CC BY
126
БАКУНИН В ПОИСКАХ СМЫСЛА ЖИЗНИ
Виктор Николаевич Болоцких
Новосибирский государственный архитектурно-строительный университет (Сибстрин), 630008, Россия, г. Новосибирск, Ленинградская, 113, доцент кафедры истории Отечества, тел. (903) 902-87-30, e-mail: [email protected]
Статья имеет целью выяснение некоторых сторон становления личности видного рево-люционера-анархиста Бакунина. Для революционеров особенное значение имеет понимание ими целей своей деятельности, самого смысла жизни как в их собственном представлении, так и в реальности. В статье говорится о поисках с поисках Бакуниным с юных лет высоких истин, его стремлении к познанию абсолютной истины и к жизни в Абсолюте. Эти особенности его характера и понимания смысла жизни потом отразятся в его революционной деятельности и в его представлениях о будущем анархическом обществе.
Ключевые слова: абсолют, самолюбование, любовь.
BAKUNIN AND HIS SEARCHING FOR MEANING OF LIFE
Victor N. Bolotskikh
The Novosibirsk State University of Architecture and Civil Engineering (Sibstrin), 630008, Russia, Novosibirsk, 113, Leningradskay, docent department of History Of The Homeland, tel. (903) 902-87-30, e-mail: [email protected]
Article purposes clearing out some sides of development of a personality of prominent revolu-tionary-anarchist Bakunin. Revolutionaries paid much attention to understanding the aims of their activity, understanding meaning of life of both in their own notion and in reality. The article tells us about Bakunin's searching for high truth since early age, his yearning for understanding absolute truth and living in the Absolute. These traits of character and understanding meaning of life had an affect on his revolutionary activity and on his idea of the future anarchic society.
Key words: The Absolute, self-admiration, love.
Поиски смысла жизни, ответа на вопросы зачем, для чего и для кого живу, может определить всю жизнь человека. Особенно важно осознание своего предназначения в жизни для человека, посвятившего себя делу революции. То, насколько бескорыстно действует человек, действительно ли его волнуют проблемы других людей, а не собственное возвеличивание, собственные корыстные, хотя, может быть, и неосознаваемые интересы, определяет отношение к нему современников и оценку потомков.
Для декабристов, например, характерны чувство моральной ответственности за судьбы страны и народа, своего высокого жизненного предназначения, «боязнь несуществования», «увидеть перед собой прямую и высокую цель почиталось уже блаженством». При этом принципиально важно отметить, что большинство декабристов стремилось не проявить себя на поприще помощи народу, а ставило целью незаметную, долгую и трудную работу по просвещению народа, оказанию ему практической помощи. И.Д. Якушкин считал преждевременным выступление декабристов и что их истинное предназначение со-
стояло в том, чтобы быть «основанием великого здания, основанием под землёй», «никем не замеченным». И он был не одинок в таком понимании смысла своей жизни. [5; 25-30]
Подобно декабристам, в молодости Бакунин также активно стремился найти смысл жизни. В 20 лет он писал сёстрам из Петербурга в январе 1834 г., что за прошедший месяц совершил «интеллектуальную революцию» и решил отказаться от жизни в высшем свете: «Я наконец принял решение, и, как только принял его, сладостная теплота разлилась в моём сердце. Я набросился на учёбу, набросился на неё со страстью, и это мне не повредило. Я чувствую, что возрождаюсь: чувствую себя выросшим в собственных глазах. До сих пор я жил только внешней жизнью, теперь хочу создать себе внутреннее существование. Прежде я хотел учиться лишь для того, чтобы получить образование, без всякой другой цели; теперь я учусь со страстью, потому что только в изучении природы я усматриваю счастье на земле». [3; 55-56]
Выспренность стиля, самолюбование - характерные черты писем Бакунина в 1830-е гг. родным и друзьям, в которых он описывал собственные переживания (это одна из любимых его тем в письмах - собственные переживания). Например, в письме родным из Смоленска в июне 1834 г. он писал: «Что же такое жизнь наша? Неужели мы созданы для вечного страдания, для того, чтобы вечно терпеть? Неужели нет радостей на земле, радостей чистых, высоких, не связанных с тяжкими последствиями? Неужели счастие есть только пустой звук, обманчивая мечта, которые, подобно блудящим огням, завлекает несчастного путника в вязкое болото, в бездну уныния и отчаяния? Нет! напрасно будут философы доказывать мне истину софизма сего, напрасно будет Николай Назарович (Муравьёв - ред.) показывать мне цель жизни в чувственных наслаждениях. Я им не поверю. Сердце мое, изящность природы, меня окружающей, говорит мне противное; они говорят мне, что мы созданы для счастья высокого, духовного. Для счастья, основанного на любви! Что любовь есть главная причина жизни, главный закон гармонической связи, царствующей в природе, что жизнь без любви есть пресмыкание!...
