейским «разводом»: примером может послужить мирный и основанный на обоюдной воле раздел такого же «искусственного», как и Бельгия (хоть и с иной историей), государства Чехословакия после распада системы социализма. Конечно, Чехословакию - дитя Версальского договора, нежизнеспособное воплощение политической утопии Бенеша, рожденное для геополитических игр великих держав, - нельзя сравнивать с бельгийской конституционной монархией, пережившей две мировые войны. И тем не менее в условиях, когда сосуществование этнических групп в рамках одного государства не представляется возможным, возникает вопрос о его разделе. Известна старая немецкая поговорка: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Мирный «развод» многонациональных государств, в особенности структурированных по национально-территориальному принципу, - это значительно меньшее зло, нежели неуправляемый и отягощенный взаимными претензиями развал или, того хуже, военный раздел. Чехословакии удалось цивилизованно «разойтись» на две составные части.
В то же время бельгийский «развод» может повлечь за собой события, по своему геополитическому масштабу и символической
значимости для Евросоюза, не сопоставимые не только с мирным «разводом» чехов и словаков, но и с кровавым разделом Югославии. События в Восточной Европе и на Балканах затрагивают внешние, геополитические интересы стран «европейского ядра». Бельгия же -одна из них. Более того, она - центр этого «ядра». Она - одна и тех, кто стоял у истока европейской идеи. И, кроме того, бельгийское государство объединяет территории, извечно бывшие предметом раздоров внутри Европы. Конец Бельгии затронет иррациональные «интересы крови» внутри «европейского ядра», оживит, возможно, стародавние конфликты на историческом перекрестке европейских путей. В эпоху противостояния блоков и по мере усиления процессов европейской интеграции старые конфликты были вытеснены из реальной политики. Однако значит ли это, что они умерли?
В условиях демократии и федерализма сложно удержать вместе два народа, взаимная антипатия которых, по-видимому, усиливается, даже если эти народы являются основными (хоть и не единственными) носителями государственности. В Бельгии ситуация отягощена историческим прошлым: один из ее народов, уверившийся, что его угнетали с момента основания государства, развернулся к северным просторам и грезит о вольной Фландрии, другой -исторически и культурно тяготеет к югу, к французской la grande nation, а третий вообще - немцы. А к немецким меньшинствам в Европе по историческим причинам отношение трепетное: опыт Судетских областей был так печален, что компактно живущих и культурно автономных немецких этнических групп в послевоенной Европе практически не осталось. Кого не депортировали сразу, тот либо уехал сам, либо был ассимилирован - как остатки немецкого населения в Польше и Чехословакии или немецкоязычное население Эльзаса. Немецкое меньшинство в Валлонии тоже вело жизнь тихую и незаметную, пока спорившие между собой фламандцы и валлоны по ходу «динамизации» своего федерализма не одарили немцев теми же правами, что и себя. В итоге реформирующаяся Бельгия дала Европе как раз то, что ни под каким видом не хотели в ней иметь стратеги послевоенной политической архитектуры: немецкое национальное меньшинство, живущее компактно и к тому же на границе с Германией и обладающее правом коллективного политического волеизъявления. Это меньшинство 190
Бельгия и Европа.
- Бельгийский федерализм -
лаборатория европейского единства
глубоко лояльно как по отношению к европейской идее, так и к бельгийскому государству. Однако какая политическая судьба ждет его в случае вычленения «независимой Фландрии»? Оставаться в составе «валлонского региона», на территории которого оно живет, оно сможет лишь в случае, если Валлония останется самостоятельной, переймет роль Бельгии. Присоединись Валлония к Франции, не исключено, что немецкое меньшинство (вместе со своей территорией) захочет в Германию. Политические трения, возможные в этой связи между двумя «моторами» европейской интеграции - Францией и Германией, - скажутся на характере общеевропейского процесса.
Как это ни тривиально звучит, но распад Бельгии окажется самым настоящим «ножом в спину» единой Европе. Европе, уверенной в крепости своего «ядра» и настолько увлекшейся геополитическими играми в неевропейских регионах, что она забыла о своих тылах.
