CC BY
224
UDC 63.3(2)5+67.51
CRIME IN KUBAN AND STAVROPOL REGIONS IN THE SECOND HALF OF THE 19 - EARLY 20 CENTURIES: HISTORICAL AND REGIONAL PECULIARITIES
Yulia Pavlovna Vodolazskaya, Stavropol State University, Stavropol, Russia, Post-graduate Student of Russian History Department, e-mail: vodolazskay.julia@rambler.ru
The article deals with the characteristics of the crime in Kuban region and the Stavropol province in terms of social history. The article analyzes the factors that directly affected the criminal situation prevailing during the second half of the 19 -early 20 centuries, during active colonization of the North Caucasus. In addition, the regional characteristics distinguishing criminal underworld of the region from other provinces of the Russian Empire are identified.
Key words: history of criminality; Northern Caucasia; social history; property crimes; lynching.
УДК 957.16:343.9(091)"192"(045)
БАНДИТИЗМ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ КАК РЕЦИДИВ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
© Алексей Юрьевич Греков
Хабаровский пограничный институт ФСБ России, г. Хабаровск, Россия, адъюнкт, e-mail: Algrekoff@me.com
В данной статье автор раскрывает проблему бандитизма на Дальнем Востоке в 20-е гг. ХХ в. Новые подходы в историографии региона и использование ранее не опубликованных архивных источников позволили автору расширить представление о причинах и следствиях развития криминогенной ситуации на Дальнем Востоке после окончания Гражданской войны, раскрыть основные угрозы бандитизма для советской власти в период ее становления в регионе, а также подчеркнуть его связь с белой эмиграцией в Маньчжурии.
Ключевые слова: Дальний Восток; Дальревком; политический бандитизм; уголовный бандитизм; белое движение; контрреволюционные выступления; хунхузничество; крестьянство; партизанские отряды; приграничное население; бандформирования; белая эмиграция в Маньчжурии.
После распада Советского Союза новое Российское правительство и силовые структуры страны столкнулись с проблемой терроризма на Северном Кавказе. Ценой значительных усилий в течение нескольких лет руководству страны удалось локализовать конфликт в регионе. Говоря о Северном Кавказе, Президент Российской Федерации Д.А. Медведев отмечал, что ситуация, несмотря на то, что предпринималось в последние годы, остается непростой и правоохранительные органы продолжат подавление бандгрупп, стремящихся запугиванием и террором навязать населению некоторых кавказских республик свои бредовые идеи и порядки [1].
В истории нашего государства уже был период - после Гражданской войны и военной интервенции, когда вопрос борьбы с бандитизмом стоял исключительно остро. Поэтому исследование причин и условий возникновения в стране такого явления, как бандитизм, обобщение отечественного опыта борьбы государственных органов против не-
го может быть полезным в реализации мер по защите правопорядка в современных условиях. К тому же в дальневосточной историографии эта проблема рассмотрена фрагментарно.
Цель статьи состоит в том, чтобы выявить основные причины и условия существования бандитизма, раскрыть его угрозы для советской власти в период ее становления на Дальнем Востоке (1922-1925 гг.).
Источниковую базу статьи составили опубликованные документы и материалы, а также архивные документы, изъятые из фондов Российского государственного архива социально-политической истории, Государственного архива Хабаровского края и Государственного архива Амурской области.
Важнейшей проблемой, с которой сразу же столкнулся Дальревком - временный чрезвычайный орган Советской власти на российском Дальнем Востоке, являлся бандитизм. Понятием «бандитизм» тогда, в начале 1920-х гг., широко пользовались партийные и советские органы, однако в исто-
рико-юридической литературе того времени это понятие не расшифровывалось. Советское законодательство при определении характера бандитизма и его правовой оценки исходило из следующих обстоятельств. На основании объективных признаков и объекта посягательства (в понимании теории советского уголовного права) белогвардейские формирования квалифицировались советским законодательством как банды. Вместе с тем те группировки белых, которые преследовали политические, антисоветские цели, рассматривались как антисоветские организации. Ответственность организаторов и участников таких банд наступала по статьям уголовного кодекса, предусматривавшим ответственность за особо опасные государственные преступления [2].
