CC BY
111
УДК 801.51
Хорева Лариса Георгиевна,
директор по развитию компании «Школьная карта» novella2000@mail.ru
Khoreva Larissa Georgyevna,
Director for Development, Company “School Map’
novella2000@mail.ru
БАСНЯ КАК ПРЕДШЕСТВЕННИК НОВЕЛЛЫ (На примере сборника Хуана Мануэля «Граф Луканор»)
Данная статья посвящена вопросу формирования жанровой структуры новеллы в результате взаимодействия с предковым жанровым образованием - басней. Оба жанра имеют ряд общих черт: двойственность восприятия, небольшой объем повествования, в центре которого один эпизод, ограниченное количество действующих лиц, и самое главное - финал, который является одновременно кульминацией сюжета. Естественно было бы ожидать, что многие басенные истории, по сути, окажутся новеллами. Однако анализ басен - «примеров» из сборника Хуана Мануэля, показывает, что басня, став одним из жанров-антецедентов новеллы, для того чтобы стать новеллой, нуждалась в гораздо более существенной сюжетной и повествовательной обработке. Басня, более консервативный по своей природе жанр, сохранила и до сих пор сохраняет присущие только ей признаки, и лишь немногие образцы этого жанра меняют свою структуру, делая шаг вперед в новеллизации сюжета.
Ключевые слова: новелла, басня, повествование, жанр, сюжет, литература, Хуан Мануэль, эзопов язык.
A FABLE AS A PRECURSOR OF A SHORT STORY (Collection of stories “El conde Lu-canor» by Juan Manuel as a model)
The paper deals with an issue of shaping the genre pattern of a short story while interaction with an ancestral genre formation, a fable. Both genres have a range of common features: ambivalence of perception, rather small narration’ span with a core episode, a limited number of characters, and the most important the final, which is the culmination of the story. Many fable stories then would be naturally expected to be short stories, in essence. However, a review of fables taken for "models" from the collection of Juan Manuel has shown that a fable once appeared as an antecedent of a short story, being expected to have a rather more developed plot and narrative to turn further into the short story. Being more conservative by nature a fable has preserved and still keeps proper features, and only few examples of this genre have altered in their pattern, taking a step forward in novelizing a story.
Key words: short story, fable, narration, genre, plot, literature, Juan Manuel, Aesopian language.
Становление новеллы в мировой литературной традиции не является единовременным событием, а представляет собой процесс постепенной кристаллизации ее жанровой структуры. Новелла формируется в результате взаимодействия различных предковых жанровых образований, составляющих определенный макрожанр. Одним из микрожанров, давших свои «субстанциальные признаки» «примеру», а потом и новелле, была басня, один из видов лироэпического жанра, представляющий собой краткий, чаще всего стихотворный рассказ нравоучительного характера. Басню отличает двучленная структура - само повествование и морализаторская концовка. Характерными признаками басни являются иносказание, которое также называют эзоповым языком, и связанная с этим зооморфность персонажей. «<...> Одна из важнейших причин, заставляющих поэтов прибегать в басне к изображению животных и
неодушевленных предметов, есть именно <.....> возможность изолировать и сконцентрировать
один какой-нибудь аффективный момент в таком условном герое». То есть, как и новелла, басня разрабатывает всегда один эпизод.
Интересно размышление Л.С. Выготского о природе басни: «Что теперь занимает наше чувство в этой басне - это совершенно явная противоположность тех двух направлений, в которых заставляет его развиваться рассказ. Наша мысль направлена сразу на то, что лесть гнусна, вредна, мы видим перед собой наибольшее воплощение льстеца, однако мы привыкли к тому, что льстит зависимый, льстит тот, кто побежден, кто выспрашивает, и одновременно с этим наше чувство направляется как раз в противоположную сторону: мы все время видим, что лисица по существу вовсе не льстит, издевается, что это она - господин положения, и каждое слово ее лести звучит для нас совершенно двойственно: и как лесть, и как издевательство <...> на этой двойственности нашего восприятия все время играет басня. Эта двойственность все время поддерживает интерес и остроту басни <...>. Каждая басня заключает в себе непременно еще особый момент, который мы все время условно называли катастрофой басни по аналогии с соответствующим моментом трагедии и который, может быть, правильнее было бы назвать по аналогии с теорией новеллы ро^е».
Таким образом, как следует из этого наблюдения, басня имеет много общих черт с новеллой: двойственность восприятия, небольшой объем повествования, в центре которого один эпизод, ограниченное количество действующих лиц, и самое главное - финал, который является одновременно кульминацией сюжета. Естественно было бы ожидать, что многие басенные
истории, по сути, окажутся новеллами. Насколько это соответствует действительности, покажет анализ «примеров» Хуана Мануэля.
В «Графе Луканоре» к жанру басни можно отнести V, VI, XII, XIII и XXIX «примеры». Обратимся к двум из них: примерам V и IX.
