CC BY
81
УДК 72.03
Брумфилд У.К.
Азиатские мотивы в церковной архитектуре Сибири в XVIII веке
Asian motives in church architecture of Siberia in XVIII
Русские связи с азиатскими народами и культурами представляют тему, границы которой ещё не исследованы, особенно во взаимоотношениях русской и азиатской архитектур. Настоящая статья не пытается дать детальную картину этой обширной темы русско-азиатских отношений, но отмечает специфические примеры, главным образом, в сибирской церковной архитектуре XVIII века, которые указывают на восприимчивость России к восточноазиатскому декору.
Ключевые слова: Сибирь, Тобольск, Бурятия, русская церковная
архитектура, буддистская архитектура
♦
Russian communications with the Asian people and cultures represent a theme which borders are not investigated yet, especially in mutual relations of Russian and Asian architecture. The present article does not try to give a detailed picture of this extensive theme of the Russian-Asian relations, but marks specific examples, mainly in the Siberian church architecture of a XVIII-th century which specify in a susceptibility of Russia to the East Asian decor.
Key words: Siberia, Tobolsk, Buriatiia, Russian Orthodox church architecture, Buddhist architecture
За восточными берегами Байкала слияние русской и местных культур - практически, бурятов - принимает ещё более разнообразные формы. Первые русские поселения к югу и востоку от озера Байкал на территории, известной как Забайкалье, или, ещё шире, Даурия, появились в середине XVII века. На этом раннем этапе казаки и служивые люди разведывали новые торговые пути в Китай, а также стремились собирать дань в форме пушнины (главным образом соболий мех) у местных жителей, бурятов и тунгусов. Первая русская крепость (острог) на этой огромной территории была построена в 1648 году и реки Баргузин за 40 километров от восточных берегов озера Байкал.
Однако направление заселения русских в западном Забайкалье вскоре переместилось к югу вдоль более удобной реки Селенги. Селенга, берущая своё начало в Монголии, являющаяся самой большой рекой, впадающей в озеро Байкал, с XVII по XVIII век служила главным кана-
Окончание. Начало в № 2, 2011 г.
БРУМФИЛД Уильям Крафт (William Craft Brumfield), д.слав.яз., профессор славистики Университета Тулейна (г. Новый Орлеан, США)
Все фотографии сделаны Уильямом Брумфилдом
Пм1л/мрыя 9П11 Мо 3
Рис. 8. Посольское. Собор Преображения Господня, Преображенский монастырь. Юго-западная сторона.
лом для торговли и расселения на восток. Стало очевидно, что основной стратегический пункт расположен на Селенге в месте её слияния с Удой, и в этом месте, на крутом берегу над соединяющимися реками, в октябре 1665 года была построена Удинская крепость, служившая зимовьем [35].
В последнее десятилетие XVII века важность Удинского поселения как места торговли зерном возросла благодаря размерам крепости вопреки номинальному превосходству Селенгинской крепости (см. ниже), расположенной ближе к китайской границе. Нерчинский договор, заключенный между Россией и Китаем в 1689 году, предусматривал уход России с обширных территорий Амурского бассейна, но делал более устойчивым положение таких русских поселений, как Удинск, который получал определенную выгоду не только от торговли, но и от поездок высокопоставленных дипломатов в Китай [1, с. 72-75; 41]. Первая церковь поселения, посвященная Всемилостивому Спасу, была построена из дерева в 1696 г.
Возрастающее значение Верхнеудинска, как он стал известен в XVIII веке, также базировалось на его роли административного центра западного Забайкалья и его расположении у одного из главных восточных торговых путей от Иркутска к городам Кяхтинская Слобода и Тро-ицкосавск у монгольской границы. К 1780 г. в городе проходили по две торговые ежегодные ярмарки, в конце зимы и в середине лета. Как и для других провинциальных русских городов времен правления Екатерины Великой, для Верхнеудинска был разработан детальный план, одобрен-
Рис. 9. Посольское. Собор Преображения Господня, Преображенский монастырь. Западный фасад с главным порталом.
ный в 1793 г. [22, с. 17]. Хотя план был изменен в 1839 году, многие из его особенностей сохранились и поныне.