Чтобы полнее понять истоки распространения бандитизма в первые годы советской власти следует обратиться к дореволюционному периоду Дальнего Востока. Тогда на дальневосточной окраине России существовала серьезная криминогенная ситуация, которая объяснялась рядом факторов, в т. ч. привлечением из западных тюрем заключенных, подневольный труд которых использовался на строительстве Амурской железной дороги, а также эвакуацией японцами с юга Сахалина на материк около 10 тыс. ссыльных и каторжных заключенных (1905 г.). Участие дальневосточного казачества в т. н. «походе в Китай» (в подавлении восстания ихэтуаней в 1900 г.), а также в Русско-японской войне 1904-1905 гг. привело к увеличению оружия в крае, которого всегда было немало в связи с распространением здесь охотничьего промысла. Все это в разной степени способствовало усилению криминальных элементов, для борьбы с которыми местная власть имела ограниченные возможности. С конца Х1Х в. пограничные русские селения являлись объектами нападений и разбоя со стороны хунхузов - китайских вооруженных банд, которые после русско-японской войны стали особенно агрессивны и жестоки. Региональное своеобразие российского Дальнего Востока -пограничное положение, оторванность от центра страны, особенности социально-экономического развития и природной среды -во многом обусловили распространение таких видов преступлений и аномальных социальных явлений, как контрабанда, конокрад-
ство, наркомания, бандитизм, которые были в меньшей степени развиты на остальной территории России.
С началом Гражданской войны уголовный бандитизм в регионе, получив дополнительный импульс, приобрел небывалые масштабы. Его развитию способствовали вакуум власти, материальные трудности населения, стремление противоборствующих сторон использовать бандитские формирования в своих интересах. События Гражданской войны вызвали не только рост бандитизма, но и его качественные изменения. Справедливости ради следует сказать, что часть бандитов влилась как в партизанские отряды, так и в белогвардейские формирования. Вместе с тем появилось множество крупных хорошо вооруженных банд, дерзких и жестоких, перешедших к открытым нападениям на целые населенные пункты. Поэтому с окончанием Гражданской войны, с переходом к мирной жизни новой дальневосточной власти наряду со многими другими проблемами пришлось всерьез заняться выработкой действенных мер борьбы с бандитизмом, который приобрел слишком большую опасность [3].
Правоохранительные органы рассматривали хунхузничество как специфический квалифицированный вид преступности,
свойственный только Дальнему Востоку, и считали его опасным явлением, имевшим облик организованной вооруженной и дисциплинированной силы. Численность хунхузов достигала десятков тысяч человек. Так, у китайско-русской границы на участке Хун-чунь - Пограничная, протяженностью в 200 километров, в 1920-1922 гг. постоянно находилось более 11 тыс. хунхузов, действовавших на китайской и русской территории. Весной 1924 г. в Гиринской провинции Китая в шайках хунхузов состояло до 30 тыс. человек [4], которые неофициально использовались в разведывательных целях против Советской России государственными властями Китая и Японии [5].
Наряду с традиционными уголовным бандитизмом и хунхузничеством в начале 1920-х гг. появился новый вид бандитизма -политический, который для местных органов власти представлял наибольшую опасность. Приход к власти большевиков воспринимался их противниками как тяжелое поражение, но не окончательное, поэтому появление
бандитизма как рецидива Гражданской войны было неизбежным. Есть мнение, что одной из основных причин появления политического бандитизма в стране следует считать отсутствие правового подтверждения о разгроме основных сил внутренней и внешней контрреволюции, в результате чего все причины возникновения Гражданской войны продолжали сохраняться. В результате этого в различных регионах Советской России продолжались боевые действия, вооруженные выступления и военные мятежи против советской власти [6].
