CC BY
159
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2012. № 2. С. 359-362.
УДК 82.09 Н.К. Козлова
БАЛЛАДА А. ФЕТА «ЗМЕЙ»
И НАРОДНЫЕ МИФОЛОГИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ О ЗМЕЕ-ЛЮБОВНИКЕ
В ходе сравнительного анализа мотивов восточнославянских мифологических рассказов о змее-любовнике (на материале Омского Прииртышья) и содержания литературной баллады А. А. Фета «Змей» показан поздний срез славянских мифологических представлений об огненном змее.
Ключевые слова: литературная баллада, жанр, мотив, образ, персонаж, славянские мифологические представления, мифологический рассказ, быличка, верование, огненный змей, змей-любовник, мир мертвых.
В мифологии многих народов, в том числе и славянской, змей занимает одно из самых важных мест. Это очень сложный и древний образ, охватывающий буквально все сферы бытия: он связан со стихиями огня и воды, с небом, дарующим земле дождь, с самой землей и ее плодородием, с подземными пещерами и их богатствами. Он связан с миром предков, миром мертвых, но вступает в отношения с живыми людьми, принимая человеческий облик.
Представления о змее дошли до нас в сильно разрушенном виде. Чтобы восстановить его мифологический образ (если, конечно, это вообще возможно), нужно пройти через слой позднейших переосмыслений и переделок и собрать по крупицам то, что рассеяно в разных фольклорных жанрах, этнографических комплексах и прочих фактах народной культуры.
Образ мифического змея привлекал исследователей мифологии начиная с XVIII столетия. Так, М.В. Ломоносов, набрасывая для себя план изучения славянской мифологии (так и оставшийся нереализованным), отмечал: «...Змей летает, с лешим бутто бабы живут...» [1, с. 11]. А в «АБЕ-ВЕГЕ русских суеверий» М.Д. Чулкова читаем: «К некоторым женам и девицам летают ночью огненные змеи, то есть воздушные дьяволы, и имеют с ними плотское совокупление, отчего те женщины весьма худеют. Проезжающие в зимнее время ночью поля видят падающие с неба звезды, кои также почитают за оных же дьяволов и крестяся, произносят сии слова: «Аминь, аминь, рассыпься.» [2, с. 202].
В этом свидетельстве нашел отражение уже поздний этап славянских представлений о змее-любовнике. Более ранний сохранили болгарские мифологические песни. В них змей не столько отрицательный, сколько положительный (или нейтральный) персонаж.
«Считалось, что у каждого села имелся свой змей-покровитель, оберегающий его угодья от нападения чужих и враждебных сил. Поэтому к похищению девушки змеем относились как к неизбежной плате за покровительство, а в любовной связи девушки со змеем греха не видели» [3, с. 9].
Похищал же змей девушку потому, что влюблялся в нее. Влюбленный змей был персонажем и восточнославянских мифологических рассказов, о чем свидетельствует А.Н. Афанасьев в «Поэтических воззрениях славян на природу»: «До нас донеслась целая группа славянских преданий, повествующих о любовных связях огненного змея и похищении им дев. Змей, говорят простолюдины, летит по поднебесью, дыша пламенем; над знакомой ему избою рассыпается он искрами и через трубу является перед избранною подругою и оборачивается молодцем несказанной красоты.» [4, с. 577].
К сожалению, до наших дней «группа славянских преданий» с древней основой уже не «донеслась». Да и во времена автора «Поэтических
© Н.К. Козлова, 2012
воззрений» и на несколько веков раньше образ мифического любовника уже был иным, нежели в болгарских песнях. А каким
- нам подскажет баллада А.А. Фета «Змей»:
Чуть вечернею росою Осыпается трава,
Чешет косу, моет шею Чернобровая вдова.
И не сводит у окошка С неба темного очей,
И летит, свиваясь в кольца,
В ярких искрах длинный змей.
И шумит все ближе, ближе,
И над вдовиным двором,
Над соломенною крышей Рассыпается огнем.
И окно тотчас затворит Чернобровая вдова,
Только слышатся в светлице Поцелуи да слова
(1847).
Поэту, видимо, хорошо были знакомы народные «слухи и толки» о мифическом любовнике. В балладе отразился временной срез представлений, бытовавших в XVIII (см. выше цитату из М.Д. Чулкова) и XIX вв., а также благополучно доживших в народе до начала XXI в.
Чтобы убедиться в последнем, сопоставим строчки литературного поэтического текста с записями мифологических рассказов (быличек), сделанными в конце ХХ в. в деревнях и селах Омского Прииртышья.