Растущая экономическая активность Верхнеудинска в конечном итоге сделала возможным строительство первой каменной церкви, Кафедрального собора Одигитриевской иконы Богоматери, начатое в 1741 г. неподалеку от одноименной деревянной церкви, построенной в начале XVIII века. Как и в других случаях, типичных для строительства каменных церквей от Соликамска на Русском Севере до Енисейска и Иркутска, церковь возводилась в два этапа (фото 7). Нижняя церковь (использовавшаяся зимой) была завершена в 1770 г. Ее алтарь был посвящен Богоявлению. Верхняя церковь с главным алтарем была освящена только в 1785 г. [10, с. 28-29; 23, с. 27-29; 22, 21-25]. Неудивительно, что основной план и детали экстерьера Собора Одигитриевской иконы связаны с более ранними церквями Иркутской области, такими как церковь Спаса Нерукотворного в Иркутске и, ещё более тесно, с церковью Спаса Нерукотворного в Урике и церковью Архангела Михаила (Св. Харлампия) в Иркутске, - все - явные примеры «Сибирского барокко» [28, с. 119-120]. Двойные фронтоны окон собора и ярко выраженные наличники характерны для церковного зодчества XVIII века восточнее Урала, в том числе для региона Енисея. Также, к чертам барокко относятся волюты, соединяющие барабаны под главным куполом и куполами алтаря, равно как и овальные окна, расположенные на уровне крыши.
Восточные элементы, однако, заметнее в другом примере православной церковной архитектуры в Бурятии конца XVIII века: у собо-
ра Преображенского монастыря, расположенного в селе Посольское на восточном берегу озера Байкал (фото 8). Вопрос происхождения монастыря осложнен дискуссиями о расположенном неподалеку Троице-Селенгинском монастыре, монахам которого была дана земля, право на рыбную ловлю, а также прилегающие воды Байкала как часть их владений. К концу XVII века казначей этого монастыря Макарий построил маленькую часовню в память об убитом в 1661 году Ерофее Заболотском, царском эмиссаре в Монголии, чей отряд был разбит местными бурятами [33; 23, с. 17-18]. С того времени это место стало называться «Посольское».
Однако Игнатий, митрополит Сибири и Тобольска, решил расширить памятник и в 1770 г. подписал грамоту, оговаривавшую строительство алтаря дополнительно к часовне. Так возникла церковь, посвященная Иконе Знамения Богоматери. Содержание этой церкви привело к появлению отдельного монастырского института, поддержанного двумя указами (в 1707 и 1713 гг.) Петра I, направленными против оппозиции Троицкого монастыря, который противился уменьшению своих владений [22, с. 122-123]. В этот период новый монастырь в Посольском получал активную поддержку со стороны Григория Осколкова, известного купца, связанного с торговлей в Кяхтинской Слободе [23, с. 18]. Осколков, похороненный в монастыре в 1714 г., оставил значительные средства, в том числе 300000 кирпичей и другие материалы, на постройку собора, посвящённого Преображению. Однако проект каменной церкви был остановлен, когда Петр I запретил строительство каменных храмов за пределами его новой столицы, Санкт-Петербурга [22, с. 123]. Поэтому церковь была построена из дерева и освящена в 1722 г.
Парадоксально, но судьба Преображенского монастыря изменилась к лучшему после пожара в 1769 г., разрушившего обе его деревянные церкви, как и часть монастырских построек. Несмотря на падение статуса монастыря во времена правления Екатерины Великой, были найдены средства на возрождение проекта каменной церкви, в большой степени благодаря тому обстоятельству, что кирпичи, запасенные Оскол-ковым шестьюдесятью годами ранее, были все ещё пригодными. Строительство Преображенской церкви началось в 1773 г. и завершилось в 1778 г., вероятно, в нем принимали участие каменщики из Иркутска, откуда можно было попасть в монастырь, переплыв Байкал.
План Преображенской церкви отражает типично сибирскую композицию, состоящую из зимней церкви, расположенной на первом ярусе (посвященной Иконе Знамения), и верхней церкви с главным алтарем и двумя рядами окон. От апсиды до основной структуры, от трапезной до колокольни — все компоненты и их пропорции имеют сходство с аналогичными элементами Одигидриевского Собора в Верхнеудинске. Орнамент фасада, однако, имеет другой порядок. К сожалению, Преображенская церковь была серьезно повреждена в советские времена, когда купола над обеими главными структурами, апсида и вся верхняя часть основной структуры были разрушены. Тем не менее, от фасадов осталось достаточно, чтобы увидеть сложность каменного орнамента церкви. Даже Одигидриевский Собор уступает ему в своем орнаменте вопреки общему сходству. Окна Преображенской церкви с терракотовыми пилястрами и соединенными фронтонами над вторым уровнем, завершаются жестким, хотя и наивным, зубчатым орнаментом, который разделяет два уровня всей структуры. Подобные мотивы присутствуют и у других церквей в бассейне Енисея, особенно в самом Енисейске. Другие мотивы фасада связаны с церковной архитектурой в Иркутске. Например, сложные терракотовые фигуры по углам каждого из структурных компонентов в Преображенской церкви напоминают стилизованные гуманоидные
фигуры по углам церкви Воздвижения Креста.