Бывают минуты, когда душа моя, вырвавшись из бренных преград, её стесняющих, разливается по всему пространству, обнимает собою всю природу, целое мироздание! Тогда я вполне счастлив; тогда я живу жизнью полною, совершенною; возвышаясь в собственных словах своих; постигаю прекрасную цель бытия своего. Тогда мне так легко, так хорошо; душа моя так ясно принимает в себя все впечатления внешнего мира: окружающая меня природа приводит меня в восторг, я слышу небесную гармонию, в ней царствующую... Но лишь только какая-нибудь чувственная мысль успеет проникнуть в сердце мое, кровь во мне взволнуется, чувства потемнеют, и душа моя, снова ввергнутая в мрачную темницу, мучается, страдает, бьётся и наконец, лишенная сил, умолкает!» [3; 57-58]
Подобных длинных рассказов о его внутреннем состоянии - то радостном, то мрачном - много в письмах Бакунина. Переход от одного настроения к другому у него совершался очень легко и заниматься чем-то длительное время будущий революционер-анархист не мог органически. Скажем, «учение со стра-
стью» длилось недолго и Бакунину пришлось идти служить в армию. Но и служба продолжалась недолго.
У Бакунина рано стали замечаться самолюбование, чувство превосходства над окружающими. Своих сослуживцев он сравнивал с животными [1; 159-160, 163].
«Интеллектуальная революция» 1833-1834 гг. была не единственной у Бакунина. Два года спустя, 28 февраля 1836 г., он вновь писал сёстрам Татьяне и Варваре о том, что «перешагнул за полосу жизни», что для него «настало поприще деятельности», что душа его «доселе бывшая в каком-то усыплении, проснулась, заволновалась, все струны издали звуки» и: «Я много перечувствовал, много передумал и много, много пережил в это время. Так для меня настала новая жизнь; будущее мрачно, таинственно - мало утешительных надежд! Но на душе светло, ясно; я сознал себя, я никогда еще не сознавал себя так верно, так определительно, как теперь».
Реальная жизнь, практическая деятельность не интересовали Бакунина. В этом же письме сёстрам он писал о необходимости страдать, чтобы жить. Но страдание должно быть опять же особое, не каждому доступное, а «страдание с сознанием своей человеческости, страдание, происходящее от беспредельности целей и желаний и конечности способов к удовлетворению и достижению их». Бакунин пришёл к выводу, «что жизнь внешняя, не должна быть целью даже практической деятельности человека». [1; 208-209]
К повседневной практической деятельности, к «внешней жизни» Бакунина относился с молодости как к чему-то низкому, недостойному, к тому, что следует преодолевать.