Обострение вооруженного противостояния на Дальнем Востоке во многом объяснялось отсутствием договорных отношений с Китаем, нестабильностью политической и социально-экономической обстановки в регионе, на которую негативное влияние оказали первые мероприятия советской власти, проводимые в отношении местного населения. Дальневосточная деревня, не знавшая крепостного права и политики «военного коммунизма», как отмечал председатель Дальревкома Я.Б. Гамарник, не прошла через горнило открытой внутрисельской Гражданской войны. Здесь не было организаций типа комбедов, как в центральной России, не было массовой экспроприации кулаков. Наоборот, дальневосточное кулачество и казачество отличались значительной экономической силой и политической активностью. Беднота же, не получившая революционной закалки, относительно поздно объединившаяся вокруг советов и комитетов крестьянской взаимопомощи, была недостаточно организованной [7]. Поэтому введение в первой половине 1920-х гг. советским правительством жестких налоговых мер (введение продналога, а затем с лета 1923 г. сельхозналога), обременительных для села, явилось главным предметом недовольства не только кулачества, но и широких слоев середняков.
Желание изменить налоговую политику государства служило самым распространенным мотивом вовлечения крестьян в банды, главари которых стали широко использовать в своей политической агитации антиналого-вые лозунги. К тому же антисоветские элементы в полной мере пользовались информационным вакуумом в деревне, заполняя его искаженной информацией о советской власти.
В официальных документах советской власти начала 1920-х гг. подчеркивалось, что при осуществлении вооруженных нападений банды преследовали прежде всего политические цели, а уголовная составляющая этих нападений носила лишь второстепенный характер. Под политическим бандитизмом понимались все антигосударственные вооруженные выступления против советской власти. Основные задачи контрреволюционных групп сводились к тому, чтобы дезорганизовать деятельность советского государственного аппарата, сорвать хозяйственное строительство, деморализовать крестьянство, оторвать его от рабочего класса и, в конечном итоге, свергнуть советскую власть на территории Дальнего Востока. Поэтому переход здесь к мирному строительству был сопряжен с борьбой против политического бандитизма, который не раз создавал реальную угрозу утраты краевыми органами власти суверенного контроля над значительной частью дальневосточной территории. Примером этому могут служить действия бандитов (50 человек) под руководством есаула Овечкина, которые 7 мая 1923 г., перейдя границу со стороны Китая, заняли с. Турий Рог и с. Жариково Никольск-Уссурийского уезда. Заняв селения, бандиты разбросали прокламации, в которых обещали всему населению созыв Учредительного собрания по освобождению края от большевиков. В инструкциях атамана Г.М. Семенова, с которым был связан Овечкин, бандитам при проведении политических агитаций предписывалось главное внимание уделять крестьянству: «... никаких реквизиций и конфискаций допущено быть не должно, убивать только коммунистов и совработников, играть на продналоге; делать налеты на пассажирские поезда, обирая коммерсантов и расстреливая коммунистов, объявлять восстания крестьян» [8]. Банда Пилы, численностью в 40 человек, оперировавшая в районе Кедровой Пади и имевшая базу в Санчагоу; банды поручика Сенкевича (50 человек) и Овчинникова (60 человек), оперировавшие в районе Гродеково, банда полковника Мельникова, численностью 300 человек [8, л. 246], и т. д. были хорошо вооружены, а половина из них передвигалась верхом.
Борьба против банд была значительно осложнена тем, что они имели надежную базу и поддержку в Маньчжурии, где среди
многотысячной русской эмиграции существовали целые воинские и казачьи соединения с генералами и атаманами, мечтавшими о реванше. Так, в обзоре ОГПУ о политикоэкономическом состоянии СССР за июнь
1923 г. указывалось, что на территории Китая и Маньчжурии шло усиленное формирование белоофицерских отрядов. Так, в Харбине был сформирован «Штаб партизанских отрядов Приморья», в ведении которого находилось до 3 тыс. человек, разбросанных до монгольской границы в виде ячеек. При поддержке Японии планировалось организовать до 10 тыс. партизан [5, с. 908]. На организацию вооруженных отрядов только атаману Г.М. Семенову японцами было выделено 50 тыс. руб. [8, л. 266].