Речь идет даже не столько о символическом значении «европейской столицы» Брюссель, который может оказаться на территории «независимой Фландрии», сколько о будущей политической архитектуре Европы. Бельгия с ее разветвленным федерализмом долгое время вдохновляла сторонников «федеративного государства Европы», рассматривавших ее как своего рода лабораторию европейского единства. Решив расширить свои границы по окончании конфронтации блоков, Европа отказалась (на время) от планов более тесного политического единения. Однако еще в 90-е годы теоретики европейской идеи, дискутируя о двух возможных путях Евросоюза («федеративное государство Европы» или «Федерация европейских государств»), не исключали возможности постепенного срастания государств Европы воедино, причем федерализм в этом гигантском политико-территориальном образовании предполагалось структурировать примерно так же, как и бельгийский. Поэтому крах Бельгии окажется крахом «федеративной Европы», «Европы регионов» и всех прочих Европ - кроме Европы национальных государств.
На протяжении долгих лет маленькая Бельгия олицетворяла большую европейскую идею, в том числе и в вопросах социальной политики и общественной солидарности. Солидарность этнических групп лежит в основе социальной политики Бельгии. В случае,
если фламандцы откажутся от перераспределения социального продукта в пользу более слабой Валлонии и закрепят это на правовом уровне, будет создан прецедент, которыш позволит поставить под вопрос социальную идею во всех тех европейских государствах, которые не обладают этнической гомогенностью.
Распад Бельгии ознаменует либо изменение политического лица Европы, либо ее конец.
•Je -Je -Je
Пример Бельгии, цивилизованной, демократической европейской страны, попавшей в политический тупик, показыывает, что проблемы не обходят стороной и либеральные демократии. «Больше свободы» не всегда значит «лучше», по крайней мере если речь идет о многонациональных федерациях.
Не только в Бельгии - во многих странах Европы регионы хотят получить как можно больше полномочий. Это - вполне естественная реакция на усиливающиеся процессы глобализации. Она отнюдь не означает автоматически конца государственности. Желание некоторых, исторически сложившихся европейских регионов получить больше самостоятельности ставит европейские государства перед новыпми вызовами: им предстоит создать институты, обеспечивающие функционирование государственной власти одновременно на всех четырех уровнях: общеевропейском, национальном, региональном и коммунальном.
Приложение
Расклад политических сил в парламенте Бельгии в 2008 г.
• CD&V - N-VA, Christen-Democratisch & Vlaams - Nieuw-Vlaamse Alliantie, Христианско-демократическая и фламандская партия -Новый фламандский альянс: союз фламандских христианских демократов и христианско-демократических фламандских националистов (30 мест в палате представителей).
• Open-VLD, Open Vlaamse Liberalen en Demokraten, Открыггые фламандские либералы и либеральные сепаратисты (18 мест).
• Vlaams Belang, Фламандское дело, быпвший Фламандский блок, правоэкстремистские фламандские сепаратисты (17 мест).
Бельгия и Европа.
- Бельгийский федерализм -
лаборатория европейского единства
• SP.a - SPIRIT, Sociaal Progressief - Anders - SPIRIT, Прогрессивные социальные (другие) - СПИРИТ - союз фламандских социалистов и левых сепаратистов (14 мест).
• Lijst Dedecker, правые либералы (5 мест).
• Groen! (Зеленые!), фламандские Зеленые (4 места).
• Валлоны:
• MR, Mouvement Réformateur, Движение реформ (франко-фонные либералы) (23 места).
• PS, Parti Socialiste, Социалистическая партия, франкофон-ные социалисты (20 мест).
• CDH, Centre Démocrate Humaniste, Гуманистический демократический центр, франкофонные социал-демократы (10 мест).
• Ecolo, Эколо, франкофонные зеленые (8 мест).
• FN, Le Front National, Национальный фронт, франкофонные правоэкстремистские националисты (1 место).