В приписке к письму Белинского сёстрам Бакуниным, будущий анархист высказался ещё конкретнее: «Нет, человек не должен искать необходимых условий своего счастия во внешнем, он должен смотреть на внешнее, как на данное, в котором он может найти самого себя и, следовательно, внешнее превратить во внутреннее. Внутри человека заключается бесконечная возможность силы и блаженства, и он не иначе может осуществить эту возможность, как переведя свою силу через все превратности и противуположности внешней жизни, он должен сотворить свое счастие, уничтожив его отвлечённое и страдательное отношение ко всем случаям жизни и приняв в него всё, что могло бы разрушить или потрясти его, оставаясь для него внешним». И ещё: «Конкретная жизнь, конкретное счастие состоят не в однообразном блаженстве, нет, они осуществляются только тогда, когда человек силою бесконечной и божественной любви удерживает и находит себя во всех противоположностях и превратностях внешней судьбы. Высшая жизнь - это почва, на которой должна произрастать наша внутренняя возможность жизни». [4; 224]
В июле 1837 г. Бакунин призывал сестёр Беер скинуть с себя «всю конечную оболочку», войти в «истинный, чистый элемент жизни», проникнуться «всеобъемлющею, абсолютную любовью» и посмотреть, «как жизнь бесконечна, как она бесконечно хороша, как она прекрасна». [2; 30-31]
Из этих высоких выспренних фраз вытекает в общем-то довольно-таки земной вывод. Если внешняя жизнь остаётся только почвой, то зачем её, эту
жизнь, жалеть, устраивать, заботиться о ней. Внешнюю жизнь надо преодолевать и менять согласно представлениям о внутреннем счастье и внутренней гармонии. Можно в таком случае легко допустить полное разрушение негодного устройства этой «внешней жизни» и строительство её заново. Основываясь прежде всего на «Исповеди» Бакунина и высказываниях о нём в переписке его друзей и знакомых, Вяч. Полонский совершенно верно заметил: «Умозрение Бакунина протекало над действительностью, поверх неё, её не затрагивая и с нею не соприкасаясь». [6; 21]
Но как понимал Бакунин «общее», как он совмещал Абсолют с обычной, повседневной жизнью?
Бакунин часто писал в молодые годы, что хочет жизни не для себя, а для других, что любит всё человечество сразу. Например, он писал сёстрам Беер 7 мая 1835 г.: о том, как хорошо жить в дружбе: «Но мне не дозволено отдаваться этому всецело, предаваться полностью этому единственному наслаждению. Нет, мое призвание совсем иное. Я - человек обстоятельств, и рука божия начертала в моём сердце следующие священные буквы, обнимающие всё моё существование: «Он не будет жить для себя». Я хочу осуществить это прекрасное будущее. Я сделаюсь достойным его. Быть в состоянии пожертвовать всем для этой священной цели - вот моё единственное честолюбие».
Как ещё верующим человек Бакунин понятие Абсолюта связывал с понятием бога и заявлял, что «основные идеи жизни»: «Это - любовь к людям, к человечеству и стремление к целому, к совершенствованию. А эти три идеи представляют собой лишь различные выражения одной творческой, вечной, нетленной идеи - бога. Всё остальное - лишь эпизоды плачевной победы материи над идеею. Бог, отобразив себя в природе, создал затем животное и вдохнул в него божественную искру, частицу этой возвышенной идеи, так хорошо отразившейся в гармонии вселенной. И это животное превратилось в человека, для которого бог стал целью, а природа - средством. Что же такое человечество? Бог, заключенный в материи. Его жизнь - стремление к свободе, к соединению с целью. Выражение его жизни - любовь, основной элемент вечного». [1; 69-170]
Бакунин заявлял, что будет богом. Но каким богом, что он под этим понимал?