Следует подчеркнуть, что заграничное белое движение не испытывало каких-либо трудностей в организации вооруженных формирований для действий на советской территории, используя при этом материальную поддержку Японии или США. Протяженная, фактически открытая сухопутная и морская границы способствовали легкой переброске банд на территорию Дальневосточной области.
Многочисленные закардонные рейдирующие банды, по совместительству занимавшиеся грабежом, имели установку на срыв советского строительства на Дальнем Востоке. При подведении итогов работы Приморского губернского политического управления за период с 1 октября 1923 г. по 1 апреля 1924 г. было отмечено, что в приграничных районах Приморья были сформированы банды, которые с целью похищения лошадей, оружия и средств, поступавших в кассу в качестве уплаты сельхозналога, осуществляли налеты на приграничные поселки со стороны Китая. К началу 1924 г. был сформирован целый ряд банд, наиболее крупными из которых являлись: банда полковника Коростылева - численностью около 40 человек, с базой в приграничном районе китайского поселка; банда атамана Г.М. Семенова в 30 человек, с базой в районе станция Приграничная на китайской территории, и банда полковника Ширяева, с основной базой в китайском городке Ху-лин-сян против Имана в количестве свыше 100 человек. В состав этой банды входили банды Иванова, с местом дислокации в районе Уборковской
волости, и банды Греценко, действовавшей в Спасском уезде. Кроме этих основных групп имелись мелкие банды в различных районах Никольского и Спасского уездов под командованием Соснина, Овечкина и др. [9]. Этими бандами было произведено свыше 40 налетов на села, при этом ими было захвачено около 100 лошадей, седла, а также отобрано оружие, имевшееся у крестьян на руках [9, л. 22]. '
С увеличением числа бандитских нападений настроение местных жителей становилось все напряженнее. В селах стали появляться «белые» агитаторы и пропагандисты, которые распространяли всевозможные слухи. Например, о том, что белое движение, носящее широкий и стихийный характер, развернулось по всей России и Сибири и что «.скоро будет война, и Советское правительство существовать не будет» [10].
Одна из целей закардонных банд состояла в том, чтобы привлечь на свою сторону максимальное количество крестьян. В зажиточных деревнях, находившихся в районах действия банд, им во многом удалось этого достичь. Часть особенно враждебно настроенных по отношению к советской власти крестьян ушла к бандитам, а безнаказанность их первых действий укрепила настроение в пользу белых [8, л. 267]. Так, в январе 1924 г. в Благовещенском уезде Амурской губернии был организован крестьянский мятеж, который был наиболее крупной попыткой кулачества, руководимого зарубежными белогвардейскими силами, ликвидировать Советы на Дальнем Востоке и сорвать мирное социалистическое строительство. Предлогом для восстания послужило недовольство крестьянства увеличением осенью 1923 г. продовольственного налога на 25 %, а также массовые злоупотребления губернских продорганов при проведении налоговой кампании.
Четвертого января 1924 г. стихийный протест крестьянства, неудовлетворенного политикой советской власти, вылился в широкомасштабное выступление. Мятеж вспыхнул в Благовещенском уезде, в наиболее зажиточной его части: Тамбовской, Гильчин-ской и Николаевской волостях. Руководство мятежом и координацию военных действий взял на себя генерал Е.Г. Сычев, бежавший в Маньчжурию после разгрома Колчака, глава «Амурской военной организации», штаб ко-
торой располагался в китайском пограничном городке Сахаляне (ныне г. Хэйхэ).
В период мятежа восставшие производили принудительную мобилизацию в свои отряды. С целью вовлечения новых групп крестьянства в повстанческое движение его организаторы рассказывали местному населению, что в Приморье и Благовещенске советская власть уже пала, власть перешла в руки восставших вплоть до Урала, Красная армия на их стороне, делом времени является падение советской власти и на остальной части страны [11]. К середине января повстанцы контролировали более 20 сел, не считая хуторов.