Сюжет «примера» V “De lo que contescio a un raposo con un cuervo que tenia un pedaco de queso en el pico” («О том, что случилось между лисой и вороном, который держал в клюве кусочек сыру») был широко распространен и в восточной литературе, и в западной: он встречается и в «Панчатантре», и в баснях Федра и Бабрия - двух греческих баснописцев. Этот сюжет, который использовали не только Хуан Мануэль, но и Хуан Руис в «Книге благой любви», был внимательно проанализирован Р. Менендесом Пидалем. Он пришел к выводу, что два испанских писателя последовали двум различным моделям развития сюжета, воплотившимся, соответственно, у Федра и Бабрия. Разницу в подходе к изображению предмета обоих греческих баснописцев наиболее полно проанализировал М.Л. Гаспаров: «Несмотря на общие источники и образцы, как относящиеся к эзоповской традиции, так и лежащие вне ее, басни Федра и Бабрия противоположны по своим жанровым тенденциям. Федр идет от разнообразия к единству: он собирает для своих басен самый пестрый по происхождению и составу материал и искусно вставляет его в моралистическую рамку своих книг. Бабрий идет от единства к разнообразию. Он берет за основу традиционную эзоповскую басню и умелой разработкой отдельного произведения добивается того, что одни и те же привычные образы и мотивы звучат в них совершенно по-разному»1. Та же самая разница, согласно Р. Менендесу Пидалю, наблюдается в трактовке и обработке этого сюжета у Хуана Руиса и Хуана Мануэля. Если первый следует традиции Бабрия (то есть все внимание уделяет деталям, давая полную свободу своей фантазии), то Хуан Мануэль продолжает традицию Федра, то есть придерживается лапидарного, сухого стиля, строго следуя лишь сюжетной схеме. В отличие от «Книги благой любви», где подробно расписывается, как ворон нашел свой кусок сыра в деревне, детально описывается дерево, на которое взлетает ворон, чтобы спокойно съесть полученный сыр, Хуан Мануэль начинает свой рассказ предельно скупо, опуская все эти детали как ненужные: «Ворон нашел однажды большой кусок сыру. Желая съесть его в свое удовольствие, без всякого страха и помехи, он сел на дерево (пер. Д. Петрова)». Однако, опуская в описании внешние детали, Хуан Мануэль, в отличие от других авторов (Хуана Руиса, Одо де Черитона, Жака де Витри, в баснях которых лиса ни словом не упоминала о красоте ворона и сразу просила его спеть), делает своего второго персонажа тонким психологом. Он заставляет лису произнести целую речь, построенную по всем правилам риторики и заставляющую ворона поверить в правдивость ее слов: «Все люди полагают, что ваши перья, глаза, клюв, ноги и когти очень черны, а так как этот цвет менее красив, чем всякий другой, то, по мнению людей, вы не слишком привлекательны. Но это ошибка: не беда, что ваши перья очень черны, ведь они отливают тем же цветом, что и синие перья павлина, а павлин, как известно, самая красивая птица на свете. Не худо также, что глаза ваши черны: такие глаза - самые лучшие в мире. Глаз существует, чтобы видеть, а коль черный цвет - самый отчетливый, то черные глаза - самые лучшие <...>» (пер. Д. Петрова)2.
Хотя доводы лисы из «примера» Хуана Мануэля довольно смешны, в целом речь этого персонажа гораздо более убедительна, чем абсолютно ничем не мотивированная просьба спеть лисы у Хуана Руиса или Жака де Витри. Однако добавочная мотивация поступка и речевое украшение одного из высказываний еще не делают традиционную басню новеллой, поскольку басня не преодолевает зооморфности персонажей.
«Пример» IX “De lo que contescio a los dos caballos con el leon” (« О том, что случилось у двух коней со львом»), на первый взгляд, обладает всеми приметами басенного жанра: героями этой истории являются животные, хотя и лишенные аллегорической отвлеченности. История, рассказанная Патронио, вполне могла произойти на самом деле, что редуцирует свойственную басне тенденцию к обобщению, а, соответственно, устраняет отвлеченный, вневременной и ирреальный характер фабулы.
Учитывая то обстоятельство, что сюжет данного текста, как и многих других, был взят Хуаном Мануэлем из уже существующих средневековых текстов, обратимся к первоисточнику, чтобы лучше и нагляднее было видно то новое, что привнес в разработку этой истории Хуан
1 М.Л. Гаспаров. Античная литературная басня. М., 1971, с.85
2 Хуан Мануэль. Граф Луканор. Ленинград, 1961, с. 21
Мануэль. Подобный сюжет встречается в “Gesta Romanomm”. Приведем оба рассказа полностью:
Как видно из приведенного сравнения, Хуан Мануэль привнес много значительных изменений как в сюжет, так и в структуру построения текста. Речь идет вовсе не о перемене животных (там собаки и волк, а здесь лошади и лев) и даже не об увеличении действующих лиц (два рыцаря, дон Энрике, тунисский король), а о новом конструировании повествования. В оригинале с первых строк безымянный рассказчик переходит к сути дела. В “Графе Луканоре” вначале рассказывается предыстория, постепенно подводящая читателя к основному событию рассказа. Но самое главное, в оригинале отсутствует эффект неожиданной развязки, то есть тот самый пуант. Поскольку в совете, данном королю, уже присутствует изложение дальнейшего развития событий, так что финал произведения, в общем, являет собой дублирование слов советчика.