В одном из писем 1836 г. Бакунин раскрывал понимание своего жизненного назначения таким образом: «Любовь это - бог, страсть это - человек. Страсть, перешедшая в любовь, - вот цель человека. Таким образом в человеке имеется два элемента: бог и животное, любовь и эгоизм. Борьба этих двух элементов создаёт страсть, создаёт человека. Человек, свободный от приступов страсти, есть или бог или животное. Иисус Христос возвысился над страстью: он - бог. Не было людей, похожих на него, - значит, кроме него не было людей, возвысившихся до бога, следовательно не было людей, изменивших в себе страсть, эту относительную любовь, в любовь абсолютную, т.е. не было людей, целиком убивших в себе животное, эгоизм. Таким образом всякий человек, недоступный страсти, который не стал богом, сменил свое человеческое достоинство на звание животного, ибо, сохранив в себе эгоизм, животное, он сделал себя недоступным любви, богу, которые с ним борются и путём этой борьбы по-
рождают страсть. Отсюда следует, что не нужно убивать страсть, ибо, убив страсть, убиваешь вместе с тем и любовь, бога, которые её порождают, убивают человека и создают животное. Поэтому не следует убивать страсть, а нужно ею управлять, очищать её, отделяя от присущей ей любви сковывающий её эгоизм».
Средства для управления страстью - философия и религия, их содержание, полагал Бакунин, одно и то же, только формы разные. Истинные религия и философия должны вытекать из души. Есть только один истинный долг - помогать любви, богу всеми силами своей воли против эгоизма и животности. «А самый этот долг есть чувство, мысль, ибо он может вытекать только из религии и философии. А так как религия и философия сами создаются только чувством и мыслью, то и самый долг есть лишь создание мысли и чувства. Таким образом и самый долг есть мысль и чувство. Одним словом, он представляет внутреннее чувство, а если долг есть внутреннее чувство, то он представляет ненужное слово. Но если он есть внешнее условие, общественное условие, созданное для угнетения, для парализования движений ума и сердца, то он омерзителен, ибо он содействует эгоизму, убивая любовь. Таким образом нет долга, есть только мысль и чувство, составляющие достоинство и божественный характер человека».
Чтобы не создавалось отрицательного впечатления о нём самом, Бакунин всячески подчёркивал чистоту своих идей, постоянно опровергал обвинения в «чудовищном самолюбии» и «чудовищной самонадеянности». Он называл Беер сёстрами «того бесконечного, которое стремится к абсолютной бесконечности. Каким великим я чувствую себя в эту минуту! Я чувствую себя человеком! Назначением моим является бог. Великие бури и громы, потрясенная земля, я не боюсь вас, я вас презираю, ибо я человек! Моя гордая и непоколебимая воля спокойно пройдет сквозь все ваши потрясения, чтобы достигнуть своего высокого предназначения! Я - человек, и я буду богом!» [1; 259-262]
Одной из любимых тем в письмах Бакунина в молодости были рассуждения об Абсолюте и жизни в Абсолюте, которые пересекаются с его заявлениями о желании стать богом, т.е. преодолеть в себе страсть и достичь высших степеней любви подобно Христу. [4; 457, также 466]
На самом деле Бакунина был довольно ленивым молодым человеком, ничего не делающим (он не учился, не работал, не служил толком), но склонным к пустопорожним рассуждениям. Внешнее обаяние, готовность помочь другим (за чужой счёт, как правило, ничего своего у него не было), умение красиво рассуждать прикрывали его пустоту и резонёрство, могли обманывать какое-то время его родных, друзей, знакомых, но, как правило, не надолго. Например, Белинский неслучайно уже в одном из первых писем к Бакунину называл его Хлестаковым. [4; 136, также 208, 284-285]
Дружба Бакунина и Белинского продолжалась недолго, прерывалась размолвками, пока последний не порвал отношения окончательно. В одном из писем Бакунину Белинский указывал на гордыню и самомнение своего друга: «Человек, освободившиёся от оков ничтожества и ощутивший в себе царство божие, плачет от умиления и умоляет своих братий, как о милости, разделить с
ним его блаженство. А ты похож на человека, который <с> отчаянною храбро-стию вскочил на неприятельскую батарею, взял её, выхватил знамя и в гордом упоении победы закричал: «Ура! Наша взяла!.» Это ли восстание?.. Судя по твоему письму, можно подумать, что презрение уже победило в тебе любовь ко мне и что ты написал ко мне не по движению любви, а по побуждению долга, чтобы в случае совершенного и безвозвратного моего падения иметь право сказать самому себе: “Ну, что же делать? Я сделал всё, что мог - его вина!”».