Для ликвидации восстания в Амурской губернии приказом по войскам от 18 января
1924 г. № 6 было отдано указание на формирование отряда, руководителем которого был назначен т. Ватман. Войсковое соединение было создано из трех батальонов 5-го Амурского стрелкового полка, одного дивизиона 2-го полка ГПУ, четырех эскадронов 26 кавалерийского полка и одного эскадрона 2-й Приамурской стрелковой дивизии. Усилением войск послужили два орудия от конногорной батареи Кубанской бригады и два бронепоезда [12]. К 1 февраля 1924 г. в результате активной войсковой операции действия восставших были локализованы. Общие людские потери в результате восстания по различным источникам колеблются от 400 до 1 500 человек [13].
В этом же году на территории Охотского уезда произошло т. н. «Тунгусское восстание», вызванное неумелыми и насильственными мерами местных руководителей в отношении коренных народов - тунгусов (эвенков). Безграмотные действия региональных советских властей, в результате которых тунгусское население было ввергнуто в глубокую нищету и голод, вынудили представителей коренных северных народов организовать съезд, на котором было принято решение отделиться от РСФСР и создать свое государство. Попытки подавить сопротивление силой привели к кровопролитию. Лишь только после вмешательства ЦК РКП(б) и принятия конкретных политических и организационно-кадровых решений в августе
1925 г. удалось положительно разрешить тунгусский конфликт.
Одновременно с мятежами в Дальневосточной области продолжал существовать и уголовный бандитизм. Вооруженные профессиональные шайки грабителей от 4-х до 10-ти и более человек, не преследующие никаких политических целей и занимающиеся только грабежом с целью личной наживы, действовали во многих волостях. Они совершали налеты на беззащитные села, грабили кооперативы, лавки, ссыпные пункты, богатых крестьян и тут же мгновенно скрывались в тайге, где они были недоступны. Слабость власти и неспособность правоохранительных структур своевременно и в полной мере обеспечить защиту местного населения от нападений вынуждали приграничное население обращаться к местным органам власти с просьбой выдать им оружие для самообороны [8, д. 769, л. 258].
Рост уголовного бандитизма стал неизбежным следствием долгой политической нестабильности, заражения части населения «военной психологией», когда оставшееся на руках после долгих лет войны оружие придавало ощущение силы и безнаказанности. Больше всего пострадали от него Никольск-Уссурийский, Посьетский, Иманский и Сер-гачский уезды Приморской губернии, на территории которых завершилась гражданская война на Дальнем Востоке.
Угрожавшие советской власти повстанческое движение и бандитизм, получившие распространение не только на Дальнем Востоке, но и в других районах советской страны, потребовали от государственного руководства уделить пристальное внимание этой проблеме, т. к., не решив ее, нельзя было приступить к полноценному восстановлению народного хозяйства. По мнению В.И. Ленина, пролетариат должен был немедленно начать идейную и организационную подготовку для борьбы с бандитизмом и при первом же проявлении сопротивления с его стороны нанести ему самый решительный, беспощадный и уничтожающий удар [14]. Руководством страны при подавлении восстаний и ликвидации бандитизма активно применялись политико-экономические, чекистские и военные меры борьбы. Организация борьбы с бандитизмом рассматривалась на высшем партийном уровне, основные политические директивы разрабатывались Политбюро ЦК РКП(б) - ЦК ВКП(б). Так, в феврале 1924 г.
Политбюро ЦК партии обсудило вопрос «О борьбе с бандитизмом» [15]. Высшие органы власти объявляли ту или иную местность, пораженную бандитизмом и мятежами, на военном или чрезвычайном положении.
За период советизации Дальнего Востока было ликвидировано значительное количество бандформирований, в т. ч. имевших в своих правонарушениях политическую, антисоветскую ориентацию. В докладе о работе Дальревкома в 1922-1925 гг. успех борьбы с бандитизмом был выделен в числе других достижений [16]. Вместе с тем борьба с бандитизмом оставалась актуальной проблемой на Дальнем Востоке вплоть до конца 1920-х гг. С переходом КВЖД в паритетное управление с Китаем объектом нападений банд хунхузов стали русская администрация дороги и ее объекты. Продолжал действовать и закардонный бандитизм. На заседании бюро Дальневосточного комитета ВКП(б) в сентябре 1927 г. был обсужден вопрос «О борьбе с бандитизмом в ДВК». Отметив некоторое усиление перехода из-за границы белых групп, бюро поставило задачу перед органами ГПУ «усилить борьбу с бандитизмом, препятствуя просачиванию белых групп из-за границы» [17]. Решающее значение для создания спокойной внутриполитической обстановки в Дальневосточном крае имело укрепление советско-китайской границы в начале 1930-х гг.