Самая замечательная особенность Преображенской церкви — это её возвышающийся западный портал (фото 9) с уникальной замысловатой конструкцией. Здесь есть прямое сходство с такими енисейскими памятниками, как Троицкая церковь, чье строительство было начато в 1772 г., экстерьер был завершен в 1776 г., интерьер - в 80-е гг. XVIII века [32, с. 99-101; 8, с. 43-45]. Кроме элементов церковного зодчества Вологды и Урала, Троицкая церковь включает в себя и характерные особенности, присущие как Восточной, так и Западной Сибири. Хотя эта прекрасная церковь было значительно разрушена в советский период, а то, что осталось, используется под склад, сохранившаяся структура имеет отчетливые оконные бордюры с треугольными фронтонами, которые, возможно, несут в себе азиатские мотивы.
Каково бы ни было сходство между западным порталом в Посольском и сохранившимися фрагментами западного фасада Троицкой церкви в Енисейске, для храма в Посольском характерна более пышная техника бордюров, кульминирующая в резном фронтоне над дверью. Эта комплексная форма узора встречается и у окон основной структуры церкви Воздвижения Креста в Иркутске. Северный и южный порталы иркутской церкви, однако, решены иначе - замечательным, по-своему, образом - благодаря использованию детального терракотового орнамента. Кроме того, первоначальный западный портал иркутской церкви был частично скрыт позднейшими перестройками и добавлениями.
Таким образом, портал Преображенской церкви в Посольском весьма необычен благодаря тому, что он хорошо сохранился, а также благодаря декоративной сложности. Западная сторона ансамбля - портал, резные рамы, рельефные фигуры с каждой стороны, - производит впечатление, что он далек от православной архитектуры. Действительно архаическая сила замысла экстраординарна, она словно творит преддверие храма, где служат некий неясный обряд. Как и в случаях наличия соответствующих форм и орнаментальных мотивов на фасадах других церквей в бассейне Енисея, в Посольском также существует вероятность восточного источника, хотя Преображенской церкви недостает таких явно буддистских элементов, как колесо Дхармы, имеющихся у церкви Воздвижения Креста. В действительности, буддизм в его индо-тибетском варианте, - не единственный возможный источник орнаментов, особенно ввиду культур бурятов и якутов.
В то же время вопрос архитектурного происхождения храмов в Посольском остается вопросом спекуляции. Один специалист недвусмысленно заявил, что Преображенская церковь и церковь Воздвижения были построены одним и тем же архитектором, утверждающим, что внимательное изучение архитектуры Преображенской церкви и церкви Воздвижения Креста позволяет сделать заключение, что они были построены одним зодчим, что в архитектуре Преображенской церкви мотивы, которые были развиты в поразительном иркутском храме, не только повторяются, они переработаны по-новому, и, главное, использованы с убедительной экономикой и логикой [22, с. 126-127].
Все же, при чисто формальной оценке, западный, основной, фасад церкви в Посольском ближе к фасаду Троицкой церкви в Енисейске. Возможно ли, что один и тот же мастер (или мастера) участвовали в строительстве всех трех церквей - в Иркутске, в Енисейске и в Посольском? И откуда этот мастер (или мастера) так хорошо знали азиатский орнамент? Безусловно, водный путь Енисей-Ангара-Байкал служил проводником для идей, людей и материалов, в то время как река Селенга продолжала этот путь к Монголии и Китаю. Но в отсутствии документальных свидетельств это мнение остается гипотезой, учитывающей возможность орна-
ментального влияния со стороны буддизма и других азиатских источников. И все же допущение такого влияния волне рационально, особенно в виду первоначальной миссии Преображенского монастыря, призванного распространять православную веру среди бурятов. В этом отношении вход в Преображенскую церковь мог бы быть поразительным символом православия в Азии [23, с. 2[3].
Один из позднейших примеров восточных мотивов в орнаменте фасадов храмов XVIII века относится к Покровской церкви в Красноярске, старейшему из сохранившихся памятников в городе. Строительство церкви было начато в 1785 г., два боковых алтаря завершены в 1790 г., однако главный алтарь был освящен лишь в 1795 г. [37, с. 157]. Главная структура церкви кульминирует в вытянутом барабане и куполе. Но внешний фасад, покрашенный в красный цвет с белыми деталями, украшен внизу значительным по размеру орнаментом, который, опять же ясно указывает на восточные корни и включает формы и ступы, и лотоса [7, с. 314-321].