В «Графе Луканоре» действие развивается совершенно по иному сценарию: рыцари вовсе не ставят перед собой цели помирить коней, они сознательно отдают их на верную гибель, поскольку вражда коней мешает им жить вместе. Если в предыстории к основному событию действие развивается быстро и динамично, то в момент перехода к рассказыванию основного события оно явно замедляется. Рассказчик подробно, останавливаясь на каждой детали, описывает поведение лошадей. Такая детализация способствует нарастанию напряжения, тем более что читателю уже дана установка на ожидание возможной гибели лошадей. Тем более неожиданной становится развязка: мало того, что лошади, объединив усилия, смогли прогнать льва и выжить во рве со львом, они, что еще более удивительно, после этого случая очень подружились. Это обстоятельство удваивает эффект неожиданности. Отдельных слов заслуживает финал повествования: рассказ обрывается в момент наивысшего развития действия, что
1 Перев. собст. По изд.: Ayerbe-Chaux R. “El Conde Lucanor”: materia tradicional y originalidad creadora. Madrid. 1975.
2 Хуан Мануэль. Граф Луканор. Ленинград, 1961, с. 28
«Римские деяния»:
«Граф Луканор»:
«У некоего императора было две собаки, которые, будучи привязанными, вели себя мирно. Но если их спускали с привязи, они готовы были загрызть друг друга. Король, видя это, очень огорчался, поскольку, как только он отвязывал собак, чтобы поиграть с ними или поохотиться, они тут же начинали драку. Король решил посоветоваться, что делать в данной ситуации, и некто ему сказал, что надо поймать сильного и жестокого волка, чтобы стравить его с одной из собак. Когда же эта собака будет почти побеждена волком, следует спустить с цепи другую собаку. Увидев первую собаку, она проникнется к ней приязнью. Король сделал так, и когда волк практически победил, а собака была почти побеждена, другая собака пришла ей на помощь и убила волка. С того времени собаки хорошо ладили друг 1
с другом» .
«Два рыцаря, которые состояли при инфанте доне Энрике в Тунисе, были большими друзьями и жили всегда вместе. У каждого из них было по несколько коней, и как мирно и в согласии жили между собой рыцари, так враждовали между собой их кони. Рыцари не были столь богаты, чтобы нанимать два дома; между тем вражда коней не давала им спокойно жить в одном, так что у них бывало много неприятностей. Спустя некоторое время, видя, что они больше не могут так жить, они рассказали о своих делах дону Энрике и попросили его сделать им милость - бросить этих коней льву, который был у тунисского царя. Дон Энрике согласился исполнить их просьбу и поговорил с тунисским царем. А рыцари очень любили своих коней. Вот коней впустили во двор, где находился лев. Кони немедленно, пока лев еще не вышел из-за своей загородки, бросились друг на друга и стали драться. Но вот открыли дверь клетки, лев выпрыгнул во двор, и когда кони увидели его, они стали сильно дрожать и жаться друг к другу. Наконец стали рядом, как бы слились в одно тело и ринулись на льва. Плохо ему пришлось. Он насилу спрятался в клетку от их укусов и ударов. Так, кони остались целы и невредимы, а лев не причинил им никакого вреда. После этого случая кони так сдружились, что охотно ели из одних яслей и вместе стояли в очень маленькой конюшне. И все это произошло от того великого страха, который они пережили вместе, когда очутились перед львом». (Пер. Д. Петрова)2
отвечает принципу бытования новеллы. Все вышесказанное позволяет нам с полным правом назвать данный «пример» новеллой.
Разбор данных «примеров», восходящих своими корнями к басенному жанру, показывает, что басня, став одним из жанров-антецедентов новеллы, для того чтобы стать новеллой, нуждалась в гораздо более существенной сюжетной и повествовательной обработке. Басня, более консервативный по своей природе жанр, в основном сохраняла и до сих пор сохраняет присущие только ей признаки, и лишь немногие образцы этого жанра у Хуана Мануэля (только каждый второй) меняют свою структуру, делая шаг вперед в новеллизации сюжета, несмотря на то, что с формальной точки зрения структура басни была и остается очень близка к структуре классической новеллы.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Басня//Краткая литературная энциклопедия/Гл. ред. А. Сурков. - М.: Советская энциклопедия.1972, т.1.
2. Виндт Л. Басня как литературный жанр.//Поэтика. - Л., 1927.
3. ВыготскийЛ.С. Психология искусства. - М., 1987.
4. Гаспаров М.Л. Античная литературная басня. - М., 1971.
5. Хуан Мануэль. Граф Луканор. - Л., 1961.
6. Ayerbe-Chaux R. “El Conde Lucanor”: materia tradicional y originalidad creadora. - Madrid, 1975.