1. Медведев Д.А. Россия вперед! URL: http:// www.kremlin.ru/news/5413 (дата обращения: 12.10.2009).
2. Дьяков С.В., Игнатьев А.Л., Капушин М.П. Ответственность за государственные преступления. М., 1988. С. 223.
3. Шелудько В. О. Борьба с бандитизмом на Дальнем Востоке в начале XX в. // Органы государственной безопасности Приморья: взгляд в прошлое во имя будущего. Материа-
лы научно-теоретической конференции. Владивосток, 2003. С. 165-168.
4. Худяков П.П., Швец А.В. Организованные виды преступности как негативный фактор развития Приамурья в начале XX века // Амурская область: история и современность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Благовещенск, 2009. С. 191-200.
5. «Совершенно секретно»: Лубянка - Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). Т. 1.
Ч. 2. 1923 г. М., 2001. С. 883.
6. Яблочкина И.В. Рецидивы гражданской войны. М., 2000. С. 11.
7. Фомин В.Н., Фомин К.В. Белоповстанческий мятеж на Амуре и его разгром в 1924 г., М. 2005 г. С. 7.
8. РГАСПИ (Российский гос. арх. социальнополитической истории). Ф. 372. Оп. 1. Д. 771. Л. 245.
9. ГАХК (Гос. арх. Хабаровского края). Ф. 58. Д. 51. Л. 21, 22.
10. Иващенко В.А. Антисоветские настроения (По материалам оперативных данных ОГПУ ДВК) // Россия и АТР. 2007. № 2. С. 30-37.
11. ГААО (Гос. арх. Амурской области). Ф. П-9. Оп. 2. Д. 52. Л. 2.
12. ГААО. Ф. 755. Оп. 2. Д. 11. Л.11.
13. Абеленцев В.Н. Памяти участников Зазейско-го восстания // Государство и Личность. Политические репрессии на Дальнем Востоке в XX в.: Материалы научно-практической конференции. Благовещенск, 2005. С. 60.
14. Ленин В.И. Первоначальный набросок тезисов по аграрному вопросу (для Второго съезда коммунистического интернационала) // Полное собрание сочинений. М., 1982. Т. 41. С. 169-182.
15. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 - декабрь 1936. М., 2003. С. 90.
16. Три года Советского строительства в Дальневосточном крае (Отчет Дальревкома за 1922-
1925 гг.). Хабаровск, 1926. С. 34.
17. ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 51. Л. 48.
Поступила в редакцию 10.06.2010 г.
UDC 957.16:343.9(091)"192"(045)
GANGSTERISM IN THE FAR EAST AS A BACKSLIDE OF CIVIL WAR
Aleksey Yuriyevich Grekov, Khabarovsk Border Guard Institute of Federal Security Service of Russian Federation, Khabarovsk, Russia, Post-graduate Student, e-mail: Algrekoff@me.com
In this article the author touches upon a gangsterism problem in the Far East in 20’s of 20 century. New approaches in historiography of the region and use of the earlier unpublished archival sources have allowed the author to expand representation of development reasons and effects of crime rate in the Far East after the end of civil war, to reveal the basic threats of criminal gangsterism for soviet power during its development in the region, and to underline its relationship with white emigration in Manchuria.
Key words: Far East; the Dalrevkom (the Far Eastern Revolutionary Committee); political gangsterism; criminal gangsterism; the White movement; the counterrevolutionary actions; khunkhuznichestvo; peasantry; guerrilla bands; frontier population; armed gangs; the white emigration in Manchuria.