Прежде всего обратим внимание на то, что в фетовской балладе поджидает змея уже не девушка, а «чернобровая вдова». В эволюционно поздних верованиях любовная связь змея и земной женщины связывалась уже не с влюбленностью змея-покровителя, а с. тоской по мертвому или отсутствующему человеку. «Нельзя тосковать по умершему, - учит поверье. - Надо поминать и забывать». Но как забыть того, кого любишь? И плачет вдовушка, горюет об утрате, точит тоска-кручина ее сердце.
Нарушение же запрета всегда влечет за собой встречу с мифическим существом: «У Афросиньи умер муж. Она думала о нем постоянно. И вот ночью, в полночь, он начал к ней ходить. А это был змей, но он превращался в мужика» (М.Г. Нелюбина, с. Ни-кольск Усть-Ишимск. р-на Омской области) (здесь и далее цитируются тексты, хранящиеся в фольклорном архиве ОмГПУ).
«Говорили, что к Маньке Губиной змей летел. Прямо сноп летит, такой огняный. Муж у ей помер, в тифу был и помер. Так она об ем крепко тосковала, молодые они еще были. Ну, он, говорят, и летал к ей. Даже люди видели, как сноп летит. Летит ог-няный - и вдруг над ей рассыпается, над ее домом» (М.Р. Синютина. Михайловка Се-дельниковского р-на Омской области).
В поздних рассказах змей уже не воспринимается существом положительным,
охранителем селенья, а предстает как сила темная, нечистая, связанная с потусторонним миром, миром мертвых. Может быть, поэтому и замещает умершего?
«Это было после войны. Жила рядом с нами соседка. Ей было лет за сорок. Она очень любила своего мужа. Любовь у них была, какую сейчас редко встретишь. Похоронок от него не было, но его самого также не было. Она и стала тосковать по нему, верила, что он жив.
И вот люди стали замечать, что она ходит какая-то отрешенная, ни с кем не разговаривает, ни к кому не ходит, все время молчит. Пытаются они ее отговорить: “Ведь не у тебя же одной!”
И некоторые видели: летит огненный змей: голова шаром, длинный-длинный
хвост, и весь горит огнем. Летит со стороны болота, в какую сторону солдат увозили.
Перелетел через ограду, приземлился и рассыпался искрами. А к ней в дверь стучится уже как муж: в гимнастерке, в сапогах. Люди видели, как летел шар, но его самого они не видели.
Вот она и принимала его как мужа. Готовила ему кушать, поила чаем, и ложились они спать. Так и жили как муж с женой.» (Е.И. Карасева, 1927 г. р., г. Омск).
«У одной женщины умер муж. Она об ем сильно тосковала, за короткое время высохла вся. А у нее ведь дети маленькие были. Ну, как мы ее ни успокаивали - ниче не помогало. А потом вдруг, вроде, на поправку пошла. А бабки наши любопытные - до ночи сидят на лавочке. И вот раз видят - в полночь с кладбища стрела летит - да к ней в трубу...» (Е.Ф. Куликова, 1935 г. р., с. Уту-скун Усть-Ишим. р-на Омской области).
«У меня сестру нечистой убил. Она вышла замуж молоденька. А его в армию взяли, и он помер там. Она тосковать да тосковать об ём. И нечистой натакался к ей ходить.» (Е.В. Шуклина, 1893 г. р., с. Ни-кольск Усть-Ишимск. р-на Омской области).
Из содержания баллады следует, что вдова сама видит, как к ней «летит, свиваясь в кольца, в ярких искрах длинный змей». В быличках же этот полет наблюдают в основном односельчане, близкие тоскующей женщины. Но удивительно похоже описание полета и в балладе, и в быличках:
«Братишка мой так же болел, она его жалела шибко. Потом он умер. Она все плачет и плачет, плачет и плачет о нем. Давай тоже вот так тосковать. Ходит ночью по избе, ходит. А мы не знали. А потом мы вышли на улицу - молодежь гуляли. А он летит! Огняный-огняный, вот такой красный, как подушка. Огняный-огняный! Батюшки мои! Мы все антересуемся. Видим: он невысоко летит, и вот такой у него хвост длинный. А ребята говорят:
- Глядитя, куды он рассыпется.
Глядим. Батюшки! У нас! Я говорю: “Наверное, Дунька наша тоскует по Андрее!”.»
Баллада А. Фета «Змей» и народные мифологические рассказы о змее-любовнике
361
(В.Я. Мантрова, 1914 г. р., д. Коновалиха Большеуковск. р-на Омской области).
«У Лукерьи Семеновны мужик умер и сына убили. Она тосковала, ждала мужа. Одна баба пришла в лавку, рассказывает:
- Знаете, что я сегодня видела у Лука-шихи? По избе сноп ржаной, красный рассыпался. Я думала, что изба загорится - нет, не загорелась...» (А.С. Терехова, 1882 г. р., с. Новологиново Большереч. р-на Омской области).