На попытки Белинского объясниться, на откровенность, с которой он пытался разобраться в их отношениях и Бакунин отвечал грубостью, не желал понимать, а стремился только к подавлению личности своих друзей, к подчинению их себе и любые попытки сопротивления вызывали у него недовольство, на что обращал внимание Белинский в одном из писем.
Белинский подчёркивал: «Нет, всегда признавал и теперь признаю я в тебе благородную львиную природу, дух могущий и глубокий, необыкновенное движение духа, превосходные дарования, бесконечное чувство, огромный ум; но в то же время признавал и признаю: чудовищное самолюбие, мелкость в отношениях с друзьями, ребячество, лёгкость, недостаток задушевности и нежности, высокое мнение о себе насчёт других, желание покорять, властвовать, охоту говорить другим правду и отвращение слушать её от других. Для меня эти противоречия представляют единое целое, одного человека. Ты - богатое соединение самых прекрасных элементов, которые ещё находятся в брожении и требуют большой разработки. Не мёртвый абстракт, не логический труп, а олицетворенная философия Спинозы: ты пламенеешь неистощимою любовию к богу, но богу как субстанции всего сущего, как к общему, оторванному от частных явлений, и ещё никогда не любил ты субъекты и образы индивидуальные. Как в индийском пантеизме живёт один Брама, всё рождающий и всё пожирающий, и частное есть жертва и игрушка Брамы - тени преходящие, так и для тебя идея выше человека (выделено мною - авт.), его образ мыслей выше его непосредственности, - и ты приносишь его на жертву всерождающему и всепожирающему Браме своему». [4; 343-344, 345]
Для Бакунина характерны лживость, неискренность, самолюбование и преувеличенная оценка собственных достоинств и преуменьшение, даже отрицание недостатков. Это проявилось в отношении Бакунина к деньгам, к «внешней жизни» на самом деле. Он любил хорошо одеться, посещать шикарные трактиры, вообще жить на широкую ногу, никогда не считал деньги. Но при этом Бакунин никогда практически не работал, не зарабатывал эти деньги, а жил на деньги родителей, легко брал в долг и очень часто не отдавал, запросто мог жить за чужой счёт. На это указывал Бакунину Белинский, в письмах которого много примеров подобного поведения будущего анархиста до его отъезда в Европу. Критик прямо заявлял Бакунину: «Видишь ли, как ещё мало в тебе любви, как ещё велика зависимость твоя от внешней жизни и от гривенников, которыми ты столь презираешь». [4; 171]
Легко говорить о жизни «в духе», если кто-то оплачивает твои счета, легко болтать о высоких материях, а не работать повседневно и аккуратно, принося тем самым постоянную пользу себе и людям.
1. Бакунин М.А. Собрание сочинений и писем. 1828-1876. Т. 1. 1828-1837. - М. - 1934.
2. Бакунин М.А. Собрание сочинений и писем. 1828-1876. Т. 2. 1837-1840. - М. - 1934.
3. Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. - М. - 1987.
4. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т. XI. Письма 1829-1840. - М. - 1956.
5. Болоцких В.Н. Декабристы в Ялуторовске: мировоззрение и деятельность. Новосибирск - 1989.
6. Полонский Вяч. Михаил Бакунин в эпоху сороковых-шестидесятых годов // Бакунин М.А. Исповедь и письмо Александру II. Государственное издательство - 1921.
© В.Н. Болоцких, 2013