Богатство эклектической архитектуры XIX в. в Иркутске лучше всего, вероятно, видно по красочной церкви во имя Казанской иконы Божьей Матери (не путать с разрушенным главным иркутским собором, посвященным ей же). Получившая пожертвование от купца Александра Сибирякова и построенная в 1885 - 1892 гг. Казанская церковь отражает пышный вариант русско-византийского стиля, обычного для позднего имперского периода [20, с. 73-74; 15, с. 120-121]. Мощные оранжевые стены храма, с чётко выраженными формами и увенчанные бело-голубыми клетчатыми куполами, напоминают что-то, стоящее ближе к британскому раджу в Индии XIX в., чем к типично русским храмовым постройкам того же периода. Цвета стен похожи на красный песчаник, применявшийся в так называемом индо-сарацинском стиле, где тоже часто использовались разнообразные полихроматические купола [48, с. 112-120]. Сравнение становится ещё более уместным, если принять во внимание близость Иркутска к азиатским странам. Как конкурирующая имперская сила Россия, безусловно, знала о британской манере индийского правления в Индии и примерах использования архитектуры в том стиле. И вне зависимости от вопроса идентичности Казанской церкви зодчий (вероятно, учившийся или живший в Санкт-Петербурге) мог видеть опубликованные иллюстрации британской имперской архитектуры в Индии. Действительно, церковное строительство в Сибири во все возрастающих объемах, даже до Транссибирской железной дороги, являет сходное использование внушительных, исполненных символизма архитектурных форм как способ установления государственного присутствия на обширной территории в Азии.
Данный обзор орнаментальных форм на фасадах сибирских церквей (преимущественно XVIII столетия) демонстрирует возможные азиатские корни некоторых из наиболее явных мотивов. В частности, традиционная восходящая форма ступы с остроконечной заостренной формой, похоже, использовалась и во фронтонах окон, и в орнаменте фасадов между окнами. Более того, вероятно, эти мотивы, не являясь признаком принятия буддизма, являются чисто орнаментальными и возникают благодаря интенсивным торговым контактам между сибирскими городами (особенно расположенными у монгольской границы) и Китаем. Тем не менее, специфические формальные источники ближе не к китайской храмовой архитектуре, а к монголо-тибетской, которая, в свою очередь, унаследовала многое от индийских форм. Эти вопросы требуют дальнейшего исследования в интересах углубления нашего знания о взаимоотношениях русской и азиатской культур.
♦
Литература
1. Артемьев, А.Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине ХУИ-ХУШ вв. Владивосток: ДВО РАН, 1999.
2. Болдырев-Казанцев Д.А. Народное искусство Сибири// Сибирская живая старина. Сб. 2. Иркутск, 1924.
3. Бочаров Г., Выгулов В. Сольвычегодск. Великий Устюг. Тотьма. М.: Искусство, 1983.
4. Брумфилд У. Великий Устюг: Взгляд через объектив американского ученого-фотографа // Великий Устюг: Краеведческий альманах. Т.2. Вологда: Легия, 2000. С. 350-356.
5. Брумфилд У. Святыни Русского Севера. Вологда: Арника, 2001.
6. Брумфильд У. Памятники церковной архитектуры Тотемского района // Тотьма: Краеведческий альманах. Т.3. Вологда: Легия, 2001. С. 278-285.
7. Буконина Г.Ф., Гринберг Ю.И., Шумов К.Ю. Покровская церковь в Красноярске — памятник архитектуры XVIII века // Памятники истории и культуры красноярского края. Красноярск: Красноярское книжное издательство. 1989. С. 314-321.
8. Гнедовский Б.В., Добровольская Э.Д. Вверх по Енисею. М.: Искусство, 1980.
9. Грабарь И.Е. История русского искусства. Т.2. М.: Кнебель, 1909.
10. Гурьянов В.К. По Большой, Большой Николаевской. Улан-Удэ: БНТс СО РАН, 1998.
11. Единархова Н. О чае и чайной торговле // Земля Иркутская. 1996. №5. С.17-18.
12. Заварихин С.П. В древнем центре Сибири. М.: Искусство, 1987.
13. Заварихин С.П., Княжев В.В. Экология зодчества. СПб.: Стройиздат, 1995.
14. Калинина И. Культовое православное зодчество // Памятники истории и культуры Иркутска. Иркутск: ВСКИ, 1993.
15. Калинина И. Православные храмы Иркутской епархии. М.: Галарт, 2000.