«У нас и снопы летали. Помню, идем мы с бабами. А их-то столько летит - ужасть. Упадут и рассыпятся в искры. А когда летит
- то весь в огне. Если, например, умрет муж у жены, он к ней может прилетать. Когда долетит, у крыльца рассыпется и оборачивается в мужика облик.» (А.Г. Хохрина,
1910 г. р., с. Никольск Усть-Ишимск. р-на Омской области).
«Я молоденькой была. Утром рано вставала. Мне надо было в поселок идти. Шла, шла, дошла до поселка. Вошла в ограду, постучала. А хозяева спали - рано еще было. Ну, я встала у крыльца и стою. Вдруг как осветило, аж как днем! Я поворачиваюсь - а он из-за леса летит! Голова у него, как солнце, круглая, а хвост - стрелой. Весь яркий такой!» (З.Е. Михеева, п. Малая Бича Усть-Ишимск. р-на Омской области).
В соответствии с жанром, фетовская баллада, создав атмосферу таинственности и загадочности, заканчивается на самом моменте появления змея, который «над соломенною крышей рассыпается огнем»:
И окно тотчас закроет Чернобровая вдова.
Только слышатся в светлице Поцелуи да слова.
В каком облике предстает перед вдовушкой змей, как проходит их любовное свидание, каковы его последствия - об это читатель может только догадываться.
Быличка же, в соответствии с жанром, рассказывает нам об этом со всеми подробностями.
В болгарских песнях, о которых шла речь выше, змею нет необходимости принимать чужой облик, его возлюбленная знает, с кем имеет дело. Так, в одной из песен дочь прямо говорит матери:
Ты меня сватаешь, мама,
Сватаешь, а не спросишь,
Хочу ли пойти я замуж.
Змей меня любит, мама,
Змей любит, возьмет меня в жены. [5, с. 52-64].
Не то в наших быличках. Чтобы добиться любви, змей, рассыпавшись огнем «над вдовиною крышей», предстает перед ней в облике ее умершего мужа. И забывает такая вдовушка обо всем на свете - снова рядом с ней тот, о котором выплакала все глаза, о
ком истосковалось сердце. Вернулся ласковым, нежным, любящим. Вернулся и убеждает, мол, «ты не верь, я не умер, я живой». И хорошо ей, и не замечает бедная женщина змеиного коварства, не обращает внимания на странности в его поведении. А странностей немало: появляется «муж» лишь в урочные часы: вечером, ночью, в 12 часов дня или ночи. А утром исчезает, до следующего вечера нет его.
Обнимает, целует змей свою возлюбленную, а себя обнимать за спину не дает. Отсутствие спины, открытая спина - «спина корытом» - выдает принадлежность змея к нечистой силе. Это, а также наличие у мифического любовника копыт и хвоста - черты эволюционно поздние:
«Одна женщина тосковала по мужу. В войну получила сразу две похоронки: одну седня, другу завтра. Так рассказывала всем, что муж к ней ходит. Лечиться не стала, мол, “все равно помру”. Говорила: “Сижу в бане, хочу обнять его, а спина-то у него корытом. Испугаюсь, посмотрю - нет: Дорофей и Дорофей.” (М.П. Вишкова, 1906 г. р., с. Чере-дово Знаменск. р-на Омской области).
«В Пустынном у Анны Михеевны мужик был в армии, а она по иму тосковала. И он стал к ей ходить. Придет ночью, она с им разговаривает, встанет, самовар поставит, чаем поит. Чаем напоит, он ложится, спит с ней. А как петуху петь - уходит. Тогда ее научили пощупать, а он не дается спину-то пощупать - крутится все. И все-таки она его пощупала раз. «У него, - говорит, - спина ко-лючая-колючая и корытом.» (Е.И. Грин-
кова, 1907 г. р., д. Старомалиновка Нижне-омск. р-на Омской области).
«.Вот скучает, скучает человек. Кто в армию уйдет, вот и скучали. Превратится в сноп и летит, летит, летит.
Мама видела. Раньше снопы ставили, жали - видели. Летал к старухе Ефремихе. Муж в армии был. Раньше ведь по 25 лет служили. Скучала, скучала, думала, думала, вот он к ней и навадился. Конфет принесет. Утром встанет - все лицо в г... овечьем. На платье принесет - а это листьев насобирает и несет. В баню ходит с ним, моется, целуется, что ты! А спину обнимать не дает. [Собиратель: А почему за спину обнимать не дает?]
- А там корыто, говорит, как белье стирать. Спину мыть не давал.» (М.С. Ханти-мирова, 1922 г. р., с. Никольск Усть-Ишим. р-на Омской области).