16. Кириллов В.В. Тобольск. М.: Искусство, 1984.
17. Копылова С.В. Каменное строительство в Сибири. Конец ХШ1-ХУШ вв. Новосибирск, 1979.
18. Копьев А.Н. О дате основания Иркутска // История СССР. 1960. №4.
19. Корзун А.В. Особенности культовой архитектуры Иркутска // Памятники истории и культуры Иркутска. Иркутск: ВСКИ, 1993. С.370-376
20. Крючкова Т. Усердием и капиталом. О меценатстве при строительстве Иркутских церквей // Земля Иркутская. 1996. № 5. С. 66-75.
21. Лукомский Г. Памятники старинной архитектуры России // Наша провинция. СПб., 1916.
22. Минерт Л.К. Памятники архитектуры Бурятии. Новосибирск: Наука, 1983.
23. Митыпова Е.С. Православные храмы в Забайкалье (XVII — нач. XX вв.). Улан-Удэ: БГУ, 1997.
24. Огли Б.И. Архитектурные памятники Иркутска XVШ-начала XIX вв. // Архитектурное наследство. 1979. №27. С.161-169.
25. Перцева Т. Письма из Урика // Земля Иркутская. 1996. № 6. С. 60-65.
26. Полунина Н. Живая старина Приангарья. М.: Искусство, 1990.
27. Полунина Н. У истоков каменного града. Иркутск: ВСКИ, 1979.
28. Проскурьятова Т.С. Особенности сибирского барокко // Архитектурное наследство. 1979. №27. С.147-160
29. Резун Д.Я., Беседина О.Н. Городские ярмарки Сибири XVШ-первой половины XIX в. Ярмарки Восточной Сибири. Новосибирск, 1993
30. Резун Д. По поводу даты основания Иркутска // Земля Иркутская. 1994.
№ 1. С.4-5.
31. Романцева Т. Духовный вертоград Сибири // Земля Иркутская. 2000. №14. С.6-7
32. Рукша Г.Л., Быкония Г.Ф., Дроздов Н.И. и др. Памятники истории и культуры Красноярского края. Т.1. Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1989.
33. Румянцев Г.Н. Сборник документов по истории Бурятии XVII в. Улан-Удэ: [б. и.], 1960
34. Серебренников И.И. О старинных домах и церквях в Иркутской губернии. Иркутск, 1915
35. Тиваненко А.В. Удинский острог: первое столетие Улан-Удэ. Улан-Удэ: БНТс СО РАН, 1995
36. Торшинина Т. Знаменский монастырь // Земля Иркутская. 1998. № 10. С.24-27
37. Царев В.И., Крушлинский В.И. Красноярск: история и развитие градостроительства. Красноярск: Кларетианум, 2001
38. Чернявская О. Из истории винокурения в Иркутской губернии // Земля Иркутская. 1996. № 5. С. 22-24
39. Шахеров В. Для пользы сообщества достаток источая // Земля Иркутская. 1996. № 5. С.2-10.
40. Шахерев В. Реформатор из Иркутска (Жизнь и взгляды иркутского купца Федора Щегорина) // Земля Иркутская. 1994. №1. С.9-14.
41. Bell J. A Journey from St. Petersburg to Pekin (1719-22). N.Y.: Barnes and Noble, 1966
42. Brumfield W.C., A History of Russian Architecture. Cambridge: Cambridge University Press, 1993
43. Brumfield W.C. Photographic Documentation of Architectural Monuments in the Irkustk Region of Eastern Siberia: Visual Resources, 19 (2003) 2:107-147
44. Brumfield W.C. Photographic Documentation of Architectural Monuments in Siberia: Tiumen Province: Visual Resources, 16 (2000) 4:309-50.
45. Brumfield W.C. Photographic Documentation of Architectural Monuments in the Russian North: Vologda Province: Visual Resources, 14 (1998) 1:71-106.
46. James, C.Y. China: Dawn of a Golden Age, 200-750 AD. New York: Metropolitan Museum of Art, 2004.
47. Marks S. Conquering the Great East // Rediscovering Russia in Asia: Siberia and the Russian Far East. Armonk, N. Y.: M. E. Sharpe, 1995. P.33-34
48. Metcalf T.R. An Imperial Vision: Indian Architecture and Britain's Raj. Berkeley: Univ. of California Press, 1989
49. Mitra D. Buddhist Monuments. Calcutta: Sahitya Samsad, 1969
50. Rowland B. The Art and Architecture of India. Harmondsworth: Penguin Books, 1953
51. Sickman L., Soper A. The Art and Architecture of China. Harmondsworth: Penguin Books, 1971