«В Рассее это было. Жена шибко тосковала, и он ей стал казаться. Как в полночь все затихнут - он приходит. Она его чаем поит, угощает. Он долго летал. Как змей летал - искры от него сыпались. Раз прилетел и стал ее соблазнять на сношение. Она не захотела. Чай сели пить - и сахар упал. Она стала подымать и увидела у него хвост. Утром одной старушке рассказала. Потом ее лечили, и он больше не прилетал» (К.И. Бич-кова, 1919 г. р., д. Бакшеево Усть-Ишим. р-на Омской области).
Не задумывается женщина и о том, почему никто, кроме нее, «мужа» не видит. Посторонние могут только слышать «поцелуи да слова». А змей наказывает никому о нем не говорить, в противном случае сердится, грозится. И женщина молчит, скрывает свою связь, не сопротивляется, не борется. Она полностью пассивна и не пытается избавиться от страшного любовника. В этом случае финал их отношений трагичен. Представитель мира мертвых уводит в этот мир свою возлюбленную - она погибает:
«Это есть, бес задавливает. У меня сестра тосковала по мужу, был небольшой ребенок. Она крестик сняла, повесила и на порог легла. И он ее задавил. Когда идешь -никогда на порог не наступай - он на пороге» (Д.А. Манухина, 1896 г. р., с. Михайлов-ка Седельников. р-на Омской области).
«Одна баба сильно тосковала по мужу, и он к ней ходить стал. Она бабам рассказывает: “Федор мой каждый день ходит”. А он приходит вечером и давай ее ругать: “Зачем рассказываешь!” И уговаривал ее все время: “Пойдем со мной, а то тебе трудно одной”. Она долго не соглашалась, а потом согласилась. И только успела один чулок натянуть, другой начала надевать, а он ее задавил» (С.М. Солощенко, 1926 г. р., д. Покровка Нижнеомск. р-на Омской области).
Так бы трагично и заканчивались отношения земной женщины и змея, если бы не вездесущие соседки. Это они видят летящего огненного змея и по тому, над чьей крышей он рассыпается, узнают тоскующую. Это они (а иногда матери и свекрови) замечают странности в ее поведении: нелюдимость, замкнутость, разговоры с кем-то невидимым и самое главное то, что она «сохнет».
И опять по законам фольклорного жанра в действие вступают опытные, «знающие» бабушки, странницы или те же соседки. Они дают ценный совет: как защититься, избавиться от змея, какой оберег (защитное средство) применить. Страшно гневается змей, почуявший защитное средство, беснуется, в бессильной злобе вихрем срывает крышу, стучит в окна, стены, двери. Но не может преодолеть надежную защиту и улетает, не солоно хлебавши, крикнув иногда на прощание: «А! Догадалась!»:
«А бывает так, что муж умрет, и жена начинает скучать, так муж начинает ходить и дружить, и разговаривать... Муж ходил к одной. Спит с ней, целует, обнимает. Она радуется. А сама стала худеть. Соседки и спрашивают:
- Что ты такая худая, уж не скучаешь ли? Смотри, - говорят, - не скучай, это ведь не он на самом деле.
- А как же теперь?
- А не открывай.
- А я, - говорит, - и не закрываю дверь. Вот приходит раз и говорит: “Я к тебе
седне с гостинцем пришел”. Кладет на кровать булку хлеба и шаль. “Вот тебе, - говорит, - подарок”. И ушел. А наутро встала - а наместо хлеба - коровьего г... лепешка, а наместо шали - рогожка. А потом соседка пришла и говорит:
- Что, приходил?
- Приходил. Видишь: гостинец принес -какие гостинцы!
- Ты сегодня ухват, - говорит, - поставь вот так, вверх рожками, и перекрести.
И в 12 часов, когда он всегда приходил, такой ветер поднялся, шум, стук в дверь. И он как будто кричит:
- Догадалась!
(М.Н. Мунарева, 1898 г. р., г. Омск). Таково основное содержание народных воззрений.
А.А. Фет воплотил их в удивительно красивую поэтическую форму, завораживающую читателя своей таинственностью и загадочностью.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Цит. по: Толстой Н. И. «Очерки русской мифологии» Д. К. Зеленина и развитие русской мифологической науки // Н.И. Толстой. Очерки славянского язычества. М., 2003.
[2] АБЕВЕГА русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных простонародных обрядов, колдовства, шаманства и проч., сочиненная М. Ч. М., 1786.
[3] Песни южных славян. М., 1976.
[4] Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований, в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. Т. II. Репр. воспроизведение текста изд. 1868 г. М., 1994.
[5] Песни южных славян.
